Мятежный Вэш

11. Софи

Я сплю сегодня в более комфортной обстановке. С ужасом наблюдаю, как в нашей комнате появился работорговец с сундуком, полным костюмов, которые мог бы выбрать Вэш. Видимо, это было его право наряжать меня так, как он хотел. Вэш перебирал груду самой откровенной одежды, которую я когда-либо видела: штаны без трусов, кожаные топы с отверстиями для вырезанных сосков, трусики с открытыми промежностями, платья из ткани, настолько тонкие, что это мог быть и воздух, и даже платье, сделанное из единственной намотанной нити, которое, казалось, было недостаточно длинным, чтобы хоть что-то прикрыть. Он устроил настоящую игру, поднимая каждый предмет одежды, прижимая его ко мне и оценивая наклоняя голову.

Я была готова отравить его во сне или найти какой-то другой способ остановить его, но в итоге он выбрал сравнительно скромный комплект одежды из не очень прозрачного материала. Одежда показывает больше груди, чем мне удобно, и платье поднимается чуть выше моих бедер, но, учитывая все это… это было довольно мило с его стороны. Как только охранник ушел, настроение Вэша быстро потемнело, и он провел остаток ночи задумчиво, отказываясь бормотать больше, чем один слог, хрюканье и вздыхание в ответ на мои попытки поговорить.

Ложась спать, я немного удивляюсь, что он по-прежнему предпочел диван. После жестокости, которую видела на арене, я начала беспокоиться, что он отказался от попытки произвести на меня впечатление — консервативная одежда или нет. Думала, его сдержанность в спальне была частью этого акта. Я просыпалась несколько раз за ночь, ожидая почувствовать, как он нависает над мной, как будто добрый жест был какой-то ловушкой, но он всегда был в одном и том же положении на диване спиной ко мне.

Я не могу его понять. Казалось, он пытается измениться ради меня. Он видел, как я была разочарована, когда казнил охранников и, возможно, пытался быть менее жестоким, чтобы я не боялась. И несмотря на мою готовность держаться от него подальше, это работало. Я начала думать, что, возможно, насилие во имя защиты кого-то было другим. Это был новый вид насилия, но я могла принять его, хотя и неохотно.

Затем он сделал то, что сделал вчера. Он был похож на монстра, когда избивал этого Примуса снова и снова. Звук перелома костей и удара шара по плоть отказывается покидать мой разум. Больше всего меня испугало выражение его лица, когда он снова и снова бил побежденного Примуса шаром и цепью. Это напомнило мне о том, как выглядел мой отец, когда…

Образ моей мамы, закрывающей лицо в дверях, в то время как мой отец нависал надо мной, мелькает в моем сознании. Я была настолько мала, что мне пришлось вытянуть шею, чтобы посмотреть на него, когда он подошел ближе, ремень в одной руке и бутылка пива в другой. Я отталкиваю мысль, чувствуя, что мое настроение уже темнеет.

Мы с Вэшом утром не разговариваем. Возвращаемся на боевую арену, где ждут Клигоп и другие работорговцы.

— Гладиаторы, — говорит он. — Осталось только шестеро из вас! — Много подбородков Клигопа покачиваются от волнения. Как будто ему это нравится. — Подумайте. Мы начали с сорока мужчин в вашей группе. К тому времени, как закончим отбраковку, останутся только самые сильные и способные. Подумайте, как хорошо вы будете бороться за включение в это число. Во всяком случае, первый вопрос бизнеса заключается в том, что вы можете начать присматривать новых рабынь. Эти женщины запрошены в качестве части набора.

Я не знаю, что он имеет в виду, но мой желудок сжимается от этого.

Вэш напрягается рядом со мной. Я смотрю на него, и впервые со вчерашнего дня он смотрит на меня, как будто на самом деле видит меня. Мне не нравится беспокойство в его глазах.

Клигоп продолжает.

— Мы будем забирать их по мере необходимости, поэтому не слишком привязывайтесь. Будьте уверены, мы предоставим вам женщин более высокого качества, если вы доживете до финальной стадии.

Другие девушки тоже нервно двигаются. Я также замечаю, что ни одна из девушек, принадлежавших мертвым гладиаторам, не присутствует. Надеюсь, что они все еще в порядке, но мое чутье говорит, что это не так. Я беспокоюсь за Бри. Прошло два дня с тех пор, как я ее видела. Я думаю о девочках, с которыми делила камеру, когда меня впервые привезли сюда, и даю молчаливое обещание вернуться за ними, если когда-нибудь выберусь отсюда.

