Морально испорченная

Глава 41

Адриан

Бьянка сумасшедшая, если думает, что я позволю ей подвергнуть себя опасности ради получения информации. Нет даже гарантии, что именно Хименес купит ее. От одной мысли о ее предложении у меня закипает кровь. Увидев, что ее не переубедить, я решил уйти и проветрить голову. Иначе я мог взорваться.

Забавно, что я всегда гордился своей уравновешенностью, но эта новая Бьянка обладает уникальной способностью заставлять меня терять спокойствие. Не припомню, чтобы за все время нашего брака у нас хоть раз возникали споры, в основном потому, что Бьянка никогда не высказывала своего мнения.

Теперь, когда я думаю об этом, я понимаю, что я предлагал, а она соглашалась. Она никогда не оспаривала меня ни в чем. И все потому, что она старалась угодить мне.

Я горько смеюсь над этой мыслью.

Такое ощущение, что у меня были отношения с роботом, а не с человеком.

При этом я должен был признаться себе, что настоящая Бьянка это нечто совсем другое.

Она беззастенчива, груба и без особого изящества. Она умная, способная и немного слишком импульсивная.

И мне это нравится... нравится она.

Не говоря уже о том, что наша химия никогда не была такой сильной. В постели мы идеально подходим друг другу. За ее пределами... Я еще не решил.

На данный момент я брожу уже, кажется, целую вечность. Бросив быстрый взгляд на часы, я понимаю, что потерял более двух часов, просто ходя кругами. Надеясь, что у Бьянки тоже было достаточно времени, чтобы осознать насколько глуп ее план, я возвращаюсь в мотель.

— Бьянка? — спрашиваю я, открывая дверь и входя в комнату. Я хмурюсь, когда нигде не замечаю ее. Весь ее багаж беспорядочно разбросан на кровати.

— Би? — Я открывая дверь ванной, но и там ее нет. Куда она могла пойти?

Я начинаю складывать все ее вещи обратно в чемодан, когда замечаю записку на ночном столике. Я поднимаю ее.

Знаю, что тебе это не понравится, но я возвращаюсь в «Block»

Я ненадолго.

Заранее извини.

XoXo,

Бьянка

Я комкаю бумагу в руке и скрежещу зубами. Заранее извини? Как она может такое писать?

— Зачем... Зачем ты, черт побери, это сделала? — говорю я себе, зажмурив глаза, чтобы успокоить ярость внутри себя.

— Черт! — Мой кулак вылетает и ударяется о стену, оставляя после себя небольшую вмятину, которая разрастается на более мелкие трещины по всему периметру.

Я даже не чувствую боли, исходящей от моих костяшек. Мне требуется некоторое время, чтобы успокоиться, после чего я понимаю, что не так уж долго отсутствовал. Все, что мне нужно, это пойти в клуб и забрать ее.

Я начинаю судорожно искать браслет, но понимаю, что она, должно быть, взяла его с собой, чтобы специально удержать меня подальше от клуба.

— Бьянка... — бормочу я, сползая на пол и массируя руками виски.

Как она могла так поступить со мной? Как? — продолжаю спрашивать я себя. Она знала, как сильно я был простив того, чтобы она шла туда, и все же открыто сделала это.

Ей все равно. Говорит тихий голос внутри моей головы.

Это то, что я заметил в ней. Если она зацикливается на чем-то, ей все равно, как и кому она навредит в процессе. Она просто идет напролом.

Я очень молюсь, чтобы не опоздать, когда дохожу до клуба, и хотя у меня больше нет браслета, я пытаюсь попасть внутрь.

— Браслет? — требует вышибала, открывая маленькое окошко в двери. Конечно, без браслета меня бы не пустили. Как бы я ни пытался схитрить, в ответ я получаю только закрытое перед носом окно.

