Начало пути

Глава 1 Знакомство

Избитое тело нещадно болело и требовало отдыха. Но до ближайшей цели, которое он наметил — старого засохшего дерева — надо было еще дойти, а сил уже не было. Но как-то же переставлялись эти неподъемные дурацкие ноги? Ласайента не задумывался над этим. Зачем? Он просто равнодушно шел, загребая этими чертовыми непослушными ногами по этой разбитой чертовой дороге к этому корявому чертовому дереву. Возле него можно попробовать сесть и отдохнуть хотя бы чуть-чуть, а еще лучше уснуть, отлежаться, и плевать на возможную погоню. За убийство охранников отец его по головке точно не погладит, даром, что любимый сын. Или любимая дочь. Это с какой стороны теперь посмотреть. Почему эта чертова дорога качается, или это ветер тут такой?

Ласайента даже не попытался обойти большой камень, стоящий прямо посреди пути. Откуда он тут появился, принц не заметил, пока чуть не уперся в него носом в буквальном смысле слова. Простая мысль осмотреться в голову не пришла. Вместо этого Его Высочество равнодушно стал ждать, когда валун уйдет с дороги. Почему он решил, что тот должен уйти, Ласайента тоже не задумался. Решил и все. Камень забренчал и заржал. Звуки были какие-то ватные, невнятные, доносящиеся издалека сквозь густой плотный туман. Булыжник, а ржет, как лошадь. Стало смешно, но смеяться было больно.

Шали разбудил Сантилли на рассвете, с силой похлопав его по щеке. Можно было потрясти за плечи, но они уже были заняты двумя очаровательными лохматыми головками. Молодой герцог недовольно что-то промычал во сне, попытался отмахнуться и перевернуться на бок. Девушки, обнимающие его с боков, сонно заворочались. Но граф безжалостно вернул его в исходное положение. Сантилли попытался открыть глаза и сфокусировать взгляд, вроде получилось.

— Местные видели похожего на принца парня где-то возле горелого леса, — сообщил друг.

Герцог не сразу сообразил про кого идет речь и почему его выдирают из объятий теплой постели в такую рань. И не только постели. И что? Не ангел же он, в конце концов!

— А точнее? — глаза упорно закрывались и Санти помассажировал их пальцами.

Бесполезно, ничего не помогло. Спать все равно хотелось зверски.

— Крестьяне толком не разглядели, побоялись. Сам знаешь, они обходят это место десятой дорогой. Встречать будешь или нам одним съездить?

Послав Шали по знакомому тому маршруту (К дьяволу. А вы что подумали?), Сантилли полежал еще минуту. И плевать, что друг граф, бывший наставник и старше в два раза. Недавняя война сравняла возраст и титулы. Она всех сравняла, особенно в смерти. Герцог бесцеремонно стряхнул с себя спящих девушек (они недовольно что-то забормотали, устраиваясь удобнее, но не проснулись) и, все еще не открывая глаз, кое-как выполз на край кровати, сел и принялся нашаривать разбросанную по полу одежду (тут главное не перепутать!).

Кое-как разобрался что, чье и где, попросту отбрасывая ненужные вещи в сторону. Одевался он почти на ощупь, глаза по-прежнему упорно не хотели открываться. Да, перебрал вчера слегка. С кем не бывает? Так, кажется, ничего не забыл и чужое не прихватил. Свое забрал и ладно. Машинально на ходу сгреб потрепанную кожаную куртку в металлических заклепках и заспинную перевязь с мечами, лежащие на столе.

Ругая про себя хмурое раннее утро, невыспавшийся герцог, вывалился из комнаты в коридор и уперся взглядом в графа Орси, прислонившегося спиной к стене коридора напротив двери. Тот понимающе — сочувственно усмехнулся.

— Смертник, — угрюмо прокомментировал Сантилли, посмотрев на него исподлобья.

Шали коротко расхохотался, показав белоснежные клыки. Все так же улыбаясь, он склонил голову в знак почтения, блеснув смеющимися черными глазами. Его Светлость скривился, но ничего больше не сказав, бросил в него куртку. Тот ловко поймал ее, прижал локтем. Герцог развернулся и быстро пошел во двор, на ходу стараясь одеть и застегнуть перевязь. Получилось не сразу. Граф, молча, скалил зубы сзади, но помощь не предлагал.

Громко стуча каблуками по деревянной лестнице, Санти скатился вниз. На ходу сначала выдернул волосы из-за перевязи, затем распустил их, встряхнув головой, и снова руками собрал в хвост, защелкнув зажим. Он нисколько не сомневался, что Гром уже оседлан и кто-нибудь ждет его во дворе трактира с завтраком: чем-нибудь вроде куска хлеба, прикрытым сверху колбасой и сыром. Забота какая! Лучше бы обратно в кроватку отнесли, исполнительные вы мои. Но собственный приказ отменять было как-то несерьезно. Да, не подумал, ты, Ваша Светлость… Голова упорно не хотела начинать работать. Голова, да и все тело хотело баиньки, хотя, теперь можно и не только баиньки…

Ну да, чудненько так вчера посидели, поболтали о том, о сем. Девочки ладные попались, и вообще жизнь — чудесная штука не смотря ни на что. Да. Если бы не утро такое паршивое!

Мысленно дав себе пинка, герцог вскочил в седло и забрал сверток с едой, буркнув "благодарю покорно". Взглядом пригвоздил развеселившихся разведчиков, чтоб не сильно веселились (не очень-то и помогло), и наконец-то выехал со двора, по пути отмахнувшись от сопровождения — сам справлюсь. Было бы с чем.

Принца он действительно встретил, открыв всего один портал (лень было почти час трястись в седле) и слегка порыскав по окрестностям полуобгоревшего леса, на старой дороге. Сантилли помнил, как и почему горели эти деревья. Стало нехорошо и муторно.

Тогда отряд из десяти огненных демонов-ашуртов[1] и дэмов[2] преследовал ийет[3] из клана Волка, взявших в плен мужа тети Сантилли с двумя сыновьями, предварительно оглушив заклинанием. Удачная охота на оленя, с которой они возвращались, так весело начавшаяся, заканчивалась бешеной погоней по пересеченной местности за уходящими в сторону леса похитителями. Герцог боялся, что Гром переломает себе ноги, но обошлось.

Волки, поняв, что им не удастся оторваться, решились открыть портал: впереди замерцал и задергался неустойчивый овал перехода. Стало понятно, почему они сразу этого не сделали — маг у них был или неопытный или слабый.

— Уйдут! — с отчаяньем в голосе прокричал кто-то из дэмов.

Ашурты начали доставать луки, но было очевидно, что они не успевают. Если не отбить пленников сейчас, через несколько дней, а чаще недель, огненные получат изуродованные тела соплеменников со следами жестоких пыток. А младшему из мальчишек нет и двадцати! Будь проклята эта охота! Будь проклята эта война! Будь прокляты чертовы ийет! Откуда они вообще здесь взялись?

Анми, сестра отца, резко остановила лошадь, подняв ее на дыбы. Неужели, она смирилась с потерей мужа и сыновей? Но Сантилли жестоко ошибся. Демонесса вскинула руки, как в прощальном жесте. Герцог, на всем скаку завернувший к ней Грома, прочитал по губам "Прости!". Погоня потеряла смысл, потому что с пальцев Анми сорвалось неистовое пламя, стремительно вытягиваясь в длинный огненный язык, который слизнул и похитителей и их добычу за одно мгновение. Никто из них ничего не успел почувствовать, вмиг превратившись в пепел, подхваченный ветром.

Некоторые из ошарашенных ашуртов еще по инерции проскакали вперед, постепенно замедляя бег коней. Никто не ожидал такой страшной развязки. Все до последнего надеялись, что пленных удастся спасти. Но лучше так, чем плен у магов.

Анми, теперь уже вдова, пустыми мертвыми глазами смотрела, как пламя добирается до деревьев, сначала осторожно пробуя их на вкус, а затем проворно взбегает по стволам и начинает с жадностью пожирать ветки. За несколько минут огонь разросся, вымахав в высоту и ширину, и с восторженным ревом устремился вглубь леса, оставляя за собой догорающие скелеты некогда величественных лиственных красавцев. Такого погребального костра по ашуртам еще никто не зажигал.

Огонь, побушевав еще немного, успокоился, встретившись с лесной речкой и не сумев с ней договориться, но немногочисленные люди, жившие в близлежащей деревушке, до сих пор боятся заходить на старое пожарище.

Санти сглотнул комок в горле и толкнул каблуками Грома:

— Пошел, что прирос.

Конь недовольно фыркнул, замотал головой и бодрой рысью двинулся навстречу одиноко бредущей фигуре. Все они бодренькие, только Его Светлость почему-то вялый. Странно как-то даже.

Немного не доехав до цели своего путешествия, герцог остановил коня и из седла стал наблюдать, как принц, шатаясь, идет по дороге. Мотало его из стороны в сторону знатно. Удивительно, но парень держался на ногах. Смотреть на это было забавно: йёвалли[4] здорово напоминал перебравшего в кабаке сельского пьянчугу. Потом забава подошла почти вплотную, ткнулась в грудь Грома, сдала на пару шагов назад и стала тупо смотреть коню под ноги, переступая на месте. И что там интересного? Сантилли с трудом подавил желание приподняться в седле и тоже заглянуть вниз.

Мальчишка был небольшого роста — едва ли по грудь двухметровому герцогу. И это в шестнадцать-то лет! Худой, грязный, в одежде не по размеру. С кого-то снял или помогли переодеться? Как это он в рубахе вообще не заблудился? Штаны кое-как затолканы в низкие сапоги. А вот они, похоже, что родные. Беленькие, ремешки — шнуровочки щегольские, хоть и вымазаны в какой-то дряни. Где он ее нашел? На какой помойке валялся? Принц кровей! А? Примчавшийся два дня назад родитель сказал, что парень был в парадных одеждах перед тем, как исчезнуть. С чего бы это, кстати, ему исчезать? Андерс уверял, что души в сыне не чаял, пылинки сдувал. Судя по тому, как принц выглядит, пылинки сдували железной палицей. Куда пропал младший столь горячо любимый отпрыск?! Верните папочке его чадушко! Больное, к тому же… Больной демон… Ха!

Приподнявшись на стременах, Сантилли через голову Грома еще раз бегло осмотрел находку: скорей всего левая рука сломана, мальчишка держит ее правой, но толку чуть. Пальцы все равно ничего толком не могут ухватить. Разбиты. Стоит криво, бережет бок. Ребра сломаны. Одно так точно. Это с левой стороны. С правой, кажется, дела обстоят лучше. Голову старается не поворачивать, значит, или по шее или по самой голове досталось. Или плечо повреждено. Ладно, дома разберутся. И ноги он переставлял как-то странно, когда шел. Как будто ему вообще идти было больно. Хотя не хромает. Хм.

А нечего шляться где попало, не сбежал бы из дома и не нашел бы приключения на свою дурную голову!

— Кто же тебя, сладкий мой, так приласкал? — ласково спросил герцог, — И где твои волосы, придурок?

Волосы вообще-то были. Неровно, как-то наискось, коротко обрезанные, они топорщились рваными грязно-белыми лохмами. Будто кто-то целиком сгреб весь хвост и отхватил его под самый корень, не очень заботясь о красоте. Передние пряди получились намного длиннее, почти закрывая опущенное лицо.

