Морозко. Марфа и ледяной чародей

Глава 3

Шла секунда-другая, а сестрица голос не подавала. Марфа поставила пустой горшок на стол и недовольно обернулась. Чтобы тут же застыть изваянием: на пороге, таращась на неё, как на привидение, топтался Велез и два чужих ратника.

– Вот так-так… Колючка, ты ли это?! Как выросла! – просияв, воскликнул он и бросил воинам: – Мы хотели позвать молодого елизара, помогавшего одолеть тварей, выпить с нами мёда, а нашёл я ту, кого давным-давно разыскиваю!

Встрепал на голове волосы, будто смущаясь, но потом одёрнул себя, решительно шагнул к девушке, взял её руку в свою ладонь и повернулся к оторопевшим друзьям:

– Парни, знакомьтесь, моя невеста! Марфу́шенька… – и с такой трепетной нежностью посмотрел на неё, что у той сердце в груди ёкнуло, и каменная защита по нему покрылась трещинами.

По привычке рука сама по себе взлетела к лицу, нащупывая спасительный ворот куртки, да вот беда, скидывала она всегда её дома, а с зельями предпочитала работать просто в штанах и рубахе. Парни оглядывали её и наряд с неприятным любопытством, и она торопливо выдернула руку из лап этого шутника:

– Ты что-то путаешь, Велез! Никакая я тебе не невеста! Учились вместе, да, дело было. Но что-то не припомню, чтобы согласие выйти за тебя давала, – гневно посмотрела в его единственный искрящийся восхищением глаз.

– Вырасти-то выросла, а всё такая же, с характером… – выдохнул он, невозмутимо заключив её ладонь обратно. – Раз раньше не давала, то дай сейчас…

Рванул с плеча витую серебряную заколку, фибулу, совершенно не обратив внимания, что добротный плащ свалился на земляной пол. Встал на одно колено перед девушкой и силком вложил ей в руку дорогое украшение.

– Если бы я знал, что встречу тебя здесь, обязательно прихватил бы дары, достойные тебя. Марфу́шенька, возьми её в знак моих серьёзных намерений и ответь: ты согласна стать моею супругою?

Девушка вспыхнула, не зная, как расценивать его слова: снова шутит? Да разве ж можно быть таким жестоким?! Лишь в ней шевельнулось сомнение, что Велез говорит искренне, от чистого сердца, как ратники загоготали, закрепляя её дурные подозрения.

– Шутить надо мною вздумал?! Да ты!.. Ты… – не найдя слов, чтобы высказать ему в лицо всю степень своего возмущения, Марфа вырвалась из рук елизара и бросилась из кухоньки вон, решив скрыться от него за домом в буйно заросшем саде.

– Вот дурни! Я же всерьёз! – гаркнул на друзей Велез и кинулся за нею следом: – Марфа, стой! Да погоди, зазноба ты моя колючая!

Она бежала, но быстро поняла, что от елизара ей не спрятаться: найдёт по магическому свечению. Да и дружки его наверняка поджидают её у калитки: больше со двора ей некуда деться. Поэтому, чтобы оторваться от Велеза, Марфа рванула в ту сторону сада, где часть ограды была низкой из-за разросшегося куста.

Но мужчина нагнал её в два прыжка и прижал к стволу яблони, заключив в крепкие объятия.

– Стой, Марфу́шенька… стой, Колючка моя Белоцветная… – хрипло выдохнул, зарываясь лицом в её волосы. – Ты прости, если обидел тебя чем…

Марфа рванулась, задыхаясь от ярости:

– Обидел?! Да ты, сколько себя помню, меня только и шпыняешь! Взять, к примеру, поганое прозвище, которым по-прежнему меня обзываешь! Ни стыда в тебе, Велез, ни совести!..

Он отклонился, загадочно вглядываясь в её лицо, и улыбнулся, тихо прошептав:

– А второе название этой травы ты не помнишь, получается?.. Вот же я дура-ак…

Марфа открыла было рот да тут же обратно его захлопнула: вспомнила.

«Звезда Снежная» – второе название этого растения, данное за то, что его цветки поражали стойкостью, поднимаясь над снегом и распускаясь ровно в день зимнего солнцестояния, после которого день начинал прирастать. Эти крохотные белые цветочки сложно было встретить в лесу, пуще цвета папоротника. Они несли в себе маленькие искорки солнца, созвучные с той магией, какой обладали елизары, и были символом, что однажды тьма, как и зимняя стужа, неминуемо сгинет.

