Мужчина в моем сердце

1

Толедо встретил их невыносимой жарой. Хмурая Джесси категорически отказывалась выходить куда бы то ни было из прохладного гостиничного номера, целыми днями валяясь на кровати перед телевизором. Но Айрин мужественно исследовала раскаленный город. Правда, по улицам она бродила лишь в утренние и вечерние часы, а с двенадцати до четырех укрывалась от зноя в музеях, выставочных залах и кафе.

Айрин медленно шла по узкой мощеной улице, стараясь держаться в тени. Завтра наконец состоится ее собеседование с испанским графом (или грандом?) со звучным именем синьор д’Аламейда, которому зачем-то потребовалась англоязычная няня для восьмимесячного ребенка.

Как сжалось ее сердце, когда она впервые услышала о мальчике… В таком возрасте остаться без матери! Кто за ним присмотрит, кто поймет, почему он плачет? Восьмимесячный ребенок — крошечный, беспомощный, беззащитный. А графу, наверное, некогда заниматься своим маленьким сыном. Да он, скорее всего, и не привык заботиться о ком-либо, кроме себя.

Впрочем, Айрин слабо представляла себе, как может выглядеть современный граф. В памяти всплывали обрывки исторических фильмов — граф в шелковом камзоле и высоких ботфортах выхватывает шпагу из-за пояса. Вид у него холодный и высокомерный. Как у миссис Хенстридж. Бедный ребенок!

Вспомнив ледяной взгляд своей хозяйки, Айрин невольно поежилась, хотя вокруг царила жара. Агата не раз одаривала ее этим взглядом. Но особенно неприятно было тогда, после зоопарка.

Стоял чудесный воскресный день, и мистер Хенстридж решил сводить сыновей в зоопарк. Он долго уговаривал супругу совершить совместный семейный выход, но Агата категорически отказалась от прогулки. На вечер у нее было запланировано какое-то очень важное деловое совещание, и она сказала, что должна подготовиться, перечитать некоторые документы, в общем, ей не до глупостей. Ну а если им так уж скучно втроем, пусть захватят с собой Айрин, — все равно ей сегодня выходной не положен.

Айрин, которая уже с тоской представила себе воскресный день вдвоем с хозяйкой, с радостью согласилась. Она любила своих подопечных мальчишек — Эрика и Джона, — любила зоопарк, а погода стояла отличная, теплая и солнечная. Правда, последнее время ее смущал отец мальчиков, Джек. Он слишком часто обращал на нее внимание. Все время о чем-то расспрашивал, подходил вплотную, горячо дыша в лицо, брал за руки, гладил по плечу. Когда Джек был дома, Айрин постоянно находилась в напряжении, опасаясь оказаться с ним наедине.

Но сейчас, когда рядом будут мальчишки, среди белого дня, можно спокойно выкинуть все это из головы и получать удовольствие от прогулки. Короче, все складывалось чудесно.

Дружной компанией они вышли из дома, весело уселись в машину и смеялись всю дорогу. Джек шутил, рассказывал то анекдоты, то смешные случаи из собственной жизни, от которых его сыновья хохотали как сумасшедшие. Айрин с улыбкой поглядывала в окно, стараясь не встречаться глазами с Джеком, который нет-нет, да и бросал на нее вопросительный взгляд. Так и приехали в зоопарк.

Проходив часа четыре и вдоволь насмотревшись на зверей, они уселись на лавочку, нагруженные мороженым, попкорном и кока-колой. С наслаждением вытянув гудящие ноги, Айрин бездумно рассматривала антилопу, прогуливающуюся в вольере напротив, и краем уха прислушивалась к болтовне близнецов.

— Мы что, пойдем сейчас домой? — осторожно поинтересовался Эрик у отца.

— А ты еще не нагулялся? — добродушно удивился тот.

— А в кинотеатре новый фильм показывают, — сообщил Джон. — Про летающие тарелки. Страшно интересный.

