На краю Принцесс-парка

БЕТ
Глава 6
1938-1945

Сын Бет появился на свет полгода спустя, в душную августовскую ночь, причинив немало мучений матери и заставив поволноваться Артура Каммингса, который расхаживал по коридору, словно нетерпеливый отец.

– Она умрет? – спрашивал он каждый раз, когда воздух пронизывал особенно пронзительный крик.

– Нет, конечно, – раздраженно отвечала Руби.

Ее дети появлялись на свет, не причиняя ни малейших неудобств никому, кроме нее самой, и ей уже надоели истерические метания Бет. Рядом с роженицей сидела та самая миссис Микельвайт, которая помогла появиться на свет Грете и Хизер. Руби поднялась наверх, чтобы посмотреть, не разбудила ли суматоха ее девочек, но те крепко спали в своей кроватке. Она уселась и стала слушать. Крики все усиливались, потом резко оборвались. Раздался детский ор. Руби подождала немного и зашла в спальню – как раз в тот момент, когда миссис Микельвайт вкладывала в руки Бет крупного щекастого младенца. У матери был изможденный вид, она была вся покрыта потом, а ее волосы были взлохмачены.

– В нем не меньше десяти фунтов, – довольно хихикнула акушерка. – Бедной мамочке пришлось нелегко. Милая, как ты его назовешь?

– Джейк, – ответила Бет и показала Руби язык.

– Ах ты, дрянь! – дружелюбно воскликнула Руби. Девушек связывали довольно запутанные отношения. Руби обвиняла Бет в том, что та ужасно ленива и питает чрезмерную склонность к экстравагантным выходкам, хотя втайне признавала, что это все мелочи на фоне ее доброго сердца и хорошего характера. В свою очередь, Бет говорила, что Руби слишком любит командовать и бессердечна, однако при этом признавала, что она умеет работать, как никто другой, и никогда не откажет ближнему в помощи. Они неоднократно ссорились из-за желания Бет назвать ребенка Джейком – если родится мальчик, разумеется. Руби не хотела, чтобы что-то или кто-то, тем более ребенок, напоминал ей о Джейкобе, Бет же, наоборот, желала этого. Она называла себя Бет Виринг и, как реликвию, хранила бритву Джейкоба – та постоянно лежала в ее комнате на туалетном столике.

– Правда, он красавчик? – с гордым видом произнесла Бет, глядя, как ее сын размахивает пухленькими кулачками. На его голове были хорошо видны светло-каштановые волосики, а кожа была более светлой, чем у Бет.

– Да, очень красивый ребенок, – искренне признала Руби, после чего поцеловала Бет и пожала Джейку крохотную ручонку.

– А где его отец? – спросила миссис Микельвайт.

– В армии.

– Миссис О'Хэган, а где ваш муж? Я его хорошо помню.

– Тоже в армии.

– Они пошли служить вместе, – усмехнулась Бет.

– Они лучшие друзья, – улыбнулась в ответ Руби.

– Как мило, – заметила миссис Микельвайт.

Жить у Артура Каммингса было очень хорошо. Дом был весьма уютным, хоть и небольшим. Бет часто жаловалась, что тут слишком тесно для такого количества народу, но после Фостер-корт Руби научилась ценить возможность спать и есть в разных помещениях и быть единственной хозяйкой на кухне. На белье постоянно оседала угольная пыль, а туалет был расположен в другом конце двора, но зато им не пользовался всякий сброд, а Бет поддерживала его в более или менее чистом состоянии – хотя, чтобы заставить ее делать это, Руби приходилось пускать в ход всю силу своего характера.

Теперь Руби уже не нужно было брать дочерей с собой, курсируя между ломбардами и их клиентами: она со спокойной душой оставляла девочек на попечение Бет и Артура. Сама она частенько захаживала к Марте Квинлан – поболтать, выпить чаю и ощутить себя праздной дамой. Кроме того, Руби подружилась с миссис Харт и забегала повидать ее и Тигра, даже если женщина ничего не закладывала. А она делала это с пугающим постоянством – долги ее. сына все росли.

По воскресеньям Руби приходилось брать готовку на себя – они договорились, что в этот день Бет отдыхает. В субботу за детьми смотрел Артур, а девушки шли в кино – в «Дингл Пикчедром» или в «Бересфорд». Первое время они постоянно спорили, что будут смотреть, но потом решили, что станут выбирать фильмы по очереди. Руби предпочитала мелодрамы, а Бет больше всего любила комедии и фильмы с участием Френшот Тоун.

Таким положением дел были довольны все без исключения. Артур Каммингс оплачивал счета, получая взамен компанию на старость. У Бет и ее ребенка была крыша над головой, и за это она вела домашние дела – по мнению Руби, не слишком хорошо. Сама Руби покупала продукты, а оставшиеся деньги делила с Бет, но и этого ей вполне хватало, чтобы приобретать вещи, которые она не могла позволить себе после бегства из Брэмблиз.

И даже преемник Джейкоба, парень по имени Герби, по мере сил помогал им – закончив дневные дела, он присматривал за Клиффордом.

Из всех обитателей дома лишь Артура беспокоили тучи, собиравшиеся на политическом горизонте. Он ежедневно читал «Дейли геральд» и слушал выпуски новостей по радио.

