Мой ангел-хранитель

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Маркиз проснулся и тут же поморщился от острой боли в плече.

Не успев открыть глаза, он услышал, как тоненький голосок произнес:

— Пожалуйста… пожалуйста… не… умирайте.

На миг Жан-Пьеру показалось, что он видит сон. На него сверху вниз смотрело маленькое существо с голубыми глазами и золотистыми локонами. Это была девочка.

Увидев, что Жан-Пьер открыл глаза, она встала на колени рядом с его кроватью, приблизив свое лицо к его.

— Пожалуйста… не… не умирайте, — снова прошептала она.

— Почему? — спросил маркиз. — И кто ты?

Она улыбнулась ему.

— Я Мейвис, а это Жако.

С этими словами она протянула маркизу свою куклу, и тот посмотрел на нее.

В следующий миг Жан-Пьер вспомнил, что полковник оставил ему троих детей и что они уже находятся в замке. Он медленно восстановил это в сознании, ибо из-за болей, которые мучили его в последние дни, трудно было что-либо вспомнить.

Теперь, будто наяву, он увидел перед собой полковника.

Тот обращался к нему с соседней кровати, говоря, что их обоих собираются оперировать.

— Очень маловероятно, — говорил он, — что кто-то выживет…

Трое детей!

Словно удар молота, пришло к нему осознание того, что они здесь и это, конечно, младшая из них.

Девочка все еще стояла на коленях и смотрела на маркиза с умоляющим выражением.

— Почему ты не хочешь, чтобы я умирал? — спросил он.

Произнося эти слова, Жан-Пьер понял, что они говорят по-английски.

— Если вы умрете, — ответила Мейвис, — нам с Жако придется уйти из этого хорошенького большого дома.

Маркиз не смог сдержать улыбки, в которой растянулись его губы.

Как может кто-то, пусть даже такой маленький ребенок, как эта девочка, что разговаривает с ним, назвать замок хорошеньким? Маркиз слишком хорошо знал, насколько тот обветшал.

— Значит, тебе здесь нравится, — немного помолчав, сказал Жан-Пьер.

— Жако очень нравится, и мы спим в большом корабле.

Мейвис посмотрела на маркиза и подумала, что тот может ее не понять.

— Мариетта говорит, что это кровать, — объяснила она, — но мы с Жако знаем, что это корабль, который плавает по морю.

— И тебе действительно нравится здесь? — переспросил маркиз, ибо ему трудно было в это поверить.

— Если вы умрете, — ответила Мейвис, — нам придется уйти, а идти нам некуда. Поэтому пожалуйста… пожалуйста, не умирайте.

Маркиз ничего не ответил, и, подождав немного, девочка добавила:

— Мариетта сказала, что может спасти вас и вылечить своими травами. Но мистер Гус говорит, вы не хотите кушать, что он вам дает — вы очень непослушный!

Маркиз догадался, что мистер Гус — это, должно быть, Густав.

Теперь он вспомнил, как ему говорили, что Мариетта, очевидно, самая старшая, нашла травяной сад.

— Ты действительно думаешь, — задумчиво произнес Жан-Пьер, словно обращался к самому себе, — что травы или что-то подобное могут унять эту ужасную боль?

— Мариетта лечила многих людей дома, — ответила Мейвис. — Теперь она лечит людей в поселке.

Маркиз был поражен.

Он не мог поверить тому, что говорило ему это дитя, но в то же время у девочки не было причин выдумывать что-то невероятное.

Мейвис склонила голову набок.

— Жако вас очень жалеет, — сказала она. — Если я принесу волшебные травы Мариетты, вы их выпьете?

Маркиз замешкался с ответом.

— Пожалуйста, пожалуйста! Жако знает, они помогут вам.

— Хорошо, — проворчал маркиз. — Я выпью травы, которые ты мне принесешь, но я не хочу видеть никого, кроме тебя. Понимаешь? Никого! Я слишком болен!

Он закрыл глаза, чувствуя, что даже короткий разговор с этим необычным ребенком оказался выше его сил.

Мейвис поднялась на ноги.

— Теперь вы очень хороший. Я принесу травы, и вам станет лучше, тогда все будут счастливы.

— Надеюсь, ты права, — пробормотал маркиз.