А когда я прочесываю окрестности в поисках других потайных входов, я оказываюсь лицом к лицу с группой охранников, которые требуют, чтобы я покинул территорию. Ну, не столько требуют, сколько тычут мне в лицо пистолетом и говорят, что у меня есть пять минут, чтобы исчезнуть.

Единственным возможным вариантом остаётся... Я с большой неохотой звоню Владу. Поскольку именно он дал нам входные браслеты, возможно, у него есть идея, как найти Бьянку.

— Я ожидал, что ты позвонишь раньше, — говорит Влад, беря трубку после первого гудка.

— Ты знал об этом?

— Ты медлительный, Гастингс.

— То есть ты хочешь сказать, что знал, что она задумала, и, блядь, позволил этому случиться? — Я слишком разгорячился. Что это за больная дружба?

— Я позволил этому случиться? — Влад насмехается надо мной. — Кажется, ты ещё понял, что Бьянку невозможно удержать. Она всегда будет делать все по-своему. Я лишь подстроился под нее, чтобы было безопаснее.

Даже я вынужден признать, что в одном Влад прав. Никто не может помешать Бьянке сделать то, что она хочет.

— Как?

Влад вздыхает и начинает мне рассказывать о своей договоренности с одним из охранников в «Block», заверяя меня, что до аукциона о Бьянке позаботятся.

— А после? Что, если ничего не получится? Любой может купить ее. Только не говори мне, что ты об этом не думал.

— Шансы в ее пользу, — просто отвечает Влад.

— Шансы? Это что, лотерея? Речь идёт о безопасности моей жены. Твоей подруги.

— Значит, теперь она снова твоя жена? Интересно.

— Влад!

— Позволь мне выразится по-другому. Учитывая все известные переменные, вероятность того, что Бьянка будет продана Хименесу, выше, чем вероятность быть проданой случайному человеку. Я не ожидаю, что ты поймешь.

— Знаешь что? Меня тошнит от твоей полуправды и опущенной информации. Я не знаю, чего ты добиваешься, но с этого момента не впутывай в это ни Бьянку, ни меня.

— Если ты этого хочешь... — усмехается он. — Не беспокойся о Бьянке. Она может о себе позаботиться.

Он кладет трубку, и я бросаю телефон в ближайшую стену, наблюдая, как он разлетается на осколки.

Я возвращаюсь туда, где припарковал машину, и решаю подождать, пока не закончится аукцион, а потом надеяться, что Бьянка сможет выбраться из той ситуации, в которую она попала.

Может быть, мне даже удастся перехватить ее, пока ее перевозит покупатель?

Слишком много мыслей одновременно проносится в моей голове. Шаткость ситуации заставляет меня слишком волноваться.

Я езжу кругами, пока не останавливаясь, чтобы купить еды и воды. Она может хотеть пить или есть, или и то, и другое... Я также беру несколько энергетиков для себя, уже предвидя бессонную ночь. Через несколько миль меня снова осеняет, что она может быть ранена или больна. Я нахожу ближайший Walgreens и покупаю все, что только можно придумать.

Кассирша странно на меня смотрит, пока я продолжаю складывать вещи на кассу, включая бинты, физраствор, суперклей, обезболивающие, парацетамол и несколько мазей. Всего покупаю по одной штуке.

Оплатив покупки я отправляюсь в путь с двумя полными сумками, загрузив их на заднее сиденье машины, чтобы их было легко достать. Я смотрю на часы и вижу, что сейчас чуть больше часа ночи.

Вспомнив расписание предыдущей ночи, я снова начинаю бродить вокруг заброшенного завода, паркуюсь где-нибудь поблизости, но вне поля зрения, и каждые полчаса объезжаю ее.

Я потягиваю свой энергетик и проверяю время почти каждые пять минут. Уже глубокой ночью я слышу доносящиеся со стороны завода выстрелы.

Я немедленно завожу машину и еду в сторону шума. Подъехав ближе, я вижу, как другая машина открывает огонь по кому-то, бегущему по другой стороне шоссе, после чего у нее простреливаются шины. Не знаю как, но я точно знаю, что это Бьянка.

