Мистер «Не-тот»

Внимание!

Текст книги переведен исключительно с целью ознакомления, не для получения материальной выгоды. Любое коммерческое или иное использование кроме ознакомительного чтения запрещено.

Любое копирование без ссылки на переводчика и группу запрещено.

Создатели перевода не несут ответственности за распространение его в сети.

♔Автор: Р.С. Стефенс

♔Книга: Мистер «Не-тот»

♔Серия: Книга 1 (Разные герои)

♔Главы: 35 + эпилог

♔Переводчик: Ева

✎Редакторы: Evgeniya

✎Обложка: Wolf A.

✎Вычитка: Настёна К.

♛Специально для группы: Золочевская Ирина || Б. Б. Рейд

Аннотация:

В первый раз, когда я встретил Эви Харпер, она бросила мне в лицо кремовый пирог. На самом деле это не было «встречей» – я просто увидел её. Но, больше было похоже на то, что эта девушка ненавидела всё, что было со мной связано, выразив своё мнение на счёт этого тем, что запустила в воздух кремовый пирог. Да, он попал прямо мне в лицо.

Во время нашей второй встречи, на торжестве, я и представить не мог, что эта красотка в струящемся алом платье, от вида которой у меня перехватило дыхание – та самая «бросить-кремовым-пирогом» бандитка.

Я, конечно же, не смог остаться равнодушным к тому, как выглядела Эви, поэтому пригласил её на танец. В ответ на это мисс Харпер гордо ушла, перед этим назвав меня мерзавцем.

От меня сбежала моя собственная Золушка. Преследовать её было плохой идеей. Мы не подходили друг другу. Но меня покорили её огненно-рыжие волосы и бойкая натура. Я пропал. Самый известный плейбой Чикаго, наконец, влюбился по самые уши. По крайней мере это было похоже на то, потому что я не чувствовал ни к одной другой женщине того, что я чувствовал к Эви… Она была особенной…

Проблема в том, что я не особо доверял женщинам. Фрейд, вероятно, сказал бы, что вина за это лежала на моей матери. Но Эви каким-то образом удалось сделать так, чтобы я поверил ей… доверился.

Огромная чёртова ошибка!

Надеюсь, мне не придётся пожалеть об этом…

Но, опять же, как может кто-то настолько неподходящий мне, оказаться настолько совершенным?

ГЛАВА 1

– Я думал, мы едем в начальную школу «Гринсборо», – сказал я сидящему рядом Альберту – начальнику отдела кадров.

Мужчина бросил на меня пристальный взгляд своих тёмно-синих глаз, в которых я уловил намёк на вину. Вот от этого точно не стоит ждать чего-то хорошего. Поправив галстук, служащий чуть наклонил голову и произнёс, изогнув губы в кривой улыбке:

– Мы сделаем небольшой крюк.

– Объяснись? – потребовал я, недоумённо подняв брови. – Я обещал этим детям пиццу на обед. Они выиграли конкурс. Не думаю, что мне нужно напоминать тебе, что я – человек слова.

Альберт, больше известный, как Альберт Уолш третий, вздрогнул.

– Твой отец подумал, что мы должны сделать остановку в «Хендерсон Плейс». У Бахмейкера церемония разрезания ленточки. Он собирается снести «Хендерсон Плейс» и построить на его месте полосу кондоминиумов, – объяснял Уолш, словно это всё имело смысл.

И так и было, только вот мне не нравилась причина моего присутствия там. Я промолчал, потому Ал продолжил:

– Мистер Бахмейкер верит в тебя. Он хочет оказать свою поддержку твоей кампании. И он считает, что это «быстро-засветиться-и-пожать-руку» станет для тебя неплохим вкладом.

– Какого хрена, – пробормотал я себе под нос. – Не знаю, смогу ли я сделать это заявление. – Покачав головой, я тихо хихикнул, осознав, во что превратиться моя жизнь. – Ал, ты можешь представить меня, баллотирующегося на пост Президента Соединённых Штатов? Это будет чёртова «Минута Славы».

Запрокинув голову, Уолш рассмеялся над этой мыслью.

– Наверное, большинство людей не знают, что в возрасте шести лет ты засунул голову в унитаз, потому что хотел спасти бедного старого Марти, – мужчина напомнил мне о времени, когда я пытался спасти свою золотую рыбку.

Я пришёл домой из детского сада, и обнаружил пустой аквариум. Папа скормил мне историю о том, что Марти нужно было поплавать, а наша горничная случайно смыла его в унитаз. Правда была в том, что Марти умер, и папа просто не знал, как сообщить мне об этом. Вообразив себя супергероем, я попытался спасти бедного старого Марти. Мне было шесть, и в моём понимании, рассмотреть что-то через туалетную канализацию могло быть вполне реальным. Конечно, Марти там не было.

– Именно. Я тот парень, что засунул голову в унитаз. Я чертовски неподходящий тип для офиса.

Сжав губы, Али наклонил голову в сторону, оценивающе, словно впервые видит, посмотрев на меня.

– Тем не менее, ты здесь – мистер Губернатор штата Иллинойс.

Его голос звучит игриво, напоминая мне о том, как я стал губернатором. Как постоянное вмешательство отца в мою жизнь заставило меня делать то, чего я не хотел. Завись что-то от меня, я бы работал в прокуратуре, или, быть может, занялся благотворительностью. Господь знает – мне плевать на деньги.

– Да, и, как губернатору, тебе стоило бы учесть, что я буду контролировать принятие решений о кое-каких мелочах в своей жизни, как, например, съесть пиццу на обед с второклашками мисс Фитц, что изучают инновационные стратегии обучения в «Гринсборо».

Я попытался сдержать сарказм в голосе, но иногда вмешательство моего отца переходило все границы.

Ал бросил взгляд на свои часы.

– Это займёт всего двадцать минут.

Мужчина призвал меня быть немного более терпеливым, в отношении того, что папа сунет свой нос в мои дела, потому что сам Ал верил, что я стану следующим Президентом Соединённых Штатов. Результаты опросов только подтверждают это. Вот только у самого меня руки чешутся посвятить свою жизнь кое-чему другому.

Пожалуй, в тридцать пять, вряд ли это можно назвать кризисом среднего возраста. Больше похоже на пробуждение. Мне не нравится то направление, что приняла моя жизнь. И прежде чем мне выпадет шанс окончательно удостовериться в этом, я буду сорокалетним экс-Президентом Соединённых Штатов.

Огромное достижение для человека, что посвятил бы всего себя, лишь бы занять эту должность. Но это не про меня. Пусть это и звучит, словно я – избалованный ребёнок, рождённый с серебряной ложкой во рту, но это не значит, что от этого моя жизнь была простой или счастливой. Это достигло той точки, когда материальные вещи утратили свой смысл. Даже для моего властолюбивого папы звания стали пустышкой.

Я киваю.

– Иногда мне кажется, что мой отец гипнотизирует тебя во сне. Ты, чёрт возьми, прогибаешься под каждую его прихоть, – отчитал я своего начальника штаба, который, по совместительству, был моим лучшим другом.

Ал хохотнул.

– Вчера вечером я видел силуэт старика, склонившегося над моей кроватью.

– Не смешно, чёрт возьми. Я люблю своего отца, но иногда его потребность в том, чтобы я добился успеха, становится моим грёбанным кошмаром. Мне стоит закончить этот губернаторский срок, а после вернуться к тому, чтобы быть адвокатом, – произнёс я, понимая, что мой лучший друг не поддержит эту затею.

Когда ты растёшь со всеми этими деньгами, что принадлежат твоей семье, как в случае моего отца – в тебе укореняется потребность достичь большего, и ещё большего – всё выше и выше продвигаться по лестнице власти.

Деньги могут обеспечить материальное блаженство, но за них не купить любовь.

Мой папа родился в семье Матис. Производя конфеты, они были одной из самых богатых семей во всей Америке. Знаю, звучит круто, но, даже имея в детстве все конфеты – тебе всё равно приходится становиться взрослым.

Мой отец оставил семейный бизнес, чтобы стать адвокатом и партнёром самой известной юридической фирмы Чикаго. Он планировал уйти в политику, но на пути к этому возникли кое-какие трудности. Вместо исполнения своей цели, мужчине пришлось сыграть роль отца-одиночки для маленького мальчика. Теперь же он пытается воплотить свои мечты через меня.

– Ты же знаешь, в жизни это не работает, – ответил Ал, и я увидел, как потемнели его синие глаза, словно он подумал о чём-то болезненном.

Несколько раз я пытался его разговорить, но у мужчины слишком твёрдая броня. Отец Ала – магнат в технологической индустрии, – хотел, что его сын вступил в семейный конгломерат, чтобы иметь возможность контролировать его, и в один день передать всё руководство империей Уолша в его руки. Ал всё молчал об этом. Он считает, что некоторые семейные тайны лучше оставить в покое.

Мужчина ушёл из своей семьи, которая вскоре после этого занесла его в чёрный список, где он и оставался в течение всех этих десяти лет. Мать тайно поддерживает связь со своим сыном за спиной мужа. С того момента, как они переехали в Техас, с ним стала общаться и младшая сестра.

Я помню тот день, словно он был вчера. Мой лучший друг злился, негодовал и кипел от боли. Он не раз слышал о планах моего отца на мой счет. И в тот день сказал мне:

– Давай проложим свой путь в Белый Дом. Ты будешь Президентом, а я останусь за кадром.

Воздух покинул мои лёгкие. Ал не понимает, насколько я завидовал ему тогда... Он ушёл, даже не оглядываясь. Ушёл навстречу собственному выбору.

В тот день я позволил своему отцу действовать. Сказал ему, что буду баллотироваться на должность окружного прокурора.

Я выиграл.

Только цена, что я заплатил за это, была слишком высока.

Всю свою жизнь я чувствовал петлю на шее. В моей голове постоянно звенел баритон отца, промывая мозги на счёт того, чтобы стать лучшим. У меня никогда не было возможности быть ребёнком, веселиться, как все. Я всё время был занят на внеклассных занятиях. В большинстве случаев, это были частные уроки, потому у меня даже не было возможности социально адаптироваться. Даже сегодня, в возрасте тридцати пяти лет, имея за плечами длинный список достижений – я чувствую себя не в своей тарелке.

– Ты имел в виду «в моей жизни работает». – Ничего не могу поделать, чтобы не подначить его. – Скажи это, Уолш. Я чёртов трус. Из-за вины, что моему отцу пришлось многим пожертвовать, я позволил ему управлять своей жизнью – но когда же это закончится?

Мужчина наклонил голову в сторону.

– Это не всегда была вина. В отношении Африки старик просто обманул тебя. И та работа в офисе прокурора.

Ал напомнил мне о том времени, когда я бросил отцу вызов. Список короткий. Работа в офисе прокурора была хороша, но я не хотел занимать должность в его юридической фирме в качестве защиты.

И Африка… учась в Гарварде, мы с Алом решили присоединиться к «Корпусу Мира» на время летних каникул. Нам так понравилось, что мы вернулись к этому ещё на два лета. Но у папы были другие планы на меня. Он хотел, чтобы я провёл некоторое время в Вашингтоне, занимаясь политической карьерой.

– Ага. Была Африка и татуировки, подымающиеся вверх по моей руке.

Вспомнив тату, я вздрогнул, а после, наклонив голову, подумал о словах Ала. Я был молод и мятежен. Татуировки – постоянное напоминание о той короткой свободе, подошедшей к концу, когда мы вступили в юридическую школу. К тому моменту методы отца, что играл на моём чувстве вины, стали изощреннее.

«Мальчик, я мог бы стать Президентом» или «мальчик, иногда я задаюсь вопросом, почему я просто не бросил тебя, не нашёл новую жену, и не воплотил свои мечты»… Знаю. Последнее было особо грубым. Я чувствовал себя низко из-за этого. Это заставило меня понять, насколько же я должен ему, несмотря на то, что отец был мудаком, если сказал это.

Но у меня никого не было, кроме него. И, честно говоря, сравнивать у меня тоже было не с чем, поскольку я не общался с другими детьми и их родителями.

– Ага, Африка и татуировки, – кивнул Ал, и, судя по его взгляду, мысленно он был далеко отсюда, окунувшись в те прекрасные старые времена.

– Но разве это сыграло мне на руку? После этого он стал только более настойчивым, – сжал я губы.

– Чёрт, Колт, ты угнетаешь меня сегодня. Что с тобой происходит? – шутливый тон Ала сменился обеспокоенным.

О каком разговоре с глазу на глаз со своим лучшим другом может идти речь, в то время как мы сидим на заднем сидении внедорожника, а служба безопасности, вероятно, прослушивает каждое твоё слово?

Вот и всё. Тошнит от всего этого.

Я послал Алу долгий тяжёлый взгляд.

– Всё не так. – Я позволил сдавленному смешку сорваться со своих губ. – Посмотри на себя, мужик. Тебе нравится то, чем ты занимаешься. И, по правде, ты наслаждаешься политическими играми. Схватил жизнь за яйца. Тебе меня не понять, – выдохнул я.

– Моя жизнь не идеальна, Колт. Есть кое-что, о чём ты не знаешь. То, что я не могу обсудить с тобой. Тем не менее… – мужчина сделал паузу, прикрыв губы ладонью.

Я бросил беглый взгляд на свои часы, размышляя, опоздали ли мы на встречу в школе.

У Ала есть секреты. Я знал это. У каждого есть своя парочка-другая тайн, о которых мы молчим. Тайна, которую вы держите глубоко внутри себя, потому что это слишком болезненно, чтобы поделиться ей. Потому что слишком много людей могут пострадать от этого.

Моя тайна проста. Мама, даже не оглянувшись, бросила меня, когда мне было пять. В течение всей жизни это дерьмо не давало мне покоя, породив внутри то чувство неуверенности, что мешало почувствовать себя в своей тарелке.

Папе было плевать на мои сомнения. А после он сделал всё только хуже, сказав, что в политических играх нет места для чувств. Выжить могли только те, кто был жёстче. Поэтому мне пришлось надеть броню, что сделала меня чёрствым. Я жил той жизнью, которую никогда не хотел для себя, и, по какой-то причине, совсем недавно это стало грызть меня, словно термиты дерево, медленно изничтожая мою душу до нуля.

– Тем не менее… – повторил я слова Ала, потому что он всё равно не раскроет свою тайну. – И, тем не менее, я здесь… – подчёркнуто произнёс я эту фразу. – Ем дерьмо, которое подает мне мой же отец.

