Муж во временное пользование

Глава девятнадцатая

Проснувшись утром, Нина несколько минут лежала с закрытыми глазами, снова мысленно переживая подробности прошедшей ночи.

Любовь Ярослава каждый раз открывала ей что-то новое и в нем, и в самой себе.

Раньше Нина полагалась на его опыт, чувствуя себя теоретиком и учеником мастера. Теперь же сама становилась изобретательной и страстной жрицей любви.

Безумная ночь прошла, и Нина с трудом возвращалась в реальность из заоблачного мира осуществленных желаний. Ее переполняла нежность и, вместе с тем, печаль. Ей хотелось верить, что впереди будет много дней и ночей любви, но она знала на собственном опыте, как изменчива судьба, как хрупка человеческая жизнь…

Сейчас, в утреннем свете, Нина думала и о последствиях прошедшей ночи. Ей хотелось, чтобы частица этого прекрасного безумия осталась в ней, в ее теле. Она была почти уверена, что в такую ночь должна зародиться новая жизнь.

— О чем ты думаешь? — голос Ярослава прозвучал у самого уха, и тут же его губы нетерпеливо заскользили по ее плечам, груди.

— О том, что жизнь продолжается, — сказала Нина, отвечая ему такими же поцелуями. — И наша любовь… она должна подарить нам новую жизнь. Понимаешь?

— Ты говоришь о ребенке? — Ярослав оперся на локоть и посмотрел Нине в глаза… — Ты думаешь, что…

— Да. Я верю, что он начал зарождаться. Именно сейчас у меня самые благоприятные дни для зачатия. И эта ночь… кажется, я вся раскрылась тебе навстречу.

— Да, любимая, я это почувствовал. Впервые твое тело так отвечало на мою любовь. Я счастлив, что пробудил в тебе женщину. Это сводит меня с ума, а иногда… чуточку пугает. Как бы мне не пожалеть, что я сам развратил тебя.

Последние слова Ярослав пробормотал сквозь зубы, откинувшись на спину и прикрыв глаза.

— Ты меня не развратил, а… раскрепостил, — возразила Нина, склонившись над ним и трогая губами его лицо.

И вдруг Ярослав вскочил, прижал Нину к себе и посмотрел ей в глаза обжигающим взглядом.

— Если ты когда-нибудь мне изменишь… Если я узнаю, что ты с кем-то так, как со мной…

Его голос звучал глухо и хрипло, и Нина даже обрадовалась, почувствовав неподдельную искренность порыва Ярослава.

— Только не смейся надо мной. Для меня это слишком серьезно.

— И для меня это не шутки. Уж поверь! Если я когда-нибудь узнаю, что ты, Ярослав, с кем-то… о-о, тебе тоже мало не покажется!

— За меня можешь быть спокойна. Я всего в жизни повидал и перепробовал, а потому все о себе знаю. И я уж точно уверен, что кроме тебя мне никто в мире не нужен. А вот ты… ты еще, может быть, и себя-то толком не знаешь.

— Боишься, что, став опытной женщиной, я захочу еще кого-то кроме тебя? — в фиалковых глазах Нины мерцали таинственные, лукавые искорки.

— Говорят, такое случается с женщинами.

— Говорят!.. Это говорят те мужики, которые сами не умеют любить. И женщины от них уходят не в поисках приключений, а потому, что им не хватает любви. Но тебе опасаться нечего… если, конечно, сам не изменишься.

— Охотно верю твоим словам, потому что мне хочется верить, — вздохнул Ярослав, с нежностью взяв ее лицо в свои ладони.

Потом, когда они встали, Нина вспомнила о похоронах Игоря и загрустила.

Ей хотелось думать о счастье, о будущей жизни, но реальность не оставляла места сладким грезам. Воспоминание об Игоре не позволяло расслабиться и уйти от борьбы.

Сегодня на похоронах она, наверное, увидит Таню. Эта женщина так много потеряла в жизни… Надежда на будущее материнство заставляла Нину особенно остро чувствовать горе той, пока еще незнакомой Татьяны, которую ей так хотелось поддержать.

На похоронах Игоря было много журналистов. Одни пришли как его друзья и коллеги, но для большинства, это была работа — каждый готовил для своей газеты или телепередачи репортаж о нашумевшем в городе событии. Немало было и милиции. Но Нина не замечала ни вездесущих камер и микрофонов, ни милицейских форм, ни официальных представителей. Ее взгляд все время устремлялся к толпе ближайших родственников, окруживших гроб. Среди них она сразу же заметила тоненькую фигуру в строгом черном платье и косынке из черных кружев. В толпе она стояла одна: никто не брал ее под руку, не обнимал за талию, не говорил утешительных слов. Даже в самой осанке женщины, в своеобразном наклоне головы, в стиснутых руках было столько одиночества и потерянности, что Нина сразу же поняла: это она, Таня.

Дернув Ярослава за руку, Нина шепотом спросила:

— Татьяна там?

— Да, она стоит немного в стороне.

— Ты правильно о ней сказал когда-то: «Хрупкая, как Офелия». Я ее сразу же узнала. Давай к ней подойдем.

Татьяна слегка вздрогнула, когда Нина коснулась ее руки, и подняла огромные голубые глаза, в которых, не проливаясь, застыли слезы. Она кивнула Ярославу, узнав его, а на Нину посмотрела с молчаливым вопросом.

— Танечка, это Нина, моя жена, — пояснил Ярослав. — Игорь был одним из лучших моих друзей, и Нина его тоже немного знала. Она даже будет выступать в суде свидетелем. Короче, будь уверена, убийц разоблачат.