Человек в одежде, которая выглядит очень дорого, подходит к Клигопу. Работорговец застывает, отводя глаза и кланяясь. Никто из гладиаторов, похоже, не реагирует на человека, но Вэш слегка опускает лицо, как будто пытается избежать узнавания. Жест для него странный, потому что все в нем требует внимания — его размер, красивые черты, компетентность. Кто этот человек и почему Вэш не хочет, чтобы его видели? Вопрос мучает меня.

Хорошо одетый мужчина шепчет что-то на ухо Клигопа. Клигоп кивает, его мясистое лицо колеблется от движения. Мужчина уходит и Клигоп хлопает в ладоши.

— Вам предоставлен выходной, гладиаторы. Завтра мы сузим поле до двух. Для тех четверых это последняя ночь. Наслаждайтесь ей.

Я последовала за Вэшом обратно в нашу комнату. Кажется, будто вся надежда, которую медленно питала в предыдущие дни, была отнята у меня на одном дыхании. Даже если Вэш сможет пережить следующие исключения, что он имел в виду, когда сказал мужчинам найти новых девушек? Что такое часть набора? Я хочу кричать от несправедливости всего этого. Почему кто-то проходит через это? Как люди могут так обращаться друг с другом, как с животными?

Я сижу на диване и подтягиваю ноги к груди, упираясь подбородком в колени. Вэш сидит рядом со мной уныло. Я чувствую себя слишком разбитой, чтобы даже отойти от него или попросить его дать мне пространство. Теперь мои опасения по поводу его насилия кажутся мелочными. По сравнению с этими людьми, он практически пацифист. По крайней мере, он мотивирован необходимостью защитить меня, какими бы порочными ни были его методы.

— Что такое часть набора? — спрашиваю я после долгого молчания.

— Это не имеет значения, — тихо говорит Вэш, качая головой. — Им придется пройти через меня, если они хотят взять тебя.

— Ты не можешь продолжать говорить мне, что вещи не имеют значения! — я огрызаюсь. — Ты хочешь защитить меня? Хорошо. Даже очень хорошо. Но если ты действительно считаешься с моими интересами, ты расскажешь мне все детали, чтобы я могла защитить себя.

— Часть набора… это, в сущности, еще один способ сказать, что вас будут убивать для толпы. Большая часть боевых действий в боевой сфере основана на исторических сражениях. Иногда они повторяют более мелкие события, такие как убийства ключевых фигур, убийства, предательства, и тому подобное. Ты можешь играть убитую королеву, принцессу, политика, что угодно. Дело в том, что они создали битву, поэтому шансы на выживание астрономически низки. Это смертный приговор.

Я тяжело глотаю.

— Так что же мы можем сделать?

— Мы сражаемся. Если я смогу попасть в боевую сферу перед толпой, я получу некоторое влияние здесь. Лучшие гладиаторы очень ценны для мастеров. Они не захотят рисковать, чтобы меня разозлить, но мне нужно сделать это, прежде чем они попытаются забрать тебя.

— Что, если они придут за мной раньше?

— Я остановлю их, — говорит он.

Когда Вэш произносит слова, в его голосе и глазах царит полное спокойствие. Что-то в моей груди трепещет, когда смотрю в эти глаза. Я чувствую, как балансирую между тем, чтобы влюбиться в убийцу и навеки оторваться от него.

— Я верю тебе… — говорю я.

— Значит, ты умнее, чем выглядишь, — он ухмыляется.

Я шлепаю его по груди, удивляя себя улыбкой, несмотря на все, что на меня давит.

— Ты можешь хоть немного перестать быть засранцем?

Его ухмылка исчезает, а глаза отдаляются. Он пытается скрыть это, улыбаясь снова, но я вижу что-то ложное в жесте.

— Что? — спрашиваю я.

— Я не могу этого сделать.

— Что сделать?

— Это, — говорит он, указывая на меня. — Слушай. Я пришел сюда, чтобы защитить тебя, спасти. Я собираюсь это сделать. Но я чувствую, что что-то зарождается, между нами, и я не могу… я не могу этого сделать.

