Миражи любви

Глава 7

Спровадив кузена и мисс Тэйн, Красавчик повернулся к Эстаси и проворковал:

– Ну что может быть лучше? Не пройти ли нам в гостиную?

Эстаси согласилась, думая о том, как долго она сможет задержать его разговорами. К сожалению, мадемуазель де Вобан не обладала талантом мисс Тэйн и не могла болтать, перескакивая с одного на другое, но была достаточно сообразительна, чтобы понимать: ее хорошенькое личико позволит ей держать Красавчика рядом с собой, пока она сама не решит закончить разговор. Она уселась у огня, при этом ее пышные светло-серые юбки раскинулись вокруг, и сказала, что ее дорогая Сара – достойная леди, разве что чуть-чуть болтлива.

– Да, чуть-чуть! – согласился Красавчик. – А вы на самом деле собираетесь ехать с ней в Лондон?

– О да, конечно! Но я не смогу остаться с ней навсегда, и это все осложняет. Я хотела стать гувернанткой, но Сара не советует. Как вы считаете, что мне делать?

– Ну, – произнес Красавчик, – вы, конечно, можете пригласить леди соответствующего происхождения и положения жить с вами и быть вашей покровительницей. Сильвестр оставил вам приличное состояние, вы же знаете!

– Но мне не нужна покровительница! – заявила Эстаси.

– Не нужна? Тогда есть другой вариант.

– Так скажите же мне – какой?

– Выйти замуж!

Она покачала головой:

– Я не выйду за Тристрама! Он совсем не интересен, да и не нравится мне!

– Я понимаю, – ответил Красавчик. – Но Тристрам – не единственный мужчина на свете, моя маленькая кузина.

Предчувствуя, что будет дальше, Эстаси тут же согласилась с этим высказыванием и принялась превозносить герцога, за которого она обязательно вышла бы замуж, если бы только дедушка не забрал ее в Англию. Тот факт, что она и в глаза не видела того джентльмена, не помешал ей в деталях описывать его, и это длилось целых пятнадцать минут. Наконец ее кузен ухитрился вставить несколько слов. Он заметил, что после того, как герцог угодил на гильотину, ее судьба, несомненно, была бы печальной.

С этим мнением, однако, Эстаси не очень-то согласилась. Стать вдовой в восемнадцать лет было бы очень заманчиво и так романтично!

– Кроме того, – добавила она, – это была бы очень хорошая партия. Я стала бы герцогиней, и хотя дедушка говорит… говорил, что вульгарно носить такой титул, но думаю, что мне понравилось бы быть герцогиней.

– О, я вполне согласен с вами, моя дорогая! – воскликнул он. – Вы стали бы очаровательной герцогиней! Но в эти революционные времена люди стараются быть более умеренными. А как вы отнеслись бы к тому, чтобы стать баронессой?

– Баронессой? – запнувшись, повторила Эстаси, напряженно вглядываясь в лицо кузена. – Что вы хотите этим сказать?

Он встретился с ней взглядом, чуть приподнял брови и некоторое время смотрел на нее, будто стараясь прочитать ее мысли.

– Моя дорогая кузина, разве я сказал что-то неподобающее? Почему вы так встревожились?

Собравшись с мыслями, она торопливо ответила:

– Я вовсе не встревожена, но не могу понять, что вы имеете в виду. Почему я должна думать, не стать ли мне баронессой?

Красавчик подвинул стул, подсел к ней гораздо ближе, чем ей хотелось, и взял ее за руку.

– Я мог бы сделать вас баронессой, – прошептал он.

Она сидела прямо и напряженно, словно деревянная кукла, щеки ее покраснели от негодования. Бросив на Бэзила негодующий взгляд, Эстаси резко возразила:

– Но вы ведь не барон!

– Пока – нет, – ответил он, – но мы можем попытаться разобраться с этим. Я уже рекомендовал Тристраму заняться…

– Вы хотите сказать, – перебила она, – что были бы очень рады, если бы узнали, что Людовик умер?..

Он улыбнулся:

– Лучше скажем так: я был бы очень рад узнать, не умер ли он.

– Да, полагаю, что вы хотите стать лордом Левенхэмом. Вполне естественное желание.

Он пожал плечами:

– Я не очень стремлюсь к этому, но был бы рад получить титул, если он поможет мне завоевать кое-что.

Это было уже слишком! Эстаси вырвала у него руку, воскликнув:

– Вот еще! Вы думаете, что я могу выйти замуж из-за титула?

