Муниципальная ведьма

Цифра показалась мне несколько завышенной.

— Дядя Ахмед, а какой у вас дневной оборот? — поинтересовалась я.

— Вот чувствуется, Лена, что вы бухгалтер! Да, наверно, миллиарда не набралось. А за день по-разному бывает. Когда тысяча, когда двадцать тысяч, это редко, а бывало, что и совсем ничего, но это ещё реже. Двадцать лет уже этим занимаюсь, вот и считайте, если интересно.

— Ей на самом деле неинтересно, — остановила меня мама. — Нам совсем другое нужно. Вот, смотри, Ахмед. Доллары побывали у тебя, Мэрского и Каретникова. Ты можешь подсказать, в каком порядке?

— Конечно. Нашли у Мэрского, значит, последний был Мэрский. Взятку давал Карета, значит, он второй. А мне остаётся только первое место. Странно, Пышка, что ты такое спрашиваешь, это же элементарно.

— Погоди. Мэрский говорит, что взятки не брал.

— Он — политик. Верить политикам — себя не уважать.

— Ну, а если врёт Каретников?

— Да запросто. Очень мутный тип.

— Вот и представь, что взятки не было. Именно этой.

— Хочешь сказать, Пышка, что Карета Мэрского подставил, и бабки подброшены? Так тоже бывает, на базаре и не такое услышишь. Значит, думаешь, что деньги подержал в руках Мэрский, потом они попали к Карете, он их подкинул обратно, а где-то по пути они прошли через меня. Так я ничем тебе тут не помогу. Я покупаю доллары и продаю их. Ни Мэрского, ни Карету, имею в виду, лично их, я не обслуживал ни разу, не тот уровень. Их люди — другое дело. И покупали у меня, и сдавали. Пойми, Пышка, все сотки на одно лицо, и это лицо Бенджамина Франклина. Понятия не имею, какие из них оказались в тайнике Мэрского.

— Вы сказали, люди Мэрского, — вмешалась я. — Разве у Мэрского есть люди?

— Конечно. Некий Колян, например. Это бандит-рецидивист. Официально он работает шофёром, но на базаре говорят, что он ещё и киллер. Кстати, людей Кареты я видел у вас во дворе. Сидят в чёрной ‘БМВ’.

— Это по нашу душу, — подтвердила мама. — Последний вопрос, Ахмед. На тех деньгах отпечатки ещё одного человека, мы не знаем, кого. Скажи, есть у тебя постоянные клиенты?

— Есть, конечно, и много. У меня же самый выгодный курс. Лена, а почему вы магию для этого дела не примените? На базаре говорят, что вы могущественная ведьма.

— Я тебе сейчас сама всё объясню, — пообещала мама. — Только при ней стесняюсь.

— Мама, может, я расскажу дяде Ахмеду?

— Леночка, на пару слов, — она вывела меня в коридор и плотно прикрыла дверь в комнату.

— Ничего не понимаю, — призналась я ей.

— Что ты, как ребёнок? Закройся в своей комнате, а ещё лучше вызови Коляна, и пусть он тебя покатает пару-тройку часиков.

— Ты хочешь переспать с Ахмедом!

— Умница. Сама догадалась, или Высшие Силы подсказали?

— У тебя вид, мама, как у кошки, сожравшей сметану.

— Сметанку ещё даже не попробовала, но если ты не будешь мешать, то непременно так и случится.

— На клубничку, значит, потянуло?

— Что за слова такие: сметанка, клубничка? Женщина хочет устроить свою личную жизнь, что тут плохого?

— Мама, тебе не стыдно? У него жена и пятеро детей.

— Жены давно нет. Я и раньше знала, а он сегодня подтвердил. Она поехала на Кавказ к родителям, вроде на свадьбу младшей сестры, и пропала. Её родители тоже пропали. Неудивительно, там же война шла полным ходом. А дети его давно взрослые, младшая уже замужем.

— Он же кавказец, а ты их не любишь, сама говорила.

— Ну, какой из Ахмеда кавказец? Он здесь и родился, и вырос. Даже говорит, как русский. И необрезанный, сама проверяла. Хотя и не крещённый, конечно. А самое главное…

Что в жизни, по мнению мамы, самое главное, я и так отлично знала, поэтому дослушивать конец её тирады ни малейшей необходимости не было.

Так сразу позвонить не удалось, я долго не могла найти свой телефон, но потом вспомнила, что уронила его на кухне после разговора с Мелентием, да так тогда и не подняла. Колян ответил на звонок мгновенно, будто ждал, и спросил, когда меня забрать. Я ответила, что чем быстрее, тем лучше, жду его с нетерпением, и стала выбирать одежду. Предстояла встреча с Мэрским, так что имело смысл надеть джинсы и свитер, но тогда нужна другая косметика. Хотя если свитер заменить на блузку и тёплую жилетку…

В дверь позвонили, я оставила гору одежды на кровати и пошла открывать. На пороге стоял Колян.

— Вы бы хоть спросили, кто пришёл, Елена Михайловна, — буркнул он. — Или в глазок посмотрели. Нельзя же открывать, не глядя. Там, во дворе, торчат двое ребят из банды Кареты. Они пока не мокрушники, но если он им прикажет, запросто убьют. Осторожнее надо быть, раз в такое дело вляпались. Кстати, я тут и машину Ахмеда видел, правда, где он сам, не знаю. Тоже очень мутный тип.

— Да, мутный, — согласилась я. — Колян, а как вам удалось так быстро сюда приехать?

— С утра поблизости стою. Видите, как удачно получилось. Вы спешите, а я — тут как тут. Только знаете что? Вы одеты слишком легко. И обувка у вас не по сезону. У нас тут сейчас не Сочи и не май месяц. Замёрзнете стопудово.

— Понимаете, я ещё…

— А! Дошло! Вы будете магически греться. Тогда другое дело. Поехали. Что ж это я, дурень такой, языком чешу, когда вы так торопитесь.

Дурой, причём конченной, полной, круглой и какой хотите ещё чувствовала себя как раз я. На улице хоть и не сильный, но всё-таки мороз, падает снежок, и как назвать девицу, которая в такую погоду собралась ехать неведомо куда в лёгкой кофточке и босоножках? Но признаться в этом Коляну было выше моих сил. Пусть я замёрзну и даже простужусь, но с высоко поднятой головой! Да и в машине Коляна наверняка есть мощный обогреватель, а идти до неё совсем недалеко, холод не успеет пробрать до костей. Но мёрзнуть всё равно не хотелось, даже недолго, так что снова пришлось обращаться к Высшим Силам.

— Кто тут дура — не вопрос, но не хочу раздетой на мороз, — прошептала я, стараясь не шевелить губами, чтобы Колян не заметил.

И рифма, и размер хромали, я ведь не поэтесса, в конце концов, но Высшие Силы, похоже, не знали снисхождения, и никак на мой призыв не отреагировали. А может, просто не услышали мой шёпот. Колян ждал, и я шагнула за порог.

— Стоять! — раздался звериный рык у меня за спиной, и на лестницу вылетел Ахмед.

Вид он имел довольно своеобразный: пиджака и галстука уже не было, рубашка расстёгнута, а рот перепачкан губной помадой. Колян полез в карман пальто, Ахмед снова держал правую руку за спиной, и в этот раз вряд ли в ней были цветы.

— Совсем оборзел, чернозадый? — недружелюбно поинтересовался Колян. — Чего быкуешь? Не лезь не в свои дела!

— Не приставай к этой девушке, понял? Никуда она с тобой не пойдёт!

— Тебя, чурку, забыли спросить! Она уже взрослая, и ходит, куда ей нравится.

— Ты хочешь сказать, что она идёт с тобой по своей воле? Босая на снег? Кому ты лапшу на уши вешаешь, Колян? Лена, вернитесь в дом, я смогу вас защитить.

— Командовать у себя на Кавказе будешь! Если всякие тамошние ваххабиты тебя станут слушать. А здесь ты никто и звать тебя никак!

Оба явно собрались стрелять. У Коляна пистолет был, это я знала, Ахмед тоже наверняка не ходил безоружным. Нужно было немедленно их остановить. А заодно я увидела отличный шанс одеться по погоде. Высшие Силы всё-таки меня услышали и без помощи не оставили.

— Мальчики, угомонитесь! — попросила я. — Мне холод не страшен, но я оденусь потеплее, только чтобы вы не ссорились. Дядя Ахмед, идите, успокойте маму, она наверняка волнуется и переживает. Колян, а вы подождите меня, пожалуйста, в коридоре. Я быстро.

Ахмед ушёл, ругаясь себе под нос. Юркнув в свою комнату, я уже не стала ничего выдумывать, а просто надела колготки. Это действительно не заняло много времени. Выйдя к Коляну, я достала сапоги и сунула в них ноги. Немного подождала, но Колян и не подумал застегнуть молнии на моих сапожках, пришлось сделать это самой. И пальто я надела самостоятельно, он не помог.

Мы вышли во двор и сели в машину. Только там Колян заговорил.

— Елена Михайловна, почему вы сразу не сказали ему, что это вы меня вызвали? Он подумал, что я вас похищаю, и уже собирался стрелять. Ну, прикончил бы я его, и что в этом хорошего? Из-за какого-то чернозадого мы бы поимели неслабые неприятности.

— Извините, Колян, — я понимала, что была не права. — Растерялась и не сразу сообразила, что делать.

— Ладно, проехали, — вздохнул он и завёл мотор. — Куда вас отвезти?

— К Мэрскому, — решилась я.

У меня накопилось очень много вопросов, ответить на которые мог только Мэрский. Настала пора их задать. Колян ехал молча, это совсем было на него непохоже. Я понимала, что он на меня обиделся за инцидент с Ахмедом, и попыталась вернуть прежние отношения.

— Колян, я хочу вам кое-что объяснить. Моя мама — очень эмоциональная женщина, и ей просто необходимо постоянно устраивать скандалы. Без этого ей жизнь не мила.

Шофёр молча кивнул.

— Ни один мужчина этого не выдерживает. Может, тот, кто её полюбит больше жизни, и смирился бы, но таких пока не нашлось. Сами понимаете, полюбить скандалистку непросто.

— Или мужик-тряпка, на которого постоянно орала собственная мамаша, и он к такому привык, — Колян вступил в разговор, чем очень меня обрадовал.

— Да, тоже сойдёт, но дело в том, что маме такие мужчины не нравятся.

— Они мало кому нравятся, — подтвердил Колян. — Это, честно говоря, и не совсем мужчины.

— Вот поэтому, когда у неё появляется очередной мужик, мама несколько дней сдерживается, и он нарадоваться не может, какое сокровище ему досталось. Нежная, ласковая, спокойная…

— Ну, я заметил, конечно, что на смуглой морде вашего гостя помада не ваша. У вас совсем другой цвет. Это он, значит, на вашу матушку запал?

— Да, они вместе в школе учились.

— Понятно. Вот вы, Елена Михайловна, говорите, что она несколько дней не скандалит, если мужиком обзавелась. А без мужика что, каждый день?

— Не каждый, но почти. Я давно привыкла.

— Значит, несколько дней терпит, а потом?

— А потом срывается из-за какой-нибудь мелочи. Мужик, видя такое дело, моментально исчезает.

— Кто бы сомневался.

— И все скандалы, накопившиеся за неделю тишины, обрушиваются на меня. И это не просто скандалы, а скандалища! Поэтому я и не мешала, когда вы прогоняли Ахмеда. А потом вижу, дело к стрельбе идёт. Тут я и вмешалась. Вам, мужикам, что? Постреляли, и дело с концом. А нам, женщинам, потом всю вашу кровь замывать.

— Нет, прогнать этого кавказца я бы не смог. Он же видная фигура, не может допустить, чтобы им какой-то шофёр командовал. Этак авторитет потеряешь, потом целой жизни не хватит, чтоб его на место вернуть. А вот знаете, я сейчас подумал, видел я одну такую же дамочку, как ваша матушка. По характеру, я имею в виду. Твёрдая, властная баба, всё держит под контролем. Ну, это она так думает. А муж её бухает по чёрному, и ни одной юбки не пропускает. Наверно, сам себе доказывает, что он мужик. Баба об этом догадывается, и всё время пытается его поймать, но никак не может. Я так думаю, на самом деле она и не хочет, потому что если поймает, что дальше? Вот и делает вид, что ловит. А их дочка сбежала в другой город и там прыгнула в постель к первому попавшемуся пацану, лишь бы с такими родителями не жить под одной крышей. Во как бывает!

Колян продолжал болтать, я радовалась, что удалось с ним помириться. В то же время я никак не могла окончательно решить, правду я ему сказала или нет. Вроде бы, когда рассказывала про маму, бесстыдно выдумывала, а когда рассказ окончила, вдруг оказалось, что всё так и есть. Или почти так.

Я не следила за дорогой, а когда глянула в окно, увидела, что город остался позади, а мы мчимся по трассе. Вокруг расстилались заснеженные поля, отгороженные от шоссе лесопосадками. Я подумала о Коляне нехорошее, и, наверно, мысли отразились на моём лице, потому что шофёр сразу заметил неладное.

— Елена Михайловна, вам не нужно меня бояться, — попытался он успокоить свою пассажирку. — Шеф сказал, присмотреть за вами, а не убить. Хотя вы иногда так себя ведёте, что хочется. Но я держу себя в руках, так что вам ничего не грозит.

— А куда, в таком случае, вы меня везёте? — непослушными губами поинтересовалась я.

— Вы же сказали, доставить вас к шефу. К нему и едем.

— Но Мэрский живёт не здесь!

— Вы уж определитесь, куда вам надо. Сказали бы, к шефу домой, я бы туда и поехал. Но его там нет. Он в другом месте. Через пять минут доедем.

Время я не засекала, но, действительно, очень скоро Колян свернул с шоссе, остановился перед шлагбаумом, посигналил, и нашу машину пропустили безо всяких вопросов. Мы оказались в каком-то посёлке, застроенном роскошными коттеджами. Стояли они довольно далеко друг от друга, участки вокруг них были огорожены невысокими заборчиками, которые, видимо, и играли роль границ владений.

Наша машина подъехала к воротам одного из коттеджей, гудеть не потребовалось, ворота распахнулись сами. Похоже, местные охранники хорошо знали и машину, и шофёра. Чуть в стороне от входа в дом стояла другая машина, очень похожая на нашу. Колян остановился позади неё и вышел. Шофёр второй машины тоже вышел, и они обменялись рукопожатием.

— Мой здесь? — осведомился Колян.

— Тут. Бухает с моим, — последовал ответ, и второй шофёр снова сел за руль.

Колян тоже вернулся в свою машину. Оно и понятно, чего зря мёрзнуть?