Я смотрю вниз, не уверена, что чувствую. Сначала, я оттолкнула его. Теперь он отталкивает меня? Не знаю, хочу ли я его больше. Чувствую, что мой корабль разбился, и он единственный спасательный круг в милях — даже если спасательный круг покрыт предупреждающими ярлыками и черепами, разве я не была бы дурой, чтобы не схватиться за него? Это все, что он для меня? Билет к выживанию? Нет. Нет. Для меня он нечто большее.

— Почему ты вообще здесь? — спрашиваю я.

— Ради тебя, — говорит он. — Я хочу вытащить тебя отсюда, потому что… — похоже, он может сказать больше, но затем хмурит брови, как будто у него в голове спор. — Потому что я должен заплатить долг.

— Точно, — говорю я. — Не хотелось бы никаких просроченных долгов, не так ли.

Я собираюсь встать и уйти, по крайней мере, так далеко, как могу, когда мы заперты в одной комнате вместе, но мне приходит в голову мысль. Я думала об этом так много раз раньше; что бы я сделала, если бы могла вернуться и поговорить с собой в молодости? Как мне подготовить ее к тому, чтобы иметь дело с отцом и всем остальным дерьмом? Я бы сказала ей прекратить разливать по бутылкам. Рассказать кому-нибудь об этом. Получить помощь. Попросить кого-нибудь войти в ее жизнь и перестать пытаться быть сильной, и нести на себе вес всех остальных.

И, возможно, это то, чем Вэш может быть для меня. Он сильный, может быть может помочь мне взять на себя часть веса. Что я потеряю? Он прикрывает меня, и я, по-видимому, скоро буду убита ради развлечения толпы.

Я вздыхаю, ковыряясь в ногтях, пытаясь найти правильные слова.

— Я собираюсь сказать тебе, что никогда никому не говорила.

На этот раз он достаточно умен, чтобы держать рот на замке, так что я продолжаю, а Вэш наблюдает за мной своими ошеломляющими глазами.

— Когда я была маленькой девочкой, мой отец напивался. Сначала было совсем немного. Я не знаю, как много ты знаешь о моих людях, но люди на Маркуле— это все, что осталось. Я имею в виду, где угодно. Мы высосали нашу родную планету всухую, и нам пришлось отправить крошечную часть нашего населения в качестве последней меры по спасению вида. У тех, кто был на Земле, осталось, может быть, пятьдесят лет, чтобы жить, а может и меньше. Были болезни, голод, загрязнение окружающей среды и нехватка всего и сразу. Поэтому они отправили три корабля с пятнадцатью тысячами лучших и умнейших людей. План состоял в том, чтобы найти новый дом. Ученые наметили некоторые из наиболее вероятных обитаемых планет. Список состоял из тысяч планет. Сначала все думали, что мы найдем новый дом через пятьдесят лет. В худшем случае, некоторые из старших экипажей могут умереть, не увидев снова земли, но, по крайней мере, их дети смогут. Только вот так ничего не вышло. Прошло более трехсот лет, прежде чем мы нашли Маркул. Мой отец был шестым в своем поколении, и он начал болеть, когда я была маленькой. Он знал, что никогда не сойдет с корабля, когда они сказали ему, сколько времени у него было. В лучшем случае — несколько лет. Вместо того, чтобы сделать, что-то стоящее за оставшееся ему время, он просто… замкнулся в себе. За несколько месяцев, счастливый, спокойный человек, которого я знала, стал язвительным и злым. Он пил, спорил с моей мамой и пропускал работу. И в те ночи, когда был очень пьян, он находил на чем отыграться. Это могла быть самая маленькая вещь. Он кричал на маму, но, когда злился на меня, он всегда использовал ремень.

Я сглотнула, удивленная, как слеза катится по моей щеке и тепло падает на мои руки. Я быстро вытираю глаза и вздыхаю.

— Извини. Я не должна быть такой эмоциональной по этому поводу. Это было давно.

Когда я смотрю на него, ожидаю увидеть скучающее выражение на его лице, вместо этого он смотрит на меня с поразительной интенсивностью, глаза изучают мое лицо.

— Что? — спрашиваю я.

Сейчас я чувствую себя слишком уязвимой. Никогда не обнажала свою душу так ни для кого, и это заставляет меня чувствовать себя более голой, чем если бы сняла свою одежду перед ним. Снова.