Мой бухгалтер

Глава 32

На следующий день, сидя в кабинете никак не могла сосредоточиться и начать работать. Всё время перебирая в памяти каждое мгновение вчерашнего дня и ночи. Особенно ночи.

Сначала в меня находу запихнули пару кусков пиццы, как только я показалась из ванной с высушенной и уложенной головой. Потом облапали пока надевала брючный костюм свободного кроя. Проверили все ли мои выпуклости на месте «в этом мешке». А потом он с самым довольным видом сам переоделся в не понятно откуда взявшуюся сменную одежду что странно спортивный костюм, обычно он такое не носит — скорее всего парни привезли. Было немного стыдно выходить из подъезда с Рафом в обнимку и ехать в машине под непроницаемым взглядом Жоры, пока Раф притиснув меня к своему телу перебирал волосы и молчал.

Я тоже молчала и краснела, то и дело поправляя очки.

А потом мы приехали на картинг и я поняла, почему Раф сегодня тоже на спорте.

Сначала я серьёзно опасалась покалечиться, или что то сломать. Но Раф лично обрядил меня в сто видов защиты и я решила последовать совету данному себе же и отпустить ситуацию. Я уже здесь, почему бы не попробовать насладиться происходящим.

И даже отлично получилось. Мы с весёлым хохотом гонялись друг за другом, таранили и спорили до хрипоты кто пришёл первым и кто и как обманул другого.

Я даже настолько забылась, что чуть не пропустила ежедневный звонок от Вика. Ответила и брат тут же попросил видео. Увидел где я и почему то немного помрачневшнго Рафа за спиной и попросил набрать как освобожусь.

Это было сказано больше для Рафа, я знаю, что Вик сразу понял что произошло и как сильно я вляпалась. Я знаю, что он не осуждает, просто принял как данность, что я это сделала и всё. Даёт мне возможность насладиться и поймать момент.

Раф спросил всё ли в порядке, и я кивнула, честно удивлённая и его интересом и странным настроением. Конечно, он не раз видел как мы с братом общаемся. Даже за эти годы несколько раз расспрашивал про ту самую мифическую связь близнецов. Но теперь он смотрел не с любопытством, а с каким-то затаенным тёмным чувством.

Но эта вся история быстро вылетела из головы, потому что под вечер он повёз меня кататься на воздушном шаре. Настоящем шаре. Мы пролетели над Выборгом, и я разрыдалась от счастья. До того это было красиво. Я смотрела вниз на заходящее солнце, на город внизу, а Раф смотрел на меня.

Мы молчали. Я прижалась к нему обнимая, изо всех сил стискивая талию, не в состоянии облечь свои эмоции и свою благодарность в слова. А почему молчал он я не знаю.

Может тоже любовался и поймал момент. Но там, стоя в его объятиях, пролетая над Выборгом исполняя давнюю мечту, я поняла, что даже в тот миг, когда Раф разобьёт мне сердце, я буду думать, что этот момент и вспоминать это щемящее чувство единения и счастья и понимать, что оно того стоило.

После полёта на шаре нас ждал ужин при свечах в ресторане на берегу залива, солнце уже почти прогорело и только редкие фонарики и освещение ресторана отражалось в воде.

Ели быстро, оба стремились поскорей выполнить программу и перейти к сладкому. Моё тело горело под его жарким тёмным взглядом. Слишком много горячего обещания и голодного ожидания. Он словно поглощал меня, вынуждая гореть вместе с ним, с дрожью в руках плавиться и сгорать только представляя как снова окажусь в его руках. Пусть ненадолго, но сегодня ещё точно. И лучше бы поскорее.

Мы не доехали до дома, Раф приказал свернуть в гостиницу. И там на холодных простынях брал меня долго и жёстко, словно за сегодняшний день он изголодался. Словно он разозлился и клеймил меня. Вбивался внутрь так сильно, словно хотел оставить часть себя, чтобы я знала кому принадлежу.

Он не понял, а я не говорила, но старалась вобрать в себя как можно больше, схватить счастья, словно чем больше я получу сейчас тем больше останется на потом. Я знаю что так не будет, но эта иллюзия даёт мне возможность открыться ему полностью, как глубокий вдох перед нырянием в ледяную воду.

Так и он для меня. Я знала, окунаясь в него, что мне обожжет всё тело, мышцы сведёт судорогой, а внутренности скрутит узлом, что лёгкие запылают не давая протолкнуть внутрь кислород, и я-то есть шанс вообще не выбраться если течение снесёт в сторону. Но всё равно окунулась и сделала это с радостью.