Он говорил, не открывая глаз.

Мейвис еще немного постояла, глядя на маркиза, а потом на цыпочках вышла из комнаты.

Маркиз услышал, как за ней тихонько закрылась дверь.

Он подумал, что младшая дочь полковника, безусловно, необычный ребенок, очень милый.

«Чем, черт возьми, они могут занять себя в замке, который сейчас ничуть не лучше груды мусора?» — спросил себя Жан-Пьер.

Потом, не желая даже думать о том, что ждет его внизу, маркиз попытался снова уснуть.

Мейвис ждала на пороге, когда Руперт остановил лошадей у подножья лестницы.

— Это было так чудесно, Мариетта! — восторженно воскликнул мальчик.

— Ты очень хорошо правил, — похвалила его девушка. — А теперь позволь Густаву забрать лошадей в конюшню, потому что приближается время ленча и мы не должны заставлять мадам Мало ждать.

Они выбрались из коляски и стали подниматься по лестнице.

— Вернулись! — радостно воскликнула Мейвис, когда брат с сестрой подошли к ней. — Маркиз говорит, он выпьет травы, если я их принесу.

Мариетта в недоумении посмотрела на маленькую сестру.

— О чем ты говоришь? — спросила она.

— Я видела маркиза.

— Это очень нехорошо с твоей стороны, — пожурила сестру Мариетта. — Ты ведь знаешь, Густав говорил, что маркиз никого не хочет видеть.

— Я попросила его не умирать, — упрямо сказала Мейвис, — потому что нам с Жако хорошо в этом большом доме.

— Ты так и сказала ему? — спросила Мариетта.

— Я сказала, что у тебя есть травы, которые ему помогут, и он обещал, если их принесу я и больше никто, он их выпьет.

Мариетте трудно было в это поверить, она лишь надеялась, что ее маленькая сестричка говорит правду.

Она точно знала, что дала бы маркизу ее мама.

В травяном саду распустились цветы бузины. Мариетта помнила, как часто мать повторяла, что это одно из важнейших растений в народной медицине. Живительные свойства цветов бузины были известны еще со времен Древнего Рима.

Девушке было трудно поверить, что Мейвис на самом деле видела маркиза. Ведь Густав так настойчиво повторял, что к хозяину никто не должен приближаться.

И вместе с тем Мейвис была очень правдивым ребенком, значит, крайне маловероятно, что она выдумала всю эту историю, хотя и верила в фей и гоблинов, считая, что они живут под деревьями в лесу.

«Если Мейвис действительно удалось убедить маркиза выпить то, что я для него приготовлю, — подумала Мариетта, — тогда есть все шансы, что я сумею быстро поставить его на ноги».

Мариетту испугало, когда Густав сказал, что маркиза мучают такие боли, от которых он хочет умереть.

Если это случится, ей придется увозить детей обратно в Англию, и останется лишь уповать на милосердие родственников, а те уже ясно дали понять, что дети им не нужны.

Мариетта согласилась с мистером Уотерсоном, что после отъезда во Францию их дом следует выставить на продажу.

Они еще не успели уехать, как кто-то начал вести переговоры с поверенным о покупке дома.

Так что дом вполне могли уже продать, а это значит, что им негде будет жить, если придется вернуться в Англию.

Прошлой ночью, перед тем как уснуть, Мариетта молилась, чтобы маркизу стало лучше.

И теперь новость, которую принесла Мейвис, показалась ответом на молитву.

— Ленч готов, — крикнул Руперт.

Мариетта решила, что отправится в травяной сад сразу же, как только накормит детей.

Трапезу нельзя было назвать обильной, но дети проголодались, а мадам Мало, без всяких сомнений, готовила хорошо. На десерт подали землянику из сада.

Мариетта надеялась, что среди жителей поселка, которые будут помогать с ремонтом, окажется кто-нибудь разбирающийся в садоводстве.

Едва они приступили к землянике, как в комнату поспешно вошел Густав и доложил:

— Прибыли люди из поселка, мадемуазель. Они пошли к черному входу, и я попросил их не шуметь поблизости от комнаты, в которой спит хозяин. Уверен, он расстроится, если узнает, что в замке так много народу.

— Я пойду поговорю с ними, — ответила Мариетта.

Девушка оставила детей доедать землянику и побежала в холл.