— Какой еще фильм? — возмутился было Джек. — А впрочем… — Он задумчиво посмотрел на Айрин. — Как вы, хотите в кино?

Что-то в его взгляде было не то. Но стоило представить, что надо возвращаться… Нет уж, лучше смотреть кино про летающие тарелки.

— Хочу, — сказала она поспешно.

Маленький кинозал был практически пуст. Эрик и Джон, не слушая окриков Айрин, быстро уселись в первом ряду.

— Мальчики, вы же испортите себе глаза!

— Оставьте их, — мягко сказал Джек. — Пусть сидят, где хотят. А мы с вами, как разумные люди, сядем подальше.

Айрин стало не по себе. Она украдкой посмотрела по сторонам… Несколько парочек в разных концах зала… Может, зрители еще подойдут? Но к тому моменту, как погасили свет, народу не прибавилось. Джек говорил что-то, близко склоняясь к ее лицу, но она не слушала его. Ей ужасно хотелось уйти.

Как только начался фильм, Джек осторожно обнял Айрин за плечи. Она нервно дернулась, но он, сделав вид, что ничего не заметил, придвинулся к ней вплотную.

— И зачем в кинотеатрах делают подлокотники, вы не знаете? — спросил он шепотом. — Послушайте, Айрин, не мучайте меня. Почему вы отворачиваетесь? Вы же давно заметили, что я к вам неравнодушен. — Он положил вторую руку девушке на колени.

— Прошу вас, Джек, не надо. Вы же женаты.

— И в этом вся проблема? — Он тихонько рассмеялся. — Святая невинность! Агата — милейшая женщина и прекрасная жена. Но ей совсем необязательно знать о некоторых подробностях моей жизни. Да и откуда она может о них узнать? Ведь не от нас же, правда? Ну же, посмотрите на меня.

Быстро наклонившись, Джек внезапно начал целовать Айрин — в губы, в щеки, в шею. Задыхаясь от отвращения, она дернулась изо всех сил, пытаясь вырваться из цепких рук. Потом вскочила и выбежала из зала.

Отплевываясь и постоянно проводя рукой по лицу, словно пытаясь стереть следы этих слюнявых поцелуев, Айрин вышла из фойе на улицу и остановилась у входа. Что теперь делать? Вернуться в зал? Ни за что! Хоть бы Джон с Эриком ничего не заметили! Но как она объяснит им свой уход? У нее закружилась голова от духоты, только и всего. А сейчас лучше пойти домой. Миссис Хенстридж она скажет то же самое.

Миссис Хенстридж… Айрин медленно подняла голову и с ужасом поняла, что смотрит прямо на нее. Хозяйка стояла на другой стороне улицы около длинного черного автомобиля. Она разговаривала с каким-то высоким мужчиной. Вот она улыбнулась. Мужчина со смехом обнял ее за талию и поцеловал — это был не простой дружеский поцелуй, это был долгий и страстный поцелуй влюбленных.

Наконец мужчина отступил на шаг, приглашая миссис Хенстридж сесть в машину. Открывая дверцу, она вскинула голову… и встретилась глазами с окаменевшей от изумления Айрин. Несколько бесконечных мгновений они смотрели друг на друга. Айрин не выдержала первой. Красная от смущения, она кинулась обратно в фойе кинотеатра. Агата, проводив ее долгим взглядом, спокойно села в автомобиль и уехала.

Выпив в кафе стакан холодной минералки, Айрин тихо вернулась в зал, где и просидела весь фильм одна в последнем ряду. Она вернулась домой вместе с мальчиками и Джеком, ни словом не обмолвившись об увиденном. Джек тоже молчал всю дорогу.

Айрин промаялась целую неделю, прежде чем попросить расчет. Все это время миссис Хенстридж вела себя так, словно ничего не произошло. Айрин же, напротив, почему-то чувствовала себя ужасно виноватой. Но когда она, робко войдя в кабинет хозяйки, осторожно сказала, что хотела бы уволиться, Агата отпустила ее мгновенно и без единого вопроса.