– О нет, нет, нет! – Бэзил улыбнулся. – Вы, несомненно, выйдете замуж по любви, но вы же сами сказали, что находитесь в затруднительном положении, и, увы, я знаю, что вы в меня не влюблены. Я предлагаю вам выгодный брак, и если у одного из нас нет любви, то самое время подумать о материальных соображениях…

– Верно, очень верно! – согласилась Эстаси. – И вы придаете им особое значение, n'еstce pas? [14] Я – наследница, о чем вы мне вчера напомнили.

– Да, и вы к тому же обворожительны! – добавил Бэзил непривычно чувственно.

– Меrci du compliment [15]. Я в свою очередь очень сожалею, что не могу назвать вас обворожительным.

– Ах да, вы же влюблены в романтику! Мечтаете о каком-то герое приключений, но как жаль, что в наше скучное время такие люди уже перевелись!

– Вы ничего не знаете! – горячо возразила Эстаси. – Такие люди существуют на самом деле!

– Но такие люди не годятся в мужья! – заметил он. – Возьмите хотя бы бедного Людовика, чья история, думаю, задела ваше воображение. Вы считаете его чуть ли не героем романа, но я уверен, вы тут же разочаруетесь, как только его увидите.

Она вспыхнула и быстро отвернулась.

– Не желаю говорить о Людовике! И думать о нем не хочу! – Эстаси крепко сжала губы, будто боялась, что с них сорвется неосторожное слово.

– А знаете, вы выглядите совершенно обескураженной, – заметил он. – В чем дело?

Она ответила, не отрывая взгляда от пылающих поленьев в очаге:

– Мне не нравится, что вы думаете, будто я влюблена в человека, которого ни разу не видела.

– Давайте тогда выкинем Людовика из головы и вместо этого поговорим о нас с вами.

Вам нужно кое-что, Эстаси, и я вам могу дать это. Вы хотите иметь дом в городе и вести такую же жизнь, как и я. Вы не хотите выходить замуж за Тристрама, потому что он считает, что вы будете счастливы в Беркшире, нянча его детей. Я же не предлагаю вам ничего скучного! Я сам этого не люблю! К жене я предъявлю только одно требование: чтобы ее вкус в одежде совпадал с моим.

– Вы предлагаете мне брак по расчету, – сказала Эстаси, – а это как раз то, чего я не хочу!

– Я предлагаю вам приемлемый вариант. Но сейчас забудьте это. Я люблю вас!

Она быстро вскочила. Бэзил тоже поднялся и прежде, чем она успела его остановить, обнял ее.

– Эстаси, я полюбил вас с первого взгляда!

Ее охватила дрожь, она еле высвободилась из его объятий и, не выдержав, взглянула на него с таким отвращением, что он сразу отступил и улыбка вдруг сошла с его лица.

Мгновение Красавчик смотрел на нее прищуренными глазами, но вскоре взгляд его смягчился, и он снова превратился в галантного кузена. Отойдя от нее и став по другую сторону камина, он сказал, растягивая слова:

– Похоже, я не вызываю у вас симпатии, кузина, – так мне показалось. И теперь я думаю: что заставило вас приехать ко мне сегодня?

– Я хотела лишь попросить вашего совета! Но я не предполагала, что вы будете пытаться объясняться мне в любви. Это совсем другое!

– Разве? А я думал, что один или два раза говорил вам о своем серьезном намерении жениться на вас.

– Да, но я уже сказала вам, что не выйду за вас! Это окончательно!

– Прекрасно! – Он поклонился. – Давайте поговорим о чем-нибудь другом. О чем-то я собирался вас спросить, насколько я помню. О чем же это?.. – Он полуприкрыл глаза, как бы напрягая память. – Что-то связанное с вашим побегом из Корта!.. Ах да, я вспомнил. Таинственный слуга! Кто же был тот таинственный слуга, Эстаси?

Вопрос привел ее в смятение. Чтобы выиграть время, она переспросила:

– Таинственный слуга?

– Да, – улыбнулся Бэзил. – Слуга, которого не существует на самом деле. Так скажите же мне?

– О! – воскликнула она и рассмеялась чуть делано, – это мое личное приключение, очень романтичная история, уверяю вас! А как вы об этом узнали?

