На волнах любви

Глава седьмая

В эти дни Китти была совершенно счастлива. Она приписывала Гари Хейдену все добродетели, которые только были известны человечеству. И хотя Эйва не была полностью согласна с подругой, она и сама не могла не признать, что менеджер стал более серьезным и искренним. Впрочем, на воде он оставался все таким же, продолжая так же дерзко и безбожно бравировать, но, по крайней мере, Эйва стала относиться к этому гораздо терпимее.

— Видел, как я въехал в ту волну и удерживал доску в равновесии, давая возможность мисс Кендалл взобраться мне на плечи? Видел? То-то, брат! — говорил он Тони.

И Тони восхищенно кивал. Да, Эйва выпустила своего маленького друга из рук, и он вновь подпал под влияние своего кумира. Он бегал за Гари повсюду, как собачонка, никогда не выпускал белокурого красавца из поля зрения, принимая крупицы внимания по отношению к себе с униженной благодарностью. Удивленная и встревоженная, Эйва порой ощущала желание как следует отшлепать мальчишку.

— Твой отец мог бы сделать то же самое, — сказала она ему однажды, когда они сидели на пляже рядом и смотрели на то, как Гари несется на гребень очередной волны.

— Нет, — по-детски откровенно сказал Тони. — Он боится воды.

— Боится?! Зачем ты так говоришь, Тони? Я видела, как он плавает и…

— Да, он боится, боится! — с презрением вскричал Тони. Он вскочил на ноги и показал рукой на море. — Смотри лучше на Гари!

Бесполезно, с тоской подумала Эйва. Тони нужен был мужчина как предмет для подражания, как идеал. Он выбрал Гари. Это была, конечно, иллюзия, но мальчишка цеплялся за эту иллюзию, как утопающий за соломинку. Возможно также, что Элен Стонтон удалось передать сыну часть своего презрения по отношению к мужу, его отцу. Что же это была за женщина?.. Эйва не понимала, чего еще может желать женщина, у которой такой муж, как Блейк, и такой сын, как Тони?.. Неужели ей не хватало еще чего-то для счастья?

Эйва потеряла Тони, зато к тому времени приобрела уже целый штат поклонников и болельщиков. Джо Хаммер, к примеру, делал такие успехи на своей новой красивой доске под руководством Эйвы, что Гари даже решил задействовать его в морском карнавале. За эти длинные летние дни многие другие подростки также весьма преуспели в серфинге. Матт и Тод были заняты производством досок. Каждая новая доска была лучше предыдущей. Эйве казалось, что каждую свою новую доску они непременно стремились довести до совершенства. Работа им нравилась, они были счастливы, и притом получали хорошие деньги.

Как-то вечером, уходя из больницы Эйва столкнулась с бабушкой Тода, которую тот называл Ба. Она делала уборку в кабинетах первого этажа. Эйва остановилась, чтобы поговорить с ней.

— Добрый вечер, миссис Джонс. Вернее, доброй ночи!

Миссис Джонс выпрямилась — она как раз натирала до блеска поверхность стола.

— О, мисс Кендалл! Я хотела поблагодарить вас за все, что вы сделали для Тодди. Благодаря этой работе с Маттом он больше не шатается по пляжу как неприкаянный. Когда у него случилось такое с ногой, а он продолжал шляться вокруг воды, я думала, что сойду с ума от беспокойства!

— Как сейчас его нога?

Круглолицая пожилая ирландка тревожно покачала головой:

— Когда я прихожу домой, я слышу иногда, как он стонет у себя в комнате. И потом у него бывает жар, как мне кажется. Я вообще-то плохо в этом разбираюсь… Знаете, мисс Кендалл, ведь Тод всегда у нас был слабенький. Родители его погибли, когда он был еще совсем малюткой. С тех пор я всегда боялась, что могу потерять и его. Он был очень болезненный ребенок.

— Значит, вы воспитывали его одна?

— С шести месяцев. Он хороший мальчик, глаза мои на него не нарадуются! — В голосе миссис Джонс звучала нежность. — Его отец был рыбаком… У нас ведь большинство здешних мужчин рыбачат. В ту ночь он решил проверить свой улов — приближался шторм и Эд хотел быть уверенным — и взял с собой жену. В ту ночь они так и не вернулись с моря. К утру я уже все поняла…

— Миссис Джонс, я думаю, необходимо, чтобы доктор Стонтон взглянул на его ногу. Вы могли бы уговорить Тода прийти к нему на прием?