Не задумываясь, я даю задний ход и выезжаю на встречную полосу. Чем ближе я приближаюсь к движущейся фигуре, тем больше ужасаюсь ее состоянию. На ней черный пиджак поверх белого платья, которое доходит почти до пола. Она практически хромает, пробираясь вперед. Она узнает мою машину, останавливается и меняет направление, направляясь прямо ко мне.

Я останавливаюсь у дороги и открываю пассажирскую дверь. Она запрыгивает внутрь, и я еду на полной скорости, слыша все больше и больше пуль, направленных на нас.

Каким то образом мне удаётся избежать всех выстрелов. Когда я нахожусь в не зоны досягаемости, я продолжаю ездить вокруг, чтобы убедиться, что никто не проследует нас. Я съезжаю с шоссе и делаю несколько кругов по району, прежде чем припарковаться на заправке.

Остановив машину, я тяжело дышу. Шок от произошедшего еще не прошел, когда я поднимаю руки и смотрю на свои дрожащие пальцы.

Я не могу даже взглянуть на Бьянку, зная, что когда увижу в каком она состоянии, мое сердце разобьётся. Некоторое время мы сидим молча, и я все больше беспокоюсь о том, что она ничего не говорит. Я даже боюсь спросить ее, всё ли с ней в порядке.

— Я в порядке, — наконец она произносит слова, которые я так хочу услышать. Я закрываю глаза и делаю большой вдох.

Она продолжает:

— Правда. Видел бы ты, скольких убрала я, — Что? Это то, что ее сейчас волнует? Неужели она думает, что меня волнует, сколько людей она убила?

— Ты дура... — бормочу я и, больше не в силах сдерживаться, хватаю ее за руки и притягиваю к себе, крепко обнимаю, больше для себя, чем для неё.

— Ты гребаная дура... как ты могла даже подумать сделать это? — за глазами нарастает давление, и я прижимаю ее еще крепче.

— Ах. — хныкает она, и я возвращаюсь к реальности. Ей больно? Что случилось?

— Черт. Ты в порядке? Где ты ранена? — Когда она не отвечает на мой вопрос, я сам начинаю искать, осматривая ее явно опухшую щеку и внутренне содрогаюсь.

Продолжаю прощупывать ее, почти срывая пиджак с ее плеч в попытке осмотреть ее дальнейшие повреждения.

Она останавливает мои руки и сама снимает пиджак. Но когда я вижу, что ее платье разорвано посередине, грудь болтается, а вся верхняя часть тела в синяках, я выхожу из себя.

— Скажи мне, что ничего не случилось. — умоляю ее я, уже чувствуя, как меня затягивает в спираль «что-если»

— Пожалуйста, скажи, что с тобой ничего не случилось. — Я больше не знаю, что делать. Я чувствую себя таким беспомощным, видя ее в таком состоянии и зная, что ничего не сделал, чтобы остановить ее. Я прижимаю ее к себе и раскачиваюсь взад-вперед вместе с ней.

— Ничего не случилось. Клянусь, — шепчет она, но я ей не верю.

— Точно? — Я сжимаю ее голову ладонями и смотрю ей в глаза, молясь, чтобы она не лгала мне. — Больше никогда так не делай. Никогда... Ты не представляешь, через какой ад ты заставила меня пройти, Би. Пожалуйста... Никогда больше. — продолжаю молить я. Мысль о том, что я мог потерять ее... Я не могу даже помыслить об этом.

— Да, больше никогда. — Она уверяет меня, но я не знаю, верю ли я ей. — Обещаю... — Она замолкает, и я чувствую, как она обмякает в моих руках.

— Би? — неуверенно спрашиваю я, и когда она не отвечает, начинаю трясти ее. — Бьянка?

— ...Перестань... Устала...Спать. — Она бессвязно бормочет, и я испускаю глубокий вздох. Она в порядке.