Таня кивнула, прикусила губу и вдруг произнесла:

— Я дура и слабачка. Если бы я не ушла от него, такого бы не случилось…

— Перестань себя казнить. При чем здесь ты? — Ярослав слегка обнял ее за плечи. — Если что, можешь на нас рассчитывать. Мы все твои друзья — я, Костя. Нина… Женя с Севой, хотя они и далеко… Женя сегодня должен прилететь, а Сева к сожалению, в рейсе. А вот и Женя появился…

Ярослав отошел к другу. Нина, увидев пробиравшегося сквозь толпу Женю, кивнула ему издали, но осталась стоять рядом с Таней. Ей хотелось о многом рассказать любимой женщине Игоря, да было не время и не место.

Вокруг толпились люди, Нина слышала обрывки разговоров, ловила на себе любопытные взгляды. Какой-то назойливый фотокорреспондент лез в толпу родственников с фотоаппаратом и его ручища с татуировкой мелькала у Нины перед глазами.

Нина обняла Таню за талию, чтобы их не оттеснили друг от друга, и тихо спросила ее:

— Ты помнишь мой звонок, Таня?

Женщина кивнула головой и через непродолжительное время произнесла:

— Ты обещала что-то рассказать об Игоре.

— Да. Ярослав против, но я считаю, что ты должна знать об этом.

— Почему против?

— Просто из осторожности. Давай где-нибудь встретимся, поговорим.

— Можно у меня, — тихо произнесла Таня. — Я в квартире одна мама сейчас у бабушки в деревне. Если можешь, приходи завтра в любое время. Я целый день буду дома. У меня отпуск.

— Хорошо. Куда идти?

Татьяна назвала адрес. Он был простым, и Нина легко его запомнила. Обняв Таню и еще раз сказав ей что-то утешительное, Нина вернулась к Ярославу. Он, занятый разговором с Женей и Костей, не обратил внимания на Нинин диалог с Татьяной и вряд ли заподозрил, что они уже договорились о встрече.

На этот раз Женя остановился у Кости, а потому вечером, после похорон, Нина и Ярослав остались одни. Несколько раз она порывалась рассказать ему о предстоящей встрече с Татьяной, но не решалась. Понимала, что Ярослав может помешать.

Потом, хотя было уже очень поздно, явились Катя с Вадимом. Нина не успела опомниться, как упреки и сетования Кати посыпались словно горох, перемежаясь то смехом, то слезами. Конечно, Ярослав сообщил Кате ту официальную версию, которая была представлена следствию, и теперь младшая сестра не переставала удивляться:

— Ну, ты и конспиратор, сестрица! Даже мне не сказала, что была детективом! Это же надо — выслеживать убийц, мчаться за ними по всему городу, прятаться в развалинах! А потом, а потом… плыть через реку, спасаться бегством… нет, ну прямо триллер! Вот только обо мне не подумала, дорогуша! Может, я все глаза выплакала, не зная что и как. А вы с Ярославом… нет, ну просто бессовестные люди!

— Но я же говорил тебе, что с Ниной все в порядке, — остановил ее Ярослав.

— Да, но ничего не объяснил! Не сказал, где она, с кем.

— Разве такой болтливой особе можно доверить государственную тайну? — Нина постаралась улыбнуться, но улыбка получилась вымученной и усталой.

Нина действительно чувствовала огромную душевную усталость, и ей стоило немалых усилий отражать всплески Катиных эмоций. Впрочем, постепенно сестра успокоилась и заговорила почти деловитым тоном. Она рассказала, как они с Вадимом обживаются в папиной квартире, которая кажется просто роскошной после двухмесячных мытарств по чужим углам. Вот только раньше, пока жив был отец, Катя и не предполагала, что за их квартиру приходится так много платить. А менять ее на меньшую не хочется — все-таки семья у них молодая, со временем может увеличиться. Конечно, папа оставил кое-какие деньги, но ведь это неразумно — потратить их на текущую жизнь и остаться без всяких сбережений. Нет, гораздо правильнее будет увеличить свой ежемесячный доход, а не тратить запасы. А какой там доход у Вадима на предприятии, которое вот-вот закроется? Сами понимаете. Нина поняла, что Катя клонит все к тому же, чего не успела завершить раньше — устроить Вадима в фирму Ярослава. Она вздохнула и опустила голову на руки. Ярослав понял состояние жены и сказал гостям:

— Знаете что, ребятки, у нас сегодня был трудный день, Нина совсем без сил. А насчет работы для Вадима я подумаю. Пусть приходит ко мне на фирму завтра. Надо познакомить его со всеми участками и решить, где он сможет себя применить. Договорились?

Уже в первом часу ночи словоохотливые гости, наконец, отправились к себе. Нина и Ярослав остались одни, но эта ночь была совсем не похожа на предыдущую. Тяжелое предчувствие лишало Нину сил и энергии, сон ее был беспокойным, непрочным. Один раз ей привиделась одинокая хрупкая фигурка в черном, а потом из тумана выплыло лицо Игоря, каким она видела его на фотографиях. Только лицо было живое, а в темных глазах застыло предостережение…

Утром Нина чувствовала себя усталой, неотдохнувшей, но усилием воли поборола это состояние. Холодный душ и чашка крепкого кофе помогли ей взбодриться, и она почти весело принялась расспрашивать Ярослава о его планах на ближайшие дни.

— Кирилл и Григоренко завтра едут в Харьков по делу Чаркашина. Я остаюсь на месте, занимаюсь своей работой. Но ни я, ни Костя, ни Женя не успокоимся, пока не доведем все до конца. Кстати, Женька нащупал московские связи Олега. Еще есть сведения из Одессы. Там в последнее время крутился Борис Ильчук. Случайность или ошибка? Ведь официально он туда не ездил. Еще неясное дело с Закорой. Подозрительно притих. Значит, у него есть какая-то задумка, какой-то план.

