Мой бывший враг

34

Рощин меня не только забыл поздравить с Новым годом сам, но и не отвечал на мои звонки. Первого января я весь день пыталась до него дозвониться – тщетно. Сначала он просто проигнорировал пару раз, потом сбросил, а затем – вообще отключил телефон.

И это у него называется «я буду тебя добиваться», «люблю тебя»?

Я в беде, а его нет! Да, я виновата, мне следовало держать язык за зубами, но разве это такое уж преступление, чтоб отвернуться от меня, особенно в такой момент!

А я ведь не просто поболтать звонила. Мне надо было хоть кому-то рассказать про Руслана, про то, что он вытворил на Новый год, про его угрозы. Я-то, конечно, даже под дулом пистолета к нему «не приду и не попрошу», но неприятностей боюсь. Достаточно вспомнить, как его приятели из охранного агентства уделали дружков Свиридовой.

Ну что я могла сделать против них, если Руслан вдруг окажется злопамятным и мстительным? Дима, конечно, тоже не Халк какой-нибудь, но вдвоем нам было бы не так страшно. А одна… я просто чувствовала себя ужасно: напуганной, загнанной в угол и совершенно беспомощной. Даже поделиться страхом не с кем…

Вечером первого числа, когда Рощин так и не включил сотовый, я окончательно для себя поставила точку в отношениях с ним. Весь день я изводилась, молила, чтобы он наконец отозвался, ну просто хотя бы поговорил со мной, пока я тут с ума не сошла – я же даже трусила из дома выйти. А надо было с самого начала полагаться только на себя.

Второго у меня смена, но я решила, что приду в клинику и просто уволюсь. Даже если Руслан так себя повел, только потому что перепил. На самом деле я на это и надеялась. Раньше же он ничего подобного себе не позволял, да и девчонки наши его расхваливали. Но видеть Извекова после такого больше не хочется.

Я пришла вовремя, хоть и почти не спала всю ночь – нервничала из-за грядущего разговора с Русланом, ну и расстраивалась из-за Рощина, конечно же. Однако Извекова в клинике не было. И Ольги Михайловны, кадровички, тоже. Только дежурные врачи, медсестры, сонный охранник и мы с Олесей.

Я ей сообщила, что увольняюсь. Хотела вообще сразу уйти, но Олеся упросила остаться. Сначала долго допытывалась, что случилось. Я отнекивалась, но потом всё же сказала про Руслана.

– Офигеть, конечно! Но не думаю, что он прям со зла. Надрался, вот и переклинило. Зойка, его бывшая, тоже говорила, что пьяный он – малость неадекват и может быть жестоким. Но пьет он редко, вот что.

– Но метко. Даже если так, я с ним работать больше не хочу. Что если его снова переклинит. Я вообще хотела сегодня только уволиться и всё, работать не собиралась.

– Ты что?! Если ты так просто уйдешь, то потом вообще никуда не устроишься. Ну и, если честно, я хотела попросить тебя вечером остаться за меня.

Я не успела ничего сказать, как Олеся зачастила:

– Пожалуйста! Умоляю! Я сейчас тебе расскажу, и ты поймешь. Я с таким парнем офигенным познакомилась! На новогодней вечеринке у знакомой одной. Я влюбилась в него с первого взгляда. Ты бы только его видела! И он меня, представляешь, пригласил сегодня вечером пойти с ним в клуб. В восемь. Пожалуйста, выручи, а? Я бы в семь убежала, а? А лучше в шесть или в полшестого? Ещё же надо себя в порядок привести… А я потом тебя подменю. Два раза! Даже три! Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – слезно молила Олеся.

– Ладно, – нехотя согласилась я. В конце концов, даже если Извекову вздумается сюда припереться, он же не станет ничего такого творить при персонале.

Олеся, радостно взвизгнув, кинулась меня обнимать и целовать в щеку.

– Спасибо, спасибо, спасибо! Я тебя обожаю!

День, к счастью, выдался спокойный. Посетителей почти не было. Очевидно, народ продолжал гулять и праздновать. Я даже заскучала настолько, что, перечитав все новости, взялась за учебник по праву. Просто в телефоне у меня ничего другого не было, кроме учебной литературы, закачанной ещё к сессии.

Рощин тоже так и не объявлялся.