– Ты губернатор, и Колт… Жизнь может быть намного хуже, – ответил мне лучший друг.

И, даже несмотря на то, что он не хотел этого, я понимаю, что Уолш кормит меня той же чушью, что и папа.

Мне нужно ценить то, что у меня есть.

Проблема в том, что я хочу совсем другого. Просто не знаю чего.

– Ага, я уже слышал это прежде, – мой голос был буквально пропитан сарказмом.

Уолш посмотрел в мои глаза понимающим взглядом. Как я говорил, он наслаждается политической жизнью – ему не понять моего недовольства.

– Приди в себя. Ты понимаешь, насколько всё это изменится? Вот, как я вижу это: президентство – твоя судьба. Ты беспокоишься о всеобщем благе – люди тебя любят. Ты наиболее подходишь для этой должности. И мы оба знаем это.

– Дай мне передышку. Мы можем сделать так, что мой отец представит тебя в своей будущей кампании. Ты сможешь сделать всё то, чего хотел я.

– Мужик, ты – святоша. А я – воплощение дьявола, – Ал многозначительно приподнял брови. – Американцы не дадут мне пройти, они просто не станут голосовать за меня. Во мне нет даже зачатков морали, – хмыкнул оппонент.

Его слова были правдой лишь отчасти.

– Мы одинаковы. Единственная проблема в том, что тебя, в отличие от меня, поймали, – издеваюсь я.

– Если ты намекаешь на Шэйлу Энджел, мужик, я же не знал, что она замужем или что за ней по пятам следуют папарацци, – попытался изобразить невиновность собеседник.

Я только закатил глаза на это.

– Все знают, что Шэйла замужем за Гордоном Мэйбели, – сказал я очевидное, что стоило бы знать и самому Алу.

Жена Гордона горяча как ад, и потому СМИ крайне следят за их жизнью, сообщая о любом изменении в их статусе пары.

– Колт, я смотрю футбол, потому что это футбол. Мне плевать на статьи о футболистах и их жёнах или семьях, – отмахнулся от меня мужчина.

– Ну, тебе следовало бы начать, – усмехнулся я.

Может Ал и не попал бы в передрягу тогда, и не был бы высветлен прессой как мудак, что разбил семью Мэйбели, несмотря на пристальное внимание прессы к жизни Гордона. По какой-то причине, СМИ не нашли эту историю увлекательной, если бы не то, что моего начальника штаба застукали в офисе губернатора со спущенными штанами. Буквально.

– И ты клеился к той принцессе… Откуда она была?

Ал вздёрнул подбородок…Он бросал вызов. Уолшу чертовски хорошо известно, откуда она была.

– Принцесса Монако, грёбанный мудак. И я не знал, что она должна была обручиться с Принцем Швеции. Она даже не упомянула об этом, когда я по самые яйца…

Ал перебил меня:

– Заткнись. Я не хочу слышать о твоих яйцах.

Подняв руку, Уолш отвернулся в сторону. Надеюсь, мне удалось заткнуть его, покончив с этой темой.

– Просто говорю, что я не святой. Если мне удастся выиграть президентскую гонку – СМИ разорвут моё прошлое в клочья. Это будет всюду. И спасения не будет, – сказал я.

Моя грудь напряглась от мысли о своём потенциальном будущем. Вот обратная сторона того, чтобы быть политиком и публичной персоной – мне не под силу справиться с ней.

Ненавижу внимание. Ненавижу то, что репортёры думают, что имеют право совать нос в мою личную жизнь. Но, родившись в семье Матис – мне следовало бы смириться с этим. Мои кузены счастливы позировать для фотографий шатающихся вокруг них папарацци, чего не сказать обо мне. Но, кажется, что и сами папарацци не очень-то и заинтересованы в их скучной жизни. Воспитывать детей в браке и работать в конгломерате, изготовляющем конфеты – не так уж скандально, не то, что мои выходки. И моя внешность только помогает мне в этом.

Ал раздражённо вздохнул:

– Ты же знаешь, что я люблю тебя, парень. И так же ты знаешь и то, что если твой папаша хочет, чтобы ты стал Президентом – ты станешь Президентом.

Уолш напомнил мне о том, что я прогибаюсь под каждую папину прихоть. Он не распекает меня на этот счёт – мужчина просто заявляет это как факт, который я не могу отрицать. Мой друг прав – я марионетка своего отца. И кланяюсь каждому его желанию.

– А то я не знал этого. Я просто расстроен. Он уже достаточно поиздевался надо мной, и мысль о том, чтобы выставить свою кандидатуру… От этого я просыпаюсь посреди ночи в поту.

Друг повернул голову ко мне.

– Мы могли бы уйти. Вернуться в Африку.

Он бросает в мою сторону подстрекающий взгляд. Ал знает, что мне бы хотелось согласиться на это предложение, но так же ему известно и то, что у меня не настолько большие яйца, чтобы сделать это. Кроме того, я ещё не сложил свои губернаторские полномочия.

– Ага, конечно, – насмешливо сорвалось с моих губ.

«В моих грёбаных мечтах».

«Эскалада» замедляется, и вскоре мы с Алом выходим на улицу перед «Хендерсон Плейс».

– Разве это не позор, что они хотят сравнять это место с землей? – спрашиваю у друга, задаваясь вопросом, что я здесь забыл, поддерживая разрушение этой прекрасной достопримечательности.

То, что я здесь не по своей воле, напоминает мне о том, насколько же моя жизнь мне не принадлежит. У меня нет шанса прекратить это, потому что стоило мне выйти из внедорожника, как я оказался окружен своей службой безопасности, что сопровождает нас к самому постаменту.

Шутка в том, что мы с Алом и сами ростом под два метра. Атлетически сложены, в тёмных костюмах – нас трудно отличить от собственной охраны.

Повернувшись, Уолш шепнул, прикрыв рот рукой:

– Это достопримечательность, так что да, – он пожал плечами. – Но мистер Бахмейкер собирается хорошенько потрудиться над этой новой инвестицией, потому кого, чёрт возьми, волнует сохранение исторически важной архитектуры.

В его голосе так отчётливо слышится сарказм. Это одна из причин, почему я уважаю Ала. Он думает не только о последнем долларе. Он не так уж и чёрств, хоть ему и не нравится излишне часто это демонстрировать. Мужчина предпочёл, чтобы люди считали его мудаком. Мне никогда не понять этого в нём.

Хихикнув, я покачал головой. Мы приближаемся к постаменту, что был создан для церемонии разрезания ленты. Журналисты, столпившись спереди и в центре, готовы получить свой идеальный снимок, и уже продумывают следующие заголовки для своих громогласных статей.

– Мои поздравления, мистер Бахмейкер, – подарил я оппоненту улыбку на миллион долларов.

– Губернатор Матис. Рад, что вы смогли прийти, – широко улыбнулся мистер Бахмейкер.

Он ниже меня на пять дюймов (примерно 13 см, – прим.перевод) и старше по крайней мере на пятнадцать лет.

– Ваш отец сказал мне, что на следующей неделе вы сообщите нам кое-что важное, – мужчина многозначительно приподнял свои густые седые брови.

Я улыбнулся. Мне так кажется. Хотя это больше похоже на гримасу.

– Да, новости, – повторил я, серьёзно подумывая о том, чтобы отправиться на следующей неделе самолётом в Африку.

Если бы не мои обязательства губернатора – этот план вполне бы имел шанс на жизнь.

– Хорошо, я намекну вам кое о чём. У меня есть племянница. Красивая девушка. Завтра она приедет в город. Может, вам двоим встретиться? Переехав с Техаса, она будет работать в «Kincaidand Landry». Милая девочка… Дочь моей сестры. Я был бы рад, если бы вы показали ей, что здесь да как. И да, знаете, что чтобы участвовать в гонке на вашей стороне должна быть леди? Моя племянница Меделин могла бы стать ею.

Мистер Бахмейкер подмигнул, от чего я внутренне застонал. Ещё одна попытка устроить ловушку. Слепые свидания – не мой конёк.

Если бы мой отец был бы здесь – он бы предотвратил попытку мистера Бахмейкера подловить меня. Исходя из слов моего дорогого старика, кандидат не может участвовать в гонке и победить, если будет холост. В тридцать пять, с моей-то внешностью, найти себе первую леди будет всё равно, что прогулка по парку. Только это была прогулка, которую я не был готов принять. Мои сексуальные потребности были более чем удовлетворены. В этом плане у меня не было никаких жалоб.

Выдавив улыбку, я понадеялся, что не выгляжу, словно страдаю запором, пытаясь сойти за вполне счастливого от такого расклада. Мистер Бахмейкер, конечно не был первым, кто попытался свести меня с членом своей семьи, и он не станет последним. Профессиональная-грёбаная-опасность.

– Спасибо, мистер Бахмейкер. Встреча с вашей племянницей звучит мило. «Kincaidand Landry» – отличная фирма, очень престижная. Моё время сейчас расписано буквально по минутам. Уверен, вы можете понять мою занятость и предстоящие новости, но, думаю, у меня не получится показать девушке город, – ответил я, надеясь, что мне удалось увернуться от этой пули. Ненавижу лгать сквозь грёбаные зубы.

– Ну, теперь мне придётся поговорить с вашим отцом. Может, мы сможем решить это вместе, – ответил мистер Бахмейкер, и его техасский акцент становится более заметным.

Очевидно, мужчина не желает отказываться от своей идеи. Интересно, почему он думает, что разговор с моим отцом сможет помочь ему склонить меня на свою сторону? Я взрослый мужчина, и именно я, а не мой старик, решаю, куда совать свой член.

– Конечно, сэр, давайте посмотрим, что можно сделать, – ответил я, понимая, что старик не собирается сдаваться.

У того вклада, что он предложил, есть своя цена. Как и обычно. Теперь у меня есть неделя, чтобы рассказать своему дорогому папочке, что я не собираюсь баллотироваться на пост Президента. Общественность хотела видеть во мне значительную, могущественную фигуру, что сражалась бы за то, чтобы выполнить обещания, продвинуть законы – но это не то, кем я был внутри. Я был чёртовым взрослым испуганным человеком. Да, я могу использовать это слово только в собственной голове. Я испугался того, чтобы противостоять своему отцу. Чёрт, было крайне трудно признаться себе в этом, но ещё труднее – осознать.

Церемония резания ленты началась. Журналисты заняли свои места, как и Ал своё – рядом со мной.

– Как думаешь, его племянница похожа на него? – прошептал мужчина мне на ухо.

Я ударил его в голень, от чего Уолш шагнул вперёд.

– Заткнись, – прошептал я в ответ.

На нас были направлены камеры. Не хочу произвести впечатление малолетки. Мои оппоненты любили спорить о том, что я был слишком молод для своей должности. Не хочу подбросить им ещё одну кость.

Так же часто затрагивался и вопрос о том, что Ал ведёт себя как мудак, когда дело касается женщин, и у него было много тех, кто мог бы привлечь нежелательное внимание прессы. Я же не был мудаком. Я всегда был честным и прямолинейным. Мне не хотелось оставлять после себя след из разбитых сердец или приносить ссоры в свой офис.

Мистер Бахмейкер шагнул вперёд, приблизившись к ленте, чтобы разрезать её. Я заметил, как огромная толпа протестующих пробивается к передней части постамента. Они держали огромные плакаты и кричали: «Сохранить «Хэндерсон Плейс»».

Я был бы не прочь спрыгнуть вниз с трибуны и присоединится к ним.

– Даже не думай об этом, – сказал из-под руки Ал, ударив меня под рёбра.

Он чертовски хорошо знал меня. Я посмотрел на друга понимающим взглядом.

Наклонив голову, он внимательно посмотрел на меня в ответ, сказав, подчеркнув свою позицию:

– Не надо.

Уолш был прав. Как бы я не поддерживал свободу слова и право собираться, сейчас было не время отстаивать собственные верования. Сейчас пришло время пожать руку человеку, что собирался разрушить это прекрасное здание. Архитектуру, которая прибавляла нашему городу характер и жизненность. Вместо этого он собирался построить многоэтажные кондоминиумы, что привело бы к увеличению пробок, потреблению слишком большого количества электроэнергии и привело бы к неравенству расходов на строительство такого огромного здания.

Улыбнувшись, я сделал шаг вперёд, чтобы пожать руку мистеру Бахмейкеру.

Да, я был чёртовым лицемером. Но не судите меня. По крайней мере, пока не услышите мою историю целиком.

Я произнёс пару слов в микрофон, но, по правде, не думаю, что за криками протестующих хоть кто-нибудь услышал меня. Мне пришлось сосредоточить своё внимание на полицейских машинах, расположенных по периметру автостоянки. От меня не скрылось, что полиция пытается удержать протестующих.

Покончив со своей краткой речью, мне вновь пришлось выйти на постамент и пожать руку мистеру Бахмейкеру.

– Я уточню у племянницы относительно даты, – уверенно кивнул он.

– Да, жду с нетерпением, – улыбнулся я, поправляя галстук, внезапно почувствовав, что тот слишком туго затянулся на шее. – Удачи с проектом, – слетело с моих губ, прежде чем я развернулся, чтобы уйти.

Пока мы приближались к «Эскаладе», охрана села мне на хвост, так как демонстрантам удалось ближе подобраться к постаменту.

– Ты собираешься провести жаркую ночку с… Ещё раз, как её зовут? – Ал демонстративно постучал пальцем по своему подбородку, издеваясь надо мной. – Начинается на «М».

Мужчина сжал губы. Минуя протестующих, я оглянулся на них. Несмотря на то, что это была многочисленная толпа – они не нарушали порядка. Люди стояли здесь, выражая собственное мнения, встав за то, что они верили, а я? Я был грёбанным посмешищем. Мне хорошо известно это. И это съедает меня изнутри.

– Губернатор Матис? – услышал я женский голос, выкрикивающий моё имя.

Подняв взгляд, я встретился глазами с крикуньей. В её руках был кремовый пирог, что вскоре полетел аккурат в меня – даже быстрее, чем мне удалось подумать об этом. Он попал мне в лицо. Ощущение холодных взбитых сливок на коже практически ослепило меня.

Рядом раздался смех Ала, оценившего представшее перед ним зрелище. Но, не прошло и минуты, как друга постигла та же участь.

Пирог стёр его самодовольную усмешку.

– Уже не так смешно? – покачал я головой.

Иногда Ал вёл себя как подросток.