— Что же удивительного? Столько лет контролировал КГБ или МВД… точно не знаю, но свои люди у него, конечно, везде остались.

— Да… Но все же он не смог прикрыть дело официальным путем. Вполне возможно, будет действовать в обход закона. Когда и каким образом — не знаю, но что-то обязательно предпримет. Он в команде Олега всегда выполнял роль подстраховщика.

— А, может, Закора решил откреститься от Олега? В конце концов, его дочку-то никто не обвиняет. Она ведь за мужа не в ответе.

— Оно-то так, но дочкин муж сколотил такое состояние, что Закоры от него не откажутся, И потом, говорят, что мадам Грицацуева страшно влюблена в своего красавца и во всем ему помогает.

— Мадам Грицацуева? — засмеялась Нина. — Это кто же ее так прозвал? И за что?

— Мое собственное изобретение. А за что? Комплекция у нее такая. Да и говорит с придыханием. В общем, «знойная женщина, мечта поэта».

— Где ты с ней познакомился?

— Собственно, никто нас не знакомил. Просто позавчера мы сидели в коридоре перед кабинетом Кирилла. Она была с каким-то приятелем, и я слышал их разговор.

— Очень интересно. И о чем?

— Болтали о пустяках. Для отвода глаз. Ты ведь знаешь: у таких людей все важные вещи делаются и говорятся за кулисами.

Зазвонил телефон. Ярослав взял трубку, и через несколько секунд по его выражению лица, Нина поняла, что это снова были анонимные угрозы.

— Они что, всерьёз думают нас испугать? — спросила она бодрым голосом.

— Скорее, это игра на нервах, — хмуро ответил Ярослав. — Ну, ничего, сегодня вечером уже будет определитель номера. Да, кстати… Ты во сколько уходишь с работы?

— Точно не знаю, — уклончиво ответила Нина, думая о предстоящей поездке к Татьяне.

— Перед уходом обязательно ко мне позвони. Я вышлю машину или приеду сам. Для перестраховки. Не стоит ходить одной.

— Ты думаешь, Ярослав, что меня снова?.. Нет, теперь, когда я дала показания, думаю, они не станут рисковать. И потом, кто этим займется, если главный дирижер — в следственном изоляторе?

— И все-таки осторожность не помешает.

— Может быть, приставишь ко мне охрану? — усмехнулась Нина.

— Может быть, — без улыбки ответил Ярослав.

Нина подумала, что, пожалуй, Ярослав так и сделает, а сегодня ей это было совсем ни к чему. Она решила, что уйдет из библиотеки пораньше и незаметно.

Часа за три до конца рабочего дня Нина вышла через служебную дверь здания, быстро пересекла двор. Вскоре оказалась на противоположной улице, села в автобус.

Таня жила в левобережной части города и добираться до нее было довольно далеко, но запас времени у Нины имелся, и она не опасалась попасть в цейтнот. Посматривая из окна автобуса на улицы города, Нина незаметно наблюдала за пассажирами. Нигде не было ничего необычного или настораживающего, и она постепенно успокоилась.

Нина знала, что если сейчас откажется от своих намерений и не поедет к Татьяне, то потом будет мучиться от сознания неисполненного долга. Действуя нелогично, неправильно и вопреки указаниям Ярослава и Кирилла, она была уверена в какой-то высшей правоте, руководящей ее поступками.

Немного поплутав по незнакомому району, Нина вскоре нашла нужный номер дома, поднялась на пятый этаж. После звонка дверь открылась почти сразу. Но, к удивления Нины, на пороге стояла не Татьяна, а другая женщина. «Кто это? — мысленно прикинула Нина. — Для мамы, пожалуй, слишком молода. Возможно, старшая сестра».

Женщина была полной крашеной блондинкой с лукавым прищуром слегка раскосых зеленовато-серых глаз.

— Вы к кому? — спросила она приветливо.

— Я, наверное, ошиблась… — пробормотала несколько растерянно Нина. — Простите, Таня здесь живет?

— Таня? Конечно. Она сейчас в ванной. Входите, — женщина сделала приглашающий жест рукой и отступила в сторону, пропуская Нину.

Нина была разочарована, что разговора наедине не получится, и, взглянув на женщину, машинально спросила:

— А вы?..

— Я ее родственница, забежала на минутку, скоро уйду, — пояснила приветливая незнакомка.

Нина вошла, хотела сбросить туфли, но полная блондинка слегка подтолкнула ее вперед:

— Не надо, проходите в комнату.

Нина услышала, как за ее спиной захлопнулась дверь — на замок, на защелку, а потом еще звякнула и цепочка. Легкая тень набежала из глубины сознания, но Нина не оглянулась назад, а решительно вошла в комнату. С дивана навстречу ей поднялись два парня. Невысокие, но крепкие, с неподвижными лицами.

— Можете пока выйти, мальчики, — услышала она позади себя мужской голос.

Вздрогнув, Нина оглянулась.

Мужчина, стоявший за ее плечом, выглядел, в отличие от парней, весьма интеллигентным, вот только в лице его было что-то неприятно-птичье: острый нос клювом, тонкие губы, цепкий взгляд узко посаженных глаз.

Теперь уже Нина почувствовала страх не инстинктивно, а вполне осознанно. Как в тумане увидела она выходящих из комнаты «мальчиков». Незнакомец с птичьим лицом взял ее под руку и подвел к дивану. Нина оглянулась на дверь. В комнату вплыла, покачивая своими пышными формами, эта странная Танина «родственница».

— Где же Таня? — спросила Нина дрогнувшим голосом. — Что-то долго она умывается.

— Она еще долго будет в отключке, — махнула рукой незнакомка. — Поговори пока со мной. Знаешь, кто я?