Пришлось спрыгнуть, потому что Сантилли надоело просто сидеть и смотреть на это чудо природы. Надо было возвращать блудное дитя безутешному родителю. Да, папочка будет рад…

Принц перестал таращится на дорогу и медленно повернул голову к Его сиятельству. Вернее, к его ногам. Стало еще забавнее. Герцог не удержался и все-таки тоже посмотрел себе под ноги, ничего нового не заметил и хмыкнул. Мальчишка постоял так, пошатываясь, потом стал поднимать голову. Его сразу повело назад. Сантилли хотел уже схватить его за одежду, но тот сам выровнялся. Налетевший порыв ветра разметал волосы, открыв лицо. И вот тут у герцога по позвоночнику пробежал холодок, заставив передернуть плечами. Его Светлость сначала непроизвольно сделал шаг назад, потом качнулся вперед. Было от чего.

Левая бровь была разбита, веко опухло, не давая глазу открыться, кровь засохла неровным потеком на пол лица, корка на ране лопнула и из-под нее сочилась сукровица. Губы тоже разбиты и кровоточат. В принципе ничего необычного и непоправимого. И хуже видели. Но, видят боги, даже избитый, парень был невероятно красив. Четкий овал лица, упрямый подбородок. Слегка смуглый или загорелый (не поймешь, пока не отмоешь), сейчас принц был бледен, под глазами темные круги. Но это только добавляло какого-то странного болезненного очарования.

Тонкие правильные черты лица. Высокий гладкий лоб. Темные брови вразлет выгибаются дугой. Черные длинные ресницы, немного загнутые кверху (мечта всех девушек), пушистым полукругом окаймляли темно-медовые сейчас мутные глаза с вертикальным зрачком. Вернее, герцог видел только один открытый глаз. Но ведь они должны быть одинаковые? Или нет? Прямой тонкий небольшой нос с красиво вырезанными крыльями. Губы скорей всего слегка припухшие. Сантилли очень захотелось, чтоб они были такими.

Кожа гладкая, должна быть на ощупь просто шелковистой. Захотелось провести по ней пальцами, слегка прикасаясь, дразня и маня этим прикосновением. И вообще мальчишка был похож на юную хрупкую девушку. Ангел во плоти! Не знал бы, что небожители здесь не водятся, подумал бы, что это так оно и есть.

С трудом закрыв почему-то открытый рот, герцог облизнул внезапно пересохшие губы и поймал себя на мысли, что рассматривает мальчишку, как породистого жеребца, заранее прикидывая выгоду от приобретения. Злость на себя нахлынула волной, смыв легкий ступор, но желание осталось, разозлив этим герцога еще больше. Вроде бы на мальчиков никогда не тянуло, или такие просто не попадались?

— Демоны ада! — ага, пересохли не только губы, слова получились шершавые даже на ощупь, — Андерс будет долго тебя искать. Кто была твоя мамочка, мальчик?

Но принц не ответил, стоял, покачиваясь и запрокинув голову, и, слегка прищуря уцелевший глаз, равнодушно смотрел Сантилли в лицо. Не узнавал или вообще не видел?

Камень оказался конем. Ласайента наконец-то с трудом это понял. В голове зверски звенело и шумело, болели даже мысли. Все-таки удар тяжелым сапогом что-то да значит, особенно если в сапог обута нога бывалого наемника. Этот звон мешал и жутко раздражал, но приходилось мириться. А куда денешься? Глаза тоже подводили. Действительность плыла перед ними, то проясняясь, то вновь подергиваясь мутной дымкой.

Пока принц разбирался со звоном в ушах и глазами, рядом с конем — камнем появился еще один. Новый вырос, что ли? Мысль была мимолетная и дурацкая, но ему было все равно. Потом до него дошло, что раз есть конь, значит должен быть всадник. Ласайента хотел разглядеть стоящего, но все вокруг опять заколыхалось, стало размытым, к горлу подкатила тошнота. Потом кружение замедлилось, стало легче.

С трудом подняв голову, которая попыталась сама запрокинуться назад (его снова повело), Его Высочество посмотрел в лицо стоящего напротив него. Как смог сфокусировал взгляд. Очень высокий, почти как отец, но не он! Хвала богам!

Темноволосый, темноглазый, смуглый. Больше было не понять, лицо то становилось четким, то снова расплывалось. Внезапная мысль обожгла жидким холодом, окатившим его с головы до ног. "Ашурт!".

Принц дернулся в сторону. Бежать! Но Боль скрутила, согнула пополам, небо как-то странно запрокинулось, выгнулось, завертелось вокруг Ласайенты гигантской воронкой и стало вкручиваться в бесконечную черную бездну где-то внизу, утягивая его за собой. Тошнота накрыла липким покрывалом. Закрывай глаза — не закрывай, все бесполезно.

Сантилли увидел, как широко распахнулся здоровый глаз мальчишки. О, узнал. Очень приятно! Парень дернулся в сторону, и стал медленно заваливаться на спину, нелепо поводя из стороны в сторону правой рукой со скрюченными окровавленными пальцами, пытаясь удержать равновесие.

— А вот это нам ни к чему, — герцог легко подхватил шатающуюся находку одной рукой (мальчик тут же обмяк), постоял немного, соображая, с какой стороны лучше сесть в седло, чтобы не мешал висящий мешком принц. Вдев одну ногу в стремя, попрыгал на второй, примеряясь, подтянулся и осторожно забрался на коня. Пристроил избитого мальчишку перед собой, стараясь не задеть сломанную руку, заметил окровавленные слипшиеся волосы на затылке (трудно такое не заметить). "Убью Андерса, тварь! Не мог лучше за сыном следить!". Осторожно развернул коня и шагом повел его в сторону родового замка Дэ Гра, бережно придерживая потерявшего сознание Ласайенту. Охота шутить пропала.

Он падал бесконечно. Из черноты выныривали охранники, щерили зубы в злых хищных оскалах. Потные грязные руки похотливо мяли тело. Ласайента сопротивлялся, как мог. А мог он очень мало. Отец ничему такому не учил. Берёг. Музыка, верховая езда, танцы. Ладно, хоть вышивать не заставляли. Спасибо им на этом!

Принц пытался кусаться. Губы разбили ударом кулака в лицо. Чтоб неповадно было. Повалили на пол, прижали коленями и стали срывать одежду. Его Высочество не кричал, не видел смысла. Сопротивлялся, молча, сжав зубы. Пинался, вырывался, царапался, за что и получил сапогом по левой руке, коротко взвыв от резкой боли, разрывающей мышцы и кость. Тут же еще один пинок под ребра вдогонку к первому отбросил его стене, чувствительно приложив головой и плечом к каменной кладке.

Ласайента упал на поврежденную руку, режущая острая боль рывком усилилась на порядок, выгнув тело дугой и заставив коротко пронзительно вскрикнуть. Попытка подняться не удалась, и он завалился обратно на спину. Неуклюже пытаясь повернуться и встать на четвереньки, принц постоянно задевал сломанную руку, заставляя непроизвольно дергаться все тело.

В глазах стало совсем темно, к горлу подступила тошнота. Каждый вздох отзывался приступами немилосердной боли. Это были новые страшные и непривычные ощущения. Его никогда не били, даже голос не повышали. Холили и лелеяли, выполняя любой каприз. Уютный и безопасный мир закачался и стремительно рухнул, став нереальным. Разлетелся на миллионы маленьких осколков. Не собрать. Но Ласайента еще пытался что-то сделать, сопротивляться, потому что где-то в глубине души никак не хотела умирать безумная надежда, что отец передумает, отменит свой приказ. Он еще чего-то ждал, хотя уже понимал, что зря. Бесполезно.

— Смотри, чтоб сознание не терял, гаденыш. Пусть прочувствует остроту момента.

Наргизе. Это он принес Слово отца. И остался, чтобы посмотреть. Тварь! Все они твари!

Отец учит ездить верхом. Лошадь такая большая. Ласайента не знает, как он будет забираться на нее. Со стороны это будет выглядеть очень нелепо. Неужели отец не понимает?! В душе поднимается злость на свою слабость и неумелость, захлестывает с головой. Ласайента буквально захлебывается ею. Хочется убить эту белую животину, подаренную не иначе как в насмешку. Но вдруг сильные руки подхватывают его под мышки, лошадь внезапно остается внизу. Отец смеется:

— Ты куклу изображаешь, радость моя?

Принц с первого раза понял, как надо сидеть, как держать спину, куда и как пристроить ноги, как управлять лошадью. Он чувствовал ее, как свое продолжение, как будто всю жизнь провел в седле. И это упоительное чувство полета, когда они неслись во весь опор по дороге навстречу ветру! Свобода. Иллюзия свободы…

Он не любил подарки отца. Нелепые игрушки, дурацкие наряды. Только Облако он ему простил. Облако была превосходной, невероятной, стремительной, красивой и умной. Они понимали друг друга с полуслова с самого первого раза, с самой первой встречи.

Хотя отца Ласайента обожал. С ним было интересно, легко, празднично. Он много умел и знал, в том числе различных историй. Андерс был неплохим рассказчиком, под настроение умеющим заворожить маленького слушателя интонацией, голосом, жестами, взглядом. Принц любил слушать его, сидя среди диванных подушек, как в крепости, подтянув ноги к груди и обхватив их руками.

Отец рассказывал о своем детстве. Об охоте. О наставниках и похождениях с друзьями. О проказах и проделках. Но он никогда не говорил ни о войне, ни о погибших на ней. Так же, как и о первой жене и детях от второго брака. Как будто этого не было. Но таким, хоть и редко, он был только с принцем. Для всех остальных это был суровый, строгий, жесткий Повелитель. Сильный, быстрый и опытный воин, превосходный полководец. Непререкаемый авторитет для всех. Безжалостный к врагам и провинившимся. Держащий свое слово. Вспыльчивый, иногда несдержанный на слова и эмоции. Немногословный.

Ласайента уважал отца и слегка завидовал ему, потому что знал, что сам он никогда таким не будет и всего этого у него тоже не будет никогда. Он болел этими историями, переживая их на свой лад. Но мечтами все и ограничивалось. Просто мечты. Просто сны…

Аши, вторая жена отца, не была его матерью. Его Высочество был незаконнорожденным. Последним ребенком в роду. Единственным, родившимся сразу после войны. Больше детей не было. Потому что не было женщин, чтоб их рожать. Война забрала почти весь род. Из всех сыновей и дочерей Андерса остались в живых только Шонсаньери и Милис, дети от первого брака, которые, как и Ласайента не знали свою мать. Она умерла сразу после рождения дочери, Шон тогда был еще совсем маленьким.

Всего после войны выжило только восемь из рода Грайэ и шесть из них были мужчины. Милис потеряла мужа в самом конце войны и ни с кем больше не общалась, молчаливой тенью скользя по дворцу. Андерс не терял надежды найти дочери мужа, но пока об этом не могло быть и речи. От остальных родов дома Йёвали не осталось никого. Вообще. Они просто истребили друг друга, опустошив свой мир.

Жалкая горстка йёвалли и четверо ашуртов, если не считать полоумную сестру Повелителя Найири, отца Кровавого герцога Сантилли. Вот кого надо было прибить в первую очередь! И как Андерс мог дружить с ним? Ласайента честно пытался представить обоих Повелителей юными проказниками, но у него ничего не получалось. Не представлялся жестокий Найири ни веселым подростком, ни ироничным юношей, каким он выходил по рассказам отца. И сынок у него не лучше. Наверно, до войны Повелитель ашуртов был другим. Война многих меняет.

Наргизе смотрел на него презрительно, как на червя. Откуда он здесь взялся?! Куда делся отец? Почему спиной ощущается холодный камень, а не уютный мягкий диван? Его Высочество попытался оглядеться, но ничего не получилось. Что-то мешало повернуть голову.

— Повелитель сказал свое Слово. Откройте принцу дверь во взрослую жизнь. И как можно шире, — Наргизе гадко ухмыльнулся, но не ушел, а прислонившись плечом к косяку, остался. Ему было интересно. Правая рука Повелителя. Чтоб его! Один из охранников повернулся всем телом к Ласайенте и весело подмигнул ему…. Стало страшно, так жутко ему не было еще никогда в жизни, живот скрутило в тугой узел. Он еще не знал, что случится, но чувствовал, что точно что-то ужасное.