Поскольку мы оба запачкали руки, пытаясь вытереть с наших лиц остатки крема, один из мужчин из моей охраны протянул мне носовой платок, защищая нас от наплыва протестующих. От меня не укрылось, что полиция оттеснила толпу, пока я пристально рассматривал женщину, что позвала меня, а после бросила пирог мне в лицо. В то время как она уносилась в противоположном направлении, ветер развевал её рыжие волосы. Рыжеволосая бестия уносилась прочь. Я усмехнулся про себя.

Не могу сказать, что предъявил бы ей обвинение за этот мужественный поступок. Я только что открыто поддерживал разрушение прекрасного исторического здания.

– Нам нужно отменить визит в школу, – произнёс Ал, глядя вниз на свой костюм.

Взбитые сливки капали с его шеи на пиджак. Не думаю, что и сам выглядел лучше.

– Этого не будет. Мы приедем туда, как и обещали. Приведём себя в порядок в школьной уборной, – ответил я.

И это не было предложением. Я был человеком слова, и эти дети ждали свою пиццу.

Ал закатил глаза, понимая, что не добьётся моего отступления.

На полпути к школе у меня зазвонил мобильный. На экране высветлилось имя отца. К сожалению, Джеймс Матис был той силой, с которой приходилось считаться.

– Отец.

– Колтон, какого чёрта… – а дальше последовал список ругательств. – Пресса просто кипит от новости, что тебе бросили в лицо пирогом. Что случилось с уговором вести себя тише воды, ниже травы до объявления на следующей неделе?

Отец возглавлял мою кампанию, и серьёзно относился к собственным обязанностям.

– Не кричи на меня. В любом случае, именно ты привлёк прессу. Я вёл себя, как обычно. Не смей винить меня в том, к чему я не имею никакого отношения, – прошипел я, прикусив язык от того, что хотел сказать, что это всё обернулось для меня как нельзя кстати.

Я не хотел баллотироваться на пост Президента.

– Они хотя бы поймали того сукиного сына, что сделал это? Никто не может кинуть пирог в Губернатора Иллинойса и остаться безнаказанным, – мой отец злился, от чего стал слышен его южный акцент.

– Они не поймали её. Тем не менее, меня это устраивает.

– Её? – спросил папа недоумённо.

– Да, это была женщина, – ответил я, вспоминая её красивое лицо.

Она была более чем милая – она была прекрасна. Незнакомка обладала голубыми глазами, в которых танцевали искорки озорства, в то время как она сбегала от полиции – этот вид, пожалуй, навсегда отпечатался в моём мозгу. Женщина была духом свободы, а её улыбка сияла ярче солнца.

Отец вздохнул. Это случалось всякий раз, когда от недоумения ему было не под силу подобрать слова.

– Просто замечательно. Мне нужно идти. Необходимо найти способ замять этот инцидент, – пробормотал мужчина себе под нос, а после до меня донеслись только гудки.

И никаких тебе «пока».

Мне хотелось бы разделить желание отца посадить мою задницу в кресло Президента, потому что это могло бы сблизить нас. Но вот в чём ирония. Так много людей завидовало моему статусу. А с моей стороны это было больше похоже на то, что трава однозначно зеленее по ту сторону. Для меня вполне простая человеческая жизнь была гораздо интересней. Потому что такие люди могли делать всё, что хотели, и не должны были нести ответственность перед властными родителями.

Приведя себя в порядок, мы с Уолшем провели прекрасный час, поедая пиццу вместе с классом мисс Фитц. Ну, больше походило на то, что я ел пиццу, а Ал – флиртовал с самой мисс Фитц. Мы обсуждали обучение, а дети спрашивали меня о правительстве и том, чтобы сделать мир лучше. Мне никогда не хотелось иметь собственных детей. Это однозначно не входило в список моих желаний, но мне нравилось то, насколько настоящими и бескорыстными могли быть эти малыши.

– Мистер Матис. Вы можете помочь, и положить конец бедности в нашем городе? – спросил маленький мальчик – Меттью.

Парень, для меня не было бы ничего приятнее, чем убедиться, что каждый человек имеет свой кров и еду, но Чикаго – слишком энергичный город с огромной численностью людей. На это просто не хватит бюджета.

– Меттью, я работаю над всевозможными реформами. Мне бы хотелось положить конец бедности. Мне хотелось, чтобы у каждого были еда на столе и место, где он смог бы жить. Я сделаю всё возможное, приятель.

Я заставил себя улыбнуться, потому что мне хотелось сделать больше. Но нужно ещё столько преодолеть на пути к этому.

Было время, когда мне хотелось упаковать сумку и вернуться в Африку. По крайней мере, там я действительно мог бы помочь. А здесь, в Чикаго, для того, чтобы хоть немного изменить мир к лучшему нужно приложить воистину титанические усилия.

Меттью улыбнулся мне, и кивнул.

– Спасибо вам, мистер Губернатор. Я признателен за это.

От его слов моё сердце замерло, напоминая, почему я позволил отцу убедить меня баллотироваться на должность окружного прокурора, и, в конечном итоге, на пост губернатора – чтобы иметь возможность поспособствовать изменениям. Но на собственном опыте я уяснил – это было не так-то уж и легко. В своём же офисе от меня мало что зависело – вот почему когда-то я записался в «Корпус Мира». В деревнях даже крошечные изменения смогли улучшить состояние сельского хозяйства и питьевой воды. Это было трудом всей группы. Здесь, в США, бюрократия утягивала подобные вещи в трясину.

Мы закончили с классом мисс Фитц, и я больше чем уверен, что Ал взял у неё номер. Нам предстояло вернуться в офис. Папа всегда пытался всучить мне затею, что я отличаюсь от других политиков. Что я – особенный, и могу стать движущей силой для создания благополучия и равенства. Чёрт, а ведь были времена, когда я вёлся на его речи. Когда-то, но не теперь. Годы в политике научили меня тому, что тяжело запустить механизм изменений, и тот сегодняшний маленький инцидент с мистером Бахмейкером только напомнил мне о том, что деньги не имеют на меня власти.

Я не принадлежал числу тех парней, что закрыли бы глаза на происходящее, предложи он им выгодную сделку.

Я не был подходящим парнем для того, чтобы баллотироваться на пост Президента.

Вернувшись к своему столу, я нажал на кнопку вызова, и моя секретарша, Сьюзен, почти тут же ответила:

– Да, мистер Губернатор?

– Мне нужно чтобы вы нашли мальчика по имени Меттью Мерфи.

– Вы можете дать мне немного больше информации, сэр?

– Да, он ученик начальной школы «Гринсборо». Узнай, где он живёт, и чем занимаются его родители, – произнёс я, понимая, что это не было обычной просьбой для секретаря в офисе губернатора.

Сьюзан привыкла к моим подобным требованиям. Она была крайне хороша в том, чтобы хранить секреты. Даже в отношении таких вещей, как эта – тех, что были на грани законности.

– Хорошо, сэр. И, как только у меня будет эта информация, что вы хотите, чтобы я сделала? – спросила она.

Сьюзан была хороша в своей работе – женщина всегда думала на несколько шагов вперёд. Таким образом, ей не придётся беспокоить меня, когда она получит данные.

– Проверь домашний адрес, а после дай мне знать, где они живут. И это же касается так же и всех приближённых к их семье. Всё, что сможешь найти, – ответил я.

– Будет сделано, сэр, – ответила служащая.

– Спасибо.

Нажав на кнопку динамика, я завершил звонок. Мне нужно узнать, почему Меттью заботила бедность. Его старая одежда и изношенные туфли говорили мне о том, что, возможно, семья не особо обеспечена.

Мне не под силу спасти весь мир со своего фонда доверия, но я могу накренить чашу весов в лучшую сторону.

ГЛАВА 2

– Прекрати обсуждать с Альбертом его последнее завоевание и немного пообщайся с другими, – наклонившись к моему уху, шёпотом потребовал отец.

У меня никогда не было и минуты для себя, когда он сопровождал меня для выполнения обязанностей, и этот раз ничем не отличался от остальных.

– Общайся с другими, Колтон.

– Налаживай контакты, Колтон.

– Возможно, тебе следует найти жену, пока ты там, Колтон.

Клянусь, меня уже тошнит от собственного имени.

Я сжал кулаки, чувствуя, как напряглась моя челюсть. В прошлом, мне так много раз хотелось высказать папе всё, что не даёт мне покоя, но я постоянно сдерживался. И со временем это желание только растёт и разгорается ещё больше.

Не знаю, сколько ещё гореть этому огню внутри, но однажды моему терпению придёт конец.

Я прикусил щеку изнутри, в надежде, что это сможет удержать слова, что так и рвались с моего языка, и только посмотрел на мужчину долгим взглядом. Оставив его слова без ответа, я вернул всё своё внимание Алу, который просто попросил меня подправить мою же речь для сегодняшнего вечера, чтобы исключить все неточности в отношении пенсионного возраста, поскольку мы пытались переманить на свою сторону в голосовании и стариков.

Предполагалось, что я объявлю о своём намерении баллотироваться на пост Президента. Желание делиться с Алом мыслями на этот счёт пропало, даже несмотря на то, что Уолш был моим лучшим другом.

Он всегда хотел для меня этого, всегда верил, что я – подходящий парень для подобной работы.

– Сделаю, – ответил я, не желая подливать масла в огонь, пока не приму окончательное решение.

– Не игнорируйте меня, мальчики, – вмешался мой отец.

Забавно, но он всё ещё называл нас мальчиками, ведь мы с Уолшем были далеки от этого звания. Я, уехав в колледж, оставил дом своего отца и никогда после не возвращался.

Мы с Уолшем, самостоятельно оплачивали счета, и оттрахали столько женщин, что едва ли нас можно назвать «мальчиками».

– При всём уважении, мистер Матис. Наш мальчик, – усмехнулся Ал, – далеко не готов остепениться. Рядом с ним может быть невеста, но наш мальчик, – вновь подчеркнул друг, – любимчик публики.

Ал отвечал моему отцу, прекрасно понимая скрытый смысл в его намёке на «общение». Вот почему мне нравится держать Уолша поблизости.

Со вздохом поправив галстук, дерзко улыбнувшись старику, я ответил:

– Настало время общаться.

Я просто хотел сбежать от отца до того, как он взял бы на себя роль моей свахи, и потащил меня через весь зал, чтобы познакомить со всеми потенциально-пожизненными деловыми партнёрами. И я не преувеличиваю – он уже проворачивал этот фокус раньше. Это было некрасиво. Обычно всё заканчивается тем, что старик находит мне женщину, что, цитирую: «он чувствовал это, составила бы мне идеальную пару… Правильное воспитание, образование и желание взять на себя роль Первой леди».

Ха! Проблема была в том, что в такой его тактике много прорех.

Во-первых, большинство одиноких женщин, которых он пытался мне сосватать, как минимум, сами хотели затащить меня либо в постель, либо на свидание. Они чуяли запах власти работы в правительстве, и хотели этого.

Я красив, богат, имею трастовый фонд и набитый рукав татуировок. Многих женщин особо интересовало именно последнее. Не все мужчины-политики имели что-то подобное, по крайней мере, они тщательно скрывали это от публики. Конечно, был особый шарм в том, что политик имел татуировку.

В сложившемся видении ситуации я винил премьер-министра Канады, посетившего Вашингтон в прошлом году. Все средства массовой информации буквально вопили о его татуировках. А после, они вцепились и в меня, раструбив о моих «мускулистых руках и красочно набитом рукаве наколок». Я едва не обезумел от столь пристального внимания прессы, несмотря на то, что СМИ, на тот момент, уже провернули кое-что подобное, окрестив меня самым желанным холостяком Чикаго.

Осмотрев зал, я пытался найти для себя интересного собеседника. Уже второй год мне предстояло посетить торжество в честь ветеранов. Я искренне уважал этих людей. Прежде чем уехать в Гарвард, моим желанием было уйти в армию, посвятив свою жизнь военному делу. Но отец был против. Он сказал, что я – всё, что у него есть, и если со мной что-то случится, то он просто не переживёт это. Мне пришлось отказаться от собственного выбора, несмотря на то, что я всегда чувствовал, что моё предназначение именно в этом.

И едва ли я собрался подсесть за один из столов, за которым расположились несколько старых ветеранов, с орденами на их пиджаках, судя по которым можно было сказать, что эти мужчины воевали во Вьетнаме, как меня остановил голос отца:

– Сын, рад, что перехватил тебя. Мистер Бахмейкер хочет познакомить тебя со своей племянницей.

Я вздохнул, распахнув глаза. Этот парень сегодня здесь? Проклятье! У меня была догадка, что отец сам организует эту встречу, но я не думал, что это произойдёт так скоро.

– Не сегодня. Я надеялся поговорить с этими мужчинами, – кивнул я в сторону джентльменов за столом, обменивающихся военными байками.

Папа поджал губы, в знакомом жесте, обозначавшем, что всё равно будет так, как решил он.

– Разве ты не видишь, что это для твоего же блага?

Я понимал, что проиграл битву на счёт встречи с племянницей, поэтому всё, что мне оставалось – уступить. Как обычно.

Я же не единственный человек, которого воспитывал только один родитель, чья забота была крайне навязчивой, гранича с бесцеремонным вмешательством в личную жизнь? Этого просто не может быть.

– Разве было бы плохо иметь рядом женщину, которая поддерживала бы тебя, когда ты сделаешь своё объявление? – отец нахмурил свои тёмные брови. Его глубокие карие глаза, столь не похожие на мои, потемнели, пока он застыл в вынужденном ожидании ответа.

Запрокинув голову назад, я едва сдержал низкий смешок.

– Мне не нужна одна женщина рядом, когда у меня есть возможность иметь под собой каждую ночь любую другую, – я подмигнул отцу, потому что именно он научил меня вести себя подобным образом с представительницами слабого пола.

Я учился у лучших, и теперь он собирается с весельем выбросить из окна мой статус бакалавра.

– Не здесь, Колтон. Ты не можешь думать своим членом, когда дело касается агитации. Иначе, ты влюбишься в совершенно неподходящую женщину.

И, несмотря на то, что старик не сказал этого, я знал, что он говорит о моей матери.

– Ты же не веришь, что я встречу женщину, и влюблюсь в неё всего за пару недель? Ты ведь знаешь меня, – усмехнулся я, покачав головой от этой мысли.

После ухода матери, мои отношения с женщинами никогда не длились дольше пары недель. Смешно, что он считал, что я могу влюбиться так быстро.