И вдруг Нину словно током ударило. «Толстая, крашеная, говорит с придыханием»… Когда-то она слышала это описание от Лены, да и сегодня примерно то же повторил Ярослав. Ну, конечно!.. «Вляпалась я, как идиотка. Совсем осторожность потеряла», — мысленно обругала себя Нина. А ведь и правда. — она прогнала страх, преодолела все свои комплексы. Но радость от сознания собственной полноценности сделала ее по-глупому неосторожной.

С тоской вспомнила Нина предупреждения Ярослава. Стараясь не показать своей растерянности, уверенным тоном произнесла:

— Догадываюсь, мадам Закора-Хустовская. Кстати, как вас по имени-отчеству?

— Ираида Егоровна, — ответила «мадам» звучным надменным голосом, слегка прищурив в насмешке свои ярко подведенные глаза.

— Ираида? Хорошая кличка для бандурши. — Нина рассмеялась коротким нервным смехом. — Сразу видно, чья вы жена и дочь. Наверное, криминальные методы — это ваша семейная традиция, да?

— А тебя надо учить обращению с уважаемыми людьми, — сказала Ираида, пронизывая собеседницу холодным, жестким взглядом. — Жаль, что завтра ты должна прилично выглядеть, а то бы не поздоровилось сейчас твоему личику. Все же не советую тебе оскорблять меня и мою семью. Лучше поговорим спокойно, серьезно. Будешь выпендриваться, достанется лишнее тебе и твоей подружке.

— Ну, если ко мне обращаются на «ты», то и я не буду «выкать». — Нина говорила ровным голосом, стараясь подавить нервную дрожь. — Ты заманила меня в ловушку, Ираида? И на что ты надеешься? Думаешь, все пройдет шито-крыто, никто ни о чем не узнает? Но ты-то ведь не в прериях Техаса и не на фазенде плантатора, а всего-навсего в квартире крупнопанельного дома, с довольно тонкими стенами, с окнами нараспашку и лоджиями…

Растягивая последние слова, Нина мысленно измерила расстояние от дивана до лоджии, дверь которой была не закрыта. Очевидно, кто-то выходит туда курить. Шанс невелик, но все же…

Нина вскочила и в одно мгновение оказалась у незакрытой двери. Она уже высунула голову наружу и успела крикнуть: «Помог…», — но тут две пары крепких рук схватили ее сзади и оттащили обратно в комнату. Один из парней зажал ей рот ладонью, и Нина, стараясь оттолкнуть его руку от своего лица, заметила у него на запястье татуировку. Обостренная память и интуиция тут же подсказали ей, что это тот самый «корреспондент», который вчера на кладбище отирался возле нее и Татьяны.

Да, он был специально прислан для слежки и сумел подслушать разговор. Правильно утверждал Ярослав, что ни Закора, ни «мадам Грицацуева» не успокоятся. Не получилось законными методами — прибегнут к криминалу, но своего добьются.

Мысли лихорадочно завертелись в голове у Нины, путаясь и перебивая друг друга.

Итак, ей устроили засаду. Знали, что она придет сюда без ведома Ярослава, а Таня будет дома одна.

Нина мысленно обругала себя дурой и простофилей. Небось, они следили за ней всю дорогу, а она-то ехала по городу и ничего не замечала. Теперь пора соображать, как выбраться из ловушки. А что, если ее не собираются выпускать отсюда живой? Неужели вот так глупо, не добившись справедливости, она исчезнет, а вместе с ней — ее надежды на будущее, любовь, мечты о ребенке?..

Бешеная жажда жизни охватила Нину.

Она рванулась, пытаясь закричать, но ручища с татуировкой снова зажала ей рот.

— Не вздумай орать, — резко приказала «мадам». — Убивать мы тебя не собираемся, ты нам нужна живая и даже пока не избитая. Но, если не будешь нас слушаться, отыграемся на твоей подружке. — Ираида кивнула в сторону спальни. — Будь спокойна, мало не покажется!

Тут Нина сообразила, что речь идет о Тане. Печальные глаза Игоря снова промелькнули в ее сознании. Нет, она не простит себя, если из-за нее и Таня попадет в беду. Нина думала уже не о себе. С удвоенной энергией она начала вырываться из рук крепышей и сумела, наконец, ослабить хватку и прокричать:

— Где Таня? Что с ней?

— Успокойся, жива твоя Таня. Спит. Можешь посмотреть, если не веришь. Отпустите ее, ребята, — приказала Ираида, обратившись к крепышам.

Как только Нина почувствовала свободу, сразу метнулась в спальню и на кровати увидела Таню, лежащую в одежде поверх смятого покрывала. Рука ее безвольно свешивалась вниз, голова была странно запрокинута, глаза полузакрыты. В первую секунду Нине показалось, что Таня мертва, но тут девушка слегка пошевелилась и глухо застонала.

— Вы ее накололи?! — вскричала Нина. — Ей плохо, она может умереть! — Сразу же открыла сумочку, словно могла найти в ней какое-нибудь лекарство или противоядие. Но, к ее изумлению, в ту же секунду человек с птичьим лицом выхватил сумочку, а Ираида прикрикнула:

— Только давай без фокусов! У тебя там что, «черемуха»? Небось, Шеремет снабдил?

— У меня там автомат с пулеметом. — Нина постаралась, чтобы голос ее прозвучал саркастически.

— Есть там что, Ульян? — спросила Ираида, подойдя к Нине и похлопав ее по бокам, словно обыскивая.

Человек с птичьим лицом, названный Ульяном, порылся в сумочке и небрежно бросил ее на кресло:

— Ничего, всякая чепуха.