Принц рванулся изо всех сил к спасительной двери, от страха совсем не думая о стоящем там помощнике отца. Но его держали, прижимая, вдавливая во что-то мягкое. Ласайента забился, пытаясь вырваться, запаниковал, сломанную руку резануло тупой ноющей болью. Дышать стало тяжело. Воздуха катастрофически не хватало.

— Тихо, мальчик, тихо. Тихо, малыш, уже все. Все прошло. Все позади…

Голос был мужской, тихий, слегка хрипловатый и молодой. На лоб и глаза легло мокрое и холодное, остужая, неся успокоение. Голову осторожно приподняли, к губам прикоснулось что-то прохладное, и в рот тонкой струйкой потекла вода со странным привкусом. Принц не стал разбираться, что это такое, жадно прильнув к стакану. Он пил, делая большие торопливые глотки, боясь, что наваждение сейчас схлынет и вода пропадет.

— Тихо, мальчик. Спокойно, — было слышно, как говорящий усмехнулся.

Ласайента все же захлебнулся, закашлялся, вода потекла по подбородку на шею и грудь. Он хотел сказать "Еще", но губы не слушались. Получился еле слышный хрип.

— Жадина. Будешь в луже спать. Детство вспомнишь, — мужчина снова усмехнулся, — но воду дал допить всю до конца.

— Больше нельзя. Спи.

Голова коснулась подушки, и сон навалился тяжелой рыхлой тушей. Принц не хотел в него возвращаться, но проклятый кошмар повторялся и повторялся, словно бегая по замкнутому кругу. Не спрашивая разрешения, он с пугающей ясностью и остротой ощущений, заставлял вновь и вновь переживать ту ночь.

Кто-то тряс его за плечи, что-то говорил, тормошил, уговаривал, но Ласайента снова и снова проваливался в воспоминания как в бездонную пропасть и безостановочно падал и падал вниз в черную засасывающую пустоту. Забывая и снова вспоминая все детали того, что тогда случилось, пока совсем измученный не очнулся в полутемной комнате, лежащим в мягкой постели.

Судя по всему, была ночь. Горели свечи, потрескивали дрова в камине. Странно, но в комнате было свежо, хотя дышать было по-прежнему трудно, на грудь, будто камней навалили. Слегка ныла спина, немного тянуло сломанную руку. Которая, кстати, затекла в лубках. Ласайента попытался сжать пальцы в кулак. Наградой послужила неприятная боль, передернувшая все тело и напомнившая, что болеть у него должна собственно не только рука. Странно, но остальная боль ушла, даже перелом просто ныл, а не рвал на части, как прежде.

Спина устала, и ничего не понимающий принц попытался повернуться, но тут обнаружил, что на груди у него лежит тяжелая мужская рука. Он сразу почему-то подумал на отца, тут же забыв все обиды, все простив. Безумно обрадовавшись, Ласайента обругал себя, пообещав, что больше никогда не станет делать никаких глупостей. Ну, в самом деле, что в голову взбрело? Что за дикость он придумал?

Он хотел уже окликнуть отца, когда обратил внимание на темно — синюю рубашку с чужой багровой вышивкой по краю рукава. Резко бросило в озноб, все тело покрылось холодным потом. Его Высочество медленно провел глазами по этой чужой теперь руке, и словно ощупал взглядом лицо молодого спящего рядом демона.

На вид лет семнадцать-восемнадцать. Это если по людским меркам, а на самом деле? Чуть больше двухсот? Но не триста, это точно. Густые темные вьющиеся волосы разлохматились, выбились из общего узла. Ашурты не плели кос. "Не далеко я убежал", — подумалось с горечью.

Действительно, очень смуглый. Удлиненное лицо, впалые щеки, тени под глазами. Губы сжаты, черные брови нахмурены даже во сне. Прямой аккуратный не длинный и не короткий нос. Тонкая бородка, подчеркивая контур лица, стекала по скулам вниз, соединяясь с такими же тонкими усикам. Специально сделал или просто не брился несколько дней? "Ну, мне это не грозит, легкая небритость". Красивый демон, даже очень. "Был бы я девушкой, точно бы мимо не прошел". Ласайента тихо вздохнул. Теперь об этом мечтать было поздно.

Однако надо было как-то выбираться. Спасибо за гостеприимство, конечно, но нам пора и честь знать. Тем более в туалет хотелось дико. Принц попытался выкарабкаться из неприятных объятий, стараясь осторожно, если не отодвинуть чужую руку, так хоть самому отодвинуться. В какой-то момент он взглянул на спящего и обнаружил, что тот со смешливым интересом наблюдает за его жалкими попытками освободиться. Темные, почти черные глаза, опушенные густыми ресницами, казались подведенными. Зрачки светились в полутьме желтыми вертикальными огоньками.

Принц совсем забыл об этой особенности ашуртов. Демоны огня, чтоб их! Так и заикой можно остаться! И тут он узнал лежащего рядом. Сантилли. Кровавый герцог. Собственной персоной. Дьявол. Дьявол! Вот ведь дьявол! И что теперь? Снова накатила паника. Привычно перехватило дыхание. Суженый, чтоб его. Да, уж убежал от судьбы. Чтоб их всех со всеми их договорами!

Принц попытался успокоиться. Как же, все просто замечательно! Потрясающе! Он в гостях у Кровавого. Просто заскочил на огонек. Поболтать о милых сердцу пустяках. От нечего делать. Обсудить кой-какие детали. Незначительные. Те, что бывшие друзья Повелители не успели обговорить заранее. Зачем вообще все это надо было затевать? На что они оба вообще надеялись? Два старых идиота! Я и так, без свадьбы, в одной постели с Кровавым. Или свадьба уже была, а он просто-напросто не помнит?

Совсем запутавшись, мысли кончились, и Ласайента внезапно успокоился. Испуг прошел так же быстро, как и начался.

Сантилли приподнялся на локте, еще немного помолчал, скользя глазами по его лицу. Потом вздохнул и, приподняв правую бровь, произнес:

— Ну, и как ты? — и вопросительно посмотрел на Ласайенту.

Принц продолжал молчать. Он не знал, что сказать, элементарно растерявшись. Может, отделаться банальным "спасибо"?

— Может, скажешь как-нибудь?

Ласайента, молча, кивнул.

— И тебе светлого дня, — хмыкнул ашурт, — Из тебя бы получилась классная жена — болтаешь мало, а это очень много значит. Еще достоинства есть? — насмешка прозвучала неприкрыто и это здорово разозлило.

"Все знает", — подумалось как-то отстраненно, как будто не о себе. "Ну и плевать, все равно ничего не получит". Ласайента хмуро взглянул на герцога и буркнул, вернее, хотел нормально сказать, но получилось то, что получилось:

— Мне в туалет надо, — голос прозвучал сипло и слабо.

Ласайента попытался откашляться, но ничего не вышло, став только хуже.

— Воды надо или то, что уже плещется, не донесешь, если еще выпьешь? — Сантилли уже сидел на постели, подобрав под себя ноги.

— Нет. Сам дойду, — невпопад ответил принц, испугавшись, что ашурт сейчас будет ему помогать, и попытался подняться, опираясь на здоровую руку.

Это удавалось ему плохо, рука дрожала от слабости, но очень не хотелось, после всего, что было, чтобы кто-нибудь притрагивался к нему.

Сам так сам, какие проблемы. Сантилли не стал спешить его поддержать, вместо этого он со вкусом потянулся, запрокинув руки за голову и прогнувшись. Расстегнутая рубашка разошлась, обнажая загорелый торс. Не худой, но и не массивный, гибкий, сильный. Кожа гладкая без единого волоска. Мускулы прорисовываются четким рельефом. Хищник. Страшный в бою, равнодушный к чужим страданиям и безжалостный, судя по тем историям, что до сих пор рассказывали про него шепотом.

Ласайента с привычной завистью окинул фигуру герцога. Перехватив откровенный взгляд принца, тот еще раз потянулся, явно красуясь, и вдруг, одним плавным, текучим движением скользнул вперед, заставив того невольно отшатнуться и упасть обратно на подушку. Припечатал руками одеяло с обеих сторон, от чего оно натянулось на груди принца, и ехидно спросил:

— Нравлюсь?

Принц хмуро промолчал. Герцог пакостно улыбнулся, показав кончики белоснежных клыков. Язык призывно защекотал его губы. Ласайенту передернуло от отвращения, пальцы здоровой руки вцепились в край одеяла, будто оно спасти могло. Сантилли медленно опустился на правую полусогнутую руку, слегка наваливаясь на живот Ласайенты всем телом. Каштановые волнистые волосы тяжелой волной скатились по спине и легли на кровать. Пальцами левой провел по щеке, еле уловимо касаясь ее.

Принца вновь всего передернуло, и неожиданно для себя он ударил по этой руке наотмашь. Удар получился слабый. Хотел смахнуть, но эффект вышел прямо противоположный. Герцог удивленно вскинул брови:

— Ну, надо же! Какие мы недотроги. А не боишься? — рука скользнула дальше вниз по шее, и Ласайента всерьез разозлился.

— Убери руки от меня! — голос чуть не сорвался от ненависти, челюсти свело судорогой, заставив стиснуть зубы и вздернуть верхнюю губу.

Ласайента завозился всем телом, пытаясь столкнуть чертова ашурта с себя, непослушными пальцами стал отдирать руку от своей шеи, но та даже не дрогнула, продолжая движение.

— Ого, а мы умеем клычата скалить. И кусаться будешь? — Сантилли навис над своей жертвой совсем близко к лицу, пощекотав нос запахом чистой кожи и чего-то еще свежего, незнакомого, но очень приятного.

— Да пошел ты, — страха совсем не было, только злость.

Хотелось вцепиться в гада и стереть эту такую вызывающую улыбку с красивого лица. Тоже мне, неотразимый! Но вместо этого Ласайента попытался скопировать улыбочку герцога, сказав:

— Могу не донести.

Ответ последовал незамедлительно:

— Какие проблемы? Сам и будешь стирать. Или можешь так и лежать. В тепленьком, — герцог откровенно наслаждался ситуацией.

— Тебе тоже это нюхать придется, — мстительно ответил принц.

— Ничего, я привычный ко многому. В крайнем случае, могу и просто выйти, а вот ты… Ладно, иди, — милостиво разрешил ашурт, наконец, отодвигаясь на край кровати.

Мальчишка Сантилли определенно нравился. Быстро справился с испугом. Да и был ли этот испуг, скорее удивление. Дерзит, скоро хамить начнет. Хотя это надо пресекать в самом начале. Да. Хамство нам ни к чему. Нам нужен культурный воспитанный демон. Он немного понаблюдал, как принц возится на постели, пытаясь подняться. Потом резко откинул одеяло, подсунул руки под спину и колени и легко поднял парня. Тот только охнул. Пришлось поползать по кровати на коленях спиной вперед. Ерунда. А вот дальше началась потеха.

— Я сам.

— Давай, — покладисто согласился герцог и резко опустил принца на ноги.

Конечно, они сразу подогнулись, пришлось подхватить под мышки со спины и зафиксировать в стоящем положении. Неустойчивом надо сказать. Причем делать это пришлось осторожно, чтобы не задеть сломанную руку. Что ж ты так долго заживаешь-то?! С любопытством оглядев получившееся, Санти отступил на шаг и сделал широкий приглашающий жест в нужную сторону, слегка склонив голову. Не расхохотаться бы, потому что смотрелось это комично: худой принц в длинной широкой рубашке герцога до колен, тонкие дрожащие ноги палками упираются в темный пушистый ковер, но голова гордо поднята. Короткие неровные золотистые (с ума сойти! еще и волнистые!) волосы торчат на затылке в разные стороны. Принц, одним словом.