– Как по мне, этот Гитлер наращивает мускулатуру слишком быстро, – часто повторял Артур. – За свою жизнь я пережил немало войн, и мне уже нечего беспокоиться за себя – тем более что до сих пор мне везло. Но что будет с вами?

– Думаю, нам тоже не о чем беспокоиться, – отвечала Руби.

Она отказывалась верить, что кто-либо, в том числе этот странный Адольф Гитлер, будет настолько глуп, чтобы начать войну, которую газетчики называли неминуемой. На все зловещие признаки девушка упорно не обращала внимания – хотя их было немало. В каждый дом пришла брошюра под названием «Защита вашего жилища от авианалетов», в которой описывалось, как следует заклеивать оконные стекла липкой лентой, чтобы те не разбились от ударной волны, и как надевать противогаз. Марта Квинлан поступила в Добровольческую женскую организацию и теперь училась оказывать первую медицинскую помощь, втайне надеясь, что у Фреда в душе достаточно патриотизма, чтобы в ее отсутствие вести дела в «Молт-Хаус».

Германия аннексировала Австрию, угрожала Чехословакии, провела мобилизацию своих вооруженных сил, а Бенито Муссолини ввел в Италии фашистский режим. Но Руби все равно надеялась, что войны удастся каким-то образом избежать.

В сентябре премьер-министр Британии Невилл Чемберлен встретился в Мюнхене с Адольфом Гитлером. На родину он вернулся, размахивая бумажкой, которая якобы гарантировала мир.

– Я же говорила, что войны не будет! – воскликнула Руби, услышав об этом по радио.

Но бумажка, которую привез Чемберлен, оказалась бесполезной: немцы продолжали одну за другой захватывать страны Европы.

Рождество, на которое они возлагали так много надежд, было безнадежно испорчено присланными за несколько дней до этого противогазами. К посылке прилагалось письмо, в котором говорилось, что три присланных противогаза предназначены для взрослых и что позднее им будут переданы противогазы для детей, в том числе специальное приспособление для пятимесячного Джейка. Наиболее сильно все это подействовало на Артура: он погрузился в депрессию, из которой так и не смог выйти. Он хорошо помнил, что мировую войну 1914-1918 годов называли последней крупной войной, но теперь выяснилось, что будут еще и другие. Старик без конца повторял, что он потерял веру в человечество, что в мире совсем не осталось добра – иначе как мог прийти к власти такой человек, как Адольф Гитлер? «Вы только посмотрите, что он делаете евреями!» – восклицал Артур. В церковь он больше не ходил, так как полностью утратил веру в Бога, и только и делал, что суетился вокруг троих маленьких детей, которых он приютил под своей крышей.

– Что же будет с этими крошками? – в отчаянии твердил старик.

С наступлением нового, 1939, года люди еще больше, чем обычно, задумывались, что он им принесет. Казалось, каждый месяц, каждая неделя лишь делают войну еще более неизбежной. Признаки этой неизбежности были заметны повсюду. На перекрестках возводились кирпичные укрытия, стены наиболее значимых зданий обкладывались валами из мешков с песком, повсюду открывались пункты первой помощи. Агнес-Фэй Квинлан рассказала, что среди работников муниципалитета теперь регулярно проводились учебные эвакуации на случай налетов. По словам Марты, с началом войны ливерпульских детей должны были эвакуировать в такие места, как Саутпорт или Уэльс.

– Только через мой труп, – ответила на это Руби. – Я никому не позволю забрать у меня моих детей.

– Это все не обязательно, – заверила ее Марта. – Кроме того, при желании матери могут ехать в безопасное место вместе с детьми.

– Ах, если бы они были повзрослее, как твои! – со вздохом сказала Руби. – Тогда я не так беспокоилась бы за них.

Марта положила ладонь ей на плечо:

– Ты сама не знаешь, о чем говоришь. Матери всегда беспокоятся за своих детей, сколько бы лет им ни было. Наш Джим служит в торговом флоте, а ведь море сейчас – самое опасное место. Кстати, на этих выходных он приезжает домой – в первый раз за много месяцев. В субботу у нас будет маленький праздник, ты тоже приходи к нам. Раньше я не приглашала тебя только потому, что понимала, что тебе некогда из-за детей.

– А я могу привести Бет? – спросила Руби, подумав, что они могли бы надеть новые платья, купленные накануне Рождества в «Си-энд-Эй».

– Приводи кого хочешь. Как там твой Джейкоб? Есть какие-нибудь новости?

– Нет.

– Он все еще в Алдершоте?

– Наверное. Я написала ему туда, но он так и не ответил. Он никогда не любил писать письма.

Руби сказала Марте, что Джейкоб служит в королевских танковых войсках, в полку, который стоит в Алдершоте, но не стала упоминать, что он пошел служить только потому, что хотел бежать от семьи.

– Я уверена, что с началом войны их переведут куда-то в другое место.

– Я тоже в этом уверена, – сказала Руби.

«Интересно, в армии Джейкоб ведет себя более храбро, чем в гражданской жизни?» – спросила она себя.

До этого дня Руби ни разу не видела Джима Квинлана. Его внешность можно было назвать непримечательной, хотя иногда в его спокойном лице проявлялась какая-то внутренняя красота. Ей нравилось то, что молодой человек умел уделять внимание всем и каждому, заставляя людей верить в то, что они особенные.