— Убедилась, что Татьяна жива, теперь пойдем, — Ираида тут же подтолкнула Нину к двери и увела ее из спальни в комнату.

— Чем вы накололи Таню? — продолжала допытываться Нина.

— А кто сказал, что мы ее кололи? — Ираида прищурила глаза. — Это ты так думаешь. А у нас с Ульяном иная версия. Садись, поговорим. — Она кивнула Нине на диван, сама уселась в кресло напротив. — Так вот, эта особа давно уже балуется наркотиками. Возможно, она сама их и не употребляет, но продает помаленьку. Она, ведь, кажется, в аптеке работает? Эти ребята, — Ираида повела головой в сторону крепышей, — покупали у нее. В последний раз Татьяна их здорово надула, и они решили ей втолковать, что и к чему. Накачали ее наркотиками и хотели изнасиловать. Слава Богу, мы с Ульяном помешали. Кстати, Ульян — врач-венеролог, а эти ребята — его давние пациенты.

— И чего вы добиваетесь, обливая грязью Татьяну? — нетерпеливо спросила Нина, стараясь держать себя в руках. — Все равно я не поверю ни одному вашему слову.

— Это твое дело. Но те, кому надо, поверят. Наша легенда про Таню ничуть не хуже той, которую ты рассказала об Олеге.

— Я говорила правду. Твой Олег — преступник!

Ираида ухмыльнулась:

— Ты говорила правду? Ту правду, которой тебя снабдили Шеремет и Торич? А чего ты там еще не договорила? Зачем собралась встретиться с Таней? Что ей хотела рассказать об Игоре?

— Просто я хотела чисто по-женски ее утешить, вот и все. Зря вы меня тут допрашиваете. Никаких сведений у меня нет. Только то, что я уже сказала в угрозыске.

— Успокойся, я ничего у тебя не пытаюсь выудить. Все равно ты — та птица, которая поет с чужого голоса. Нам ты нужна для другой цели. Так вот, слушай меня внимательно. — Ираида махнула рукой крепышам, и они вышли за дверь, а Ульян — на лоджию. — Слушай и запоминай. Завтра с утра поедешь в то самое здание, где была позавчера, войдешь в кабинет, который мы тебе укажем, и сделаешь заявление, что все твои предыдущие показания — ложь. И солгала по указке Кирилла Шеремета и своего так называемого мужа Ярослава Торича. Они заставили тебя оговорить Олега, потому что он им мешал. Ярославу не давал развить бурную деятельность, а Шеремету не отстегивал взяток. Впрочем, ты не знаешь подробностей, за что и почему они имели зуб на Олега. Эту мысль Олег сам разовьет в будущем. Твое же дело — сообщить, что путем шантажа и запугивания Шеремет и Торич заставили тебя рассказать то, чего ты не видела и о чем, естественно, даже понятия не имеешь. Ты испугалась, так как по собственному опыту знала, что Ярослав — мастер шантажа.

— Что?..

— Не притворяйся, девочка. Мы разведали, почему Торич вошел в вашу семью. Ведь Гаевой когда-то засудил его отца. Разве нет? Да и вообще, у твоего покойного отчима на совести было немало подобных делишек. Вот Ярослав этим и воспользовался, чтобы заставить его плясать под свою дудку. Разве не так?

Нину покоробил этот пренебрежительный тон. Что же, они изрядно покопались в прошлом ее семьи и теперь все факты трактуют к своей выгоде. Ираида не преминула назвать Василия Федоровича «отчимом».

Заметив, как Нина поморщилась и передернула плечами, собеседница продолжала тем же язвительным тоном:

— И еще расскажешь, что на тебя напали случайные подонки, которых ты видела впервые. А после удара по голове у тебя появились провалы в памяти. Вот Кирилл с Ярославом и внушили тебе, что нападение организовал Олег. И все остальное тоже они наплели. Итак, с одной стороны — угрозы, а с другой — внушаемость после травмы. Ты и поддалась, поехала с ними и оговорила Олега. Но теперь опомнилась и берешь свои слова обратно. При этом обвиняешь людей, заставивших тебя дать ложные показания. Тебе ясно?

— Кинокомедия да и только, — через силу усмехнулась Нина. — Ты что же, всерьез рассчитываешь заставить меня это сделать? По законам жанра мне остается ответить: «щас, разбежалась».

— А ты что, девочка, думаешь отшутиться, отделаться легким испугом? Мы зря бы не стали рисковать. Слишком большие ставки. Наша с тобой встреча была заранее обдумана. И у нас, к твоему сведению, существует немало способов заставить тебя сделать то, что требуется.

— Догадываюсь. Будете меня бить, пытать? Как раз достойные методы для такой элитной дамы, как Ираида Хустовская. — Нина окинула, собеседницу с ног до головы взглядом, в который постаралась вложить все свое презрение.

Ираида хмыкнула:

— Не ерничай, дуреха. Я знаю, что такие блаженные идеалистки, как ты, готовы жертвовать собой, но зато никогда не позволят, чтобы из-за них пострадали другие. А потому Татьяна останется нашей заложницей до тех пор, пока ты не дашь нужные показания. Ты ведь не хочешь, чтобы вдова невинно убиенного Игоря была зверски изнасилована этими недолеченными сифилитиками? — Она кивнула на дверь, за которой стояли крепыши.

— Какая подлость! До чего ты мне противна, Ираида! — вырвалось у Нины. — И ты еще посмеиваешься? «Невинно убиенного Игоря»!.. Да, он и вправду невинно убиенный! И это абсолютно не смешно!

— Мало ли кто мог его убить? Этот писака везде совал свой нос, воображал себя великим журналистом, и многие его не любили. Почему же все валить на Олега?