— Что ж, — произнесла она сухо. — Надо так надо. С понедельника вы у нас больше не работаете.

Единственное, о чем Айрин тогда жалела, так это о том, что придется расстаться с мальчиками. Прошло уже несколько месяцев со дня прощания, но девушка по-прежнему скучала по ним — их звонким голосам, веселому смеху.

Айрин вздохнула, щурясь от яркого солнца. Темные очки она, как всегда, забыла в гостинице. Постоянно хотелось пить, влага испарялась из тела мгновенно, губы сохли. Ага, вон и ларек с мороженым на противоположной стороне. Она торопливо сошла с тротуара, и в тот же момент из-за угла прямо на нее вывернула серебристая машина. Айрин дернулась от неожиданности, автомобиль резко затормозил. Чувствуя на себе разъяренный взгляд водителя, но не рискуя повернуть голову, Айрин быстро перебежала через дорогу. Она спиной ощущала этот взгляд все время, пока ожидала, когда две маленькие девочки выберут себе мороженое, пересчитают деньги и расплатятся. Наконец они ушли.

— Два фисташковых шарика и один лимонный.

— Что-нибудь еще прикажете? — Скользнув оценивающим взглядом по фигуре Айрин, продавец широко улыбнулся и многозначительно подмигнул.

Чувствуя, что розовеет, Айрин торопливо положила деньги на прилавок и отвернулась. И тут же встретилась глазами с водителем серебристого автомобиля. Из-за нее он не успел проехать на зеленый свет и сейчас с откровенным негодованием разглядывал Айрин, ожидая, когда переключатся огни. Он наверняка видел лицо продавца, у которого она покупала мороженое, и, верно, решил, что девушка относится к тем легкомысленным искательницам приключений, которые каждое лето переполняют туристические столицы Европы.

Айрин гордо вскинула подбородок, бросив на незнакомца уничтожающий взгляд, и тут неожиданно почувствовала, что по руке у нее течет прохладная струйка. Мороженое! Скосив глаза, Айрин с ужасом увидела крупные зеленые капли у себя на груди. Она перевела взгляд на водителя. Тот с откровенным и даже нарочитым интересом тоже смотрел на ее грудь. Айрин замерла, не зная, что делать. Попытаться стереть мороженое бумажной салфеткой под вызывающим взглядом этого наглеца, или пойти вперед, делая вид, что ничего не случилось? Мерзкий, отвратительный тип. Но почему же ей так хочется вновь поймать его взгляд? Высокомерный, чуть насмешливый, он завораживал и притягивал, от него холодели руки и горело лицо…

Свет переключился на зеленый, и автомобиль рванул вперед и растаял вдали серебристой тенью. Да, подумала Айрин, рассеянно вытирая салфеткой липкие дрожащие пальцы, такой взгляд способен растопить целый ледник где-нибудь в Антарктиде, что уж говорить о каком-то мороженом. А ведь владелец этих горячих черных глаз лишь глянул на нее мимоходом. Интересно, что бы с ней стало, если бы он действительно захотел ее очаровать? Лучше не думать об этом. Водитель уже далеко, и они, к счастью, больше никогда не встретятся. Да. Именно, к счастью. Она терпеть не может такого рода мужчин, слишком уж много они о себе воображают. Все такие мужественные и неприступные. Хотя, пожалуй, этому тореадору мужественности и впрямь не занимать.

Да где же она, в самом деле? Мигель хмуро посмотрел на часы и снова окинул взглядом практически безлюдный гостиничный холл. Он специально выбрал этот отель — очень дорогой, но на самой окраине города, — чтобы можно было спокойно, без шума, спешки и любопытных взглядов, побеседовать с этой женщиной. А она запаздывает. Плохой признак. Ни один нормальный человек не опоздает без серьезного повода на интервью по поводу устройства на работу. В конце концов можно было позвонить. Извиниться и предупредить об опоздании. Да, это характеризует ее не с лучшей стороны. А ведь агентство по найму, в которое он обратился за помощью, дало отличные рекомендации.