– Может быть, я тебе не мил из-за того… – мужчина дотронулся рукой до своего лица, – из-за того, что я покалеченный?..

– Что ты, Велез! Ты красивый! Очень!.. – поторопилась успокоить его Марфа, а когда увидела, что он расплылся в радостной улыбке, и поняла, что сказала, покраснела так, что пар чуть из ушей не повалил от смущения. – Вот… Опять ты надо мной потешаешься…

Он бархатно рассмеялся и сгреб Марфу в объятия, позволяя спрятать лицо у себя на груди, поглаживая по волосам, проворковал:

– Марфу́шенька, милая, соглашайся быть моей женой! Славно ведь вместе заживём: я с отрядом в дозор ходить буду, ты за нашим домом присматривать… – Девушка возмущённо вскинулась, и Велез, вновь хохотнув, поспешил добавить: – Хорошо-хорошо, ещё и зелья можешь варить… – Марфа нахмурилась, и он сдался. – Ладно, как наскучит дома, тоже в дозоры буду отпускать. Но изредка и когда не беременная! Вот что за Звёздочка у меня Колючая?.. Жениться ещё не успели, а она уже из меня верёвки вьёт…

Девушка не удержалась и хихикнула:

– Ответ «нет» ты от меня не примешь, упрямый?

– И почто ты у меня такая догадливая? – в наигранном удивлении дёрнул плечом он.

– Велез, я… Ну, зачем я тебе, некрасивая? – предприняла Марфа ещё одну попытку образумить его. – Ты, вон, ладный, что витязь княжеский… И тут я… уродина! – не выдержала и опустила взгляд, покусывая губу от накативших слёз: хоть и пыталась она смириться со своей непригожестью, а всё равно больно знать, что никому мил не будешь.

Велез моментально посерьёзнел и нахмурился, приподнял её подбородок, заглянул в глаза:

– Я, надеюсь, тот, кто сказал это тебе, уже сдох страшной смертью? Если нет, покажешь мне его, сам прибью. А всем скажу, что его твари загрызли, – она хихикнула сквозь слёзы, и он продолжил: – Марфушка, милая, неужели у тебя в избе зеркало совсем мутное? Я куплю тебе самое лучшее, чтобы посмотрела ты в него и увидела, что краше нет тебя на всём белом свете! Моя ж ты Снегурочка… – наклонился и впился ей в губы жарким поцелуем. Жадным, мужским, совсем не похожим на слюнявые детские ласки Бажена.

От неожиданности и пыла, с которым Велез целовал её, только крепче стиснув в объятиях, сердце в груди Марфы сладко заныло, затрепетало с надеждою: ну и пусть, что Велез для неё пока только как старый друг, разве в семье это главное? Он прав, ей не найти никого на сто вёрст вокруг, с кем бы можно было создать семью: по указу магам только с магами сочетаться требуется.

А раз так, почему бы и не уступить этому настырному? Сердце чувствовало – этот парень не обидит её, не станет жену поколачивать, как некоторые ухари. Да и вместе им всё лучше век коротать: для всего мира они проклятые…

– Ладно, Велез, твоя взяла… – выдохнула, стоило ему чуть отпустить её. – Так и быть, засылай сватов: не унижу тебя отказом…

Мужчина вздохнул было с радостью, а потом встревожился:

– Некогда, милая, нам вокруг друг друга хороводы водить: женимся сегодня же! День-два, надоест этому лоботрясу купеческому корчить из себя смертельно раненного, и поедем мы дальше, в столицу, с тем, что от каравана осталось. Время это долгое, сама понимаешь, – нежно погладил её по щеке: – Мне тепло на душе будет от осознания, что меня здесь жена дожидается… моя Снегурочка любимая…

Потянулся было снова за поцелуем, но девушка отшатнулась, нахмурившись:

– Как-то это… уж очень быстро! У меня ни платья, ни наряда подходящего нет… и отец с матерью! Не поймут они, к чему эта спешка! Да к тому же мне скоро с отрядом в дозор идти: я – единственный елизар в этом селении!