Большинство прибывших уже зашли туда через черный ход и теперь во все глаза глядели на изогнутую лестницу и огромный средневековый камин.

Месье Коти приехал с ними, и Мариетте было приятно видеть, что хозяин магазина месье Ренуар тоже здесь.

— А теперь, с вашего позволения, я покажу вам комнаты, — предложила девушка, — хотя месье Мало, который заботится о нас, знает их лучше меня.

Мариетта направилась в гостиную, и мужчины последовали за ней.

Они шли медленно, как будто громада замка внушала им благоговейный страх.

В солнечном свете, льющемся из окон, обветшалые стены и растрескавшиеся потолки смотрелись даже хуже, чем когда Мариетта видела их в последний раз. То же самое относилось к остальным комнатам, куда они заходили.

Когда они перешли из помещения, которое, очевидно, было когда-то кабинетом, в большую залу, присоединившийся к ним месье Мало сказал, что ее когда-то называли «комнатой с гобеленами».

Рядом оказалась музыкальная комната, и, наконец, в дальнем конце восточного крыла находился бальный зал. Высокие французские окна выходили в сад, маленькая сцена предназначалась дня оркестра. Это была огромная комната, которая в свое время наверняка отличалась особенной красотой.

— Мне рассказывали, — поведал месье Мало, — что в старые времена, до революции, месье маркиз с женой устраивали здесь в канун праздника рождественские спектакли, в которых принимали участие все сельские ребятишки.

— Такого, наверное, уже никогда не будет, — проворчал один из мужчин.

— Почему же никогда? — спросила Мариетта. — Если комнату восстановят, а я надеюсь, что это произойдет, я устрою рождественский спектакль для маленьких детишек, как раньше делала моя мама.

Девушка не уточнила, что пьесу ставили не в их крошечном доме, а в церкви. Мариетте нравилось играть в таких представлениях сначала роль кого-нибудь из детей, а потом роль ангела.

— Если то, о чем вы говорите, возможно, я займусь этой комнатой, и обещаю: вид у нее станет гораздо лучше теперешнего, — предложил кто-то из мужчин.

«Это будет трудно сделать, — подумала Мариетта, — когда во французских окнах выбиты стекла, каминная полка завалилась на бок, а из-за пыли и грязи, которыми покрыт пол, нельзя понять, пригодна ли комната для танцев».

Оставалось проверить еще множество помещений, в том числе громадную столовую.

Мужчины говорили очень мало, хотя и перешептывались о чем-то между собой, потом поднялись по лестнице, чтобы осмотреть комнаты второго этажа.

Мариетту охватило отчаяние: быть может, это для них слишком сложно, и, окончив осмотр, они скажут, что это чересчур масштабная задача и они не могут за нее взяться.

Реплика того мужчины в бальном зале слегка приободрила ее, но больше никто помогать пока не вызвался.

Теперь, когда люди устало переходили из спальни в спальню и смотрели на немногие уцелевшие кровати, девушка думала, что грязь и разруха их не воодушевляют.

Наконец, почти уверившись, что вся эта идея оказалась провальной, Мариетта показала свою спальню.

— У меня почти не было времени серьезно ею заняться, — сказала она, — но все в доме мне помогали, и вы увидите, что теперь, после уборки, комната выглядит намного более обжитой, а со временем, я уверена, она будет очень даже милой.

Ничего больше не говоря, девушка вошла в спальню, и все последовали за ней.

Солнечный свет лился в окна, словно осыпая золотом огромную резную кровать.

Вечером Мариетта поставила на туалетный столик несколько цветов, наугад сорванных в саду, а ее небесно-голубое платье, лежавшее на кровати, смотрелось ярким пятном.

И в самом деле, будучи убранной, комната выглядела вполне обжитой.

Девушка видела, что людям понравилось, насколько эта комната отличается от остальных, хотя вслух они ничего не сказали.

Оставалось увидеть еще несколько комнат — спальня Руперта была чистой, также и комната Мейвис, но остальные находились в плачевном состоянии.

Наконец все стали спускаться по парадной лестнице.

Мариетте бросилось в глаза, что холл, некогда такой представительный, выглядит еще запущеннее.