Мигель мерил холл широкими шагами, раздраженно поглядывая то на часы, то на входную дверь, не замечая завороженного взгляда девушки-администратора, упоенно следящей за его движениями — сильными, плавными, красивыми. Впрочем, восхищенные взгляды женщин сопровождали его всегда и везде, куда бы он ни шел. Мигель настолько привык к этому, что давно уже не обращал на них никакого внимания.

Последние дни ему не везло. На днях сорвалась очень интересная сделка — по оформлению одного старинного здания. А вчера утром вдруг выяснилось, что у машины забарахлил мотор. Пришлось взять «альфа-ромео», принадлежавший сестре, и после ее смерти оставшийся в усадьбе. Дурацкая машина. Он выглядит в ней нелепо и привлекает излишне много внимания.

Мигель вспомнил ту рыжую девицу с мороженым, которая вчера едва не угодила под колеса. Похоже, машина ее впечатлила, хотя она и пыталась испепелить взглядом водителя. Мигель передернул плечами. Все-таки хотелось бы нравиться представительницам другого пола благодаря собственным достоинствам, а не красоте автомобиля. Но, возможно, у женщин другое мнение на этот счет. Во всяком случае, сестру марка машины интересовала не меньше находящегося внутри владельца. Они с Габриэлой часто спорили и даже ссорились из-за этого. Он обзывал ее сорокой, которую привлекает все яркое и блестящее. Она злилась и говорила, что он старомодный сухарь. И все-таки они любили друг друга — так, как могут любить брат и сестра, оставшиеся в одночасье без родителей.

Ну, так где же наша будущая няня? Откровенно говоря, Мигеля несколько задело то, что она отказалась остановиться в этом роскошном отеле, где он готов был зарезервировать для нее номер, и предпочла самостоятельно оплатить свое проживание в гораздо менее комфортабельной и более дешевой гостинице в самом центре Толедо. Женщина объяснила это желанием пожить в Старом городе, а также тем, что предложенный графом отель слишком тихий и находится слишком далеко от центра.

Последнее заявление Мигелю не понравилось. Ему приходилось жить в Америке в студенческих городках, и он хорошо представлял себе этих молоденьких американок, которые недолюбливали тишину. Возможно, Габриэла была права, и его взгляды на жизнь сильно устарели, но он не выносил распущенности в женщинах, равно как и в мужчинах, полагая, что разум для того и дан человеку, чтобы сдерживать свои эмоции и животные инстинкты и уметь управлять ими.

Мигель посмотрел на часы. Федерико, наверное, уже проснулся. Бедный ребенок, сколько всего уже случилось в его коротенькой жизни. Потерять и мать, и отца, сменить несколько квартир в Мадриде, переехать в усадьбу. Пилар — плохая нянька, она сама еще слишком молода и не умеет обращаться с детьми. А Федерико нужна самая лучшая няня. Такая, которая хотя бы в первые годы жизни ребенка смогла бы заменить ему погибшую мать, подарить материнскую ласку, нежность, понимание. При этом она должна быть американкой, поскольку отец Федерико был американцем, а мальчику следует знать язык обоих родителей.

Няня, на которой он остановил свой выбор, казалась идеальной до такой степени, что в это трудно было поверить. В агентстве по найму в ее адрес возносились такие хвалы, что становилось не по себе. Заботливая, ответственная, обожает детей, понимает их с полуслова, и дети в ней души не чают. Одни сплошные достоинства и ни одного недостатка! Разве так бывает? И, похоже, его подозрения оправдывались.

Мигель снова бросил взгляд на часы и скривился. Дамочка опаздывала почти на час! Да, вряд ли она получит место няни в его доме.