Торговый флот был для Джима делом всей жизни. Он поступил на службу юнгой – это было целых шестнадцать лет назад. Недавно ему было присвоено звание капитан-лейтенанта, то есть он уже мог командовать судном – хотя до сих пор у него никогда не было своего корабля. На земле было немного стран, в которых Джим не бывал. Корабли, на которых он плавал, обычно перевозили грузы, реже – пассажиров.

– Так, значит, это и есть та самая знаменитая посыльная ломбардов, – произнес он, когда Марта в субботу вечером представила его Руби в «Молт-Хаус». – Мама часто упоминала тебя в своих письмах. Мне очень приятно наконец познакомиться с тобой по-настоящему. Ты еще красивее, чем она писала.

– Правда? – промямлила Руби, испытывая нехарактерное для нее смущение.

«Как хорошо, что я надела новое платье изумрудного цвета!» – промелькнуло у нее в голове. Эмили наверняка одобрила бы строгий фасон этого платья, но не цвет.

– Насколько я помню, твой муж служит в армии и у вас двое детей. Сколько им сейчас?

– Грете три, Хизер два. У них обеих был день рождения месяц назад.

– Ты сама еще совсем ребенок, – улыбнулся Джим, глядя ей прямо в глаза.

– Мой день рождения тоже в апреле. Мне исполнилось двадцать.

– Двадцать?! Я вдруг показался себе таким старым! Мне тридцать один.

– Ну разве это «старый»? – запротестовала Руби.

– Слишком старый, чтобы обращать внимание на симпатичных девчонок вроде тебя – но незамужних, конечно же.

Руби решила, что Джейкоба должны убить в первом же бою. Тогда она станет вдовой, и Джим Квинлан обязательно обратит на нее внимание.

В разговор вступила сидевшая по другую сторону стола Бет.

– Я уверена, у тебя есть девчонка в каждом порту, – произнесла она, затрепетав длинными ресницами и бросив на Джима притворно-скромный взгляд. Новое бледно-голубое платье ей очень шло.

– Не в каждом, а через один. Прошу прощения, меня зовет маман, – сказал Джим, заметив, что Марта подает ему знаки из-за стойки.

– Так вот как ты подцепила Джейкоба? – сердито проговорила Руби, когда Джим ушел. – С помощью этого взгляда умирающей телки?

– После двух лет жизни с тобой он наверняка успел привыкнуть к коровам, – парировала Бет.

– Терпеть не могу женщин, которые вечно флиртуют!

– Ты говоришь это только потому, что сама не умеешь флиртовать.

– Я бы ни за что не стала этого делать. Это унизительно для женщины. Мужчины либо принимают меня такой, какая я есть, либо не принимают вообще.

– Пока что они все как один тебя не принимают. У тебя был только Джейкоб, да и тот сбежал.

– В этом виновата не я, а ты, – сказала Руби и, чтобы положить конец вечному спору, встала из-за стола и пошла в туалет.

Выйдя оттуда, она прислонилась к стене и стала наблюдать за Джимом Квинланом, который разговаривал с пожилой четой, время от времени кивая и совсем не обращая внимания на происходящее вокруг. У него была коричневая от загара кожа, очень гладкая – хотя Руби казалось, что у человека, который проводит столько времени на открытом воздухе, кожа должна быть грубой. Вокруг его карих глаз можно было рассмотреть крошечные морщинки, ресницы были короткими, но очень густыми. Руби представила Джима на капитанском мостике, прикрывающим от солнца глаза изящной, также сильно загорелой ладонью.

Но потом воображение затянуло ее в постель к Джиму, и она поежилась, представив, как просыпается в его объятиях. Эти приятные раздумья были прерваны Мартой Квинлан, которая протянула Руби поднос с сосисками в тесте:

– Милая, будь добра, отнеси это гостям. Я ни на секунду не могу выйти из-за прилавка.

– Хорошо, – ответила Руби, решив, что так ей представится еще одна возможность поговорить с Джимом.

В июне миссис Харт решила уехать в Америку.

– У меня там есть сестра Нора, она живет в Колорадо. Кажется, я уже рассказывала тебе о ней, – сказала женщина Руби. – Когда начнется эта чертова война, на Атлантическом океане будет неспокойно.

Руби сразу подумала о Джиме Квинлане, который вынужден будет по многу раз за год пересекать Атлантику, как бы неспокойно там ни было.

– А как же Макс? – спросила она.

– Его уже призвали. В ВВС – он научился летать в университете. – Миссис Харт улыбнулась. – Кажется, у него началась новая жизнь, и я рада этому.

– А вы берете с собой Тигра?

Теперь это был огромного размера котище, который по-прежнему считал себя котенком. Руби почесала ему за ушком, и он довольно замурлыкал.

– К сожалению, не могу. У Норы и так живут две кошки. Тигр очутился бы в своей среде, но не думаю, что Нора будет в восторге от огромного количества котят, которые вскоре появятся. Я отнесу его своей подруге в Чайлдвол. Я уверена, ему там понравится, правда, Тигр?

Но Руби показалось, что у кота, бесстрастно смотревшего на хозяйку, был не слишком довольный вид.

