Мятежный рыцарь

Глава одиннадцатая

– Это не важно, это не важно, – повторяла Элис, опрометью убегая из большой пещеры.

Ей бы радоваться тому, что кто-то разделяет с Говейном его одиночество, а она хочет выцарапать Мей глаза! Собственная ненависть поражала. Наверное, она не такая уж хорошая и добрая, как все считают…

Сзади прокатился гулкий смех. Элис остановилась. За дни, проведенные в пещерах, она ни разу не слышала, чтобы кто-нибудь засмеялся. Элис прислушалась. Смех явно раздавался из большой комнаты, где дети проводили время под присмотром Руби и молодых мам. Мальчики обычно вяло играли с деревянными лошадками, а девочки обучались шитью.

Элис остановилась на пороге, не веря своим глазам. Дети с раскрасневшимися личиками и блестящими глазенками носились по комнате, играя со щенками. У стены пристроился раненый Дикки, а около него дремала собака, положив морду ему на ногу.

– Они резвятся! – К Элис подошла Бэб. – Спасибо вам.

– Спасибо, сестра, – вставила Руби.

– Я не сестра, – поправила ее Элис.

– Для меня вы – святая! – Руби схватила руку Элис и поцеловала. – Я уж и не мечтала увидеть, как Энид улыбается, а тем более смеется. Вот Говейн будет рад!

От одного упоминания этого имени защемило сердце.

– Это щенки их так развеселили, а я здесь ни при чем, – сказала Элис.

– Сестра Элис! – Детишки облепили ее со всех сторон и закричали разом: – А как мы их назовем? А можно один будет со мной спать?

– Тише! – прикрикнула на них Бэб. – Вы уроните сестру Элис.

– Ничего… – Элис присела, а дети прижались к ней. – Я так рада, что вам понравились щенки.

– Можно мы их сами назовем? – спросил кареглазый Джонни.

– Конечно, – улыбнулась Элис.

– Давайте тянуть жребий, – предложил Дикки.

Элис оглядела оживленные лица.

– Называйте имена.

– Пусть самого большого зовут Волчище.

– А другого – Чертов Клык.

– Может быть, дать им более мирные клички? – Элис озадаченно наморщила лоб.

– Девочку можно назвать Лили, – пропищала какая-то кроха.

Щенки как будто поняли, что разговор про них. Они просеменили поближе к детям, шлепнулись на брюшки и высунули языки.

– Ангел! – Энид взяла щеночка поперек живота и протиснулась к Элис. – Назовем его Ангелом, как тебя.

– Пусть другие дети предложат что-нибудь еще.

– Ангел, – твердо повторила Энид и склонила головку на плечо Элис. На этот раз от девочки исходило чувство счастья, а не страха.

– Элис, что здесь происходит? – раздался голос рыцаря.

Обе, Элис и Энид, подняли на него глаза. Радость девочки вдруг сменилась ужасом, и Элис это почувствовала.

– Это же твой папа, дорогая! – Она погладила Элис по спине. – Смотри, он пришел тоже поиграть со щенками.

– Он уже большой… – Энид приподняла спрятанное на груди у Элис личико.

– Но ему все равно хочется поиграть. Сообразительная Бэб увела детей в другой конец комнаты.

Говейн присел на корточки.

– Смотри, Энид, он уже не такой большой, – продолжала уговаривать девочку Элис.

– Играют девочки, мальчики, а дяди не играют, – стояла на своем Энид.

– Папы играют, – заверила ее Элис, вспомнив, как в детстве отец часами ползал на коленях, изображая лошадку. Стало грустно. Увидит ли она когда-нибудь снова отца и мать?

– Играют? – заинтересовалась Энид.

– Да. Разве ты не знаешь? Это твой папа нашел щенков и принес сюда.

В глазенках Энид промелькнуло удивление. Говейн взял из ее рук щенка.

– А он стал почище.

– Мы его искупали! – Энид отважилась подвинуться поближе к отцу.

