Мой далекий берег [СИ]

Глава 45

Женщина заснула: как-то разом обмякли руки, свесившись по обе стороны старинного кресла; голова откинулась, приоткрылся рот; изогнулась на полу тяжелая черная коса… и Рыжему Разбойнику явилась слегка ободранная серая кошка. Она облизала подушечку правой передней лапы, мелькнула весенней зеленью взора и, слегка улыбаясь, произнесла:

— Охотник!..

Кот вздрогнул рыжим телом.

— Говори, охотник в ночи.

Рыжему хотелось мяукать от счастья. Любая прирожденная ведьма может говорить с котом на его языке, может видеть рожденные в его голове образы — но стать таким, как он, даже превратившись… нет, не умеет. Рыжий благоговейно потерся щекой о ножку кресла.

— Тебя нельзя укрывать сплетениями. Если в ложбине собрался туман, там всегда ищут реку.

Серая кошка кивнула.

— Красная ведьма Сольвега поступила мудро. Но они ищут.

— Как быстро?

Кот-колдун засмеялся:

— Они идут, притиснув носы к земле, когда надо взглянуть на небо. Твоя смерть и обряд воскрешения замутили следы. А мы, охотники, тоже не сидим без дела.

— Мне плохо по утрам.

Рыжий неловко ткнулся кошке-Берегине носом в плечо:

— Потерпи недолго. Ты сияешь все ярче. Нам приходится отбирать у тебя и разносить по Кроме огоньки. Рабы Пыльных Стражей искали в том доме, где ты жила прежде — там остался ясный след.

— Да. Я тогда боялась, что Пыльные придут раньше, чем мы с Сашкой спрячемся в Укромном лесу.

— Дом расцвел. И не собирается блекнуть. И светит твоя парсуна над аптекой, — Рыжий рассмеялся громко: рассмеялся всем телом, как умеют смеяться только животные. — А еще твой огонь несут те, кто тебя воскрешал. Этот, — мелькнул образ рыжих всклокоченных перьев. Теперь хмыкнула кошка:

— Мне нравятся рыжие…

Кот потупился.

— Рабы Пыльных… перещупали всех прачек. Устроили засаду, мр-р, у мельницы, где те стирают. Разослали соглядатаев к Черте и в другие города. А еще люди магистрата следят за этим домом.

— Я знаю, — Берегиня-кошка вздохнула и стала сердито вылизываться. — Всем как рыбки набросано. Девчонки прибегают на окна пялиться. И кумушки наседают, отчего дикая шемаханка ими брезгует.

Рыжий дернул хвостом:

— Прости, а какие в Шемахе кошки? Правда ли, особенно пушистые и с раскосыми глазками?

— Ага. И шерсть на «штанах» сбивается, — ободранка дернула носом. Рыжий смутился: вот чего от себя не ожидал. Поцарапал когтями пол. И продолжил слегка хрипло:

— Пусть люди обряда чаще бродят по городу.

— Это не опасно?

— Отцы-радетели чуют, но не видят. И Пыльные Стражи тоже. Их просто тянет к тебе, как…

— К украшению-звезде? В нем что-то упрятано. Что?!

Рыжий опустился на хвост:

— Погоди. Не спрашивай пока. Просыпайся, ты устала!

… Берегиня очнулась. Вокруг было как-то по-тревожному тихо. Она пожалела, что не спросила у кота о причинах этого, но тот уже убежал. Она видела смутно из-за закапанной в глаза красавки, и потому двигалась, держась за выступающие предметы. Наконец государыня оказалась на площадке лестницы. Окликнула:

— Ястреб!

И стала осторожно спускаться ему навстречу.

Рядом с ним женщина казалась мелкой и хрупкой. Синие круги под глазами, зелено-оливковая от сока ореха кожа, поднятые к вискам выпуклые подведенные глаза, черные от непомерно расширенных зрачков. Слепо вытянутые руки. Так похоже на него, когда он был слеп… У мужчины перехватило горло.