– Самым простым способом, какой только можно себе представить, дорогая кузина! Мой человек, Грэгг, случайно встретился с неким сборщиком налогов вчера в Коуфилде и выведал у него эту очень интересную историю. Я сгораю от любопытства. Слуга, за которого сначала поручились вы, потом Тристрам и которого все-таки не существует…

– Да, верно, мне кажется, я напрасно спасла его от того офицера, – чистосердечно призналась Эстаси, – но вы должны понять, что я была многим обязана ему. Надо платить свои долги!

– Подобная чувствительность делает вам честь, – учтиво заметил Красавчик. – И что же это за долг?

– О, это очень волнующая вещь! – ответила она. – Я не стала вам говорить вчера, потому что брат Сары мировой судья и надо быть осторожной, но прошлой ночью я была захвачена контрабандистами, и, если бы не тот мужчина, которого я потом спасла, меня наверняка убили бы. Зверски убили бы! Подумайте об этом!

– Как это было опасно для вас!

– Да, конечно! Их было очень много, и они боялись, что я их выдам, и решили немедленно меня убить. И только один из них, которого я потом назвала своим слугой, защитил меня. Думаю, что это был их вожак, потому что они слушались его.

– Я никогда не слышал, что среди контрабандистов бывают рыцари.

– Но это не был preux chevalier [16], знаете ли. Он был груб и невоспитан, но почувствовал ко мне жалость. Когда появились сборщики налогов на лошадях, он посадил меня на моего же коня и сам сел сзади, сказав, что те люди не должны обнаружить меня. Но сборщик налогов выстрелил в него и ранил, а Руфус поскакал в лес. Я не знала, что делать, и направилась в «Красный лев», и попросила Ная помочь контрабандисту.

– Какие странные, просто невероятные вещи происходят! – сказал Красавчик. – Если бы я услышал все это из вторых рук или прочитал в романе, то сказал бы, что это совершенно неправдоподобно и даже отдаленно не напоминает действительность. Это говорит о том, как легко сделать ошибку. Вот я, например, не могу представить, как это Най мог поставить под удар свое доброе имя. Вы должны обладать большим влиянием на него, дорогая кузина!

Эстаси почувствовала некоторое неудобство, но все же беззаботно ответила:

– Да, очевидно, я имею некоторое влияние, но вынуждена признаться, что ему не совсем понравилось все это и он не хотел укрывать контрабандиста в своей гостинице.

– О, так значит, контрабандист уехал, верно?

– Ну конечно, на следующий же день! Что еще вас интересует?

– Да ничего, я поступил глупо, – произнес Бэзил, – но мне кажется, во всем этом деле есть одна или две необъяснимые вещи. Я совершенно не понимаю, какова во всем этом роль Тристрама. Как вам удалось убедить этого поборника правды поддержать вашу историю, моя дорогая?

Эстаси уже молила Бога, чтобы Тристрам и Сара поскорее закончили свои поиски.

– О, когда ему все рассказали, кузен Тристрам был благодарен тому контрабандисту за мое спасение!

– Тристрам был ему благодарен! Да, я понимаю. Как мало мы знаем людей! Мне очень обидно. Он не сказал мне ни слова обо всем этом!

И Эстаси стало ясно, что Бэзил не верит в ее историю. Она не нашлась, что ответить. Видя ее смятение, Красавчик улыбнулся еще шире и сказал:

– Дорогая кузина! Вы забыли сказать мне, что ваш контрабандист – это один из незаконных сыновей Сильвестра.

Эстаси почувствовала, как кровь прилила к ее щекам:

– Кузен!

– Я прошу прощения! – сказал он с преувеличенной учтивостью. – Мне надо было сказать: один из детей любви.

Взглянув на него с упреком и негодованием, она ответила:

– Разумеется, я ничего не забыла, просто я не говорю о неделикатных вещах, и мне очень неприятно, что вы об этом мне напомнили.

К счастью, в комнату вошли мисс Тэйн и сэр Тристрам. У сэра Тристрама был довольно усталый вид, зато в глазах мисс Тэйн светились озорные искорки.

По быстрому страдальческому взгляду Эстаси, брошенному на него, Шилд понял, что здесь не все в порядке, но не подал виду, что заметил что-то, и подождал, пока мисс Тэйн выскажет свои многословные благодарности. Красавчик принял все это, воспитанно улыбаясь, и, когда словесные потоки исчерпались, повернулся к кузену и сказал, что слышал о приключениях Эстаси от нее самой. Сэр Тристрам заметил в своей краткой манере, что чем скорее все будет забыто, тем лучше.