Он прижал её к себе:

– Я схожу сегодня вместо тебя. Хватит времени, чтобы поговорить с родными? А наряд… я возьму тебя и голую, – и так предвкушающе оскалился, что Марфа возмущённо толкнула его кулачком в плечо: вот бесстыжий! Велез хмыкнул и сорвал всё-таки с её губ быстрый поцелуй. – К утру будь готова: как вернусь, сразу женимся! Зайду в хату, закину на плечо и вынесу!

Они ещё немного постояли (целовались, конечно же!), а после, разгорячённые, вернулись на кухню, где уже умаялись без дела топтаться ратники. Марфа отдала им лекарство для раненых и сходила с Велезом к старосте, сообщила о замене на сегодняшнюю ночь. Велез тоже за словом в карман не лез и поставил старика в известность, что утром намерен заключить брак с девушкой, чтобы тот готов был встать раньше обычного и засвидетельствовать, как положено. Марфе показалось, что глава украдкой вздохнул с облегчением.

После она вернулась домой, вошла в горницу, села у двери на лавку и обвела глазами притихших мать и отца. Облизнув пересохшие из-за переживаний губы, помялась и промолвила:

– Даже и не знаю, как вам сказать…

* * *

Суматоха поднялась страшная!

Мать принялась перебирать свои наряды, чтобы одеть дочь поприличнее: не было у родителей надежды, что для Марфы жених сыщется, вот и не готовили ей ни платья, ни приданого. Вернувшаяся Настаська только добавила паники, что-де, сам молодой купец собирается в раненном теле сил сыскать, чтоб на свадебке елизаров поприсутствовать. Тут уж стали её сундуки трясти да наряды-украшения выискивать, чтобы перед знатным гостем лицом в грязь не ударить.

По весёлым глазам сестры, внезапной ласке и щедрости поняла Марфа, что у Настаськи с Иваном всё складывается. И ожидает она, что на пиру в честь свадьбы Марфы с Велезом сделает Иван ей предложение.

Соседки наперебой кинулись помогать, особенно те, у кого дочери на выданье: все имели интерес корыстный. Пусть купец всего один, зато ратников у него холостых много имелось. А куда уж лучше, если дочку за столичного воина выдать? Тут и родителям почёт, и для кровиночки жизнь устроена.

Запылали ночью в домах печи, стали хозяйки поросей да гусей зажаривать, всей деревней колготились до самого рассвета.

В доме Марфы собрались девушки незамужние, распевая ритуальные песни, помогали невесте готовиться. Прихватили нитками платье, чтобы не было видно, что не на Марфу шито. Напарили-намыли девушку, волосы ей заплели в сложную косу, украсили венком из цветов и лент, шею покрыли бусами красными.

Много намечтать Марфа успела: какой будет дом, как жить они в нём станут. Обязательно кота-мышелова заведут, чтобы ночами ей было не так одиноко, пока муж в дозоре будет: пусть мурчит и трётся об ноги, пока Марфа зельями занимается. Пристройка-лаборатория ещё требовалась и отдельный погреб-ледник, где для снадобий хранить компоненты можно было бы. И детишек чтоб было минимум двое: мальчик и девочка. Пусть сынок в Велеза полностью уродится: чтобы вырос таким же ладным витязем. Ну, а дочке она никогда не скажет, что та уродина, даже если на мать окажется похожей. Станет называть дочку, как Велез её, Снегурочкой…

Солнце выглянуло над горизонтом, и час для свадьбы пробил.

Девушки оживились, стали во двор поглядывать, а как высыпали они всем скопом на улицу, поняла Марфа, что всё, пришли за нею. Ей было очень любопытно посмотреть, как от девчонок будет отбиваться Велез, что скажет? Наверняка легко переговорит даже говоруний: у него язык хорошо подвешен.

Но минуты шли, а с улицы не доносилось ни смеха, ни разговоров, ни музыки. Марфа настороженно выглянула, а заметив хмурые лица, вышла на крыльцо и сразу всё поняла.

Дом, лавка, печка, дети и кот-мурлыка – всё моментально рассыпалось в её сознании. Тёплые руки Велеза, жаркие губы и сильное плечо мужа – ничего не будет этого. Марфу наполнило звенящее до боли горе, разорвавшее её жизнь трагедией. Сердце дурацкое трепыхалось в груди и обливалось кровью от муки в надежде, что это враньё, дурацкая шутка парней, и сейчас жених выйдет из-за спин и начнётся гуляние… Шторм, что бушевал в душе от пришедшей на порог беды, у главы уместился всего в три слова:

– Нет больше Велеза.

