Мой дом там, где любимый

Глава одиннадцатая

Хэнку показалось, что его легкие расплющились от удара о землю, когда мустанг встал на дыбы и сбросил его посреди арены, — он тщетно раскрывал рот, воздух в грудь не проникал.

— Ковбой продержался восемь секунд. Сейчас мы узнаем его результат, — услышал он голос комментатора.

Когда Хэнку наконец удалось вздохнуть, три размалеванные рожи закрыли ему темное техасское небо.

— Ты жив, сынок? — спросил пожилой клоун.

Еще один присел рядом с ним.

— Похоже, нужны носилки.

Третий клоун склонился над ним.

— Ну-ка, он помнит, как его зовут?

Тело не хотело повиноваться, но Хэнк пересилил себя и сел.

— Черт возьми!

— Он говорит, его зовут Черт Возьми! — выкрикнул клоун ковбоям, выстроившимся у загона.

Толпа вокруг арены по достоинству оценила шутку и с облегчением расхохоталась. Аплодисменты и возгласы одобрения сопровождали Хэнка, когда он поднялся и оттолкнул старого клоуна, пытавшегося поддержать его под руки.

— Приветствуйте Хэнка Эдема, заработавшего восемьдесят два очка! — объявил диктор. — Первое место!

Хэнк дохромал до ограды и прислонился к ней. Первое место.

Толпа снова разразилась криками восторга, но Хэнк едва слышал их. После двух месяцев скачек по всей стране, от Монтаны до Техаса, он уже не отличал восторги от улюлюканья, и его это не волновало.

Он постарел или просто забыл, как тяжела жизнь ковбоя на родео? Жизнь на родео — сущий ад. Не было ненависти лишь к тем моментам, когда он сидел верхом на мустанге или метал лассо. Но это длилось лишь несколько секунд в день.

Каждый сустав его тела болел, особенно ломило давно поврежденное колено. За это время в его голове не раз мелькала мысль: «Нужно возвращаться домой».

Хэнк распахнул ворота. К черту родео! К черту золотую пряжку! Он возвращается домой навсегда. И неважно, что там каждый уголок будет напоминать ему об Алекс.

Трэвис и Клэр не слишком обрадуются, но это их дело. Он просто сядет на качели и не будет замечать их, пока они не привыкнут. Нет, не то! Он усадит их на качели и выскажет им, выставившим его за дверь, все, что думает.

Улыбаясь от предвкушения, Хэнк прицепил к грузовику трейлер и загрузил в него двух своих лошадей. Потом забрался в кабину и завел мотор. Половина десятого. Если ехать и ехать по дороге, к утру он будет дома.

— Трэвис? Клэр? Кто-нибудь есть дома? — прокричал Хэнк, снимая у порога шляпу и сапоги.

Ответа нет, но иного он и не ожидал. Клэр, наверное, на летних работах, а Трэвис на пастбище. Он может поспать несколько часов до встречи с ними.

Но сначала надо перекусить. Он поморщился, едва шагнул на кухню. Запах варева Клэр тяжело витал в воздухе.

Воспоминание об Алекс, стоящей у плиты и приветствующей его улыбкой и божественным ароматом ростбифа, заставило его замереть на месте. Почему Трэвис не мог нанять нормальную повариху?

Заметив мигающую красную лампочку автоответчика, Хэнк нажал кнопку воспроизведения и услышал до боли знакомый голос:

— Трэвис? Клэр? Вы где?

Хэнк похолодел. Это Алекс!

— Я так понимаю, опять не застала вас. Никак не привыкну к тихоокеанскому времени.

Опять? Она уже звонила? Какого черта?..

— Звоню, просто чтобы услышать трехдневный отчет, как дела у Хэнка. Я скучаю без вас, девочки-мальчики. Ну, позвоню попозже, когда вы будете дома. Пока.

Сердце Хэнка заколотилось в груди.

Он долго смотрел на телефон и даже не заметил, как задняя дверь открылась, и на кухне появился его младший брат.

— Что ты делаешь дома? — воскликнул Трэвис. — Я думал, на этой неделе ты направляешься в Нью-Мексико.

Хэнк ответил вопросом на вопрос:

— И давно она звонит?

Трэвис не стал делать вид, будто не знает, о ком идет речь.

— Первый раз позвонила, как только доехала до Сан-Франциско. Сейчас звонит пару раз в неделю. Думаю, Клэр тоже ей звонит.

— Зачем?

Он пожал плечами.

— Узнать, как у нас дела.

— Когда Алекс уезжала, она ясно сказала, что ей плевать на нас. Она любит только Райский Сад.

