Мой лучший враг (СИ)

Глава 44

Все происходит как будто во сне. Я будто оглохла и ослепла. Ромка кричит мне что-то, и не сразу я понимаю, что нужно бежать к нему. Мы опрокидываем решетку, закрываем замки на ключ. Я все делаю на автомате, мой разум где-то далеко.

Ромка уходит, оставляет меня одну. Он сделал свою часть дела, и имеет право покинуть это место. Я не пойму, хочу ли я оставаться один на один со всем этим…

Я не подхожу близко к Яме. Не хочу, чтобы Оно видело меня. Наблюдаю издалека.

До меня доносятся ругательства и шум песка, скатывающегося вниз. И звуки ударов металла об металл.

Меня захлестнула волна странного чувства. Я поймала чудовище, оно мое! Мое! Что это за чувство? Власть, эгоизм, жестокость? Я обладаю чудовищем. Я могу сделать с ним все, что захочу. Я посадила его в клетку, теперь оно мое. Оно больше не причинит мне вреда.

Я подхожу чуть ближе. Оно может видеть меня. Теперь я слышу смех.

– Так значит, это твоя идея? Не ожидал. Честно, всегда считал тебя дурой. А придумать такой план… Снимаю шляпу, гном.

Оно издевается. Пойманное в ловушку, оно все равно издевается. Его не удастся сломать.

Снова накатила волна ненависти и отвращения.

– Ты – мое, – шепчу я себе под нос.

– А я-то думал, почему тебе все равно на всю эту бодягу с судом и прочим… Ты вела себя так, будто тебе нет дела до всего этого! Будто тебе все равно, что со мной будет! – кричит Оно из Ямы.

Делаю шаг вперед. Я стараюсь не смотреть Ему в глаза. Честно, я боюсь. Боюсь, что Его глаза все еще имеют надо мной власть.

– А ты продумала собственный план мести! Ну скажи же что-нибудь, ну?

В ответ он слышит мое молчание.

– Ты трусиха! – кричит он мне. – Ты даже боишься подойти! Ты всегда была запуганной мышью. Некоторые уже рождены для того, чтобы быть грушей для битья. Это ты и вся твоя смешная компания. Просто смирись с этим и лезь обратно в свой угол. Ты просто маленький грызун и никогда не сможешь стать хищником. Подойди же, ну! У тебя даже на это не хватает смелости!

Оно вызывает меня. Пытается спровоцировать. Я все еще стою далеко. Я не разговариваю с ним. Молчу.

Главное правило войны – никогда не разговаривай с врагом, которого ты собираешься убить. Этому правилу надо следовать всегда. Враг может провоцировать тебя. Пытаться вывести на разговор. Чтобы ты замешкался и потерял драгоценные секунды. Разговор делает врага сильнее.

Я не знаю, что со мной происходит. Будто какой-то монстр рвется наружу. На ватных ногах я подхожу к баррикадам. Достаю спрятанную там лопату. Беру из кармана тонкий шарф и обматываю вокруг лица.

«Что ты делаешь?» – с ужасом спрашивает внутренний голос.

«Молчи. Так надо», – отвечает ему сидящий во мне монстр.

Я подхожу к яме. Смотрю сверху вниз на свою жертву.

Оно усмехается. Оно совсем не знает меня. Не знает, на что я способна.

– Вот и умница, девочка, – слышу я ласковый голос. – А теперь открой эту чертову решетку и выпусти меня. И тогда уж мы поговорим.

Я зачерпываю лопатой песок и закидываю его сквозь решетку.

– Что ты творишь? Ты совсем больная? – кричит Оно с яростью и пытается закрыть себя руками.

Загребаю больше песка. Кидаю в яму. Смотрю на чудовище. Вокруг Него – облако пыли. В песке его волосы и одежда.

– Прекрати! Когда я выберусь отсюда, то убью тебя, слышишь? Я больше не буду тебя жалеть!