Мигелю было тридцать пять лет. Не очень высокий, но стройный, чуть сухощавый смуглый брюнет с блестящими черными глазами и орлиным профилем, возможно, доставшимся ему от каких-нибудь далеких мавританских предков, он нравился женщинам с первого взгляда. Помимо благородной внешности в Мигеле сразу чувствовалась некая внутренняя сила, глубокая чувственность, которая не оставляла равнодушной ни одну женщину. Вот только он казался слишком серьезным для своих лет. Рот всегда был сурово сжат, глаза смотрели строго, без улыбки, в манере держаться чувствовалась отчужденность — тонкая корочка льда, которую, увы, невозможно было ни пробить, ни растопить. А растопить пытались не раз. Многие женщины, красивые, умные, обаятельные пробовали на Мигеле свои чары и не могли понять причину его равнодушия.

Причина имелась. В свои тридцать пять лет Мигель в одиночку возглавлял крупный семейный бизнес, считался старшим в обширной семье из множества дядюшек, тетушек, братьев, сестер и племянников. Когда-то он мечтал стать дизайнером, окончил институт по этой специальности и не особенно интересовался отцовской фирмой. Конечно, Мигель понимал, что рано или поздно отец передаст дело ему, и все же — лучше поздно, чем рано, лучше не вникать во все хитросплетения бизнеса, пока это возможно.

Но жизнь перевернула его планы, заставив взвалить на себя груз нежеланной ответственности — за фирму, за всю семью. Это случилось десять лет назад, когда родители Мигеля утонули, — прогулочная яхта, которой правил дядя Мигеля, младший брат отца, попала в шторм.

Взяв на себя обязанности главы рода, Мигель мгновенно повзрослел, утратив жизнерадостность, порывистость, беспечность, которые были так свойственны ему раньше. Зато его двоюродной сестре Габриэле, чей отец и вел ту злосчастную яхту, удалось сохранить все эти качества сполна.

Ей было тогда пятнадцать лет, Мигелю — двадцать пять. Общее горе сблизило их. Но каждый боролся с этим горем по-своему: Мигель с головой ушел в работу, Габриэла — тоже с головой — в развлечения. Он практически перестал встречаться с друзьями и многочисленными подружками. Все прежние заботы ушли на задний план, стали казаться детскими игрушками по сравнению с необходимостью удерживать на плаву такую махину, как отцовская фирма. Он и с сестрой-то почти не виделся. Габриэла была предоставлена самой себе, целыми днями носилась неизвестно где, время от времени попадая то в мелкие, то в крупные неприятности. И тогда Мигель бросал все и спешил ей на выручку.

Вспомнив о сестре, Мигель привычно нахмурился. Он категорически возражал против ее замужества и переезда в Мадрид. Она была знакома с этим американцем всего месяц. Немудрено, что очень скоро стало ясно, что молодожены не любят друг друга. Но дело было сделано, и, хотя Габриэла и Кларенс уверяли окружающих в том, что их отношения с самого начала были ошибкой, уже был зачат маленький Федерико.

Время шло, а Габриэла и Кларенс ладили все хуже и хуже. Их не сблизило даже рождение сына. Чувствуя ответственность за каждого члена семьи, а уж за любимую сестру и подавно, Мигель пригласил молодых супругов пожить у себя в усадьбе в надежде, что здесь, вдали от большого шумного города с его заботами и соблазнами, они разберутся со своими чувствами и, может быть, еще сумеют наладить отношения. В конце концов, им следовало подумать не только о себе, но и о ребенке, — малышу нужна полная семья, забота и ласка.

Габриэла и Кларенс переехали в усадьбу. Но лучше от этого не стало. Наоборот, гораздо хуже. А может, так было всегда, просто раньше Мигель этого не видел, поскольку жил вдали от сестры. Так или иначе, но очень скоро всем стало очевидно, что развод неминуем.

Никто не знает, что произошло тогда на дороге, почему перевернулся автомобиль, в котором ехали Кларенс и Габриэла. Сколько раз Мигель проклинал себя за то, что пригласил сестру пожить в усадьбе. Зачем только он это сделал! Быть может, останься Габриэла в Мадриде, она до сих пор была бы жива, и Федерико не стал бы сиротой!

