Мой идеал

1

Может ли здравомыслящего человека не волновать судьба австралийских утконосов или гренландских китов? Нет, не может! А поэтому просто необходимо сделать все возможное, чтобы спасти их, решила Селия Ланжевен. Или с утконосами все в порядке, а спасать следует тасманийского волка? Или боа-констриктора из дебрей Амазонки?

Селия призадумалась. Где бы поточнее узнать, кто нуждается в их помощи. Наверное, нужно было бы сначала посоветоваться со специалистами. Хотя это могло и подождать. Главное — собрать денег, и побольше. А тут уж их комитет постарался на славу. И кто только не согласился прийти на благотворительную вечеринку, причем прийти с радостью!

Взять хотя бы Шарля Франсуа Дюмона. Уж на что занятой человек, а и тот откликнулся с превеликим удовольствием. Даже помыслить наверняка не мог отказаться от приглашения. Хотя всем было хорошо известно, что сейчас он занят тем, что заново отделывает свой салон на Елисейских полях.

Дюмон сделал состояние, тонко уловив вкусы новоявленных богачей, которые мнили себя сильными мира сего, но не имели вожделенных титулов. На его предприятиях изготовлялась и в его салонах продавалась мебель в стиле, например, Людовика XIV или Людовика XV. Выполненные из ценных пород дерева и зачастую по рисункам старых мастеров, все эти секретеры, комоды, кресла, кровати под балдахинами потрясали своим великолепием и не уступали в мастерстве исполнения своим прототипам. Это были настоящие произведения искусства, и Шарль Франсуа Дюмон не любил, когда в отлаженном им механизме происходил какой-нибудь сбой.

Вот и сейчас он пребывал в не лучшем расположении духа. Ему пришлось целый день ругаться с подрядчиками и строителями, которые словно забыли, что должны лишь переделать интерьер салона, а не разрушать его до основания.

Теперь ему предстоял еще нелегкий вечер. И, по правде говоря, он предпочел бы общество грубоватых строителей этой элитной вечеринке у Ланжевенов.

— Было глупо соглашаться, Дюмон, — пробормотал он своему отражению в зеркале в ванной комнате. — Но ты дал слово и обязан сдержать его.

Шарль Франсуа провел острым лезвием по подбородку. Бриться каждое утро — уже пытка, но делать это еще раз вечером просто невыносимо.

Он бросил взгляд на золотые часы, лежавшие на краю раковины. Уже семь пятнадцать, а ему следовало быть там в шесть. Но, может быть, это не так уж и плохо — на целый час меньше мучительного пребывания у Ланжевенов, когда приходится притворяться веселым. Хотя только идиот может испытывать веселье на благотворительных вечеринках, которые устраивала Селия Ланжевен.

Ну и кого в этом следует винить? Шарль Франсуа сердито посмотрел на свое отражение в зеркале, смывая пену с лица. Себя, и только себя! Он сам позволил Николь втянуть его в это дело.

— Я не хочу идти на вечеринку. Достаточно будет, если я просто пошлю чек, — сказал он, увидев приглашение. — Ты только назови сумму.

Но Николь презрительно посмотрела на него, как это делала уже не в первый раз за последние несколько месяцев.

— Поступай как знаешь, — сказала она холодно, четко выговаривая слова. — Но я работала в подготовительном комитете вместе с Селией.

— Ну и что? — недоуменно спросил Шарль Франсуа.

И Николь, вежливо улыбнувшись, ответила, что в таком случае пойдет на вечеринку одна.

Он был поражен ее ответом. Что-то в последнее время не ладилось в отношениях между ними, но они ведь по-прежнему муж и жена. Разве не так? Вопрос был готов сорваться с его уст, но Шарль Франсуа решил, что лучше не усложнять отношения и просто согласиться. Хорошо. Если это так важно для нее, он пойдет.