— Ты… не занят? Я хотела… Тот оберег-звезда, что притянул пылевую ведьму…

Ястреб стряхнул придавившее воспоминание. Подхватил жену под локти. Наверху, в спальне, отпер укладку. Нежно засияли драгоценности. Прошуршала между пальцами рыжая бронза прорезной цепи. Государыня подержала восьмилепестковый цветок в ладони. Она помнила его наизусть. В серединке крупный, с ноготь большого пальца, опал; два кольца мелких граненых камушков — брызги, искры, веснушки, разбросанные по коже…

— Теплое…

Надела на шею цепь, с пыхтением вытянув из-под нее цепляющуюся косу.

— Дай зеркало, пожалуйста.

Ястреб горстями вывалил на постель украшения, зная, что где-то между ними лежит зеркальце, которым фряг Хотим Зайчик оплатил дорогу в Черту. Стало видно дно укладки, а зеркальца не нашлось.

В напрасных поисках хозяин заглянул под кровать, обшарил все углубления укладки, комод и подоконники. И, выйдя на лестницу, рыкнул:

— Сольвега!!

Ключница встала на пороге кухни, поджимая крашеные кармином губы. Растопыренные руки ее были рыжими от морковного сока и с налипшими кусочками тертой моркови.

— Ну, чего? У меня рыба.

— Ты зеркало видела?

— Какое?

— За какое Андрею морду набили.

— Я его продала!

— Что?!

— Продала, — ведьма равнодушно пожала полными плечами. — Сыру-бору из-за старой стекляшки…

— Как продала?

Сольвега хмыкнула:

— Не всем же геройствовать. Надо и про жизнь думать.

Берегиня, вышедшая вслед за мужем, не сдержавшись, хихикнула.

— Ты чужие деньги не считай!.. — громыхнул пограничник. Берегиня же прислушалась к Сольвеге: было в той, кроме чувства оскорбленной праведности и легкого смущения, что-то… Государыня мысленно потянулась к этому чему-то… мелкий яхонт в звезде вдруг брызнул синим колючим инеем. В глаза. И слабенько оскалилось на украшении пустое бронзовое гнездо.

… Утопая в огромном коробе кровати между кручеными столбами, государыня откинулась на подушки с жесткой росшивью, подложенные под затылок и спину. Над кроватью низко провисал коричневый, с выпирающими дубовыми балками потолок. В изножье Рыжий Разбойник горбился и, раздувая шерсть, сердито шипел на Сольвегу и Ястреба. Те изредка коротко взглядывали друг на друга, как готовые к драке коты.

Берегиня содрала со лба и груди омерзительно мокрые платки, попыталась соединить крючки расстегнутых платьев. Сольвега ловко шлепнула ей на грудь новый платок.

— Холодно!

— Лежи смирно! Царапин вроде нет?

Ястреб за подбородок повернул лицо жены из стороны в сторону. Она передернулась от попавших за шиворот капель:

— Похоже, нет.

— Раздевай ее и там смотри. Я вина нагрею.

Ястреб фыркнул, но подчинился. Пока он избавлял жену от платьев, искал на ней царапины и менял насквозь промокшие простыни, Сольвега успела до кипения подогреть вино, намешав в него травы и пряности.

— Пей!

Берегиня обеими руками обхватила живот.

— Пей! Скажи ей, что не повредит.

Пограничник ухмыльнулся:

— Да уж, после тебя… уксус вином покажется.

Ведьма так дернула льняной головой, что выпали шпильки и хлестнули косы:

— Я камешек не лопала! Ясно тебе?

Берегиня лежа дотянулась до висящей на выступе спинки злополучной звезды, мизинцем ощупала пустую вмятину в бронзе.

— Сам разбился… — бормотала Сольвега, — … а то бы кот давно ноги уносил. Коты, они…

Рыжий бросил вылизывать задранную заднюю лапу и зевнул, раздирая рот. Сольвега торжественно ткнула в него пальцем. Ястреб отобрал и повертел звезду.

— Надо Лэти поспрашать, — проговорил он. — Тот знает.

Ведьма нарочито всплеснула руками:

— У меня рыба упрела.

— Так чего Сёрен не присмотрит?

— Отпросилась Сёрен. До вечера.