– Вы очень грубы, мой дорогой Тристрам! – сказал Красавчик. – Но мы знаем, как вы добросердечны под своей… суровостью.

– В самом деле, – неприветливо отозвался Шилд.

– Да, да, я слышал все об этом контрабандисте, спасителе Эстаси, и как вы помогли защитить его от сборщиков налогов. Я был очень тронут. Я так думаю, что здесь что-то связано с Сильвестром?

Сэр Тристрам холодно ответил:

– Именно так! Мне казалось, что вокруг приключения Эстаси будет гораздо меньше шума, если мы позволим этому человеку скрыться.

– Думаю, что вы совершенно правы, мой дорогой друг! Как легко вы узнали одного из… ах, как бы мне снова не задеть чувствительность Эстаси… одного из родственников Сильвестра!

Казалось, это совсем не смутило сэра Тристрама. Он лишь спокойно ответил:

– О, я узнал его сразу же! Да и вы тоже узнали бы. Вы помните Джема Саннинга?

– Джем Саннинг! – В голосе Красавчика послышались слабые нотки досады. – Так это был он?.. А я думал, он уехал в Америку.

– И я тоже так думал! Но свободная торговля оказалась ему больше по вкусу. Эстаси, если вы готовы вернуться в Хэнд-Кросс, я буду иметь честь эскортировать ваш экипаж.

Эстаси не понравилось это, и некоторое время она подыскивала причину, чтобы отказаться от предложения, но мисс Тэйн снова сыграла роль мироносицы, и вскоре все они попрощались с Красавчиком и собрались в Хэнд-Кросс.

Красавчик помог обеим леди сесть в экипаж, посмотрел, как он отправился в путь в сопровождении сэра Тристрама, ехавшего рядом верхом, а затем медленно направился к дому. В библиотеке он, с отрешенным и задумчивым видом, подошел к окну и посмотрел на клумбы своего строго распланированного парника, взглянул, приподняв брови и машинально поигрывая лорнетом на шелковой ленточке, продетой через кольцо на ручке, на тщательно подстриженные живые изгороди. В таком положении и застал его слуга – осмотрительная и бесцветная личность со сдержанными манерами, непревзойденный знаток всего, что касалось деталей туалета джентльмена. Он вошел в комнату, как всегда неслышно, и положил на столик сложенную газету с такой осторожностью, будто это была очень ценная и хрупкая вещь.

Красавчик, услышав эти чуть различимые звуки, произнес не поворачивая головы:

– А-а, Грэгг! Что сказал тот офицер? Он описал вам слугу мадемуазель?

– Очень неполно, сэр. Он был поражен сходством с последним лордом, но я так и не понял, что он увидел, не считая носа. – Он кашлянул и добавил, словно извиняясь: – Так бывает в Суссексе, сэр.

Красавчик не ответил. Грэгг ждал, потупив взор. После короткого молчания Красавчик спросил:

– Думаю, это молодой человек?

– Мне сказали, что да, сэр.

Красавчик задумчиво покусал краешек лорнета:

– А как ты думаешь, сколько лет сейчас Джему Саннингу?

Слуга поднял глаза и некоторое время смотрел на напудренный затылок хозяина. Потом, после некоторого раздумья, ответил:

– Сожалею, сэр, но не берусь ответить с полной определенностью. Смею предположить, что ему тридцать один или тридцать два года.

– Моя память очень несовершенна! – вздохнул Красавчик. – Но мне казалось, что он всегда был темноволосым, так?

– Да, сэр! – Слуга снова неодобрительно кашлянул. – В округе говорят, что у всех потомков милорда был такой же цвет волос, как у него.

– Да, – согласился Красавчик, – я тоже слышал об этом. На самом деле, я знал только одно исключение из этого правила. – Он повернулся, отошел от окна и остановился у горящего камина. – Очень интересно было бы узнать: подпадает ли тот слуга мадемуазель под это правило или нет?

– Офицер, сэр, – начал Грэгг бесстрастно, – говорил о молодом человеке со светлыми волосами.

– Ах! – воскликнул Красавчик. – Со светлыми волосами! Все это очень странно!

– Да, сэр. Немного необычно, я бы сказал.

Взгляд Красавчика задержался на портрете, который висел на противоположной стене.

– Мне кажется, Грэгг, что мы иногда покупаем бренди у Джозефа Ная?

– Мы так очень часто делали, сэр.

– Мы купим еще, – решил Красавчик, полируя лорнет о рукав. – Позаботься об этом, Грэгг. Это все, – отпустил его Красавчик.

