Мишель

11

Роза с раскрасневшимся от волнения лицом что-то говорила ей, но Мишель не слушала. «Интересно, — мрачно думала она, — почему Роза, обычно такая наблюдательная и чуткая, не видит моего горя?» Может быть, Мишель и в самом деле выглядит как принцесса из сказки в белом кружевном платье, в венке из белых роз и с ниткой молочно-белого жемчуга на шее — подарком Стива, но как Роза умудряется не замечать, что внутри она, Мишель, холодна как лед?

— Так что, это секрет? — переспросила Роза, поправляя кружевные оборки платья.

— Секрет?

— Да! Я спрашивала о маршруте вашего свадебного путешествия, но ты не услышала ни единого моего слова. — Роза покачала головой. Она выглядела особенно впечатляюще в лазурно-голубом платье из шелка, поразив всех тем, что по случаю свадьбы сняла с головы свой фирменный знак — чалму. Мишель всегда занимал вопрос, какого цвета волосы у Розы. «Скорее всего, — думала она, — черные». Но и сейчас ответа она не получила: волосы Розы оказались седыми. Их серо-стальной оттенок удивительно шел к сверкающим зеленым глазам цыганки.

— Все, сдаюсь! — со смехом подняла руки Роза, но тут же вновь стала серьезной. — Должна сказать тебе кое-что. До сих пор я молчала, чтобы не прибавлять тебе беспокойства.

Мишель почувствовала, как от страха у нее слабеют ноги.

— Боже, Роза, ты что, заболела?

— Избави Бог! Все нормально. Просто устала и хочу отдохнуть. Так что следующей весной в цирк я не вернусь. Я поискала и нашла себе замену — одну венгерку, прекрасную гадалку. Не такая, как я, конечно, но все же…

Роза продолжала говорить о своей преемнице, но Мишель, ошеломленная новостью, не слушала. «Но ты мне так нужна! — хотелось ей закричать. — Я несчастна, и я отчаянно нуждаюсь в том, чтобы ты была рядом, могла выслушать меня, дать совет…»

Мишель со слезами на глазах обняла Розу. Она была на несколько дюймов выше пожилой женщины, но заметила это только сейчас. Было поразительно, что такая миниатюрная особа, как Роза, заполняет своим присутствием все пространство вокруг себя. Если бы Мишель могла хоть наполовину стать такой Женщиной, как ее старая подруга! Насколько проще была бы ее жизнь…

— Я люблю тебя, Роза, — дрогнувшим голосом сказала Мишель. — Мне будет не хватать тебя.

— Неудачное время для объяснений я выбрала… — Вид у Розы был расстроенный. — Нужно было подождать конца твоего медового месяца и тогда уже…

— Не будет медового месяца. Мы решили отложить его до конца сезона… — тихо сказала Мишель.

— По-своему разумно, хотя… Все-таки лучшее время для медового месяца — сразу после свадьбы.

— А тебе-то откуда знать? — удивилась Мишель. — Разве у тебя была свадьба?

Но Роза даже не улыбнулась.

— Было дело… — сказала она задумчиво.

— Так ты была замужем?

— Еще как!.. Но он умер… очень и очень давно…

В дверь постучали, и вошел Стив.

— Как дела, Мишель? — спросил он, окидывая восхищенным взором кружевное платье, венок, жемчужное ожерелье на шее.

— Ни к чему тебе здесь толкаться, — заворчала Роза. — Плохая примета, когда жених видит невесту перед венчанием.

— Ухожу, ухожу! Наш брак должен быть счастливейшим на свете! — засмеялся Стив.

Он поймал взгляд Мишель, словно ожидал от нее каких-то слов. Та попыталась улыбнуться, но почувствовав, что ничего не получится, отвела глаза. Получилось не очень красиво, но она ничего не могла с собой поделать.

— Ты плакала? — спросил он вдруг.

— Это все из-за меня, Стив, — вмешалась Роза. — Я, не подумав, сообщила Мишель, что с будущего сезона заканчиваю свои гастроли с цирком и ухожу на заслуженный отдых.