– Ты мой сын. Я полностью осознаю, что ты собой представляешь, и на что способен. Вот почему тебе нужен пинок от своего старика, – мужчина, опустив подбородок, подтолкнул меня вперёд.

Мне пришлось повернуть голову, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

– Ты когда-нибудь думал, что может я и не заинтересован в том, чтобы стать Президентом?

Слова сорвались с моих губ быстрее, чем я успел остановиться.

Сжав челюсть, отец со всей серьёзностью посмотрел на меня в ответ. Обычно я не выказывал столь явного непокорства, но иногда крайние меры требовали резкой реакции.

У отца вытянулось лицо, а его кожа побледнела.

– Ты этого хочешь, Колт? Правда? Потому что я посвятил всю свою жизнь тому, чтобы ты этого достиг, – его голос затих, а слова осели в моей голове густым мёдом вины.

– Просто представь меня племяннице, – ещё больше пришлось мне признать собственное поражение.

Мне не хватало воздуха, словно кто-то впечатал моё лицо в песок. Вскинув руку, я позволил мужчине вести пустышку, некогда бывшую мной.

Отец разочарованно посмотрел на меня, прежде чем молчаливо приказал следовать за ним.

Вина привычным грузом осела в животе. Вина, которую он использовал, чтобы чертовски изощрённо манипулировать мной.

– Мистер Бахмейкер, Вы помните моего сына, Губернатора Колтона Матис? – с гордой улыбкой спросил мой отец, своеобразно подталкивая присутствующих к более тесному знакомству.

Семья мистера Бахмейкера владела нефтяным бизнесом в Техасе, прежде чем, когда много лет назад рухнул этот рынок, расправив крылья, стала скупать недвижимость по всей стране.

Мой роман с его племянницей стал бы существенным вкладом в президентскую кампанию.

Я чувствовал себя проституткой.

Но я не собирался заниматься сексом с этой леди, пусть даже ради того, чтобы доказать, что сам хозяин собственному члену, и самостоятельно, а не по чьему-то велению, выбираю, в ком он окажется. Почему, думая об этом, я чувствовал себя несмышлёным подростком? С тех пор, как моя мать сбежала, мои мысли стали далеки от чистых и невинных.

– Здравствуйте вновь, мистер Бахмейкер.

– Приятно познакомиться, Колтон, – усмехнулся мужчина, прежде чем обратиться к молодой женщине, сидевшей рядом с ним. Он едва уловимо ткнул её, от чего несчастная, поняв этот молчаливый призыв, пошатнувшись, встала на ноги. – Я хотел бы познакомить тебя с моей племянницей. Меделин Хантсворт.

Женщина, оскалившись, улыбнулась. Мне не удалось сдержаться, чтобы не окинуть оценивающим взглядом её тело. Меделин не была похожа на своего дядю. Девушка была улыбчивой блондинкой, с красивыми зелёными глазами. Облачена она была в простое, и в то же время изысканное, тёмно-синее платье. Не удивлюсь, если племянница пришла на торжество прямиком из своего офиса.

Меделин была девушкой среднего роста с красивой полной грудью. Кратко говоря, я был бы не прочь трахнуть мисс Меделин Хантсворт. И едва эта мысль сформировалась в моей голове, как я отогнал её, упрекнув себя за то, что стал думать об этом, совсем как Ал.

Рассматривал ли я на самом деле возможность переспать с этой женщиной?

Во что превратилась моя жизнь?

Я чувствовал себя низко и грязно. Несмотря на моё обещание никогда не ступать на эту политическую дорожку – я здесь, и впервые чувствую себя полностью побеждённым. Моё объявление об участии в выборах, что навсегда изменит мою жизнь, было только вопросом времени. Грёбаный ад.

С улыбкой я протянул руку для пожатия. Главное правило: мужчины Матис всегда ведут себя как джентльмены.

– Меделин, рад знакомству, – сделав паузу, я бросил взгляд на отца. У старика был такой довольный вид, что меня вновь охватило это подавляющее желание не разочаровать его. – Меня зовут Колт.

Стоило мне закончить, как отец громко закашлялся, словно задыхаясь от нехватки воздуха. Только он, Ал и парочка близких друзей с колледжа зовут меня Колтом. Вероятно, мужчина обеспокоился тем, что я собирался пустить все его старания по ветру.

Меделин покраснела, когда я представился ей своим прозвищем, а не полным именем. Для меня было не в новинку наблюдать за тем, как смущается женщина в моём присутствии, потому что многие из них именно так и реагировали на мою внешность. Всему виной были мои, как они говорили, голубые, цвета океана, глаза.

Представительницы слабого пола чувствуют, что я вижу их насквозь, несмотря на яркий макияж. Но именно мои глаза – искушение для них. Девушки часто говорят, что из-за своего волевого подбородка, широкой челюсти и высоких скул, я мог бы быть близнецом Генри Кавилла (английский актёр, известен по ролям в кинокартинах «Человек из стали», «Лига Справделивости», «Агенты А.Н.К.Л.» и многих других, - прим.перевод.). Обычно я отвечал: «Ты имеешь в виду, что он похож на меня».

Хорошо, несмотря на моё тщеславие, я всё тот же хороший парень. Клянусь.

В какой-то степени, в том, что я в итоге отшиваю всех женщин, замешано моё самоуничижение по поводу того, как я выгляжу.

Дело в том, что мы с отцом не похожи, а, значит, моя внешность – наследие женщины, что сначала дала мне жизнь, а потом – бросила на произвол.

Часть меня ненавидит то, что я вижу в зеркале.

– Рада знакомству.

Меделин крепко сжала мою ладонь, от чего рука ощутила все последствия. Не удивительно. Подозреваю, она хорошо бы смотрелась в зале суда в качестве защиты.

– С какой юридической фирмой вы работаете? – спросил я, несмотря на то, что, благодаря её дорогому дядюшке, уже знал ответ на этот вопрос. Мне просто нужно было как-то поддержать разговор.

Периферийным зрением я заметил, как мой отец перешёптывается с мистером Бахмейкером, вероятно, о делах кампании, о которой я и знать не хотел.

– «Kincaid and Landry», – ответила девушка с широкой улыбкой.

В лучшем случае, она получит место младшего партнёра. Несмотря на то, что я был намного старше Меделин, её дядюшка считал потенциального следующего Президента Соединённых Штатов хорошей партией для своей племянницы. Мисс Хантсворт принадлежит к тому типу женщин, которых мой отец окрестил «правильное воспитание, образование и фамилия».

– Да, конечно, мне знакома эта фирма. В Иллинойсе я занимался подобной практикой. Слышал, Кинкейд-старший собирается уйти в отставку, – сказал я, чувствуя необходимость буквально вытягивать из себя возможные темы для общения.

– Да, я тоже слышала об этом, – подтвердила женщина.

И вот она вновь убила любую возможность продолжить разговор. Чувствуя неловкость, я смотрел на неё на несколько секунд дольше, чем хотелось бы, а после скользнул взглядом по залу. Справа от нас отец увлечённо беседовал с Мистером Бахмейкером. Я же искал взглядом Ала, надеясь, что, заметив мой молчаливый призыв, он сможет спасти меня из этой неловкой ситуации. Но, вместо моего друга, мои глаза выхватывают быстро прошедшую мимо меня женщину. Моё внимание привлекли её длинные рыжие волосы. Шлейф запаха клубники, что она оставила после себя, заставил меня желать, как послушного пса, последовать следом за незнакомкой.

Я всё ещё не отвёл взгляда от девушки, когда та, остановившись рядом с мужчиной намного старше неё, приветливо ему улыбнулась. Не в силах ничего поделать, я наблюдал за их оживлённым разговором. Они так тепло смотрели друг на друга.

Они напомнили мне дедушку с внучкой, и вдруг я настолько заинтересовался этим, что забыл, где нахожусь и с кем разговариваю.

Мне удалось рассмотреть только её профиль, бледную кожу и голубые глаза, алые губы и россыпь веснушек на её щеках. Мои глаза бесцеремонно скользили по женскому телу и изгибу спины, затянутой в тонкое алое платье. И мой член не смог остаться равнодушным к увиденному. О, чёрт! Я сам же признал, что моё тело реагирует на красивую женщину, но эта леди… перед ней просто невозможно устоять – таинственная незнакомка затмила всех. У меня перехватило дыхание, а сердце начало просто гореть.

Не уверен, что происходит, но прежде чем я осознаю собственные действия – мои ноги сами несут меня вперёд. Я следую за девушкой и пожилым мужчиной, шедшим рядом с ней, но стараюсь держаться на расстоянии в несколько футов позади пары.

Я почти уверен, что слышал, как отец позвал меня из-за спины, но даже не обернулся – слишком очарован дамой перед собой.

Женщина остановилась посреди танцпола, где, вместе со спутником, под песню Nat King Cole и Natalie Cole «Unforgettable», принялась танцевать.

И почему-то этот момент становится незабываемым, когда я наблюдаю за этими двумя. За тем, как её красивое лицо прижимается к груди старшего мужчины. Судя по всему, он – ветеран Второй мировой войны, и, возможно я был прав, приходится ей дедушкой.

Прежде чем я успел осмыслить свои действия, мои ноги вновь сами несут меня к ним. Я не могу оторвать глаз от этой женщины. От одного её вида у меня перехватило дыхание.

– Простите. Могу ли я разбить вашу пару? – спрашиваю я.

Стоя спиной ко мне, девушка даже не повернулась в мою сторону. Ветеран остановился, и только тогда незнакомка поднимает голову, чтобы посмотреть в его глаза.

– Это будет её решением, – наконец ответил мне мужчина.

Ветеран бросил взгляд на свою спутницу, и она, повинуясь ему, обернулась, пристально рассматривая меня. Её голубые глаза сверкали в тусклом свете танцпола, а кое-какие хрустальные камни на алом платье завораживающе мерцали в свете люстр.

Незнакомка так мне и не ответила, поэтому я повторяю свой вопрос, протянув ей руку в приглашающем жесте:

– Подарите мне этот танец?

Женщина улыбнулась. И это просто великолепно. От этого крошечного жеста тепло в моей груди только ещё больше разрослось. В какой-то момент, незнакомка вновь бросает взгляд на своего спутника.

– Простите, я занята, – в итоге ответила она.

Это было абсолютной неожиданностью. Интересно, знает ли девушка кто я? Понимаю, звучит дерзко, но, серьёзно, учитывая мою внешность и статус – женщины сами плывут ко мне в руки.

И она невозмутимо продолжила танец со своим спутником.

Открыв рот, я замер на месте. На какой-то краткий момент, осознав, что не приму её отказ в качестве ответа, я потерял дар речи.

Мне нужен всего один танец, один разговор, и, по крайней мере, один шанс узнать какова она на самом деле. Для меня это было странным, потому что я никогда раньше не был искренне заинтересован в девушке для хорошего перепиха. Но сейчас… Ей удалось заинтриговать меня.

Незнакомка уже развернулась ко мне спиной, поэтому, приблизившись на пару шагов, я касаюсь рукой её плеча. Обернувшись, она посмотрела на меня так, словно я был досадной неприятностью на её пути. Оппонентка уже было открыла рот, чтобы ответить, но мне удалось сыграть на опережение:

– Простите, что вновь вмешиваюсь, но…

Я замолчал, вспомнив о церемонии разрезания ленты у мистера Бахмейкера. В груди зарождается чувство трепета, и моё любопытство только ещё больше разгорается, потому что, глядя на неё, я понимаю, что моя память не может ошибаться, и это именно та девушка, что бросила мне в лицо пирог.

По какой-то причине, для меня эта ситуация становится всё более забавной. Мимо воли, мои глаза изучают её с головы до пят. Боже, эта лиса хорошо почистила свои пёрышки. Она чертовски ошеломительная, стильная, элегантная. Ничего, что напомнило бы ту дикую, свободную и явно разозлённую женщину, что бросила в меня пирогом.

– Простите, я могу вам помочь? – приподняв брови, спросила она.

Оппонентка немного занервничала, словно поняв, что я узнал её.

– Подарите мне танец, – упорствую я, надеясь, что моя настойчивость не оттолкнёт её.

И теперь, когда я узнал её – этот танец становится всё более и более желанным.

Девушка покачала головой.

– Почему? – настаиваю я.

Да, я немного напорист, но она задела моё эго, и теперь мне так же хочется разузнать и то, почему эта очаровательная незнакомка бросает пироги в свободное время.

Мужчина чуть подтолкнул её вперёд, глядя в глаза, подняв подбородок, молчаливо призывая потанцевать со мной. Женщина вздохнула, сузив глаза, рассматривая спутника в ответ. Я почти уверен, что она собирается сказать ему или мне отвалить.

– Отлично. Один танец.

Ха! Моё эго сегодня чертовски ранено. Я чувствую, что ступаю на неизведанную территорию. В своих прошлых отношениях с женщинами, когда всё становилось слишком серьёзным – мы расставались. Это было общей договорённостью, которую мы заключали в самом начале нашего совместного пути.

Никаких сложностей, и бессмысленной любви. Только первобытный животный секс. Всё просто.

Наклонив голову, я протягиваю ей ладонь в приглашающем жесте. Девушка принимает её, и я кладу одну руку на тонкое женское бедро, кожей чувствуя шёлк её платья. Незнакомка пахнет просто восхитительно. Я в восторге. Но, хоть убейте, не могу понять такой своей реакции.

Во время танца мы держимся на расстоянии друг от друга, и по мере того, как музыка продолжается, единственное о чём я могу думать так это то, что эта женщина незабываема.

– Вы назовёте мне своё имя? – наконец спрашиваю я, нарушив наше молчаливое переглядывание.

Незнакомка прикусила нижнюю губу, чуть наклоняя голову, словно оценивая меня.

– Думаю, я сделаю это, – отвечает она, но так и не говорит, как её зовут, искривив свои уста в едва заметной улыбке.

Она продолжает дьявольски улыбаться, пока мы мягко покачиваемся под голоса Nat King Cole и Natalie Cole, звучавших на весь зал, от чего этот момент становится всё более сюрреалистичным.

– И…? – уговариваю её я.

– Эви, – тихо произнесла спутница, глядя в мои глаза. У неё есть акцент, но мне не под силу распознать его.

– Эви… Какое прекрасное имя. Меня зовут Колтон, – улыбаюсь я.

– Я знаю, Мистер Губернатор, – немногословно отвечает женщина.

Это отталкивает меня. Я удивлён такой её реакцией, в чём её проблема?