– И накормили, как я погляжу. – Он перевернул щенка кверху брюхом и пощекотал.

– Я тоже так хочу! – Энид вцепилась в щенячий живот.

– Осторожнее, Энид. – Говейн взял маленькую ручку и показал, как надо гладить. – Вот так – кончиками пальцев. Щенок еще маленький и слабенький.

Энид, высунув язык, старательно повторила движение, а когда щенок облизал ей пальцы, засмеялась:

– Собачка меня любит.

– Конечно. Тебя все любят! – Говейн посмотрел на Элис, и ей показалось, что она видит слезы в его зеленых, как только что омытая дождем листва, глазах.

У Элис сжалось сердце.

– Сядь к папе на колени, и тебе будет удобнее держать щенка, – сказала она.

– А они у него есть?

Говейн сел на пол и скрестил ноги. Дочка плюхнулась ему на колени, и на лице его отразилась нежность, граничащая с восторгом.

– Дай Ангела! – потребовала Энид.

– Пожалуйста, – подсказала Элис.

– Пожалуйста, – повторила Энид и заулыбалась. – Папа хорошо гладит. И я тоже. – Она водила ладошкой по грудке и брюху щенка, подражая Говейну. – Я не бью и не щиплю, как плохой дядя.

У Элис все похолодело внутри. Вот кого Энид видит во сне! Она подняла голову и встретилась с суровым взглядом Говейна.

– Здесь никто так не делает, – угрюмо сказал он.

– Здесь темно. – Энид перестала гладить щенка.

– В темноте не страшно.

– Я не люблю, когда темно.

Говейн вздохнул:

– Скоро мы поедем в такое место, где не будет темно и где ты…

Глазки Энид налились слезами.

– Не уезжай!

– Мы все туда поедем. – Говейн погладил девочку по щечке.

– И Ангел? – Энид посмотрела на Элис.

Той ужасно не хотелось лгать ребенку:

– Пока не знаю.

– Ангел тоже поедет! – Энид решительно выпятила подбородок и стала очень похожа на отца.

– Она унаследовала от вас не только глаза, – заметила Элис.

– Вы хотите сказать, что я упрямый?

– Как… осел.

– Пожалуйста. – Энид вспомнила слово, сказав которое можно получить то, что хочешь.

– Упрямство и ум. Опасное сочетание… – Элис покачала головой. – Хорошо, девочка, я поеду с вами, если твой папа этого захочет.

Энид взглянула на Говейна.

– Он захочет.

– Маленькая хитрунья, – улыбнулся Говейн, прижимая к себе дочь.

– Щенок рвет зубками твое платье, – сказала Элис и протянула девочке безголовую деревянную лошадку. – Пусть лучше грызет это.

Энид стала со смехом совать щенку игрушку.

– Спасибо. Вы умеете с ней заниматься, – произнес Говейн.

– Я играла с малышами брата, но Энид посообразительнее их.

– Элис, я очень рад, что вы решили остаться с нами.

– Мей это не понравится.

– Она поняла, наконец, что мы с ней только друзья. Мы как раз говорили об этом, когда вы вошли…

– Но вы при этом держали ее за руку… Говейн взял руку Элис, просунул палец под рукав платья и коснулся гладкой кожи запястья.

Элис вздрогнула.

– Успокойтесь и скажите, что вы чувствуете.

– Тепло и… мозоли.

– А еще что? – улыбнулся он.

– Кажется… счастье.

– Это оттого, что вы решили остаться. У нас все получится!

– Но я не смогу стать…

– Кем же?

Элис никак не находила нужного слова.

– Возлюбленной?.. – прошептал он и почувствовал, что жилка у нее на запястье забилась под его пальцем.

Элис кивнула и опустила голову. Он с улыбкой гладил ей руку. Она все еще дрожала, но теперь уже не от страха, а от сдерживаемой страсти. Ради такой женщины стоит проявить терпение, подумал Говейн.