— Пожалуйста.

— Благодарю, — с достоинством ответил тот и изящным жестом заправил мешающие ему пряди за небольшие ушки.

Сантилли начал медленно выпадать в осадок. Это мальчик так пошутил или у него воспитание прорезалось? Проснулось после спячки. Ха. Скрестив руки на груди, герцог с веселым интересом наблюдал за его неуклюжими попытками сделать шаг. Мальчишка покачался на месте и шаркающей походкой двинулся вперед, делая мизерные шажки прямыми ногами и балансируя здоровой рукой. Да ему в цирке выступать надо! О чем герцог тут же и сообщил. И сразу заработал угрюмый взгляд исподлобья.

Нет, так он долго будет идти. Придется помогать. Сантилли снова подхватил упрямца на руки и, не обращая внимания на гневные высказывания, донес до нужной комнаты. Осторожно сгрузил прямо на место, бесцеремонно задрав рубаху, не отпуская, однако, ног принца. Мальчишка тут же натянул ее обратно, стараясь закрыть костлявый зад. Но Сантилли на этом не остановился. Раздвинул ноги Ласайенты и только тогда опустил их на унитаз, что-то пропихнув рукой между ними прямо сквозь рубашку. Чувствовалась сноровка. Отступил на шаг, с ироничным смешком спросил:

— Знакомая конструкция?

Вместо ответа парень хмуро показал средний палец и тут же ухватился за край унитаза. Смотрелся он забавно, но держался прилично, не краснел, истерик не закатывал.

Герцог сделал вид, что страшно расстроился, заложил руки в карманы черных штанов и остался стоять, прислонившись спиной к стене и скрестив босые ноги. Рубашка разошлась в стороны, предлагая еще раз полюбоваться атлетической фигурой. Потом насмешливо оглядел мальчишку с ног до головы, особенно никуда не торопясь.

— Выйди.

Сантилли проигнорировал просьбу.

— Пожалуйста.

О, мы быстро учимся и совсем не дураки. Пришлось выйти и ждать снаружи.

Ласайента терпел, когда ашурт нес его обратно, бережно укладывал на кровать, поправлял подушки, подтыкал одеяло. И все это с серьезным лицом. Не понять, то ли издевается, то ли так и есть на самом деле. Так же серьезно кормил густым бульоном из глиняной кружки (рука у Ласайенты сильно дрожала, сам бы он нипочем не справился), аккуратно наклоняя ее, чтобы удобно было прихлебывать горячую жидкость маленькими глотками. Бережно поддерживал за плечи, не торопя и следя, чтобы жидкость не пролилась. Так мать кормит больного ребенка. Молча, поил лекарством. Так же, молча, убрал посуду.

По телу разлилось приятное тепло, потянуло в сон. Ашурт присел лицом к нему на кровать, опираясь на правую руку. Левой задумчиво пригладил лохматые волосы. Неторопливо окинул принца взглядом с головы до ног, проверяя все ли в порядке, и замер, прикрыв глаза. Видно было, что он сильно устал.

— Зачем я тебе? — прошептал принц.

— Нравишься, — герцог ответил не задумываясь.

Поднял свои темные глаза и их взгляды встретились. Пришла очередь усмехаться Ласайенте.

— Я серьезно.

— И я серьезно.

— И что со мной будет, если я тебе так нравлюсь? Под себя подстелешь?

Ашурт расхохотался, запрокинув голову, а потом и вовсе упал на постель, раскинув в сторону руки. Ноги остались свисать с кровати. Вообще-то Сантилли, когда говорил, что принц ему нравится, имел в виду немного другое, но раз мальчик так решил… желание принца для нас закон! Ха! Герцог повернул смеющееся лицо, слегка приподняв голову, чтобы видеть собеседника. Брови выразительно взлетели вверх:

— А хочешь?

— Нет.

— Тогда домой.

— Нет!

Что ж так-то резко? Ладно, не хочешь — не надо.

— Тогда договор.

— В смысле?

О, мы умеем удивляться?! Лицо сразу стало каким-то детским, беззащитным. Глаза распахнулись, с интересом глядя на Сантилли. Ведь совсем не боится. Чудо, а не ребенок! И герцог вдруг понял, что мальчишка будет учиться, жадно впитывая любые знания, какими бы потом и кровью они не доставались, как бы трудно и тяжело ему не было. Он будет идти вперед. Это будет прекрасный демон, если не сломается. Не должен, слишком упрям.

— А в таком смысле, — Сантилли заложил руки за голову, — Я делаю из тебя настоящего воина, взамен ты меня слушаешься от и до. Всегда и везде, каким бы абсурдным тебе не показался приказ.

— О да! Опуститься на колени перед Его Светлостью… — мальчишку понесло сразу и без разгона.

— Надо будет, и опустишься, — жестко оборвал его.

Пусть привыкает. Достал уже с мужским сексом. Бзик у него, что ли на этом? Интересно, почему? Почему, интересно? "Герцог, ты медленно думаешь!" — мысленно укорил он себя.

Ага, а принц сразу замолчал, надулся, как мышь на крупу. Да, легко с ним не будет. Зато как интересно-то. И Санти, не дожидаясь очередного вопроса, ответил:

— Хочу нос утереть своему и твоему отцам.

— Почему, — все еще дуется. Ну и пусть, его проблемы. Пока.

— Достали оба. Особенно твой.

Молчит. Глаза опустил. Что ж там такое у них произошло, что Андерс так сорвался? Хотя не мог он так отделать своего любимчика. Что любимчик, видно сразу. Слишком вольный парень, за словом в карман не лезет. Привык, что ему подчиняются беспрекословно. Но себе на уме.

Ну, мог Андерс наорать сгоряча, ударить по лицу, в башню бросить, в конце концов. Но вот такое сделать — вряд ли. Скорее всего, сынок ему под шкуру влез, с таким-то характером запросто. Князь вспылил как всегда, накричал, или вообще послал подальше. А этот и пошел. И нашел приключения на свою голову. А отца сейчас обвиняет во всех своих бедах. Поэтому и домой не рвется. Избалованный и капризный, как девчонка. Принцесса, с легким презрением подумал герцог. Ничего, исправим. И надо будет отправить ребят, пусть поспрашивают, кто так жарко полюбил мальчишку. Это должно было случиться где-то в промежутке между горелым лесом и замком.

Ну, что ты время тянешь? Давай, соглашайся. Я — твой шанс, ты — мое будущее и настоящее. Парень ответил тихо, по-прежнему упрямо не поднимая глаз:

— Я не буду с тобой спать.

Все, достал!!!

— Так ведь и не надо, — вкрадчиво проговорил Сантилли, перевернулся на бок и всем телом потянулся к нему. Мальчишка шумно выдохнул и попытался отпихнуть его ногами, собрав одеяло в складку. Появились худые коленки. Герцог тут же этим воспользовался, навалился на ноги, прижав сразу оба колена одной рукой, но не остановился и с силой повел ею вверх, сжимая тело, намеренно причиняя боль. Парень закусил губу, задергался, вцепился в пальцы ашурта, но остановить, конечно, не смог. И все молча.

— Хватит. Я понял.

Герцог с интересом посмотрел на него. Слегка перебирая пальцами на месте, пощекотал, чтоб мальчишка не слишком медлил с ответом.

И ведь не заплачет. Губы в кровь искусает, но не слезинки не проронит. Как Андерс прозевал такое сокровище? Возни будет много, но Сантилли очень надеялся, что оно того стоит.

— Я согласен.

Опаньки, и что же он понял?

— Надо следить за словами, — ответил тот на немой вопрос.

Умница. А Андерс — дурак. Сантилли медленно убрал руку, подтянулся на многострадальной постели ближе к подушке, сминая простынь. Закинул ноги на кровать и снова замер вполоборота, опираясь на правую руку, левой сжав подушку в кулаке. Волнистые волосы, собранные в растрепанный хвост, легли на кровать. Принц тем временем дотянулся до одеяла и тоже лег, натянув его на себя до самого подбородка. Сейчас он внимательно следил за действиями ашурта, не зная, чего от него ждать.

— Тогда сейчас спать. Я и так с тобой не высыпаюсь. Кричишь, как резаный. Надо что-то с этим делать. Если что — буди. Не разбудишь — прибью. Понял?

Сантилли потыкал кулаком свою подушку, взбивая ее, и, не раздеваясь, рухнул спать с ней в обнимку, так и не повернувшись к йёвалли лицом. Уже с закрытыми глазами, сонно спросил:

— Имя у тебя есть?

Как-то не интересовался до сих пор, кто там у Андерса родился после войны. Своих забот хватало.

— Ласайента.

Принц так и не понял, услышал его ашурт или нет, потому что, судя по дыханию, тот уже спал. Его Высочество почувствовал, как сильно он сам устал. Глаза закрылись, и его снова стало затягивать в сон, как в бездомную яму. Здравствуй, мой кошмар. Я даже соскучиться по тебе не успел.

Дурацкое тяжелое платье, все в воланах, расшитое мелкими бриллиантами, путалось в ногах, мешая подняться по лестнице. Лаура сильно запыхалась, понимаясь на второй этаж. Она остановилась наверху, чтобы перевести дух и случайно перехватила сочувственно-насмешливый взгляд часового. Гордо вздернула голову, отчетливо понимая, что так выглядит еще нелепее, но поделать с собой ничего не могла. Обида подкатила к горлу тугим комом, глаза наполнились слезами. Удержать их удалось с большим трудом. Наверняка часовой сейчас давится от смеха. Угораздило же родиться девчонкой! Пусть красивой, но никчемной. Слишком худой из-за болезни, слишком слабой, чтобы выносить и родить ребенка. Толку от той красоты? В рамочку и на стенку? Любоваться. Отец и сам мог прийти, не обязательно было звать в свой кабинет. Знает же, как тяжело ей подниматься по этим проклятым лестницам.

В коридоре, где не было лишних глаз, Лаура привела дыхание в порядок, поправила волосы и так идеально уложенные в локоны и пошла по широкому коридору мимо закрытых дверей к кабинету отца. Дворец был большой и светлый, наполненный воздухом и солнцем, воздушный и изящный. С большими высокими окнами, широко открытыми глазами гладящими в мир. И пустой. Война не коснулась его в отличие от родового замка ашуртов. Говорят, иейт там неплохо порезвились. И поделом огненным. Еще мало досталось!

Возле кабинета отца в уютном уголке развалились в креслах трое дэмов лет тридцати на вид. Еще двое примостились на подлокотниках. Личная охрана. Они сидели, негромко переговариваясь. Одеты в рубахи молочного цвета с широкими рукавами, собранными на запястьях в манжеты; такого же цвета узкие штаны, заправленные в светлые сапоги. Поверх рубах накинуты белые таки[5] с широкой полосой родового орнамента бежевого цвета по краю. Все вооружены до зубов: за спиной мечи, к бедрам и сапогам пристегнуты ножны, на поясе — метательные ножи. Светлые волосы у всех разной длины: у кого-то длинные, собранные в хвост или косу, у кого-то короткие. Полукровкам не обязательно их отращивать. Статус другой. Завидев принцессу, все сразу замолчали, поднялись и почтительно склонили головы в приветствии. Один из них быстро подошел к двери. Одной рукой открыл дверь от себя и снова наклонил голову.

— Повелитель, к Вам принцесса Лаура, — голос у него был звучный и красивый, как и у всех дэмов.

Кивком поблагодарив стража, принцесса вошла в просторный светлый кабинет отца, весь заставленный вдоль стен высокими шкафами с книгами. День был солнечный, и в столбах света, косо пересекающих комнату, танцевали немногочисленные пылинки. Отец боком сидел на краешке заваленного бумагами и книгами огромного стола, стоящего посередине кабинета, и просматривал какие-то документы, плотно сжав тонкие губы.