Оно пытается выбраться. Подпрыгивает вверх, хватается за решетки. Но Оно никогда не сможет открыть их. Бесполезно.

Продолжаю бросать песок.

Оно кричит. Бросает угрозы. Чтобы не слышать его, напеваю про себя детскую считалочку:

Раз, два, три, четыре, пять

Я хочу с тобой играть…

Оно смеется. Оно все еще ничего не понимает. Думает, что все это понарошку и несерьезно. Я и сама хочу так думать.

– Прекращай свои игры! – кричит Оно.

В ответ я бросаю в Яму полную лопату песка и камней. Несколько камешков ударяется о края решетки и отскакивают в сторону с глухим звуком.

– Ты сумасшедшая!

«Я знаю. Я такая же, как и ты».

Оно бросает угрозы. Все время повторяет «когда я выберусь, то…» То – что? Оно убьет меня? Я итак уже почти мертвая. Хуже уже быть не может.

Вскоре Оно начинает понимать, что ситуация становится довольно серьезной – чем больше песка падает в яму, тем больше Оно вязнет в нем. Решетка закрывает ему выход наверх.

И наконец-то я замечаю в его глазах тень страха. Я улыбаюсь– нельзя, чтобы Оно видело мои эмоции, но мою улыбку скрывает шарф.

– Прекрати, ну! Ну перестань уже! Чего ты хочешь? Чего ты хочешь добиться? Унизить меня? Запугать? Растоптать?

«Нет. Я просто хочу, чтобы тебя не стало».

Наступают сумерки. Очертания Ямы и баррикад постепенно стираются, их поглощает темнота.

Оно кашляет. Я слышу хрипы и свисты, вырывающиеся из его легких. Виной этому служит строительная пыль – она повисла над Ямой плотным облаком и не желает оседать. От кашля меня спасает шарф – вокруг меня тоже много пыли. Черная толстовка теперь сплошь белая, как будто в муке.

Снова опрокидываю в Яму лопату песка.

– Ты думаешь, я буду умолять тебя? Просить о пощаде? Ты не сделаешь этого. Ты всегда была слабой. Не сделаешь. Ты не посмеешь!

Оно выкрикивает эти слова, и в них я слышу тень сомнения. Да. Оно сомневается. Оно начинает понимать, что я способна на многое.

Теперь мы оба сходим с ума.

Оно смеется. Затем с ненавистью кричит мне что-то, пытается запугать. Его голос становится более прерывистым, слова даются все тяжелее. Оно плачет или мне это только кажется? Затем плач снова сменяется смехом. Оно говорит много всего, и каждый раз последующие его слова противоречат предыдущим.

– Что ты хочешь? – говорит Оно с мольбой в голосе. – Хочешь, будет суд. Они посадят меня на много лет, обещаю, ты не увидишь меня!

– Я собирался уехать! Дай мне просто уехать. Прошу тебя! – теперь в его голосе я слышу тоску и полную безнадегу. – Я больше не причиню тебе вреда, обещаю.

– Когда я выберусь отсюда, то убью тебя, слышишь? – выкрикивает Оно с ненавистью. –Никто тебя не найдет! Дай мне только выбраться, и я доберусь до тебя и до твоей маленькой компании! Вы уже трупы!

– Прошу, Тома, не молчи, скажи что-нибудь! Почему ты молчишь! Ну говори же, ну! Ты же несерьезно? Это все игра, верно? – его голос полон доброты, заботы и тепла. – Это же я, Стас, твой Стас. Я твой друг. Посмотри на меня, прошу. Я все еще здесь, я с тобой. Прошу, не делай этого.

Оно кашляет все сильнее и сильнее. Хрипы и свисты все громче. Оно скоро разучится дышать…

А я уже не могу остановиться. Я перешла за грань игры.

Сколько нужно времени, чтобы засыпать всю Яму? Загребаю лопатой песок. Опрокидываю в Яму. Снова и снова.

Оно замолкает – наверное, больше нет сил кричать.

Я смотрю на него. И вдруг что-то приковывает мое внимание. Что-то, от чего сердце замирает и внутренности будто выворачивают на изнанку.

Я замечаю на его шее тонкий красный шнурок. На шнурке – маленькая зеленая иконка. Иконка, черт возьми, та самая иконка, подаренная ему мной – сколько? – пять-шесть лет назад?

Я вижу маленькую девочку, зашедшую в деревянную часовенку. Она покупает подарок для своего друга – пластмассовую зеленую иконку. Она идет домой, смотрит на иконку и проводит пальцем по гладкой поверхности. С иконки на нее смотрит Святой Серафим – ее друга крестили в день этого святого…

Гладкая пластмасса, маленький зеленый квадратик. Она не знает, понравится ли другу ее подарок – никто из мальчиков, которых она знает, не носил иконок. Она вручает ему подарок. Ему нравится, он тут же надевает иконку. И говорит, что никогда ее не снимет.

Красный шнурок совсем обтрепался и поблек. Он носит ее, не снимая, все это время. Я не замечала этого, потому что он прятал иконку под одеждой. А сейчас она выбилась из-под толстовки.

Я стискиваю зубы и прикусываю язык. Рот наполняется ржавой кровью, хочется сплюнуть, но я не могу разомкнуть зубы. Глотаю соленую кровь.

Отхожу в сторону. Смотрю на лопату в своих руках. Я вижу в ней сейчас орудие убийства, как будто у меня в руках ружье.

«Давай же, ну! Доведи дело до конца! – приказывает мне мой внутренний монстр. – Соберись с духом и сделай это!»

Что такое мужество? Что об этом пишут в книгах?

Мужество, долг, честь, достоинство, уважение. Пустые слова. И пустые определения.

Собраться с духом и выстрелить, когда у тебя в руках ружье – это мужество? Нет. Поверьте, нажать на курок чертовски просто. Особенно если ты ждал этого момента столько времени. На это не нужно ни смелости, ни силы духа. Твой указательный палец просто дернется на автомате, мозг не успеет ничего сообразить.

Это не мужество.

Настоящее мужество – это когда ты убираешь ружье, так и не нажав на курок.

Яростно втыкаю лопату в землю. Но почему, почему все так происходит? Почему я все время бегаю по одному и тому же кругу? Дурацкая иконка… Она портит мне все задуманное.

Я бросаюсь вниз, на решетку. Вцепляюсь руками в прутья. Смотрю вниз. На него и его иконку.

«Здесь только ты и я. И между нами – наша боль».

Стас спокоен. Он больше не кричит и не плачет. Он просто ждет, ждет, что будет дальше.

Я слышу приглушенные удары сердца. Моего сердца или его?

Он поднимает голову наверх. Если он и удивился, увидев в моих действиях какие-то перемены, то не подал виду.

Он так близкой от меня… Его лицо почти соприкасается с моим. Он может протянуть руки сквозь прутья и задушить меня.

У него уставшие глаза. Он устал сопротивляться. Решил покориться обстоятельствам. Господи, это так на него непохоже…

– Я не знаю, что ты задумала, но знаю только, что это не выход. Точнее, это не твой выход. Это не спасет тебя. Поверь мне. Я проходил через тоже самое.

Стас морщится.

Господи, я совсем его не знаю… Все это время он тоже жил мыслями о мести. Может быть, искал тех людей, которые сделали это с ним. Превратили его в такое чудовище. Что стало с ним? Довел ли он до конца свою месть? Или решил все бросить? Это не имеет значения. Ведь месть не поможет все вернуть обратно.

Я смотрю на зеленую иконку, которая будто загипнотизировала меня. Потом смотрю в его глаза. Его взгляд спокойный, как вода в озере в безветренную погоду.

Я слышу только свое частое дыхание. Перед глазами все мелькает зеленая иконка.

Из-под моего капюшона выбилась прядка волос. Она спускается низко, до самой решетки.

Он протягивает пальцы в решетку. Осторожно берет меня за кончик прядки. Накручивает на палец.

– А я знаю твой секрет, – шепчет он ласково. – Я знаю, почему у тебя волосы вьются.

Смотрю на него. Дышу часто-часто, как будто сейчас умру.

– Ты все еще ничего не говоришь. Ведь нельзя разговаривать с врагом, которого ты хочешь убить, верно? Главное правило войны.

Он садится на землю, обхватывает колени руками. Больше не смотрит на меня.

Я встаю, отхожу на несколько шагов. Смотрю, как в небе проплывают облака. Интересно, Стас сейчас тоже смотрит в небо? Интересно, на что, по его мнению, похоже вон то облако? Для меня это просто белый пушистый комок.

У меня есть два пути. И сейчас я больше чем уверена, оба из них ведут к моей свободе. Но только один из них – правильный.

Да. Я больше не собираюсь быть никем.

Беру с земли ключи. Подхожу к решетке, открываю замок. Отбрасываю решетку в сторону.

Смотрю на него – он все еще сидит на земле, поднимает на меня удивленные глаза. Все еще ничего не понимает. Стас ошибся. Не разговаривать с врагом – не главное. А главное правило войны он забыл. Я напомню ему.

Я вздыхаю. Тихо говорю:

– Ты убит, Стас. Иди домой.

***

Мы выходим с промзоны – вся наша маленькая компания в полном составе. Они все поджидали меня неподалеку. Никто ничего меня не спрашивает, а я лишь коротко киваю им, показывая, что все в порядке.

Я открыла решетку и ушла сразу же. Я не знаю, что дальше делал Стас. Не знаю, о чем думал и куда пошел. Мне нет до этого дела. Я знаю только, что на короткое мгновение мне все же удалось его сломать. Он больше не посмеет тронуть кого-нибудь из нас. Там, в Яме, я навсегда рассталась со своими страхами. Мы больше не будем трястись от ужаса перед ним. И теперь мы будем скалиться в ответ.

В любом случае я больше не хочу думать о Стасе. Куда он отправится, как проведет свою жизнь. Сейчас я вижу перед собой моих маленьких мушкетеров, и я счастлива.

Мы идем и воспринимаем все вокруг как-то по-новому. По-другому слышим и видим, по-другому чувствуем запахи.

Мы идем, выстроившись в линейку, обнимаем друг дружку. Слева от меня идет Ромка, справа – Серега. Все по очереди пинаем по дороге какой-то камень.

Я понимаю, что надо что-то сказать.

– Говорит капитан космического корабля Энтерпрайз. Судя по датчикам, портал вывел преступника на одну из комет, где отсутствуют какие-либо формы жизни. Вокруг – один лед, температура на поверхности – минус двести градусов. Сердце преступника остановилось, он не выжил. Эксперимент провалился. Но я обещаю, что выведу вас с этой планеты. Я знаю, где выход. Ведь я все-таки ваш капитан…

Никто мне не отвечает. Но вдруг я замечаю, что объятия становятся крепче.

***

Вскоре по всему лесу вдруг раздастся оглушительный крик, и вместе с криком выйдет на поверхность вся застаревшая и загрубевшая от времени боль.

Где-то вдалеке на маленьком дачном участке, корячась на грядке и пропалывая морковку, чья-то бабушка вздрогнет от этого резкого звука и выронит из рук садовую лопатку.

Грибник в другой стороне леса, держа в руке крупный боровик, тоже услышит этот рев. От неожиданности он сильно сожмет в руке ножку свежесрезанного гриба.

Компания велосипедистов, неспешно ехавшая по лесной дорожке, притормозит, прислушиваясь.

Но все те, кто услышит крик, не забеспокоятся и не подумают бить тревогу. Они просто улыбнутся.

Где-то в глубине души, в подсознании, они будут знать, что означает этот рев, и кто его издает.

Это так кричит свобода.