Нина с возмущением взглянула на продолжавшую «давить» мадам, затем помедлила и сказала:

— Ты хочешь, чтобы я отказалась от своих слов? Но как же быть с фактами? Если бы я ничего не видела, то откуда бы знала, где спрятано тело Игоря? А та плёнка, которую нашли у него в кармане? Ведь в ней он обличает именно Хустовского. Допустим, ради Татьяны я откажусь от своих показаний. Но что это изменит, если факты говорят сами за себя?

Ираида встала, решительно подошла к Нине, но затем, скорее всего передумав, потерла рука об руку, вернулась назад, снова плюхнулась в кресло и заявила:

— Нет свидетелей — нет фактов. Ты ничего не видела, а только повторила то, что тебе сказали. Кто-то подставил тебя в роли свидетеля. И он же организовал, чтобы Игорь оказался в нужном месте, а пленка — у него в кармане.

Нина вздохнула. Затем спросила:

— И ты всерьез думаешь, что поверят этому бреду? Игорь приходился Кириллу двоюродным братом, а Ярославу — лучшим другом. И ты хочешь, чтобы я намекнула, будто они его убили?

— Да нет. Убить Игоря мог некто другой. Они же воспользовались этим случаем, чтобы все свалить на Олега. И вообще, не твоя забота — поверят или нет. Ты сделаешь заявление. Остальное — наше дело.

Нина вспомнила лицо Григоренко, его умный, внимательный взгляд поверх очков. Если она будет говорить ему то, что велит Ираида — Иван Тихонович сразу поймет: дело нечисто, а Нина действует по принуждению. И девушка решила: будет говорить, а глазами показывать ему, что кто-то стоит у нее за спиной, держит на веревочке. Григоренко догадается и что-нибудь предпримет. Может, даже лучше пойти к нему немедленно, чтобы они не успели куда-то вывезти Таню?

— Я согласна, — не колеблясь, сказала Нина, но в то же время тяжело вздохнула. Для виду. Чтобы подумали, что решение ей далось не с бухты-барахты. — Только поклянитесь, что ничего не сделаете с Татьяной.

— Бог мой, да зачем она нам нужна? — Ираида небрежно взмахнула рукой. — Сделай дело, и Татьяна останется невредимой.

— Тогда, поехали прямо сейчас, пока я не передумала, — решительно заявила Нина.

— По-моему, рабочий день уже окончился.

— Ничего, они там долго сидят.

Глаза Ираиды стали жесткими, злыми, губы искривились в саркастической улыбке.

— Зачем спешить, деточка? — проговорила она, намеренно растягивая слова. — Или ты в самом деле считаешь себя умнее меня? Захотела с кондачка решить все проблемы? Да нет уж. Свое заявление ты сделаешь завтра. Поняла?

Нина все поняла. Она вспомнила, как Ярослав говорил, что завтра с утра Шеремет и Григоренко уезжают в Харьков по делу Черкашина. Значит, разговор с ней уже будет вести не Иван Тихонович, а кто-то из другой команды.

Уж тут Закора наверняка все предусмотрел.

— И чем дело закончится? — спросила Нина после короткой паузы. — Вы отпустите меня и Таню, когда я сделаю это заявление?

— Отпустим, но не сразу.

— Так я и думала.

— А чего же ты хотела? Мы должны быть уверены, что ты нас не выдашь пока не закончится следствие.

— Вы будете держать меня и Таню в подвале?

— Зачем же так мрачно? Поживете в приятном месте… скажем, на берегу моря.

— А как я объясню свое отсутствие в городе? Меня будут искать…

— Заявишь в письменной форме, что уезжаешь к друзьям, потому как желаешь оградить себя от нападок своего так называемого мужа и его сообщников.

— А потом вы меня убьете?

— Да пойми же ты, дуреха, что нам невыгодно тебя убивать.

— Пока — да. Но, когда завтра я откажусь от своих показаний против Олега, я вам уже буду не нужна. Наоборот, стану опасна. И вы постараетесь навсегда заткнуть мне рот. Да еще подстроите так, что подозрение в убийстве упадет на Ярослава.

— Чего ради нам тебя убивать? Поживешь вдалеке, пока не закроют дело. А потом можешь возвращаться домой или куда душе угодно. Мы с Олегом к тому времени будем далеко.

— А Таня? — с интересом спросила Нина. — Она все это время будет со мной?

— Конечно. Ее отсутствие тоже никого не удивит… по крайней мере, первое время. Мы ее, прежде чем уколоть, заставили написать записку матери, будто уезжает по горящей путевке. А на работе у нее оформлен отпуск. Как видишь, мы все предусмотрели.

— Действительно… Пора бы мне до конца понять, с кем имею дело.

— Да, детка, пора.

— И все-таки одного я понять не могу. Почему ты, Ираида, так вертишься, так рискуешь, связываешься с уголовниками? Неужели твой супруг этого стоит? Или он успел переправить в зарубежные банки столько денег, что для вас теперь, как говорится, ставка больше, чем жизнь? Но эти деньги тебе не помогут, если сама окажешься в тюрьме. То, что ты сейчас делаешь со мной, с Татьяной, грозит порядочным сроком. И ты это знаешь. Я бы на твоем месте не стала подобным образом рисковать.

— Оказалась бы на моем месте… — Ираида вдруг захохотала заливистым смехом. — Да, ты хотела бы быть на моем месте! И ты, и твоя подружка Ленка, и многие другие бабы! Но Олег выбрал меня! И я буду за него бороться всегда и со всеми! И рисковать буду. Ради него. А ты бы не рисковала?

Нина почти с изумлением уставилась на собеседницу.

Ираида вытянулась во весь свой немалый рост, расправила свои внушительные телеса, но в эту минуту она не казалась толстой и громоздкой, а, скорее, величественной.