Спустившись на первый этаж, девушка посмотрела на людей, не осознавая, какой умоляющий у нее взгляд и как мило она при этом выглядит.

Ее волосы отливали золотом в солнечных лучах, проникающих в дом через открытую парадную дверь.

Мужчина, который выглядел немного старше остальных и, как потом узнала Мариетта, служил в армии в звании сержант-майора, заговорил первым:

— Мы начнем с большой гостиной, — сказал он, — чтобы у мадемуазель было какое-нибудь приличное место, где можно посидеть вечером.

— Правильно, — заметил другой. — Я тебе помогу.

— Я займусь комнатой, про которую сказали, что она была кабинетом, — подключился кто-то еще.

Остальные начали спорить, где лучше начать — вверху или внизу.

Мариетта ушам своим не верила.

Они сделают это, они ей помогут!

Девушка почувствовала такое облегчение, что чуть не расплакалась.

— Скажите, что вам требуется, — начала она, обращаясь к мужчине, который заговорил первым, — и я уверена, что месье Ренуар все предоставит.

— Если чего-то не окажется, я съезжу в ближайший город, — отозвался месье Ренуар. — Составьте список, а я позабочусь, чтобы вы как можно скорее получили все необходимое.

И тут заговорили все разом.

Месье Бове выглядел сбитым с толку при виде такого множества людей в замке; он принес бумагу и перо, чтобы можно было составить список всего необходимого.

За неимением подходящего стола пришлось писать на лестнице. Присев на нижнюю ступеньку, а бумагу положив на ту, что повыше, месье Бове принялся за дело.

Он четко обозначил, что требуется каждому человеку для начала.

Мариетта присела рядом.

— Я могу оплатить все это сама, — сказала она.

Девушка заметила, что ее слова принесли месье Бове облегчение, хотя он ничего не сказал. Только продолжал удлинять список. Как раз в этот момент Мариетта заметила, что в парадную дверь заглядывает целая ватага мальчишек.

— Я так понимаю, вы пришли, потому что хотите взглянуть на замок, — сказала она.

— Мы помочь хотим, мадемуазель, — ответил один мальчуган. — Нам тоже наверняка найдется работа.

Мариетта тихонько вскрикнула от радости.

— Ну, конечно же! Во всех уголках сада нужно вырвать сорняки, особенно в травяном саду, где я буду выращивать лечебные растения на случай, если вы заболеете или поранитесь.

Мальчишки внимательно слушали Мариетту, и она продолжала:

— Если каждый из вас возьмет по мешку (я уверена, несколько штук можно найти где-то здесь или принести из поселка), я дам каждому мальчику, который его заполнит, на пять центов конфет из магазина месье Ренуара.

Говоря это, девушка взглянула на лавочника.

Тот улыбнулся и кивнул.

— Каждый, кто наполнит пять мешков, — продолжила Мариетта, — получит большую плитку шоколада. Вам это под силу, месье Ренуар?

— Они получат самую большую плитку шоколада, какая только есть у меня в магазине, — с улыбкой ответил он.

Мальчишки радостно зашумели.

— Можно начинать сейчас? — спросил один из них.

— Разумеется, можно, — ответила Мариетта, — но сначала вы должны найти мешки. В пристройках наверняка что-нибудь есть. Если нет, складывайте сорняки в большую кучу, пока не найдутся мешки.

Ребятишки собрались было умчаться прочь, но девушка поспешила добавить:

— Не ходите в травяной сад, пока я не приду к вам и не расскажу, где сорняки, а где травы, которые мне нужны. Но все остальные утолки ждут, чтобы вы вернули им приличный вид.

Дети убежали, едва дослушав Мариетту, и она с улыбкой повернулась к месье Ренуару.

— Я не была готова к такому повороту событий, — призналась девушка. — Если пяти центов мало, я могу заплатить больше.

— Предоставьте это мне, мадемуазель, — ответил хозяин магазина. — Я знаю, что они любят, и не стану брать лишнего, можете быть уверены.

— И я не стану, — вступил в разговор месье Коти. — А ведь они, без всяких сомнений, захотят пить после усердной работы.

— Так много нужно сделать, — сказала Мариетта, — и я очень, очень благодарна всем вам. Я знаю, месье маркиз тоже скажет вам спасибо, когда здоровье позволит ему увидеть, что происходит.