– Руби, милая, ты не окажешь мне небольшую услугу? – продолжала миссис Харт, достав из ящика комода маленький коричневый конверт.

– Вы прекрасно знаете, что я всегда рада вам помочь, – ответила Руби. Миссис Харт уже давно стала ее близкой подругой, и Руби было жаль, что женщина уезжает.

– Я оставлю тебе ключи, для того чтобы ты присматривала за домом, хорошо? Мне кажется, было бы глупо его продавать. Говорят, что война продлится лишь пару месяцев, и, когда она закончится, я вернусь в Англию. Просто заглядывай сюда раз в несколько недель и проверяй, все ли в порядке. Я попрошу обрезать все трубы, так что здесь не должно быть утечки газа или воды, но на всякий случай я оставлю адрес Норы, и, если что-то случится, пиши мне. Если тебе что-нибудь понадобится в саду, бери, не стесняйся. Ты уже много раз ела здешние яблоки и знаешь, какие они вкусные и сочные. Еще тут растет ревень – по вкусу он напоминает вино.

– Я буду по вам скучать, – сказала Руби, взяв конверт.

– Руби, милая, я тоже буду по тебе скучать – по тебе и твоим девочкам. – На глазах миссис Харт появились слезы. – Но ведь война не затянется надолго, правда? Скоро я вернусь, и мы еще попьем вместе чаю – ты, я и Тигр.

Стоял чудесный день, не жаркий, но теплый. На чистом голубом небе светило золотое солнце – как раз то, что нужно для воскресного денька. Такие. дни следовало бы назвать Божьим благословением, наглядной демонстрацией того, каким этот мир видел его создатель.

Но на самом деле день был просто ужасным.

Руби и Бет шли по Принцесс-парку. Джейк крепко спал в коляске, в которой до него катались Грета и Хизер. Девочки играли в густой сухой траве, прятались за деревьями, что-то кричали друг другу. Их звонкие голоса разносились эхом в предвечернем воздухе.

Лица молодых женщин были мрачны. Этим утром, в одиннадцать часов, Великобритания объявила Германии войну – это случилось после того, как Гитлер вторгся в Польшу, страну, с которой Британия была связана союзническим договором.

– И что мы теперь будем делать? Я об эвакуации, – тихо, себе под нос произнесла Бет.

– Думаю, надо уезжать из Ливерпуля – хотя я не хотела бы бросать Артура.

– Я тоже. Но я считаю, что дети важнее.

– Артур сам согласился бы с этим. Если бы он узнал, что мы остаемся в Ливерпуле из-за него, ему это очень не понравилось бы. – Руби посмотрела, как Хизер тянет свою старшую, но более слабую физически сестренку вверх по небольшому склону. Руби присматривала за Гретой, как наседка за цыпленком. При мысли о том, что ее дочери могут пострадать, у нее на глазах выступили слезы. Да и мысль о том, что что-то плохое случится с Бет или Джейком, была ей крайне неприятна – она относилась к Бет как к сестре, а к мальчику как к сыну.

Когда они сказали Артуру, что собираются на прогулку, он поднял шум: старик в любую минуту ожидал авианалета. В конце концов он отпустил их, но предупредил, чтобы они не уходили далеко от дома.

Руби подняла глаза к небу, втайне ожидая появления вражеских самолетов, но небо было абсолютно чистым – на нем лишь сияло яркое солнце.

– Марта Квинлан занимается организацией эвакуации, – сказала она. – Может, по пути домой зайдем в «Молт-Хаус» и договоримся насчет завтра? Для эвакуирующихся подают специальные поезда и автобусы.

Бет вздохнула:

– Хорошо, но давай поедем на поезде – куда бы он нас ни вез. Я ни за что не поеду с детьми в автобусе.

– Что ж, поезд так поезд.

Марта сообщила им, что автобусы едут в Уэльс, а поезда – в Саутпорт. Девушкам следовало к десяти часам прибыть на вокзал Эксчендж.

– А у кого мы будем жить? – поинтересовалась Бет.

– Милая, этого никто не знает. Я так понимаю, это все равно что торговать мясом на рынке. Ты просто стоишь и ждешь, кто возьмет твой товар.

По пути к дому Бет с тоской сказала:

– Я бы очень хотела повидаться с братьями. Ронни сейчас восемнадцать, а Дику двадцать один. Их обязательно заберут в армию.

– Давай я пойду с тобой, – предложила Руби.

– Знаешь, Руби, наверное, не стоит. Спасибо, но я думаю, что папа может припомнить мне все и отдубасить, хоть мне уже и двадцать лет. Мне не хочется появляться в Саутпорте с рукой на перевязи, так что никуда я не пойду.

Я останусь и буду поддерживать огонь в очаге, – торжественно пообещал на прощание Артур.

Они вышли из дому, взяв с собой коляску для Джейка, несколько второпях собранных хозяйственных сумок и противогазы. Было заметно, что Артур в любую секунду может расплакаться. Его руки тряслись, и сегодня он казался девушкам особенно старым.

– Не забывайте, что это ваш дом, – с чувством произнес Артур. – Я буду ждать вас.

– Спасибо, Артур, – сказала Руби, обняв его. – Ваш дом был первым настоящим домом в моей жизни.