— Они бухают, — сообщил он мне. — Значит, будут выходить во двор покурить, всегда так. Проще подождать немного, и перехватить шефа на перекуре. Можно, конечно, и внутрь зайти, но как-то не хочется. В этом доме нечем дышать, причём я совсем не о воздухе говорю. Хотя вам оно, наверно, не страшно, у вас же магическая защита от таких вещей.

Я решила не полагаться на магию и подождать в машине. Колян моё решение полностью одобрил, после чего положил руки на руль, на них — голову, и мгновенно заснул. Примерно минут через десять дверь коттеджа открылась, и во двор вышли трое, а может, и четверо, это смотря как считать. Одним из них был Мэрский, вторым — губернатор, компанию им составляла незнакомая мне пожилая женщина с очень строгим лицом. Я сразу же почему-то подумала, что если встречусь с ней взглядом, то окаменею, и никакая магия не поможет, Высшие Силы вовсе не всемогущи. Четвёртой была огромная чёрная собака, без поводка и, тем более, намордника. Она держалась, как приклеенная, у левой ноги губернатора. А может, не она, а он, издали я определить не могла. Но несмотря на злобный взгляд собаки и её огромные клыки, самой опасной среди них всё равно выглядела старуха.

На крыльце губернатор и женщина закурили, а Мэрский, брезгливо морщась от дыма, отошёл немного в сторону. Я решила, что самое время к нему подойти, и осторожно толкнула Коляна локтем в бок. Тот мгновенно проснулся, позвонил своему шефу по мобильному и доложил, что привёз меня.

Мэрский огляделся, заметил машину и направился к нам. Колян вышел из машины и зашагал к нему навстречу. Я тоже вылезла наружу, но пойти никуда не успела. Я увидела, что пёс рванулся вслед за Мэрским, и застыла, не в силах ни пошевелиться, ни закричать. Собака бежала медленно, но всё равно быстрее Мэрского, и вот-вот должна была его догнать. Собачьи глаза сверкали злобным безумием, из пасти летела пена, а клыки просто излучали желание впиться в человеческую плоть.

Даже произнести заклинание я бы не успела, не говоря уж о том, чтобы его составить. Поэтому я просто направила на псину поток магии, пытаясь остановить. Зверь останавливаться не пожелал, но Мэрского всё-таки не тронул. Обогнав его, пёс, оскалившись, прыгнул на Коляна, повалил его на землю и начал рвать зубами горло. Мой взгляд затуманился слезами. У него же пистолет, почему он не защищается? Мэрский с полным безразличием прошёл мимо рычащей собаки, остановился передо мной и произнёс:

— Добрый день, Елена Михайловна. Вы хотели меня видеть, что ж, я перед вами. Что с вами такое? Вам нехорошо?

Я попробовала пошевелить рукой, и мне это удалось. Я смогла показать ему на лежащего Коляна и разъярённого пса. Мэрский глянул в ту сторону и ни капли не обеспокоился.

— Это Барс, собака-телохранитель губернатора, — пояснил он. — Хулиганский пёс, конечно, и его уже не перевоспитать. Приходится терпеть эти выходки. Не обращайте внимания, вас он не тронет.

— Барсик, ты уже старый чёрт, а ума так и не набрался, — услышала я голос Коляна. — Вывалял меня в снегу, и не стыдно? А ну, пусти, хватит!

Столкнув с себя собаку, он поднялся на ноги. Пёс немедленно встал на задние лапы, положив передние на плечи Коляну, и огромным языком кровавого цвета лизнул его в лицо.

— Сейчас тебе дам, — пообещал Колян, вернулся к машине, достал из бардачка пакет, развернул его и протянул собаке. — На, угощайся! Не думал же ты, что я забыл подарок для старого друга? Что, уже? Тебя неинтересно угощать. Хрум-хрум, и угощения нет. Ну, всё, иди к хозяину.

Барс снова лизнул его в лицо, коротко взвизгнул на прощание и умчался к губернатору, вновь заняв своё место слева от него. А я вдруг вспомнила, что сегодня утром уже наблюдала сцену нападения, которое на самом деле нападением не было. Мама набросилась на Ахмеда, я подумала, что она его душит, а на самом деле это были радостные объятия. Сейчас же Барс совсем не пытался загрызть Коляна, а наоборот, ластился к нему. Если Колян и Ахмед — вполне сопоставимые фигуры, то моя мама и Барс… Мне стало немного стыдно из-за такого сравнения, так что я выбросила всё это из головы, и решила послушать, что говорит Мэрский.

— Повторите, пожалуйста, — попросила я. — А то я отвлеклась на эту ужасную собаку.

— Да, Барс при первом знакомстве производит незабываемое впечатление, — согласился он. — А говорил я о том, что вы мне задали ещё ту работку. Сначала убеждал тестя, что не собираюсь никому рассказывать, чем его шантажируют. Потом уговаривал, чтобы он вас не трогал. У него такой пост, что он может сотворить жуткие неприятности чуть ли не кому угодно. Вам, так уж точно. Кто вас надоумил угрожать такому человеку?

— Если бы я этого не сделала, вы бы сейчас сидели в тюрьме. Так что если ждёте благодарности, то напрасно. Ваш долг защитить меня от всего, во что я вляпалась, спасая вас.

— Я уже давно понял, что благодарности от вас ждать бесполезно. Вот и не жду.

Говорил Мэрский внятно, держался естественно, но от него несло спиртным так, что мне впору было закусывать. Причём отнюдь не французским коньяком, а каким-то самогоном.

— Что вы пили? — невпопад поинтересовалась я.

— Даже не знаю. Уважаемый тесть где-то раздобыл какое-то мерзкое пойло, его мы и употребили. Не упрекайте меня за это, потому что без него ещё неизвестно, удалось бы договориться или нет.

— А давайте прямо сейчас отсюда уедем, и поговорим где-нибудь в другом месте, — предложила я.

Мэрский оглянулся и увидел то, что напугало меня. В нашу сторону, гневно поджав губы, целеустремлённо вышагивала старуха. Губернатор и собака спешили за ней, губернатор при этом изрядно пошатывался. Этих двоих можно было не учитывать, опасность исходила от женщины, я это отлично чувствовала.

— Боитесь старую ведьму? Правильно, — одобрил Мэрский. — Я её тоже боюсь. Её все боятся. Но сбежать не получится. Моё пальто осталось в доме. Удирать без него — терять лицо. Она не совсем нормальна, так что будьте осторожны. Лучше всего, молчите, что бы ни происходило.

Она приближалась, и я чувствовала, как усиливается давление на мою психику. Старуху переполняла ненависть, причём ненавидела она именно меня. Оставалось только гадать, за что. Она бы с удовольствием меня убила, но я надеялась, что при свидетелях не рискнёт. Хотя уверенности не было.

— Ты его спаиваешь, — судя по направлению её наманикюренного пальца, обращалась она к Мэрскому, но злобный взгляд сверлил меня. — А теперь твой шофёр-рецидивист привёз ему проститутку! Думал, я ничего не замечу? Да я вижу больше, чем вы все, вместе взятые!

Мэрский рекомендовал мне молчать, но я готова терпеть оскорбления только от мамы. Она меня родила, вырастила одна, ночей не спала и всё такое прочее, её ‘мнение’ я, так и быть, выслушаю. Но эта не имеет никакого морального права!

— Я не проститутка, — храбро заявила я. — Не судите по себе, уважаемая.

— Ты — мерзавец! — это вновь относилось к Мэрскому. — Ты убил мою дочь! Ты пытаешься отнять у меня мужа! И я теперь поняла, кто такая эта шлюха. Ты специально назвал её ведьмой, чтобы досадить мне! Я бы давно тебя уничтожила, но Юрочка просил этого не делать. Ты жив только потому, что тебя любит мой внук, моя последняя кровиночка!

— Да успокойтесь вы, и попробуйте вести себя прилично, — безразличным голосом порекомендовал Мэрский, но я видела, что он действительно боится. — Мир не крутится вокруг вас, да и никогда не крутился. Собственно, ему до вас и дела никакого нет.

— Ты хочешь сказать, что мир прекрасно обойдётся без меня? Что мне лучше умереть? Не дождётесь! Сначала подохнет она!

— Не нужно. Слишком много свидетелей, — напомнил губернатор.

— Заткнись! — рявкнула на него старуха, и он, рухнув в снег, громко захрапел.

— Ох, мать твою, — грустно вздохнул Мэрский. — Только он и мог остановить свою драгоценную супругу. Ещё Юра, но парень сейчас в Англии. Держитесь, Елена Михайловна.

— Она против меня будет держаться? — старуха мерзко захохотала, и от этих звуков у меня заледенела кровь.

Тут я заметила, что у неё не просто хорошие зубы, а идеальные. Ровные, ослепительно белые и без единого пропуска. У пожилой женщины таких зубов быть не может. Это результат или магии, или зубного протезирования, причём в лучших клиниках. Зависть — плохое чувство, но сейчас она мне помогла. Я понимала, что мне никогда не иметь таких чудесных зубов. Три вырвали, ещё когда я училась в школе, а ещё есть несколько пломб, которые постоянно выпадают, и приходится их ставить снова и снова. Даже на нормальные пломбы у меня нет денег, не говоря уже об имплантации зубов. А у неё всё в порядке, и только потому, что она — жена чиновника! Чиновникам — всё, а нам — то, что останется! Зависть перешла в злость, а та прогнала прочь оцепенение, я почувствовала, что снова могу двигаться.

Тем временем старуха достала из кармана сигарету, глубоко затянулась и выпустила мне в лицо немалое облако дыма. Я не собиралась вдыхать эту гадость, и отступила в сторону. Ведьма изрядно этому удивилась.

— Ты ещё дёргаешься, мразь? — с ненавистью выкрикнула она мне. — Ничего, сейчас я это поправлю! Мене, мене, текел!..

Ждать, пока она закончит произносить заклинание, я не собиралась. Правой рукой я схватила старуху за шею, и её слова перешли в невнятный хрип. Она попыталась ткнуть мне горящей сигаретой в лицо, но я легко забрала у неё ‘оружие’. Было бы эффектно затянуться самой и выдохнуть ей в лицо, но я не смогла перебороть отвращение к дыму. И ткнуть окурком в лицо тоже не смогла. Поэтому просто оттолкнула ведьму, и она упала в снег. Чуть приподнявшись, она плюнула в меня, но сил не хватило, и сгусток жёлто-коричневой слюны долетел только до её собственного живота. Я шагнула к ней, чтобы отвесить пинок, но Мэрский меня удержал.

— Елена Михайловна, прошу вас, без крайних мер, пожалуйста. Она, всё-таки, очень пожилая женщина, — напомнил он, и мне в очередной раз стало стыдно. — Полагаю, нам самое время покинуть этот гостеприимный дом. Пальто заберу как-нибудь в другой раз. А о хозяевах найдётся кому позаботиться.

Он сел на заднее сиденье, а я подошла к передней пассажирской дверце, но обернулась, услышав бешеное рычание. Прямо на меня нёсся Барс. Не знаю, почему, но страшно совсем не было. Я улыбнулась псу, а он встал на задние лапы и трижды облизал мне лицо липким языком. После этого он сказал мне ‘Гав!’ и вернулся на свой пост, слева от спящего в снегу губернатора.

Когда Колян разворачивался, я увидела, как шофёр другой машины помогает губернатору подняться на ноги, а верный Барс смотрит нам вслед и виляет хвостом.

— Куда едем, шеф? — поинтересовался Колян, выруливая на трассу.

— Домой, естественно, — ответил Мэрский. — Куда ещё нормальный человек может пойти без пальто в такую погоду?

Колян ехидно усмехнулся, но ничего не сказал.

— Разные бывают обстоятельства, — туманно высказалась я.

— Может, сначала завезём Елену Михайловну? — предложил шофёр. — А то мне эта ‘Бэха’, что висит на хвосте, немного на нервы действует.

— Люди Кареты? — осведомился Мэрский.

— Они самые. Всю дорогу мне глаза мозолят, от самого дома Елены Михайловны.

— Оторваться не можешь?

— Легко. У них, конечно, мотор помощнее, но зато за нас гиббоны.

— Кто? — удивилась я.

— Дорожные полицейские. ГИБДД, раньше они так назывались. Потому и гиббоны. Один звонок кому надо, и ‘Бэху’ остановят на часок-другой. Но зачем?

— Да вот ты, Коля, сказал мне о них, теперь и я нервничаю. Тем более, неизвестно, что им Карета приказал.

— Кому неизвестно, шеф? У них приказ — следить. Ну, и пусть следят. Тем более, на вашей машине наверняка есть какой-нибудь маячок, а то и не один, и хрен мы его найдём. Ну, узнали они, что Елена Михайловна навестила губернатора, и что это им даёт?

— Ты откуда знаешь, что им Карета поручил?

— Так у них и спросил. Соврать мне они не могут, я брехню нутром чую. Хотя Карета и поменять приказ сто раз мог, это такое дело.

— Ладно, Коля, будем считать, что они просто следят за Еленой Михайловной. Подозреваю, скоро к ним присоединятся люди губернатора, а это, скорее всего, будет полиция и прокуратура. Арестуют за что-нибудь, например, за осквернение Кремля, и дадут два года. Вы же, Елена Михайловна, таким врагом обзавелись, рядом с которым Карета и какой-нибудь Ахмед — милые и приятные люди.

— А что вы имеете против Ахмеда? — поинтересовалась я. — Он действительно очень приятный человек. Если, конечно, мы говорим об одном и том же Ахмеде.

— Я говорю о валютчике с рынка. Том, чьи ‘пальчики’ нашли на деньгах.

— Да, и я о нём.

— Не говорите этого при Мелентии. Он пытался допросить Ахмеда, причём с ним был частный сыщик. Ахмед категорически отказался с ним говорить, а когда Мелентий начал угрожать, избил их обоих.

— Эх, жаль, меня там не было, — мечтательно протянул Колян. — С удовольствием бы ему навалял.

— Ещё неизвестно, Коля, кто кому. Сыщик тоже здоровенный был, не слабее тебя. А вы, Елена Михайловна, разве с Ахмедом знакомы?

— Совсем немножко. Познакомилась только сегодня.

— Да, я его утром у неё в квартире видел, — подтвердил Колян.

— Точно? И что же он там делал? — скептически поинтересовался Мэрский.

— Он там трахался. Уж простите, Елена Михайловна, за грубое слово.

— Неужели Ахмед трахался в твоём присутствии? — удивился Мэрский.

— Не совсем так, шеф. Но если у мужика рот в помаде, а рубашка и мотня расстёгнуты, то глупо думать, что он шашлык готовил.

— А что он сделал, когда вы оттуда ушли?

— Продолжил, наверно. Откуда мне знать? Я бы продолжил, так я же не кавказец, кто их, на хрен, поймёт?