Слуга поклонился и направился к двери. Как только он достиг ее, Красавчик тихо добавил:

– Я не хотел бы, чтобы ты проявлял в «Красном льве» излишнее любопытство, Грэгг.

– Да, сэр. Можете на меня положиться!

– Я знаю! – Красавчик взял газету со столика и удобно расположился в кресле у камина.

Слуга ненадолго задержался:

– Осмелюсь ли я сказать вам что-то, сэр?

– Ну разумеется, Грэгг.

– Насчет леди, которая заходила в эту комнату с сэром Тристрамом. Мне кажется, она стремилась осмотреть панели на стенах.

Красавчик поднял взгляд от газеты:

– Как это?

– Именно так, сэр! Мне и Томсону это показалось немного странным. Мне и Томсону показалось, что сэр Тристрам и леди осматривали панели слишком пристально. Леди зашла так далеко, что, забравшись на стул, осматривала фриз, а сэр Тристрам, когда я вошел в комнату, простукивал нижние панели.

Бэзил опустил газету.

– Вот как? – медленно произнес он. – В самом деле? Ну и ну!

Грэгг откланялся. Прошло несколько минут, прежде чем Красавчик снова взялся за газету. Он смотрел через комнату на панельную обшивку, и на его губах играла тонкая улыбка.

Мисс Тэйн, сидя рядом с Эстаси в экипаже, сказала, что они потерпели неудачу. У нее даже устали пальцы от того, что она нажимала на все резные деревянные украшения. Пока они с сэром Тристрамом находились в библиотеке, их поиски трижды прерывались. Первым пришел мажордом, чтобы поставить на столик вазу с цветами. Он пытался заговорить с ними. Едва он успел уйти, как дверь снова открылась и вошел дворецкий, чтобы разжечь огонь в камине.

– И что он должен был подумать, я просто не представляю! – призналась мисс Тэйн. – Именно в этот момент я стояла на стуле, стараясь сдвинуть с места резную грушу, которую не могла достать снизу.

– Ну и что же вы сделали? – рассмеялась Эстаси.

– К несчастью, в тот самый момент я стояла спиной к двери и не слышала, как ее открыли. Я, однако, должна признаться, что ваш кузен Тристрам показал большое присутствие духа, потому что тут же посоветовал мне получше рассмотреть резьбу и повнимательнее изучить рельеф фриза.

– Стоит признать, что сэр Тристрам неглуп, – беспристрастно согласилась Эстаси.

– Да, – кивнула мисс Тэйн, бросив взгляд в окно экипажа на прямую фигуру сидящего в седле Тристрама, – он неглуп, но, к моему сожалению, слишком властен и деспотичен. Замечание, которое он мне сделал, как только дворецкий покинул комнату, было не совсем приятным, да и его манеры, когда он помогал мне сойти со стула, оставляли желать лучшего.

– Он не очень-то уважает женщин, – объяснила Эстаси.

Взор мисс Тэйн снова обратился на строгий профиль сэра Тристрама.

– Ах, – вздохнула она. – Конечно, этим можно объяснить его манеры. Как только мы опять остались одни, сэр Тристрам сказал мне что-то о женской глупости, и мы снова вернулись к своим поискам. И я даже рада, что именно сэр Тристрам, а не я, был занят простукиванием панелей, когда тот противный человек неслышно вошел в комнату, чтобы поставить никому не нужную вазу с цветами на столик. По крайней мере, это дало мне возможность показать ему, что я тоже не лишена присутствия духа. Я попросила вашего кузена достойно закончить это дело.

– Думаю, что вы поступили очень умно! – одобрила ее действия Эстаси.

– А когда человек, который принес вазу, убрался из комнаты, – продолжала мисс Тэйн, – сэр Тристрам был достаточно любезен, чтобы сообщить мне: мол, когда он в следующий раз отправится со мной на такие поиски, то предварительно даст мне несколько уроков обращения с панелями именно такого вида. К тому времени я поняла, что эта затея безнадежна. Людовику надо поточнее вспомнить, где находится нужная панель.

– Но вы прекрасно знаете, что он не может вспомнить!

– Тогда он должен пойти и поискать ее сам! – твердо возразила мисс Тэйн.