Поезд был переполнен возбужденными детьми, многие из них плакали. Самые маленькие ехали в сопровождении матерей. Женщина в форме добровольческой службы раздала бутерброды и наклеила на запястья детей и матерей бумажки с именами. Руби прицепила свою наклейку на воротник зеленого платья.

В Саутпорте их завели на широкую площадку за вокзалом, на которой стояло несколько машин. Местные жители начали прохаживаться между новоприбывшими, разглядывая их. Быстрее всего разобрали детей в красивой аккуратной одежде.

– Марта была права! – воскликнула Руби. – Я чувствую себя куском мяса. Сейчас кто-нибудь подойдет и спросит, сколько я стою за фунт.

Тем не менее она была рада, что все они надели свои самые лучшие наряды. Девочки в красивых хлопковых платьях походили на маленьких принцесс, а Джейк в бело-синем матросском костюмчике – подарке от Артура на его первый день рождения – был просто великолепен.

– Дорогая, хочешь поехать со мной? – спросила высокая седая женщина с добрым лицом, положив руку Руби на плечо. Женщина была одета в дорогое синее саржевое платье и такую же шляпку.

– Пошли, Бет! – воскликнула Руби. – Грета, бери Хизер за руку, а я возьму сумки.

Дама покачала головой:

– Извини, дорогая, но я имела в виду только тебя и твоих девочек. У меня нет места для всех.

– В таком случае я подожду кого-нибудь другого, – ответила Руби.

К ним подбежала женщина из добровольческой службы.

– Тогда вам придется ждать вечно, миссис… – Женщина присмотрелась к наклейке на платье Руби. -…О'Хэган. Я очень сомневаюсь, что кто-то согласится взять двух взрослых женщин и троих детей.

– Руби, иди, – сказала Бет, слегка подтолкнув подругу. – Встретимся здесь же, на вокзале, завтра. Скажем, в два часа.

– Но я хотела жить вместе с тобой!

– Миссис О'Хэган, об этом не может быть и речи. Мисс Скэнлон любезно согласилась принять вас, и я была бы благодарна, если бы вы не задерживали нас.

Мисс Скэнлон подвела Руби и ее дочерей к маленькому «мор- рису». Всю дорогу она дружелюбно болтала. Руби сидела на заднем сиденье, обняв дочек, смаргивая слезы и односложно отвечая на вопросы. Ее сильно огорчило расставание с Артуром, но к тому, чтобы расстаться еще и с Бет, она была совсем не готова.

– Ну вот мы и приехали!

Машина остановилась у небольшого дома на краю города.

– Я возьму сумки, а вы берите девочек, – дружелюбно сказала мисс Скэнлон. – Я понимаю, как вам сейчас нелегко.

Обстановка дома Руби понравилась. Вся мебель была из светлого дуба, на полированных полах лежали узорчатые ковры, повсюду стояли вазы с розами – красного, розового, персикового цвета… Их аромат ощущался во всех уголках дома. Однако у Руби почему-то появилось такое же тянущее ощущение, которое она испытала, когда впервые пришла в Фостер-корт.

Грета заплакала.

– Мама, мне здесь не нравится, – прошептала Хизер.

– Так, а ну тише, вы!

Хозяйка провела их наверх.

Я решила предоставить эвакуированным большую комнату в ней несколько кроватей. – Мисс Скэнлон махнула рукой в сторону большой кровати, накрытой цветастым стеганым одеялом. По углам стояли две раскладушки. – Сама я переселилась в маленькую спальню.

– Это так мило с вашей стороны… – пробормотала Руби.

– Миссис О'Хэган, я лишь выполняю свой долг перед страной.

Кровать оказалась очень удобной, так что в первую ночь всем спалось хорошо. Еда была вкусной и обильной, а мисс Скэнлон – дружелюбной и обходительной.

Но ощущение неловкости все равно не покидало ее гостей – Грета и Хизер стеснялись играть, а сама Руби не знала, куда себя деть. В гостиной было слишком официально, в зале большую часть времени находилась сама мисс Скэнлон, и Руби казалось, что они ей мешают. На приусадебном участке росли только розовые кусты и огородные растения, так что бегать там было сложно: когда Хизер попыталась это сделать, она сильно расцарапала руку. Спальня была единственным местом, где они могли побыть одни, однако Руби решила, что подолгу сидеть там было бы невежливо.

Едва дождавшись обеда, они сели на автобус и поехали в центр города на встречу с Бет.

Они вышли на Лорд-стрит, красивом широком бульваре с посаженными в центре деревьями. Когда-то Руби и Эмили ходили здесь по магазинам. Погода была такой же замечательной, как и вчера.

– Потом мы пойдем на пляж, – пообещала Руби дочерям. – Но сначала надо встретиться с Бет и Джейком и выпить чаю.

– А когда мы увидим Арфура? – дрожащим голосом спросила Грета.

– Не знаю, солнышко, скоро, наверное.

Девочка надула губки:

– Я хочу домой, к Арфуру!

– Поедем, но не сейчас.

Бет опаздывала. Руби сильно нервничала, Грета и не пыталась скрыть, какой несчастной она себя чувствует, а Хизер быстро надоело без движения сидеть на скамье рядом с вокзалом, и она стала жаловаться на свою расцарапанную руку.