Но, в итоге, моя заинтересованность побеждает, и я продолжаю:

– Итак, прекрасная Эви. Что привело вас сегодня на бал в честь ветеранов?

– Мой дядя – ветеран Второй мировой войны. Он вырастил меня, и я очень ему признательна. Вот почему я здесь, – пожав плечами, произнесла мисс Очарование.

Казалось бы, она хотела сказать большее, но промолчала. Её акцент не даёт мне покоя, но я не решаюсь спросить, боясь показаться грубым. Здравый смысл подсказывает, что одно неверное слово, сорвавшееся с моих губ – и она уйдёт, поэтому стоит быть крайне осторожным. К слову, такое положение дел непривычно для меня, потому что обычно именно я был тем, кого преследовали. Неожиданно, но это взволновало меня

– А что на счёт Вас, Мистер Губернатор? Почему Вы здесь? – спрашивает она, вытаскивая меня из мыслей.

Разве не очевидно, почему я здесь? Конечно, чтобы поддержать ветеранов.

Усмехнувшись, прикусив нижнюю губу, я размышляю над собственным ответом.

– Я думал, что моё присутствие здесь очевидно.

Песня сменяется на более медленную композицию. Меня охватывает беспокойство, что время с Эви подошло к концу, но девушка и не пытается отстраниться от моих рук.

– Вы хотите обеспечить поддержку ветеранов войны для собственной кампании. Слышала, вы собираетесь баллотироваться на пост Президента.

Её слова звучат скорее как утверждение, чем предположение. И от этого у меня перехватило дыхание, заколов в груди. Для меня не было тайной существования слуха о моем намерении участвовать в выборах, но я понимаю, что теперь это уже общеизвестный факт.

– Ауч, это несправедливо. Я уважаю наших военных. Я уважаю мужчин, отдавших свои жизни на войне, ради защиты нашей свободы, – слова слетают с моих губ с предельной убеждённостью.

– Вы, кажется, увлечены этой темой, – возражает Эви с намёком на удивление в голосе.

От меня не укрылось, насколько внимательно она изучает меня, пока я говорю, словно следя за каждым словом. Наблюдает за моим ртом, смотрит в глаза.

Эта женщина другая. Совершенно другая.

– Вы удивлены, – усмехаюсь, надеясь сразить её своей улыбкой.

Моя улыбка всегда была моим верным помощником.

Губы девушки медленно изогнулись, и я почувствовал что, может быть, мне удастся победить её.

Эви покачала головой.

– Простите, не знаю почему, но в моей голове был совсем другой Ваш образ.

Я хотел бы сказать: «Да, образ, где моё лицо было покрыто кремовым пирогом благодаря тебе, я прав?»

Но мне удалось сдержать, готовые сорваться с губ слова.

– Правда? То, что вы видите сейчас, отличается от вашего представления обо мне?

Я немного подколол её, ничего не могу поделать с собой. Кажется, она излишне критична. Мне нужно склонить её на свою сторону.

– Я просто представляла Вас испорченным богатым ребёнком, которому должность Губернатора преподнесли на серебряном блюдце, – ответила Эви, и моя челюсть отвисла от удивления.

Грёбаный ад. Она говорит то, что думает. И я нахожу это чертовски сексуальным.

– Это несправедливо. Я чертовски тяжело работал, чтобы получить высшее образование в Юридической Школе Гарварда. Мне приходилось трудиться по сто часов в неделю в прокуратуре, прежде чем я даже подумал баллотироваться на пост государственного прокурора. Возможно, моё детство и было безбедным, и у меня есть высшее образование, но я не получил этого всего даром. Я поставил цели – и я достиг их. Не стоит попрекать меня моим же тяжёлым трудом, – издевался я.

Я не имел этого в виду, но мне нужно было наставить её на путь истинный. Кроме того, меня уже попрекали подобным в прошлом. На кончике моего языка всегда припасена готовая речь на этот счёт. Единственное отличие в том, что раньше мне никогда не приходилось защищаться от женщины, с которой я так хотел переспать. Женщины, которую я, кажется, оттолкнул.

Прищурившись, она не отрывает от меня своего пристального взгляда. Видимо, Эви не уверена, стоит ли верить моим словам. Мне следует изменить тактику.

– Достаточно обо мне и моей неинтересной жизни. Чем Вы занимаетесь? – спрашиваю я, двигаясь под музыку.

Некоторое время мы просто танцуем – надеюсь, DJ продолжит череду медленных песен.

– Я работаю в магазине одежды в свободное время, и волонтёром в организации «Жильё для человечества» (международная неправительственная некоммерческая организация, основанная в 1976 году, занимающаяся главным образом строительством простого и доступного жилья для бедных и бездомных во всем мире, – прим. перевод.). Это…

Я перебил её:

– Мне известно, что это. Иисусе. Должно быть, Вы думаете, что я настоящее ничтожество.

Эви с любопытством смотрит на меня.

– Нам пожертвовали кое-какую коммерческую землю несколько месяцев назад. Мы подали ходатайство в Округ Кука, чтобы этот участок перешёл под наш патронаж для жилищной застройки, тогда мы смогли бы построить на нём несколько домов. Всего пара кварталов… Вот только нам отказали. Представитель Организации приехал в ваш офис, чтобы заручиться поддержкой Губернатора, да вот только вы был слишком заняты, чтобы встретиться с ним. Ответили, что перезвоните. Но так и не сделали этого. Мы планировали построить дома для семей, которые не могут себе этого позволить, – Эви перевела дыхание, продолжив, сменив тон: – Мне жаль, Мистер Губернатор, но вы правы. Я думаю, что вы – настоящее ничтожество.

Я не мог дышать, когда Эви вырвалась из моих объятий, и сделала пару шагов назад. Она назвала меня ничтожеством прямо в лицо?

– Если вы извините меня, – сказала девушка, развернувшись, чтобы уйти.

Нет, мне нужно вновь увидеть её.

Мои ноги движутся быстрее, чем я могу осмыслить произошедшее.

– Эви, подожди... Пожалуйста, – прошу я, но девушка и не подумала обернуться.

– Дайте ей пространство, – раздался позади меня низкий колючий голос.

Развернувшись, я увидел говорившего. Это тот самый ветеран, что танцевал с Эви чуть раньше. Он подошёл ко мне ближе. Кажется, девушка сказала, что он – её дядя, хотя тот выглядит гораздо старше, чтобы быть им.

– Вы её дядя, верно?

Мужчина покачал головой.

– Её дедушка, – ответил оппонент.

Хорошо, итак, Эви обманула. О чём ещё она солгала мне?

– Хм, – кивнул я.

– Думаю, она Вам понравилась, – сказал мужчина, подарив мне надежду.

Не хочу лопнуть мыльный пузырь терпения своего собеседника, говоря, что его внучка ненавидит меня.

Я хихикнул.

– Она просто назвала меня ничтожеством, и сбежала. Чертовски уверен, что это верный знак, который я пропустил.

– Ничтожеством, хах? – хрипло рассмеялся незнакомец. Но, стоило ему успокоиться, как его лицо приобрело серьёзное выражение. – Эви всегда говорила то, что у неё на уме.

Я поправил галстук, пробормотав: «Судя по всему».

А потом, хмыкнул про себя от пришедшей в голову мысли. Этот вечер с каждой минутой становится всё более и более странным.

– Ваша известность набирает обороты. Я видел колонку сплетен, – сказал мужчина суровым голосом. – Моя внучка – не из того типа девушек.

Ладно. Откуда это всё? Этот старик, как и его внучка, нуждается в каком-то словесном фильтре.

– Знаю, она другая. И не стоит верить всему, что читаете. Я не так уж и плох. Правда, – ответил я с сарказмом. – Можете ли Вы сказать, где мне её найти? Я просто хочу пригласить Эви на чашечку кофе, – продолжил я, подумав, что это предложение звучит безопасно.

Старик продолжает смотреть на меня, словно пытается проникнуть в мою голову и прочесть мысли. Он подступает ближе на пару шагов, сузив глаза.

– Кофе, – повторяет он. – Хорошо, вам нужен листок и ручка?

Он замер в ожидании. Я ждал ещё одного едкого замечания, потому помедлил, прежде чем мой порыв мог сыграть против меня, а после потянулся к своему телефону.

Вытащив мобильный, я приготовился печатать.

– Школа Сандерсон для глухих, – ответил ветеран.

– Хотите сказать, что она работает там? – переспросил я, потому что, если не ошибаюсь, Эви говорила, что работает в магазине одежды. Вероятно, это ещё одна ложь. Мне стоило понять намёк собеседника, и извлечь из этого выгоду.

Он взглянул на меня, дав понять, что я проворный.

– Она моя внучка. Я не дам Вам её домашний адрес, потому что не доверяю. Эви так же не давала мне разрешения на то, чтобы я поделился её номером, потому не сделаю и этого. Если хотите вновь увидеть её – работайте для этого. Это значит, что Вам нужно найти её на работе и пригласить. Хотите кофе? Отлично, но для этого придётся потрудиться. Моя внучка – особенная, как я и говорил, – мужчина наклонил подбородок вниз. – Хорошего вечера.

– Вы сказали, Школа Сандерсон для глухих, верно? – выкрикнул я вслед мужчине, чтобы проверить. Ветеран понял правую руку, помахав на прощание, прежде чем скрыться в зале, где проходило торжество.

Его слова звенели в моей голове. Мне нужно поработать над этим.

Итак, игра началась.

И я определённо не собираюсь сбегать от трудностей.

ГЛАВА 3

Эви

Держа путь вниз по улице, я резко затормозила на красный свет светофора. Не могу поверить, что настолько опаздываю в школу. Со мной ещё ни разу такого не было – я никогда не опаздывала.­­­­

Вчера, по окончанию торжества, для меня вся ночь была бессонной.

Отпив кофе из стаканчика, одновременно с этим, я слишком резко вдавила педаль газа в пол, от чего машина дёрнулась и коричневая жидкость, перелившись через край, выплеснулась на мою белую блузку. Конечно же, это утро просто не могло быть хуже. Схватив салфетку, я попыталась безуспешно исправить положение, но большое жёлтое пятно уже впиталось в ткань спереди.

Отец был сыном дедушки Джека. И когда мне было всего два года, врачи сообщили папе, что теперь ему придётся сражаться за собственную жизнь – он умирал от осложнений после гриппа.

Быстро свернув вправо, я была уже почти у школы, когда с моих губ сорвался протяжный зевок. Дедушка вчера навестил меня в Чикаго, прежде чем отправиться домой обратно в Лос-Анджелес.

Мне нравилось сопровождать его на торжества, как недавнее – в честь ветеранов, – потому что этот мужчина принял удар на себя, когда рядом не было никого другого. Он не только окружил меня любовью наилучшим из способов, которым только умел. Дедушка спас меня от попадания в систему (имеется в виду система усыновления детей в США, – прим. перевод.).

После вчерашнего я чувствую себя не в своей тарелке – мои нервы натянуты до предела. Это всё из-за моей же глупости во время протеста уничтожения «Хендерсон Плейс», когда мой лучший друг Джек вложил мне в руку кремовый пирог. Просто я слишком эмоционально реагирую на некоторые вещи. Конечно, у меня и мысли не было стыдиться той вспышки, потому что, в большей мере, это было виной Джека, чем моей собственной.

Чёрт, я даже понятия не имею, о чём говорил Губернатор в отношении «Хендерсон Плейс», поскольку он был слишком далеко, чтобы мне удалось прочесть хоть что-то по его губам. То, что этот мужчина был там, чтобы поддержать уничтожение исторической памятки совершенно не было секретом. Только от одной мысли об этом мой живот сжался, потому что его присутствие значило, что Колтона Матис не заботило наследие нашего города, но ещё больше я злилась на него из-за того, что Губернатор проигнорировал прошение посла Организации «Жильё для человечества», пришедшего в его офис. На прошлой неделе Департамент развития в округе Кук отклонил ходатайство, и мистер Матис был последним шансом не дать закрыть проект.

Во мне пылал огонь от его отказа, когда я бросила пирог в лицо этому мужчине. То, что Джейк сделал то же с его начальником отдела кадров, стало только бонусом. Для меня стало неожиданностью, что я смогу попасть Губернатору аккурат в лицо. Но это случилось, и я испугалась до безумия. Этот случай – уголовное дело в штате Иллинойс. Да и к тому же, ради всего святого, я же учитель – у меня могут отобрать лицензию. Вот почему вчера меня мучила бессонница. В смысле, кто бы мог подумать, что спустя двадцать четыре часа после злополучного попадания кремовым пирогом в лицо Губернатора – я окажусь с ним лицо к лицу. Но и это ещё не всё. Кажется, мужчина заинтересован во мне, поскольку, несмотря на не совсем дружелюбный настрой нашей встречи, то выражение, что застыло в его великолепных голубых глазах говорило о чём-то диком, жаждущем, сексуальном и почти что лживом.

Я солгу, если скажу, что, во время нашего танца, мои колени не дрожали. И дело не только в страхе, что Колтон узнал меня, всему виной то, насколько чертовски красив этот мужчина.

Добрая улыбка, и голубые глаза, что были синее самого синего моря… И мужской аромат из-за которого я едва не свалилась к его ногам. Раньше такого со мной никогда не случалось.

И потому, когда моё сердце ускорилось, а рот наполнился слюной от одного его вида, я сделала единственное, что имело смысл – подняла свои щиты. Отругала его за то, что он проигнорировал встречу с Джейком в отношении проекта Организации, и в лицо назвала ничтожеством. Хорошо, может с ничтожеством я и перегнула палку, но, честно говоря, что могла сделать такая простая девушка как я, встретив такого красивого и влиятельного мужчину, как он? Кроме того, когда дело доходило до политики, у Губернатора были свои собственные приоритеты.

Мне осталось только перейти к длинному списку причин, почему оказаться с ним вчера в постели было плохой идеей. И этот список был настолько чертовски длинным, что не было даже смысла размышлять о плюсах сложившейся ситуации.

Моё утро было просто ужасным: я пролила кофе на блузку, уронила на пол машины все бумаги, что приготовила к уроку естествознания в десятом классе – мне едва удалось собрать их в кучу, наплевав на поочередность.

Я смогла убедить себя, что Колтон был совершенно неподходящим для меня мужчиной, но, несмотря на это, в моих мыслях всё ещё царил хаос.