— Бесполезно, мисс Кендалл! Тодди ведь уже лежал в больнице. Его там чуть до смерти не замучили уколами. А толку-то? Но, — она приподняла брови, — если вы его попросите… может, и согласится. Мальчик ведь просто боготворит вас. Может, тогда что и выйдет…

Эйва коснулась ее плеча.

— Завтра я схожу к Матту и попробую что-нибудь сделать. Если мы придем к мнению, что Тода нужно показать хорошему специалисту…

— О, деньги у него есть! Парень бережет каждый цент и несет все домой, своей Ба. Я все прячу, но ведь для него же. На ногу, или на учебу, или на что-то еще полезное!.. Он так страдает, бедняжка! Страшно смотреть…

Эйва попрощалась с пожилой женщиной и вышла на улицу. Мысли о сыне доктора Стонтона не оставляли ее. Завтра она отведет Тони в сторонку и преподаст ему небольшой урок насчет того, почему маленьким не следует лезть в волны на доске раньше времени. Нужно подрасти и подкопить силы для того, чтобы управлять доской, скажет она ему. Она постарается убедить Тони в том, что советами отца не следует пренебрегать, что если он бывает несколько строг, то это только потому, что не хочет, чтобы с Тони произошел несчастный случай, как это случилось с Тодом. Тони — сообразительный мальчик, и, если он признает авторитет отца и поверит в то, что тот желает ему только добра, постепенно, возможно, трещина в отношениях между ними исчезнет. Эйва мечтала об этом, чтобы еще хотя бы раз вызвать на лице Блейка Стонтона улыбку. Хотя бы еще один раз! Ради этого, ради одной благодарной улыбки, она была готова на все.

А теперь надо было подумать о Тоде. Она просто обязана убедить парня сходить в больницу и показать Блейку свою ногу!

В это время суток — поздно вечером — Оушен-авеню была непривычно пустынна, однако, полна ночных звуков. Эйва наступила в темноте на какую-то веточку, та громко хрустнула, и Эйва от неожиданности вздрогнула. Мимо проехала машина. В ней громко играло радио. Звук постепенно стихал и исчез вместе с машиной за следующим поворотом. Смех и крики доносились из маленького ресторана, который местная молодежь рассматривала в качестве своей «территории». Говорили, что хозяин заведения без зазрения совести отпускает спиртное чуть ли не детям. Эйва должна не забыть сказать своим ребятам, чтобы они близко не подходили к этому кабаку. Как же он назывался? А, «Дворец земляного ореха»! Говорили, что «Дворец» работает круглые сутки. Эйва не могла понять, почему отцы города смотрят сквозь пальцы на это безобразие. Наверно, потому, что официально ресторан располагался за чертой города…

Позади себя Эйва заметила машину, которая замедлила ход и стала прижиматься к тротуару. Она ускорила шаг, подумав, что в своем белом халате, конечно, привлекает ненужное внимание ночью. Ее так и подмывало побежать, но она понимала, что это только увеличит интерес к ней со стороны водителя этой машины, которая приближалась, скользя по самой кромке тротуара. Она бы позвала на помощь, но кто ее здесь услышит? Те, кто еще не спит, наверняка сели за телевизоры и, включив их на полную громкость, смотрят ночное шоу.

Ее сердце дрогнуло, когда она услышала голос из машины:

— Медсестра? А, это вы, мисс Кендалл!

Блейк Стонтон, чей образ не выходил у нее из головы весь вечер! Да, это был он. Доктор вышел из машины и предложил:

— Хотите, подвезу?

После нескольких напряженных минут она позволила ему посадить себя в машину, с облегчением откинувшись на спинку сиденья.

— Я еду домой с позднего вызова, — сказал Стонтон просто, не подозревая о том, какая гора свалилась у нее с плеч. Голос его стал строже, когда он добавил: — Это один из ваших юных серферов, насколько я знаю. Тод Джонс.

Эйва тут же встрепенулась.

— О, доктор, я как раз хотела попросить вас посмотреть его! Его бабушка работает ночной уборщицей в больнице, я только что с ней говорила. Как Тод?