Мышца задергалась на левой щеке младшего брата.

— Она сказала, плевать на тебя, а не на нас.

Хэнк прищурился.

— Тогда почему же она интересуется моими делами?

Трэвис выругался. Потом решительно подошел к раковине и налил стакан воды.

— Зачем ты приехал?

— Я приехал домой насовсем. Отвечай на вопрос.

Трэвис удивленно посмотрел на него.

— Что значит «насовсем»?

— А то, что я сыт по горло родео и вернулся домой. Так зачем Алекс звонит?

— А как же Национальный финал? Как же золотая пряжка, о которой ты всегда…

— К черту все золотые пряжки! — Хэнк грохнул кулаком по кухонному столу. — Ты мог стать Ковбоем с Золотой Пряжкой. Я слишком стар для родео. Или слишком умен. Так или иначе, я остаюсь дома и займусь ранчо. А сейчас, если не скажешь, почему звонит Алекс, я тебе…

— Она любит тебя.

Эти слова остановили Хэнка, как каменная стенка. И смысл их не сразу дошел до него. Надежда вспыхнула в нем, но сразу угасла.

— Она сказала, что не любит меня.

— Она лгала.

Хэнк разглядывал брата, не в силах ничего понять.

— Зачем, черт возьми, она делала это?

— Чтобы ты уехал на родео.

Хэнк облокотился на стол, опасаясь, что колени подведут его.

— И ты ей позволил.

— Черт возьми, я помогал ей. И Клэр тоже. Ты слишком многим пожертвовал ради нас, Хэнк. Мы хотели вернуть тебе часть.

— Для этого вышвырнули меня из родного дома и отняли единственную женщину, которую я любил? Как мне благодарить вас?

Трэвис поставил стакан на стол и отвернулся, услышав сарказм Хэнка.

— Похоже, ты недоволен этим. Но мы хотели тебе добра.

Хэнк запустил руку в волосы.

— Возможно. Но ваша доброта едва не убила меня.

— И едва не убила Алекс. Но она любит тебя так сильно, что смогла отказаться от тебя. Она знала, ты никогда не будешь счастлив, пока не получишь то, о чем мечтал всю жизнь.

— Я мечтал о ней, — прорычал Хэнк. — И я добьюсь ее.

Трэвис усмехнулся с явным облегчением.

— Ты поедешь за ней? Прекрасно. Ей не нравится работать у этого спесивого француза.

— Аэропорт Джексона работает по летнему расписанию?

Младший брат кивнул.

— Тогда через пару часов есть рейс до Бойсе, штат Айдахо. Если полечу на нем, успею до закрытия ресторана. У тебя есть адрес?

— Есть. Хочешь, довезу тебя до Джексона?

Хэнк покачал головой и побежал принимать душ.

— Думаю, ты уже достаточно потрудился для меня, братец.

— Non! Non! Non! — Этьен Бушод размахивал руками. Вы не можете резать морковку в жюльен ножом для чистки овощей.

Шеф-повар выхватил у Алекс маленький ножик и вручил ей нож с длинным, тонким лезвием.

Алекс заставила себя улыбнуться пухлому французику.

— Мерси, мсье Бушод.

Он надменно улыбнулся, словно король буфетчице.

— Вы быстро обучаетесь, Александра.

Опасаясь, что если придется улыбаться еще секунду, то она порубит в жюльен не только морковку, Алекс переключила внимание на овощи. Она ненавидела, как он произносил ее полное имя. Ненавидела, как он врывается на кухню, критикуя всех и вся, а потом уносится прочь, бормоча что-то по-французски.

Она хотела бы никогда больше не слышать об Этьене Бушоде и его ресторане, хотела вернуться в Вайоминг, где люди были в восторге от ее блюд. И никому не было дела, каким ножом она режет морковку.

Она почувствовала себя совершенно несчастной, как всегда, когда думала о Райском Саде. Пройдет ли когда-нибудь эта боль?

Алекс сделала глубокий вдох и попыталась отогнать мысли прочь.

Никто здесь не в восторге от ее блюд. Она даже не видит клиентов. Семь часов в день она стоит у разделочного стола.

Алекс вздохнула, проверила, что хозяин удалился, затем отложила длинный тонкий нож и взяла свой маленький ножик. С ним она справляется лучше. Нужно ли крошить соломкой свои пальцы ради кого-нибудь, тем более ради такого эгоиста, как…

Возня у входной двери прервала ее мысли. Неужели кто-то из посетителей пытается ворваться на кухню? Она вытянула шею, чтобы рассмотреть, что же случилось. Кто бы это ни был, он выбрал неудачное время. Мсье Бушод категорически запрещает всем, кроме персонала, заходить на кухню. Вот и сейчас он бежит, чтобы…

И тут среди белых колпаков и фартуков она увидела ковбойскую шляпу.

