Момент истины

2

Сегодня утром Эйва должна была помогать врачам при проведении операции двойной грыжи. Пришлось долго провозиться, а когда они закончили и мыли руки, доктор Дуайт Арго, ассистент, сказал ей:

— А знаете, хорошо иметь рядом такую толковую медсестру. Мне нравятся ваши неутомимость и уверенность. Вдохновляет как-то… Особенно когда столько возни.

Эйва ответила машинально, не успев подумать:

— Просто пациенту повезло, что его оперировал хороший врач. Лучший врач.

Она тут же пожалела о своих словах. Прозвучало все так, словно Эйва хотела этой лестью привлечь к себе внимание доктора Стонтона. Зардевшись, она оглянулась на него. Услышал ли? Он вытирал руки полотенцем, храня на лице обычное строгое выражение. Но взгляд его темных глаз был устремлен на нее, и в этом взгляде проскользнуло нечто вроде удивления.

— Спасибо, — сухо поблагодарил он и тут же ушел в мужские душевые.

— Разговорчивый малый, не правда ли? — рассмеялся доктор Арго. — Слушайте, я голоден как волк. И вы, уверен, тоже. Как насчет того, чтобы заглянуть в кафе и перекусить чего-нибудь?

— Только каждый платит за себя, — согласилась с улыбкой Эйва, — иначе не получится. Я прекрасно знаю, как вы поглощаете бифштексы.

Дуайт Арго прищелкнул пальцами, делая вид, что разочарован.

— Ну ладно, — вздохнул он. — За себя я заплачу. А вот… Жена убьет меня, если узнает, что я заплатил в кафе за девушку.

Спустя полчаса они уже сидели за столиком в кафе. Эйва смотрела на Арго, слушала, как он что-то рассказывал, размахивая руками, и думала о том, как много энтузиазма, доброты и, как ни странно, веселья привнес он в эти больничные стены. Он постоянно подтрунивал над медсестрами, шутил с пациентами и даже очаровал монахинь своим неиссякаемым юмором.

Они ели и говорили о прошедшей операции. Дуайт со своей обычной прямотой изрек:

— Мне будет жаль этого беднягу, когда он выпишется и приплетется домой. Его жена ударится в плач и станет заламывать руки, увидев этого призрака. А он будет думать, что мы оставили в его брюхе по крайней мере половину всех инструментов. Но, — добавил он, — мы поднимем его на ноги еще сегодня до захода солнца. Посмотрим, что он запоет.

— Солнца? — Эйва глянула в окна, залитые потоками дождя, и рассмеялась. Гроза стала походить на настоящую бурю, а ветер хлестал по высоким пальмам так яростно, словно это были травинки. — Сейчас океан особенно красив. Знаете, именно этого мне и не хватало на Гавайях: изменения обстановки. Там было красиво, да, но всегда так однообразно.

— Вы были там на многих островах?

— Да, выходные я проводила в разных местах, в итоге побывала на всех островах. Специально. На тот случай, если не будет возможности поехать туда снова. На Куайе я наблюдала восхитительный шторм. Красиво, хотя он испортил мне серфинг.

— Вы занимаетесь серфингом?

Эйва пригубила кофе. Еда восстановила ее силы и взбодрила. Воспоминания давались ей сейчас легко. Она улыбнулась:

— Обожаю! Доска — единственная вещь, которую я привезла с собой с Гавайев.

Дуайт Арго покачал головой:

— Лучше не упоминать об этом в присутствии Стонтона. Он всегда ходит по твердой земле, не любит моря и развил целую теорию о сломанных костях. К тому же вы, наверное, уже слышали о том, что он потерял в море жену.

Эйва инстинктивно подалась вперед:

— Нет, я не знала. Как это произошло? Он был рядом?

— Они были вдвоем на двадцатифутовой яхте, когда налетел один из тех нежданных штормов, о котором вы только что вспоминали. Знаете, когда день превращается в ночь, и ты не можешь разглядеть собственную руку. Стонтон пытался справиться с управлением яхтой, но, похоже, ему это не удалось. Короче, жену смыло волной за борт и… Я точно не знаю, но, видимо, в первые минуты он ее не хватился. — Арго покачал головой. — Ее тело так и не нашли. Это сильно надломило Стонтона.