Позже, когда люди разошлись по комнатам, у Мариетты появилась возможность переговорить с Густавом, который был в ужасе от известия, что Мейвис ходила в комнату к хозяину, пока их не было дома.

— Я думал, что дал ему достаточно лекарства, которое доктор прописывает, чтобы он спал, — высказался Густав.

— Очень неосмотрительно со стороны Мейвис было пойти к нему, тогда как мы просили этого не делать, — ответила Мариетта. — И в то же время, я думаю, это как раз тот случай, когда нет худа без добра. Маркиз сказал, что примет мое лекарство, и я уверена, что вы почти сразу же заметите серьезное улучшение.

— Я не могу на это полагаться, — возразил Густав, — причина страшных болей — рана в плече, там, где прошла пуля.

Мариетта выслушала собеседника, но ничего не сказала.

Она поспешила в травяной сад, чтобы собрать цветов бузины, которые ей были нужны для маркиза, и вдруг ей пришло в голову, что есть еще кое-что, чем она может ему помочь.

Девушка говорила об этом только с матерью и еще с отцом перед его смертью.

Когда Мариетте было десять лет, миссис Долиш сказала мужу:

— Знаешь, Хьюберт, я думаю, наша дочь обладает силами целительницы.

— Что ты имеешь в виду? — спросил полковник.

— Помнишь, два-три дня назад я говорила тебе, что у Флосси так болит лапка, что придется, наверное, ее усыпить?

Флосси звали белую кошку, любимицу миссис Долиш. Она была очень красивой, и вся семья ее обожала.

Кошка угодила в капкан; лапка опухла, загноилась, и никакие средства миссис Долиш не помогали.

Полковник внимательно слушал жену, которая продолжала:

— Я еще думала, не жестоко ли держаться за жизнь Флосси, если ей так тяжело. Но потом Мариетта легонько погладила ее, когда накладывала на лапку мазь, которую я безуспешно использовала уже несколько дней.

— И что же произошло? — заинтересовался полковник.

— На следующее утро лапка Флосси почти зажила.

Полковник недоверчиво посмотрел на жену.

— Тогда я попросила Мариетту дважды в день смазывать Флосси лапку той же мазью. Сегодня утром ранка была уже едва заметна. Как ни удивительно, она полностью зажила.

— Ты на самом деле думаешь, — немного помолчав, спросил полковник, — что это действие целительных сил Мариетты?

— Больше ничто не могло помочь, — ответила жена. — Мои мази подвели, чего никогда еще не случалось; я была в отчаянии, и Мариетта сказала, что позаботится о кошке вместо меня, а потом случилось это чудо.

С тех пор, оказываясь бессильной помочь кому-то, кто обращался к ней, и действительно считая это необходимым, миссис Долиш прибегала к помощи дочери.

После смерти матери Мариетта еще ни разу не использовала своего дара.

Во-первых, потому что никто о нем не знал и потому не просил, чтобы его вылечили. Во-вторых, девушка боялась, что может зародить надежду, а потом подвести человека, и тогда ему станет еще хуже, чем было.

Мариетта знала, как страдает маркиз, и понимала, что легко вылечить его мазями не получится. Травяной отвар, который она для него готовила, не облегчит боли в плече, хотя, несомненно, придаст ему сил и развеет депрессию.

Но раны в плече это не коснется, а ведь именно она больше всего мучает маркиза.

«Нужно хорошо обдумать этот вопрос, — пробормотала себе под нос Мариетта, — и, конечно же, помолиться об этом».

И она вспомнила о часовне.

Девушка видела ее лишь мельком, когда месье Мало в первый раз показывал ей замок, а потом позабыла о ней.

Мариетта подошла к человеку, который, как она решила, взял на себя управление работами. Она слышала, как кто-то назвал его Леоном, и это имя показалось ей подходящим для лидера.

— Есть место, месье Леон, — сказала она, — о котором мы забыли, но которое очень важно для меня.

— Где же оно, мадемуазель? — спросил он.

— Это часовня, месье.

Он улыбнулся.

— Уверен, любой будет рад навести там порядок. И, конечно, вы должны сказать отцу Бернару о том, что делаете.

— Отец Бернар! — воскликнула Мариетта. — Хотите сказать, в поселке есть священник?

