Мой бывший враг

24

С минуту я стояла и смотрела на злосчастный универсал и глазам не верила. Как же так? Как ты мог, Дима?

Тут я увидела сквозь прутья ограды, как открылась входная дверь и на крыльцо вышла Эля в белом коротком полушубке. И что примечательно, была она без своей бандуры – ну, я так называю ее складную кушетку. То есть тогда зачем она здесь? Нет, её-то я прекрасно понимаю, с первой нашей встречи причем. А вот он… Как мог он эту чертову Элю позвать к себе, зная, что для меня одно её присутствие рядом с ним болезненно? Да, мы расстались, точнее, он меня оставил. И что же получается – тут же кинулся вызывать эту грудастую акулу?

Я попятилась назад, пока она меня не увидела. Её ликование или злорадство я бы сейчас не выдержала.

Но она уходить не спешила, обернулась, стоя на крыльце, и продолжала болтать, так понимаю, с Димой. И они не просто перекинулись парой фраз и разошлись, нет. Они говорили и говорили. И никак попрощаться не могли. Эта аж руками махала-жестикулировала. А потом расхохоталась над чем-то. Вот, значит, как? Смешно им? Весело?

Я развернулась и побежала прочь, не в силах сдержать слезы. Предатель он! Вот кто! Три дня всего прошло! А он уже… И главное, кого позвал? Элю! Проклятую Элю, от которой меня колотит. Предатель!

Пока шла по Байкальскому тракту, мимо меня промчался ненавистный универсал. Теперь уж я и номера запомнила. Интересно, видела она меня, узнала? Да и плевать.

На конечной в Молодежном я села в маршрутку. Забилась в самый конец, чтобы никто меня не видел. Села и уткнулась носом к окну, покрытому густым слоем инея, в котором кто-то выскреб крохотное, с дверной глазок, пятнышко.

Вскоре маршрутка набилась людьми и тронулась. Я отворачивалась, пряча лицо. Стыдно было плакать при всех. Но слезы то и дело сами набегали. Просто последняя сцена с Элей меня окончательно раздавила. Я эти три дня убивалась, с ума сходила, а Дима, выходит, времени зря не терял. Быстро же он утешился! И Филя эта, тоже мне советчица! «Он тебя любит, счастья желает». Что ж, я сейчас счастлива, конечно! Так счастлива, что сдохнуть хочется…

Верка словно почувствовала мои мысли в ее огород и позвонила. Но я даже отвечать сначала не стала. Потом подумала: ну на нее-то с какой стати я злюсь? Она же не при чем. И вообще, лучше всё знать, чем пребывать в наивных иллюзиях. Вот и я теперь знаю – Дима забыл нас, он живёт дальше. А значит… значит, и я должна жить дальше. Но… черт возьми, как?

Я снова всхлипнула. А Верка снова позвонила. На этот раз я ответила:

– Да…

– Э-э… Что? Всё плохо? – видимо, поняла она по голосу.

– Угу.

– Ты где сейчас?

– Еду. В маршрутке. Минут через десять буду в центре.

– Слушай, давай встретимся? Поговорим… А хочешь, я к тебе приеду?

– Не знаю, – совсем раскисла я. Но, если честно, одной мне сейчас оставаться не хотелось до ужаса. – Хочу.

– Договорились. Как будешь подъезжать к дому – набери меня.

До дома доползла я еле живая. Вот так меня подкосила эта чертова Эля. Всё-таки позвонила Верке, и уже через четверть часа она была у меня. Пока я ездила к Рощину – она тоже не сидела сложа руки. Принарядилась уже, волосы уложила, мейк-ап освежила. Словом, подготовилась к сегодняшней вечеринке.

– Ну, рассказывай. Что там было? Поговорили с Рощиным? – начала она допрос чуть не с порога.

– Да ты проходи, – позвала я её на кухню. – Чаю хочешь?

Не дождавшись ответа, я опустила в две кружки по пакетику гринфилда с бергамотом и включила чайник. Филя с тяжелым сочувственным вздохом опустилась на табурет.

– Ну так что? Поговорили с ним?

– Нет.

– Почему?

– Потому что он был не один.

– Как понять – не один? – Её аккуратно подведенные брови аж взлетели от удивления.

– Так и понять. У него была та самая Эля. Массажистка. Помнишь, я тебе рассказывала?

– Которая к нему приставала? И которую ты отвадила?

– Угу.

– Офигеть! Не ожидала я такого от Рощина, – пробормотала она. – Да ну… бред какой-то… Может, она сама к нему притащилась?

– Да как бы она сама узнала, что он теперь там, а не здесь?