Она внимательно посмотрела на Стива и проговорила:

— Вы будете очень и очень счастливы.

— Это тебе карты сказали? — преувеличенно громко спросила Мишель.

— Да, разумеется. Они сообщили, что поначалу будут некоторые проблемы, зато потом…

— …потом их будет еще больше, — сухо пошутил Стив.

Они улыбнулись друг другу, и Мишель почувствовала укол ревности. Не слишком ли быстро Роза прикипела душой к человеку, все эти годы совавшему палки в колеса их цирку? Такое впечатление, что они прямо-таки союзники… или даже сообщники. Роза всегда была самоотверженно предана Брадфорд-цирку, так неужели она увидела в Стиве их спасителя — этакого рыцаря на белом коне?

Когда сразу же вслед за Стивом ушла и Роза, Мишель не стала ее удерживать. Ей нужно было хотя бы несколько минут побыть одной, успокоиться. Все утро цирк гудел и шумел в преддверии празднества. Казалось, не было ни одного человека, так или иначе не вовлеченного в предсвадебные приготовления. Мишель не могла никого осуждать за такое приподнятое настроение, но тем острее ощущала она собственную неприкаянность. Они любили ее, в этом она ни минуты не сомневалась, но в то же время они не могли не осознавать, что именно Стив выручает их цирк из беды, обеспечивая их работой, гарантируя им благополучное будущее. И кто знает, быть может, большая доля их радости происходила именно от этого ощущения внезапного избавления?…

В дверь забежали подружки невесты — циркачки в новых летних платьях, сшитых специально для такого случая. Не желая никого обижать, Мишель предложила всем претенденткам на роль подружек невесты тащить жребий, и счастливицы представ ляли собой самую причудливую смесь обликов, характеров и манер. Глядя на них, нельзя было не улыбнуться. Чего стоила хотя бы Грета Мюльхаузер — ростом в сто восемьдесят восемь сантиметров, непременная участница и главная заводила всех свадебных мероприятий и скандалов, связанных с разводами! Или Мисси Илэйн, слывшая — без всяких оснований — самой маленькой женщиной мира, или Глэд Гордон, звезда воздушного балета!

Мишель вдруг поняла, что все они мечтают о тех же самых простых и незатейливых вещах, что и обычные женщины, живущие в своих домах в городах и деревнях, и свадьба для них — тоже символ исполнившейся романтической мечты. Что ж, она не испортит им праздник! Как бы ни душили ее отчаяние и обида, она будет улыбаться и лучиться счастьем, как и положено невесте. Она сделала выбор, и мотивы его теперь не имеют значения. А дальше… однажды Стив устанет от жены, которая его не любит, и тогда они смогут тихо-мирно расстаться и заняться каждый своим делом.

Еще за одно она была благодарна судьбе: Дэвид, после получения своей доли наследства перебравшийся в Европу, прислал телеграмму, что очень сожалеет, но приехать на свадьбу не сможет. Его присутствия здесь она совершенно не желала. Помимо того, что был бы в этом какой-то нехороший оттенок, она не смогла бы разыгрывать при Дэвиде роль счастливой новобрачной — это было выше ее сил. Нельзя сказать, что она по-прежнему его любила, но присутствие первого — и до сих пор единственного — любовника неизбежно вызвало бы в памяти воспоминания, которые она и так с великим трудом загнала в самые дальние закоулки памяти.

Главная арена, где должно было состояться венчание, представляла собой сейчас садовую беседку. Роза опустошила, должно быть, все цветочные магазины Сент— Пола и Миннеаполиса. Места для зрителей, столбы, импровизированный алтарь в центре арены — все было увешано цветочными гирляндами. Народ оделся в самые лучшие свои наряды и, судя по заплетающимся языкам и нетвердой походке, еще с утра начал отмечать торжественное событие.