— Он уже старик, — ответил Леон. — Правит для нас одну службу по воскресеньям, хотя и отошел от дел. Время от времени из города появляются молодые священники, но мы им не интересны, потому что наша община очень мала по сравнению с другими, что есть в округе.

— Я навешу отца Бернара, — сказала Мариетта. — Но была бы очень признательна, если бы в часовне убрали. Я видела ее лишь мельком, и, похоже, она не так обветшала, как комнаты в замке.

Позднее девушка узнала, что причина лучшего состояния часовни заключалась в дубовой обшивке, которой были покрыты все ее стены, а также в том, что алтарь представлял собой цельный камень, который не так легко повредить.

Некоторые из разбитых запыленных окон можно было починить. Как ни странно, те, кто вынесли все из замка, не взяли крест, который так и остался на алтаре.

Наверное, побоялись, что, если украдут его, будут наказаны Богом.

Мариетта занялась приготовлением напитка из цветов бузины для маркиза, и снадобье было готово как раз перед тем, как Мейвис пришла пора ложиться спать. Размышляя над несколько скептическим отношением Густава, девушка вспомнила, как ценила цветы бузины ее мать.

Она применяла их против жара и воспалений и была убеждена, что такой напиток возвращает людям интерес к жизни и энергию, которую они потратили на борьбу с болезнью.

Мариетта налила приготовленный отвар в стакан и понесла наверх, где ее ждала Мейвис.

— Ты не расстраивайся, моя хорошая, если понесешь ему отвар, а он не захочет его пить, — сказала Мариетта. — Попытайся убедить его выпить, но, если он откажется, оставь его в покое и уйди.

— Он обещал, — не хотела сдаваться Мейвис. — Жако будет очень сердиться, если он скажет «нет».

— Будем надеяться, что он скажет «да», — улыбнулась Мариетта.

Неся в руках драгоценный напиток из цветков бузины, Мариетта и Мейвис покинули западное крыло и направились в ту часть замка, где находилась спальня хозяина дома.

Густав ждал их снаружи.

— Хозяин не спит, — шепотом сообщил он. — Если бы он только выпил напиток!

— Я уверена, что так и будет, — сказала Мариетта, чтобы успокоить скорее Мейвис, чем Густава.

Она передала стакан младшей сестре.

— Я подержу Жако, пока ты не вернешься, — подбодрила она Мейвис.

Мейвис, похоже, собиралась возразить, но потом поняла, что стакан придется держать двумя руками.

Густав открыл двери, и девочка вошла.

Ступая очень осторожно, она подошла к большой кровати, на которой лежал маркиз.

Его глаза были закрыты, и, как показалось Мейвис, выглядел он очень больным.

Девочка остановилась рядом с ним.

— Я принесла вам волшебные травы, — торжественно объявила она, — чтобы вы опять стали здоровым, если выпьете все до дна, до капельки.

Для этого маркизу пришлось сесть немного выше на постели, и от усилия так заболело плечо, что он тихо застонал.

— Мне вас очень жалко, — сказала Мейвис, — но от этого вам станет хорошо, и вся боль уйдет.

— Я хочу тебе верить, — пробормотал маркиз, — хотя это непросто.

Он протянул обе руки, взял у Мейвис стакан и взглянул на его содержимое.

— Ты, наверное, собираешься подождать и убедиться, что я сдержу слово и все выпью?

— Вы обещали Жако.

— А где сейчас Жако?

— Он ждет, хочет посмотреть, хороший вы или плохой. Если вы плохой, Жако будет очень сердиться.

Маркиз слабо улыбнулся.

— Этого, — сказал он, — мы ни в коем случае не должны допустить.

Он поднес напиток к губам.

К удивлению маркиза, отвар оказался гораздо приятнее на вкус, чем он ожидал.

А все потому, что Мариетта добавила в напиток немного меда, как всегда делала для детей ее мать. От этого отвар, который сам по себе обладал довольно приятным вкусом, превращался в чудесный напиток.

Мейвис внимательно наблюдала за маркизом.

— Нравится?

— Несомненно, прохладный и сладкий напиток, — ответил маркиз.

Сделав еще один глоток, он сказал:

— Думаю, я уже достаточно выпил.