А затем я замечаю кровь на ее руке и зияющую рану чуть ниже плеча.

Черт.

Я осторожно усаживаю ее на сиденье, пристегиваю ремнем безопасности и еду обратно в наш мотель. Пронести ее внутрь не совсем просто, особенно с учетом, что она в крови. Я стараюсь как можно лучше прикрыть ее пиджаком, что был на ней, и продолжаю нести ее внутрь.

Когда я дохожу до нашей комнаты, меня переполняет чувство чистого облегчения. Я кладу ее на кровать и снова иду к машине, чтобы взять пакеты с покупками, чувствуя огромное удовлетворение собой за то, что мне хватило предусмотрительности спланировать все заранее.

Раздеваю Бьянку и влажной тряпкой начинаю мыть ее тело, чувствуя себя немного спокойнее, когда вижу, как краска сходит с ее кожи.

Так вот что имел в виду Влад, когда рассказывал мне о ее подготовке. Вымыв ее с головы до ног, остаётся лишь пара настоящих синяков. Наношу на них обезболивающую мазь, и начинаю обрабатывать рану на плече.

Рана довольно глубокая. Я промываю ее физраствором, прежде чем нанести суперклей, чтобы закрепить ее, пока мы не сможем вызвать врача. Сжимаю кожу так, чтобы клей схватился и держу ее.

Бьянка вздрагивает раз или два во сне. Когда я убеждаюсь, что клей схватился, я начинаю заматывать ее руку бинтом.

Сидя на полу, я откручиваю бутылку с водой и делаю несколько глотков.

Продолжаю смотреть на спящую Бьянку и размышляю, как быть дальше.

Она вызывает во мне столько эмоций, что я не могу мыслить здраво... Не тогда, когда она рискует своей жизнью и подвергает себя опасности. Те часы, проведенные в машине, следя за движением стрелок часов, были самыми страшными в моей жизни. Беспокойство и бесчисленные «что, если»... Не думаю, что хочу проходить через это снова.

Тогда же я понял, что, несмотря на всю душевную боль, что она мне причинила, я не могу вычеркнуть ее из своей жизни. Я бы точно сошел с ума, думая, не идет ли она на другие излишние риски. А потом был момент в машине, когда я увидел ее такой измученной, но все еще улыбающейся мне.

Именно тогда я понял, что никогда не смогу ее отпустить...

Я провожу пальцами по волосам и издаю разочарованный стон.

Я идиот.

После всего, что она сделала со мной, я все тот же ослеплённый дурак. И я не могу представить свою жизнь без нее...

Я признаю это. Я полностью признаю, что это может быть не самое разумное решение, но оно лучшее для меня.

Я просто люблю ее... Я люблю ее с ее навязчивыми наклонностями и упрямством. Люблю ее за ее преданность и самоотверженность, потому что я ни на секунду не верю, что она не чувствует любви ко мне. Не тогда, когда она поставила свою жизнь на кон, чтобы помочь исполнить мое желание.

Кто так поступает, если не тот, кто глубоко любит?

Я наблюдаю за ней еще несколько часов, и когда вижу признаки того, что она вот-вот проснется, я достаю еду, которую купил ранее, и готовлю ей что-нибудь поесть.

— Адриан? — Ее голос хриплый, когда она медленно открывает глаза, чтобы посмотреть на меня. Я ставлю еду на ночной столик рядом с ее кроватью и приседаю рядом с ней.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо... я думаю. Вода? — Я беру бутылку воды и протягиваю ей, помогая ей сесть, чтобы она не подавилась.

— Спасибо, — бормочет она и начинает опустошать всю бутылку.

— Вот. Съешь это, и мы поговорим. — Я даю ей сэндвич и наблюдаю, как она с большим аппетитом набрасывается на еду.

— Полегче. — Я глажу ее по волосам и одариваю ее ленивой улыбкой, на которую она коротко отвечает, прежде чем вернуться к еде.