И когда первая самая голодная страсть схлынула, и мы лежали обнявшись восстанавливая дыхание, Раф неожиданно спросил:

— Почему он так смотрел на тебя?

Я почему-то сразу поняла, что он про брата. Словно интуитивно чувствовала, что этот момент между нами остался не проясненным:

— Как он смотрел? — я не очень понимала в каком контексте лучше ответить, говорить правду и рушить волшебство между нами грубой реальностью не хотелось.

— Как будто ты неизлечимо больна.

Засмеялась с точности подобранной аллегории.

— В каком-то смысле так и есть. — вздохнула, всё же впуская реальность.

Глупо прятать голову в песок, тем более что Раф сам затеял этот разговор. Значит будет добиваться ответа. Много раз замечала, что шутник и балагур Рафаил с мистической точностью фиксирует детали, зачастую из совершенно разрозненных и незначительных деталей собирая картинку.

— Он запретил тебе быть со мной? — вопрос задан ровным тоном, но я слишком давно знаю Рафа и прекрасно понимаю насколько сильно он злится.

Провела ладонью по его груди, успокаивая.

— Ты ведь слышал наш разговор. Ничего такого он не говорил.

— Я не слышал, что вы обсудили без слов. — вздрогнула и прикрыла глаза, почему то ощутив удовольствие от его слов.

То что он меня понимал, то что он за мной наблюдал и пытался желать выводы, отчего-то наполняло глупой радостью. Я хотела, чтобы он думал обо мне. Гадал, переживал, нервничал и злился. Требовал ответов. Я хотела, чтобы он не был безразличен. Чтобы я не была лишь его курочкой несущей золотые яйца. Ценным активом, который надо сберечь.

— Он переживает, что будет со мной, когда ты меня бросишь. — ну вот и сказала.

Сказала, не повернув головы. Не желая видеть его лицо. Не желая заглядывать в его глаза и видеть там ответ.

Но он сам одним движением перевернул нас и навис сверху, глядя загадочно мерцающим взглядом прямо мне в глаза:

— Это то о чем вы думаете? Что ты для меня однодневка? — я молчала, не очень понимая что могу сказать: «да, но надеюсь на обратное»? — Это не так. Я понимаю, что много лет вёл себя как… — он осёкся, проглотив окончание фразы. — но ты для меня не все остальные. Ты особенная. Я не могу объяснить, наверное просто слов не знаю таких. Но с тобой я чувствую то о чем забыл много лет назад. И это не сейчас случилось, не из за секса. Ты всегда одним как то всё раскладывала по местам. У меня внутри. Когда я терял ориентиры, когда накрывала ярость, когда хотелось убивать, ты была якорем. Не хотел в твоих глазах быть зверем. Хотел сделать всё правильно, чтобы кто-то такой чистый как ты мог быть рядом. Ты должна знать, что ты для меня значишь очень многое. Я за тебя буду глотки рвать. — он прижал мою ладонь к своей груди, прямо напротив лихорадочно стучащего сердца, и с такой болезненной внимательностью всматривался мне в лицо, что моё сердце окончательно растаяло.

Я потянулась к нему первая, поцеловала его, чувствуя себя так словно меня переполнило счастьем до краёв. Заполняя и переполняя настолько, что я не в силах удержать его выплескивала в мир.

Я для него особенная. Раф говорил искренне, я уверена. За столько лет, я наверное всего несколько раз видела его таким взволнованным.

И от осознания, что он говорит правду меня накрывало. Казалось, что любить сильнее невозможно. Оказалось, вполне.

И, конечно, сегодня я мыслями была где угодно, но не в работе. А меж тем камеральная проверка уже началась и надо бы включиться по полной.

Но я сижу и жду, перебирая воспоминания и смакуя эмоции. Сердце замирает каждый раз, когда слышу шаги у кабинета. И наконец:

— Мышка, что у нас на обед? Я определился с десертом, остальное на тебе. — низкий насмешливый голос Рафа врывается в пространство, сходу выбивая из моей головы все мысли.

Кроме одной — какой он красивый. Серая рубашка натягивается на мощных плечах, чёрные брюки облегают мощные крепкие бёдра. На красивом лице играет весёлая белозубая усмешка, а глаза полны того самого хищного блеска от которого у меня внутри всё сладко сжимается в предвкушении.