— Что-то я не понял. Ахмед занимался любовью с девушкой. Пришёл ты, девушку забрал и отвёз к губернатору. А Ахмед после этого продолжил заниматься любовью? Коля, ты ничего не путаешь?

— Это вы путаете, шеф. Я не говорил, что он трахал Елену Михайловну. Я имею в виду, когда я за ней пришёл. Это ж она меня вызвала. Чего бы вызывала, если трахается? Хотя кто их, женщин, поймёт? Загадочные создания. Да и одета она была, прямо скажем, странно. А с другой стороны, помада на его роже совсем не такая, как у неё. Цвет другой. Так что он вряд ли с ней.

— Немедленно прекратите обсуждать мою половую жизнь! — возмутилась я, с горечью при этом подумав, что обсуждать-то совсем нечего, нет её уже давно, жизни этой.

— Простите, пожалуйста, — покаянно попросил Мэрский. — Привык, что в машине с Колей можно говорить, не стесняясь. Женщины с нами ездят редко, а если вдруг такое случается, то этих женщин стесняться не обязательно. Давайте лучше вы расскажете, откуда в вашей квартире взялся Ахмед, и что он там делал.

— Нужно было его допросить, а оказалось, что он мамин одноклассник. Она его позвала поговорить, а он принёс шампанское и виноград. Ну, а там слово за слово, и их школьная любовь вновь проснулась, а дальше сами понимаете, поди, не дети малые.

— Где он раздобыл виноград? Ведь не сезон же! — восхитился Мэрский. — Впрочем, это неважно. Он что-то интересное рассказал? Мелентий от него вообще ничего не добился.

— Шеф, я вот тут подумал, что парни Кареты вполне могли поставить сюда не только маячок, но и микрофончик. Кого и как трахает Ахмед — не жалко, пусть слушают, а вот что он рассказывал — это вроде как им совсем знать необязательно.

— Спасибо, что напомнил, Коля. Ты абсолютно прав. Что ж, Елена Михайловна, никуда мы вас не завозим, а едем ко мне. Да и вы о чём-то хотели со мной поговорить, вот там и побеседуем. Без посторонних ушей, так сказать. А сейчас лучше обсудить что-нибудь нейтральное. Вот скажите мне, пожалуйста, что вы почувствовали, когда старая ведьма на вас посмотрела?

— Плохо мне стало, — призналась я. — Очень плохо.

— Это понятно. А конкретно — что?

— Меня не то чтобы парализовало, а какое-то оцепенение охватило. И как-то сразу стало нечем дышать, хотя свежего воздуха вокруг сколько угодно. Даже такая мысль промелькнула, что не хочу жить с ней на одной планете. А потом разозлилась на неё за всё это, и стало легче.

— У меня примерно те же ощущения бывают, когда она поблизости. Правда, до идеи покончить с собой, чтобы рядом с ней не быть, дело пока не доходило. Но в её обществе мне по-настоящему неприятно, тут не поспоришь.

— И у меня то же самое, — подтвердил Колян. — И не только у меня. Насчёт губернатора не скажу, а Барсик её точно терпеть не может. Видели, как он Елену Михайловну благодарил, когда она старуху увалила? Как бы это ему теперь боком не вышло. Жалко будет пёсика, если что.

— А почему Барс вас так любит? — поинтересовалась я. — Или вас все собаки любят? Я слышала, есть такие люди.

— Насчёт всех не скажу, а с Барсиком у нас вот какая история вышла. Хотя, может, шеф возражает, чтобы я вам её рассказал?

— Ни малейших возражений, — заявил Мэрский.

— Ну, тогда слушайте. Дело было пару лет назад, под Новый Год, в доме губернатора. Шеф приехал поздравить тёщу с тестем, да и сынка повидать, Юру, он на каникулах у деда с бабкой гостил. Мы приехали, а эти ругаются насмерть. Чуть не до драки дело доходит. Шеф полез их разнимать, да только одному с этим никак не справиться, пришлось мне помогать. Растащили их, а у старухи такой роскошный фонарь под глазом нарисовался, уж не знаю, кто ей такое украшение поставил, может, даже я. Там такая свалка была, что хрен что разберёшь.

— Если честно, это я не удержался, — признался Мэрский. — Искушение оказалось слишком велико.

— Ну, вот, а она подумала на мужа. Заявила, что после такого не может оставаться с ним под одной крышей в её любимый праздник, оделась и ушла. В смысле, на машине уехала, Васёк её повёз, он тогда у губернатора шофёром работал.

— Скоро узнаете, Елена Михайловна, почему у губернатора очень быстро появился новый шофёр, — пообещал Мэрский.

— Шеф, рассказывать нужно по порядку, иначе неинтересно. Так вот, остались мы в том доме втроём, одни мужики. Мальца можно не считать, его сразу же спать уложили. Шеф со своим тестюшкой бухают, мне тоже предложили, я и не устоял, рюмочку на грудь принял. Время к полуночи, меня дома жена с детишками ждёт, праздник-то семейный, а я хрен знает где ошиваюсь. Эти двое в дупель упились, спят прямо за столом, морды, правда, не в салате.

— Не преувеличивай, Коля. Тесть, действительно, уснул, а я ещё долго телевизор смотрел. Новогодние передачи всякие.

— Может, и смотрели, да только с закрытыми глазами. И похрапывали так, тихонько. А я сижу, и себе думаю, что если сейчас уеду, никто этого и не заметит. Встал, уже идти к машине собрался, а тут внутренний голос мне говорит, мол, нельзя тебе за руль садиться, ты пил. А я ему — что мне те сто грамм на мой вес? Да и в новогоднюю ночь менты особо не свирепствуют, понимают, всё-таки. Молчит внутренний голос, нечего ему возразить. Я к двери, а тут на порог Барсик кидается, рычит, зубы скалит, мол, вот не пущу, и всё. Ну, думаю, значит, так тому и быть. Позвонил своей сожительнице, объяснил, что да как, выслушал от неё гадостей вагон и маленькую тележку, и лёг спать, диванчик там был, неудобный, да мне не привыкать.

— Коля, все знают, что ты готов спать в любое время и в любом месте.

— Неправда, за рулём ещё ни разу не засыпал. В смысле, во время движения. Так вот, сплю я себе на этом диванчике, никого не трогаю, а тут вдруг Барсик меня за рукав тянет и на дверь носом показывает. Прислушался я, слух у меня хороший, а там, во дворе, несколько человек к дому крадутся. Я к шефу, да только его так просто не разбудить. Пришлось самому разбираться. Первый дверь высаживает, а я ему по морде. У меня удар будь здоров, если в полную силу бью, так и черепушка трескается. А когда пугаюсь, то бью даже в две полные силы. Так что хана киллеру, тут без вопросов. И сразу же второй лезет. Я и ему в морду, да только он вёрткий, пригнулся, а я промазал. И вижу, как он пистолет достаёт и на меня наводит, а сделать ничего не могу. Тут мелькает такая чёрная молния, я сходу даже не понял, что это такое, а это Барсик был. Цап его за руку, и зубы сжал. Я думал, откусит, но нет, только кость раздробил. Ну, тому мерзавцу уже стало не до убийств, вы же сами видели, какие у Барсика челюсти.

— Видела, — я содрогнулась.

— Вот и получилось, что два тела спят за столом, а другие два валяются на полу. Потом шеф проснулся, снимает с одного киллера маску, а это Васёк. Он с другого снимает, а это тоже Васёк. Такие дела, брательник это его оказался, причём близнец. Оба, кстати, выжили. Я думал, проломил первому голову, а вот хрен. Угадайте, Елена Михайловна, что шеф с ними сделал?

— Закопал?

— А вот ничего подобного! Отпустил. Я без понятия, почему. Захочет, сам скажет. Ну, а мы с Барсиком после этой схватки боевые товарищи. Он хоть и зверь, да понимает, что это такое, вы сами видели. Собаки, они получше иных людей. Вот Барсик, я точно знаю, не предаст. А про кого из нас можно такое наверняка сказать, а?

— С тех пор у губернатора другой шофёр, — сообщил Мэрский. — Вася куда-то пропал.

— Так это всё правда? — не могла поверить я. — Старуха заказала своего мужа его шофёру?

— Коля очень любит поболтать, — уклонился от прямого ответа Мэрский. — И выдумщик ещё тот. Мог бы писателем стать.

— Мог, — подтвердил Колян. — Если бы на кривую дорожку не свернул. Сначала в уголовники подался, потом — в шофера. Теперь уж разве на пенсии что-нибудь напишу, не раньше.

Когда мы заехали в подземный гараж, Мэрский хотел сразу же Коляна отпустить, но тот настоял, что проводит нас до дверей квартиры. Он чего-то опасался, но никто и не подумал на нас нападать. Убедившись, что в квартире засады тоже нет, Колян ушёл. Мэрский помог мне снять пальто, а когда я разулась, поставил передо мной босоножки без задника на небольшом каблучке.

— Тапки оказались слишком большими, — напомнил он. — Пришлось купить новые.

— Я это не надену! — заявила я.

— Почему?

— Босоножки на чулки не носят. Это вопрос принципа!

— Что здесь такого принципиального? Вам не кажется, Елена Михайловна, что вы делаете из мухи слона? Вы же не на светском рауте, а в чужом доме на деловой встрече.

— Нет, и всё. Так неизвестно до чего можно докатиться. Например, до резиновых вьетнамок под вечернее платье.

— Вы меня в гроб загоните. В конце концов, снимите чулки, если это так для вас важно. Давайте не тратить времени на ерунду.

— На мне не чулки, а колготки.

— Избавьте, пожалуйста, от интимных подробностей. Я хотел, как лучше. Но с вами это, похоже, нереально. Делайте, как считаете правильным.

Он ушёл в комнату, а я осталась в прихожей, в очередной раз чувствуя себя круглой дурой. Снимать колготки категорически не хотелось. Женщина может придти на деловую встречу без них, это нормально, но если пришла в дом к мужчине и сняла, это делает встречу уже не совсем деловой. Так что же делать? Ходить необутой? В этот момент в прихожую заглянула нянечка, или прислуга, если верить Коляну.

— Что-нибудь не так? — поинтересовалась она.

Я изложила ей свою проблему.

— Ты всё правильно решила, — одобрила Арина Родионовна. — Нечего нарушать свои принципы в угоду мужчине. Но померить-то ты можешь? Меряют же как раз на чулок.

Я примерила босоножки. Мне они понравились, красивые и удобные.

— Тебе идёт. Угадала и с размером, и с фасоном.

— Так это вы выбирали?

— Конечно. Ты же не думаешь, что на это способен мужчина? Ладно, помогу твоей беде, — она открыла какой-то шкафчик и извлекла оттуда пару элегантных туфель. — Вот, обувайся, размер тот же, должны подойти.

— Так чего же он мне тогда голову морочил?

— Не знаю. Спроси у него, если интересно.

Нянечка убежала на кухню, а я направилась в ванную. Мне уже давно нестерпимо хотелось смыть с лица засохшую слюну Барса. Наверно, можно было это сделать раньше, в каком-нибудь туалете на заправке, по трассе их попадалось немало, но тогда я постеснялась попросить Коляна остановиться, да и жалко было прерывать его интересный рассказ.

Когда я привела себя в порядок и вошла в столовую, стол уже был накрыт, и от тарелок с супом исходил такой аппетитный аромат, что я сразу вспомнила, что сегодня только завтракала. Мэрский, как и вчера, пододвинул мне стул, и это было приятно, несмотря на его дурацкие выходки с обувью.

— Мне на сегодня выпивки достаточно, но если хотите, к супчику есть подходящее вино, — предложил он.

Я отказалась, и мы приступили к ужину. Суп, как и следовало ожидать, оказался очень вкусным. Мэрский насмешливо смотрел, как я ем, сам же к ужину почти не притронулся.

— Не торопитесь вы начинать деловой разговор, — отметил он. — Что ж, тогда начну я. Скажите, Елена Михайловна, что вы так долго делаете в ванной? И вчера, и сегодня. Я просто теряюсь в догадках.

— Это неприличный вопрос, — заявила я.

— Понятно. Значит, в ванной вы занимались чем-то неприличным.

— Неправда!

— Вот и проверим. Хорошая была мысль поставить там скрытые камеры.

— Что? — я уронила на пол ложку. — Вы негодяй!

— Думаете, изрекли нечто новое? Мне об столько раз говорили, что я давно сбился со счёта. И ещё не раз скажут. К сожалению, мысль установить видеонаблюдение так и не была реализована. Но по вашей бурной реакции и так всё понятно.

— Ничего непристойного я там не делала! Просто немного покрутилась перед зеркалом!

— Теперь, зная, что запись не велась, вы можете утверждать всё, что угодно. Но я не обязан вам верить.

— Как хотите.

Подошедшая неслышно Арина Родионовна положила на стол возле меня чистую ложку, и я продолжила трапезу.

— А она в самом деле поверила, что запись не велась, — вполголоса, как бы сам себе, проговорил Мэрский. — Какая наивная девушка!

— Прекратите надо мной издеваться, — попросила я. — Мне и так нелегко!

— А это у меня юмор такой. Тем более, что я несколько нетрезв. Хотя Мелентий и говорит, что опьянение — вовсе не смягчающее обстоятельство, а совсем наоборот, я с ним категорически не согласен, и надеюсь на вашу поддержку в этом вопросе. Мы же не в прокуратуре, так что для нас мнение юристов не авторитетно.

Няня унесла тарелки, поставив на стол вместо них высокие бокалы и два кувшинчика с коктейлем. Мэрский меня заверил, что коктейль безалкогольный, и я с удовольствием его попробовала. Был он вкусен и напоминал одновременно апельсиновый сок и клюквенный морс, чувствовался ещё какой-то привкус, но я его не распознала.

— Если хотите, можете покурить, — предложил Мэрский. — Сам я этой вредной привычки лишён, но другим не навязываю. Не каждому же под силу быть совершенством.

— Спасибо, я не курю.

Я не могла понять, всерьёз он всё это говорит, или кривляется. Так и не придя к окончательному мнению, я перешла к тому делу, ради которого, собственно, и искала встречи с ним.

— Давайте поговорим о деньгах, — начала я. — Вы часто трогаете доллары?

— Да постоянно! Раз десять на дню. Достаю из сейфа и трогаю, трогаю…

— Это одни и те же купюры, или разные? — я сделала вид, что приняла всерьёз его идиотскую реплику. — Откуда взялись сто пятьдесят тысяч перещупанных вами купюр?

— Непростительная ошибка для бухгалтера! Это сумма сто пятьдесят тысяч, а купюр — всего полторы.

— Я работаю не бухгалтером, а ведьмой, — отмахнулась я. — Так всё-таки, вам часто приходится держать в руках наличные доллары?

— Мелентий уже спрашивал. Почти не приходится. А уж о сумме такого порядка и речи нет. Покупки оплачиваются с карточки или банковским переводом. Я же не делец чёрного рынка, как ваш дорогой Ахмед.