— Господи, какая трагедия! А знаете, мне говорили, что у него остался ребенок…

— Да, Тони. Мальчик лет девяти или около того. — Дуайт Арго помешал сахар в чашке с кофе. — В любом возрасте, а в таком особенно, очень тяжело переживается потеря матери. Становится страшно одиноко.

Глаза Эйвы затуманились от жалости.

— Бедняжка! Маленький! Кто же о нем заботится?

— У них есть кто-то вроде экономки. Этакая здоровая, лишенная чувства юмора женщина. Боюсь, это не подарок для Тони. Моя жена Сара… Вы вроде как-то встречались, нет? Ну, короче, это женщина с золотым сердцем. Своих детей у нас нет, и Сара решила стать второй матерью для Тони. Она пошла домой к Стонтону, но экономка выставила ее за порог. Грубо, резко, знаете ли… Это очень обидело Сару. С тех пор мы, собственно, ничего о Тони и не слышали.

— Так вот ты где! — раздался у их столика приятный женский голос. — Любезничаешь с девушками за моей спиной? — Яркие глаза Сары Арго искрились смешинками. — Да вдобавок с самой хорошенькой в округе медсестрой! Здравствуйте, мисс Кендалл. — Миссис Арго взяла для себя стул и присела к их столику. — Ну как дела на этой вашей «таблетной фабрике»?

Эйва смотрела на доктора Арго и его жену и внутренне радовалась, видя, как сильно они привязаны друг к другу. Так же, думала она, было, наверное, и у доктора Стонтона. И вдруг все это было украдено у него одной их тех волн, что и сейчас обрушиваются на берег…

Горло Эйвы судорожно сжалось. Извинившись, она поднялась из-за стола и быстро вышла.

Китти была дома. В камине плясал веселый огонь, соблазнительный аромат жареного цыпленка окутал Эйву, когда она, исхлестанная грозовым ливнем, насквозь промокшая, вошла в их уютный коттедж.

— Да ведь здесь настоящий рай! — радостно воскликнула она, останавливаясь на пороге, чтобы снять обувь. — Китти, ты рождена быть домохозяйкой! Откуда у нас цыпленок?

Китти Уиллис, лежавшая перед камином прямо на полу, наморщила свой вздернутый носик и улыбнулась.

— Надеюсь, тебе он понравится, подружка. Ты спрашиваешь, откуда у нас цыпленок? А ты разве забыла, что сегодня день получки? Сия очаровательная птица была подвешена за ноги в окне лавочки одного китайца. Вид у цыпленка был такой осиротелый, что я сразу обратила на него внимание. Повинуясь одному из самых своих благородных импульсов, я вошла внутрь и спросила о цене.

— Какая роскошь!

— Торг, если это можно так назвать, протекал довольно забавно. Мы не понимали друг друга, но я вышла на улицу с ощущением, что не прогадала. Впрочем, он выглядел не особенно-то счастливым. Я имею в виду китайца, а не цыпленка, надеюсь, ты поняла. Цыпленок, наоборот, так и засиял от удовольствия, когда я нафаршировала его рисом и зеленью!

Эйва бросила свой шарф на стул и, быстро освободившись от мокрого плаща, присоединилась к Китти у камина.

— Так и быть, приготовлю салат и сладкое, — пообещала она, воодушевленная ароматом пищи. — Слушай, у нас еще остался тот клюквенный соус?

— На донышке, кажется. Знаешь, что я подумала? Раз уж сегодня выдался такой промозглый вечерок, отчего бы нам не выпить по мензурке шерри? Для согрева костей. Помогает также от укуса ядовитой змеи и при лихорадочном ознобе.

Эйва весело рассмеялась той чепухе, которую несла Китти. Жить с огневолосой Китти было одно удовольствие, особенно когда та пребывала в хорошем настроении, как сегодня. Впрочем, порой они обсуждали и серьезные вещи. За те три месяца, что они прожили вместе, между ними не было ни одной ссоры, хотя временами они спорили до хрипоты.

Появившись в комнате с бутылкой в руках, Китти непринужденно спросила:

— Ну как там сегодня наш почтеннейший? Все цветет?

— О, Китти! — с упреком в голосе воскликнула Эйва. — Его жену смыло волной за борт во время шторма! Попробуй себя поставить на его место! Сегодня за чашкой кофе доктор Арго мне обо всем рассказал. А ты знала о том, что у Стонтона остался сын?