И всё. Её точно мешком по голове ударили. Мир оглох для Марфы, отупел от раздирающей нутро боли: не успела даже замуж выйти, а уже вдовая. Бабы-девки завыли, заголосили пронзительно. Мужики развздыхались, зацокали.

Кто-то вложил ей в руки добротный плащ жениха, рассказывая, как случилась трагедия. Как через толщу воды, в каком-то отстранении она слушала, что вместе с елизаром в дозор пошли и купцовые ратники. Твари полезли на мага из болот кучной волной за волной, и несработанные воины растерялись. Одни понадеялись на других, те на этих… а досталась вся атака тьмы Велезу. И что, мол, не следует парней винить…

Как в прострации, Марфа кивала, а потом, прижав к груди пропитанную кровью жениха ткань, пошла в старую летнюю кухню. Чтобы поплакать там и погоревать о Велезе в одиночестве. Яркой вспышкой промелькнуло перед ней видение зарёванной Настеньки:

– Да ты и впрямь, сестрица, про́клятая! – прошипевшей ей в лицо со злостью.

Не о Велезе Настаська в тот момент кручинилась, а о себе: из-за постигшего купеческих людей траура по погибшему единственному магозащитнику Иван не сделает ей предложение.

Марфа на это ей ничего не ответила. Ушла в пристройку и закрылась там. Люди видели через мутные стёкла, что девушка упала на топчан лицом, уткнувшись в плащ, не шевелилась и ни на что не реагировала.

Вечер близился, и старосту стало одолевать беспокойство: не померла ль, случайно, Марфка с горя? Без елизара их деревне совсем тяжко будет: они сторожевым оплотом оберегали другие деревни от расползающейся из болот напасти, и, если не станет мага, порождения тьмы легко сметут их хлипкое поселение.

Как только солнце заползло за горизонт, прощальными лучами золотя верхушки деревьев, он послал дружинников к дому Марфы, чтобы те хоть силком бы волокли проклятую в болота. Но воины даже постучать в дверь кухни не успели, как она распахнулась, а на пороге стояла Марфа, полностью готовая, в елизарскую форму одетая и привычно прикрывшая лицо высоким воротником.

В гробовом молчании они добрались до места, где прошлой ночью погиб её жених. Марфа била тварей так яростно, что ратникам стало страшно: тронулась умом девица, полыхает силой немеренной, и та всё у неё не кончается!

Когда Велез упырём из болота поднялся, воины с опаской покосились на Марфу: что делать станет? Забьётся в истерике? Предложили знаками самим прикончить мертвеца, но она воспротивилась. Сковала его силой и привязала к чахлому дереву. Чтобы утром, когда твари станут отползать обратно в болото, вывести его на сухое место и упокоить.

Марфа достала из котомки плащ Велеза, прикрыла им его тело, а на грудь положила витую фибулу, что подарил ей. Полыхнула магией, сжигая и развеивая прах жениха, друга, однокашника, так и не ставшего ей мужем любимым.

Воины стояли чуть в стороне, сняв шлемы, и хранили молчание. Ждали, пока елизар с другим простится, как у них, у магов, это положено: разве им ведомо? Но при этом каждый хмуро размышлял о том, что тоже не дал бы другу бродить мертвяком по болоту, а собственноручно прикончил. И в этот момент им стало на душе легко и радостно от того, какой правильный маг ходит с ними в дозоры: с таким не страшно погибнуть, зная, что девушка вернётся и не позволит впитавшему тьму телу бродить и губить невинных.

А в это время сердце Марфы покрывалось толстой ледяной коркой: Настаська права, Марфа проклята. Первым вместо отца она любила Кречета, и он погиб. Только оттаяла от ласки Велеза, как суток не прошло, и его не стало. Тут явно не обошлось без дурных сил, сглаза. А раз так, то отныне, кто б ни попросил её руки, Марфа решила отказывать: велика ли печаль, если она, уродина, проживёт свой век бобылём? Да к тому же у елизаров он короток…