— Ты даже не представляешь... насколько я...проголодалась.... — говорит она в перерывах между укусами.

Она быстро доедает все, что я ей принес, и я рад видеть, что ее щеки вновь приобретают цвет.

— Это ты сделал? — Она показывает на свою перевязанную руку, и я киваю.

— Эти ублюдки... Я была слишком уставшей в тот момент. — Она пытается оправдать свою травму, будто это главная проблема.

— Би... Я же сказал, что не хочу, чтобы ты туда ходила. — Я сажусь на соседнюю кровать, готовый излить ей свое сердце.

— Знаю. — Она опускает глаза и действительно выглядит пристыженной. Как будто. — Но я не могла упускать такой шанс. Я знаю, как много это значит для тебя...

— А ты для меня значишь еще больше. — Ее выражение лица застывает от моих слов, словно она не может в это поверить.

— Ты... — Она быстро качает головой. — Ты это серьезно? — слова пропитаны такой надеждой, что мое сердце готово разорваться.

Я беру ее не поврежденную руку и сжимаю.

— Да, — подтверждаю я.

— Но... ты сказал, что я тебе противна. — Она повторяет слова, брошенные мной ей в гневе.

— Я был зол... озлоблен. Ты лгала мне о стольких вещах...

— Как ты можешь? Как ты можешь все еще заботиться обо мне? — Она снова качает головой в неверии.

— Я не просто забочусь о тебе, Би... Я люблю тебя. — Признаюсь я, и ее глаза на секунду расширяются, прежде чем слезы начинают бежать по ее щекам.

— Би? — спрашиваю я, не понимая, что происходит. Она поглаживает мою руку, затем поднимает ее и прижимает к своей щеке.

— Я знаю, что ты, вероятно, никогда не сможешь мне поверить, но я люблю тебя. Ты единственное, что меня волновало в этой жизни. Клянусь тебе. Я знаю, что причинила тебе боль... Я понимаю это, и я не ищу оправданий там, где их нет. Я прекрасно знала, что делала.

— Би… — начинаю я, но она заставляет меня замолчать.

— Нет, дай мне закончить. Я не жалею о том, что сделала... Это правда, и я облажалась. Черт, это, наверное, граничит с безумием. Но я жалею лишь об одном... что причинила тебе боль. Когда тебе больно, больно и мне. Может, я и не нормальная, но ты — моя единственная связь с нормальностью. — Она подносит мою руку к губам для легкого поцелуя. — Ты моя привязь... и ради тебя я могу попытаться стать лучше.

Я тепло улыбаюсь ей. Да, это хреново. Мы облажались. Но я обнаружил, что мне все равно... Теперь все равно. Всю свою жизнь я искал хоть какое-то подобие обыденности... Я хотел жить типичной американской жизнью, иметь дом, жену, детей и умереть от старости на пенсии где-нибудь в Монтане.

Никаких убийств, кровопролития, хаоса.

Ни коррупции, ни мафии, ни убийц.

Я хотел жить как можно дальше от преступности, потому что это было все, что я знал какое-то время. Но чем больше я пытался избежать ее, тем сильнее меня тянуло, даже не осознавал этого. Я должен был знать, что погоня за Хименесом поставит меня на путь невозврата.

Но когда я смотрю в глаза Бьянки, я понимаю, что не хочу возвращаться к обыденности.

— Мы можем попробовать, — наконец говорю я. Ведь она не единственная, кто будет ориентироваться в этом неизвестном мире. И так или иначе, мы справимся с этим вместе.

— Я хочу сделать это медленно. — добавляет она, почти смущаясь.

— Что ты имеешь в виду?

— Я хочу, чтобы мы начали с нуля... чтобы узнали друг друга как наших настоящих «я» Я хочу знать, кто такой Адриан Барнетт, и хочу, чтобы ты узнал, кто такая настоящая Бьянка Эшби. Больше никаких секретов.