— Он вам не нравится?

— Нет. Хотя, за то, что он отлупил Мелентия, готов простить ему многое. Уважаемый адвокат давно напрашивался, вот и получил. А то, что Ахмед поселился у вас, очень хорошо. Теперь люди Кареты сто раз подумают, прежде чем связываться с вашей матушкой.

— Они же вроде на меня нацелены, а не на неё.

— Вас прикрывает Коля. Он, если уж взялся за это дело, жизни не пожалеет, до последнего будет сражаться. Местные бандиты его хорошо знают, и пока вы под его охраной, трогать вас побоятся. Но если они похитят вашу маму, неужели вы не сделаете того, что вам скажут?

— Не знаю, — растерялась я. — Сложный вопрос. Наверно, всё-таки да. Но тогда почему вы не дали охрану ей?

— Второго Коли у меня нет. Таких, как он, вообще на белом свете немного. Так что за ней присматривает частный сыщик. Профессионал, так сказать. Степень профессионализма работников их конторы наглядно показал всё тот же Ахмед, когда избил одного из них с лёгкостью необыкновенной. Так что Ахмед, как телохранитель, намного лучше. А если он при этом доверенное ему тело не только сохранит, но и немного удовлетворит, ничего страшного в этом нет.

— Мэрский, прекратите говорить пошлости о моей маме!

— Это не пошлости. Это жизнь. Возвращаясь же к деньгам, ещё раз уверяю вас, что за последние лет десять через мои руки столько наличных долларов не прошло. Надеюсь, вы не забыли, что в нашей стране немножко другая валюта? Чуть более деревянная, чем доллар.

— Тогда откуда взялись отпечатки?

— Вы меня спрашиваете? Я понятия не имею!

Я Мэрскому не поверила. Нет, не в том, что он не понимает, а в том, что сумма для него заоблачная. Во мне вновь проснулся бухгалтер, и подсказал, что сто пятьдесят тысяч за десять лет — это всего лишь пятнадцать в год, что составляет тысячу двести пятьдесят в месяц. Для таких, как он — сущие гроши.

— Вспомните, пожалуйста, когда вы последний раз держали в руках доллары? — попросила я. — Неужели это так трудно?

— Вспомнить нетрудно, но это ничего не даст. Три года назад я ездил в отпуск в Штаты. Флорида, может, слышали?

— Что-то слышала.

— Там всюду платёжные терминалы, так что наличные не нужны. Но я захотел сходить на индейский базарчик, купить сувениры, и взял пятьсот тамошних рублей. Индейцы меня здорово разочаровали, это оказались какие-то ряженые, артисты, изображающие семинолов. Да и все они принимали оплату ‘Визой’. Так что наличные я так и протаскал в кармане весь отпуск. Потом потратил их в аэропорту, там беспошлинная торговля, дьюти-фри называется, и я купил просто фантастический кофе.

— Значит, три года вы к долларам даже не прикасались?

— Вы меня допрашиваете не хуже следователя. Да, не прикасался, повторяю вам в очередной раз.

— А в казино часто ходите?

— В нашем регионе игорный бизнес под запретом, потому никаких казино и близко нет.

— Даже нелегальных?

— Это уже не казино. Это катраны. Да, бываю иногда. Но там, где я играю, наличные не в ходу. Расчёт на следующий день, и обычно это банковский перевод. Ставки большие, а носить с собой чемоданы денег совершенно ни к чему. Кроме того, я не из тех, кто ставит на кон всё состояние, и стреляется, если проиграл. Играю очень осторожно, и обычно выигрываю какую-нибудь мелочь. Реже проигрываю, и тоже мелочь. Так что и эта идея мимо.

— Вы и с Андреем расплачивались трансфертом?

— Нет. С ним как раз наличными. Забыл совсем об этом представителе золотой молодёжи. Наверно, потому, что деньги, которые я ему якобы проигрывал, не мои.

— Губернатора.

— Именно. Но там суммы невелики. Было две тысячи в месяц, теперь, с этого года, три.

— Но ведь, помнится, и квартира покупалась, разве там была маленькая сумма?

— Тот самый уничтоженный магией кредит? — ухмыльнулся Мэрский. — Мы обошлись без наличных. ‘Проигрыш’ перевели прямо на счёт риэлторской конторы. Кстати, перевод делал не я, а лично мой тесть. Как видите, деньги с моими отпечатками возникли просто ниоткуда.

— А Колян говорил, что вы везли эту сумму наличными. И при этом хихикали и шутили про жабу.

— Нет. Он неправильно понял. Я, действительно, ехал ‘проигрывать’ крупную сумму, но наличных при себе практически не имел. К слову, я не обязан докладывать о таких вещах шофёру.

И снова пришлось вычислять. Если собирать по три тысячи, потребуется пятьдесят месяцев, больше четырёх лет. Никто не станет готовиться так долго. К тому же Мэрский сказал, что по три стало недавно, а раньше было по две. Интересно, почему?

— Да, похоже, это не те деньги, которые шли на шантаж, — признала я. — Но ведь других вариантов нет.

— Говорю же, никаких вариантов нет! По крайней мере, рациональных. Наверняка использована магия. Это одна из причин, по которым я попросил разобраться в этом деле именно вас, ведьму. Надеялся, что вы используете свой Дар Волшебства. Вы же вместо этого пытаетесь выполнить работу детектива, сыщика. А поскольку у вас нет ни нужных способностей, ни должной подготовки, то действуете крайне хреново, уж простите за выражение. Колдуйте, Елена Михайловна, творите заклинания, обращайтесь к Высшим Силам, и всё такое прочее. Только тогда есть хоть минимальный, но шанс на успех.

Говорил он печальным голосом, но в его глазах я видела весёлые искорки. И снова я не могла понять, серьёзен он или издевается надо мной. Решила сделать вид, что издёвки не заметила.

— Для магического воздействия на ситуацию мне нужно знать, чем шантажируют губернатора, — заявила я.

— Сколько раз мне повторять, что от меня этого не узнаете ни вы, ни кто-либо другой? Я поклялся тестю хранить тайну, и я её сохраню.

— Даже если это он стоит за афёрой со взяткой?

— Я не верю, что это он. Но даже если так, это ничего не меняет. Я поклялся, и точка. Единственная причина, по которой допустимо нарушить клятву, это если её нарушение пойдёт на пользу тому, кому она дана. И то не помешает десять раз хорошенько подумать. Здесь же ничего подобного нет. Так что в этом вопросе я нем, как могила. Спросите лучше что-нибудь другое.

Был у меня приготовлен ещё один очень интересный вопрос, и я не замедлила его задать.

— И спрошу. Чем вы зарабатываете на своей должности, если действительно не берёте взяток?

— Ваше ‘если’ просто великолепно. Я много раз говорил, что не беру, а вы вновь и вновь подвергаете мои слова сомнению. Раз вы мне не верите, есть ли смысл о чём-то спрашивать того, кого считаете лжецом? Но я отвечу. Тут всё очень просто. Мне принадлежат транспортные фирмы. Маршрутные такси. Очень, знаете ли, выгодное дело. Каждый год проводятся тендеры, мэрия выбирает городских перевозчиков. Претендентов немало, ведь, как я уже говорил, это выгодно. Среди претендентов несколько моих фирм, и моя задача, как мэра, не допустить, чтобы тендер выиграл посторонний. Пока получается.

— Раз в год вы жульничаете с тендером, а остальное время, выходит, работаете на благо своих избирателей?

— Отличная шутка! — расхохотался Мэрский. — Скажите честно, неужели похоже, что мне есть дело до избирателей? Уж не сочтите за чрезмерный цинизм. Да вы знаете, сколько труда нужно приложить, чтобы городской транспорт работал как надо? Нет, конечно, откуда вам знать?

— Не хотите ли вы сказать, что городской транспорт работает у нас как надо? — не поверила я.

— Именно это, Елена Михайловна, я и хочу сказать. Не верите? Потому что не понимаете. Мы оба оцениваем с позиции ‘как надо мне’, но вы забываете, что мне надо не так, как вам. Простите за несколько запутанное изложение. Я лучше поясню, что я имею в виду конкретно. Мне нужно поддерживать высокие тарифы на проезд, а также чтобы троллейбусы, трамваи и муниципальные автобусы одним своим видом отбивали охоту ими пользоваться. Кондукторы должны хамить, контролёры — взимать штрафы с тех, кто заплатил за проезд, а мастерство водителя — навевать мысли, что он раньше возил дрова, и перестроить стиль вождения не смог и никогда не сможет. Где набрать подобных людей в нужном количестве? Думаете, легко довести муниципальный транспорт до такого убитого состояния? А потом его в этом состоянии и поддерживать? И это ещё не всё! Есть ведь и частные автомобили. Для них нужно сделать дорогие и неудобные стоянки, отвратительное качество дорожного покрытия улиц, постоянные пробки в центре, а ещё активно действующие банды угонщиков. Неужели, по-вашему, это всё само собой появится? Нет, необходимо неусыпное внимание и каждодневный труд многих людей!

— Если всё это правда, получается, что вы работаете против своих же избирателей. Не могу в это поверить, — совершенно искренне заявила я.

— Для избирателей нужно что-то сделать за последние три месяца перед выборами, тогда оценят. Всё, что было раньше, они забывают. Электорат склонен к амнезии, это давно известно. Ещё вопросы есть?

— Да. Почему никто не знает, что маршрутки принадлежат вам?

— Потому что, как это у нас принято, используются подставные лица. А те, кто пытается разобраться, натыкаются на губернатора — у него тоже есть своя доля в транспортных фирмах. Вот и считается, что держит их губернатор, а моя скромная персона остаётся в тени. Кстати, благодаря тому, что мы партнёры в бизнесе, он может незаметно передавать через меня деньги своему… шантажисту, то есть, вашему бывшему бойфренду.

— Не боитесь мне обо всём этом рассказывать?

— Нет, конечно. У вас же нет доказательств. Только мои слова, а вы сами не раз давали понять, что я постоянно лгу. Всё, Елена Михайловна, вечер вопросов и ответов подошёл к концу. Вы переночуете у меня или поедете домой?

— Домой поеду.

Я встала из удобного кресла, и у меня сразу же закружилась голова. Я подумала, что этот гад подсыпал мне в напиток какую-то гадость, и вот результат. Перед глазами всё поплыло, я попыталась сесть обратно, но промахнулась, и упала бы на пол, если бы Мэрский не успел меня подхватить.

— Никуда вы не поедете. Вы явно переутомились, — Мэрский кому-то позвонил, но разговора я уже не слышала, потому что не то заснула, не то потеряла сознание.

Я очнулась от того, что чьи-то сильные руки безжалостно меня вертели и срывали одежду. Я попыталась сопротивляться, но ничего не получилось.

— Не дёргайся! — гаркнули на меня, и я немного успокоилась, узнав голос нянечки Мэрского. — Мало мне возни, когда шеф напивается, теперь ещё и бабу его нужно раздевать. Совсем уже стыд потеряли. Пьянь беспробудная!

— Я не пила спиртного, — возразила я.

— Конечно, его тебе силой в глотку залили.

— Нет, я в смысле, что вообще не пьяная.

— Если трезвая, почему сама раздеться не можешь? Лежи уж лучше, не мешай мне.

Видно, у неё был немалый опыт в таких делах, от одежды избавила меня быстро.

— Ни ночной рубашки, ни пижамы для тебя тут нет, так что спать будешь в чём родилась. Одеялами мы тоже не пользуемся, у нас тепло, поэтому укрывайся простынкой. Всё, спокойной ночи!

Арина Родионовна, или как там её звали на самом деле, ушла, погасив свет, а я, прогнав сонливость, прикинула, что мне делать. Для начала не помешало бы позвонить маме и предупредить, что ночевать я не приду, но мой мобильный лежал в сумочке, а где она сейчас и как её найти в этой огромной квартире, я даже представления не имела. Оставалось надеяться, что Ахмед имеет горячую южную кровь, хоть и родился здесь, и ей сейчас не до меня. А если нет, предстоит грандиозный скандал.

Я уже очень давно не ревновала маму к её мужчинам, но сейчас, представив её в страстных объятиях Ахмеда, вдруг ощутила острый укол в сердце. Но, наверно, моё чувство было скорее не ревностью, а завистью. Она — с мужчиной, а я — одна. Несправедливо! Впрочем, Мэрский непременно бы на это сказал, что справедливости в жизни мало, если она есть вообще.

Тут мне пришло в голову, что он не зря подмешал мне что-то в напиток. Наверняка для того, чтобы мной воспользоваться! В результате я лежу в его доме, обнажённая и беспомощная, и ему остаётся только придти и изнасиловать. Причём так, как ему захочется. Я ведь сопротивляться не смогу.

Мысль о том, что в комнату сейчас войдёт мужчина и займётся со мной сексом, пусть даже не спрашивая моего согласия, моё тело восприняло очень даже положительно. Горячая волна несколько раз прокатилась от затылка до кончиков пальцев и обратно. Рассудок кричал, что это отвратительно, но тело с ним не соглашалось и настойчиво требовало своего.

Телесная и духовная стороны моей личности быстро пришли к полному согласию. Как только вместо абстрактного мужчины я представила Мэрского, по телу сразу же пробежала дрожь отвращения, и возбуждение испарилось без следа. Вот уж действительно мерзкий тип! Не допущу! Нужно немедленно позвонить маме, и рассказать, что меня чем-то отравили, и я лежу беспомощная, не в силах пошевелиться.

Глаза уже привыкли к темноте, и я рассмотрела стоящий возле окна стул, а на нём — мою сумочку. Мобильник негодяй, скорее всего, спрятал, ну, а вдруг нет? Или не нашёл его, у меня в сумочке вечно беспорядок. Отбросив простыню, я вскочила с кровати, подбежала к сумочке, мобильник, вопреки своему обыкновению, не затерялся в ней, а сам прыгнул ко мне в руку. Экран засветился, и я сразу же нажала нужную кнопку. На экране горела надпись ‘Батарея разряжена’, но телефон ещё работал. Вскоре в трубке послышался счастливый голос мамы.

— Что случилось, Леночка? — поинтересовалась она.

Я уже собралась на одном дыхании выпалить, что лежу на кровати, голая и парализованная, но вовремя прикусила язык. Ведь на самом деле я стою возле окна, и двигаюсь вполне свободно. Похоже, ничего Мэрский мне в напиток не подмешивал. Просто перенервничала после поединка со старой ведьмой и атаки Барса, вот и разморило в тепле, в мягком удобном кресле. Срочно требовалось придумать другую причину для звонка. У меня отлично получилось.

— Хотела тебя предупредить, что сегодня домой не приду.