Это был мужчина на вид лет сорока. На самом деле ему было больше четырех тысяч по человеческому летоисчислению. Возраст приличный даже для демона. Не все дотягивают даже до двух — трех тысяч. Беспокойный задиристый характер не дает жить долго, толкая на различные авантюры.

Одет он был почти как его стражи, только кайма родового узора была другая и расшита мелкими бриллиантами, как и платье дочери. Андерс вообще их любил и ценил больше других драгоценных камней. Пепельные густые прямые волосы собраны в низкий хвост, конец которого вольготно расстелился по бумагам. Глаза отца ярко желтые с коричневыми вкраплениями, поделенные черным вертикальным зрачком, сейчас были опущены вниз к бумаге, и принцесса не могла видеть их выражение. И еще он не носил мечей, потому что мог призвать их в любой момент. Высший демон. Повелитель воздуха Дома Йёвалли.

Справа у окна стоял какой-то мужчина в темных одеждах, заложив руки за спину, и глядел сверху на сад — гордость Аши. Вид со второго этажа и, правда, был очень красивый. Кто именно был гостем отца, мешал рассмотреть яркий солнечный свет, обтекающий высокую, немного массивную фигуру со всех сторон.

Отец поднял голову от документов, небрежно бросил их на стол, но с места не двинулся, оставаясь сидеть на столе и слегка покачивая ногой.

— Я хочу тебя познакомить кое с кем. Подойди, пожалуйста.

Лаура обратила внимание, что отец избегает смотреть ей в глаза, и по спине пробежал неприятный холодок, заставивший невольно поежиться, не смотря на теплый день. Она сделала несколько шагов и остановилась, по-прежнему не сводя с Андерса синих, почти как у людей, глаз. Они достались ей от мамы, которую она так никогда и не видела.

Многочисленные юбки прошелестели и смолкли. Руки в свободных широких рукавах изящно легли крест-накрест поверх них. Корсет туго обтягивал маленькую грудь, не давая сделать полный вдох. Платье из какой-то дорогой колючей ткани, плотно облегающее худенькую фигурку, раздражало нежную кожу и мешало, постоянно путаясь в ногах. В нем было жарко и неудобно. Клипсы с желтыми бриллиантами, больно сжимающие аккуратные мочки ушей, качнулись, пустив по комнате разноцветные блики. Колье натирало шею, давило своей тяжестью. Тяжелые золотые волосы, уложенные в высокую причудливую прическу с локонами, оттягивали голову назад, и принцесса была вынуждена держать ее высоко поднятой. К вечеру затылок опять будет зверски болеть.

Неужели длинные волосы такая уж жизненная необходимость, чтобы так мучиться каждый день? Она бы с удовольствием обрезала эту дрянь хотя бы по плечи, не смотря на их красоту. А еще лучше вообще обстричь, как это делают многие дэмы.

Лаура выжидательно замерла. Отец тоже не торопился. Переложил какие-то бумаги с места на место, подровнял получившуюся неровную стопочку. Лежать смирно она не захотела и с мягким шелестом съехала в сторону. Повелитель придержал ее, а потом легким движением пальцев послал на середину стола. Бумага послушно прошуршала и замерла.

Принцесса терпеливо ждала, не желая торопить события. Гость, в отличие от нее этим качеством не отличался, шагнул от окна на середину комнаты и склонил голову в приветствии, впрочем, не опуская внимательных темных глаз с пламенными вертикальными зрачками. Все правильно, он выше ее по положению. Лаура ответила на приветствие, опустившись на одно колено, прикрыв глаза, выражая этим полное повиновение и уважение к стоящему напротив нее. Поднимаясь, она боялась, что покачнется, но все обошлось.

Повелитель ашуртов собственной персоной! Одет просто, почти как отец, только родовой цвет другой: насыщенный синий, и вышивка по краю была багровой и без драгоценностей. Смуглый, как и все огненные. Волнистые каштановые волосы, тронутые легкой сединой, вспыхивали на солнечном свету темно — золотистыми искрами. Как большинство демонов, он не носил бороды и усов. Нос с легкой горбинкой, чувственные губы, нижняя немного полнее верхней. Густые черные брови.

Он возвышался над ней, вынуждая еще выше поднимать голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Лаура подумала, что когда-нибудь шея просто сломается под тяжестью волос, и ей так и придется ходить с вечно запрокинутой назад головой. Но если смотреть прямо, то взгляд утыкался в грудь демона. Почему они все такие огромные? А если посмотреть с другой стороны — почему она такая маленькая? Хоть так, хоть так получается не весело. Где взять недостающие двадцать сантиметров, чтобы дотянуть хотя бы до метра восьмидесяти? Отец так вообще два пятнадцать. Повелитель ашуртов, наверно, тоже. Но ведь не попросишь его постоять спокойно, пока она будет измерять его. Хотя можно просто спросить. Какая чушь сегодня лезет ей в голову?!

Лаура вспомнила, что оба Повелителя были ровесниками. Вместе учились у одного наставника. Дружили с детства, пока война демонов не положила дружбе конец. Теперь они решили ее восстановить? Тогда причем здесь она?

— Лаура, позволь представить тебе моего старого друга, — отец произнес эти слова без напряжения и запинки, как будто и не было двухсот лет самой страшной войны, — Лорд Найири рода Дэ Гра из дома Ашурт. Это моя дочь Лаура.

— Вы очень красивы, маленькая леди, — пророкотал Повелитель.

Голос у него был густой, богатый обертонами. Все внутри принцессы завибрировало в унисон ему, заставив побледнеть. Она не заметила, как Повелители обменялись взглядами.

"Боги, Андерс, она же еще совсем ребенок! Очень худая и маленькая. Ей не выносить ребенка. Она даже первую брачную ночь не переживет!"

"Это стальная леди, поверь мне. Упрямая и целеустремленная. Задень ее за живое, дай ей цель, и она сделает все, чтобы достичь ее. Девочка может прожить еще несколько лет. Для того чтобы родить, этого достаточно. Проклятие не перейдет на ребенка, умерев вместе с матерью".

"Тебе дочь не жалко?"

Андерс мысленно горько усмехнулся: "Это мой последний ребенок. Я люблю ее больше жизни. Но должна же девочка узнать хотя бы видимость любви. Надеюсь, твой балбес не будет так откровенно ходить на сторону? Пусть будет осмотрительнее. Она очень ранима и вспыльчива".

— Лаура, лорд Найири и я заключили договор о женитьбе.

Слова застали девушку врасплох. Она недоуменно перевела взгляд с одного Повелителя на другого. Отец продолжил:

— Ты выходишь замуж за лорда Сантилли Дэ Гра. Это не обсуждается, — добавил он, заметив, что дочь собирается возразить.

Принцесса закрыла рот и пристально посмотрела на отца. Последовала небольшая пауза. Андерс наконец-то спустился на пол, подошел к Лауре и взял ее за плечи.

— Это хороший выбор, девочка. Сантилли будет заботливым мужем.

И тут принцесса показала характер, совсем забыв о приличиях и стоящем рядом Найири Дэ Гра.

— Хороший выбор?! Кровавый герцог и заботливый муж понятия несовместимые, согласись, папа! — голос у нее дрожал от негодования, — Почему меня никто не спросил, хочу ли я этого? Странно, что вообще в известность поставили! — она уже почти кричала, сжав руки в кулачки.

— Лаура, нас вообще никто никогда не спрашивает, хотим ли мы чего либо. Мы не можем жениться по любви. Положение обязывает.

Девушка вырвалась из рук отца.

— Я не буду выходить за него замуж! Никогда! Ни за что! Лучше умереть! — она топнула ногой.

— Лаура, не говори чушь! — отец начал выходить из себя, — Выйдешь, как миленькая. Или умрешь старой девой! — он тоже повысил голос.

— Умереть старой девой мне не грозит, — со злостью проговорила принцесса, как в лицо плюнула, — И ты это знаешь!

— Я все сказал и это не обсуждается! Тем более что герцог уже дал свое согласие. Церемония через семь дней, успеешь отпраздновать свое шестнадцатилетние.

— Ты так любезен, папочка, — она даже не пыталась скрыть сарказм в голосе.

У Андерса лопнуло терпение окончательно.

— Марш в свою комнату и не смей никуда из нее выходить! — прикрикнул он на дочь.

— Солдатами своими в казарме командовать будешь! — от избытка чувств она тряхнула платье и вздернула голову.

— Вот отсюда!

— С превеликим удовольствием! — едко ответила принцесса, резко развернулась на каблучках и выскочила из кабинета, с силой распахнув дверь, от чего та ударилась о стену.

Будь она чуть легче, и принцесса получила бы чувствительный шлепок по спине, а так дверь просто покачалась на месте. Дэмы проводили ее удивленными взглядами.

Найири философски переждал семейную ссору.

— У нее твой характер, — спокойно заметил он, — и ты ее сильно избаловал. Не ожидал такого отпора?

— Нет, — резче, чем хотелось, ответил Повелитель, — Ничего, остынет. Надеюсь.

Лаура бежала по коридору, путаясь в юбках. Злые горячие слезы прожигали дорожки по щекам. Мысли скакали в беспорядке. Отец, как он мог так с ней поступить? Просто предал! Выбросил, как ненужную вещь! За кого?! Кровавый ублюдок! Заботливый муж, да, конечно! Он позаботиться об ее похоронах. Наверняка, еще и на могиле станцует. Говорят, он ни одной юбки не пропускает! Хороший выбор, нечего сказать!

Толкнув створки дверей, Ее Высочество ворвалась в свою комнату. Служанки испуганно подорвались навстречу. Она закричала на них:

— Убирайтесь все! Все вон отсюда! — и с рыданиями упала на кровать.

Горькая несправедливая обида душила изнутри, требовала выхода, мешала дышать, сжимая горло. Принцесса попыталась сжать подушку, но тонкие пальцы только бессильно проскребли по скользкому шелку. Маленький кулачок со злостью ударил по безмолвной ночной подружке. Она ничего не может сделать, даже этой набитой пухом никчемной дуре!

Девушка хотела, не вставая, выкинуть ее на пол, но не преуспела — парадное платье сковывало движения, не давая, как следует размахнуться. Тогда Лаура резко села на постели, схватила подушку за уголок и повторила попытку. Но та решила показать характер, вырвавшись из руки и полетев не вперед, а назад, по пути больно зацепив и сорвав клипсу. Принцесса вскрикнула и схватилась за горящую мочку уха. Слезы хлынули с новой силой.

— Проклятая дрянь! Проклятый день! Проклятое замужество! — на каждую фразу Ее Высочество била ногами по постели и одна туфелька слетела, зацепившись каблучком за нижние кружева, — Проклятое платье! — вторая туфелька отправилась в полет через комнату.

Лаура, рванулась с кровати, чуть не запутавшись в ворохе юбок, и заметалась по комнате. Тяжелая подставка для нот с грохотом упала на пол, не скрепленные страницы запорхали испуганными птицами в разные стороны. Изящный чайный столик, покачавшись, устоял, но вот фарфоровая ваза с цветами не обладала его устойчивостью, и теперь розы валялись на мокром ковре в россыпи разноцветных осколков.

Ненавистная клипса никак не хотела сниматься, но, в конце концов, со стуком ударилась в стену. А вот пусть поищут! Еще осталось колье, безжалостно натиравшее шею. Застежка упорно не хотела поддаваться, и девушка, забыв подобрать юбки, побежала к зеркалу. Подол тут же подставил подножку, и принцесса, споткнувшись, сделала пару неуклюжих шагов и поскользнулась на рассыпанных цветах, как-то умудрившись не поранить босые ноги об осколки вазы. Она с трудом удержалась, схватившись за спинку чудом подвернувшегося стула. Шумно выдохнув, перевела дыхание. Постояла так немного, согнувшись и держась за неожиданную опору. А когда подняла голову, то ее взгляд упал на шкаф с одеждой.