Бет с Джейком все не было. Спустя два часа Руби наконец сдалась. К этому времени Грета уже непрерывно всхлипывала, требуя возвращения домой, к Артуру, а Хизер воспринимала любые слова матери в штыки. Руби угостила девочек обещанным чаем и разрешила им немного полежать на песке, потом они сели на автобус, идущий к дому мисс Скэнлон.

– Скажите, у вас есть телефонный номер добровольческой службы? – озабоченно спросила Руби у хозяйки.

– Боюсь, что нет, дорогая. Что-то не так?

– Я не нашла свою подругу. Она не пришла в условленное место, и я понятия не имею, где она может быть.

– Миссис О'Хэган, ее наверняка поселили где-то недалеко. На вашем месте я бы не волновалась так.

Но эти слова ничуть не успокоили Руби. Когда Бет не приехала к вокзалу и на следующий день, ее беспокойство лишь усилилось. Руби нашла телефон-автомат, позвонила в «Молт-Хаус» и спросила у Марты Квинлан, известно ли ей что-либо о местонахождении Бет и Джейка. Марта сказала, что ничего не знает, но пообещала навести справки.

– Если тебе удастся поговорить с ней, скажи, что я каждый день буду ждать ее на вокзале в два часа.

Два дня спустя задыхающаяся Бет со всеми вещами и с заплаканным Джейком на руках наконец объявилась в условленном месте рядом с вокзалом Саутпорта.

– Кажется, у него режется зуб, – сказала Бет, после чего ее симпатичное личико скривилось, и она расплакалась. – Руби, мы живем в какой-то жуткой глуши! У хозяйки, миссис Доббс, пятеро детей, и она относится ко мне как к служанке. Я не могла уехать оттуда, автобусы там не ходят, а один из детей сломал коляску. Мне приходилось спать на одной раскладушке с Джейком – вернее сказать, мы почти не спали.

– Кошмар! Садись и давай мне Джейка, – сказала Руби.

– Руби, я туда не вернусь, – всхлипывала Бет. – Я забрала все вещи. Черт с ней, с коляской! Чтобы дойти до остановки, мне, наверное, пришлось пройти несколько миль. Как же мне хотелось, чтобы ты была рядом!

– Не хочешь возвращаться, не надо. Мы найдем ту женщину из Добровольческой организации, и она подыщет тебе новое жилье.

– Нет, Руби. В тот день, когда мы приехали сюда, мы ждали до темноты, но никто так и не захотел забрать нас с Джейком. Остались только мы и та женщина, которая все организовывала, и ей пришлось на ночь взять нас к себе. На следующий день она отвезла нас в какую-то деревню и поселила у миссис Доббс.

– Но ведь по сравнению с многими другими у вас с Джейком был вполне приличный вид! Я думала, что вас заберут сразу после нас.

– Руби, ты что, не понимаешь? – Бет прекратила плакать и выдавила из себя грустную улыбку.

– Что я должна понимать?

– Мы с Джейком – мулаты, – спокойно проговорила Бет.

– Я знаю, что вы мулаты! – воскликнула Руби. -Да, кожа у вас темнее, чем у большинства людей, ну и что с того?

– Далеко не все люди также безразличны к цвету кожи, как ты. В Токстиз и Дингл, где полно темнокожих, это не так заметно, но в некоторых районах Ливерпуля на нас смотрят как на прокаженных, ты уж мне поверь.

Руби достала платок и вытерла слезы со щек Джейка. Это был милый ребенок с замечательным характером, и в голове у Руби просто не укладывалось, как можно испытывать предубеждение против ни в чем не повинного годовалого мальчика, отличающегося от других детей только оттенком кожи.

– И что теперь? – спросила она у Бет.

– Мы возвращаемся домой, к Артуру.

– Поехали с нами, – напряженным голосом сказала Руби. – Если я объясню все мисс Скэнлон, она не будет возражать против вашего присутствия. Там полно места. Мы с девочками будем спать на большой кровати, а вы с Джейком – на раскладушках.

Вернувшись, Руби рассказала мисс Скэнлон, почему она привела с собой Бет и Джейка. Женщина с каменным лицом выслушала ее, а на вопрос, не будет ли она возражать против их присутствия, сухо ответила:

– Миссис О'Хэган, покажите своим друзьям, где они будут спать, но потом я хотела бы поговорить с вами наедине.

Проведя Бет с сыном в спальню, Руби спустилась на первый этаж. Мисс Скэнлон она нашла на кухне.

– О чем вы хотели поговорить? – с улыбкой спросила Руби, благодарная хозяйке за то, что та не отказала им.

Мисс Скэнлон повернулась к Руби лицом, и у той кровь застыла в жилах при виде ненависти, которая горела в глазах пожилой женщины. Презрительно скривив губы, мисс Скэнлон заговорила:

– Мне не нравится, когда в мой дом приводят негров! Я бы просто не пустила их на порог, но у меня слабое сердце, и оно может не выдержать скандала. Но завтра к обеду их не должно быть в моем доме, слышите? После этого я хотела бы, чтобы вы вымыли и выстирали все то, чего они касались, – посуду, постельное белье… Я не хочу даже притрагиваться ко всему этому.

Прошло несколько секунд, прежде чем Руби в полной мере поняла смысл этих омерзительных слов. С трудом проглотив ком ярости, вставший у нее в горле, она чужим голосом ответила:

– Не беспокойтесь, Бет и Джейк не тронут ваших драгоценных вещей – они едут домой. Вместе со мной и моими детьми!