— Так я же знаю. Мне Мэрский звонил. Сказал, что ты очень устала, и будет лучше, если переночуешь у него. Я так поняла, что ты, как обычно, немного перебрала. Не переживай, ничего страшного в этом нет.

— Я ни капли не пила!

— Да ладно, какая разница. Кстати, Мэрский мне торжественно пообещал, что пальцем тебя не тронет, ну, ты поняла, в каком смысле. А я ему сказала, что зря он так, девушке будет очень приятно, если он потрогает её пальцем или не пальцем, — мама противно захихикала.

Хорошо, что я раньше прервала связь, а уже потом выругалась, а то она бы сильно обиделась на мои слова. Сама же я не могла решить, что хуже: когда мама скандалит, или когда, хихикая, говорит подобные пошлости. Вопрос не показался мне важным, и я так и оставила его без ответа.

Поскольку предполагаемое изнасилование откладывалось до лучших времён, я включила в комнате свет и посмотрелась в зеркальце, которое достала из сумочки. Как я и думала, косметика размазалась по лицу и придала ему довольно жуткий вид. Мне самой стало страшно, и я спешно протёрла лицо влажными салфетками. Не помешало бы ещё перед сном умыться и почистить зубы, но искать в темноте ванную в чужой квартире я не решилась, так что погасила свет и улеглась обратно в кровать.

Уснула я мгновенно, и сон был на удивление реалистическим. Я вновь ходила голая по комнате в поисках сумочки, в этом сне она оказалась не на стуле, а под кроватью, и когда я её нашла, стала на четвереньки и достала. Потом снова протирала лицо салфеткой, только во сне косметика не вытиралась, а размазывалась ещё сильнее. Вид становился всё более жутким, и я бросила это безнадёжное дело.

Картина в моём сне сменилась, и теперь я видела, как Мэрский и Мелентий наблюдают на огромном экране, как я, обнажённая, яростно тру салфеткой лицо. Они тыкали в экран пальцами, покатываясь со смеху. От возмущения я проснулась, подавила желание отыскать Мэрского и закатить ему грандиозный скандал, потому что не смогла придумать, за что, и попыталась заснуть снова.

Я вообще плохо сплю на новом месте, а тут ещё и разнообразные переживания. Конечно, заснуть не удалось. Что ж, раз не сплю, попытаюсь решить кое-какие загадки, так и оставшиеся пока непонятными. С первой я справилась очень легко. Почему Андрей стал требовать не две тысячи в месяц, а три? Ответ лежал на поверхности. Парень ушёл к другой женщине, а у той запросы оказались повыше, чем у меня. Губернатор мне это косвенно подтвердил, сказав, что лучше бы парень со мной и оставался. Как теперь понятно, со мной он обходился дешевле в полтора раза. Стало немного обидно, но я вспомнила, что мне он сделал первый взнос за квартиру, так что если учесть и это, так на так и выходит.

Устыдившись, что думаю о совсем недавно любимом человеке исключительно с финансовой точки зрения, я решила разобраться, за что всё-таки губернатор платит ему деньги. Тот самый вопрос, на который Мэрский поклялся не отвечать. Ладно, обойдёмся без него. Раньше я считала, что предмет шантажа — смерть жены Мэрского. Кто-то что-то узнал, и теперь губернатор — в цепких лапах шантажиста. Но уж очень многое с этим предположением не вяжется.

Я вполне могла допустить, что женщину убил отец, по любой из тысячи возможных причин. Мог её убить и муж, а отец это покрывал, причину и тут при желании вполне можно придумать. Но деньги получал Андрей, и единственным человеком, заинтересованным в его финансовом благополучии, была его мать, ныне покойная, и значит, не в счёт. А сам он наверняка не шантажист, хотя бы потому, что именно для него разыгрывают комедию с ‘выигрышами’ в карты. Шантажисту просто передавали бы деньги без всяких выкрутасов.

Но если он не шантажист, то кто он в этой схеме? Мэрский и губернатор называют его балбесом и оболтусом. Слова, конечно, не очень хорошие, но обычно их применяют к своим. Врагов оболтусами не называют. Дальше, губернатору настолько важно дать Андрею денег, что в деле лично участвует Мэрский. Это говорит о том, что парень — очень непростая персона, по крайней мере, для губернатора.

У меня нашлось всему этому только одно объяснение: Андрей — его внебрачный сын. Так что вся эта история содержит в себе и стремление беспутного отца помогать материально сыну-балбесу, и некоторые элементы шантажа, потому что если об этом узнает жена, губернатору придётся несладко. Что ж, это его проблемы.

А вот следующая загадка мне не давалась. Никак не могла понять, откуда взялось столько банкнот с отпечатками Мэрского. Вряд ли провокацию готовили дольше двух месяцев. По его словам выходило, что за это время он пощупал около шести тысяч. Откуда взялись ещё сто сорок четыре? Не мог же он забыть о такой сумме! Сама я ничего так и не придумала, а Высшие Силы не желали помогать, игнорируя все мои просьбы. Утомлённая бесплодными размышлениями, я, наконец, заснула.

На этот раз мне приснилось, что я пришла на работу, отперла дверь в свой кабинет, и ни капли не удивилась, увидев сидящего на столе в позе лотоса совершенно голого Мелентия, изображающего йога высокой ступени. Его взгляд был направлен куда-то внутрь себя, а лицо излучало совершенную умиротворённость. На ум невольно приходили такие слова, как медитация, просветление и астральное путешествие. Я села на своё рабочее место и включила компьютер. Одновременно с этим Мелентий вернулся из астрала и бесстрастным голосом обратился ко мне.

— Елена Михайловна, вы знаете, зачем я здесь, — заявил он.

Я действительно откуда-то это знала.

— Вы должны дать мне взятку, но почему вы решили сделать это в таком странном виде? Не понимаю, зачем вы здесь голый? Вы эксгибиционист?

— В какой-то степени. К тому же для дачи взятки одежда совсем необязательна.

Непонятно откуда он извлёк дипломат и открыл его. Внутри лежали уже знакомые мне перетянутые резинками пачки долларов, числом пятнадцать штук.

— Это — ваше, — сообщил Мелентий. — Берите, и прячьте в тайник.

Я взяла и спрятала, что мне оставалось делать?

— Всё? Мы закончили? Я могу идти? — поинтересовалась я.

— Нет, конечно. Вы обязательно должны перещупать каждую купюру.

— Зачем?

— Не зачем, а почему.

— Хорошо, почему?

— Потому что ты — круглая дура! — заржал Мелентий. — Глупый бабец с куриными мозгами!

Я попробовала дать ему пощёчину, но он взлетел под потолок, и оттуда хихикал, показывая мне язык и кое-что ещё. Схватив дырокол, я швырнула этот тяжёлый инструмент в левитирующего адвоката. К сожалению, промахнулась.

— Ты даже этого как следует сделать не можешь! — ещё сильнее развеселился Мелентий. — А если ты немедленно не проснёшься, я отсюда справлю тебе на голову…

Не имея ни малейшего желания выяснять, что именно он собирается справлять мне на голову, я сделала над собой усилие, и смогла вынырнуть из сна. Сердце бешено колотилось, почему-то я очень разволновалась. Я понимала, что сон послан мне Высшими Силами, а значит, содержал какую-то ценную для меня информацию. Беда в том, что я не понимала, какую именно.

Выждав, пока сердце вернётся к своему нормальному ритму, я вновь попыталась сообразить, что же этим сном мне хотели сказать Высшие Силы. Они ведь, если уж отвечают на вопрос, то так, что не понять их может только полный идиот. Я не понимала, а значит, выражаясь словами Мелентия из моего сна, была круглой дурой с куриными мозгами. Обидно, но что поделать?

Догадка пронзила мой немного затуманенный сном разум яркой молнией. Мелентий сказал, что нужно делать круглой дуре! Перещупать все купюры взятки! Причём это занятие именно для идиотов! Я вскочила с кровати и помчалась к сумочке. Нужно немедленно сообщить Мэрскому! Если я не сплю, нечего спать и ему. Экран мобильного загорелся, высветил всё ту же чудесную надпись ‘Батарея разряжена’ и сразу потух. Связаться с Мэрским не получится. Найти его в незнакомой огромной квартире невозможно. Тем более что нянечка унесла мою одежду, оставив только туфли и колготки. Не стану же я разговаривать с малознакомым мужчиной почти голая!

Ждать до утра я не могла. Нужно было немедленно зарядить телефон. Зарядное устройство я с собой не ношу, у меня в сумочке и так чёрти что творится, только его там не хватало. Ладно, если у женщины возникла сложная проблема, решать её должен мужчина. От мамы я унаследовала, помимо прочего, зычный голос, настало время им воспользоваться.

— Мэрский! Мэрский! — заорала я. — Сюда! Скорее!

Судя по тому, что раздался топот бегущего стада бешеных слонов, мой призыв был услышан.

— Что случилось, Елена Михайловна? — поинтересовался перепуганный Мэрский, ворвавшись в комнату.

Остановился он как раз там, где из окна падал свет, то ли от луны, то ли от уличного фонаря, так что я отлично его видела. Из одежды на нём присутствовали только старомодные трусы, я такие раньше видела в советских фильмах, мама называла их семейными. От шеи до лодыжек он весь зарос густыми волосами, почти полностью седыми. Может, росли они и на ступнях, но в тусклом свете не бросались в глаза. А ещё потрясало мастерство портного, который шил ему костюмы. Они чудесно скрывали почти все многочисленные недостатки фигуры.

— Так вы мне скажете, зачем я вам потребовался? — теперь он, судя по голосу, был уже больше не перепуган, а разозлён.

— Мне срочно нужно позвонить, а телефон разряжен, — сообщила я, не переставая его разглядывать.

Он вырвал у меня из рук мобильник, рассмотрел его и категорически заявил:

— Мой зарядник вам не подойдёт, у меня телефон другой фирмы. Но что вам мешает позвонить с моего?

— Я нужный номер не помню.

— Выясним как-нибудь. С кем вы хотели поговорить?

— С вами.

Мэрский долго молчал.

— Зачем? — наконец, поинтересовался он. — Сейчас глубокая ночь, если вы не заметили.

— У меня очень важное сообщение. До утра ждать нельзя.

— Нужно обязательно по телефону? Почему не лично?

— Как вы себе это представляете? Ваша Арина Родионовна унесла мою одежду. Не могу же я разговаривать с вами лицом к лицу голая!

Мэрский снова долго молчал, потом тяжело вздохнул.

— Елена Михайловна, если вы не заметили, именно сейчас мы с вами разговариваем, как говорится, тет-а-тет, и вы, уж простите, обнажены несколько более, чем это считается допустимым в приличном обществе.

Я взвизгнула и мгновенно завернулась в простыню, которой раньше укрывалась.

— Так уже значительно лучше, — одобрил Мэрский. — В таком виде вы готовы передать мне своё неимоверно важное сообщение? Или теперь вам мешает несоответствие дресс-коду моего, с позволения сказать, костюма?

— Не мешает, — покраснела я. — Простите, пожалуйста, я туго соображаю.

— Это и есть важное сообщение? Так, чтоб вы знали, для меня это давно не новость.

— Нет, важное — совсем другое, — я изложила ему свою догадку.

— Класс! — заорал Мэрский, обхватил меня за пояс, оторвал от пола и закружил.

Сначала я завизжала, но на визг он не реагировал, и усадил меня на кровать, только когда устал.

В комнату заглянула Арина Родионовна, осуждающе покачала головой и исчезла.

— Мэрский, что вы себе позволяете? — возмутилась я. — Прекратите меня лапать!

— Уже прекратил, — довольным тоном сообщил он. — Неужели вы не заметили?

Он снова меня обхватил и чмокнул в правую щёчку, а потом в левую и в нос.

— Вот я не понимаю, Елена Михайловна, как такая дура может быть такой умной?

Должна отметить, что мне приходилось выслушивать комплименты поизысканней.

— Не знаю, Мэрский, — пролепетала я. — При случае спрошу у Высших Сил. А сейчас уберите с меня, пожалуйста, руки.

— Уже убрал. Я же наслышан, что было с вашим предыдущим шефом, который не захотел их убирать.

По распоряжению Мэрского няня немедленно принесла мою одежду, уже выстиранную и отглаженную. В юбке и кофточке я чувствовала себя намного комфортнее, чем обёрнутая простынёй. В квартире действительно было тепло, так что надевать колготки я не стала, а раз так, то воспользовалась случаем и сменила туфли на более удобные босоножки. Мэрский тем временем напялил на себя старые джинсы, просторную рубаху и тапки. В деловых костюмах он выглядел значительно лучше, но по сравнению с семейными трусами это был огромный шаг вперёд.

Мы сели за стол, и недовольная Арина Родионовна принесла нам тот же напиток, что мы пили за ужином. Кофе пообещала подать позднее. Мэрский довольно потирал руки и время от времени сообщал мне, какая я умная, постоянно повышая уровень оценки. Я односложно соглашалась. Дойдя до гениальности, он замолчал, видимо, не зная, что говорить дальше. Дождавшись кофе, он позвонил Мелентию, включив телефон на громкую связь.

— Мэрский, у тебя совесть есть? — отозвался адвокат после долгого ожидания. — Ночь глухая на дворе, если ты не заметил. Я привык спать в такое время.

— Какого хрена ты должен спать, если я не сплю? — удивился Мэрский. — Скажи лучше вот что. Мои ‘пальчики’ нашли на всех купюрах?

— Один из экспертов сказал мне, что нашли на всех, кроме одной. Так что не на всех.

— Хорошо, нашли на всех, кроме одной? Всего их полторы тысячи. Нашли на тысяче четыреста девяноста девяти? Верно?

— Так мне сказал информатор. Чего ты от меня хочешь, Мэрский?

— Я хочу узнать, на скольких купюрах обнаружены мои отпечатки. Неужели я невнятно спрашиваю?

— Повторяю: на всех, кроме одной. Если эксперт не врёт. Если врёт, ничего сказать нельзя.

— Мелентий, кончай дурачка строить! Я тебя спрашиваю, на скольких нашли, а ты мне отвечаешь, на скольких не нашли! Нечего мне мозги пудрить!

— Считай сам. Я адвокат, а не математик.

— Ладно, оставим арифметику в покое. Сколько купюр они проверили на наличие моих отпечатков?

— Купюр было полторы тысячи. Ты сам сказал.

— Я помню, что я сказал, и сколько их было! Но я не знаю, сколько они проверили. И спрашиваю у тебя! Ты знаешь?

— Мэрский, я спросил эксперта и передал его ответ тебе. Тогда ответ тебя устраивал. Что ты хочешь от меня сейчас?

— Так ты адвокат или курьер? Передал он, видите ли! Мне нужно знать, на скольких купюрах есть мои отпечатки. Десятый раз тебе говорю!