И тут Лауре в голову пришла идея, решавшая сегодняшнюю проблему! Ее Высочество, не сводя с гардероба глаз, оттолкнула теперь уже ненужного спасителя в сторону. Обеими руками сгребла тяжелое платье в охапку и, осторожно переступая через осколки, подошла к шкафу. Распахнула дверцы и стала лихорадочно перебирать висевшую там одежду, пока не нашла то, что искала. Это был родовой костюм мальчика. Когда-то принцесса потратила много сил и хитрости, чтобы раздобыть его. Тогда она не знала, зачем он ей, теперь костюм пригодился.

Ее Высочество обеими руками рванула его из шкафа, вместо того, чтобы просто снять вместе с плечиками. Рубашка не захотела сниматься, тогда принцесса изо всех сил дернула упрямую одежду раз, другой, совсем не думая о том, что может испортить так необходимые ей сейчас вещи. Таки, не выдержав, соскользнуло, увлекая за собой остальное. Одежда, прошуршав шелком, повисла в руках девушки. Она тут же неряшливым комом прижала ее к груди.

— День рождения. Будет тебе сюрприз и подарок в одном лице, папочка, — Лаура зло вытерла слезы тыльной стороной ладони и едва успела подхватить выскользнувшие брюки.

Девушка уже хотела бросить свою добычу на стул, но застыла. А как же она будет снимать это дурацкое платье?! Передумав, Ее Высочество затолкала костюм обратно, совершенно не заботясь о том, что он может помяться. Схватила колокольчик и громко позвонила. Служанка осторожно зашла в разгромленную комнату, быстро оценила беспорядок, в ней царящий и аккуратно притворила за собой дверь.

— Здесь надо прибрать, — надменно подняв голову, невозмутимо приказала принцесса, — снять с меня это дурацкое платье и расчесать волосы.

Прислуга постаралась не показать свое удивление. А прическа?

До праздника дня рождения оставалось всего три часа. Надо было поторопиться, если она хочет все успеть. Будет весело.

Служанки очень удивились, когда Лаура вместо того, чтобы надеть праздничный наряд, отослала их из комнаты, приказав уйти и не болтаться под дверями. Потом Ее Высочество закрыла двери на задвижку и достала мужской костюм. Разложила его на кровати. Она уже остыла и не была уверенна, что поступает правильно, но отступать было не в ее правилах. Если принцесса что-то решала, то шла до конца. Чтобы придать себе решимости, Лаура представила лицо будущего мужа. На портрете, когда-то виденном, молодой герцог в парадном облачении небрежно опирался на подставку с цветами, высокомерно глядя перед собой. Плечи девушки передернуло от отвращения.

Как-то, еще ребенком, она случайно узнала, что йёвалли были единственными демонами, способными менять пол. Тогда девочка очень удивилась и спросила, зачем это? На что наставница ответила туманно, что боги так задумали, и если очень захотеть, то можно вместо мужчины стать женщиной и наоборот.

Ответ маленькую принцессу тогда не удовлетворил, и ей пришлось приложить максимум усилий, чтобы докопаться до правды. Читать сама Ее Высочество не могла — начинала болеть и кружиться голова, буквы плыли перед глазами, пока девочка не теряла сознание. Тогда Лаура первый раз в жизни воспользовалась своим природным очарованием, изобразив невинную наивность, и уговорив мальчика — помощника библиотекаря, найти и прочитать ей нужную книгу.

Память у нее была феноменальная. Прочитанное запоминалось сразу и надолго. И сейчас, несколько лет спустя, она, стоя перед кроватью с разложенным на ней костюмом, без труда вспомнила нужные формулы и слова. Вздохнула, собирая все свое мужество и решительность. Сбросила расшитый цветами халат на пол, по обнаженному телу сразу побежали мурашки. Сосредоточилась, и стала размеренным речитативом произносить заклинание.

В книге говорилось, что высшие демоны способны менять свою форму одним усилием мысли или воли. Лауре было далеко до этого. Еще автор предупреждал, что в первый раз преобразование будет проходить с трудом и большой болью. Но то, что боль будет настолько сильной, девушка не ожидала. Все тело скрутило, казалось, кровь закипела в венах, а голова сейчас просто взорвется изнутри.

Первые мгновения принцесса терпела, пытаясь удержать на ногах, но потом не выдержала и упала на четвереньки. Даже если бы она хотела закричать, то не смогла бы этого сделать, потому что горло словно сжала чья-то безжалостная рука, не давая сделать вдох. Начавшаяся паника не давала сосредоточиться. Воздуха катастрофически не хватало, в газах стало темнеть, накатила дурнота и Ее Высочество потеряла сознание.

Очнулась девушка на полу от холода. Все тело била крупная дрожь. Кое-как, перебирая трясущимися руками по кровати, принцесса с трудом заползла на нее и села. Голова не хотела держаться прямо, все время падая вниз. И тут Лаура увидела ЭТО! Когда она начинала преобразование, то думала о чем угодно, кроме ЭТОГО! Ее Высочество подавила готовый вырваться истошный визг, зажав рот ладонями. Как с ЭТИМ жить? Что с ЭТИМ делать? Какая мерзость! Боги, я дура! Я — дура! Я Дура с большой буквы Д!

Девушка попыталась рефлекторно отодвинуться от ЭТОГО назад. Но ОНО не желало отставать, мотаясь из стороны в сторону, противно шлепая по голой коже и создавая непередаваемые ощущения. Рвотный позыв удалось остановить с огромным трудом. Всхлипывая и дрожа, принцесса встала на четвереньки, раздвинула ноги и о-очень осторожно, стараясь, чтобы ЭТО не прикасалось к ним, сползла обратно.

Лаура постаралась снова сосредоточиться, чтобы вернуться в исходное состояние, но сил не хватало. Все до последней капельки было потрачено.

Постаравшись успокоиться, она принялась торопливо одеваться. Руки тряслись теперь не понятно от чего: то ли от слабости, то ли от омерзения, то ли от страха пред тем, что за всем этим последует. Сейчас, когда все уже было сделано, пришло понимание ошибочности совершенного.

Эту проблему со свадьбой можно было решить совсем по-другому! Попросить помощи у той же Аши, например, она бы не отказала. И, в конце концов, многие выходят замуж за нелюбимых. И ей ли умной девушке переживать из-за гулящего мужа. Да подумаешь, Кровавый герцог! С ее-то способностями и умениями им вообще можно будет вертеть, как угодно, исподволь заставляя делать то, что ей, жене, нужно.

Надо идти к отцу и во всем признаваться, пока не стало совсем поздно. Он поймет и поможет. Дневная ссора уже забылась, выветрилась из головы, уступив место более важному. Но событиям надоело плестись нога за ногу, и они сорвались в бешеный галоп.

Принцесса уже хотела отодвинуть засов, чтобы осторожно выглянуть в коридор, как в дверь постучали. Сердце бешено ударилось о ребра и забилось где-то в горле. Дикий страх заставил вцепиться в дверную ручку, рук не разжать.

— Лаура, открой дверь, будь добра.

Это отец! Боги, Боги, Боги! Что же делать? Что же делать? Дрожащими непослушными пальцами она кое-как справилась с засовом и на негнущихся ногах сделала шаг назад. Дверь распахнулась, и отец застыл на пороге, видя молодого незнакомого демона. Быстрым взглядом окинул комнату, явно кого-то ища. Снова недоуменно посмотрел на него, ничего не понимая, и сердито сдвинул брови, начиная постепенно заводиться.

— Какого дьявола тебе здесь надо? — Андерс зашел вовнутрь, вынудив принцессу отступить.

— Папа, это я.

Голос ломался от страха. Девушку снова начало трясти, и эта дрожь никак не хотела униматься.

Отец недоуменно оглядел Лауру с ног до головы, начиная понимать, но до конца еще не веря в то, что видел. Схватил за плечо, с силой стиснул, разворачивая к свету. Девушка еле удержалась на ногах. Жесткие пальцы впились в кожу сквозь одежду.

— Мне больно!

Он никогда не причинял ей боль. Никогда! Это не мог быть ее папа! Всегда внимательный, заботливый, любящий. Этот демон с потемневшими от гнева глазами на побелевшем лице не мог быть им!

— Тебе больно? Надо же, — Андерс говорил свистящим шепотом, — Тебе больно, — повторил отец, нехорошо усмехнувшись, — Больно.

Ее Высочеству стало жутко от этого чужого голоса. От неожиданного сильного толчка Лаура чуть не упала, сделала несколько шагов назад и застыла.

— Больно, — снова повторил он, — И как нас теперь зовут?

Имя принцесса выбрала давно, осталось произнести. Но, сказав его вслух, она словно сжигала за собой все мосты, не оставляя шансов на обратную дорогу.

— Как? — отец страшно закричал на нее.

Не ожидавшая этого девушка, вздрогнула всем телом.

— Ласайента.

Этот крик словно вышиб весь страх, введя ее в состояние ступора. Она как будто со стороны видела себя, видела, как отец подошел, схватил за подбородок, резко вздернув его вверх. Это движение крутануло мир вокруг Лауры, снова вернув принцессу обратно в тело. Ее Высочество снизу вверх без эмоций смотрела прямо в бешеные глаза отца и понимала, что это конец. Больше не будет вздорной капризной девушки с синими глазами. Она даже не видела свое новое лицо, и это было очень обидно.

— Значит, ты так решила?

Андерс резко отбросил ее подбородок в сторону, голова мотнулась. Принцессе пришлось взмахнуть руками, чтобы удержать равновесие. Волосы, собранные в тяжелый низкий узел, взлетели веером за спиной.

— Значит, я так решила, — упрямо повторила Лаура его слова, глядя на отца исподлобья и тоже начиная злиться.

Он ударил резко, без замаха, тыльной стороной ладони по лицу. Удар рассек бровь, отбросив Ее Высочество на пол. Кровь залила левый глаз. Мир закружился бешеной каруселью, в голове зазвенели сотни дьявольских колокольчиков.

Девушку вздернули за шиворот на ноги и куда-то потащили спиной вперед, не давая возможности встать. Принцессу вертело и крутило, как тряпичную куклу, и невозможно было понять, куда ее волокут. Лаура хотела отцепить руку отца, но даже не дотянулась до нее. Ноги бестолково скребли по гладкому полу коридора. Она пыталась вырваться, напрасно дергаясь из стороны в сторону и бестолково размахивая слабыми руками. Одежда сдавила горло, мешая дышать. Почему никого нет? Где все?! Да помогите же кто-нибудь! Пожалуйста!

Лица коснулся свежий вечерний ветерок. Андерс быстрым шагом пересек двор. Лязгнула железная дверь, в нос ударил затхлый запах, ноги сосчитали ступени каменной лестницы, ведущей вниз. Снова грохот и лязг двери, и Лауру с силой швырнули вперед. Девушку развернуло боком, заставив пробежать по инерции, согнувшись, несколько шагов, и Ее Высочество со всего маху врезалась в каменную холодную стену плечом. Принцессу тут же отбросило назад и она, наконец, упала на пол. Дверь с грохотом захлопнулась. Прежняя беззаботная жизнь закончилась.

— Ну, все! Мне это надоело!

Ласайента, сжавшись, лежал на кровати, все еще находясь под впечатлением сна. Сантилли, злой, как тысяча демонов ада, выскочил куда-то из комнаты как был босиком, от души хлопнув при этом дверью. Рубаха развевалась за его спиной подобно темным крыльям. Через некоторое время он вернулся, неся в руках небольшой сверток из кожи. Герцог был не один. Вместе с ним пришел Найири с толстыми черными свечами, держа их охапкой в руках. На локте у него на шнурке висел небольшой кожаный мешок. Сантилли небрежно бросил сверток прямо на кровать рядом с принцем, заработав недовольный взгляд отца.