— Нет! — воскликнула Мейвис. — Пейте все до капельки, до дна — тогда Жако будет очень доволен вами.

— Тогда я, конечно, обязан слушаться Жако.

Маркиз допил все, что оставалось в стакане, и отдал его Мейвис.

— Вы хороший, очень хороший, — сказала Мейвис. — Завтра будет намного-намного лучше.

— Надеюсь, ты права, а теперь отправляйся спать.

Мейвис кивнула.

— Жако устал, — сообщила она. — Мы прочтем за вас большую молитву перед сном.

Говоря это, девочка потянулась к маркизу и поцеловала его в щеку.

— Спокойной ночи! — сказала она. — Вы были очень-очень хорошим.

С этими словами Мейвис пошла к двери.

Маркиз смотрел ей вслед.

Он подумал, что никто не поверит, если он расскажет, как слушается указаний пятилетнего ребенка. Маркиз заметил, что ему трудно сопротивляться подспудной надежде на то, что травы, которые принесла ему девочка, каким-то образом помогут.

«Если я поверю этому, то поверю всему», — сказал он себе.

Маркиз не мог отрицать, что если у какой-то молитвы и есть шанс достичь небес, то это, несомненно, молитва Мейвис, которая была похожа на ангела.

Руководит она им точно как ангел!

За дверью Мейвис отдала Мариетте пустой стакан и взяла Жако.

Когда они пошли по коридору к себе, девочка довольно воскликнула:

— Он выпил — все до капельки!

— Ты умница, моя милая, — похвалила сестру Мариетта. — Я уверена, что теперь он поправится и нам не придется уходить отсюда.

— Он будет жить… я знаю, он… будет жить, — сказала Мейвис, — тогда попросим его… включить… фонтан в саду.

— Уверена, он сам захочет этого, когда будет хорошо себя чувствовать, — ответила Мариетта.

Также она подумала, что маркиз, возможно, захочет купить несколько лошадей, и это было бы замечательно для Руперта.

Девушка понимала, что им нельзя становиться обузой.

И без того неприятно быть незваной гостьей молодого джентльмена; а когда маркиз поправится, ему станет интересно заниматься множеством других вещей, а не воспитывать троих детей, да еще и не своих.

Однажды он женится.

Тогда, безусловно, захочет отослать их или, быть может, найдет им маленький домик в поселке.

Какой бы вариант ни выбрал маркиз, будущее представлялось Мариетте таким, что сейчас над ним не хотелось задумываться. Приятнее было сознавать, что сегодня она помогла маркизу.

Теперь замок, по крайней мере, будет чистым и свободным от пыли и грязи.

Мариетта уложила Мейвис в кровать и послушала ее молитвы. Девочка молилась, чтобы маркиз быстро пошел на поправку теперь, когда выпил их лекарство.

Потом, поцеловав маленькую сестричку на ночь, Мариетта медленно пошла вниз.

Люди, осматривавшие замок, собрались уходить.

— Мы вернемся завтра, мадемуазель, — сказали они девушке, — как только инструменты и краска появятся в магазине месье Ренуара.

— Вы так добры, — сказала им Мариетта, — не могу передать, насколько я вам благодарна.

— Хороший сюрприз будет для месье маркиза, когда он выздоровеет, — сказал кто-то из мужчин.

Остальные засмеялись.

— Он будет потрясен, когда спустится вниз, а замок окажется немного не таким, каким он его видел, когда поднимался.

Все рассмеялись.

Когда люди уходили, Мариетта обернулась и увидела, что месье Бове провожает их взглядом.

— Как же вы догадались, мадемуазель, — спросил он, — сделать то, до чего я должен был додуматься давным-давно?

— Быть может, вы не видели этих людей такими, какими они предстали передо мной — просто слоняющимися безо всякого дела, — ответила Мариетта. — Поскольку они воевали, я решила, что должны были слышать, каким героем был маркиз. А если нет, Густав уже успел им рассказать.

Девушка чуть улыбнулась.

Она знала, как Густав любит поговорить на эту тему; в глазах месье Бове тоже блеснул огонек.

— Теперь им будет о чем поговорить в поселке, — сказал он. — Могу лишь поблагодарить вас, мадемуазель, за то, что вы появились в замке, словно лучик солнца или, точнее, свет звезды.