Наконец, остановившись на своём парковочном месте, я потянулась за бумагами, что так и оставила на полу. Сейчас у меня совершенно не было времени рассортировать их, потому придётся заняться этим позже. Я просто собрала их кучу, и прижала к груди, поскольку часть бумаг грозила выскользнуть из моих пальцев. Схватив огромную сумку, забросив внутрь бутылку с водой, а после, взяв и злополучный стаканчик с кофе, мне наконец-то удалось выйти из машины.

Весь тот путь, что я преодолела на своих шпильках и в слишком узкой юбке-карандаш, я беспокоилась о том, чтобы ещё больше не разлить остатки кофе на свою блузку. Сегодняшнее собрание учителей и родителей было абсолютно не к месту, поскольку мне придётся встретить последних в испачканной одежде.

Вспоминая свою вчерашнюю ложь о работе в магазине одежды, я вошла в кабинет, где должно было проходить моё утреннее занятие с классом. Не уверена, откуда эти слова вообще возникли в моей голове, поскольку мне никак не удавалось избавиться от переживания о его внешности, и том, что меня могут арестовать за тот проклятый инцидент с пирогом. Едва ступив на порог класса, я замерла на полушаге, увидев перед собой мужчину в тёмном костюме, чей взгляд был устремлён на окна, вид из которых выходил на задний двор школы. Чёрт возьми! Обычно я не позволяла себе сквернословить, но, чёрт возьми!

Он был здесь. В моём классе. В моей школе. Я убью дедушку Джека, потому что только он мог рассказать этому человеку, где найти меня. Приблизившись к столу, я бросила на него большую часть бумаг, что всё ещё держала в руках. Туда же последовал стакан кофе и моя большая сумка.

Должно быть, губернатор почувствовал моё появление, потому что в тот же момент, как я появилась на пороге, чуть повернул голову в мою сторону, а после – и развернулся всем корпусом.

Эти ослепительно-голубые глаза исследовали взглядом каждый дюйм моего тела. На губах Колтона Матис медленно расцвела улыбка.

Я понятия не имела, почему, но в моей груди разлилось тепло, распространяясь по всему телу. Оно двигалось само по себе, прежде чем скользнуть меж бёдер, словно в напоминание о том, насколько чертовски сексуальным был мужчина передо мной. И прежде чем я успела напомнить себе, чем всё закончилось прошлым вечером, когда, назвав его ничтожеством, я поспешила сбежать, с губ сорвались слова, выдавшие мою нервозность:

– Что ты здесь делаешь?

Губернатор нахмурил брови, а после произнёс своими пухлыми губами:

– Я здесь, чтобы увидеть тебя.

Мне не удалось сдержать смешок.

– А ты мазохист, как посмотрю. Если мне не изменяет память, вчера я назвала тебя ничтожеством.

От этого его улыбка стала только шире, возможно он даже чуть рассмеялся. Я не уверена.

В последний раз я так давно слышала этот звук, что теперь это казалось словно из другой жизни, из другого времени.

– О да, ты назвала. Я помню, – мужчина приподнял бровь. – Думаю, мы начали наше знакомство с неправильной ноты, и я хотел бы это исправить, – добавил гость.

Но он говорил быстро. Слишком быстро. Мне удалось понять только половину из сказанного.

– Прости, не мог бы ты повторить? – попросила я.

– Я хочу исправить то, что произошло между нами. Пригласить тебя на ужин, – Губернатор улыбнулся той улыбкой, что вероятно заставила много женщин согласиться с любой его прихотью.

Наклонив голову к плечу, я посмотрела на него взглядом «к чему ты клонишь, приятель?»

Колтон пробормотал что-то, но мне не удалось разобрать что именно. А после на его лице вспыхнуло раздражение.

– Ты бросила мне в лицо кремовый пирог во время церемонии разрезания ленты возле «Хендерсон Плейс». Могла бы хотя бы принять моё приглашение на ужин. Ты должна мне.

Мои глаза распахнулись так широко, что я подумала, что они просто выпадут из глазниц. Сердце забилось в сумасшедшем ритме от мыслей, что Губернатор здесь с целью арестовать меня. Мужчина успокаивающе поднял руку.

– Расслабься. Я приехал не для того, чтобы усложнить тебе жизнь. – Колтон широко улыбнулся, а после, на краткий момент отвлёкся, осматривая мой пустой класс. – Хотя, поверить не могу, что в своё свободное время учителя бросают пироги в Губернатора.

– Это было всего раз в жизни, – язвительно заметила я. И только потом подумала о сказанном. – Прости. У меня был плохой день, а ты так широко улыбался на церемонии, словно был в восторге от идеи разрушить бедный «Хендерсон Плейс», плюс ты не помог проекту Организации.

– И мне жаль за это. Я не отказался бы от ещё одного шанса произвести на тебя первое впечатление. Ненавижу, что придётся разрушить «Хендерсон Плейс», – мужчина оборвал себя, замолчав. – Ладно, что на счёт ужина? Мы сможем рассмотреть предложение Организации во время десерта, – предложил мистер Матис.

– Отлично, я попрошу своего друга… – начала было я, но мужчина прервал меня, покачав головой.

– Нет, ты сделаешь это предложение. Не твой друг.

– Вы жёстко торгуетесь, мистер Губернатор.

Улыбка расцвела на моих губах, в то время как я проиграла борьбу с собой за то, чтобы обуздать желание пофлиртовать с этим мужчиной.

– Отлично, значит, мой водитель заберёт тебя из школы, или, может, ты скажешь, где живёшь?

Я долго и упорно думала над этим вопросом. Моя квартира была для меня личным пространством. Хотела ли я поделиться этой информацией? В смысле, он губернатор, и априори не может быть сумасшедшим сталкером.

Колтон Матис был восхитительным, слишком восхитительным.

Вот только одна проблема. Не думаю, что он понял, что я была глухой. Будет ли он так же заинтересован во мне, когда поймёт это? Да и хотела ли я сама пойти на свидание с человеком, который мог слышать? Благодаря сверстникам и прошлым отношениям, я знала, что это не сработает в долгосрочной перспективе.

Как бы там ни было, губернатор на самом деле видел во мне человека, для свидания на одну ночь?

Ненавижу все вопросы, возникшие в моей голове, но любопытство и желание познакомиться с красивым губернатором победили.

– Хорошо. Только сегодня вечером я не смогу пойти на ужин. У меня запланирована встреча с родителями и учителями.

Потянувшись за записной книжкой, что лежала на столе, я написала адрес своей квартиры. А затем протянула листок утреннему гостю. На губах мужчины расцвела улыбка Чеширского Кота.

– Отлично, тогда завтра вечером, – ответил оппонент.

Мои ученики начали заполнять класс, и, посмотрев на часы, я отметила, что было уже без пяти восемь. В этой школе не было звонка. Потому что они нам не нужны.

– Хорошо, – я улыбнулась в ответ, а Колтон, развернувшись, покинул класс.

Откинувшись на спинку стула, я глубоко вдохнула. У меня будет свидание с Губернатором Иллинойса. Матерь Божья!

Я шумно выдохнула, зная, что мои ученики всё равно не услышат этого, а потом натянула на лицо привычную маску преподавателя. Однако в облаках я витала весь чёртов день.

ГЛАВА 4

КОЛТОН

Голос Сьюзен раздался из громкоговорителя:

– Сэр, вам сейчас удобно разговаривать?

– Да, Сьюзен, входи, – ответил я, откинувшись назад в своём кресле.

Сейчас было раннее утро. Приняв душ, после недавней тренировки на беговой дорожке в своей городской квартире, я уже был готов к рабочему дню. Усталость стала моим привычным спутником. Но причина, по которой я чувствовал себя так сегодня, раздражала больше всего.

Этой ночью, все мои мысли были заняты Эви. Она наклонилась над моей кроватью, приподымая свою округлую попку вверх… Мне нужно прекратить думать об этом. Я стал просто одержим этой девушкой.

И я чертовски уверен, что никогда раньше не чувствовал ничего подобного ни к одной женщине.

Мне нужно отвлечься.

Всего через мгновение секретарь вошла в мой кабинет. Сьюзен была добросовестным сотрудником в течение всех прошедших десяти лет. Среднего возраста одинокая мать двух взрослых мальчиков. Её улыбка была тёплой, когда она посмотрела на меня. В руке у женщины была газета. Отличное… отвлечение.

– Я наткнулась на милую маленькую историю, – начала секретарь, несколько обвиняюще посмотрев на меня поверх своих очков без оправы.

– Ладно, – откинувшись на спинку кресла, я провёл рукой по подбородку, понятия не имея, что своей фразой хотела сказать оппонентка. – Я же не попал в колонку сплетен опять, не так ли?

В этой колонке любили писать о моих любовных похождениях или о том, с кем я встречался. Как давно это было в последний раз? Удалось ли моей нынешней пассии приручить «печально известного холостяка Чикаго»? Скучная старая история.

– Нет, это не колонка сплетен. Могу я присесть? – женщина указала на стул напротив моего стола.

Ей не нужно спрашивать у меня позволение присесть. Мы уже прошли эту формальность в наших рабочих отношениях, но, независимо от того, сколько раз я отчитывал её за это, Сьюзен всё равно каждый раз задавала этот вопрос.

– Садитесь, и поведайте мне, что заставило вас улыбаться этим утром, – я покачал головой, но женщина знала, что я просто поддразниваю её.

Сьюзен рассмеялась, садясь напротив. Её осанка была безупречной, в то время как, подняв газету, гостья принялась читать:

– Добрый самаритянин спас семью от жизни на улице.

Озвучив заголовок, секретарь прищурилась, оценивая мою реакцию, прежде чем спросить:

– Могу я продолжить?

В её голосе был намёк на сарказм и восхищение.

– Пожалуйста.

Уголки губ опустились, когда я прикусил изнутри щеку.

– Добрый самаритянин выписал чек, суммой в сто тысяч долларов, отправив его личной службой доставки к дому Мерфи. Самый младший сын, имя которого мы не можем назвать в связи с его возрастом, открыл входную дверь мужчине в костюме и тёмных солнцезащитных очках. После того, как мать мальчика отругала его за то, что он открыл дверь незнакомцу, Анита Мерфи, мать-одиночка, воспитывающая трёх маленьких детей, живущих на социальное пособие, ранее столкнувшись с угрозой выселения, удостоверилась, что их незваный гость не представляет угрозы. Фактически, он – воплощение современного Робин Гуда, раздающего деньги бедным людям, что живут в пожертвованном государством доме, – продолжила она с улыбкой матери, гордившейся своим сыном.

В большинстве случаев, Сьюзен вела себя как мать, которой у меня не было.

– Понятия не имею, о чём Вы говорите, – продолжил я разыгрывать невинность.

– Отлично, я знаю, что Вам нравится разыгрывать эту карту, сэр. Это был великий жест, и я горжусь Вами. Это всё, что я когда-либо скажу по этому поводу.

Я тепло улыбнулся в ответ женщине. Она знала, как играть на моих чувствах. Когда Сьюзен устроилась ко мне на работу около десяти лет назад, я только начинал свою карьеру юриста, и она совмещала работу в прокуратуре с воспитанием своих мальчишек. От меня не укрылось, как тяжело ей приходилось работать, и насколько уставшей иногда была эта женщина, приходя утром в офис. Я видел и её преданность своим детям. Я так жаждал чего-то подобного от своего отца по отношению ко мне… Но так и не получил.

Закончив с работой, Сьюзен отвозила одного своего сына на тренировку по баскетболу, другого – на урок игры на пианино, а после и ужинала с ними, и выполняла домашнее задание. Её бывший муж был настоящим паразитом, и, в конечном итоге, оставил свою жену самостоятельно воспитывать двоих детей. Женщина немного зарабатывала в прокуратуре, поэтому, когда я начал свою кампанию, то нанял её в качестве личного помощника, со временем значительно увеличив её заработную плату. И за все годы работы в моём офисе Сьюзен заслуженно поднялась вверх по карьерной лестнице.

– Спасибо. А теперь, давайте вернёмся к работе, – кивнул я, намекая об окончании этого разговора.

– Такой хороший человек, – с едва уловимой улыбкой произнесла секретарь, в то время как от тёплого взгляда её карих глаз внутри меня что-то перевернулось. – Хорошего дня, сэр.

Добавив последнюю фразу, женщина встала, чтобы покинуть кабинет, перед этим оставив на столе раскрытую газету, и пододвинув её ближе ко мне.

Подавшись вперёд, я бегло прочитал статью. Все мои мысли были о том, что мне не под силу спасти всех, но я должен был убедиться, что Меттью Мерфи будет иметь крышу над головой и еду на столе.

Чтобы выполнить моё задание, разузнать об этой семье, Сьюзен наняла кого-то. Из отчёта мы узнали, что мать мальчика из-за беременности была вынуждена бросить колледж. А после, от того же мужчины, родила ещё двоих детей. Он был связан с наркотиками и не имел стабильной работы. Анита Мёрфи не слышала о собственном муже больше года, и для неё дела обстояли хуже некуда. Женщине просто была нужна небольшая помощь. Надеюсь, она использует эти деньги с умом. Может быть, мама Меттью вернётся в колледж и позаботиться о том, чтобы построить свою карьеру. Надеюсь, она примет правильное решение для себя и своих детей.

Иногда, надежда – всё, что остаётся.

***

Следующим вечером я припарковал машину перед домом Эви. Обычно я отправлялся на свидания в костюме, потому что другого варианта одежды, выходя на публику, у меня не могло и быть. Но сегодня всё иначе.

Эви не была похожа на тех девушек, с которыми я раньше спал. И что-то подсказывало мне, что она не оценит один из тех роскошных ресторанов Чикаго, что я обычно выбирал для подобных случаев.

Она была учителем. Девушка проводила свои дни, работая с учениками. Эви была простой и приземлённой, не считая её прямолинейности и склонности к невинной лжи в моменты нервного напряжения. Не то, чтобы меня это отталкивало. Думаю, я нравлюсь ей, или, по крайней мере, я надеюсь на это, потому что не припомню, когда в последний раз меня влекло к женщине так, как влечёт к Эви.

Мне всё никак не удаётся выбросить из своих мыслей вчерашнюю картину, когда я увидел её утром на тех адски сексуальных шпильках, что породили в моей голове всевозможные грязные мысли. Проблема в том, что меня зацепила не только её внешность. Я заинтересован и тем, что, без всякого фильтра, срывается с её губ. Эви не боится говорить то, что у неё на уме. И плевать она хотела на то, что я губернатор. Мне чертовски понравилось, что она назвала меня ничтожеством, потому что, чёрт возьми, эта девушка была права.