Как там сказала Роза? Женщина до конца жизни помнит день своей свадьбы? Что ж, она тоже будет помнить — но не потому, что вышла замуж за любимого человека. Она сохранит в благодарной памяти все эти свидетельства искренней любви к себе со стороны людей, ответственность за которых она унаследовала вместе с цирком и имением мистера Сэма в Орландо. Именно это она будет потом удерживать в памяти — это, а не клятвы, которыми они обменяются со Стивом, не поцелуй новобрачных, не то странное выражение в глазах жениха, которое она даже и не пыталась себе объяснить.

Мишель сама не понимала, чего ради она мучается, выбирая платье на вечер. Явно не для того, чтобы произвести впечатление на Стива. Тот после свадьбы умудрился не сказать ей ни одного комплимента и вообще никогда и ни за что не хвалил. Большую часть времени он был занят делами, и не далее как вчера, по возвращении с гастролей, они дико и неприлично поссорились. Мишель обнаружила в договоре поправку, по которой право решающего голоса принадлежало Стиву, и взорвалась, а Стив в свою очередь уверял, что все было согласовано с адвокатом Мишель и он лично просил адвоката обратить особое внимание хозяйки Брадфорд-цирка именно на эту поправку. В конечном счете Стив махнул рукой и предложил продолжить разговор вечером в ресторане.

Больше всего Мишель бесило, что он ни одним добрым словом не помянул ее собственные усилия, а она ведь ужасно замоталась за этот месяц, организовывая «зимние квартиры» для двух цирков во Флориде. Ну и потом месяц, который Стив отвел ей для того, чтобы собраться с духом, привыкнуть к роли замужней женщины, подошел к концу, и приближался момент, когда следовало платить по счету, а она все еще не была готова.

В этом состоянии тихого бешенства она отбрасывала одно платье за другим, пока не остановилась на двадцатом или двадцать первом. Потом чуть успокоилась, привела в порядок волосы и подкрасила ресницы и губы. Чувствуя себя немного неловко, она открыла дверь Стиву, едва тот постучал в половине восьмого, и по его чуть расширившимся глазам и нерешительному топтанию на пороге поняла — эффект достигнут.

Но даже сейчас он сказал всего лишь:

— Мы можем идти, Мишель?

Пряча свое раздражение, она накинула на плечи плащ.

— Куда же мы направляемся? — поинтересовалась она.

— Ресторан «Ля Бургонь» в Орландо. Великолепная французская кухня, шикарно оформленный зал.

По дороге к ресторану они разговаривали — свободно и легко. Она уже успела заметить его подкупающую манеру общаться с партнерами по бизнесу и сотрудниками, но сейчас, когда это обаяние было направлено на нее, она впервые оценила его в полной мере. Сидеть рядом и запросто болтать — такое было у них впервые.

Еще один удивительный сюрприз — оказывается, Стив был наделен чувством юмора. Когда он рассказал третий по счету анекдот — о страстной артистке, делавшей цирковую карьеру при помощи артистов— холостяков, Мишель невольно прыснула. «Надо держать ухо востро», — тут же подумала она. Было ясно, что Стив из кожи вон лезет, пытаясь понравиться ей, — явно в предвкушении долгожданной ночи. Что ж, ночь он получит — в конце концов, она не девственница, чтобы делать из этого трагедию, а вот насчет детей ему придется жестоко разочароваться — она еще до свадьбы начала принимать противозачаточные пилюли.

Ресторан, названный по имени одного из местечек Парижа, располагался возле озера. В воде бисером дробился свет фонарей, а по черной глади зачарованно плыла пара лебедей.

— Идиллическая картинка, не правда ли? — спросил Стив. — Трудно поверить, что под зеркальной гладью их, может быть, подстерегает смерть.

— Смерть? — изумленно вскинула глаза Мишель.

— Именно. Всех нас где-нибудь подстерегает смерть.

— О чем ты?

— Аллигаторы. Рано или поздно один из обитателей болот перебирается в озеро, и тогда — цап! — нежные маленькие лебеди вдруг исчезают под водой.

— Что за ужасы ты рассказываешь! — содрогнулась Мишель.