Эстаси была готова возмутиться, но в этот момент экипаж подъехал к «Красному льву», и она была вынуждена отложить это до более удобного случая. Шилд легко соскочил с лошади, собственноручно открыл дверцу и опустил подножку, чтобы леди могли спуститься. Затем он помог им выйти, поручил лошадь заботам одного из кучеров и провел их в гостиницу. Навстречу вышел Най, который сказал с видом человека, который хотел предотвратить беду, но не сумел, что они найдут Людовика в комнате сэра Хью Тэйна.

– В комнате моего брата?! – воскликнула мисс Тэйн. – Что он там делает, о боже!

– Играет в карты, мадам, – хмуро ответил Най.

– Но как он вообще попал туда? – настаивала мисс Тэйн. – Мы же оставили его в кровати!

– Так и было, мадам, но не прошло и пяти минут после вашего отъезда, как молодой лорд схватил колокольчик и вызвал Клема. Он потребовал, чтобы тот помог ему одеться и встать. Меня не было, и Клем помог ему. Так всегда бывало – что мистеру Людовику взбредет в голову, то Клем и делает.

Эстаси повернулась к кузену:

– Вам не следовало привозить его одежду!

– Чепуха! – ответил Шилд. – Людовик все равно должен покинуть постель, раньше или позже. Все обойдется.

– Все это очень хорошо, – сказала мисс Тэйн, – но, даже если он смог подняться, я не вижу причины идти в комнату Хью. Я высоко ценю брата, но сомневаюсь, что он может надежно хранить секреты. Най, вы должны были помешать этому!

Най криво улыбнулся:

– Теперь ясно, что вы совсем не знаете его светлость, мадам! Он едва успел одеться, как вышел из комнаты, чтобы проверить, сможет ли свободно ходить. А когда он показывал Клему, как ловко с этим справляется, сэр Хью, который, как он сказал, оборвал шнурок от звонка в напрасных попытках вызвать слугу, как раз высунул голову из двери своей комнаты. Вот тогда-то сэр Хью и мистер Людовик и разговорились. Сэр Хью совсем не удивился, встретив в гостинице еще одного джентльмена, а мистер Людовик, как всегда, был очень дружески настроен. «О, так вы сэр Хью Тэйн? – спросил он. – А мое имя – Левенхэм…» А сэр Хью ответил, что не помнит его, но, если сэр не возражает, они смогли бы сыграть в пикет. Этого было вполне достаточно для мистера Людовика, и Клем не успел понять, что происходит, как его послали вниз за парой колод карт и бутылкой вина. А когда я вернулся в дом, они сидели в комнате сэра Хью, словно закадычные друзья. – И Най развел руками.

Сара и Эстаси многозначительно переглянулись.

– Мне лучше подняться наверх и посмотреть, что там происходит, – решила мисс Тэйн.

Все оказалось точно так, как описывал хозяин гостиницы. Лорд Левенхэм и сэр Хью Тэйн, оба в халатах, сидели в комнате сэра Хью по обе стороны маленького стола, придвинутого поближе к камину, и играли в пикет. У локтя каждого из джентльменов стояло по стакану вина, и оба были так поглощены игрой, что ни один из них не обратил никакого внимания на открывшуюся дверь и не заметил присутствия мисс Тэйн, пока она не подошла совсем близко к столу. Сэр Хью наконец поднял взор, сказал равнодушно:

– А-а, это ты, Салли! – и снова обратил все внимание на карты.

Мисс Тэйн положила руку Людовику на плечо, чтобы не дать ему встать, и со значением сказала:

– А что, если бы это был Красавчик или офицер?

– О, я хорошо подготовился! – уверил ее Людовик и в подтверждение вынул из кармана маленький отделанный серебром пистолет.

Сэр Хью надел очки, чтобы взглянуть на оружие.

– Какой прекрасный маленький пистолет, – заключил он.

– Да, это оружие работы Мэнтона. У меня есть еще пара его дуэльных пистолетов, очень красивых.

Сэр Хью подверг пистолет тщательному осмотру:

– Мне не нравятся серебряные накладки. Могут ослепить глаза и помешать целиться. Хорошо уравновешен, но слишком короткий ствол! Не даст точности на расстоянии больше двенадцати ярдов.

– Вы так думаете? – У Людовика сверкнули глаза. – Я берусь всадить пулю в карту с двадцати футов.

– Из этого пистолета? – недоверчиво спросил сэр Хью.

– Из этого пистолета!

– Ставлю лошадь, что не сможете!

– Идет! – тут же согласился Людовик.

– Где вы предполагаете провести это состязание? – поинтересовалась мисс Тэйн.