Должно быть, мисс Скэнлон осознала, что зашла слишком далеко. Уже совсем другим тоном она произнесла:

– Миссис О'Хэган, вы можете остаться – мы ведь с вами отлично поладили, не правда ли? Вы были правы, у ваших детей хорошие манеры, и кто знает, кто у меня поселится после вашего отъезда?

– И вы еще говорите о хороших манерах, мисс Скэнлон? Да, у вас правильный выговор, но смысл ваших слов – грязь! Я не хочу, чтобы мои девочки жили под одной крышей с таким человеком, как вы, – вы даже хуже, чем Гитлер! Надеюсь, завтра к вам поселят семью горилл – и вы сможете поучиться у них хорошим манерам.

– Зачем надо было так резко срываться с места? – спросила Бет, когда они уже ехали обратно в Ливерпуль. – Хозяйка показалась мне приличным человеком, можно было хотя бы переночевать у нее.

– После того как мы уехали из Ливерпуля, ты заметила хоть какие-нибудь признаки авианалетов?

– Нет, но…

– Скажи мне, зачем мы вообще уезжали? – спросила Руби, подняв бровь. – Я сама отвечу – чтобы не попасть под бомбежки. Но никаких бомбежек нет и близко, так зачем нам этот Саутпорт? Нам всем там не нравилось, правда, девочки?

Грета и Хизер энергично закивали.

– Даже Джейк приободрился, когда сел в вагон, – продолжала Руби, посмотрев на радостно улыбающегося мальчика. – Еще немного, и мы будем дома!

Когда они подошли к дому, то с удивлением обнаружили, что входная дверь открыта. В прихожей стоял незнакомый им молодой человек.

– Вы кто? – спросила у него Руби.

– Я доктор Брукер, – сообщил мужчина. – А вы кто?

– Руби О'Хэган, я здесь живу. Мы все здесь живем.

– Вы знакомы с мистером Артуром Каммингсом?

– А вы как думаете – раз мы здесь живем? Ну и зачем Артуру понадобился доктор?

– Пройдите в комнату, пожалуйста.

– А где Артур?

– Я скажу все, когда вы зайдете.

– Руби, что случилось? – дрожащим голосом спросила Бет.

– Не знаю. Давай войдем и все узнаем.

– Боюсь, у меня плохие новости, – мрачным голосом произнес доктор Брукер, когда они уселись.

Руби и Бет уже успели догадаться, что с Артуром случилось что-то плохое, но что именно, пока было неясно.

– С прискорбием вынужден сообщить вам, – продолжал доктор, – что прошлой ночью Артур Каммингс тихо скончался во сне. Ему не было больно – на его лице застыла довольная улыбка. Как бы там ни было, ему был восемьдесят один год. Хотел бы я дожить до таких лет и умереть столь мирно… Вы его родственники? – тихо спросил мистер Брукер.

– Нет, друзья, – прошептала Руби.

Бет заплакала, девочки мгновенно уловили ее настроение и тоже зарыдали – хотя вряд ли они понимали, что любимый ими дедушка Артур мертв.

– Мне очень жаль, – проговорил доктор Брукер.

– А он еще здесь? Я – то есть мы все – хотели бы с ним попрощаться.

– Его отвезли в морг за несколько минут до вашего приезда. Его тело обнаружили лишь недавно. Работник мистера Каммингса, Герби, вернувшись вечером с повозкой, был обеспокоен тем, что мистер Каммингс не встретил его, как обычно.

– Если бы мы не уехали, он был бы жив, – внезапно охрипшим голосом сказала Руби. – Его доконал наш отъезд. Подумать только, война началась лишь пять дней назад, а мы уже потеряли близкого человека!

Эта ночь стала для Руби и Бет самой тяжелой с тех пор, как сбежал Джейкоб, – а возможно, и самой тяжелой в их жизни. Дети были слишком утомлены и рано легли спать. Грету и Хизер расстроило отсутствие Артура, но ненадолго. Руби же с Бет не спали до глубокой ночи – они говорили об Артуре, вспоминали его слова и поступки, плакали, по очереди утешали друг друга… И винили себя в том, что столь неосмотрительно покинули старика.

Когда Бет начало клонить в сон, Руби помогла ей подняться в спальню, а сама вернулась назад, уселась в кресло и долго смотрела в погасший камин, думая обо всем и ни о чем. Эпизод с мисс Скэнлон открыл ей глаза на сторону жизни, о которой она никогда не задумывалась, – на расовые предрассудки. Руби ни за что на свете не повторила бы Бет ужасные слова мисс Скэнлон, но эти слова навсегда отпечатались в ее душе.

Затем, как это часто бывало, когда Руби оставалась одна, ее мысли обратились к Джиму Квинлану. После вечеринки в «Молт-Хаус» они виделись всего лишь дважды. Каждый раз Руби надеялась заметить в его дружелюбном взгляде что-то большее, чем дружеское участие, с которым Джим относился ко всем своим знакомым, но, судя по всему, ее надежды были напрасными. Руби вздохнула и подумала, что, даже если бы Джим Квинлан смотрел на нее как на самую желанную женщину на земле, он не позволил бы себе проявить хоть каплю интереса к ней, поскольку считал ее замужней.