– Я хочу, чтобы вам было спокойно со мной, Элис.

Она с надеждой посмотрела на него.

– Боюсь, ничего не получится.

– Получится, если очень захотеть. – В его глазах, таинственных, словно ночной лес, светилось страстное желание. – Вы просто не хотите связывать себя с мятежником…

– Не говорите так о себе! Вы не мятежник! Ваши требования справедливы! Дело не в вас, а во мне… Это я с изъяном… – И глаза Элис наполнились слезами.

– Вы не правы! После того как Бланш… В общем, я поклялся не верить больше ни одной женщине, но ваши нежность и чистота заставили меня изменить решение.

– Пожалуйста, не смотрите на меня так, – опустив глаза, попросила она.

– Почему вы не хотите признаться в том, что происходит между нами?

– Вы не представляете, что это такое – дотронуться до другого человека и словно влезть в его кожу, ощутить его физические и душевные страдания.

– Неужели вы так же ужасно себя чувствуете, когда я касаюсь вас?

– Нет. – Она задумалась. – Бывало так, что я даже знала – вы сердитесь, но… злость мне не передавалась.

– Поцелуйте меня, – попросил Говейн.

Элис вся вспыхнула, затем побледнела.

– Поцеловать вас?..

– Да! Прижмитесь губами к моим губам и думайте только о том, что вы при этом чувствуете. – Ее губы напоминали трепещущее крылышко бабочки. У Говейна забурлила кровь. – Еще… – прошептал он.

На этот раз она задержалась, прикрыв глаза. Ему показалось, что он вкусил сладкого вина.

Чувственность поцелуя ошеломила Элис. Сердце запрыгало, что-то задрожало внутри. Ответный поцелуй Говейна был легким и кратким, а ей так хотелось, чтобы он целовал еще и еще! У нее вырвался стон.

– Я не испугал вас?

Она открыла глаза и улыбнулась ему.

– Испугали? Нисколько. Это было…

– Как это было?

Она постаралась подыскать нужное слово:

– Захватывающе! Как будто скачешь на резвой лошади, а впереди обрыв.

– Именно так, – согласился Говейн.

– А почему прошлой ночью было по-другому?

– Вы застали меня врасплох, и я потерял самообладание.

– Странно: когда я сейчас поцеловала вас, то не могла разобраться, где мои ощущения, а где ваши. Так всегда бывает?

– Со мной такого не было. Если бы рядом не было детей, я бы поцеловал вас еще. Чтобы проверить себя.

– А что случится, если вы опять потеряете самообладание?

– Не потеряю. – Он нежно провел пальцами по ее щеке. – Вы слишком дороги мне.

– Вы научите и меня сдерживаться, когда… когда до меня кто-нибудь дотронется?..

Он подумал и сказал:

– Это невозможно. Вы чересчур открыты и великодушны и вряд ли сможете изменить свою натуру.

– Я попробую, – ответила Элис. – И тогда смогу жить, как все: не носить постоянно плотные накидки, перчатки, не шарахаться от прикосновений.

– Ничего из этого не выйдет. Да я и не хочу, чтобы вы менялись.

– В сущности своей я не изменюсь, но мне станет легче. Это единственная возможность для меня вести нормальную жизнь.

Обуреваемый сомнениями, Говейн повернулся и увидел на пороге Лэнга Гиба.

– Вас ждут внизу, – сказал тот. – Пришел Лысый и говорит, что у него для вас срочные вести.

– Сейчас приду. – Говейн взглянул на заснувшую у него на коленях дочь. – Вы уложите ее, Элис?

– Конечно. А вы надолго?

– Надеюсь, что нет. – Он дотронулся до ее щеки, радуясь тому, что Элис на этот раз не передалась его тревога. Раз Лысый пришел так поздно, значит, новости плохие. – Ложитесь спать, не ждите меня. Вы устали.

Она лучезарно улыбнулась и… поцеловала его руку.

– Я вас дождусь.