Впрочем, я его теперь и не ждала уже…

От учебника я чуть не заснула и потом уже просто сидела и тупо смотрела на настенные часы. В клинике было пусто, только из комнаты отдыха доносились приглушенные разговоры и смех. Врачи и медсестры тоже маялись от безделья и тоже уйти не могли до последней минуты.

И за час до закрытия в клинику пришла женщина. Я завела карточку, вызвала врача, проводила её в кабинет. Через четверть часа она подошла к стойке вместе с нашим ортопедом. Тот протянул мне распечатку с расчетом за протезирование, полюбезничал с ней немного и распрощался.

– Я уже сказала доктору, я заранее плачу всё сразу. Мне так проще.

Я с дежурной улыбкой придвинула к ней терминал, но она покачала головой.

– Я наличкой. Без сдачи.

Затем отсчитала стопку пятитысячных купюр и ещё несколько номиналом поменьше. Я всё пересчитала на два раза – как никак дама выложила сразу двести сорок три тысячи. Потом убрала деньги в сейф, а ей выбила чек.

После неё уже больше никого не было. Постепенно разошлись врачи, а я уходила последняя, потому что должна была всё проверить, везде погасить свет, всё закрыть. Попрощалась с охранником, который дремал в своей коморке и побежала домой.

На следующий день я должна была прийти после обеда, к трём, но часов в одиннадцать утра меня набрала Олеся. Говорила она взволнованно и очень сумбурно. Я разобрала только одно: приходи срочно!

Я ничего не понимала, но волнение Олеси передалось и мне. Быстро собравшись, я пришла в клинику. И первым делом встретилась взглядом с Русланом. Его окружали какие-то люди, но я видела только его глаза, черные, прищуренные, опасные.

Я думала, точнее, надеялась, что ему хоть немного будет стыдно за свою выходку, но когда увидела эти его глаза, меня прямо-таки пробрало холодом. Он смотрел на меня… даже не знаю, как описать. Сказать «зло» – никак не сказать. Да и не злость в его взгляде была, а, скорее, злорадство и предвкушение, а еще обещание чего-то очень плохого. А сам-то он при этом казался вполне себе довольным.

– Здравствуйте, – поприветствовала я его сухо и строго, и на «вы».

– Здравствуй, – ответил он через губу. А потом хмыкнул: – Явилась.

Я непонимающе посмотрела на Олесю, а та лишь стояла столбом и испуганно хлопала глазами.

– Хорошо, что явилась сама, – каким-то даже не просто холодным, а презрительным тоном сказал Руслан. – А то я думал за тобой полицию посылать.

– Полицию? – переспросила я, еще ничего не понимая, но нутром чувствуя, что влипла…

– Ну конечно, – издевательски усмехнулся он. – Воровство – это работа полиции.

– Какое воровство? Вы вообще о чем? И при чем тут я? – возмутилась я.

Он впился в меня своим жестким взглядом и сказал, смакуя каждое слово:

– Вчера вечером ты приняла от клиентки двести сорок три тысячи рублей наличными.

Я кивнула.

– Где они?

– В сейфе!

– В сейфе пусто.

– А я тут при чем?

– При том, что деньги якобы убирала в сейф ты. И последняя уходила ты. И ключ от сейфа только у тебя.

– А охранник? – на тот момент я особо и не испугалась. Просто потому что думала, что это какая-то бредовая ошибка, и всё вот-вот прояснится.

– Охранник не имеет доступа к сейфу. И он не взломан, а именно открыт своим ключом. И камеры мы уже посмотрели. Можем посмотреть еще раз вместе. К сейфу кроме тебя никто не подходил. Видно, что ты приняла деньги от клиентки, но не видно убрала ли ты в сейф именно их. Или просто для виду открыла и закрыла, а деньги взяла себе.

– Ничего я не брала! Вызывайте свою полицию!

Он на меня взглянул как на дуру. Остальные же, а на шум повылезли все – и врачи, и медсестры, и кадровичка – смотрели на меня с выражением: «Ну надо же! Кто бы мог про нее такое подумать!».

– Я могу не привлекать полицию, если ты просто всё вернешь. Сделаем вид, что ничего не было. Замнем. Ну и уволим тебя по собственному, вот и всё. Поверь, это для тебя лучший выход. С минимальными потерями.

– Что я должна возвращать?! Я ничего не брала! – сорвалась я в крик.

Но тут же увидела, что все кругом меня уже обвинили, осудили и навесили ярлык: воровка…