Медленно преодолев пару шагов к её двери, я нажал на звонок. Сегодня я попытался одеться настолько обыденно, насколько смог, остановив выбор на голубых джинсах и рубашке-поло.

Вспомнив, что мы не договорились о времени встречи, я понял ещё кое-что – Эви не дала мне номер своего телефона. Поэтому… вот он я, звоню в дверной звонок самой дерзкой рыжеволосой девушки в штате Иллинойс.

Ожидание заняло намного больше времени, чем я думал нужно, чтобы открыть дверь. Моё сердце билось в сумасшедшем ритме, а странное волнение, когда единственная преграда между нами отворилась, выбило меня из колеи.

Девушка, открыв дверь, с потрясением уставилась мне в грудь, после окинув взглядом своих голубых глаз. Её рыжие волосы были собраны в тугой неряшливый хвост на макушке. Одета Эви была в серые спортивные штаны и тонкую белую рваную футболку, что больше походила на топ. Мой член дёрнулся в джинсах от открывшегося вида на её шелковистую светлую кожу. Тише, приятель. Прекрати думать, что нам что-то перепадёт этой ночью. Эти мысли испугали меня, потому что до этого момента я только и использовал женщин для собственного удовлетворения. Эви для меня другая. И я понятия не имею почему.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она, словно вчера утром не согласилась со мной на свидание.

– Не на такой приём я рассчитывал. – Я сделал паузу. – Мы не обсудили время. – Прочистив горло, мне удалось закончить предложение: – Для ужина. Помнишь?

Я позволил себе бегло осмотреть открывшийся вид на её квартиру, надеясь узнать об Эви что-то ещё, прежде чем она вышвырнет мою задницу прочь. Маленькая, опрятная, современная.

– Ты собираешься пригласить меня? – надавил я, понимая, что смущаю её, но это только ещё больше меня заинтересовало.

Эви не ответила, прикусив нижнюю губу.

– Если ты устала после работы, мы можем заказать ужин сюда, – предложил я, подумав о том, что так будет лучше.

Не хочу дать ей возможность увильнуть.

Девушка продолжала молчаливо разглядывать меня.

– Хочешь… войти? И поужинать… здесь? – повторила она, словно я только что разговаривал с ней на другом языке, и теперь ей нужно подтверждение сказанного мной.

В голове вновь всплыл вопрос об её акценте, но сейчас я не был намерен спрашивать об этом, поскольку, для начала, у меня была совершенно иная задача – попасть в квартиру.

На моих губах расцвела тёплая улыбка.

– Уверяю, со мной ты в безопасности, – сказал я.

В смысле, я же чёртов губернатор, а не абсолютно незнакомый ей человек. Дерьмо! Эта женщина заставляла меня чувствовать себя не в своей тарелке. Раньше, до этого момента, моё появление у двери очередной леди означало, что меня абсолютно точно пригласят внутрь.

Развернувшись, Эви посмотрела на свою квартиру, а после вновь перевела на меня взгляд.

– Дай мне минуту.

И она захлопнула дверь прямо перед моим лицом. Ауч.

Для меня в новинку всё происходящее. И мне нужно время оправиться, прежде чем опять произойдёт очередное «впервые».

ГЛАВА 5

ЭВИ

Чёрт возьми! Он хочет войти сюда – в квартиру, ставшую моим личным пристанищем. Бросив быстрый взгляд на микроволновку, я понимаю, что сейчас только половина седьмого – немного рановато для назначенной встречи.

Только после того, как Колтон Матис покинул мой класс, я поняла, что мы не обговорили время. Я рассчитывала, что встреча либо состоится гораздо позже, либо мужчина и вовсе не придёт. Но не с моей удачей.

Оставшись одна, я убедила себя, что это свидание было плохой идеей с самого начала. И главная причина в том, что Колтон, в отличие от меня, мог слышать. Несмотря на то, насколько мне ненавистна мысль о собственной глухоте, как о неполноценности, я была другой. Общение посредством речи не всегда в моём приоритете – мне более привычен Американский язык жестов, или, как его называют, АЯЖ.

Плавность общения, когда нужно использовать только руки и зрение, чтобы видеть, как люди реагируют на окружающие их вещи – вот, что мне так в нём нравится. Глухота несёт в себе определённый покой и безмятежность, и, несмотря на то, что я не очень хорошо помню те времена, когда могла слышать – не могу сказать, что скучаю об этом. Больше нет.

У меня нет тоски о потере слуха с тех времён, как дедушка Джек записал меня в школу для глухих, когда мне было всего семь лет. Я не только посещала эту школу, но и стала частью общества. Здесь мы все равны – я не чувствую себя чужаком в толпе. Это место подарило мне ощущение безопасности.

Вот почему свидание с губернатором было плохой идеей.

Быстро пробежавшись по квартире, я убрала, разбросанную на кушетке, полу и даже на журнальном столике, одежду. Ладно, признаю, аккуратность – не про меня. Хотя, я никогда и не говорила, что это одно из присущих мне качеств.

Запихнув гору одежды в шкаф, я стала поправлять подушки на диване. Хорошо, что Колтон не войдёт в мою спальню, потому что там осталась парочка вещиц, которые тоже следовало убрать с матраса. Заглянув на кухню, я увидела множество тарелок в раковине, но моё внимание от них отвлёк замерцавший над дверью свет. Дерьмо! Должно быть, мой незваный гость решил, что я забыла о нём.

Я стянула с волос резинку, позволив сделанным утром локонам свободно ниспадать на плечи. Сейчас нет времени, чтобы переодеться. Это произошло. Несмотря на то, что я понимаю, насколько абсолютно неправильно это свидание, но мне не удалось унять возникшее в груди волнение от мысли провести время рядом этим мужчиной, от необходимости смотреть на его полные губы, пока он разговаривает, следить за его движениями, когда Колтон обращается ко мне. Это напоминает тот танец, что мы разделили пару ночей назад.

Благодаря глухоте, я научилась хорошо разбираться в людях, потому что их словесная бравада не помеха для того, кто привык «читать» своих собеседников.

Та ночь во время торжества незабываема. Как Колтон держал меня в своих руках во время танца. Как побежал за мной, словно воплощение Прекрасного Принца, когда я сбежала. Да вот только это не моя история.

Девочки, вроде меня, не нуждаются в том, чтобы их спасал Прекрасный Принц. Я вполне довольна своей жизнью. Но, будь Колтон Матис менее сексуальным, или хотя бы таким мудаком, как я о нём думаю – всё оказалось бы намного проще.

Колтон вновь нажал на звонок, поскольку свет над дверью опять вспыхнул. Как мне сказать ему о том, что я не могу слышать? Я не могу уложить в своей голове, что он до сих пор не заметил этой моей особенности. Впрочем, всему виной наивность этого человека. Хотя, оно и не удивительно, поскольку, Колтон действительно хреновый губернатор, но, если отнести это к его личным качествам – этот мужчина просто изумителен. Свет над дверью вновь вспыхнул. А он настойчив.

Вздохнув, мне всё же приходится открыть дверь. Где-то с минуту я просто смотрю ему в глаза, в то время как мои губы, невольно, изогнулись в улыбке. Даже моё собственное грёбаное тело против меня.

– Я думал, ты уже не вернёшься, – криво усмехнувшись, произнёс мужчина.

– Нет, просто мне нужно было немного убраться. У меня не часто бывают гости. Пожалуйста… Входи, – пригласила я его, махнув рукой.

Колт оглянулся.

– Милое местечко.

Я пытаюсь сосредоточить взгляд на его губах, чтобы не пропустить ни единого слова, но от этого только ещё больше нервничаю.

– Спасибо, я рада, что мне удалось найти эту квартиру. Здесь только недавно был ремонт, – объяснила я наличие современной тёмной древесной кухни и штучный ламинат на полу. Не то, чтобы это было роскошью, но идеально мне подходило – чисто, стильно и в хорошем районе. О большем я просить не могла.

Колт кивнул, отвлёкшись от рассматривания квартиры. Взгляд его ярко-голубых глаз остановился на мне. Он словно заглядывал в самую душу.

– Мы всё ещё собираемся остаться здесь на ужин? Я могу сделать звонок, и заказать еду на вынос, – предложил гость.

Мой взгляд остановился на его полных губах, после переместившись на широкие плечи. Колтон Матис выглядит горячо даже в простой рубашке-поло и голубых джинсах. Я почему-то ждала, что мужчина придёт в костюме. Ничего не могу поделать, но мне не даёт покоя вопрос, почему такой парень как он – Губернатор – ради всего святого, делает здесь, пытаясь узнать такую обыкновенную меня.

«Обыкновенную глухую» – мысленно поправила я себя.

Просто, расскажи я ему о своей глухоте, и всё, что мне останется – наблюдать, как этот мужчина уходит. Но не могу.

Я слишком заинтересована в том, чтобы узнать каков на самом деле Колтон Матис.

– Звучит неплохо. Я проголодалась. Сегодня был сложный день в школе, да и ланч пришлось пропустить, – объяснила я, впрочем, умолчав, что пропустила обед, потому что не успела позаботиться об этой мелочи ещё утром. Мне нужно было отвезти дедушку Джека в аэропорт, чтобы тот успел на свой обратный рейс в ЛА.

Гость широко улыбнулся, обнажив идеально белые зубы.

– Отлично. Тогда нам лучше поспешить. Мы же не можем заставить тебя голодать? Что ты предпочитаешь? – мужчина вытащил из заднего кармана джинс свой телефон. – У меня есть номер тайского... – начал было он, но мне не удалось разобрать следующие его слова, потому что Колтон, рассматривая что-то в телефоне, наклонил голову, – и я просто не смогла прочесть сказанное по его губам.

Осознав, насколько сейчас облажалась, я прикусила нижнюю губу, но, придумав, как выкрутиться, произнесла:

– Тайская кухня звучит отлично.

Это было первое, в чём я уверена, что сказал Колтон, потому особого выбора у меня и не было.

Мужчина произнёс ещё что-то – я не рассмотрела что именно, но была точно уверена в этом, поскольку его губы двигались. А потом он набрал номер. Всего секунда, и незваный гость поднял глаза, рассматривая меня, пока разговаривал с человеком, ответившим на его звонок. У меня на лбу выступила испарина, я подумала, что с ума сошла, если считаю, что свидание с мужчиной, вроде него, может иметь какой-либо шанс, кроме как провального. Нужно взять себя в руки, но мой желудок сжался от одной только мысли, что Колтон уйдёт.

Я спаслась бегством, уйдя на кухню, чтобы налить нам двоим по стакану воды. Заметив, как на столешнице загорелся экран моего телефона, подойдя, я увидела сообщение от Джека.

«Какие планы на вечер?»

«Нужно немного позаниматься».

Я лгу. Ненавижу лгать Джеку, но я просто не могу рассказать ему, кто сейчас находится в моём доме. Он не поймёт и разозлится.

«К. Картер передал, что любит тебя».

«Я люблю его до луны и обратно. Хорошей ночи, и передай ему, что завтра встретимся».

«Конечно».

Джеку никогда не понять моего желания пойти на свидание с человеком, что может слышать. В большинстве случаев, отношения между глухим и слышащим обречены на провал. И существующая статистика только подтверждает это.

Мы с Джеком, познакомившись на втором курсе, сразу стали лучшими друзьями. Жили мы неподалёку друг от друга в ЛА. Если я жила там с рождения, то парень с мамой осели в городе после череды переездов. И с этого момента, Джек был постоянной константой в моей жизни. Кроме него, рядом был всегда только дедушка. Джек нужен мне.

Представив лицо лучшего друга и его тёплую улыбку – я тоже улыбнулась, думая о нём. Держа в руках два стакана воды, я вернулась в главную комнату, что была гостиной и офисом одновременно.

Я предложила Колтону стакан. Улыбнувшись, мужчина окинул взглядом моё тело, от чего жар с моих щёк опустился вниз к… Желая охладить мысли, я чуть отпила воды.

– Спасибо, – приняв предложенное, мужчина улыбнулся, после сделав глоток. – Заказ привезут через двадцать минут.

Указав на свой крошечный цветной тканевый диван, я предложила:

– Хочешь присесть?

Оглянувшись, Колт последовал предложению.

– Мы можем поужинать здесь, использовав кофейный столик. У меня была напряжённая неделя, и кухня выглядит так, словно по ней прошёлся ураган, – объяснила я, чувствуя смесь неловкости и, возможно, даже нервозности – иначе никак не объяснить то ощущение, словно у меня отерпли все кости в теле, в то время как дыхания отчаянно не хватало.

Что со мной не так? Прошло некоторое время, как я последний раз была на свидании. Хорошо, вру, может и прошло гораздо больше времени. Но я никогда не испытывала подобного смущения.

– Конечно, идеально. Кажется, я всегда на ходу, потому редко выпадает возможность даже просто поужинать дома. Приятно, в кои-то веки, провести тихий вечер, – сказал он, и у меня появилось ощущение, что я должна предложить ему какой-то изысканный шотландский напиток, а не воду.

У меня не было никакого крепкого ликёра в доме, кроме как Mike’s Hard Lemonade (известный бренд алкогольных напитков на основе солодового ликёра, натуральных ароматизаторов и газированной воды; часто Mike’s Hard Lemonade сравнивают с напитком суть которого можно описать словами «водка с лимонадом», – прим.перевод), но не думаю, что он это оценит.

– Думаю, быть губернатором означает вести суетливую жизнь, – улыбнулась я. – Большинство вечеров я провожу дома, проверяя работы, смотрю телевизор, или просто читаю книгу. Не очень-то и интересно.

Колт проворчал:

– Звучит идеально. Я бы не отказался от шанса отмотать время немного назад. Где-то к промежутку, когда я ушёл с поста государственного прокурора, отдав предпочтение должности губернатора. Сейчас мне остаётся только мечтать о покое.

Я вспомнила о причине, почему эта встреча вообще состоялась. Он хотел обсудить проект Организации. Теперь мне будет неловко поднимать эту тему, но, с другой стороны, появится ли когда-то для этого подходящий момент? В любом случае, вся эта ситуация уже кажется неудобной.

– Кстати, о твоей работе. У меня здесь есть предложение для проекта Организации, – встав, я подошла к своему столу, чтобы взять жёлтую папку, в которой была необходимая документация.

