— Мадам Юрьевская, прошу вас прийти в школу, — в голосе директрисы прозвучал холодок.
Лина положила трубку и посмотрела на сына, который, нахохлившись, сидел на диване и хмурил брови.
— Что случилось Динат? — спросила она, выключив телефон, — Опять выяснения отношений в классе?
— Нет, на тренировке, — отмахнулся подросток.
— Уже и там ты отличился, — тяжело вздохнула женщина, присев за стол.
— Мама, я за правду, — начал кипятиться мальчишка, — Говорю, что я королевской крови, а они надо мной смеются. Не верят мне. Я даже честное слово давал.
— Боже мой, сын, — всплеснула она руками, — Зачем тебе это надо? Если я рассказала тебе, кто твой отец, то к чему это выносить на люди. Конечно, тебе не верят. Считают фантазером, если не сказать хуже. Я раскаиваюсь, что рассказала тебе обо всем. Хотела, чтобы ты меня понял, понял, почему мы живем здесь, почему он тебя не знает. Это душевная травма и мы должны с ней бороться и оставить в прошлом и чем раньше, тем лучше. Ты знаешь, кто твой отец, знаешь свои корни, и этого достаточно. К тому же я поделилась с тобой, а ты так меня подвел, выдал нашу тайну. Как я смогу тебе доверять?
Лина покачала головой и пересела к мальчику на диван. Привлекла к себе и поцеловала в макушку.
— Я очень любила твоего отца и очень хотела тебя родить. Но там это было невозможно. Поверь.
— Тогда, почему мы уехали из Израиля сюда, в Канаду?
— Потому что здесь у меня хорошая работа, и я смогла купить нам дом. Здесь нас приняли и помогли устроиться. Оставаться там не было резона. А здесь нам хорошо. Согласен?
Парень кивнул и поцеловал мать в щеку.
— Я люблю тебя.
— А я тебя, — склонилась Лина к его голове и слегка вздохнула, — Обещай, что больше не будешь рассказывать никому о нашей тайне. А что зовут тебя «принц» так это лучше, чем, скажем, «дебил», — сказала она это уже по-русски.
Мальчик откинул голову и засмеялся. Он знал этот язык. Мать обязала его не только учить говорить, но и читать и писать, ссылаясь на их корни. Много рассказывала историй их рода и то, что они тоже высоких кровей, восходящих к русским царям. И прививала ему терпимость и достоинство.
— Обещаю, — проговорил он.
— Будем обедать, — вздохнула Лина, — и потом мне в школу.
— Прости, ладно? Я постараюсь тебя больше не нервировать.
— Верю, — она потрепала того за волосы и заглянула в такие же, как и у отца теплые карие глаза.
Вечером, она вспоминала разговор с директрисой и улыбалась. Кличку «принц» Динат заработал, не когда хвастался о своем отце, а за выдержку, самостоятельное мышление, хорошую учебу и способности к языкам. Он был похож на отца не только внешне, но и по характеру. А уж его лидерские качества проявились еще ранее, и он уже был назначен в свои десять лет капитаном школьной команды юниоров. Игру в бейсбол он любил, и тренер в нем души не чаял. За это ему многое прощалось, но иногда его чувство справедливости было настолько обостренным, что он взрывался. Ярость затмевала ему голову, и он бросался на любого, кто пытался его унизить. Вот и сегодня ей пришлось просить прощение у родителей одного из школьных знакомых сына. Она обещала, что поговорит с ним, но и просила, чтобы те тоже обратили внимание на слова, которыми можно не только ранить, но и убить. Особенно, когда это ложится на неокрепшие души подростков. Те тоже согласились и все остались довольны.
Вообще-то здесь в пригороде Квебека, в районе среднего достатка, многие были по-соседски внимательны и миролюбивы. Случаев агрессии они не наблюдали и дорожили этим спокойствием, поэтому разборки подростков старались решать сообща и сообразно обстоятельствам.
После ужина, Лина вымыла посуду, посмотрела в компе новые договоры, и сделал выкладку своих эскизов на комиссию. Прошла в свою спальню и легла в кровать, предварительно прислушавшись к тишине за стеной. Там была комната Дината и она устроилась с книжкой, почитать перед сном. Но тут же отложила, вспомнив лица родителей и директрисы, когда та рассказывала, за что сын побил их отпрыска.
— «Принц», — фыркнула она и усмехнулась тоскливо, — хотя это правда.