— Мне нравится этот план. — Я приподнимаю ее челюсть и быстро чмокаю. — Я даже приглашу тебя на свидание, когда мы вернемся. — Я улыбаюсь ей, а она хихикает.

— Я могу выбрать тип свидания?

— Конечно.

— Хорошо. — Она быстро целует меня, прежде чем нахмуриться, что-то вспомнив.

— Подожди. Мы не можем пока вернуться.

— Почему?

Она подробно рассказывать мне, как прошло ее пребывание на аукционе, включая встречу с сыном Хименеса и то, что Мартин и Хименес знали друг друга из одного братства в Принстоне.

— Я никогда не слышал, чтобы у него был сын, — размышляю я, прежде чем добавить. — Жаль, но мы не можем использовать эту информацию.

— Не так, и именно поэтому мы не возвращаемся прямо в Нью-Йорк. Нам нужно поехать в Принстон и найти один из их старых фотоальбомов. Когда я просматривала вещи Мартина, там не было ничего, связанного с его учебой в Принстоне, так что я предполагаю, что более важные вещи были в его сейфе, и ты знаешь, чем это закончилось. В общем, если мы сможем найти фотоальбом, возможно, мы сможем найти и Хименеса. В этом и заключалась вся цель этой миссии. Сопоставить лицо с именем.

Когда она так объясняет, я не могу не видеть логики.

— Ладно. Давай сегодня отдохнем, а завтра отправимся туда. — Бьянке все еще нужен отдых, чтобы поправиться.

— Нет, нужно уезжать сейчас. Я не думаю, что они бросят меня искать, особенно когда я обидела El Jefe. — Она резко вскакивает с кровати и начинает одеваться.

— Черт. — бормочет она. — Я должна была подумать об этом раньше... Нам нужно двигаться. Прямо сейчас! — Внимая ее настоятельной просьбе, я начинаю собирать оставшиеся вещи. Когда мы закончили, мы спешим к машине, и я оставляю большие чаевые у стойки регистрации за почти дыру, что я оставил в их стене. Думаю, у меня нет времени на извинения.

Я сажусь за руль, и Бьянка присоединяется ко мне на пассажирском сиденье.

— Ты знаешь, какое братство? — спрашиваю я, когда мы отъезжаем из мотеля и выезжаем на шоссе.

— Да. Сигма какая-то... Надо будет поспрашивать. Помню, он ходил на некоторые мероприятия для выпускников, когда я была моложе.

— Подожди... Разве сенатор Вульф не учился в Принстоне? — меня вдруг поражает эта мысль, и взгляд Бьянки говорит мне, что ей тоже только что пришло это в голову.

— Он учился... Черт. — Она быстро достает свой телефон, и я вижу, что она собирается позвонить Владу. Я Вскидываю правую руку и останавливаю ее перед звонком.

— Позвони Марселю, — говорю я ей. — Я не доверяю Владу. — Я ожидаю, что она будет сопротивляться, ведь она всегда защищает Влада, но она удивляет меня, когда действительно набирает номер Марселя и включает громкую связь.

— Марсель, посмотри, пожалуйста, список и скажи нам, где они учились?

— Что? — бормочет он, явно едва встав с постели.

— Нам нужно знать, в какие университеты поступали люди из списка. — Бьянка повторяет, а Марсель говорит нам подождать.

— Ты действительно думаешь...? — спрашивает Бьянка, глядя на меня.

Честно говоря сейчас все возможно.

— Да... Я открыл файл, — говорит сонный Марсель. — Посмотрим... Принстон... Принстон... Черт. — Пауза. — Все учились в Принстоне.

Мы с Бьянкой переглядываемся.

— Они все случайно не состояли в одном братстве?

— Да. Сигма Тета Эпсилон.

— Спасибо. Мы перезвоним.

— Не могу поверить, что они это упустили, — добавляет Бьянка.