— Третий. Но неважно. Я тебя понял. Мой косяк, не уточнил. Почему вдруг это стало важным посреди ночи?

— Потому что оно было важным с самого начала! Я не держал в руках сто пятьдесят тысяч. Если мои отпечатки на всех, это значит, что я, когда якобы брал взятку, деньги пересчитал. Но в таком случае отпечатки не могут быть настоящими!

— Следователи и эксперты по этому делу работают честно. Сомнений нет. Если нашли, значит, они там были. Может, хватит меня допрашивать? Расскажи лучше, что ты узнал.

— Пока ничего не узнал. Одни предположения. И это потому, что ты некачественно выполнил свою работу.

— Давай свои предположения.

— Если Карета сказал следователю, что я деньги внутри пачек не пересчитывал, твой долбаный эксперт проверял только верхнюю и нижнюю банкноты на каждой пачке. А это не сто пятьдесят тысяч, а всего три. И это полностью всё меняет! Три тысячи я недавно в руках держал.

— Вот оно что! — присвистнул адвокат. — Да, это принципиально новый взгляд на дело.

— Помнится, ты называл Елену Михайловну тупой звездой.

— Не звездой, а…

— Неважно. Ключевое слово тут ‘тупая’.

— Зато она имеет прямую связь с Высшими Силами, — заржал Мелентий.

— Однако она смогла разобраться в этом вопросе, а ты — нет. Значит, ты — тупее. Кстати, напоминаю, из СИЗО меня вытащила она, а не ты.

— Она слушает наш разговор?

— Да.

— Елена Михайловна, я приношу вам свои самые искренние извинения! Более того, признаю, что я не просто тупой, а ещё тупее. Умоляю меня простить!

— Извиняться перед ней будешь при личной встрече. А сейчас задай эксперту мой вопрос, это первое. Второе, после того, как доложишь мне ответ, выясни, не принадлежат ли отпечатки того типа, которого не смогли опознать…

— Идентифицировать, — поправил Мелентий. — Я понял. Ты хочешь убедиться, не Андрей ли это. Но ведь сейчас ночь! Все спят!

— Разбуди, — посоветовал Мэрский. — Я жду твоего отчёта с нетерпением. Действуй!

Мэрский прервал связь, устало вздохнул и обратился ко мне:

— Первый просвет за всё время, и благодаря вам. Спасибо, Елена Михайловна!

— Может, в знак благодарности скажете мне, что Андрей — сын губернатора? — невинно осведомилась я.

— Нет, этого я поклялся никому не говорить.

Я не удержалась от хихиканья. Он с недоумением на меня посмотрел, а потом понял.

— Тьфу ты, чёрт! Всё-таки проболтался! Это не Мелентий идиот, а я!

— Не переживайте. Я сама догадалась. А может, Высшие Силы подсказали. И я никому не скажу. Даже маме.

— Давайте поговорим о чём-нибудь другом.

— Я не против. Расскажите, почему вы десять лет назад помогли Коляну? Сами же говорите, что на избирателей вам плевать.

— Если честно, Коле просто повезло. Его жена пришла ко мне на приём и изложила дело коротко и понятно. Поверьте, это большая редкость. Я направил её к своему другу, Мелентию, он всё разузнал и доложил мне, что руководство прокуратуры, милиции и областного суда сменилось, а раз так, есть шанс, что дело пересмотрят. Я позвонил прокурорским и сказал, что взял дело на контроль. Мелентий, со своей стороны, составил необходимые бумаги и подал их в установленном порядке. На повторном суде он же поставил победную точку. Потом Коля пришёл меня благодарить, а за что? Почти всё сделал Мелентий. Вот я и предложил ему поработать на меня, у зэков всегда проблема с трудоустройством.

— И не побоялись?

— Елена Михайловна, политики и чиновники моего ранга просто обязаны уметь разбираться в людях. Как вы могли заметить, с Колей я не прогадал.

— Но ведь у жены Коляна не было денег, а вы послали её к самому дорогому адвокату. Кто ему платил? Вы?

— Никто. Мелентий работал бесплатно. Это сейчас он дорогой, и у него нет отбоя от богатых клиентов. А тогда он только-только открыл собственную контору и просто прозябал. На этом деле он, собственно, и поднялся. Такой пиар себе устроил, что клиенты косяками пошли. Вы, Елена Михайловна, по молодости не учитываете, что за десять лет может измениться и человек, и его социальный статус. Например, я тогда был молодым, только вступившим в должность мэром, и к избирателям относился не так цинично. И вы через десять лет сильно изменитесь. Такова жизнь. А теперь поведайте мне, как вы угадали с этими купюрами.

— Подождите, ещё неизвестно, угадала я или нет.

— Угадали, не сомневайтесь. Мы, конечно, подождём подтверждения, но я уверен, что так оно всё и было. Рассказывайте, мне очень интересно.

Я пересказала ему свой сон. Он долго смеялся, образ парящего под потолком в позе лотоса Мелентия привел его в восторг. Но потом посерьёзнел.

— Елена Михайловна, признайтесь, вам часто снятся голые мужики?

— Нет, это первый раз.

— Как первый? А Дед Мороз?

— Во-первых, это был не сон. Во-вторых, откуда вы о нём знаете?

— А добрый доктор говорит, что сон. И это ответ на ваш второй вопрос. Кстати, неужели вы думали, что врачебная тайна — это серьёзно?

— Раньше, по наивности, думала.

— Видите, вы меняетесь, хотя десяти лет ещё не прошло. Но имейте в виду: голые мужики во сне говорят психиатру о многом.

— О чём именно?

— Понятия не имею. Я же не психиатр, так что мне они не говорят ни о чём. Я им, кстати, тоже. Но определённые догадки, конечно, присутствуют. Если судить по аналогии, то мне голые бабы снятся, когда не хватает секса. Заметьте, я вам ничего не предлагаю. Боюсь отказа.

— А вы попробуйте.

— Бесполезно. Я столько раз вас просил при мне надевать брюки, и что я вижу сейчас? Все мои просьбы и предложения отвергаются вами с порога.

Болтали мы долго, выпив при этом по три чашки кофе, правда, маленьких, а Мелентий всё не торопился с докладом. Мэрский заметно волновался, но сам звонить адвокату не хотел. Видно, боялся уронить свой драгоценный авторитет.

— Чего вы нервничаете? — поинтересовалась я. — Можно подумать, от ответа Мелентия что-то зависит.

— Конечно, зависит! Если деньги прошли через руки балбеса, его допросят, и он скажет, кому их отдал. Пусть только попробует не сказать! И дальше, по цепочке, доберёмся до мерзавца, который подбросил их в тайник.

— Я вам сразу скажу, куда он дел эти три тысячи. Сдал их на базаре одному валютчику-кавказцу. Легче стало?

— Совсем забыл про Ахмеда! Действительно, бабки и у него побывали. Не думаю, что сыщики рискнут ещё раз к нему подкатиться.

— А я — рискну! — похвасталась я. — Дайте сюда телефон.

Номера Ахмеда я не знала, но раз он где-то неподалёку от моей мамы, позвонила ей.

— Что случилось, господин Мэр? — поинтересовалась она.

— Мама, это я, а не Мэрский.

— Да? А почему его телефон высветился?

— Мой разрядился, звоню с чужого.

— Леночка, ты меня разбудила, — пожаловалась она, и в динамике послышался её зевок. — Но ничего. Я рада, что ты там не спишь. В твоём возрасте ночи — не для сна. Видать, Мэрский внял моему совету, и тебя, скажем так, потрогал.

— Мама, не было ничего подобного!

— Что, даже ни разу не поцеловал? Не верю! Думаю, поцеловал раза три.

— Я тебя очень прошу! Моя личная жизнь тебя не касается!

— Хорошо, хорошо, я же не против. Только ты там предохраняйся. А то залетишь, и тогда всё это меня коснётся ещё как.

— Как скажешь, мамочка. А сейчас я хочу поговорить с дядей Ахмедом.

— Разве он тебе дядя?

— Понятия не имею. Но он так представился. Хочет человек быть дядей — не собираюсь ему мешать.

Тут же из телефона зазвучал голос Ахмеда.

— Здравствуйте ещё раз, Лена. Вам нужна моя помощь?

— Здравствуйте, дядя Ахмед. Я так поняла, у вас очень хорошая память.

— Есть такой грех. В общем, не жалуюсь.

— Нужно чтобы вы вспомнили одну вашу валютную операцию. У меня раньше был один, скажем так, друг. Сожитель…

— Ваша мама рассказывала. Андрей, правильно?

— Да, именно он.

— Можно нескромный вопрос?

— Спрашивайте. Если не очень нескромный.

— Вы знали, что он — внебрачный сын губернатора?

Мэрский поперхнулся кофе и закашлялся.

— Нет, не знала, — честно ответила я.

— Вот, не могу понять! На базаре все знают, а вы с Пышкой три года с ним прожили под одной крышей, и не в курсе. Как такое может быть?

— Сама удивляюсь.

— Лена, вы хотели что-то о нём спросить?

— Да. Скажите, дядя Ахмед, вы помните последний раз, когда Андрей сдавал вам валюту?

— Помню. Это было утром, в прошлую субботу. Даже сумму помню — три тысячи сто.

— Не ровно три тысячи?

— Я пересчитал. Всегда пересчитываю, на всякий случай.

— А не помните, что с этими деньгами дальше было?

— Большей частью помню. Только этот оболтус отошёл, подлетает ко мне один бандюк и хочет купить три тысячи. Я ему дал из этих денег, других у меня не было. Осталась сотенка, но тут уж ничем не могу помочь. Кому-то я её продал, но вот кому…

— Бандита того знаете?

— Нет. Он — из людей Кареты, но как его зовут — без понятия.

Что-то тут не сходилось. Каретникову нужны были именно те купюры, которые Ахмеду принёс Андрей. Значит, его люди точно знали, что других долларов у валютчика нет. Не будь этой уверенности, они бы нашли способ отобрать деньги у самого Андрея.

— Дядя Ахмед, у вас ведь больше долларов не было? Я имею в виду, кроме тех, что принёс Андрей.

— Были, — возразил он, и сердце у меня упало. — Три десятки, две двадцатки, полтинник, пятёрка и три по доллару. Спрос на эти номиналы невелик, но на всякий случай при себе всегда имею.

— А сотенки? Почему вы пришли на базар без сотенок?

— Кто вам сказал такую глупость, Лена? У меня были сотенки. Целых двадцать шесть. Но их у меня забрал покупатель за минуту до прихода оболтуса. Я знаю, что вы сейчас хотите спросить. Ответ: да, этот покупатель — тоже человек Кареты.

— А вы бы смогли их опознать?

— Узнать — смог бы. Опознать — нет, ни в коем случае. Если я это сделаю, меня могут убить. И даже если пощадят, на базаре мне больше не работать. Так что, Лена, извините.

— Тогда у меня всё. До свидания, дядя Ахмед.

— До свидания. Мэрскому передавайте привет, и скажите, чтобы он больше не подсылал ко мне своих подонков. Меня они бесят, а если я по-настоящему разозлюсь, его никакой Колян не защитит.

Ахмед отключил связь, и я уставилась на Мэрского, ожидая, что он скажет. На его лице отражалась смесь веселья и огорчения.

— Я не подсылал к Ахмеду подонков, — улыбнулся он. — Это сделал Мелентий по своей собственной инициативе. И поплатился побоями, между прочим. К сожалению, если он повторит свой подвиг, расплачиваться придётся уже мне. Но это лирика. А по делу, к сожалению, это ничего нам не дало. Ахмед сказал, что передал деньги людям Кареты, а мы и так знали, что купюры прошли через руки их шефа. А самое противное, что тайну, которую я поклялся хранить и храню, знает весь базар. Вот уж, действительно, информация высшего уровня секретности…

Ночную тишину разорвала трель телефонного звонка. Мэрский поставил рингтоном именно старомодный звонок, а не какую-нибудь мелодию. Наверно, психиатру это многое бы сказало, но я, увы, не психиатр.

— Что скажешь, Мелентий? — поинтересовался он, не отключая режим громкой связи.

— До тебя дозвониться невозможно! Всё занято и занято! Говорил, ждёшь с нетерпением, а на самом деле что?

— Не теряй времени. Что сказал эксперт?

— Ты был прав, проверяли всего тридцать купюр, — вздохнул Мелентий. — Он очень разозлился, что я его разбудил, и сказал, что только последний осёл мог подумать, что они будут снимать ‘пальчики’ с купюр, к которым подозреваемый не прикасался.

— Согласен с ним. Только не осёл, а ослы. Множественное число. Ладно, ты кретин, но как я не догадался? Впрочем, неважно. Это всё?

— Нет. Отпечатки неизвестного совпадают с ‘пальчиками’ балбеса. Мы только что их сверили. Он, кстати, тоже был недоволен, когда его разбудили.

— Ты сказал ‘мы’? Ты что, тоже к нему съездил?

— Конечно! Сыщики люди вежливые, я имею в виду, с клиентами, но вряд ли они были рады ночной работе. А когда человек не радуется жизни, ему закономерно хочется набить кому-нибудь морду. Тем более, балбес тоже сонный, а значит, будет хамить. Вот я и решил присутствовать, и правильно решил, при мне они парня не тронули. Хотя очень хотели. Нам же не нужны неприятности с сыном губернатора?

— И ты тоже это знаешь? — Мэрский схватился за голову.

— И сыщики знают. Без понятия, откуда. Вроде услышали на базаре, но я не обязан им верить. В любом случае, это уже секрет полишинеля. Зато я выяснил, почему на одной купюре не нашли твоих пальчиков.

— Потому что их там не было, — буркнул Мэрский. — Это только последним ослам может быть непонятно. Балбес припёр Ахмеду на сотку больше, чем от него ожидали. Свою добавил. Она и затесалась в общую кучу.

— Не свою. Соседка попросила. Одинокая старушка с больными суставами.

— Ты и её разбудил?

— Да. Она поворчала, но когда получила двести рублей за беспокойство, сразу же сменила гнев на милость. Рассказ балбеса она полностью подтвердила. Я ей верю. Слушай, я уже заезжаю в гараж, давай я к тебе зайду, поговорим нормально.

— Заходи. Жду.

Мне казалось, что путь от подземного гаража до квартиры Мэрского занимает не более пяти минут, но Мелентия пришлось ждать почти час. Зато появился он с огромным букетом белоснежных роз, который немедленно презентовал мне, преклонив одно колено.

— Пусть эти белые розы, символ чистоты и непорочности, станут также символом моего глубочайшего раскаяния за необоснованные утверждения, допущенные мной…

— Не нужно слов, — великодушно предложила я. — Цветов достаточно.

Я не знала, куда девать букет, но внезапно появившаяся нянечка взяла его у меня из рук и ушла, заявив, что розы нужно поставить в воду. Мне показалось, что она вполголоса добавила ‘нормальные люди по ночам спят, а не всякой хренью занимаются’, а может, и не показалось.