— Я всего лишь реалист — почти всегда и почти во всем. Пару раз мне случалось проявить слабость, и тогда что только не обрушивалось на мою голову! Но оставим серьезные разговоры — мы еще не поужинали и не выпили шампанского.

Ужин, как и обещал Стив, оказался превосходным. Последним по счету поваром Брадфорд-цирка был чиканос, приучивший Мишель к прелестям мексиканской кухни, но чили, тако и жареные бобы успели ей приесться, и она в полной мере оценила тонкость французской кухни. Еще Мишель потряс безупречный французский выговор Стива, и когда он заказал официанту фондю, франш-контэ и артишоки, она не удержалась и спросила:

— Ты учил французский в университете?

— Языки — моя специализация, — отозвался он. — Мечтал когда-то стать дипломатом. Нельзя сказать, чтобы все это оказалось пустой тратой времени. Языки мне очень пригодились. Например, на сегодняшний день мне приходится общаться с моими артистами на восьми языках — включая техасский диалект.

— А мне — на семи, — рассмеялась Мишель, — в том числе на баскском. А поскольку канатоходцы-баски говорят только на своем родном языке, возникают проблемы. К счастью, все акробаты знают хотя бы пару фраз по-испански.

— Ничего не поделаешь, по-баскски можно научиться говорить, лишь родившись баском! — засмеялся в ответ Стив.

Мишель неотрывно смотрела в его лицо: когда оно освещалось улыбкой, вся суровость куда-то улетучивалась, и в эти минуты ее муж с его темными густыми волосами, глубоко посаженными умными глазами и строгими чертами лица был просто неотразим. Не как Дэвид — тот был воплощением девичьих грез. Но на свой манер Стив был очень привлекателен. Неудивительно, что все без исключения циркачки так и млели перед новым хозяином.

— Так что произошло с твоей дипломатической карьерой? — спросила Мишель. — Ты же не мог не знать, что однажды тебе придется взять в свои руки бразды правления цирком?

— Обычное подростковое бунтарство — не больше. Как только на руках у меня оказался диплом, я понял, что он мне, по большому счету, не нужен. А вот о чем я по-прежнему мечтаю, так это пустить корни и осесть — прочно, солидно. Если мой замысел осуществится, возможно, эта мечта и сбудется.

— Замысел? Какой замысел? — живо поинтересовалась Мишель, чувствуя, как начинает шуметь в голове. Она редко пила вино, особенно в таких количествах.

Стив ответил не сразу. Он медленно допил свой бокал и отодвинул его в сторону.

— Тебе приходилось бывать в Европе? — спросил он наконец.

— Увы, нет, — призналась Мишель. — Твой замысел имеет какое-нибудь отношение к Старому Свету?

— В известном смысле. Дело в том, что в большинстве европейских стран есть стационарные цирки, да и не только там. В Германии, Австрии… в России, даже в Китае. Государственные или муниципальные, но не это важно. Они расположены в каком-то одном капитальном здании, и зрители приходят или приезжают туда сами. Что касается артистов и всех прочих, то они ведут жизнь обычных служащих, с той лишь разницей, что контора, где они работают, называется цирком.

— Так ты мечтаешь о государственном цирке? Но наше правительство до сих пор не обзавелось ни оперой, ни балетом или театром, который имел бы статус национального и финансировался из бюджета. Почему же ты решил, что цирку будет сделано такое почетное исключение?

— Я совершенно не мечтаю о государственном финансировании, даже если бы такое было возможно. А вот частный парк с аттракционами и постоянно функционирующим цирком — это другое дело. И Флорида с ее увеселительными заведениями идеально для этого подходит. Туристы слетаются сюда как бабочки на огонь, так почему же в числе прочих развлечений им не посетить и цирк?

— Что именно ты имеешь в виду?

— Парк отдыха, объединенный идеей цирка, балагана, уличного действа. С пышностью и помпезностью старых добрых времен и новейшими достижениями индустрии развлечений. Здания в виде палаток с красно-белыми крышами, зверинец, зоопарк, множество детских аттракционов и первоклассный клуб-ресторан для взрослых. И отель — но это уже в отдаленной перспективе. Смесь старого и нового, мир фантазии и волшебства. Что скажешь на это, Мишель?