— Они сосредоточились только на работе финансов. Боже... есть реальная возможность, что именно с этого все и началось.

Нам не требуется много времени, чтобы добраться до Принстона, и, к счастью, это ранее утро, поэтому, когда мы стучимся в дом братства, нам отвечают.

— Да? — отвечает парень в одних трусах-боксерах.

Бьянка подмигивает мне, и я понимаю, что она хочет, чтобы я позволил ей разобраться с этим.

— Привет. Прости, что так рано. Мой отец был выпускником и недавно умер. Я хотела спросить, нет ли у вас старых фотоальбомов, которые я могла бы посмотреть? — Ее голос слишком приторно-сладкий, что, кажется, разбудило парня, пока он разглядывал ее с ног до головы.

Я стараюсь держать свои руки при себе. Не стоит ходить и бить студентов колледжа...

— Да, конечно... У нас есть немного наверху. Проходи.

— Йоу, Марк, как дела. — Другой парень подходит к нам, но на этом больше одежды.

— Они хотят посмотреть наши фотоальбомы. Ее отец был выпускником, — говорит Марк скучающим тоном. Новоприбывший парень поворачивается к нам и подозрительно смотрит на нас.

— Кто был ваш отец?

— Мартин Эшби, — отвечает Бьянка, и я вижу, что парни узнают это имя.

— Да ладно... ничего себе. Он был легендой.

— Да? — добавляет Бьянка, немного слишком иронично. Но парни, кажется, не замечают.

— Да, черт возьми… Я сожалею о вашей потере. Слышал о его смерти.

Бьянка говорит им искать группу 82-го года, и они проводят нас на второй этаж, где есть что-то вроде библиотеки. Стены заполнены фотографиями недавних выпускников.

Марк подходит к одной стене и достает альбом с 1982 годом на корешке.

— Вот. — Он протягивает его Бьянке.

— Здесь первокурсники или старшекурсники тоже?

— Здесь должны быть все братья того года. Ты ищешь кого-то еще?

— Только еще одного родственника. Он сказал мне, что был в том же братстве, что и мой отец.

— Вот. — Марк достает еще несколько альбомов начала 80-х годов. — Можете найти его здесь.

Они начинают говорить о чем-то другом и оставляют нас одних, сказав, положить их на место, когда закончим.

Мы делим альбомы на двоих и начинаем их перебирать.

— Может, он использовал другое имя? — предлагаю я, но Бьянка даже не слышит меня. Она слишком сосредоточена на альбоме 80-го года.

— Нашла! — Бьянка вскакивает и на ее губах играет широкая улыбка. Она тут же подходит ко мне и указывает на фотографию.

— Вот. Артуро Хименес, выпуск 81-го года, — говорит она с энтузиазмом,

Когда я смотрю на фотографию, я почти в шоке от того, что вижу. Он моложе... намного моложе, но ошибиться невозможно.

— Я знаю его... — шепчу я, не совсем веря фотографии передо мной.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, я, блядь, знаю этого мужчину... — И самая характерная черта — большая родинка на правой верхней губе.

— Это Эндрю Галлагер.

Бьянка выпрямляется и смотрит на меня.

— Эндрю Галлагер?

— Или не совсем... — добавляю я резко. — Это человек, которого я знал под именем Эндрю Галлагер. Мужчина, за которого я дрался... Клянусь, это он. Но... в этом нет смысла.

Я чувствую себя потерянным. Он столько лет был у меня под носом... Я мог бы легко разрушить его...

— Хочешь сказать, что и Хименес, и его правая рука были замешаны в бостонском бойцовском клубе... и они завербовали тебя.

— Да... но почему?

— Пожалуй, это самый важный вопрос. Они должно были знали, кто ты.

— О, они определенно знали. — Я горько усмехаюсь.

Но сейчас это уже не важно.

У меня есть лицо Хименеса.

И скоро все будет кончено.