— Спасибо, — сказала Николь чуть приветливее, и ему вдруг захотелось заключить ее в объятия и целовать до тех пор, пока она снова не станет той женщиной, которую он так любил…

Шарль Франсуа перевел дыхание, отбросил полотенце, надел часы и голым вышел из ванной.

Но секс — это улица с двусторонним движением. И в жизни, как и в бизнесе, не следует ничего предпринимать, не обдумав последствий. Кто знает, что случится, если попытаться сломить холодность Николь с помощью секса. Это может и не сработать. А он не был готов к подобному исходу.

С другой стороны, думал он, может быть, пора расставить все точки над «i». Шарль Франсуа остановился перед зеркальным шкафом и задумался. Возможно, пора понять, что не сердце, а лишь его гордость требует того, чтобы Николь стала прежней.

Итак, когда он сказал, что с удовольствием пойдет на вечеринку, ему показалось, что вежливая улыбка жены слегка потеплела. И он уже начал строить в уме планы, что ему делать, чтобы восстановить прежние сердечные отношения между ними.

А теперь все эти планы рухнули, и он отправляется к Ланжевенам один.

— Вот так сюрприз, Дюмон! — сказал он, раздвигая дверцы шкафа.

Такое впечатление, что ни на кого нельзя положиться в последнее время. Люди непредсказуемы, и было бы наивно думать, что Николь — исключение. Лицо Шарля Франсуа напряглось. С ней все кончено. Да, да, все кончено. Но, может быть, это и к лучшему. Что за жизнь, когда вместо задушевной беседы — бесконечное молчание, а вместо страсти — простое сосуществование…

— Что-нибудь случилось? — спросил он как-то Николь. Боже, чего ему стоило произнести эти слова, видя презрительную улыбку на ее хорошеньком лице.

— Не знаю, — ответила она таким безразличным тоном, что его бросило в дрожь. — Разве?

Впервые в жизни Шарль Франсуа понял, что, вероятно, мог бы ударить женщину. Нет, нет. Только не Николь! Она так прекрасна, так женственна. Он никогда не ударит ее. Никогда. Тем не менее это не мешало ей причинять ему боль. Хотя тут как раз он был не прав. Как она может причинять ему боль, если он сам не испытывает к ней прежних чувств. И тем не менее она могла бы быть поделикатней: все-таки прожито вместе почти десять лет.

— Она же знала, что я иду на эту чертову вечеринку только ради нее, — сказал Шарль Франсуа в полутемное пространство шкафа. — Но разве позвонила мне на работу предупредить, что не пойдет со мной? Нет, конечно нет!

Ни звонка, ни объяснений. Только красный мерцающий огонек на автоответчике приветствовал его, когда полчаса назад он вошел в дом. Затем послышался бесстрастный голос Николь:

— Я задерживаюсь. Ничего не обещаю. Но если смогу, то увидимся у Ланжевенов.

По крайней мере, хоть до этого снизошла, мрачно подумал Шарль Франсуа, надевая белую сорочку. Ни обещаний, ни Николь.

— Итак, ты идешь на вечеринку один, — пробормотал Шарль Франсуа, застегивая молнию на брюках, затем надевая пиджак.

Это как удар ниже пояса. Да, ни больше, ни меньше. Он взглянул в зеркало, провел руками по темным волосам, приладил галстук-бабочку и попытался выдавить из себя улыбку, надеясь, что не перепугает ею участников благотворительного сборища.

Да, вечер будет не из приятных. Он отвалил порядочную сумму только для того, чтобы провести несколько часов в тесном костюме, угощаясь мерзкими канапе и дрянным шампанским, изнывая от неизвестности, где же все-таки Николь.

Но стоит ли так беспокоиться о ней? Николь уже давно не девочка и может прекрасно позаботиться о себе. Она ведь и сама неоднократно об этом говорила.

Если это конец, то так тому и быть. И чем раньше он свыкнется с этой мыслью, тем лучше.

Шарль Франсуа взял со стола ключи от машины, подбросил их в воздух и, поймав, направился к двери.