Потом она вспомнила слова Виктора и передернула плечами, как от озноба. Он ее нашел тогда в Израиле, когда она уже переехала в другую квартирку, подешевле и поближе к работе. Оформив договор на свое имя, она вошла в информационную программу жильцов, снимающих жилье. Ее нашли сразу же его представители. Сам он не появился, звонил и не раз, хотя она сменила номер, после того, как решила оставить ребенка и не могла смотреть на фото Ната каждый раз, когда тот набирал ее номер. Появлялось его лицо на дисплее, и она начинала плакать. Сменив номер, Лина старалась забыть его, и друзья очень помогали в этом. Вновь они ездили на пленер, вновь собирались в клубе, вновь играли на деньги. Теперь и ее принимали как отличного игрока и просились в пару, а потом приглашали на свидание, дарили цветы и признавались в любви. Лина вежливо отклоняла все предложения и оставалась одна.
А через два месяца ее нашел Виктор.
Когда он позвонил ей в первый раз, она потеряла дар речи, услышав его голос. Потом ответила ему резко и уже больше не брала трубку, лишь только видела его номер. Все чаще читала она на сайте и своем и рабочем его просьбы встречи, а потом они превратились в угрозы. Вот тогда она и спохватилась. Опять надо было уезжать, опять должна была бежать, но теперь от двоих: от бывшего мужа и от бывшего любовника.
— Неужели у меня на роду написано, что я должна постоянно скрываться от своих мужчин? — жаловалась она Томе, с которой наладила связь, еще до встречи с Натаниелем.
Та только пожимала плечами и вздыхала. Она уже жила одна, похоронив мужа, и была рада, когда объявилась Лина. Они много общались и делились своими тайнами. Так Лина узнала, что Тома встречается со своим сослуживцем, израильтяниным, доктором в ее же госпитале.
— Он вдов, имеет двух сыновей и даже стал трижды дедом, — смеялась Тома, рассказывая о своем визави, — Зовет замуж.
— А ты что же? Раз зовет, значит, любит, — советовала ей Лина, — Вот меня тоже любили, но замуж не звали.
— Не гневи Бога, девочка моя, — отмахивалась Тома, — на все свое время. Вот попомнишь мои слова.
После, уже родив сына в Квебеке, она получила от Томы весточку, что та вышла замуж за этого доктора и теперь у нее большая семья, чему она безумно рада. Дети и внуки ее приняли и даже полюбили.
— Как тебя не любить, — улыбалась она, вглядываясь в счастливые Тамарины глаза, — Я же тебя люблю. И другие тебя любят.
Сына назвала Динатом, и когда Кармит смеялась и спрашивала, где нашла такое имя, она отвечала, что от Дитриха и Ната. Они с Роном тоже поженились, и теперь у них растет сынишка. Адам с Хавой растят дочку и уже беременна следующим.
Годы прошли, раны зарубцевались, но Лина так и оставалась одна. Ее красота все еще привлекала внимание и многие мужчины пытались претендовать на ее руку, особенно вначале, когда она только появилась на фирме у тех своих канадцев, с которыми познакомилась в свой первый приезд в Израиль и с которыми на время прекратила общение. Но перед приездом в Канаду, она списалась с ними и они выслали приглашение на работу. Так она совершенно официально поселилась в Квебеке, а затем и подала на гражданство. Сын, родившийся через полгода, уже был гражданином страны, и через три и она стала полноправной гражданкой.
Взяла в кредит дом, машину, оформила несколько страховок, познакомилась поближе с семьями своих работодателей и вскоре купила акции этой компании. Фирма разрослась, у нее уже были филиалы в других странах и даже в Израиле. Лина часто ездила туда не только по работе, она виделась со своими друзьями, была в курсе всех их дел и посещала клуб с биллиардом, где встретилась со своей любовью.
Она следила и за своим мужчиной: читала все, что писалось в инете про королевскую семью. Так она узнала, что Дитрих женился на какой-то дочери местного магната с кровью прусских герцогов, видела их фото и свадьбы и свадебного путешествия. Она долго плакала и потом перестала искать, когда уехала и родила сына. Теперь вся ее любовь была в нем, в маленьком комочке их любви. То, что у него в Канаде растет сын, Дитрих знал, но не пытался нарушить их покой, так как ранее и обещал.
Лина со временем остыла от горя, но печаль навсегда поселилась в ее сердце.
Прошли годы и как-то раз она подняла трубку и услышала любимый голос:
— Здравствуй, это я!