Я передала её Колту, на что тот нахмурил брови, словно ожидая чего-то. Вот тогда пришло понимание, что, должно быть, мужчина спросил меня о чём-то, когда я повернулась к нему спиной. Дерьмо. Не лучшее движение. Мне нужно было идти спиной назад или типа того. Хотя, думаю, это выглядело бы невероятно странно. Чёрт! Всё ужасно. Это не сработает.

– Судя по всему, ты не хочешь отвечать на мой вопрос, – сказал мужчина. Исходя из моего представления, у него должен быть красивый низкий хриплый голос.

Если я не перестану смотреть на его губы, Колтон подумает, что я чудачка. Но я не могу сделать это не только из-за того, что они чертовски соблазнительны – но и потому, что пропущу сказанное им.

– Прости, должно быть задумалась, – сжала я губы. – О чём ты спрашивал?

Да, неплохой манёвр. Ну, мне так кажется. Мысленно закричав, я сделала глубокий вдох через нос. Я абсолютно точно не в своей тарелке.

– Я спросил, как ты оказалась задействована в деятельности организации «Жильё для человечества»? – повторил мужчина.

– Это случилось недавно, в старшей школе. Мы с моим другом, Джеком, подписались на волонтёрскую помощь в строительстве некоторых домов в ЛА на протяжении лета. Это было так здорово, что всякий раз, когда у нас были каникулы в школе – мы предлагали свою помощь вновь. Мы всё ещё этим занимаемся. Помогать другим людям – это кажется правильным. Наблюдать за тем, как они видят свой дом в первый раз. Нет чувства лучше, – я замолчала, понимая, что позволила своей страсти к этому взять верх, но, стоило мне бросить взгляд на Колтона, как пришло осознание – он смотрит на меня почти что зачаровано.

– Звучит прекрасно, – ответил он.

Что-то в его ответе кажется неправильным, и я позволяю неуверенности чуть пробить плотину выдержки:

– Почему ты выглядишь таким заинтересованным? Мы пришли к тебе за помощью в вопросе передачи, а в твоём офисе нас выставили пинком под зад. Если думаешь, что внезапный интерес сейчас станет отличным способом залезть ко мне в трусики – тогда вы очень ошибаетесь, мистер Губернатор.

Я поднялась на ноги. Продолжая недоверчиво смотреть на вечернего гостя, я чувствую, как кипит кровь в венах. Чёрт, что со мной не так? В одну минуту меня охватывает пламя, а в следующий миг я уже холоднее льда. Этот мужчина для меня непреодолимый рубеж, и он определённо думает, что я чокнутая.

– Хэй, хэй тише. Я не знаю, что сказал, чтобы так разозлить тебя. Я действительно восхищён твоей убеждённостью, и тебе нужна помощь. Не знаю, почему в моём офисе тебе отказали. Я даже не знаю, кто это сделал. Но я никогда не получал никаких известий о проекте. И я не лгал, когда говорил, что хочу встретиться с тобой за ужином и обсудить этот момент. Я хотел бы помочь всем, что только в моих силах, – сказал Колт.

Мне стало стыдно за то обвинение в попытке залезть в мои трусики. Знаю, я красивая женщина, но я не та, кого он мог бы захотеть, и эта его самоуверенность – лишь играет на моей неуверенности.

– Хочешь помочь, ха? – спросила я, понимая, что он явственно мог уловить недоверие в моём тоне, поскольку сейчас мне не под силу обуздать собственные чувства. Я слишком отдавалась собственным увлечениям, чтобы относиться к ним равнодушно. – Отправившись на поддержку уничтожения «Хендерсон Плейс», ты тоже пытался помочь? Ты должен быть нашим губернатором – должен любить наш штат, наш город, но, тем не менее, хочешь снести достопримечательность.

Мои щёки пылали. Чёрт. Я горяча и холодна, безумна и возбуждена одновременно. Что со мной?

Встав с дивана, мужчина отступил на несколько шагов, оглядываясь. Он поднял вверх ладони, словно к нему приближалось дикое животное, от которого не знал чего ожидать. В его защиту, я уже атаковала. Этот человек сводит меня с ума.

– Тише, я не хотел оскорбить тебя. Но если кто-то и должен был обидеться – разве это не я? Именно ты та, кто бросила мне в лицо кремовый пирог, а после назвала ничтожеством, – сказал Колт, приподняв брови, в то время как у меня отвисла челюсть.

Если до этого мои щёки были розовыми, то теперь они стали просто малиновыми. Что если, на самом деле, он здесь, потому что хочет, чтобы меня арестовали?

Я открыла рот, чтобы сказать что-то, но так и не смогла подобрать слов. Что я скажу? Как мне объясниться на этот счёт? Но, не успев и обдумать происходящее, замерев, я почувствовала, как на глаза навернулись слёзы.

– Эй, эй, пожалуйста, не плачь, – его губы двигались, а на лице мужчины застыла нежность, пока он сокращал между нами расстояние. Он не злился.

Миг, и я оказалась в его руках. Колтон обнял меня. Почувствовав дуновение тёплого воздуха у уха, я поняла, что мужчина говорил что-то. Мне пришлось чуть запрокинуть голову, чтобы видеть лицо оппонента, имея возможность читать по его губам.

– Ты не злишься на меня?

Я безмерно удивлена, что слышно в моём голосе.

Его плечи, содрогаясь, опускались вверх, после поднимаясь вверх, так сильно он смеялся.

– Нет, – покачал головой Колтон. – На той церемонии разрезания ленты я чувствовал себя мудаком. Несмотря на то, что я не всегда согласен со всем происходящим, но как губернатору мне приходится принимать подобные решения, если ты понимаешь, о чём я? Ненавижу, что «Хендерсон Плейс» снесут, построив на его месте высотки. Отстойно, но это предопределено. К сожалению, мистер Бахмейкер поддерживает меня в предстоящей кампании, – объяснил он. А я прочла между строк. – Поверь мне, я, стоя там, чувствовал себя ничтожеством. Мне никто не бросал никогда кремовым пирогом в лицо. И я надеялся встретиться тебя, чтобы получить рецепт. Это было бы чертовски хорошо.

Он явно шутит.

Я ударила мужчину по груди, в то время как с моих губ сорвался смешок.

– Ты другой...

– Как и ты. Ни одна женщина раньше не проделывала со мной тот фокус с пирогом, и не называла ничтожеством после. И к чему это нас привело? Я стою здесь, заинтересован в том, чтобы узнать тебя лучше.

– Так ли это? – скептически спросила я, понимая, что он всё ещё обнимает меня. Наши лица так близко друг к другу.

Эти идеальные соблазнительные губы так близко и далеко одновременно.

– Я хочу узнать тебя. Хочу узнать, что заставляет тебя нервничать, – он многозначительно посмотрел на меня.

– Я… я…

У меня не было слов.

– Ничего не говори, просто позволь мне поцеловать тебя, – ответил Колт, от чего моё сердце стало колотиться в груди.

Я кивнула. Мне хотелось почувствовать его губы на своих.

– Да, – выдохнула я, как мольбу.

Колтон подался вперёд, сокращая между нашими губами расстояние. От желания у меня закружилась голова, потому, не вытерпев, я прижалась в поцелуе к его рту. Мужчина прикрыл глаза, и я, последовала его примеру.

При первом прикосновении, нас словно ударило зарядом тока. То, как его губы изучали в нежном касании мои – это казалось правильным. Моя нервозность стала утихать. Тепло, зародившееся в груди, двинулось вниз – всё ниже и ниже, пока все мои женские прелести не воспламенились от желания. И, обняв Колтона за шею, я углубила поцелуй. Наши языки сплелись в танце, от чего мои соски затвердели. Мне хотелось большего. Мне нужно было больше. И не только потому, что у меня уже вечность не было секса – это из-за того сумасшедшего влечения, что я чувствовала к этому мужчине. Этот поцелуй кажется таким правильным, таким приятным – это просто м-м-м.

С моих губ сорвался мягкий стон. Казалось, мы не собирались закончить эту интерлюдию в ближайшее время, да и не то, чтобы я возражала. Мне не хотелось думать о том, что будет со мной, когда всё это закончится, оставив меня только с воспоминаниями и разбитым сердцем.

Моё внимание привлекли алые всполохи у двери, что отражались от окна. Этот краткий перерыв вернул меня в реальность. Я ждала, что Колтон не спросит, почему по всей квартире мигает сумасшедший алый свет. Мужчина отступил. Его губы чуть припухли, уверена, мои выглядят так же.

Я смущённо улыбнулась, удивившись, когда мужчина повторил мой жест, ведь он выглядит таким обходительным и опытным. Тем не менее что-то в его поведении убеждает меня, что Колт чувствует себя точно так же как и я – возбуждённо.

Мы смотрим друг на друга в течение ещё одного короткого момента, пока красный свет не загорается вновь, как на машине скорой помощи или полицейском крейсере.

– Эм, – я не смогла подобрать слова.

От меня не скрылось проскользнувшее на его лице замешательство, когда он посмотрел на дверь.

– Я должен разобраться с этим, – сказал он.

Я кивнула. Колтон направился к двери. Я только что целовалась с Губернатором Иллинойса? Я прикоснулась к своим губам. Да, да, так и есть.

Расплатившись за доставку, мужчина забрал пакеты с едой, а после, закрыв дверь, вернулся в гостиную.

– Вот, позволь мне помочь, – произнесла я, освобождая мужчину от сумок.

Я поставила их на большой квадратный журнальный столик, в то время как Колтон перед ним на диван.

– Ты заказал всё меню? – спросила я, вытаскивая из пакета контейнер за контейнером.

– Я не был уверен, что из этого тебе понравится, – ответил Колт, улыбнувшись кончиком губ.

– Я не придирчива в еде.

Я быстро вспомнила о том, чтобы посмотреть на мужчину. Мне не следует разворачиваться к нему спиной, если я хочу опять попасть в неловкое положение, если мой гость решит поговорить о чём-то.

– Я П-Е-Р-Е-Б-О-Р-Ч-И-В, – ответил он.

– Не то, чтобы я удивилась.

На моих губах расцвела ухмылка. Я наслаждалась нашей перепалкой. Это плохая идея. Нужно рассказать ему правду до того, как всё зайдёт дальше. Пока я рассматривала его лицо, Колтон продолжил распаковывать разные контейнеры с едой. Должно быть, он почувствовал что-то, потому что, замерев, поднял в ответ на меня взгляд.

– Свет, – сказал Колт, но это прозвучало скорее как вопрос.

Мужчина, нахмурив брови, указал на переднюю и заднюю часть квартиры.

Моё сердце замерло. Ощущение, словно меня загнали в ловушку.

Я всегда гордилась тем, кто я, и никогда не склоняла в стыде голову за то, что потеряла возможность слышать. Но не сейчас. Сейчас я бы не отказалась от феи-крёстной, что могла бы подарить мне слух. Сделать меня идеальной женщиной для этого мужчины.

Когда я наклонила голову, Колтон, коснувшись пальцами моего подбородка, чуть приподнял его, заставляя меня посмотреть в его глаза.

– Эй, – сказал он.

Я вновь почувствовала, что жажду услышать его голос так сильно, как ничто другое в этом свете.

– Мне нужно рассказать тебе кое-что.

– Я знаю.

Не уверена, о чём он. Он знает, что я должна рассказать ему кое о чём, или мужчина говорит о том, что ему известно о моей глухоте? Но больше склоняюсь к первому варианту.

– Я не могу слышать, – скороговоркой сорвалось с моих губ. Мужчина нахмурился, наклонив голову к плечу.

– Что ты имеешь в виду? Мы разговаривали всё время.

– Я читала по губам, – призналась я.

В ожидании, я затаила дыхание, наблюдая, как мужчина обдумывает услышанное. И теперь мне осталось только подготовиться к его реакции. Скорее всего, мы даже не сможем разделить этот ужин.

Ненавижу, что позволила себе сейчас мысли о собственной неполноценности. Ненавижу, что чувствую себя слабой. Чувствую себя чем-то гораздо меньшим, чем есть на самом деле.

Отправившись в школу для глухих, мне посчастливилось попасть в класс, где меня научили гордиться этой своей особенностью. Мы изучали истории глухих людей, что сделали всемирно известные открытия в жизненно важных отраслях. Чтобы избавиться от чувства собственной неполноценности, я прочла много всего. Но сейчас это вернулось, казалось, оно бежит по моим венам, заполняя каждую клеточку тела. Словно чёртова чума. И я совершенно беспомощна. Мне не под силу это остановить.

В глубине души я понимаю, в чём причина. И ведь дело не в том, что я «неполноценна». Дело в том, что моя собственная мать бросила меня в совсем юном возрасте, потому что не могла примириться с мыслью о глухоте своего ребёнка. Это было слишком для неё.

Мне невыносимо смотреть на Колтона в ожидании его вердикта, поэтому я перевожу взгляд на ковёр на полу. Я должна была велеть ему уйти, но сейчас, кажется, тело мне не подвластно. Заторможено наблюдаю за тем, как его ноги приближаются ко мне, а после чувствую тёплое дыхание на лице и прикосновение большого пальца к подбородку, что едва ощутимо заставляет приподнять лицо – миг, и я смотрю в глаза Колтону. И вижу в них неожиданную нежность.

– Я чувствую себя глупо, – сказал он. – В смысле, ты, должно быть, думаешь, что я самый большой идиот в мире, – продолжил мужчина, и я немного озадачена этим. – Мне жаль, что я не заметил. Мне жаль, что я не знаю языка жестов, чтобы между нами не было никаких преград.

Нахмурившись, я понимаю, что на моём лице застыло выражение боли... Что здесь происходит? Почему он извиняется? Я в замешательстве.

– Ты просишь у меня прощения? – спросила я почти ошеломлённо. – Мне нужно было быть с тобой откровенной с самого начала.

Он чуть склонил голову к плечу, рассматривая меня своими глазами, в которых плескалось тепло и смущение.

– Ты не должна оправдываться передо мной. Не слыша меня, ты читаешь по губам. Знаю, это может быть затруднительно, но я хочу узнать тебя. Возможно, ты могла бы помочь мне выучить язык жестов, – продолжил Губернатор с кривой усмешкой, от которой мои трусики буквально воспламенились. Откуда появился этот парень? Он совершенно не такой, каким я его представляла. Но, как бы не трепетало моё сердце в присутствии своего незваного гостя, он, чёрт возьми, пугает меня, потому что я распланировала каждую мелочь в своей жизни, и Колтон Матис уж точно не входил в мои планы.