Мишель помолчала, зачарованная открывшимся ей видением.

— Меня восхищает то, о чем ты говоришь, — сказала она. — И я надеюсь, что однажды это станет реальностью.

Стив улыбнулся, и ей показалось, что глаза его удовлетворенно блеснули.

— Это уж я постараюсь. Но потребуются огромные инвестиции и хорошее место для строительства парка. Ты ведь в курсе, как стремительно выросли цены на землю в последнее время, а в особенности вокруг Орландо и Тампы. Земли, не занятой под какие-то цели, практически не осталось. Правда, — он чуть помедлил, — есть ваши «зимние квартиры». Место идеально подходит для этих целей. Рукой подать до аэропорта и железной дороги и какие-нибудь полчаса езды до Орландо…

Мишель остолбенела, когда до нее дошел смысл сказанного.

— Так ты уже обо всем переговорил с Розой, да?! А поскольку она наверняка отказалась продать землю под предлогом того, что здесь зимняя стоянка цирка, ты и решил провернуть весь этот фокус с объединением двух цирков? А я еще никак не могла понять, почему твои доводы не внушают мне полного доверия… Так ты решил, что в случае слияния Роза расщедрится и пойдет тебе навстречу?

— Это идеальное место для городка развлечений, — терпеливо продолжал Стив. — Болота осушены, рядом перекресток двух больших дорог, а кроме того, имеются собственные источники воды, что особенно важно во Флориде. Роза готова пойти на сделку: более того, она согласна обходиться одними процентами до начала полноценного функционирования парка. Она даже задумывается над тем, чтобы вложить в дело свои собственные — и немалые — деньги.

Мишель почувствовала, как ярость и боль ослепляют ее.

— Вот оно что! То-то у меня было чувство, что вы друг друга знали и раньше! Мне даже пришло в голову такое словечко, как «сообщники»… Выходит, интуиция меня не подвела. Так это она купила мне мужа, так, что ли, Стив?

— Ты все ставишь с ног на голову. Да, когда я после долгого перерыва встретился с ней, то выложил как на духу все свои чувства и намерения — и то, что тебя и только тебя я хочу видеть своей женой, и то, что на смену нашей вражде должно прийти сотрудничество… И она все это одобрила, потому что любит тебя как родную дочь, — Стив попытался улыбнуться, но Мишель, надувшись, отвернулась от него. — Понятно. Я выбрал неподходящий момент для признания, но мне казалось, что ты…

— Что я наивная дурочка, которую можно так просто купить? Вкусно накормить, заморочить голову болтовней и анекдотами, расслабить побасенками о сказочном городе будущего — и увести в постель? А дальше я под впечатлением от твоего сексуального мастерства становлюсь послушной овечкой, и Роза, тронутая до глубины души, переводит участок на твое имя?

Мишель, покачнувшись, привстала, но тут же снова упала на стул. Новая мысль вдруг осенила ее.

— Так вы всегда были в сговоре? Ты срывал нам гастроли, приезжая на день или два раньше, подсылал нам аудиторов, перекупал наши закладные, а она кормила меня сказками о том, что у нее сейчас нет денег, потому что ей нужно помочь какой-то там приятельнице? Так это она все организовала? И когда это вы успели спеться?

— Ты все видишь с превратной стороны. Она всего лишь беспокоилась о твоей судьбе и судьбе цирка. Ну, дала бы она тебе денег, чтобы заткнуть очередную дыру, — а дальше что? Цирк нуждается в капитальной реорганизации, на это опять нужны деньги, а конкуренция увеличивается, доходы уменьшаются — и печальный финал неизбежен… — голос его зазвучал жестче: — На твоем месте я был бы благодарен судьбе за то, что есть человек, который способен так заботиться о тебе!