Видение исчезло, как только шеф-повар лично вклинился в толпу официантов и поваров, окруживших пришельца.

Алекс тряхнула головой. Не слишком ли разыгралось ее воображение? Будь это даже ковбойская шляпа, миллионы людей носят…

— Алекс, где ты, черт возьми?

Этот крик проник в каждую клеточку ее тела. Хэнк. Она узнала бы его голос среди сотен других.

Все как один повернулись к ней. Но она не обратила внимания на любопытные взгляды.

Хэнк здесь. Как?.. Почему?..

Ее сердце перевернулось в груди.

Мсье Бушод метал на нее громы и молнии.

— Это ваша вина, Александра?

— Пустите. — Хэнк пробирался сквозь толпу ресторанных работников. И остановился, увидев ее. Его голубые глаза просвечивали ее насквозь. — Алекс.

— Хэнк, — прошептала она. Затем собралась с мыслями. — Что ты здесь делаешь?

Хэнк шагнул вперед, наклонился и подхватил ее на руки.

— Я приехал увезти тебя домой.

Руки Алекс сомкнулись вокруг его шеи. Домой. Это слово обожгло ее, как крепкое вино — согревающее, сладкое, приятное. О, как она скучала по нему!

Он двинулся к выходу, но дверь перегородил мсье Бушод.

— Что все это значит, Александра?

— Не знаю, мсье Бушод. Я…

— Она уезжает, — прогремел Хэнк, шагая вперед.

Шеф-повар отскочил испуганно в сторону.

Когда Хэнк распахнул плечом дверь, Алекс задрыгала ногами.

— Что ты такое делаешь, Хэнк Эдем? Отпусти меня немедленно.

— Черта с два. — Он прокладывал путь между столами. Богато одетая публика смотрела на них, разинув рот.

Алекс прекратила брыкаться, лишь когда сбила ногой шляпку с перьями и фальшивыми бриллиантами с головы тщательно завитой дамы. Покраснев от стыда, Алекс спрятала голову на его груди.

— Будь ты проклят, Хэнк Эдем. Ты поплатишься за это!

Он приложил губы к ее уху и прошептал:

— Ты обещаешь?

От его теплого дыхания все поплыло перед глазами. Ресторан пропал, она закрыла глаза и крепче прижалась к Хэнку. Его сердце стучало рядом с ее щекой, знакомый запах наполнял ее ноздри. Ее собственное сердце заколотилось в ответ. В этих сильных руках она дома. Алекс сделала глубокий вдох, не в силах поверить, что это не сон.

Минуту спустя Хэнк поставил ее на ноги. Они находились на автостоянке шикарного ресторана, перед черным спортивным автомобилем.

Хэнк достал из кармана ключи.

Алекс сбросила с головы крахмальный поварской колпак и перешла в наступление:

— Ты сошел с ума? Я никуда не поеду с тобой.

— Поедешь, еще как поедешь. Я отвезу тебя домой.

Она уперлась руками в бока.

— Чего ради ты решил, что можешь вваливаться сюда и тащить меня как мешок с продуктами?

Он оставил попытки найти нужный ключ и повернулся лицом к ней.

— Потому что ты любишь меня.

У Алекс перехватило дыхание, она остановилась как вкопанная.

— Откуда… откуда ты это взял? Я сказала тебе…

Он сделал шаг вперед.

— Зачем же ты звонишь в Сад по нескольку раз в неделю и проверяешь мои успехи на родео?

— Клэр разболтала, — вынесла она приговор. — Так и знала, что разболтает.

— Ты сама мне сказала. На автоответчик. — Он положил руки ей на плечи. — Признайся, Алекс. Ты скучала по мне.

Она взглянула в милые голубые глаза. Как рассказать ему, какой жалкой она чувствовала себя эти два месяца? Как рассказать, что с каждым днем ей становилось все тяжелее? Что она не могла ни есть, ни спать, думая о нем?

— Да, приблудный сын косоглазой змеи. Я скучала по тебе. Услышал? Счастлив?..

Поцелуй оборвал ее слова. Удивление на миг сковало ее, но потом она обвила руками его тело и вложила всю свою любовь в этот поцелуй.

Хэнк прижал ее к машине.

Алекс почувствовала его возбуждение и едва не взвыла от огорчения. Она страстно, до боли желала его. Но сейчас оторвала от него губы.