Очередь машин начиналась за квартал до особняка Ланжевенов.

— Ну и дела, — недовольно пробормотал Шарль Франсуа, сбавляя скорость своего престижного автомобиля. Ничто так не заставляет мечтать о бокале шардоннэ в уютном полумраке любимого ресторанчика, как необходимость тащиться в хвосте за всеми этими «Ситроенами» и «Мерседесами».

«Мерседес» спереди дернулся и продвинулся вперед на пару метров. Шарль Франсуа вздохнул и последовал за ним.

Нет, к черту вино. Его хорошо пригубить в нужное время и в нужном месте. А сейчас он не отказался бы от охлажденной бутылки хорошего темного пива. И от песчаного пляжа, где-нибудь за тридевять земель отсюда. Например, на Лазурном берегу, где вот эта же луна, что висит сейчас над головой, проливает свой матовый свет на нетронутую полоску песка.

Как ясно ему представлялось все это! Вот он лежит на спине в коротких шортах лицом к ночному небу и видит в темноте только отблески падающих звезд, чувствует, как волны нежно ласкают его ноги.

Пронзительный звук клаксона вернул его к действительности. Шарль Франсуа вздрогнул, нахмурился и, увидев перед собой свободное пространство, тронул машину вперед.

Что с ним такое происходит сегодня? Он уж и не помнил, когда в последний раз был на пляже и когда мечтал бы снова вернуться туда, и он никогда не копался в себе, как сейчас.

Да и женщины давненько не заставляли его так основательно волноваться.

Шарль Франсуа побарабанил пальцами по рулю. Так больше не может продолжаться. Хорошо, он постарается как-нибудь пережить эту вечеринку. Пробудет там полчаса. Не больше. Этого будет вполне достаточно. А затем незаметно ускользнет и встретит Николь дома. Уж на этот раз ей не удастся уйти от ответа. Надо положить конец затянувшейся неопределенности в их отношениях.

Если она захочет остаться с ним, он, конечно, еще подумает, а если решит уйти, то пусть так и будет. Жизнь не остановится только потому, что они разведутся.

Тогда что он тут делает? Стоит ли мучиться в этой очереди машин, чтобы попасть на вечеринку, на которую ему не хочется идти, и добиваться снисхождения женщины, в которой он, возможно, уже не нуждается?

Да, дело обстояло именно так. И, осознав это, Шарль Франсуа почувствовал, как полегчало у него на душе.

Пусть все катится к черту! Он сейчас развернется и отправится домой, сбросит этот тесный пиджак, облачится в свои потрепанные джинсы и…

— Месье!

Шарль Франсуа почувствовал, как напряженность в теле постепенно спадает. Все, что ему нужно сделать, это подать машину чуть-чуть назад, повернуть…

— Месье! Простите, месье!

Шарль Франсуа потянулся к окну.

— Что случи… — начал было он и замолк на полуслове.

Только теперь он заметил, что находится возле самого дома. Паренек в красном пиджаке, стоявший у машины, был парковщиком. Шарль Франсуа вздохнул, подавил готовый вспыхнуть гнев и понадеялся, что гримаса, появившаяся на его лице, сойдет за улыбку. — Да, да, — сказал он. И оттого, что так было угодно судьбе, или оттого, что долго не мог прийти в себя, Шарль Франсуа сделал то, что сделал бы любой другой на его месте в данных обстоятельствах: вышел из «Ситроена», передал ключи пареньку вместе с пятидесятифранковой бумажкой и стал подниматься по лестнице, ведущей в особняк Ланжевенов. Подниматься навстречу пытке — иначе он не мог назвать часы, которые предстояло ему провести в этом доме.

Пытка — это еще мягко сказано.