— Да, разумеется, я ей о-о-чень благодарна! За то, что обо всем узнала, и пусть не сразу, но поняла, что я стала всего лишь игрушкой в чужой игре… И как ты только можешь по утрам смотреть на себя в зеркало, Стив? Я бы давно умерла от стыда.

— Чушь! Я же сказал тебе, что я всего лишь реалист, а потому не хотел никакого фиктивного брака — все как у людей, все как полагается, и сегодня… — Подошел официант, и Стив бросил ему на поднос несколько купюр. — Пойдем отсюда. Почему бы нам не закончить наш разговор в моем фургоне?

В полном молчании они доехали до зимней стоянки. Мишель начала понемногу остывать. В конце концов, Роза всеми силами боролась за благополучие цирка. А то, что она выбрала для этого не самые честные пути — так что ж? Главное — она ведь хотела Мишель только добра, ей ведь во всей этой истории никакой особой выгоды нет.

А что до Стива — тот перед вступлением в брак выложил все свои карты и не скрывал, что он всего лишь прагматик, для которого нет ничего важнее дела. Почему же она так злится и чувствует себя такой обманутой сейчас, хотя получила всего лишь очередное подтверждение того, о чем давно знала? Можно подумать, что расскажи ей Стив всю эту историю сразу, она бы не пошла за него замуж и наплевала бы на интересы цирка…

Когда они вошли в фургон, Мишель чуть пошатнулась на пороге, и Стив быстро подхватил ее под руку. «Интересно, — подумала Мишель, оглядывая уже знакомые ей апартаменты, — интересно, он рассчитывает соблазнить меня прямо здесь? Если так, то его ждет ба-а-альшой сюрприз. Я ему еще покажу, кто здесь хозяин…»

Отказавшись выпить — в голове и без того шумело, — она упала на красный кожаный диван, а он, открыв банку пива, присел рядом.

— Я понимаю, — сказал он, явно нервничая, — что у нас полно всяких проблем, но сегодня я намерен сделать наш брак настоящим…

— Да ну? — вызывающе подняла бровь Мишель. — А почему бы тебе не быть честным хотя бы перед самим собой? Ведь я тебе была нужна лишь для того, чтобы сделать сговорчивой Розу. Я ни в чем не обвиняю Розу — она человек иной культуры, и для нее брак по расчету — дело само собой разумеющееся. Она думала, что делает для меня благо — и ладно, Бог с ней. Но теперь ты получил то, что хотел — права на участок… так оставь меня, по крайней мере, в покое и не сочиняй историй о том, как семь лет назад ты влюбился в рыженькую девочку…

Лицо Стива передернулось, и прежде чем Мишель успела что-либо сообразить, она уже оказалась в его руках. Мишель считала себя сильной женщиной, но Стив, вопреки внешнему впечатлению, отличался такой недюжинной силой, что не успела она и опомниться, как он уже был сверху и прижал ее к дивану.

Когда азарт борьбы иссяк, она увидела над собой побелевшее лицо, и ей вдруг стало страшно — а вдруг он задумал что-то ужасное, вдруг он решил отомстить ей за все измывательства над ним?

Но в следующее мгновение он поцеловал ее, и поцелуй оказался ошеломляюще нежным. Мишель невольно расслабилась, и тут же его язык проник сквозь ее разжавшиеся губы. Ее охватила паника, и на минуту ей показалось, что она испытывает знакомый приступ удушья. Она отчаянно глотнула воздух, и Стив, восприняв это как приглашение, припал своим ртом к ее губам. Мишель снова попыталась вырваться и откатиться в сторону, но он держал ее железной хваткой.

Внезапно слабея и ощущая головокружение, Мишель краем сознания отметила, что он раздевает ее, затем раздевается сам. Потом снова над ней возникло напряженное, почти исступленное лицо, а руки и губы его начали ласкать Мишель.

Головокружение понемногу стихло, и Мишель вдруг обнаружила, что ее собственное тело предает ее, так давно лишенное мужской ласки. Стив гладил ее груди, ласкал самые сокровенные и чувствительные кусочки ее тела, и Мишель начала бояться, что он остановится и бросит ее на полпути, не погасив разгорающееся в ней вожделение. Вдруг перестало иметь значение, кто он, важно было только одно: чтобы он продолжал ласкать ее.