– Ну да, – вздохнула Филимонова и посмотрела на меня с жалостью. А мне было плохо настолько, что её жалость меня даже не задела.

Мы молча пили горячий чай и думали каждый о своем.

– Ты не опоздаешь? – напомнила я.

Она неопределенно повела плечами.

– А хочешь, я вообще никуда не пойду? Останусь с тобой…

– Ну нет. Такие жертвы мне не нужны, – выдавила я невеселый смешок.

– Слушай, а может, всё-таки пойдешь со мной? – неожиданно предложила Филя. – Ну а что? Рощин там развлекается, а ты будешь сидеть тут страдать по нему? Тосковать в одиночестве?

– Да у меня настроения нет.

– Так вечеринки для того и нужны – чтобы настроение поправить.

– Ах ну да, лекарство от депрессии, – вспомнила я.

Посмотреть на Филю – так это ее лекарство уже подействовало. Она хоть и смотрела на меня с искренним сожалением, но во взгляде явственно плескалось радостное предвкушение.

– Именно! Тебе просто необходимо сейчас отвлечься! – загорелась она. – Ну и меня поддержишь заодно.

Может, она и права. Сил уже нет сидеть и скулить в этих четырех стенах, то и дело натыкаясь взглядом на его вещи – он ведь даже зубную щетку не забрал, а у меня каждый раз, как захожу в ванную, сердце разрывается.

– Ладно, пойдем, – согласилась я.

В конце концов, зная маленький секрет Шаламова, я и правда должна присмотреть за Веркой. Вдруг что случится?

На скорую руку я привела себя в порядок. Прибрала волосы, подкрасилась. С нарядом только затык. Гардероб у меня бедненький. Уж точно не для элитных клубов.

Но Филя только рукой махнула:

– Да наплюй. Надевай, в чем тебе будет удобно. Ты что там, любишь кого? Нет. Так не все ли равно?

– Угу. Сказала та, которая разрядилась в пух и прах.

– Ну, я-то люблю. Мне нужно.

Но Филя права, мне по большому счету было всё равно. Очаровывать там кого-то я не собиралась.

Мы с ней подъехали к восьми в указанное место. «Инкогнито» и правда отличался от других подобных заведений, по крайней мере, антуражем и публикой.

На первом этаже была круглая подсвеченная сцена, на которой демонстрировали какое-то шоу. На мрачных стенах хаотично вспыхивали светящиеся полосы: белые, голубые, синие. На окнах серебристыми огнями мерцали шторы из гирлянд.

Также внизу был огромный бар, тоже весь мерцающий-сверкающий. А столики с диванами и креслами для гостей находились на втором этаже. Здесь царили другие оттенки огней – золотистые. И вообще было как-то уютнее. Первый этаж лично мне напоминал какой-то космодром.

Но всё это я рассмотрела чуть позже, а сначала нас вообще туда не захотели пускать.

На входе стояли мордовороты в смокингах, они нас и остановили. Растерянная Верка принялась названивать и написывать Шаламову, но тот не отвечал. И если б не она, я бы уже ушла. Унизительно же.

Однако вскоре нарисовался Шаламов, что-то сказал охране и нас обеих впустили без лишних вопросов. Он приобнял Верку за плечи и повел куда-то вглубь. Меня тоже приобнял, но я сразу скинула его руку. А вот Верка расплылась от блаженства, как несчастная дурочка.

Мы поднялись на второй этаж. Я бы не сказала, что народу здесь было много, вовсе нет, однако все места были заняты. За каждым столом гуляли компании.

Шаламов вел нас туда, где, видимо, сидели его друзья. Шёл он не спеша, в обнимку с Верой, а я – за ними. Проходя мимо одного из столиков, где сидела какая-то парочка, он на миг повернулся, молниеносно стрельнул в них взглядом и… сразу как-то напрягся, что ли. Я тоже посмотрела туда и узнала ту самую преподшу, с которой застукала его в аудитории! Совпадение? Не думаю. Правда, на этот раз с ней был какой-то мужчина. Она его слушала, улыбалась, кивала, но таким взглядом проводила Шаламова…

Обдумать увиденное я не успела, мы пришли.

– Велкам, девочки, – пригласил Шаламов, указывая рукой на длинный полукруглый диван, где уже кто-то сидел. Он улыбался нам, но улыбка была вымученной, а его лицо казалось маской, за которой бушевали совсем другие чувства. Жаль, что Верка этого не замечала…

А потом я взглянула на компанию, куда он нас привёл, и мне стало не до Шаламова. Наискосок сидела та самая блондинка, Лена Свиридова, и испепеляла меня убийственным взглядом.