— Да, — сразу став серьезной, сказала Китти. — Как не знать? Я пару раз видела этого мальчугана. Он сидел на первом этаже в приемном покое и ждал отца. У парня большие карие глаза, как у олененка… И вообще во всем его облике есть что-то трогательное. Если судить по тому, что я знаю про его отца, малышу не очень-то позавидуешь. Боюсь, его дома не особенно балуют.

— А мне кажется, Стонтон обожает сына. Ведь он потерял жену, и теперь ему должно казаться, что она осталась жить в их сыне.

— На него это не похоже.

— И он всегда был такой замкнутый? А ты когда-нибудь видела… ее?

Китти откинулась на подушки:

— О, это было нечто!.. Пылкая, энергичная, казалось, с нее в любую секунду посыплются искры! Она и минуты не могла усидеть на месте. Ты слышала о том, что у нас тут периодически устраиваются благотворительные фестивали, доходы от которых идут в бюджет больницы? Так вот, Элен Стонтон всегда была душой таких мероприятий. Она создавала комиссию, заправляла всеми пунктами программы, начиная от морского карнавала и банкета и заканчивая вечерним балом. Эта женщина обладала кипучей энергией. К тому же, — прибавила Китти, не отрывая взгляда от огня в камине, — она обожала танцевать.

Эйва закрыла глаза и попыталась представить себе Элен Стонтон. Потом она спросила:

— А как долго… ее уже нет?

Китти ответила не сразу, подсчитывая в уме.

— Это произошло месяцев за восемь-девять до того, как ты объявилась здесь. Прибавь свои три месяца, вот и получится, что год или около того. Срок не такой уж большой. Когда она утонула, скорбели все. Весь наш город как бы умер, честное слово, не вру. Просто всем казалось, что этого не может быть.

— А… доктор? Тогда он и начал обносить себя непробиваемой стеной?

Прежде чем ответить, Китти отхлебнула шерри из своего стакана.

— Да нет, пожалуй. Эта стена была у него, по-моему всегда. Даже при ее жизни. Вообще у них были странные отношения. Может быть, ему не давала покоя. Я никогда не работала с ним так близко, как ты, поэтому не знаю. Но одно я знаю точно: он постоянно таскал жену с собой во всякие поездки и все такое. Он как бы давал всем понять, что она — его собственность, на которую никто не смеет посягать. И… конечно, могу ошибиться, но, на мой взгляд, все эти вояжи вызывали у нее только смертную тоску. Она любила быть на людях, где что-то происходит. Бывало, забежит в больницу, чтобы вытащить его куда-нибудь, а пока ждет, в несколько минут всех завертит вокруг себя, закрутит, рассмешит. Она всех знала по имени, можешь себе представить?! Всех! — Китти вздохнула. — Нет, это была необыкновенная женщина, иначе не скажешь.

Эйва вспомнила, с какой любовью супруги Арго смотрели друг на друга, и, затаив дыхание, спросила:

— Она была красивая?

Китти лукаво улыбнулась.

— Как тебе сказать? Описать ее вроде бы просто… Цвет кожи, как у тебя, смуглый. Такие же голубые глаза. И волосы поблескивали так же. И роста вы с ней примерно одного. И прическу она носила такую же, как у тебя, когда ты дежуришь в хирургии. Да, она была красива, но главным в ее внешности были походка и умение одеваться. И еще обаяние. Она обладала способностью притягивать к себе людей. Властно, требовательно, безоговорочно. Даже наших монашек. Эта женщина была создана для того, чтобы постоянно находиться среди людей. И чтобы ею восхищались. И ею-таки восхищались.

Эйва поднялась с пола, чтобы вновь наполнить стаканы.

— Все это выглядит, как чья-то грубая игра. Трагедия жизни. Ты говоришь, что монашки любили ее… Как ты думаешь, почему сестра Ирма Джозеф стала монахиней? Ведь если бы не этот дурацкий апостольник у нее на голове, она была бы тоже красивой женщиной.

Китти рассмеялась:

— Много будешь знать — скоро состаришься… или как там это говорится?

Они ели, смеялись, делились мнениями о трудных случаях, с которыми им приходилось сталкиваться в больнице, обменивались анекдотами и слухами.