– Во дворе! – ответил Людовик, получая обратно оружие от сэра Хью.

– Это, конечно, будет замечательно! – вежливо сказала мисс Тэйн. – Конюхи тоже смогут увидеть, как прекрасно вы стреляете. Я запрещаю тебе раззадоривать его, Хью! Давай поверим, что он меткий стрелок и может сделать то, о чем сказал.

– Да, я на самом деле меткий стрелок, – ответил Людовик, обезоруживающе улыбнувшись.

– Если уж заговорили о метких стрелках, – сказал сэр Хью, – то как звали того парня, который как-то раз погасил все пятнадцать свечей в большом канделябре у миссис Арчер?

– Пятнадцать? – возмутился Людовик. – Шестнадцать!

– Мне сказали, что пятнадцать. Он сделал это на пари.

– Это так, но говорю вам – там было шестнадцать свечей!

Сэр Хью упрямо покачал головой:

– Вы не правы. Пятнадцать.

– Проклятье, кому знать, как не мне! – вскричал Людовик. – Ведь это сделал я.

– Так это вы?.. – Сэр Хью взглянул на Людовика с интересом. – Вы хотите сказать, что вы и есть тот самый человек, который пулями погасил пятнадцать свечей у миссис Арчер?

– Я погасил шестнадцать свечей! – проскрежетал Людовик:

– Я хочу сказать, это была дьявольски меткая стрельба! – признал сэр Хью. – Но вы уверены в том, что правильно называете цифру? Мне кажется, что все-таки пятнадцать.

– Где Тристрам? – Людовик обернулся к мисс Тэйн. – Он был там! Я попал в шестнадцать свечей! Я стрелял из своего пистолета работы Мэнтона, а Джерри Мэтьюз заряжал для меня.

– Кто это? – спросил Хью. – Не сын ли старого Фредерика Мэтьюза?

В этот момент мисс Тэйн вышла, чтобы позвать сэра Тристрама. Когда она вернулась, то обнаружила, что вопрос о происхождении мистера Джерри Мэтьюза необъяснимым образом привел к дискуссии о том, что случилось в Уайте три года назад. Впрочем, этот спор сразу прекратился, как только сэр Тристрам вошел в комнату, потому что Людовик потребовал, чтобы кузен сказал, сколько свечей он погасил выстрелами в доме миссис Арчер – пятнадцать или шестнадцать.

– Не помню, – признался сэр Тристрам, – единственное, что осталось в памяти, это то, что вы разнесли в осколки зеркало и повалили часы.

Сэр Хью уставился на сэра Тристрама и вдруг с явным удовольствием воскликнул:

– Шилд! Так вот вы кто! Я сразу же вас узнал! Больше того, я помню, где видел вас в последний раз.

Сэр Тристрам обменялся с ним рукопожатиями.

– Во время боя Мендозы с Уорром в прошлом году, – подтвердил он безо всяких колебаний. – Помню, что вы сидели на крыше своей кареты, рядом с моим экипажем.

– Так и было, – подтвердил Тэйн. – Какой турнир! А вы видели последнюю схватку Дэна с Хэмфри? Это было года два или три назад?

– Я видел, как он дважды побил Хэмфри. Я был на турнире с Фитцджералдом в девяносто первом году.

– Неужели? Вы там были? Так скажите мне, Фитцджералд на самом деле очень уж осторожен или нет?

– Осторожен? Вовсе нет, даже напротив, довольно быстр!

– В самом деле? Мне это интересно, потому что…

– Если вы собираетесь говорить о призовых бойцах, то я оставляю вас, – сказала мисс Тэйн.

– Нет, не уходите! Я вовсе не интересуюсь призовыми бойцами, – протянул к ней руку Людовик. – Кстати, вы нашли ту самую панель?

«Кстати»?.. Столь небрежное отношение к работе, которой она занималась все утро, заставило мисс Тэйн раздраженно ответить:

– Нет, Людовик, мы не нашли ту самую панель.

– Я так и думал! – усмехнулся он.

Мисс Тэйн едва справилась со своими чувствами.

– Ты потеряла что-нибудь? – выказал сочувствие сэр Хью.

– Нет, дорогой, не я, – холодно ответила мисс Тэйн. – Это лорд Левенхэм потерял кольцо-талисман. Как-то ночью проиграл его в «Кокосовой пальме».