— Прекрати! Пожалуйста.

Он приподнял голову и долгим взглядом посмотрел на нее. Его дыхание срывалось.

— Ты права. Мы не можем заняться любовью здесь.

— Мы не можем заняться любовью нигде. — Она попыталась оттолкнуть его, но он не поддался.

— Проклятье, Алекс, не строй из себя недотрогу, — прохрипел он. — Я прожил два месяца в аду, мечтая о тебе. И после этого поцелуя ты не можешь объявить, что не хотела меня.

Алекс посмотрела в глаза, которые перехватывали на лету ее мысли. Именно это нужно сказать. Но она не могла найти в себе силы.

— Нет, не могу объявить. Это была бы самая большая ложь в моей жизни.

— Тогда зачем ты отталкиваешь меня?

— Потому что… — Она с трудом проглотила огромный ком в горле. — Потому что я люблю тебя.

Он разглядывал ее так долго, что она уже решила, — он не услышал тихие слова. Потом он схватил ее за руку и потащил к одному из фонарей.

— Что ты делаешь?

— Хочу увидеть твое лицо. — Он внезапно остановился и повернул ее лицом к себе. — Скажи еще раз.

Ресторанная публика разглядывала их, но Алекс не было до них никакого дела.

— Я люблю тебя, Хэнк Эдем.

— Больше, чем Сад?

— Больше, чем Сад. Больше, чем французскую кухню. Больше всего на свете.

Его глаза сияли от счастья, а руки сжимали ее плечи.

— Даже если я не всегда умею выразить словами свои чувства?

Она нежно улыбнулась.

— Ты научишься. Клэр говорила, ты звонил по нескольку раз в неделю, рассказывал, на какое родео направляешься, говорил, что´ Трэвису нужно делать на ранчо… — Ее дыхание перехватило, когда Хэнк внезапно опустился на одно колено. — Что ты делаешь?

Он прижал ее руку к своему сердцу.

— Выходи за меня замуж, Алекс. Я люблю тебя, я хочу тебя, не могу жить без тебя. И всегда буду любить.

Ее сердце заколотилось. Ей хотелось изо всех сил закричать «Да!», но сначала она хотела все выяснить.

— А как же родео? Ты мечтал выиграть Золотую Пряжку. Я не хочу связывать тебя. Я не хочу однажды посмотреть на тебя и увидеть, что лишила тебя мечты.

Хэнк поднялся и взял ее за подбородок.

— Я иду за своей мечтой. Разве ты не видишь? Родео было моей мечтой, пока я был мальчишкой. Я просто не дошел до нее. Ты научила меня понимать, что действительно важно. Райский Сад. Клэр и Трэвис. Но главное — ты. Ты моя мечта, Алекс.

Сердце Алекс взлетело к облакам.

— О, Хэнк.

— И какого черта каждый объясняет мне, что я хочу?

— Мы думали, ты мечтал вернуться на родео все восемь лет. Трэвис думал, ты ненавидел Сад, пока растил его и Клэр, потому что тебе пришлось отказаться от чемпионата.

Хэнк прищурился и отвернулся.

— Пожалуй, в чем-то вы все правы, но теперь я понял, что´ я на самом деле мог потерять.

— А что´ ты мог потерять? — спросила она.

Он посмотрел ей прямо в глаза.

— Тебя. Милая, ты послала меня в ад на два месяца. Никогда в жизни мне не было так плохо. Каждый раз, когда родео кончалось, мне хотелось домой. Но я вспоминал, что тебя там нет, а значит, незачем возвращаться. Мне ничего не оставалось, кроме как думать о тебе — и в дороге, и пока я дожидался очереди бросить лассо или проскакать верхом, и ночами во всех этих вшивых мотелях. Черт возьми, особенно ночами.

— Неужели?

— Во сне и наяву. — Он обнял ее и прижал к себе. — Выходи за меня замуж, Алекс. Я хочу прожить с тобой в Райском Саду всю жизнь. Поедешь ли ты со мной и согласишься ли сделать его домом для нас, наших детей и внуков?

Слезы брызнули из ее глаз. Она наконец узнала, что у нее есть дом. Дом — не место, где ты расставляешь тарелки. Не очаг согревает его, а любящие сердца. Сердце Хэнка и ее сердце, бьющиеся вместе.

Она с любовью погладила его щеку.

— Да, я выйду за тебя замуж… и буду жить там, где ты пожелаешь. Потому что, где ты, там мой Эдем, мой Райский Сад.

И Райский Сад будет цвести!