Естественно, как ближайший родственник Габриэлы и неофициальный опекун Федерико, Мигель полностью взял на себя заботу о племяннике. Сейчас, пять месяцев спустя, он уже не представлял, как мог раньше жить без этого малыша. Да и Федерико привязался к дяде. Мигелю было абсолютно ясно, что мальчик останется с ним, — а значит, нужно сделать все возможное, чтобы малышу жилось как можно комфортнее.

Но такому малышу не обойтись без няни. Сейчас за Федерико присматривала девушка, которую взяла на работу еще Габриэла. Но она была слишком неопытна и, главное, вовсе не собиралась постоянно сидеть с Федерико, у нее были другие планы на жизнь. Требовалось срочно подыскать ей замену.

Чтобы не тратить время на собеседования с многочисленными кандидатками, Мигель самым тщательным образом проштудировал множество резюме, заранее отсеивая всех, по его мнению, непригодных на роль няни для Федерико. После долгого и придирчивого отбора остался только один подходящий вариант — американка Айрин Кэррингтон. И вот, пожалуйста! Она даже не потрудилась прийти на заранее назначенную встречу. Уже двенадцать. Дамочка опоздала ровно на час. Мигель решительно выпрямился. Теперь, даже если мисс Кэррингтон все же соизволит явиться, ей определенно будет отказано. Совершенно очевидно, что она — не тот человек, которому можно доверить маленького ребенка.

Быстрыми шагами он пересек холл и вышел на раскаленную улицу, тут же автоматически прикрыв глаза темными очками. Пройдя насквозь через гостиничный парк, Мигель открыл дверцу своей машины, припаркованной неподалеку от входа на территорию отеля. Уже усевшись за руль и включив зажигание, он вдруг вспомнил, что не оставил никакого сообщения нерадивой претендентке — на тот случай, если она все-таки появится! Оставив ключ в зажигании, он в сильнейшем раздражении вылез из автомобиля и зашагал обратно к отелю.

— Да отвяжись ты от меня, ради бога. Тоже мне, мамаша выискалась. Хватит с меня новой мамочки.

Айрин закусила губу. Где взять силы, чтобы не сорваться? Она опаздывала на собеседование. Опаздывала почти на час, но после событий сегодняшней ночи просто невозможно было оставить Джесси одну. Вернувшись накануне вечером в гостиницу, Айрин обнаружила, что племянница исчезла. Она отсутствовала всю ночь и появилась лишь на рассвете, когда Айрин, вне себя от тревоги, уже собиралась бежать в полицию. В ответ на все расспросы Джесси поначалу лишь упрямо мотала головой, распространяя вокруг себя стойкий запах дешевого вина. Но постепенно, перемежая упреки с уговорами, Айрин все же сумела отчасти восстановить события.

Пока она гуляла по музеям, девочка подружилась с молодыми ребятами из соседнего номера, французскими студентами-историками. Вчера вечером, когда ребята пошли гулять, Джесси увязалась за ними. Но в ресторанчике, куда компания зашла поужинать, к ним подсел мужчина средних лет. Из маловразумительных ответов племянницы Айрин поняла, что он назначил этой дурочке встречу сегодня днем. Единственное, что она могла сделать, чтобы помешать свиданию, — это взять Джесси с собой на собеседование, благо племянница еще не смела ослушаться тетку в открытую. Зато глубоко возмущенная Джесси не постеснялась свободно высказать все, что думала по этому поводу. Кроме того, она намеренно затянула сборы — два часа сидела в ванной, мучительно долго выбирала и примеряла туалеты, потом тщательно красилась.

— Можно подумать, что это не я, а ты идешь на собеседование, — возмутилась Айрин.

— Не нравится, не жди, — огрызнулась Джесси, наводя густо-фиолетовые тени. — Никто тебя не держит. И вообще, если ты не стесняешься в таком виде выйти на улицу, не жди того же и от меня. Я вообще не понимаю, как в твоем возрасте можно ходить почти без макияжа.