И кто только придумал эти вечеринки с коктейлем. Особенно благотворительные. Уж во всяком случае, не мужчина. Только женщине могла прийти в голову идея, что людей можно заставить платить за сомнительное удовольствие стоять среди шумной толпы гостей в комнате, сжимая в одной руке бокал третьесортного вина, а в другой — совершенно несъедобную закуску. В то время как струнный квартет или пианино во внутреннем дворике изрыгает нечто скучное и невыразительное, написанное пару веков назад.

Улыбка, которую он с трудом выдавил из себя, кажется, не была уж совсем ужасной и никого не испугала, как он того боялся. Жюстин Ланжевен долго тряс ему руку, бормоча, как он счастлив принимать у себя таких гостей, хотя глаза его говорили об обратном. Селия стремительно подскочила к Шарлю Франсуа, обдав сильным запахом духов, поцеловала в обе щеки и вручила бокал с вином.

— А где же наша Николь? — спросила она. Но прежде чем он успел ответить, восторженно вскрикнула, заметив кого-то еще. — Поговорим позже, дорогой! — бросила хозяйка дома, послала в пространство воздушный поцелуй и исчезла.

И Шарль Франсуа принялся бесцельно бродить по огромной гостиной, в которой можно было бы спокойно гонять мяч, по внутреннему дворику, по столовой, время от времени угощаясь вином и липкими канапе и тарталетками, которые разносили официанты, пока в конце концов не оказался в относительно спокойном месте — в углу, где стояла огромная пальма в кадке.

И чем дольше он стоял там, наблюдая за гостями, тем лучше себя чувствовал. Было что-то невероятно потешное во всем этом. Отвратительные закуски. Дрянное вино. Скучнейшая музыка. Женщины, расфуфыренные и пестрые, как попугаи. Мужчины, важные, как пингвины. Все это напоминало ему огромный птичий двор. Даже звуки в комнате были соответствующие: кудах-тах-тах, пи-пи-пи.

— Привет!

Шарль Франсуа обернулся. Голос был мягкий и завлекающий. И хорошо гармонировал с лицом и фигурой, которые являли собой лучший образец того, что могли дать гены и современная пластическая хирургия.

— Привет! — ответил он и улыбнулся.

— Ужасная вечеринка, да? — сказала женщина.

Шарль Франсуа рассмеялся:

— Ну да!

— Вино. Закуски. — Она манерно дернула плечами, выказывая отвращение.

При этом ее золотистые волосы волной скользнули по оголенным плечам, а полные груди колыхнулись под прозрачной тканью платья. Откинув голову, она посмотрела на Шарля Франсуа сквозь густые ресницы и очень медленно, призывно провела кончиком языка по верхней губе.

— Уж и не знаю, чем заняться, — сказала незнакомка, лениво улыбаясь.

Его скулы напряглись. Он давно не флиртовал с женщинами, но как мужчина сразу же понял ее намек.

Стоило ему ответить: «Зато я знаю», как шикарная блондинка с пышной грудью опять улыбнулась бы, взяла его за руку, и вскоре они оказались бы в постели.

Шарль Франсуа вздрогнул при одной лишь мысли об этом. Уже давно он не думал ни о ком, кроме Николь. Возможно, даже слишком давно. И кто знает, может, именно это ему и было сейчас нужно: ночь безумной страсти с банальным «было великолепно», без сожалений, без лишних слов, которые только тревожили его душу.

— Ну так да или нет? — нежно спросила она.

Прямолинейность вопроса даже слегка обескуражила Шарля Франсуа. Но он улыбнулся с сожалением:

— Извини, но я просто не…

— Ничего. — Ее улыбка выражала откровенное разочарование. — Тогда, может быть, в другой раз.

— Конечно, — ответил Шарль Франсуа, прекрасно понимая, что следующего раза не будет. Даже если Николь уже в прошлом и он свободен, то с женщинами все равно покончено. Во всяком случае, на время. Мужчина либо дурак, либо обманывает себя, пытаясь вообще выкинуть женщин из головы, но в данный момент у Шарля Франсуа не было ни малейшего желания.