Старший ашурт хмуро глянул на йёвалли и принялся ногой откидывать ковер в сторону, как будто тот ничего не весил. Затем стал устанавливать свечи по кругу прямо на полу. Герцог оттащил ковер к стене, поставил в центр образовавшегося свечного круга стул, подвигал его из стороны в сторону, покрутил на месте и, наконец, остался доволен результатом.

Ласайента настороженно следил за их приготовлениями. Сантилли тем временем подошел к постели и сел на нее, подобрав под себя ногу. Наклонил голову к плечу и мрачно посмотрел на принца. Тот чуть не ляпнул глупость про пытки, но вовремя прикусил язык.

— Меня достали твои кошмары, — устало произнес ашурт, — Если тебя устраивает такое положение дел, то меня — нет.

— И что ты предлагаешь? — насупился Его Высочество.

Можно подумать, он виноват в том, что это ему снится.

— Я предлагаю поставить тебе защиту. Живой браслет.

Ласайента сглотнул и машинально вцепился в край одеяла.

— А другого способа нет? — растерялся он, — Есть же различные талисманы или еще что-нибудь.

— Проблеяла овечка, — насмешливо прокомментировал Сантилли, — Есть другие способы, как же без них, — и тут же срезал зародившуюся было надежду, — Голову открутить можно, например.

Он с интересом понаблюдал за тем, как выражение лица йёвалли приобретает все более потерянный вид. Мальчишка наверняка имел представление, пусть и слабое, о живых браслетах. Имел бы полное, давно бы уже брыкался, забыв про сломанную руку.

Найири хмыкнул, но промолчал, занятый приготовлениями. За широкими плечами герцога не было видно, что именно он там делал. Ласайента слышал, как демон мягко ходил по комнате, что-то переставляя.

Сантилли еще немного полюбовался на слегка ошарашенное лицо мальчишки, взял сверток и отнес его отцу. Принц приподнялся, опираясь на дрожащую здоровую руку, и увидел, что в свечном круге рядом со стулом появился маленький круглый столик, на который ашурт и положил сверток. Найири тут же распустил завязки, которыми тот был стянут, и стал бережно его разворачивать.

Герцог снова сел на кровать, теперь уже на колени, пощелкал пальцами перед лицом Ласайенты, отвлекая его от созерцания завораживающего действия, дождался, когда он повернет к нему лицо.

— Предлагаю быстрой птичкой слетать по одним важным делам, чтобы они не мешали заниматься другими важными делами.

Найири оторвался от своих приготовлений или уже их закончил и теперь с интересом следил за разговором, скрестив на груди руки.

— По каким делам? — протупил принц.

Вместо ответа Сантилли сдернул с него одело, взял на руки, но пятиться не стал, попросту перевалившись вместе с ношей по кровати, и прошлепал босыми ногами в строну туалета.

— Я сам могу, — возмутился Ласайента и попытался оттолкнуть ашурта.

— Я состариться успею или корнями прорасту в пол, пока ты, мой стремительный жеребчик, резвой рысью старой клячи будешь скакать туда и обратно.

Найири фыркнул. Спасибо, не засмеялся.

Сантилли сгрузил свою ношу, снова поддернув ему рубаху. Принц тут же сдвинул ноги и натянул на них подол, выразительно посмотрев в темные глаза. Герцог, усмехнулся, но ничего не сказал и сразу вышел, закрыв за собой дверь.

Ласайента осторожно приподнял рубаху и с трудом посмотрел вниз. "Боги, как же они это делают? Неудобно же". В новом положении некоторые вещи были непривычными и странными. Ласайента путался, думая про себя, то в женском роде, то в мужском, смущало отсутствие груди и волос. Но это были пустяки по сравнению с ЭТИМ. ЭТОТ орган безумно раздражал и мешал принцу. Что с ним делать Его Высочество совершенно не знал. В прошлый раз он даже понять ничего не успел толком. Прикасаться к ЭТОМУ было страшно и омерзительно, но пришлось. Принц, с отвращением потыкав пальцем, протолкнул ЭТО между ног.

Закончив неприятное для него дело, он медленно и осторожно со второй попытки все-таки встал, цепляясь за стену, и, опираясь на нее, пошаркал в спальню. На помощь звать не стал, ему было безумно стыдно, что герцог носит его на руках, да еще и сюда. До этого принца, вернее, принцессу, брал на руки только отец, которого у него больше не было. Стало горько и одиноко, но пожалеть себя любимого ему помешал Сантилли. Пока Ласайента был в туалете, ашурт обулся в черные сапоги из мягкой кожи, застегнул и заправил рубаху и теперь ждал его у дверей снаружи.

— Похоже, подпирать стены скоро станет мои любимым занятием, — со смешком произнес он.

Они посмотрели друг на друга, мрачный и ироничный взгляды встретились. Герцог хмыкнул и ловко подхватил мальчишку на руки.

— Большая практика, да? — незамедлительно съязвил тот.

Сантилли не ответил, только покрутил головой, а правая бровь приподнялась, изогнувшись. Зато Найири весело посмотрел на сына, но, как и прежде, промолчал. Ашурт донес йёвалли до стула, на котором лежало одеяло, осторожно усадил и плотно укутал ноги, оставшись стоять на одном колене. Герцог и Ласайента оказались как бы на одном уровне, еще раз доказывая то, что Его Высочеству придется очень хорошо постараться, чтобы догнать того в росте.

— Это чтобы не брыкался, — пояснил герцог, похлопав йёвалли по коленям, — ну, и вместо подгузника сойдет.

— Вот себе бы и накрутил, — угрюмо буркнул принц.

Найири, наконец, не выдержав, рассмеялся. Сантилли хмыкнул, почесал нос, и весело посмотрел в медовые глаза. "Бедовые глаза", — поправил себя Его Светлость, стараясь сейчас не думать о постороннем.

— Вся проблема в том, мой милый, что я давно вышел из этого возраста, а вот ты, так сказать, в самом соку, — и неожиданно щелкнул йёвалли по благородному носу.

Ласайента, не ожидавший такого кощунства со стороны ашурта, отшатнулся, приложившись к спинке стула. Резко став серьезным, Его Светлость продолжил:

— Постарайся не брыкаться, а в идеале, еще и не визжать. Будет больно. Не разочаруй меня, мальчик.

Не дожидаясь ответа, встал и зашел за спинку стула. На плечи легли его тяжелые руки. Так стало почему-то спокойнее. Принц мотнул головой, не дождетесь. Найири закатал рукав на здоровой руке, полностью обнажив ее. Ощупывая, пробежал по ней чуткими пальцами.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — спросил он сына.

Тот промолчал в ответ. Ласайента не видел, как он неопределенно пожал плечами. Король вздохнул и опустился на одно колено, чтобы удобнее было работать. Осторожно взял со столика металлическую гибкую полоску. Она неприятно маслянисто заблестела в свете свечей. Его Высочеству показалось, что она извивается, как живая, и его непроизвольно передернуло. Руки герцога легонько сжались, успокаивая. Найири поднес браслет к плечу принца, держа его горизонтально, и тот увидел, как с обратной стороны шевелятся многочисленные волоски, жадно вытягиваясь в сторону кожи.

Сантилли сверху спокойно смотрел на то, как принц, с трудом подавив рвотный позыв, отвернулся в сторону. Браслет лег на руку, обхватывая ее, неприятно зашевелился на ней, как плоский червяк или пиявка. Мальчика опять чуть не стошнило, и начало ощутимо трясти. Герцогу пришлось сжать плечи посильнее, чтобы он не вырвался. Браслет вживлялся иногда до трех часов, прорастая в кожу тысячами волосков. В процессе им нужна была пища. Сейчас Найири осторожно проводил по жадному живому металлу широкой кистью, смоченной в особом питательном составе. В противном случае вместо еды использовался сам демон.

Провозились они весь остаток ночи до утра. Руку стягивали постоянные сильные судороги. Браслет все плотнее и глубже погружался в кожу, оставляя на ее поверхности только тускло блестящую поверхность. Ласайента чувствовал, как муторно и омерзительно шевелятся где-то в глубине руки длинные волоски, прорастая и устраиваясь там, как дома.

Боль и неприятные подергивания мышц Его Высочество терпел, молча, громко дыша сквозь стиснутые зубы и стараясь не дергаться. Сантилли придерживал его за плечи, странным образом добавляя этим сил. Найири все время бормотал себе под нос что-то непонятное, и проводил по браслету широкой кистью, окуная ее в темный стакан, стоявший на столе. И вдруг все сразу кончилось. Принц сначала даже не поверил, что боль прошла и, повернув, голову, настороженно посмотрел на свою руку.

Пока он с опаской рассматривал тусклый браслет, похожий на старое серебро, Найири положил кисть в деревянный футляр и открыл флакон из черного толстого стекла с широким горлышком, стоящий тут же на столике. Вылил все его содержимое в глубокую чашу (по комнате поплыл незнакомый резкий запах) и взял лоскут толстой плотной ткани. Ласайента понял, что все заканчивается и позволил себе перевести дыхание.

Как оказалось, он рано расслабился. Король осторожно погрузил ткань в чашку, так же осторожно выкрутил ее за концы. Пересел на ноги Его Высочества, плотно сжал их своими коленями. Сзади зашуршала одежда. Это Сантилли опустился на колено, одной рукой взяв принца за локоть и отводя его в сторону, другой плотно обхватил его за грудь, сильно прижимая к стулу. Ласайента, поняв, что готовится нечто очень неприятное, напрягся. Герцог легонько похлопал его ладонью, успокаивая, и снова прижал к спинке.

Найири дождался, когда сын будет готов, взял лоскут за один конец и осторожно, стараясь не касаться кожи, завел за руку Его Высочества, подхватил за второй, придав ткани нужное положение. Коротко посмотрел на мальчика и вдруг одним быстрым движением обернул ее вокруг браслета.

От резкой пронизывающей насквозь боли рука онемела от шеи до самых пальцев. Ласайента закричал, запрокинув голову, и прогнулся дугой, стараясь вырваться, но его крепко держали. Он из всех сил забился в этих тисках, пытаясь освободить руку, захрипел, изо рта брызнула слюна. Глаза наполнились слезами, которые тут же побежали по лицу. Он замотал головой, но тут Найири убрал ткань и с силой дунул на браслет. Боль почти сразу прошла, оставив неприятную слабость во всем теле. Сквозь шум в ушах, принц услышал голос Повелителя:

— Все мальчик, ты молодец. Сейчас станет легче. Потерпи еще немного и будешь спать спокойно.

Ласайента, весь мокрый, как мышонок, тяжело и часто дышал открытым ртом, уронив голову на грудь. Найири одну за другой затушил свечи и вышел из круга, вернувшись с полотенцем. Осторожно промокнул лицо принца, шею и грудь. Аккуратно положил полотенце ему на колени. Раскатал обратно рукав. Ободряюще похлопал по плечу и стал собирать все, что стояло на столе в небольшой кожаный мешок, выливая жидкости обратно во флаконы.

Сантилли, придерживая ослабевшего мальчика, обошел стул и взял его на руки вместе с одеялом. Но оно размоталось и стало сползать. Тогда герцог опустил йёвалли обратно, распутал одеяло, оставив то на стуле, и только тогда понес на кровать. Принц обессилено уронил голову ему на плечо и закрыл глаза. Навалилась какая-то невероятная усталость, словно тяжелым камнем придавила.