Согретые вином и огнем в камине, за приятной беседой они не заметили, как наступила ночь. Наконец Китти выразительно зевнула и пошла в ванную мыть голову.

Эйва навела порядок на кухне и, вернувшись в комнату, подошла к окну. Гроза кончилась, густой туман плыл среди деревьев, но ветра уже не было.

Все еще чувствуя возбуждение, она крикнула Китти:

— Прогуляемся перед сном?

— С мокрыми волосами? — отозвалась из ванной Китти. — Нет уж, спасибо. Я лучше немного почитаю. А ты иди. Можешь ничего не бояться, у нас тут спокойно.

Выйдя из дома, Эйва сразу же повернула в сторону океана: нужно было пройти всего несколько кварталов вниз по хорошо освещенной улице. Она шла медленно, размышляя о событиях дня. Справа показался залитый красным, синим и розовым неоном «Лас-Пальмас». Отель был огромен. Здания были не очень высокими, но тянулись вширь. Ночью в нем чудилось что-то зловещее, он чем-то напоминал неровные скалы. Вокруг возвышались каменные фасады выстроенных «под старину» магазинов и ресторанов.

Гостиничный комплекс обошелся городу недешево, и жители Сисайда гордились тем, что у них есть такой современный отель. Она и Китти были здесь несколько раз с кавалерами, обедали в роскошном зале со скульптурами и даже фонтаном. Впрочем, Эйве не очень понравилось. Слишком много украшений, пестроты и мало гармонии с гладкой полосой пляжа и величественными горами на заднем плане. Здесь Эйва познакомилась с менеджером отеля Гари Хейденом. У него было загорелое мускулистое тело и выцветшие на солнце волосы. Эйве он показался несколько поверхностным и самонадеянным. Он был слишком красив, слишком здоров, слишком обаятелен. Многое в его внешности напоминало ей Гордона Своупа, поэтому Эйва не спешила сближаться с Гари.

Вспомнив о Гордоне, она подумала: интересно, где он сейчас? Вспоминает ли о ней хоть изредка? Ее болезнь от порушенной любви закончилась исцелением, но Эйва знала, что шрам на душе останется на всю жизнь. Тоненький, белесый шрам. Такой, какой всегда остается у прооперированных больных.

Любовь — ловушка! Дразнящий взгляд, мальчишеский смех, тонкие загорелые пальцы на твоем запястье… Белая тенниска и запах бензина… И другие девчонки смотрят на тебя с завистью или с ненавистью. А потом… Потом похмелье после веселья. Горечь на сердце от ущемленной гордости… Вот это было самое худшее! Триш была права, когда написала, что у Эйвы болит не сердце, а гордость, но все одно — было очень больно. Боль иссушала душу. Только в последнее время Эйва получила возможность вздохнуть свободно и не закипать внутри гневом при виде «ягуара», несшегося по Оушен-авеню с загорелым парнем за рулем. Только совсем недавно она вновь почувствовала себя сама собой.

Полюбит ли она еще раз кого-нибудь? Возможно. Конечно, это уже не будет сладкая дрожь, которая окрашивает мир в розовые тона и придает всему вокруг оттенок волшебства. И слово, взгляд, улыбка мужчины уже не будут поднимать ее к небесам, как на облаке. С этим покончено навсегда! Господи, какая это была трата времени!

Но что же тогда ее ждет? Неужели она сроднится с больницей Св. Екатерины и станет частью этого учреждения, как, скажем, мисс Анастасия Бейнс? Эйва подняла воротник плаща и глубоко засунула руки в карманы. Она пересекла перекресток и вышла на пляж. Песок утопал под ногами, туфли сразу же наполнились водорослями, выброшенными на берег. Это ж надо додуматься! Гулять одной ночью на пляже, воскрешая старых духов!..

Волны с грохотом обрушивались на черные скалы и тут же отступали, чтобы начать новую атаку. Они яростно накатывались на берег, сопровождая свой набег ужасающим ревом. Эйва остановилась. Состояние моря своей неуемной яростью очень соответствовало сейчас ее настроению.

Повернувшись, чтобы идти домой, она вдруг снова замерла на месте: у самой кромки моря, как-то обреченно опустив плечи и глядя далеко вперед, в бушевавшую стихию, в полном одиночестве стоял человек. Огни отеля словно пронизывали его насквозь. Эйва узнала в нем Блейка Стонтона…