Мелентий подошёл к бару, отпер его отмычкой и достал оттуда коньяк и три рюмки. Мэрский, скривившись, заявил, что после самогона коньяком не похмеляются, я тоже отказалась, и две рюмки адвокат вернул обратно.

— Рассказывай, — предложил ему Мэрский.

— В пятницу вечером балбес ‘выиграл’ у тебя три тысячи. В субботу утром понёс менять американские рубли на наши. Говорит, что всегда их менял на базаре в ближайшую субботу, и всегда у одного и того же валютчика. По описанию это Ахмед, да мы и сами об этом знаем. Дальше. По пути к нему пристали два каких-то мутных типа, по его словам, похожие на бандитов. Просили, чтобы он им продал свои доллары. Курс предлагали намного выгодней, чем у Ахмеда. Балбес отказался, побоявшись, что ему подсунут фальшак. Как ни странно, предполагаемые бандиты от него отстали. Сыщики показали ему фотографии, и он уверенно опознал одного. Второй так и не нашёлся.

— И этот опознанный — шестёрка Кареты?

— Конечно. Таким образом, под подозрение попала подружка балбеса. Ей было известно о деньгах, она точно знала, откуда они и куда он их понесёт. Идеальный подозреваемый. Мы её тоже допросили. Мой вывод — она к делу никакого отношения не имеет. Да и ещё в её пользу следующее соображение. Ей ничего не мешало подменить деньги в любой момент с пятничного вечера до субботнего утра. Они лежали у него в кармане куртки, и она об этом знала. А куртка висела в прихожей. И сразу сложная комбинация с Ахмедом становится не нужной.

— Мало что понял, но доверяю твоему суждению, — согласился Мэрский. — А теперь послушай, что удалось выяснить Елене Михайловне.

Мэрский пересказал мой разговор с Ахмедом. Мелентий внимательно слушал, не забывая потягивать коньяк. Дождавшись конца рассказа, он категорично заявил:

— В юридическом плане нам это бесполезно. Ахмед не даст показания следствию, это не по понятиям, а он хоть и не вор, но вынужден соблюдать криминальную этику, иначе с базара его попросят. Но нам он может и сказать, кто были те двое, что купили у него валюту в субботу. Мы найдём свидетелей, которые это видели, а если не найдём, организуем лжесвидетелей, как это частенько делается. И докажем хоть следствию, хоть суду, что перед тем, как дать тебе взятку, Каретников скупал доллары. Что дальше?

Они ещё долго разговаривали, я слушала их вполуха. Мелентий пил коньяк, мы с Мэрским — компот из каких-то экзотических фруктов, очень вкусный. Из разговора я запомнила только, что они учились вместе, а значит, у Мэрского — юридическое образование. Что это мне даёт, я понятия не имела, да и вообще уже хотела спать, тонизирующее действие кофе закончилось. Я извинилась, попрощалась и направилась в ‘свою’ комнату, но Мелентий неожиданно меня остановил.

— Минутку, Елена Михайловна! Я вас только сейчас толком рассмотрел. Это ведь не ваша обувь?

— Нет. Как вы догадались? — удивилась я.

— Вам такая не по карману. Это, значит, Мэрский приобрёл, чтобы вам у него дома удобно было?

— Полагаю, Мелентий, это не ваше дело.

— Да я что? Я просто интересуюсь. Давно ему говорил, что пора, а он телится.

— Что он делает?

— Не обращайте внимания, — посоветовал Мэрский. — Он, когда пьяный, всякую чушь иногда несёт. Впрочем, он и трезвый ненамного лучше. Спокойной ночи, Елена Михайловна! Хоть уже практически утро.

Я пила много разнообразных напитков: фруктовый коктейль, кофе, компот, так что по пути в гостевую комнату пришлось заглянуть в, так сказать, ванную. Избавившись от избытка жидкости в организме, я ужаснулась, глянув в зеркало. То, что я несколько минут говорила с Мэрским обнажённая, тоже было нехорошо, но полночи в обществе двух малознакомых мужчин, и без косметики — это вообще кошмар!

В другое время я бы очень переживала, но сейчас страшно хотелось спать, и переживания я отложила на потом. Я разделась и вновь забралась под простыню, заменявшую в этом доме одеяло. Перед тем, как заснуть, обратилась за подсказкой к Высшим Силам, хотелось узнать, кто, всё-таки, мозговой центр операции против Мэрского. Но заснула я раньше, чем они успели ответить, и спала без сновидений.

Проснувшись, я сразу же после умывания накрасилась, потом оделась и пошла искать Мэрского. Квартира была огромной, ориентировалась я в ней неуверенно, так что явно ходила по кругу. Даже удивилась, как ночью без проблем пришла в свою спальню. Мэрского найти так и не удалось, зато наткнулась на нянечку.

— Проснулась, Лена? С добрым утром! Шеф и адвокат ушли. Завтрак готовить?

Я сразу почувствовала голод.

— Да! Вы составите мне компанию?

— Ни в коем случае! Ты — гостья, а я — прислуга. Не по чину мне с тобой сидеть за одним столом. Лучше скажи, яичницу будешь? И какой напиток? Кофе, чай, компот?

— Против яичницы не возражаю. А из напитков — кофе, конечно.

Завтрак она приготовила очень быстро. Кроме яичницы, был ещё салат и булочка с повидлом. Она сказала, что булочка не покупная, сама испекла. Я удивилась, как она всё успевает, квартира же огромная, если ещё и булочки печь, времени совсем ни на что не хватит. Но вслух ничего не сказала.

Поглощая яичницу, вкусную, как и всё, что я пробовала в этом доме, я пыталась понять, как мне дальше разбираться с этим идиотским делом. Очередное воззвание к Высшим Силам осталось, как и предыдущие, без ответа, и я снова попробовала решить задачу логически.

Злоумышленник знал о шантаже, причём в подробностях. Бандиты были уверены, что нужные купюры попадут именно к Ахмеду, и не ошиблись. Мелкий прокол с соседской сотенкой не в счёт, да он ни на что и не повлиял. Кто же всё рассказал Каретникову? Для начала, кто вообще знал о шантаже? Тут очерчивались три, условно говоря, группировки, центрами которых были Андрей, Мэрский и губернатор.

В ‘группировку’ Андрея входил он сам и та девица, к которой он от меня ушёл. Мелентий, пообщавшись с ними, решил, что они ни при чём, а ведь он, как хороший адвокат, разбирается в людях. С другой стороны, он вполне мог разок и ошибиться. Тем более, будучи разбуженным среди ночи.

‘Группировка’ Мэрского была гораздо многолюднее. Всё знал Мелентий, ведь Мэрский ему полностью доверял. В курсе дела был Колян, он хоть и беззаветно предан своему шефу, но мог проболтаться Каретникову, тем более что они хорошо знакомы. Если не ему самому, так кому-нибудь из его людей. Всё, что можно услышать, слышала нянечка. Она всё время приносит еду, напитки, убирает со стола, а на неё никто не обращает внимания. Сюда же можно приплюсовать и Карину, на то она и секретарша, чтобы знать секреты. Мэрский наверняка иногда вёл разговоры с тестем из своего кабинета, и за много лет Карина вполне могла сложить полную картину из обрывков этих разговоров. Самого Мэрского я исключила. Он, конечно, вполне мог устроить провокацию против себя, например, как предвыборную рекламу, но если вдруг я докажу его виновность, кто мне заплатит?

Из окружения губернатора я знала только двоих — Эвелину и старую ведьму. Правда, супругу можно не учитывать, это именно от неё всё тщательно скрывают, а вот сам губернатор и его секретарша полностью в курсе дела и вполне могли передать информацию Каретникову, вольно или невольно. Как из этого списка отобрать нужного человека? Может, профессиональный сыщик и смог бы как-нибудь, а я даже представления не имела, как к этому подступиться.

Здесь мне пришло в голову, что всё мог узнать и сам Каретников. Ему требовался компромат на Мэрского, и он отправил своих людей за ним следить. Всплыло подпольное казино, а после этого несложно было выяснить, что Мэрский проигрывает там Андрею одну и ту же сумму, а в субботу Андрей несёт эти деньги на базар Ахмеду. Но если так, то Каретникову никто в помощь не нужен, и он сам способен организовать всю эту операцию. Для её успешного завершения ему требовалось лишь найти того, кто подбросит деньги в тайник Мэрского, но Мелентий говорил, что со многими из имеющих возможность это сделать Каретников знаком.

За тяжкими раздумьями я и не заметила, как всё съела. Арина Родионовна предложила добавки, но я категорически отказалась — нужно соблюдать хоть какое-то подобие диеты. По моей просьбе няня отвела меня в спальню, я боялась вновь заблудиться. Пока надевала колготки, она принесла мне туфли, а босоножки забрала.

— На вот, обуйся, — предложила Арина Родионовна. — А то, со своими дурацкими комплексами, босая к двери пойдёшь, в одних колготках.

— Не комплексами, а принципами, — поправила я. — А дурацкие они или нет — моё дело.

— Без обуви сейчас тут ходить нельзя. Мелентий, этот идиот, бокал разбил. На счастье, говорит, морда адвокатская! Я, конечно, пол подмела, но ещё не пылесосила. Тебя будить не хотела. Порежешь ноги хрусталём — будешь знать, какая цена твоим и принципам, и комплексам.

В прихожей я испытала жгучее желание не переобуваться. Очень уж туфельки были красивыми, особенно если сравнить с моими старенькими сапожками. И погода вполне позволяла. Туфли, правда, не мои, но ведь куплены специально для меня, и иду я заниматься делами того, кто их купил. Надела пальто, взглянула в зеркало и остолбенела. С этими туфлями пальто выглядело убогим до неприличия. Переобувшись в сапоги, глянула на себя ещё раз. Пальто, конечно, не изменилось, но теперь его убогость не так бросалась в глаза.

Только достав телефон из сумочки, я вспомнила, что он ночью разрядился, и Коляна мне с его помощью не вызвать. Использовать для связи магию даже не пыталась, она никогда не действовала, если можно было справиться без неё. Проблема решилась очень просто. Нянечка по моей просьбе позвонила Коляну, и он сказал, что будет примерно через десять минут.

— Карету мне, карету, — негромко пробормотала нянечка.

— Что вы сказали? — переспросила я.

— Монолог Чацкого. ‘Горе от ума’. Ты разве этого в школе не проходила?

— Проходила. Мимо. Это, кажется, Грибоедов?

— Он самый. Надо же, кажется ей. А я, между прочим, преподавала литературу. Только детей становилось с каждым годом всё меньше, и наконец, нашу школу закрыли. А в моём возрасте другую работу найти почти невозможно. Повезло, что устроилась домработницей к Мэрскому. Другим и этого не удалось.

Я заметила, с какой горечью она всё это говорит. Похоже, бывшая учительница ненавидит и презирает Мэрского. Наверно, считает, что он виноват в её бедах. Может, она и права, кто же ещё виноват, если не политики и чиновники? Раз так, вполне могла отомстить своему шефу через Каретникова. В моём списке подозреваемых нянечка переместилась на пару позиций вверх.

Колян прибыл через двенадцать с половиной минут.

— В пробку попал, — стал оправдываться он. — Никогда тут пробок не бывало, и вот именно сейчас — на тебе, авария! Пришлось добираться в объезд, через дворы.

Мы с ним уже спустились в подземный гараж, а он всё продолжал описывать, как героически прорывался сквозь неожиданно возникавшие на его пути препятствия. Как по мне, двух-трёхминутное опоздание не стоило таких длинных объяснений. Но как только мы сели в машину, он сразу же свой рассказ прервал и поинтересовался:

— Куда вас везти, Елена Михайловна?

Мне не помешало бы заехать домой. Хотя бы для того, чтобы зарядить батарею телефона. Но очень не хотелось видеть маму именно сейчас. Она, после того, как проведёт ночь с мужчиной, выглядит такой довольной, что я не могу на неё смотреть.

— Едем к Карине, — решительно распорядилась я.

За всё время, что я с ней знакома, она ни разу не выглядела довольной. Наверно, её личная жизнь такая же, как моя. То есть, совсем никакая. Значит, она именно тот человек, с которым мне будет приятно поговорить.

У меня были и другие причины для разговора с Кариной. Она была единственной, кто знал или мог знать о шантаже, и в то же время имела ничем не ограниченный доступ к тайнику в кабинете Мэрского. К тому же, она наверняка была знакома с Каретниковым. Тот часто бывал у Мэрского, а постоянные посетители всегда стараются подружиться с секретаршей.

На самом деле я не думала, что Карина имеет к этому делу хоть какое-то отношение. Если бы она помогала Каретникову, то знала бы о происходящем слишком много. Ведь если сообщник проболтается, на нары отправится не Мэрский, а сам Каретников, причём на долгий срок. Он это превосходно понимает, и от сообщника непременно избавится. Поговаривали, что в девяностые многие его конкуренты гибли в автокатастрофах или от неведомых болезней, так что опыт у него, несомненно, имелся.

В живых он бы оставил или того, кому безоговорочно доверял, или человека, которого нельзя просто так убить. Безоговорочное доверие в моём представлении с образом Каретникова никак не увязывалось, а теми, кого, возможно, убивать нельзя, были Мэрский, губернатор и Мелентий. Наверно, в этот список можно добавить ещё Коляна. Он когда-то входил в эту банду, а такие, если верить телесериалам, для своих неприкосновенны. Так или нет, судить не берусь, но Карина в этот список точно не попадает. Кстати, зачем гадать насчёт Коляна, если вот он, рядом со мной, и его можно спросить?

— Скажите мне, Колян, такую вещь, — прервала я какую-то его очередную нудную историю. — Если Каретникову понадобится вас убить, он сможет это сделать?

— Сможет ли Карета убить? Да запросто. Ему человека прихлопнуть легче, чем вам комара. Но это вы и сами знаете, Елена Михайловна. Это все знают. Так что вы, наверно, интересуетесь, сойдёт ли это ему с рук. Тут так просто не ответить. С прокурорскими и мусорами он на раз договорится, они у него прикормлены. А вот с людьми может по-всякому для него обернуться.

— С людьми? А полицейские и прокуроры — не люди? — удивилась я.

— Люди — это, в смысле, воровской мир. Смотрящий будет разбираться, а как же? Если решит, что замочил он меня по понятиям, то ничего ему за это не будет, а если по беспределу — могут и грохнуть Карету. Вот только понимаете, Елена Михайловна, противно мне о своей смерти говорить. Так, глядишь, и в самом деле безносую накличем. Вы — ведьма, вам такие разговоры привычны, а меня аж холодом до самых костей пробирает. Может, что-нибудь другое обсудим? Вы не против?

Я не отказалась перейти к другой теме, которая меня тоже интересовала.