Нина только сейчас обратила внимание, что черты лица Ираиды по-своему привлекательны, а ее низкий, грудной голос с придыханием, может звучать волнующе и призывно. Нина впервые подумала о том, что, возможно, не только высокие связи и богатство привлекли Олега в Ираиде. Да, она не похожа на изящную фотомодель, но, кто знает, может быть Олег, притворяющийся весьма современным, в душе ценит красоту кустодиевских купчих. Почему бы и нет? Ведь, например, такой утонченный эстет, как Александр Блок, любил же полнотелую Любовь Дмитриевну. Сейчас Нина уже не смотрела на жену Хустовского, как на смешную мадам Грицацуеву. Нет, Ираида скорее напоминала ей леди Макбет, всегда готовую вдохновлять и выручать своего преступного лорда.

— Так ты любишь Олега! — воскликнула Нина, изумленная этим открытием. — Любишь, несмотря на то, что он подлец и преступник! И при этом считаешь, что и все остальные от него без ума. По-моему, такого человека можно только презирать.

— Ну? — Ираида подбоченилась одной рукой, а другой оперлась на спинку стула. — Не потому ли ты его начала презирать, что Олег в свое время тебя бросил?

— Это он тебе так говорит? — усмехнулась Нина. — Выдает желаемое за действительное. На самом деле я его бросила. И никогда ни на минуту об этом не пожалела.

— Говорить можно все, что угодно. Но я-то знаю, почему вы расстались. Ты связалась с какими-то подонками, которые могли тебя наградить любой заразой. Потому и избегала ложиться с Олегом в постель. Но он и так обо всем догадался и бортанул тебя.

— Чушь! И этими грязными выдумками ты тешишь свое самолюбие?

— Это не выдумки. Я знаю, что примерно в то время, когда Олег тебя бросил, ты проверялась у венеролога. Значит, понимала, что твои дружки могут тебя чем-то «нагрузить». Или, скажешь, ты невинной девочкой была? Так невинные девочки к венерологам не ходят.

Нина посмотрела на дверь лоджии, за стеклом которой мелькал птичий профиль Ульяна.

— Ты мыслишь в верном направлении, — насмешливо заметила Ираида. — Ульян там работал и заметил тебя, даже запомнил твое смазливое личико. А ты, наверное, ходила там, пряча глазки, и потому никого не замечала. Ну, а мы с Ульяном давние знакомые, когда-то были соседями. Однажды я ему тебя показала — вот, говорю, дочка Гаевого, она же — бывшая пассия Олега. А Ульян и говорит: «Ба, знакомые все лица!» Так я и узнала о тебе такую пикантную подробность.

Выводы Ираиды были настолько нелепы и пристрастны, что Нина внезапно почувствовала, как возмущение сменяется в ней полной апатией. Она поняла, насколько бесполезно доказывать предубежденной собеседнице что-либо, и сказала почти равнодушным тоном:

— Странно, что ты раньше меня не шантажировала этой подробностью.

— А зачем? Я ничего не делаю зря. Козыри следует выкладывать только тогда, когда они могут сыграть.

Нина молчала, уставившись в одну точку. Все происходящее сейчас казалось ей противным, навязчивым сном, от которого невозможно отряхнуться.

С лоджии вошел в комнату Ульян, и они с Ираидой о чем-то тихо переговорили. Потом, взглянув на застывшее лицо Нины, Ираида внезапно спросила:

— Эй, ты что? Встряхнись сейчас же! Тебе надо хорошо соображать. Если сама не можешь взбодриться — Ульян сделает укол для поднятия тонуса.

Ульян медленно взял в руку медицинскую сумку, лежавшую на диване.

— Нет! — вскричала Нина, чуть не подпрыгнув. — Не надо никаких уколов! Я в полном порядке!

— Всегда эти нервные девицы боятся уколов, — криво усмехнулся Ульян.

— Не уколов я боюсь, а таких врачей, как вы.

— Чем я плохой врач? Вот эти, например, пациенты, — Ульян кивнул на дверь, — очень меня ценят и уважают. И слушаются во всем. Если я им скажу: «Берегите этих женщин», — будут беречь как зеницу ока. А если скажу: «Эти женщины плохие, их стоит наказать», — ну, тогда они расправятся по-своему.

Недвусмысленную угрозу Ульян высказал весьма флегматичным тоном, который, однако, действовал на психику сильнее, чем крики и яростные жесты. Нина внутренне поежилась и спросила:

— А почему вы, Ульян, не боитесь в этом участвовать? Или тоже собираетесь уехать вместе с четой Хустовских?

— Мои дела не должны вас интересовать, — ответил Ульян все так же флегматично.

Ираида и ее друг выглядели вполне спокойными. Может быть, они и вправду уверены, что все пройдет по их сценарию. И тут внезапно Нина подумала: «А Ярослав, и не подозревает, какая бомба для него готовится… да еще с использованием меня. Если бы дать ему знать!.. Но каким образом?» Оставалась последняя соломинка, и Нина за нее ухватилась:

— До завтра я могу уйти домой? Ярослав будет волноваться, искать меня.

— Это можно уладить, — заявила Хустовская. — Позвонишь и скажешь, что не придешь домой ночевать.

— Скажу, что заночую у Кати, — охотно согласилась Нина, зная, что Ярослав может перезвонить сестре и выяснить, что Нины на самом деле там нет.

— Катя не подходит, — возразила Ираида. — Слишком близкая родственница и у нее есть телефон. Сошлись на подругу или сотрудницу, у которой нет телефона, чтобы Ярослав не мог перезвонить и проверить.

— Но я никогда не ночую у подруг и знакомых. С чего бы вдруг сегодня? Ярослав может не поверить.