— Значит, вас это волнует, — сказал он все так же спокойно: — А я, признаться, думал, что вас ничем не прошибешь, когда речь заходит о вашем любимом развлечении.

— Доктор, как он?

Они подъехали к ее дому, и доктор выключил зажигание. Он смотрел не на Эйву, а на улицу.

— Завтра утром юноша будет уже в больнице. Сегодня он отказался поехать, боясь встревожить этим свою Ба, как он ее называет. — Стонтон повернулся к Эйве, сузив глаза. — Кстати, наш общий друг Матт рассказал мне о том, что вашими стараниями у него полностью зарубцевалась язва. — Он взял ее за руки. — Вы молодец, хорошо поработали.

— Я только предложила…

— Не надо скромничать, дорогая. Не к месту. Матт мне все подробно поведал. Он считает, что всем обязан вам, ну, вернемся к нашему пациенту… Жар. Очевидно, инфекция. Он слишком запустил свою ногу. Юноша наплевательски относится к своему здоровью.

— Дело не в этом, — сказала Эйва. Ее пальцы горели огнем в его руках. — Тод просто сильно беспокоится за свою бабушку. Сегодня она мне рассказала, как родители парня погибли, когда он был еще грудным младенцем. Тод… все для нее. Доктор, вы думаете, опухоль злокачественная?

— Посмотрим, посмотрим. — Похоже было, что мысли его сейчас совсем не о Тоде. Он удивленно посмотрел на Эйву и притянул ее за плечи к себе. — Почему вы вся дрожите, Эйва. Боитесь за своего юного друга или просто устали?

Каждый нерв ее реагировал на близость Блейка. Он крепко держал ее за руку.

— Я, нет… Я не устала…

Сейчас они были мужчиной и женщиной, а не доктором и медсестрой. Атмосфера в машине располагала к интимности. За окнами была тихая и темная улица. Эйве страстно захотелось, чтобы Блейк поцеловал ее. Мягко, нежно, а не так, как тогда на пляже… Его лицо приблизилось, он прижался щекой к ее волосам и приподнял ее лицо за подбородок… и в ту же секунду им в глаза ударил свет машины, которая шла по встречной полосе. Их лица осветились, и интимная атмосфера была безнадежно утеряна.

— Эйва?! Это ты, что ли? — вдруг услышала она мужской голос из встречной машины. Кто-то выскочил из остановившегося спортивного «ягуара» красного цвета. Господи, Гордон! — Девочка, когда я расскажу тебе, сколько времени я тебя искал, ты мне не поверишь!

Блейк тут же отпустил ее и выпрямился на своем сиденье. Его лицо, хорошо освещенное фарами «ягуара», было совершенно непроницаемо. Гордон бесцеремонно открыл дверцу машины доктора и взял Эйву за руку:

— Милая, ты даже не знаешь, на какие труды ты меня обрекла!

Эйва вышла из машины. Все ее тело было напряжено. Она понимала всю важность происходящего.

— Гордон, это доктор Стонтон… Доктор, это Гордон Сноуп, — произнесла она ледяным голосом. — Спасибо, доктор, за то, что подвезли.

Даже не взглянув в ее сторону, доктор Стонтон повернул ключ зажигания и резко рванул с места. Из-под колес машины сыпануло гравийными брызгами…

— Господи, да откуда ж я мог знать, что этот парень так дорог тебе? — спрашивал Гордон через полчаса, когда они сидели за чашкой кофе в ненавистном ей «Дворце земляного ореха». — Не надо устраивать из этого трагедии, ладно? Имел я право рассчитывать хоть на что-нибудь, когда ехал сюда из Сан-Франциско? Имел. Слушай, вдоль побережья такой туман, ты не поверишь. С одной стороны горы, с другой море. Я ехал вперед, прямо… куда мой нос смотрел.

Музыка, раздававшаяся из проигрывателя-автомата, превратилась в сплошной оглушающий вой. Эйва глянула на выцветшие полоски цветной бумаги, колыхавшиеся на лопастях потолочного вентилятора, и остановила на них свой взгляд, не желая встречаться глазами с Гордоном.

— Гордон, у тебя не было никакого права ожидать с моей стороны теплый прием. Я даже не знала, что ты вернулся в Штаты. О том же, что ты уже в Калифорнии, я и понятия не имела.