И в этот момент в дверях появилась она. У него перехватило дыхание, пересохло во рту. И Шарль Франсуа понял: все, о чем он только что думал, — ерунда. Ему не обойтись без женщин ни сегодня, ни завтра, ни в будущем.

Появившаяся женщина была самой красивой из всех, которых он когда-либо встречал. Было глупо даже сравнивать ее с недавней блондинкой.

Да она и не была блондинкой, каких полным-полно в Париже. Черные как смоль волосы, собранные в пучок на затылке, подчеркивали правильный овал лица.

Шарль Франсуа тут же представил, как распускает ее волосы и ощущает их нежную шелковистость. Он скользил взглядом по ней, любовался ее точеным носом, чувственными губами, безупречной формой груди, округлыми бедрами. Из-за высоких каблуков ее длинные ноги казались еще стройнее. Она была действительно красива и одна, хотя глаза ее кого-то выискивали в толпе.

Если она ищет мужчину, им должен быть я, черт возьми! — подумал Шарль Франсуа.

Он смотрел на нее и ждал, когда женщина заметит его. И вот это произошло — их взгляды встретились. Казалось, время остановилось. Внутри Шарля Франсуа все кипело. Конечно, встреча с блондинкой возбудила его, но сейчас это было совсем другое — то, о чем он мечтал и на что надеялся.

Что-то промелькнуло во взгляде женщины. Желание? Отвращение? Он сделал шаг вперед и неожиданно увидел, что это испуг, даже страх. Черт возьми, с какой стати ей бояться его? Она знала, чего хочет он, и сама желала того же. Уверенный в этом, Шарль Франсуа сделал еще шаг, но женщина исчезла в толпе.

Однако он не собирался терять ее. Во всяком случае, не в этот вечер. И, пробираясь сквозь толпу, искал это бледное лицо и шелковистые волосы. Вдруг Селия Ланжевен схватила его за руку:

— Шарль, красавчик, вот ты где! Познакомься с…

— Не сейчас, — поспешно бросил он и прошел мимо.

Затем появился Жюстин под руку с улыбающимся господином.

— Шарль Франсуа, дружище, я хочу представить тебя месье…

— Позже, — снова отрезал Шарль Франсуа, продолжая свой путь.

Наконец он увидел ее: женщина сбегала по ступенькам в сад, мимо подсвеченного фонтана, в котором радужно искрилась вода.

Внезапно она остановилась и обернулась. Их взгляды снова встретились, и жар в ее глазах заставил рассудок Шарля Франсуа помутиться. Затем женщина снова побежала, но теперь Шарль Франсуа не спешил. Он знал: ей не ускользнуть от него; понимал, что на самом деле ей хотелось, чтобы ее догнали. Желание и страсть охватили незнакомку так же, как и его самого.

И вот она в самой гуще сада, в темноте, где только бледный свет луны едва пробивался сквозь листву деревьев. Шарль Франсуа подошел к ней. Она тяжело дышала, глаза были широко раскрыты. Несколько прядей волос упали на шею. Ее духи, возбуждающе смешались с ароматом жасмина и роз. Шарль Франсуа подошел ближе, но она отстранилась.

— Ты что, боишься меня? — нежно спросил он.

Женщина облизнула губы. Малейший ее жест заставлял его тело содрогаться. Теперь Шарль Франсуа был так близко, что стоило наклонить голову и можно было поцеловать ее.

— Я не обижу тебя, — прошептал он. — Не бойся.

— Невольно можешь. — Голос ее звучал сухо и холодно.

— Нет, — сказал он, гладя ей волосы, — я никогда не сделаю тебе больно.

— Сделаешь, — прошептала она. — Ты…

И в этот момент женщина оказалась в его объятиях. Шарль Франсуа целовал ее губы, глаза, щеки и держал так крепко, что, казалось, хрупкое тело вот-вот сломается. Он боялся ослабить объятия, опасаясь, что она ускользнет. Но женщина сама потянулась к нему, прижавшись всем телом, запустила пальцы в его волосы, и губы их слились в страстном поцелуе.