— С удовольствием приму оба сравнения, — ответила Мариетта. — Больше всего меня радует, что маркиз выпил отвар, который я для него приготовила.

— Вы действительно думаете, что он ему поможет? — спросил месье Бове.

— Я совершенно уверена в этом, и люди, которые жили в этом доме в прошлом, по-видимому, тоже верили в силу цветов бузины, потому что в саду очень много ее кустов.

— А ведь верно, — сказал месье Бове, которому это не приходило в голову раньше. — Думаю, вам нужно поговорить с одной очень старой женщиной, которая помогала здешней экономке до революции.

— Это кто-то из поселка? — спросила Мариетта. — Я бы с удовольствием с ней поговорила.

— Ее зовут мадам Бонне, и, поскольку она страдает ревматизмом, вы можете отнести ей один из ваших отваров, чтобы облегчить боль.

— Я, несомненно, сделаю это, и, надеюсь, у нее найдутся ответы на многие мои вопросы.

— Что ж, все это случилось давно, — сказал месье Бове. — Большинство тех, кто работал тогда в доме или в поместье, либо умерли, либо уехали.

— Я так и думала, но очень рада услышать, что с тех времен остался кто-то; я завтра же навешу эту женщину.

— Она тоже будет рада встрече с вами; и еще раз спасибо вам, мадемуазель, ибо я знаю, что месье маркиз тоже захочет вас поблагодарить, когда будет достаточно хорошо себя чувствовать.

— На сегодняшний день он ясно дал понять Мейвис, что не хочет видеть никого, кроме нее, — ответила Мариетта. — Но, по меньшей мере, это шаг вперед.

Девушка смолкла на миг.

— У больных людей часто появляется желание, чтобы их оставили одних и не беспокоили. Мама говорила, что таких лечить тяжелее всего.

— Это можно понять, — согласился месье Бове. — Доброй ночи, мадемуазель, и еще раз спасибо вам от всего сердца.

Он улыбнулся девушке.

Мариетта знала, что месье Бове уходит в свой маленький домик, расположенный рядом с конюшнями. Он не приглашал туда девушку, но она была уверена, что в этом доме уютно.

Смотритель не предложил Мариетте мебель или что-то еще из своего имущества, чтобы заполнить бреши в замке.

«Я должна справиться сама, — подумала Мариетта, — хотя это будет нелегко».

Девушка вспомнила, что пора ужинать и что она просила накрыть на стол пораньше, чтобы Руперт мог поесть вместе с ней перед тем, как отправиться спать.

Мадам Мало о них не забыла.

Было подано блюдо с форелью, и месье Мало сказал, что рыбу поймали сегодня утром в ручье, который протекает в одном из уголков поместья.

— Форель разводили специально для хозяина, — сообщил он Мариетте, — но Густав говорит, что он к ней не притронулся.

— Уверена, завтра ему захочется чего-нибудь поесть, — сказала Мариетта.

Когда месье Мало удалился, Руперт спросил:

— Мариетта, ты действительно думаешь, что маркизу станет лучше от твоих трав? Мадам Мало считает, что он умрет, если не будет ничего есть.

— Если его кто-то может спасти — так это Мейвис, — ответила Мариетта. — Ей удалось убедить маркиза выпить моего отвара, и я знаю, это снадобье принесет ему больше пользы, чем что-либо другое.

— Я очень надеюсь, что ты права, — сказал Руперт, — мне так нравится здесь! Завтра утром я собираюсь покататься на лошади.

Мальчик говорил слегка агрессивно, очевидно, думая, что Мариетта запретит ему кататься.

— У меня такое чувство, что удача улыбнулась нам и все наладится, — высказала свою мысль Мариетта. — Маркиз будет жить, замок вернется к своему прежнему виду, и мы все будем очень счастливы.

Девушка говорила мечтательно, нежным голосом.

Казалось, будто она видит то, о чем говорит, написанным лучами заходящего солнца, которое посылало в комнату, где ели Руперт с Мариеттой, свой нежно-розовый свет, отчего даже ее пустота казалась прекрасной.

У Мариетты было чувство, точно она вознесла к небу молитву, и небо ответило ей.

— Все хорошо, Руперт, — тихо сказала она. — Я знаю, что мы будем очень счастливы здесь.