Айрин мысленно сосчитала до десяти, понимая, что вступать в пререкания бессмысленно, — процесса это не ускорит.

Прошло еще двадцать минут.

— Вот теперь пойдем, — сварливо сказала Джесси, поднимаясь.

Ну наконец-то. Кажется, приехали. Айрин расплатилась с водителем такси, игнорируя взгляды, которые он бросал на двух симпатичных рыжеволосых девчонок — сестер, наверное. Вызывающе накрашенная, в туго обтягивающих узкие бедра джинсах и коротенькой маечке, Джесси выглядела значительно старше своих пятнадцати лет. А Айрин, в легком летнем костюме, без видимых следов косметики на нежном полудетском лице, казалась гораздо моложе своих двадцати шести. Со стороны можно было подумать, что они ровесницы.

Айрин почти бегом бежала по дорожке, нервно оглядываясь на Джесси, которая демонстративно медленно, нога за ногу, плелась следом. В других обстоятельствах Айрин с удовольствием прогулялась бы по старинному парку, обошла бы вокруг гостиницы, которая раньше принадлежала какому-то испанскому гранду древних кровей, — все это подробно описывалось в путеводителе. Но сейчас ей было не до того. Она неслась вперед на всех парах, совершенно не глядя по сторонам.

Неожиданно сзади раздался взволнованный возглас Джесси.

— Ух ты, вот это тачка! Хоть бы разок на такой прокатиться!

Поспешно оглянувшись, Айрин увидела машину — точь-в-точь такую же, как та, серебристая, которая чуть не сбила ее вчера утром. Такую же или ту же самую? Ту самую, в которой сидел красавец-тореадор с удивительным взглядом… Она потом весь день не могла отделаться от мыслей о нем. Представляла его смуглое насмешливое лицо, глубокие черные глаза. Даже ночью, бегая по номеру в ожидании пропавшей Джесси и сходя с ума от тревоги за нее, Айрин нет-нет, да и вспоминала магнетический взгляд незнакомца, чувствуя, как по телу тут же пробегают мурашки.

Айрин встряхнула головой, прогоняя непрошеные мысли. Тем временем Джесси, недолго думая, ринулась к машине.

— Джесси, стой!

Но девочка не слушала. Она мгновенно распахнула переднюю дверцу и скользнула на место водителя.

— Тут в зажигании есть ключ! Прокатимся?

— Ты что, с ума сошла! Выходи немедленно! Ты не можешь лазить по чужим машинам.

— Кто сказал, что не могу? — притворно изумилась Джесси, поворачивая ключ в зажигании. — Очень даже могу.

— Джесси! Сейчас же выходи… — Айрин подбежала к машине с другой стороны, быстро открыла дверцу.

Но племянница словно оглохла. Вся ее обида на отца, вся горечь, весь протест против происходящего выплеснулись в этом жесте. Она считала, что ее предали. И мстила за предательство. Просить, умолять, взывать к совести было бесполезно.

Машина дрогнула. Айрин вдруг поняла, что сейчас она рванется с места, унося в себе Джесси. Не раздумывая ни секунды, девушка плюхнулась на соседнее сиденье.

— Джесси, остановись немедленно… — Мимо поползли деревья, гостиница осталась где-то позади.

Джесси, сжав зубы, неумело, но зато очень уверенно крутила руль, выводя машину на проезжую часть. Она совсем недавно сдала экзамен на права, и до сих пор ей позволялось водить лишь под строгим наблюдением отца. Айрин смотрела на дорогу расширенными от страха глазами. Машина резко вильнула, чуть не сбив мотоциклиста, и девушка с трудом удержала себя от того, чтобы не попытаться вырвать руль из рук племянницы. Прямо перед ними начала притормаживать машина, но девочка, вместо того, чтобы снизить скорость, почему-то нажала на газ. Сейчас они врежутся! Задохнувшись от ужаса, Айрин крепко зажмурилась.