— Колян, а вы не знаете, где сейчас Мэрский?

— Где шеф сейчас — откуда же мне знать? А утром я его отвёз к прокурорским. Они обычно в такую рань не вызывают, а тут на тебе! Хотя у них подследственный необычный, наверно, поэтому. Ну, само собой, и Мелентий с ним поехал. Он же адвокатский, как же без него? Пьяный он был вдребезги. Представляете, в квартире шефа два бокала на пол швырнул, и ржёт. Говорит, на счастье, типа. Шеф его чуть не убил за это. Я его остановил, говорю, нельзя, он вам ещё пригодится. А шеф сказал, что я иногда слишком добрый, а некоторые зажились на этом свете, и им пора помочь найти путь на тот. Представляете, Елена Михайловна, шеф бесится, а Мелентий в угол отошёл и там, как бы это культурно сказать, в общем, лужу делает. А нянечка шефа уже тут, со шваброй, и так на Мелентия смотрит, что даже мне страшно стало, а я не их пугливых.

— Няня со шваброй — как смерть с косой, — ляпнула я для поддержки разговора.

— Во! Точно! Я так красиво сказать не умею, а оно всё так и было. В общем, Мелентий немного побуянил, но мы с шефом его в гараж доставили. Там этот пьяница попытался сесть за руль, мне его пришлось оттуда вытаскивать. Ну, прямо как дитё малое. И это адвокат, а не кто-нибудь там.

— И сколько от него, пьяного, будет толку в прокуратуре? — расстроилась я.

— Шеф точно так же сказал. И мы поехали в одно место, где подают особый кофе. Мелентий три чашечки выпил, и почти нормальный стал. А оттуда я их уже в прокуратуру отвёз. Уже за вами ехал, а тут и старушка мне звонит, которая у шефа в служанках.

— Что было дальше, я знаю.

— Ну, да, я уже рассказывал. Не бойтесь, повторяться не буду. Да и некогда, потому как мы уже приехали.

Действительно, Колян притормозил у входа в мэрию. Я поднялась на второй этаж и вошла в приёмную Мэрского. Карина сидела на своём месте, уткнув взгляд в экран компьютера, и моего появления не заметила. Можно было бы подумать, что она увлечена работой и потому не видит ничего вокруг, но компьютер был выключен.

— Карина! — позвала я. — Карина, очнитесь!

Она нехотя повернулась в мою сторону. Меня поразили её красные глаза и опухший нос. Потоки туши с ресниц тёмными линиями расчертили лицо. Женщина недавно плакала, причём много, и расстроена была до такой степени, что ей стала безразлична собственная внешность. С другой стороны, мог оказаться правым и Мелентий, тогда всё это — театр.

— Здравствуй, Лена. Видишь, я совсем расклеилась. Есть хорошие новости?

Хороших новостей у меня не было. Я молча покачала головой, и Карина вновь уставилась в тёмный экран монитора.

— Карина, соберитесь пожалуйста. Мне нужно задать вам несколько вопросов.

— Все думают, что Мэра подставила я. Нет, открыто не говорят, но я же вижу. Наверно, и ты решила, что это я. Зачем же ещё ты могла сюда придти?

— Может, вы, а может, и нет, — безжалостно отчеканила я. — Пока не знаю. Ответьте на мои вопросы, тогда буду делать выводы.

— Но ты же владеешь магией! Обратись к Высшим Силам, и они тебе скажут, что я ни при чём!

— Обращалась. Молчат. Не знаю, почему. Вы что, не хотите мне помочь? Я думала, это и в ваших интересах.

— Спрашивай, — тяжело вздохнула Карина. — Попробую ответить. Сама видишь, я сейчас не в лучшей форме.

Мне надоело стоять. Я пристроила пальто на вешалку и уселась на один из свободных стульев.

— Карина, почему обвиняют вас?

— А кто ещё мог подбросить деньги? Только я свободно вхожу в кабинет Мэра. Но я этого не делала! Могу чем угодно поклясться.

— Любой может чем угодно поклясться, — отмахнулась я. — В наше время клятвы ничего не стоят. Давайте разбираться, что и как тут произошло. В субботу утром денег тут ещё не было.

— Откуда ты знаешь?

— Магию применила. Думайте. Как можно было подбросить деньги в выходные?

— Никак. В здании только дежурный и охранник. Все кабинеты закрыты.

— Но у охранников есть ключи. Мне это Мэрский сказал.

— Есть, да не все. Видишь, здесь три замка. Лет пять назад один из них поломался. Профессор поставил другой вместо него. Охранникам эти ключи я не давала. Их всего три. Один у меня, второй — у Мэра, третий — тоже у меня, только дома, а не на связке. Запасной. Так что охранники тут ни при чём.

— А кто при чём? Кто бывал в кабинете в отсутствие Мэрского?

— Лена, я же сто раз тебя просила не называть его так!

— Карина, отвечайте, пожалуйста, а не цепляйтесь к ерунде.

— Ты прямо как гестаповка! Ладно, интересуешься, кто там был на этой неделе? Всего трое. Профессор вешал картину, Митяй чинил компьютер, и Маша, уборщица, два раза мыла полы. Всё!

— А заместители? Они же иногда заходят, если что-то срочно нужно, а Мэрского нет?

— Заходят. Но на этой неделе ни разу не заходили. Меня уже об этом спрашивали сыщики, которых нанял Мэр. И Мелентий с ними был. Я им всё рассказала. Понимаешь, Лена, никто не мог подбросить деньги! Никто! Если Мэра у себя нет, я никогда не ухожу из приёмной, оставив кабинет открытым. А уж если там кто-то есть, я не ухожу вообще! И глаз с посетителя не свожу. А то мало ли что он там натворит! И неважно, посторонний это или кто-то из своих. Вот и получается, что никто, кроме меня, этого сделать не мог. Но и я не делала!

Правильно говорил Мелентий, мне не следует лезть в работу сыщиков. Только время зря потеряла. По словам Карины получается, что никто денег подбросить не мог. Тем не менее, кто-то это сделал. И что мне это даёт? Правильно, абсолютно ничего. Я решила расспросить её о другом.

— Скажите, у Мэрского были от вас секреты?

— Конечно. Ты имеешь в виду что-то конкретное?

— Он передавал деньги одному парню. Что вы об этом знаете?

— Я не знаю, правильно ли будет, если я тебе расскажу.

— Карина, я действую в интересах Мэрского и по его поручению. К тому же, я уже в курсе, чей это сын.

— Хорошо, расскажу. Этого парня Мэр называл ‘оболтусом’, а по имени — ни разу. Я не уверена, но думаю, что он сын губернатора, то есть, брат покойной жены Мэра. Деньги он обычно передавал по пятницам. Сумму не знаю. Что тебя ещё интересует?

— Что парень делал с деньгами дальше?

— Понятия не имею. Я же не ясновидящая.

— А Каретникова хорошо знаете?

— Он тут часто бывал. А ещё пару лет назад я иногда его встречала возле своего дома. Он, бывало, ночевал у моей соседки с четвёртого этажа. Потом купил ей квартиру получше, а что там дальше у них получилось, не знаю. Говорят, расстались. Он жуткий бабник.

— Ну, и какие отношения у вас были?

— Здоровались при встрече. Когда сюда приходил, дарил мне что-нибудь, шоколадку там, или коробку конфет. Так многие делают. Больше ничего.

— Понятно. Давайте вернёмся к якобы взятке. Деньги никто не мог подкинуть, но они оказались в тайнике. Может, Мэрский всё-таки иногда взятки брал?

— Нет, никогда.

— Почему? Он ведь вовсе не из тех, кто считает, что воровать нехорошо. Должна же быть какая-то причина!

— Причина есть. Мэр перед свадьбой поклялся невесте, что взяток брать не будет. А он такой человек, что если дал клятву или обещание, будет его держать. И плевать ему, что супруга уже много лет, как в могиле.

— Интересно. Значит, его жена насмотрелась на папочку и захотела выйти замуж за человека, не похожего на него. Кстати, от чего она умерла?

— Рак, по женской части. Её оперировали, но без толку.

— Что? — вот теперь Карине удалось меня удивить. — Я думала, её убили!

— Может, и убили. В смысле, заразили раком, или там лечили неправильно. Но умерла она от рака, это точно. Когда уже стало ясно, что жить ей осталось пару недель, она ушла из больницы, и поехала в свой родной город. Попрощаться с друзьями детства и юности. Её Николай отвозил, это водитель Мэра. Бедную женщину обкололи морфием, и она смогла хоть как-то ходить. Это незаконно, но ты же знаешь, у нас за деньги можно всё. Вместо пары недель она прожила всего три дня, но, наверно, считала, что оно того стоит.

От этой сентиментальной истории я расчувствовалась, да и спрашивать Карину было больше не о чем. Я молчала, а она опять уставилась в пустой экран. По её щеке поползла слеза, чёрная от туши, но Карина даже не попыталась её вытереть. Пора было уходить, но не хотелось оставлять её одну в таком состоянии. Что она вообще делает на работе? Её шеф отсутствует, всё, что она может без него, это отвечать на звонки. Но за всё время, что я здесь, телефон ни разу не зазвонил. Все, кому надо, уже знают, что у Мэрского неприятности, и будут держаться от него подальше, выжидая, чем дело закончится.

Наконец, я решилась, встала и начала надевать пальто.

— Ты уже уходишь? — безжизненным голосом поинтересовалась Карина.

— Да. Что тут делать? И вы уходите. Отдохните дома несколько дней. Мэрский вернётся и всё оформит задним числом. А если не вернётся, вам всё равно тут не работать, так какая разница?

— Наверно, так и сделаю, — в её глазах загорелся хоть слабый, но интерес к жизни. — Эх, попался бы мне тот мастер интриги, который всё это заварил, я бы глаза ему выцарапала!

От этих слов я так и рухнула на ближайший стул. Мастер интриги! Да, тот, кто всё это организовал, должен быть настоящим мастером в таких делах! И человек с такими талантами не будет прозябать на должности охранника, секретарши или плотника. Искать надо кого-то повыше. Подходят губернатор, Мэрский, Мелентий и Каретников. Жену губернатора — туда же, о её организаторских способностях я ничего не знаю, но в ней чувствуется сильная личность.

Я тоже собралась с силами, встала и вышла из приёмной. Повернула к лестнице, и тут увидела Митяя, который с очень деловым видом нёс куда-то принтер. Мы поздоровались, и тут меня пронзила неожиданная догадка.

— Митяй, подожди, — попросила я. — Мне нужно с тобой поговорить.

— Сейчас, поставлю принтер в бухгалтерию, подключу, и говорите со мной, сколько вам захочется. Разве ж я против?

Моя догадка заключалась в том, что Митяй тоже может быть мастером интриги, а его весьма невысокая должность определяется исключительно возрастом. Может, это он всё организовал? С такими талантами лет через десять он взберётся очень высоко. А я смогу рассказать своим детям, что когда-то на корпоративе танцевала с этим великим человеком, и он оттоптал мне ноги. Если, конечно, у меня будут дети.

Митяй долго возился с принтером. Я ждала в его каморке, забитой всякими электронными устройствами, почти все — в разобранном виде. Он постоянно пытался сделать из двух-трёх поломавшихся компьютеров один работающий, и я знала, что у него обычно получается. Из этого следовал логичный вывод, что парень он толковый. Так что вполне мог быть умелым интриганом. Неопытным, но это дело наживное.

Если организатор — Митяй, то какие у него мотивы для этого? Ответ нашёлся сразу. У студента с деньгами негусто, а Каретников наверняка щедро заплатит тому, кто уберёт Мэрского с его дороги. Тем более, Митяй, знаток электронных штучек, наверняка сможет придумать способ, как получить деньги и остаться Каретникову неизвестным.

Появился он с паутиной на волосах.

— Пришлось под стол лазить, — пояснил парень. — Розетка в очень неудобном месте. А тётя Маша — сволочь. Я ещё позавчера сказал ей, что нужно смести оттуда паутину, сказала, что сделает, а результат — сами видите. Ладно, это мои проблемы. О чём вы хотите со мной поговорить, Елена Михайловна?

У меня было много времени, чтобы продумать, как повести разговор.

— Скажи, Митяй, ты знаком с Каретниковым?

— Да какое там знакомство? Видел его, конечно. Он в мэрию часто приходил. Если встречал его в коридоре, здоровался. Он мне отвечал, не глядя. Вот и всё.

— А с его дочкой?

— С ней не здороваюсь. И она со мной — тоже. Она ни с кем не здоровается. Этакая высокомерная стерва. Смотрит на других студентов так, будто она принцесса, а мы — быдло. Вот, кстати, Елена Михайловна, только сейчас заметил — вы на неё очень похожи.

— Такая же высокомерная стерва?

— Нет, не характером. Внешностью. Вы с ней что, близкие родственницы?

— Все мы родственники, — уклонилась я от ответа. — Через Адама и Еву.

— Не верю я в эти сказки, — отмахнулся Митяй. — Я — агностик. Не атеист, но и не верующий.

— Я знаю, кто такие агностики. Скажи лучше, кто положил деньги в тайник?

— Понятия не имею. У нас тут много об этом спорили. Одни говорят, что Мэрский всё-таки мзду взял. Другие — что Карина Георгиевна их подбросила. А мне какое дело?

— Другой никто не мог?

— Никто. Если вдруг кто-то оказывается в кабинете в отсутствие хозяина, она глаз с посетителя не спустит. Можете не сомневаться! Поначалу мне тяжело приходилось. Мэрский постоянно свой компьютер ломает, а я не мог работать, когда на меня пристально смотрят. Теперь уже научился.

— И во вторник так же было?

— Я не помню, вторник это был или понедельник, когда я последний раз чистил мэрский компьютер от вирусов. Но, когда бы я это ни делал, взгляд Карины Георгиевны постоянно на меня давил.

— Ладно, Митяй, последний вопрос. Ты знаешь, что Мэрский регулярно передавал кому-то деньги?

— В бухгалтерии это часто обсуждали. Они там такие сплетницы, Елена Михайловна! В общем, я так понял, этот парень получал деньги от Мэрского через какое-то казино, за то, что он сын какого-то крутого перца.

— А сколько?

— Не знаю. Не то две, не то три тысячи вечнозелёных в месяц. А парень их на базар таскал, там есть один валютчик, Ахмед его звать, он на вид натуральный кавказец, но на самом деле местный, а на Кавказе и не бывал никогда.

— Ты откуда знаешь?

— А я с его дочкой в одном классе учился. Классная девчонка, ничего плохого о ней сказать не могу.

Обсуждать многочисленных детей Ахмеда не хотелось, так что я попрощалась с Митяем и вышла на улицу. Мгновенно подкатил Колян, распахнул для меня дверцу и, улыбаясь, объявил: