Морозко. Марфа и ледяной чародей

Глава 4

Но беда не приходит одна. Двух дней не миновало, как Иван отбыл из деревни со своими подводами, обещая Настаське вернуться со сватами, как Марфу позвал к себе старейшина.

Он рассказал, что пришла ему весть из города, от посадского. Что-де сынок его прознал, что на подконтрольных его роду землях есть девица-елизар, и пожелал, чтобы магиня стала служить лично ему.

Тут долгого ума не нужно иметь, чтобы понять, что этому барчонку требуется: какие твари в городе, где полным-полно ратников и магов? Знал это и глава. К тому же не раз купцы, с обозами мимо проезжающие, говорили, что сынок посадский уж до девок больно охоч. Видимо, надоели ему обычные, подавай теперь магиню. А так как по закону его никто жениться б не обязал, то можно было делать с ней всё, что захочется.

Прав был Кречет, сыскались умные, что закон переиначили и безнаказанно позабавиться вздумали. Только такому, как сын посадника, мало кто отказать осмелится….

– Вот что, девка, – хмуро рассудил глава. – Ему только на раз потешиться, а нам без елизара ни дня нельзя. Поэтому сделаешь, как я велю: обрядишь в свои одежды сестру и вместо себя выдашь. Тебя в лицо из чужих никто не знает, магией при людях пользоваться запрещено, поэтому подмены супостат не заметит. Помнёт её пару недель в хоромах своих да успокоится…

– Как ловко вы всё придумали, – презрительно возразила Марфа. – Елизар при вас останется, барчонок – довольным, а моей сестре потом позор? У неё, вообще-то, жених имеется! Иван, столичного купца сын, али забыли?!

Глава поморщился до зубного скрежета:

– Не забыл. Вернётся, отправлю его с претензиями за порчу невесты к посадскому, мол, ошибочка вышла. Пусть баре между собой разбираются. Только, кажется мне, Иван возвращаться-то не собирается…

То же самое казалось и Марфе. Что Иван повеселился, а как за ограду выехал, так Настаська из головы у него и вылетела. И никаких сватов, конечно же, ждать им не следует. Но говорить об этом старосте она была не намерена: имя Ивана – сейчас единственная Настаськина защита.

– Я сестру на позорище не отдам, – упрямо нахмурилась Марфа. – Придумаю что-нибудь, чтобы барчонок от меня сам отказался.

Глава приободрился и смерил девушку ехидным взглядом:

– Придумай-придумай, мне-то всё равно: Настаська уедет или сын посадника решение сменит. Но имей в виду, если что-то иное замыслила: ты с барчонком только из деревни выедешь, я в тот же день-вечер отправлю всё твоё семейство на болота. Твои обязанности исполнять, так сказать… Разумеешь?

Марфа на это только гневно цыкнула и молча вышла из хаты.

Дома мать и Настаська заголосили-завыли на все лады, узнав про веление старосты. Отец поднялся, оперся о стол и, брызжа слюной, прошипел Марфе:

– Из-за тебя всё, паскудина! Сама проклята, и на наши головы из-за тебя беды сыплются!

И впервые девушка хлопнула о стол ладонью и грозно гаркнула:

– А ну, цыц! Сели все и успокоились! – прозвучало это так внушительно, что родные, опешив, подчинились. Марфа гораздо спокойнее продолжила: – Есть у меня задумка одна, но мне нужно ваше полное безоговорочное согласие. Станете делать, что я скажу, не задавая вопросов, зачем и почему. Когда барчонок во двор войдёт, не будет времени, чтобы вас уговаривать и объяснять, для чего это всё. Просто знайте, если я говорю, значит, так надо, ясно? Сумеем вместе сработать, как отряд в патруле, получится перехитрить супостата и при целых головах остаться…

Делать было нечего, и родня согласно покивала.

Мысли Марфы были просты: сыну посадника приелись деревенские девушки, и захотелось какой-то изюминки. Для него бы всё сошло: и непривычный елизарский наряд, и девица, облачённая в него, с мечом в руках. А раз так, то нужно показать, что в магинях нет ничего особенного. Нарядиться в сарафан-кокошник-бусики да с елейным трепетом ему в рот заглядывать. Парень посмотрит и, глядишь, остынет, разочаруется.

А нет, то на такой случай Марфа зелье припасла такой силы слабительной, что просидит барчонок в туалете несколько дней безвылазно, пока она что-нибудь другое придумает.

Вновь принялись трясти сундуки с нарядами и украшениями: всё должно было выглядеть так, что он в этом доме гость дорогой и долгожданный, как его везде встречают.

В назначенный день его приезда с раннего утра они начали готовиться. Наготовили кушаний разных и взялись «украшать» Марфушку. Нанесли на лицо и шею толстый слой простокваши, с пшеничной мукой смешанной, нарисовали углем из печи брови широкие. Спрятали волосы девушки под кокошник, а к затылку накладную косу приляпали так, чтобы сразу было видно – ненастоящая. Натёрли щёки свеклой, чтобы пылали бордовыми пятнами, а губы криво намалевали соком ягодным. Под сарафаном стянули бока подушками, чтобы выглядела Марфа несуразно толстою. Шею обмотали таким количеством бус, что дышать стало невозможно.

Смотрела она на себя в зеркало и вздрагивала.

– Ты похожа на шута горохового! – потешалась, стоя рядом, Настаська.

И Марфа внезапно поняла, что барчонок, чтобы не уезжать из деревни с пустыми руками, вполне может переметнуться с одной сестры на другую.

– Маманя, замажь-ка ей тестом брови, натри лицо сажей из печки, а косу спрячь под старую ветошь, – распорядилась Марфа.

Сестрица моментально перестала хохотать и попятилась:

– Это… зачем это?.. Не надо мне этого!

Марфа, не без мстительного удовольствия, оскалилась:

– А посрамлённой быть сыном посадника надо? Помнишь, о чём договаривались? – Настаська отчаянно замотала головой, но девушка безжалостно скомандовала: – Маманя, мажь!

Женщина вздохнула и взялась за дело. Отец ничего не сказал, лишь гневно поцыкал. Минут через десять Марфа оценила глотавшую от обиды слёзы сестрицу и недовольно поморщилась:

– Эх, всё равно красивая! Глаз у него обязательно зацепится за такую фигурку ладную и походку плавную! Если не дурак, быстро смекнёт, что тут просто отмыть грязь —и будет не девка, а одно загляденье!

Настька тотчас перестала белугой реветь, стоило ей услышать, что и в таком виде она пригожая, а отец гордо вскинул подбородок и выдал напыщенно:

– Да, краше Настеньки моей в селении нет никого!

– Ты, старый, смотри, это при супостате не ляпни! – злобной кошкой прошипела на него мать. – А то мигом без любимой дочурки останешься!

– Молчу-молчу, – тут же поджал хвост старик.

Марфа малость поразмыслила и рассудила:

– Лучше б ему вовсе тебя не видеть. Иди-ка, сестричка… да хоть на реку! К мосткам. Там мальчишек сейчас нет, уже не рыбачат, посидишь, отдохнёшь немного…

Настьке было любопытно посмотреть, как сестрица станет барина-боярина отваживать, и она заныла:

– Не хочу-у! Там скучно!

С трудом подавив раздражение, Марфа прикрыла его показной нежностью:

– Ну, так ты ведёрко с собой возьми да полей пенёк там старый. Вот и не будет тебе скучно, – острым слухом уловив на деревенской улочке оживление, поторопила: – Иди сейчас же! Да не через калитку, а через задний двор!

Девушка послушалась, но остановилась на пороге и обернулась:

– Сестрица, а сколько пенёк поливать-то требуется?

Марфа чуть в голос не застонала от такой наивной простоты, но с трудом сдержала рвущуюся наружу иронию:

– Пока цветочки на нём не расцветут, милая.

– Так сейчас уже осень, какие цветы?! – округлила глаза Настька.

– Долго нужно поливать, они и расцветут! – подключилась мать, выпихивая младшую из дома: уже и она слышала приближающегося «гостя» со свитою из деревенских жителей.

Только Настасья выскользнула через задний двор, как в дом вошли староста и незнакомый юноша. Парень был одет богато, вычурно, придерживал у бедра узкий меч с серебряным эфесом, украшенным каменьями самоцветными. Марфа тут же встала, будто атаку тварей на болоте встречая. Юноша сморщил нос, оглядев простое убранство избы, а глава залебезил:

– А это вот, Всемил Всеволодович, и есть наш… – он осёкся и вытаращился, хлопая ртом, когда Марфа шагнула вперёд и поклонилась в пояс, картинно поведя перед собой вытянутой рукой. – Елизар… – закончил глава, с трудом узнав, и от её вида потешного спрятал смешок в бороду: вот же змеища хитрая! Вон чё она придумала!

Парень ошарашенно вскинул на девушку брови:

– Это пугало – ваш хвалёный елизар?.. – достал из кармана кружевной платок и приложил его к носу, будто в избе невыносимо воняло.

Марфа проигнорировала обидные жест и обзывательство, придала размалёванному лицу дебиловатое выражение и старательно противным визгливым голоском протянула:

– Проходите, гости дорогие! Мы уж вас заждались, все глазоньки на улицу проглядели! Садитесь, пожалуйста, отведайте, что боги послали! – пригласила жестом к накрытому столу.

Барчонок скривился, но всё же прошествовал и сел туда, куда Марфа указала. Староста же, в предвкушении занятного зрелища, уселся за стол более охотно. Взялся разливать по стопкам настойку ягодную. Девушка пристроилась рядом с посадским сынком, демонстративно с ним заигрывая. Хотя по ехидному тихому кряканью старосты понимала, что ужимки её больше на нервный тик похожи.

За столом потекли ничего незначащие разговоры о погоде, урожае и о том, как барин-боярин доехать изволили: не сильно на тракте твари донимают? Марфа на нём разве что не висла, с удовольствием замечая, как парень от неё отшатывается и всё с большим интересом поглядывает в сторону выхода, где возле избы толпилось куча любопытствующих девушек.

– А покажи-ка мне свою магию, – внезапно огорошил её, когда она уже решила, что терпеть гостя осталось совсем недолго.

– Что вы, Всемил Всеволодович, как можно! Мне же за это голову отрубят… – нашлась Марфа с ответом, картинно засмущавшись.

– Так мы никому не скажем, правда? – процедил парень, явно уже выходя из себя.

– Нет-нет-нет, что вы! Зачем же? Раз нельзя, то не просто так же запретили! – противным голоском запротестовала девушка и торопливо попыталась сменить тему: – Да вы кушайте, Всемил Всеволодович, кушайте!

Он шумно засопел, раздосадованный отказом, поцыкал и выдал:

– Куры жареные, поросята, кабаны на вертеле – всё это без сомнения, очень вкусно. Но я бы сейчас съел потрошков варёных гусиных. Желательно, сваренных из только пойманного гуся.

Марфа покусала губу, размышляя, как быть. В хозяйстве гусей было несколько, но сейчас они на речке плавали. Староста нахмурился, и девушка решилась:

– Всё сейчас будет, Всемил Всеволодович, всё сделаю. Только гуся нужно с речки принести…

Гость отчего-то приободрился и насмешливо посмотрел на Марфу.

– Не против, если я посмотрю, как ты его готовишь?

Девушка скривилась в притворной улыбке:

– Почту за честь даже!

Всей гурьбой направились они к реке.

Мальчишки да соседки лупоглазые, как увидели Марфу, шум-хохот подняли такой, всю округу переполошили. Парни-ратники, вытаращились от «пригожего» вида своего елизара да в гробовом молчании с каменными лицами их и проводили, не зная, как реагировать: с одной стороны, лицо Марфы они редко открытым видели, некоторые, почитай, никогда, а засмейся с остальными, маг может обидеться, и за простое «хи-хи» не вернёшься ты с болота…

Плавающие на речке гуси при приближении толпы отплыли от берега на середину, зашипели-загоготали, крыльями захлопали. Марфа с удовлетворением отметила, что у сестрёнки хватило ума бросить ведро и спрятаться в кустах. Оставалось дело за малым – добыть треклятого гуся.

Девушка прикинула, что гуси, переполошённые шумливыми людьми, и не подумают на зов подплыть к берегу. Можно было бы использовать силу, накинуть петлёй на шею птице да подтянуть… но вид ехидно хмыкающего барчонка только подкрепил её подозрения: на это он и рассчитывал, когда о потрошках речь заводил, змей хитрый, на магию поглядеть хотел!

Что ж, делать было нечего, выбор у неё был невелик: или магию применить и в тот же миг с барчонком в город укатить, или окончательно опозориться перед всей деревней. Марфа выбрала второе.

Вышла на мостки и, сложив руку щепоткой, стала кликать гусей:

– Тега-тега-тега!

Те, естественно, косились на неё, а подплывать и не думали. Люди на берегу зашумели с новой силой, потешаясь над ней. Глава сложил руки на груди и раздражённо цыкал. Вздохнув, мысленно помолясь богам, Марфа кинулась в холодную воду. Плавала она с малых лет отлично, только не в таком наряде: длинный сарафан опутал ноги, подушки моментально впитали воду и стали тянуть ко дну – не это было великой проблемой, она оттолкнулась бы ногами и спокойно выплыла, а то, что на её театральные басовитые крики:

– Помогите! Утопаю! Мама-а-аня! – из кустов выскочила переполошённая Настаська и кинулась ей на помощь.

Народ зашёлся просто в гомерическом хохоте, когда девушка принялась вытаскивать сестру на берег, ухватив за накладную косу. Та, намеренно закреплённая кое-как, тут же оторвалась под бурный восторг зрителей. Марфа сопротивлялась «спасению» как могла, но Настаська оказалась настырной, и очень скоро обе девушки выползли на берег, дрожащие, мокрые и задыхающиеся.

Размалёванное лицо Марфы от воды потекло, краски смешались и сделали его ещё более безобразным, а вот сажа с личика сестрёнки смылась, явив всю его красоту и пригожесть.

– Что ж, – цыкнул барчонок, презрительно кривясь на Марфу, – теперь мне понятно, почему вы с тварями из болот никак сладить не можете. Если ваш елизар с гусем совладать не в силах, то о порождениях тьмы и говорить не следует, – повернулся к главе и прошептал: – Сегодня выезжать уже поздно, а завтра, к моему выезду, пришлите ко мне девушку: я её с собой заберу.

– Да как же… – опешил староста. – Всемил Всеволодович, нам совсем без елизара, ну, никак нельзя…

– Да не это чучело! – раздражённо цыкнул парень, бросив неприязненный взгляд на Марфу. – А ту, другую… – и указал на Настаську, выжимающую подол.

– А… – с облегчением выдохнул староста и торопливо заверил: – Будет сделано, Всемил Всеволодович, не извольте беспокоиться!

Сын посадника прошествовал от берега, а глава развёл руками, показав зло буравящей его взглядом Марфе, мол, ничего поделать не могу, мне своя голова на плечах дороже.

Дома, при вести о том, что барчонок желает Настаську с собой увезти, воцарилась такая траурная атмосфера, будто умер кто. Мать и сестрица, картинно заливаясь слезами, с надеждой поглядывали на Марфу: авось, что придумает? И Марфа думала. Напряжённо шевелила извилинами, а ничего, кроме того, что следует этого Всемила на болота заманить да там прихлопнуть, у неё не придумывалось.

На душе и без кислых лиц родни было тошно, и Марфа, помывшись и облачившись в елизарский наряд, загодя пришла к дружинникам. Те встретили её по-разному. Одни, более взрослые мужи, сдержанно и делали вид, что ничего сегодня не приключилось. Другие, ещё совсем молодые ратники, хохотом и насмешками:

– Так вот чего ты постоянно лицо прикрываешь! Зря, Марфа, зря: твой вид «сказочный» – отличное оружие против тварей! Увидят, все разом со смеху и передохнут!

Марфа ответила им холодным прищуром, а командир стражи, знающий её ещё со времён Кречета, на них прицыкнул:

– А ну! Умолкните, пустоголовые! Поучились бы лучше военной хитрости и смекалке: девчонка сегодня всех обдурила так, что даже я сперва не понял… – повернулся и поглядел на девушку с отеческой заботой: – То, что над тобой смеются, то пусть. Главное – посадский выщенок сам от тебя отказался…

– Зато сестру мою забирает, – глухим рыком из-за ворота откликнулась девушка и тяжко вздохнула: – Что делать, ума не приложу…

– Давайте его сегодня с собой на болота позовём, – предложил один из зубоскалов. – А там «случайно» потеряем…

– Угу, а завтра на деревенской площади наши головы разом у всего отряда «потеряются», – огрызнулась Марфа, хотя всё больше склонялась именно к этому решению: хотел барчонок магию посмотреть? Вот пусть перед смертью и насмотрится вдоволь, она ему устроит представление.

– А ты сходи за реку да попроси помощи у ледяного колдуна, – хмыкнул второй. – Чай, не откажет: вы же, получается, одного поля ягоды, маги. К тому же, говорят, силы он такой, что его сам князь боится, поэтому никто колдуна этого и не трогает…

Марфа так ошарашенно на него вытаращилась, что командир обеспокоился:

– Не вздумай, девка! А ты, пустая голова, язык свой, что помело, прикуси-ка и умолкни! Его князь потому и боится, что силы он немереной, и живёт так, будто людские законы ему не писаны…

Но девушка уже ухватилась за эту идею, как утопающий за соломинку. С горящими глазами умоляюще посмотрела на командира:

– Сколько у меня до выхода времени? Я только туда и сразу обратно!

Мужчина понял, что отговаривать её бессмысленно и сдался, хмуро проворчав:

– Часа два. Ещё час тебе даю, но догонять отряд уже у болот будешь. Не вернёшься после этого времени, объявлю тебя дезертиром, поняла?

Она покивала, порывисто его обняла и бегом рванула за ворота.