Мой (не)любимый братец (СИ)

7

***

А на следующих день, как и положено, был праздничный обед. В присутствии многочисленных родственников и друзей Леха не мог себе позволить как обычно меня задирать, и ему оставалось только зыркать с противоположного края стола. Моя мудрая мамуля, во избежание эксцессов и, чтобы мы не перевернули стол или запеченные под пряными травами цыплята не стали метательными снарядами, посадила нас подальше руг от друга. Но это не мешало Лёхе каждый раз при взгляде на меня делать страшные глаза, чтобы я заранее боялась остаться с ним наедине и того, что меня тогда ждет. Я же только показывала язык и закатывала глаза, показывая как мне страшно.

Лёха не выдержал первый, а еще меня пугал. Ха!

Когда были подъедены большинство салатов, в том числе и шуба, остовом которой ему вчера досталось, от куренков остались кости, и гости жадными, но несчастными глазами поглядывали на ароматные кусочки шашлыка. Когда подняли и выпили очередной тост за юбиляршу, Лёха встал.

– Мы здесь что, собрались поесть?

Риторически спросил он. Молодежь оживилась, а старшее поколение недовольно покосились, всем своим видом выражая, что как раз для этого и собрались, только пока больше не лезет.

– Давайте, потанцуем что ли?

Он вышел из-за стола и включил стереосистему.

Я заранее посочувствовала кузену – нелегкую он на себя взял задачу – быть диджеем у столь разношерстной публики. Родителям подавай ретро, а нашему поколению это не больно-то и интересно. Но Лёхе удалось найти золотую середину, когда недовольными оказались все.

Естественно, что первой он пригласил на танец свою маму, а меня – какой-то сын брата знакомого друга. Его имя я забыла прежде чем он его назвал.

Нет, танцевал он, конечно, не сказать, чтобы плохо. Прилично так танцевал… на моих пальцах. Но больше чем уберечь ноги, мое внимание привлекало лицо Лёхи. Это было очень уморительно – наблюдать, как он пытается одновременно уследить и за мной и быть галантным с мамой.

Наконец, бесконечно-длинная пятиминутная композиция закончилась, и я похромала к своему месту.

– Это он?

Я чуть не подпрыгнула. Охренел?! Так можно и заикой остаться. Откуда он только взялся? Я крыто развернулась, приготовившись отвесить увесистую оплеуху, но, встретив серьезный и сосредоточенный взгляд, оттаяла.

– Ты правда думаешь, что я так прямо и скажу? Чтобы ты в запале ему уши открутил? – я стрельнула в него глазами, потом отвела, осмотрела зал, улыбнулась непонятно кому и снова покосилась на Леху.

Видеть, как он щурится, пытаясь найти кому я посылала сигналы, как на челюстях играют желваки и раздуваются крылья носа было очень забавно. Я бы с удовольствием еще его подразнила, но, раньше чем придумала как, оказалась притиснула к несносному братцу.

Кто, черт побери, позволил ему так со мной обращаться?!

Я изо всех сил наступила ему на ногу, но промахнулась, Лёха увернулся с невероятной легкостью, которой мне так недоставало в танце с неопознанным юношей.

– Спокойно, Юляша.

Нет, он точно нарывается. Я снова сделала безуспешную попытку оттоптать ему ноги.

– Это тебя на гимнастике научили двигаться такими изящными прыжками? – ехидно поинтересовался он, уворачиваясь от очередного выпада.

Чтоб тебе икалось. Я уже рассвирепела и за себя не отвечала, но он, словно чувствовал, и обхватил меня, прижав руки к бокам так, что я не могла ими и пошевелить.

– Угомонись. Ты же не хочешь украсить дракой мамин юбилей?

Только после этих слов я немного пришла в себя, и под скрежет моих зубов мы дотанцевали до конца композиции. И, едва закончилась музыка, я выскочила на улицу, больше не желая, чтобы меня провоцировали на скандал.

А на улице было хорошо. Наледь блестела, как зеркало, а с почти черного неба светили звезды. Большие, яркие. В городе таких никогда не увидишь. Холод пощипывал кожу, но, стараясь этого не замечать, я присела на перила крыльца и болтала ногами. После шумной духоты дома, здесь я наконец-то смогла погрузиться в тишину и вдыхать свежий, пахнущий весной воздух.

Я не успела не то, что соскучиться по шумной компании, но как следует и замерзнуть, когда дверь открылась, и развеселая компания высыпала на улицу.

– Пора запускать фейерверки! – вопили они, и сразу же кто-то деятельный поджег фитиль.

Сухой треск, и на фоне черного неба начали разлетаться разноцветные искры. Ну и фейерверк, ну и что. Вчера, в комнате Лёхи я не хуже видела. А пальцы на руках и ногах, между прочим, уже начали замерзать.

– Красиво, правда? – раздался над ухом самый противный на свете голос. Вернее, противным он, конечно же, не был, но я меньше всего хотела сейчас его услышать. Тем более, что как раз думала о его хозяине.

– Ничего особенного, – я постаралась говорить безразлично. – Вот когда встречали новый год в компании, тогда был классный фейерверк, а это, – небрежно махнула рукой, – детские хлопушки.

– А я вовсе и не про достижения пиротехники, – хмыкнул Лёха. – У тебя лицо, словно мозаика, собранная из разных цветов. Часть синяя, часть красная, оранжевая, зеленая. Особенно тебе идет фиолетовый и пурпурный. По-моему, очень красиво, – он развернул меня к себе и опершись о перила, разглядывал с деланно серьезным видом. – Очень жаль, что людей не бывает кожи такого цвета.

Ах, ты ж! Я лягнула его в голень и, пока потирал ушибленное место, спрыгнула с перил. Кожи ему разноцветной захотелось. Бери краски и раскрашивай своих англичанок или где ты сейчас там живешь?

Я осмотрелась – детвора бесилась, как очумелая, не отставали от них и взрослые. Еще бы, с такими-то градусами внутри. Сейчас вернутся домой и будут отплясывать под какой-нибудь «Мираж». Тоска.

– А давайте завтра с утра пойдем кататься с горки!

Раздалось чье-то пьяное восклицание, и его тотчас же поддержали.

Только не это. Я так не люблю эту кучу-малу. Обязательно кто-нибудь кому-нибудь съездит не по тому, чему надо, а потом будут взаимные обиды. Нет уж. Это без меня.

– Пойдешь завтра на горку? Могу составить тебе пару в катании, – снова возник неугомонный Лёха.

– Руки и ноги мне пригодятся целыми, не говоря уже о голове, – хмыкнула я.

На что надеялась? Не знаю. Точно не на то, что он от горя станет заламывать руки, но абсолютное безразличие на его лице в ответ на мой отказ все-таки обидело. И я уже высматривала возможность сбежать в дом.

– Тогда, займемся чем-нибудь другим, не менее интересным, – его неиссякаемый энтузиазм несколько утомлял, будто он подпитывался моей энергией.

Не успела я ответить, как с восклицанием: «Мама», – он бросился к тете Лиде и принялся ее в чем-то убеждать. А я наконец получила свободу передвижения, чем и не замедлила воспользоваться.

На одном дыхании влетела в свою комнату и плюхнулась на кровать.

Блин! Я же совсем забыла о девчонках. Этот недоанглийский оболтус вконец заморочил мне голову. Включила телефон и ужаснулась количеству непросмотреных сообщений. Они мне решили всю память заспамить?

Сначала в сообщениях была куча смайликов и красочные описания как девчонки провели время. Что ели, пили, с обязательными фотками наполненных тарелок. Потом нескончаемая лента фоток подруг с разными парнями. Я их пролистывала, даже толком не рассматривая. Следом за ними посыпались вопросы куда я пропала со своим братом и когда пришлю фотки. Не захлебнулась ли я от зависти? Потом все то же самое, но уже с восклицательными знаками и капсом. Самые последние содержали только возмущенные вопли, и я поспешила успокоить подруг. Никто здесь меня не съел, не убил, в снег не закопал и в печке не сжег, а брат… Только я начала его описывать, как он ввалился в комнату собственной персоной.

Неужели забыла запереть дверь? Ну что я за растяпа такая?