— Скрывалась от меня? — спросил Гордон и подмигнул, неудачно пытаясь обратить все в шутку. — Боишься, что ли? — Изменив тон и заговорив тише, он продолжал: — Слушай, милая, я не мог тебя забыть… Ты ведь это знаешь, да? Я был в Гонолулу. Мать написала, что ты уехала туда работать. И тогда я сказал себе: «Я найду эту красавицу, женюсь на ней, если она этого захочет». — Он одарил Эйву улыбкой. — Но в больнице мне сказали, что ты уехала, и назвали место. Мы с Джефом Уилером еще покувыркались пару деньков на островах. Ну, ты помнишь Джефа… Он всегда лез к тебе, когда меня не было поблизости. Короче, сегодня днем мы встали на якорь в Сан-Франциско. Я избавился от Джефа, взял напрокат машину — и сюда! — закончил Гордон триумфальным тоном. — И вот я здесь, любовь моя, и мы снова вместе. — Он стукнул по столу ладонью, чтобы подозвать официанта, и сказал: — Ну как?

— А никак. Я больше не хочу кофе, спасибо, — устало проговорила Эйва. — И вообще мне уже пора домой, Гордон.

Он начал было возражать, но она прервала его:

— Нет-нет, и не уговаривай. Мне очень жаль, что тебе пришлось проделать такой тяжелый путь… Мне жаль, что ты вообще приехал. — Эйва поднялась из-за стола и смотрела теперь на Гордона так, будто он был абсолютно незнаком ей. — Не стоило беспокоиться.

— Ну хорошо, хорошо! — раздраженно произнес Своуп и швырнул на стол банкноту. — Я подвезу тебя домой, но мы увидимся завтра. Хорошо выспишься — и завтра поговорим по-другому.

— Нет, Гордон, другого разговора не будет, — сказала она безразличным тоном, когда они сели в его машину. — Все осталось в прошлом. Было и мхом поросло.

— Нет, не говори так, дорогая. Я не забываю своих друзей. Да и ты, вроде, не так ли? Ну, вспомни то восхитительное лето, Эйва! Тогда лил дождь как из ведра, но мы все равно встретились. Я сказал тогда себе: «Я эту девчонку не отпущу! Возможно, в один прекрасный день женюсь на ней!» И вот этот день пришел.

— Я ничего не слышала о тебе, Гордон, больше года. Да, признаться, и не думала о тебе столько же.

— Ты собиралась поехать в Лаос, дорогая, — снисходительно проговорил он. — И я не хотел мешать твоим планам, вот и все. Мы оба были молоды. Я должен был самоутвердиться… Ты же не хотела, чтобы я разочаровывал отца, так ведь? Но теперь все будет отлично! Мать пилила его до тех пор, пока тот не плюнул и не отозвал меня из Англии. Теперь я дома и работаю в «Кей-Си», у отца. — Гордон остановил машину и взглянул на нее со своей хорошо знакомой ей ослепительной улыбкой. — Помнишь, как мы мечтали о том, какой построим себе дом?

Эйва пыталась открыть дверцу, но руки ее плохо слушались.

— Гордон, возвращайся в Сан-Франциско, в Канзас-Сити или куда ты там хочешь… Не хочу показаться тебе жестокой или бессердечной, но в моей нынешней жизни для тебя нет места. Оставь меня в покое, хорошо? И не пытайся ворошить прошлое. Я не люблю тебя!

Но еще не успев договорить, Эйва поняла, что уже совершает ошибку. Своими словами она еще больше раззадорила Гордона… Равнодушие и строгость особенно привлекательны. Разве не тем же самым оружием воспользовалась она тогда, когда хотела привлечь к себе его внимание? Теперь она жалела о том, что вообще когда-то любила это красивое мальчишеское лицо.

— Но ты можешь еще, Эйва… полюбить меня. — Он попытался удержать ее в машине. — Я все для тебя сделаю, милая. Ты как раз та женщина, какая мне нужна. Красивая, нежная, хорошая… Давай встретимся завтра? Пожалуйста! Как насчет обеда или ленча где-нибудь? Я в твоем полном распоряжении.

— Прощай, Гордон, — сказала она, подводя черту.

Войдя в дом, Эйва подошла к окну и смотрела на то, как он выруливал прочь. Если бы Гордон Своуп появился на несколько месяцев раньше или на несколько минут позже, он бы не разрушил ей жизнь, а так…