— Твоя задача сделать так, чтобы поверил. Будь убедительной. Иначе… — Хустовская махнула рукой в сторону спальни. — Не забывай, что от тебя будет зависеть самочувствие Татьяны.

— Между прочим, мне не так просто сдерживать ребят, — проскрипел у Нины над ухом Ульян. — Им терять нечего. И никто потом не докажет, что было изнасилование. Там, где замешаны наркотики, всегда неразбериха.

Итак, надо звонить Ярославу. В один миг Нина припомнила те детективные романы и фильмы, в которых встречалась интрига, связанная с телефонным разговором. Герой или героиня, находясь в обществе врага, передавали по телефону своим друзьям и близким какие-то сведения, пользуясь условными выражениями и намеками. А враг, не слыша слов противоположной стороны, считал, что разговор идет о других вещах и с другим человеком. Так, Штирлиц на глазах у Мюллера говорил не с Борманом, а с радисткой Катей; Шарапов под наблюдением «Промокашки» звонил Жеглову, а не какой-то Леле; «Авария — дочь мента», попав в квартиру подонков, приглашала в гости своего отца, а не подружку; героиня рассказа «Коттедж Соловей» в присутствия мужа-маньяка звонила не продавцу мясной лавки, а своему давнему другу…

Но Нина понимала, что сейчас перед ней стоит еще более трудная задача. Во-первых, ее враги точно знают, с кем она будет говорить. Во-вторых, они обязательно подключатся к аппарату и будут слышать но только ее слова, но и реплики Ярослава. Стало быть, нельзя построить разговор на «да», «нет», «то, что ты мне говорил» и так далее. Наоборот, если Ярослав выскажет вслух догадку о том, что Нина действует под контролем, — все пропало. Надо, чтобы муж догадался, но не показал этого и не стал бы задавать наводящих вопросов.

Спасительная мысль пришла Нине в голову: может, на ее счастье, Кирилл уже поставил им телефон с определителем номера? Наверное, эта невольная надежда отразилась в ее глазах, потому что Ираида вдруг посмотрела острым, насмешливым взглядом и сказала:

— Не надейся на определитель номера. В этом районе АТС новая и на определителях пока не высвечивается.

Казалось, не было такой мелочи, которую мадам Хустовская не могла предусмотреть. Ульян («наверное, хорошо заплатили, старается», — подумала Нина) с ухмылкой стал подключаться к телефону.

— Никакой самодеятельности, — предупредила Ираида. — Не вздумай что-то передать своему благоверному. Тут же отключим и увезем вас с Татьяной куда подальше.

У Нины дрожали руки, когда она взялась за трубку. Она уже решила, что разговор надо вести быстро, безостановочно, не давая Ярославу вставить слово до тех пор, пока посланная ею среди всей болтовни информация не дойдет до его сознания. Потом можно сделать паузу и убедиться, что он понял.

Как только на другом конце провода раздался голос Ярослава, Нина тут же затараторила без передышки:

— Славик, ты только не волнуйся, мне придется заночевать у подруги. Так получилось, ей стало плохо, а в квартире она одна и боится оставаться на ночь.

— Какая подруга? — быстро спросил Ярослав.

— Офелия. Помнишь ее? Она ведь такая хрупкая. И только я сейчас могу ей помочь. От меня все зависит, понимаешь? Ну, как ее одну оставить? С ней может случиться то, что со мной когда-то в сквере. Помнишь? Это когда мое красное шелковое платье порвалось. Только у меня один приступ был, а у Офелии может быть и больше. Так я уж ей помогу. Должна помочь. Врача вызывать все равно бесполезно, она как-нибудь перебьется на домашних лекарствах. Наши женские дела… А я у нее побуду до утра и прямо отсюда поеду завтра на работу. И, пойми, ты не должен мне возражать.

Наступила короткая пауза. Нина чувствовала, как кровь стучит в висках. Более всего сейчас боялась, что Ярослав может спросить ее напрямик, где она, и кто ее заманил в ловушку. Нина услышала, как он тяжело перевел дыхание. Догадался или нет? А если догадался, хватит ли у него здравого смысла не высказать вслух свою догадку?

— Значит, ты звонишь от Офелии? — медленно спросил Ярослав.

— А-а… нет, — ответила Нина, увидев, что Ираида отрицательно качает головой. — Не от нее. У Офелии пока еще нет телефона. Я звоню… от соседки.

— Так, может, пусть лучше соседка с ней посидит, — предложил Ярослав, подбирая слова осторожно, словно щупая зыбкую почву.

— Соседка? Нет, она не может, ей надо уходить… в ночную смену.

— А других соседей разве нет? — все так же осторожно спросил Ярослав.

— Есть еще соседи… супружеская пара. Но это такие люди… в общем, мадам Грицацуева с комбинатором. Их просить бесполезно, они только о своей выгоде думают. Ну, а в третьей квартире пусто, никто не отвечает на звонок.

— У твоей Офелии есть родители?

— Отец недавно умер, а мать уехала к своим родственникам… в Армению. Там тоже какие-то похороны, что ли.

— Сплошные несчастья…

— Вот уж действительно, — вздохнула Нина. — Поверь, я бы не осталась, но нет другого варианта. Здесь только я могу помочь. Все, до свидания, не волнуйся.

Нина быстро повесила трубку, опасаясь, что Ярослав напоследок все-таки может что-то сказать невпопад.

Спустя минуту Нина немного успокоилась, руки перестали дрожать. В конце концов, разговор прошел так, как она хотела. Ярославу передана информация с кодами, понятными только им двоим. Он должен хоть о чем-то догадаться и начать действовать.

Во всяком случае, Нина сделала все, что можно выжать в данной ситуации.