На следующее утро перед Руби и Бет встала необходимость решения более практических вопросов. Бет первой задала вопрос, не выгонит ли их из дому хозяин.

– Вряд ли нас оставят – разве что мы согласимся торговать углем, – сказала она. – Не знаю, как ты, но я не представляю себя в этой роли.

– Я не думала об этом. Кстати, надо поговорить с Клиффордом. Если он конь, это еще не значит, что он не грустит по Артуру.

Вскоре появился Герби и спросил, следует ли ему развозить уголь, как раньше, и кто ему будет за это платить.

– А еще надо заказать новую партию – у нас заканчивается уголь, – добавил он.

– Думаю, сначала надо найти хозяина дома и рассказать ему об Артуре, – сказала Руби. – Необходимо выяснить, каковы его планы.

– Как вы думаете, он позволит моему отцу вести дела Артура? – с надеждой спросил парень. – Несколько лет назад отцу оторвало в доках ногу, а потом моя мать куда-то сбежала, и мы потеряли дом и все остальное. С тех пор отец, я и моя сестра Мэри снимаем жилье. Мы могли бы заниматься развозкой угля – Мэри выполняла бы бумажную работу, она всегда соображала в арифметике. Прошлой ночью мы обсуждали с ней это.

– Герби, все, что тебе нужно, – это спросить хозяина. Если ты будешь жить здесь, я буду спокойна за Клиффорда.

Услышав последние слова, Бет подошла ближе и сказала:

– Руби, но в этом случае у нас появится новая проблема – где будем жить мы?

– Я знаю где. В красивом просторном особняке на краю Принцесс-парка! – пропела Руби.

– А что если миссис Харт вернется? – спросила Бет на следующий день, когда они приступили к тщательному осмотру дома. Девочки с радостным визгом носились из комнаты в комнату – Артур уже был забыт. Джейк неуклюже ковылял за матерью, держась за ее руку.

– Она уехала в Америку, потому что испугалась войны. Война началась, так что вряд ли она вернется до ее окончания, правда?

– Меня все равно это беспокоит.

– Меня тоже, если честно, но лучше нам жить здесь и беспокоиться, чем прозябать в месте наподобие Фостер-корт. Я хотела написать миссис Харт и спросить у нее разрешения, но вместо адреса сестры она по ошибке вложила в конверт с ключами какой-то старый счет. Она всегда была рассеянной дамой. Правда дом чудесный? Тут целых пять спален!

Холл и площадка перед лестницей были просто огромными, а в четырех спальнях были установлены эркерные окна с диванами возле них. Один из диванов оказался завален детскими игрушками Макса Харта. Мебель была старой и потрепанной, а все ковры, гобелены и шторы выцвели. Кое-где виднелись рисунки мелом, оставленные маленьким Максом на бледных рельефных обоях, – вряд ли любящая мать ругала его за это творчество. Уезжая в Америку, миссис Харт и не подумала накрыть мебель чехлами или сложить вещи в шкафы. Кровати не были застелены, на кухне лежало незаконченное вязанье и стояла на столе вымытая посуда. Руби решила, что, пока она не убедится, что их никто отсюда не выгонит, делать в доме генеральную уборку не имеет смысла.

– Такое впечатление, будто она просто пошла по магазинам, – заметила Бет. – Жуткое ощущение. Она даже оставила в граммофоне пластинку, не опустив крышку. Пластинка совсем запылилась.

Руби подумала, что в доме чувствуется очарование обветшалой старины, отсутствовавшее в более роскошно обставленном Брэмблиз.

– Хватит жаловаться, лучше подумай о преимуществах, – сурово ответила она подруге.

– О, не волнуйся, я уже подумала о них, – улыбнулась Бет. – Я даже не мечтала жить в подобном доме. Подумать только, у меня будет спальня с видом на парк!

– Да, хорошо… Кстати, – нахмурилась Руби, – думаю, нам лучше не показываться в окнах, выходящих на улицу, и вообще пореже появляться на втором этаже. На всякий случай надо будет выдумать для соседей историю, объясняющую, как мы здесь очутились, – например можно говорить, что хозяйка попросила нас присмотреть за домом, чтобы он не пустовал. В общем-то, так оно и есть, но… Надо будет повесить плотные шторы. Хорошо, что перед отъездом миссис Харт заклеила окна лентой.

– В самой маленькой спальне есть ножная швейная машина – такая же, как та, что была у нас дома. Можно будет сшить на ней шторы, о которых ты говоришь, а также одежду для нас.

Они прошли вниз и запустили Грету с Хизер в туалетную комнату.

– Надо будет подключить воду и газ, – размышляла вслух Руби. – Если кто-нибудь спросит, я отвечу, что прихожусь миссис Харт дочерью. Но в этом случае нам придется платить за все – за электричество, газ, воду… Я завтра же выхожу на работу. Наверное, моего отсутствия так никто и не заметил – прошло не так уж много времени, да и эта война…

– Как здорово! – воскликнула Бет и, подхватив Джейка на руки, закружилась с ним. – Руби О'Хэган, ты настоящая волшебница! Я так рада, что встретила тебя!

– Можешь поблагодарить за это папочку Джейка. Не забывай, что сначала ты встретила его.