— Дорогая… — Голос его дрогнул. Шарль Франсуа обхватил ладонями ее лицо и поцеловал. — О, моя дорогая!

Она скользнула руками под его смокинг, коснулась ладонями груди и, почувствовав биение его сердца, услышала свое собственное.

— О да, да… — шептала женщина. — Я прошу тебя да…

Она застонала, когда Шарль Франсуа спустил бретельки платья, — показалась ее прекрасная грудь, которая казалась еще прелестней в бледном свете луны. Он начал целовать ее шею, нежно провел пальцами по гладкой коже, дотронулся до ее груди, жаждущей ласки. Женщина вскрикнула, откинула голову и опять застонала, как если бы говорила «еще, еще». И Шарль Франсуа, тяжело дыша, прижал ее к стволу дерева. Даже сквозь ткань платья чувствовался жар ее тела, которое трепетало от прикосновений его рук. Он застонал и скользнул пальцами под кружево ее трусиков.

— Иди ко мне, — прошептал Шарль Франсуа.

— Нет!

Ее крик прозвучал пронзительно, как резкий порыв ветра. Но Шарль Франсуа не услышал его. Он был глух ко всему и не ощущал ничего, кроме ее тела и вкуса ее губ. Как давно он этого ждал!

— Нет! — Она отстранила его руки, отвернула лицо от его ищущих губ. — Прекрати! Я сказала, хватит, черт возьми!

От страха и злобы, прозвучавших в ее голосе, Шарль Франсуа мгновенно пришел в себя. Выпрямился и замер, зажмурившись на секунду, как от яркого света. Затем посмотрел ей прямо в глаза:

— Что? Что ты сказала?

Женщина вся дрожала и, похоже, ненавидела себя за то, что не смогла совладать с собой, поддалась минутной слабости.

— Пусти меня.

Отпустить ее? Отпустить тогда, когда он почти овладел ею?

— Пусти меня, слышишь, — повторила она.

Все иллюзии рухнули в один миг — остались лишь ее ледяной взгляд и не менее ледяной голос. Огонь внутри него погас. Шарль Франсуа отступил, поправил галстук, разгладил рубашку. Женщина натянула бретельки на плечи и одернула подол платья.

— Ты играешь в опасные игры, дорогая, — сказал Шарль Франсуа, когда дар речи вернулся к нему.

Ее глаза сверкнули.

— Это ты играешь в игры, а не я!

— Сначала довести мужчину до предела, а потом сказать «нет» — это делает тебе честь, детка, но рано или поздно тебе придется иметь дело с человеком, которому будет наплевать на твои желания.

Николь обняла себя руками за плечи, как будто продрогла, хотя в саду было тепло и лишь слегка веяло прохладой, Или холод был у нее внутри? Она не могла этого объяснить, да и не хотела. Ее волновало только одно: она опять чуть не попалась в ловушку.

— Зачем ты преследуешь меня? По-моему, я ясно дала понять: между нами все кончено.

Шарль Франсуа усмехнулся:

— Да ты сама хотела, чтобы я побежал за тобой! Я видел, как ты смотрела на меня, и понимал, что это значит!

— Надеюсь, теперь-то ты знаешь, что это значит «нет». Иначе…

— Иначе — что? — Он улыбнулся и поднес палец к ее приоткрытым губам. — Детка, признайся, если бы я проигнорировал твое «нет», я бы уже обладал тобой.

Она наотмашь ударила его по щеке.

— Ну и негодяй же ты!

Ее голос дрожал. Она презирала себя за слабость, за то, что оказалась в его объятиях, за то, что он был прав. И поэтому Николь Дюмон вскинула голову, встретилась со злым взглядом мужа и произнесла наконец слова, которые много раз пыталась сказать за последние месяцы:

— Шарль Франсуа, я хочу развода.