– Да, я помню, ты говорила мне об этом какой-то вздор, – признал Тэйн. – Если хотите моего совета, Левенхэм, никогда не играйте в «Кокосовой пальме». Я встретил там как-то капитана Шарпа. Была крупная игра. Мне с самого начала показалось, что у них кости с тяжелыми вставками.

– Игра шла довольно честная, – безразлично заметил Людовик.

– А я вам говорю, что нет! – терпеливо, но с нажимом повторил сэр Хью. – Я разбил одну кость и увидел там груз.

– Я не об этом! Я обычно играю в пикет. Никогда в жизни не играл в «Кокосовой пальме». Обычно играю в «Омаке» и в Брук-клубе, естественно.

– В Брук-клубе всегда хорошая игра, – с удовлетворением кивнул Тэйн.

Сара, видя, что дискуссия об игорных клубах Лондона затягивается, вмешалась, пока Людовик не ляпнул чего-нибудь лишнего. Она жестко напомнила ему, что у них есть более серьезные темы для разговора, чем азартные игры, и добавила, что все ее усилия выполнить его поручение оказались не только бесплодными, но и обескураживающими.

– Ваш кузен прослышал о слуге Эстаси и, без сомнения, что-то подозревает. К счастью, сэр Тристрам сохранил присутствие духа и сказал, что это был… Как вы назвали того человека, сэр Тристрам?

– Джем Саннинг, – ответил Шилд. – Вы помните его, Людовик?

– Да, но я думал, он уехал в Америку.

– Он на самом деле уехал. Вот почему я и выбрал его. Но я не уверен, что Красавчик мне поверил. Вас надо перевезти в более безопасное место. Если не хотите поехать в Голландию…

– Не хочу!

Сэр Хью неожиданно пришел на помощь Людовику.

– Голландия? – переспросил он. – На вашем месте я ни за что не поехал бы в Голландию. Мне там совсем не нравится. Рим – вот это да! Хороший город, хотя там чересчур уж много картин.

– Я собираюсь остаться здесь, – заявил Людовик. – На случай, если дело обернется плохо, всегда есть подвал.

– Вот об этом я как раз подумал, – с одобрением подхватил Тэйн. – Я убежден, что там всего гораздо больше, чем мы думаем. Мне со вчерашнего дня не подают канадского вина!

– Хорошо, если вы так упорствуете, Людовик, – сказал сэр Тристрам, – то я больше не буду терять времени, чтобы переубедить вас. Вы всерьез думаете, что кольцо может быть где-то за панелью?

– Конечно всерьез! Там для него самое место. А куда же еще он мог его спрятать?

– Если я помогу вам проникнуть в дом, вы найдете ту панель?

– Могу попытаться, – с надеждой сказал Людовик.

– Но я уже помогал в одной неудачной попытке отыскать ее, и у меня нет никакого желания еще раз повторять это.

– Если только я окажусь в Дауер-Хаус, – ответил Людовик, – я сразу же узнаю панель, как только увижу ее.

– Красавчик говорил, что на этой неделе поедет в город на один день. Это будет для нас как раз удобным случаем.

Мисс Тэйн кашлянула:

– А каким образом, сэр, вы проникнете в Дауер-Хаус? Этот вопрос все время беспокоит меня.

– Очень просто – через окно, – ответил Людовик. – Это совсем не трудно!

Она бросила вопросительный взгляд на Шилда:

– Боюсь, вы никогда не уговорите сэра Тристрама пойти на такой нелепый поступок.

Он в свою очередь взглянул на нее, как бы оценивая:

– Я вижу, вы довольно робкая женщина, мисс Тэйн.

Сара улыбнулась, но ничего не ответила. Ее брату, следившему за этим разговором с изумленным выражением лица, все это вдруг показалось весьма странным.

– Вы не можете проникнуть в чужой дом! – изрек он.

– Нет, могу! – возразил Людовик. – Здесь нет ничего страшного.

– Но это преступное действие! – сказал сэр Хью.

– А ввозить контрабандой в страну спиртные напитки разве не преступление? Признаюсь, я так глубоко увяз в этом, что теперь совершенно не имеет значения, что я сделаю еще.

Сэр Хью поднялся:

– Но сестра мне говорила, что вы вовсе не контрабандист!

– Я свободный торговец, – улыбнулся Людовик.

– Так скажите мне вот что, – попросил Тэйн, тут же теряя интерес к незаконному вторжению в дом и переключаясь на более волнующую тему. – Не могли бы вы достать мне бочонок того самого шамбертена, что держит в подвале Най?