Он овладевал ею постепенно, с поразительным терпением. Он прокладывал дорогу к цели губами, ласковыми пальцами, мужественной сдержанностью своего тела, не стремясь в первую очередь удовлетворить себя. Тело у него было длинное, как и у Дэвида, но на этом сходство и кончалось. Грудь Стива была покрыта густыми темными волосами, соски — цвета красного дерева, а от кожи исходил тонкий запах, чем-то напомнивший Мишель запах сандалового дерева, витавший в палатке Розы и Кланки. Лицо его напряглось и побледнело, когда он коснулся пальцем влажной впадинки между ее бедер, а затем… затем он припал к ней губами.

Мужчина, которого она знала, воплощавший в себе деловитость и рациональность, исчез, испарился, растворился, остался лишь страстный и искусный любовник, ласкавший и томивший ее до тех пор, пока она, теряя рассудок, не вознеслась к вершинам блаженства.

Придя в себя, истомленная и пресыщенная, она увидела чуть неловкое выражение на лице мужа, и ее совершенно неожиданно пронзило чувство горячей признательности к этому человеку, пожертвовавшему своим удовлетворением ради ее наслаждения. Уперевшись ладонями в его грудь, она заставила Стива лечь на спину, затем, оказавшись сверху, дала ему войти в себя и начала раскачиваться вверх-вниз, откидывая намокшие волосы с лица. Она теперь старалась для него, хотела и ему подарить минуты блаженства, но в какое-то мгновение ее снова пронзили нетерпение и страсть, и она вошла в бешеный ритм, снова достигнув кульминации своих чувств.

Под ней корчился в невыразимо сладостных муках Стив, и по теплу, затопившему ее, она поняла, что достигла цели.

— Боже, Мишель, сколько раз я мечтал об этом! — простонал он.

Мишель почувствовала неожиданный прилив нежности: отчасти из благодарности за подаренное наслаждение, но только отчасти. При виде блаженства на его лице она подумала — впервые за все время их отношений, — что он, пожалуй, и вправду может быть влюблен в нее.

Стив чуть приподнялся и пальцем провел по контуру ее губ.

— Милая моя, — пробормотал он. — Ты так сладко целуешь, Мишель…

Она рассмеялась, снова ощутив себя семнадцатилетней девчонкой. Впрочем, нет. В семнадцать лет она была влюблена в другого мужчину, и тот превратил ее из девушки в женщину. То, что она пережила сейчас, было иным, но, пожалуй, еще более впечатляющим.

В неожиданном приливе нежности она взяла в руку обмякшее орудие Стива, только что подарившее ей наслаждение.

— Ах ты мой бедный… — проворковала она. — Притомился, выбился из сил.

Стив откинулся на спину и захохотал во весь голос.

— Не могу поверить, что это говоришь ты! — сообщил он, вытирая слезы. — Неужели моя четырнадцатилетняя невеста выросла?

Мишель хихикнула — это она-то, никогда и нигде не позволявшая себе так глупо хихикать.

— Ты просто больной, тебе это известно? Возжелать школьницу-малолетку — это ж надо придумать такое!

— И не возжелал я тебя вовсе. Разве что совсем чуть-чуть. А в основном я тобою восхищался и преклонялся перед тобой, если на то пошло. Так что надо ли понимать твои слова так, что ты решила дать нашей попытке семейной жизни шанс?

— Если бы ты не подпоил меня в ресторане, ничего бы у тебя не вышло, — благодушно ответила Мишель. — Запомни только, что я не из тех, кто покорно будет плясать под твою дудку. У меня есть свое мнение, и я не собираюсь его скрывать в угоду кому бы то ни было, даже собственному мужу.

— Если бы ты не сказала этого, ты не была бы той Мишель Брадфорд, которую я выбрал в жены, — ухмыльнулся Стив. — Так что мир?

— Мир!