Сантилли, относя принца на кровать, невольно вспомнил, как почти двести лет назад отец вживлял ему два полноценных широких браслета. Тогда герцог тоже не мог спать. Страшные воспоминания не хотели уходить, возвращаясь призрачными видениями даже днем, выпивая силу и желание жить.

Ашурт опустил Его Высочество на постель, и тому стало холодно. Пытаясь согреться, Ласайента хотел лечь на бок и свернуться калачиком, но ничего не вышло. Мешала усилившаяся слабость. Его укрыли одеялом, заботливо подоткнув его со всех сторон. Стало немного теплее, но принца по-прежнему била крупная дрожь. Сквозь шум в ушах он смутно слышал, как ушел Найири. Как Сантилли подошел к кровати. Зашуршала одежда. Потом край одеяла приподнялся, прохладный воздух тут же просочился следом, и рядом пристроился чертов ашурт. Голый! Странным образом это сразу взбодрило принца. Стало жарко и душно. Ласайента всем телом чувствовал горячее тепло, исходящее от огненного демона, и попытался отпрянуть.

— Не кусаюсь, — усмехнулся тот, — лежи тихо и согреешься. Можно подумать, мне приятно греть тебе постель.

"А ведь ты солгал, Ваша Светлость, — подумал Сантилли, — Приятно и еще как! А с этим надо что-то делать. Так и докатиться можно неизвестно до чего".

Он вздохнул про себя и стал устраиваться: поправил подушки, сдвинув их вместе, подсунул свою руку под голову мальчишки.

— Пошел вон, — возмутился тот, — как ты… — он задохнулся от возмущения, упираясь слабой рукой в бок герцога, — Иди на свою кровать!

— Я и так на своей кровати, так что, дорогой гость, лежи тихо и не дергайся. Я банально хочу выспаться. Хоть раз за десять дней.

— И кто ж тебе так спать не давал? — принц, пыхтя, продолжал отталкивать и пинать ашурта.

— Догадайся с одного раза, — Сантилли попросту прижал его к себе, тревожа прикосновением к горячей коже, притянул к плечу голову мальчишки.

— Десять дней?! — тот на мгновение замер, потом снова завозился, стараясь освободиться.

— Как труп, — подтвердил герцог, — не дашь мне спать, выкину из кровати на пол, и можешь читать морали о поведении ему, только, молча. Так что шустро устроился спать или так же шустро выметайся. Время побежало. Ну?

— Я не привык спать с мужчинами, — это была почти капитуляция.

— Твои проблемы, что я не женщина. Это что-то меняет? Спят-то все одинаково, — в голосе ашурта отчетливо прорезалось раздражение.

Мальчишка завозился снова, и у Сантилли окончательно лопнуло терпение. Он придвинул неугомонного принца плотнее к себе, обхватил двумя руками. Случайно задел сломанную руку, та тут же легонько заныла.

— Мне так неудобно, — недовольно заворчал Его Высочество.

— Значит, ложись, так, чтоб было удобно, — сердито ответил ашурт, — только быстро!

Этот ненормальный все равно не отстанет и сделает все по-своему. Право сильного. Ладно, не всегда мы будем маленькими. Ласайента обреченно вздохнул и осторожно пристроился рядом, положив голову Сантилли на грудь, но расслабиться не смог. Герцог уснул мгновенно, обняв принца обеими руками и уткнувшись носом ему в волосы. Йёвалли слушал размеренное громкое биение сердца лежащего рядом демона, голова, поднималась и опускалась в такт его дыханию, и он не заметил, как пришел крепкий без кошмаров сон.

Утро наступило днем с приходом короля. В не очень хорошем настроении.

Найири зашел, чтобы проверить йёвалли и застал обоих демонов крепко спящими в обнимку. Было видно, что мальчишка под одеялом еще и ногу на Сантилли закинул. Картина маслом, что не говори. Тряхнув сына за плечо, отец дождался, когда тот приоткроет сонные глаза.

— На пару минут, — грозно, но тихо сказал он и кивнул головой в сторону двери.

— М-м, — недовольно ответил тот и снова закрыл глаза.

— Быстро, — Найири почти прошипел и тряхнул его посильнее.

— Зачем? Так скажи. Ничего нового я все равно не услышу, — не открывая глаз, так же тихо ответил Сантилли.

— Я тебе голову сейчас откручу, паскуда! Девок тебе мало? — со злостью прошептал отец.

— Может, я влюбился? Допустимо? — немедленно огрызнулся сын.

— Со своим Таамиром не натешился? — отец сел на кровать и сердито ткнул его ладонью в лоб. Герцог поморщился, но глаз все равно не открыл.

— Вот счастья-то было! Отец, дай поспать. Ничего я ему не сделал. Пацан просто замерз, — с досадой отозвался Сантилли.

— Мог бы и не раздеваться полностью, — отец раздраженно выделил интонацией последнее слово и пнул одежду, валяющуюся на полу, — или укутать его теплее. Абсолютно распустился!

— А если я просто отдохнуть хотел, в тепле и уюте? — герцог приоткрыл один глаз, затем второй.

Он не хотел признаваться, что разделся, совершенно не думая уже ни о чем кроме сна, а когда спохватился, что делает что-то не то, ему стало все равно, да и устал он за эти десять дней как собака.

Найири сгреб сына за волосы на затылке, приподнял его голову, посмотрел в совершенно спокойные и ясные глаза.

— Я тебе и так многое прощаю.

— Что, надежд не оправдал? Извини, папа, не моя вина, — он вызывающе посмотрел на отца.

Найири отбросил его голову обратно на подушку.

— Пошел вон отсюда, — уже спокойнее приказал он.

— Успокойся, никуда я не пойду. Что ты там хотел? Руку проверить? Он всю ночь спокойно спал.

Ругались они шепотом, боясь разбудить Ласайенту, но тот все равно заворочался. Забыв во сне про сломанную руку, попытался ею обнять герцога (тот весело посмотрел на отца, приподняв правую бровь) и, тихо замычав, перекатился на спину.

Найири смотрел, как бережно сын перекладывает принца на подушку, стараясь не потревожить.

— Был бы он девчонкой, ты бы даже взглядом его не удостоил, — проворчал он.

— Как знать, — тот философски пожал плечами и осторожно выскользнул из-под одеяла, совершенно не стесняясь отца.

— Совсем стыд потерял, — глядя в спину сына, сказал тот.

— Что ты там не видел? — спокойно возразил Сантилли, не оборачиваясь, и стал одеваться.

Проснувшийся Ласайента лежал с закрытыми глазами, слушал их тихую перепалку, и думал, что Андерс давно уже убил бы его, если бы он так ему отвечал. А они разговаривают совершенно мирно, только в голосе Найири сквозит какая-то непонятная тоска и горечь. И вздрогнул от неожиданности, когда тот пальцем постучал его по плечу:

— Показывай руку, все равно уже не спишь.

Пока Повелитель, удовлетворенно хмыкая, осторожно ощупывал кожу вокруг браслета, Ласайента думал о том, что на поверку жестокие ашурты оказались совсем другими. Стало горько от этой мысли. Все оказалось ложью.

Еще раз хмыкнув напоследок, огненный отпустил руку принца и посмотрел на сына. Тот ответил взглядом, полным легкого превосходства.

— Ну? — довольно спросил он.

— Не нукай, не запряг! — резче, чем ему бы хотелось, бросил Найири и спросил у принца, — Как спалось?

Тот смутился и начал заливаться краской.

— О! — немедленно восхитился герцог, присаживаясь на корточки рядом с кроватью, чтобы лучше видеть, — потрясающее зрел…

Договорить он не успел, потому что отец резко толкнул его ладонью в затылок, отчего Сантилли уткнулся лицом в постель.

— Эй! — Его Светлость возмутился, приводя себя в исходное положение, но опомниться ему не дали, заставив тычком в грудь опрокинуться на спину. Не растерявшись, он тут же развалился на ковре, вытянув и положив ногу на ногу, а руки за голову и стал наблюдать дальше.

— Так, понятно, спалось хорошо.

Ласайента заполыхал еще сильнее, хотя казалось, что дальше уже некуда. Покраснела даже шея и грудь. Найири не обратил на это никакого внимания, зато герцог прищелкнул языком, сделав большие восторженные глаза, и показал языком болтушку, быстро скользя им по верхней губе. Отец заметил это и прикрикнул:

— Санти!

Ашурт, дурачась, тут же изобразил святую невинность.

— Что со второй рукой?

— Тянет немного, — пробормотал по-прежнему багровый мальчишка.

— Плохо, давно уже должно все пройти, — Найири поманил его ладонью к себе, прося принца показать сломанную руку. Осторожно, но быстро распутал повязку, убрал тонкие деревянные дощечки, обернутые тканью, пропитанной чем-то пахучим.

— Пошевели пальцами. Как? — он исподлобья посмотрел на Его Высочество, прощупывая его руку.

Ласайента честно прислушался к ощущениям, стараясь не обращать внимания на полыхающее лицо.

— Немного неприятно. А так ничего. Я просто слабый такой, поэтому заживает плохо.

— Так, понятно. Ладно, вставай, сейчас принесут одежду, — он поднялся, напоследок одарил сына осуждающим взглядом и вышел, забрав повязки и лубки. Сантилли тут же сел, подобрав под себя одну ногу, сложил руки одна на другую на край постели и пристроил на них взлохмаченную голову.

— И что теперь будет? — мальчик мрачно посмотрел на ашурта.

— А будет то, что сейчас Его Высочество оденется, пообедает вместе с Его Светлостью и поедет в крепость постигать азы нелегкой воинской науки. Честно говоря, я тебе не завидую, — Сантилли весело посмотрел на принца, — Но меня волнует другой вопрос. Я тебя вроде бы не нашел. То, что ты здесь, знают только трое: я, отец и Шали. Это мой друг. А теперь вопрос: как тебя вывезти, чтоб никто ничего не понял?

— Можно ночью, — осторожно предположил принц, заранее предчувствуя, что ответ будет неверным. Будто бы герцог сам не додумался до этого.

— Увы, ночью я по гарнизонам не шастаю. Ночью я занят в других местах, — Сантилли многозначительно приподнял брови, — а тебя надо вывезти у всех на глазах, но так, чтобы никто не обратил внимание.

— Ты же уже все придумал, зачем спрашивать? — обиделся принц и поморщился, — Наверняка какую-нибудь гадость.

Герцог рассмеялся:

— Точно, гадость. Тебе придется ехать в женском платье, — договорить он не успел.

— Нет!

— Не кричи! Это еще не все радостные новости. В женском платье под видом любовницы Шали, — закончил Сантилли, задумчиво изучая вытянувшееся лицо мальчишки, — Хотя можно придумать что-нибудь другое.

Ласайента заподозрил, что под чем-нибудь другим герцог подразумевал что-то вроде трупа. И тут же красочно представил, как его зашивают в звериную шкуру или заталкивают в бочку из-под вина. Почему из-под вина, а не капусты, например? Тоже гадость еще та. Дальше этого абсурда его фантазия пролететь не успела, потому что Сантилли перехватил ее в полете вопросом:

— А ты что подумал?

— Ничего, — смутился принц.

Неожиданно Сантилли прижал Ласайенту к кровати и накрыл его с головой одеялом. Потом встал и отошел в сторону, небрежно опустив подобранный кверху полог. Тот качнулся и наполовину скрыл разобранную постель.

Почти сразу дверь отворилась, и в комнату вошел дэм. Высокий, темноволосый, смуглый. Лет тридцати на вид. Густые черные брови слегка нахмурены, будто он был чем-то недоволен, губы сжаты в упрямую линию. Нос с легкой горбинкой, высокие скулы. Одет он был неброско, но добротно: в теплую серую рубаху и более темные замшевые узкие брюки, заправленные в высокие черные сапоги со шнуровкой. На плечи небрежно накинута черная кожаная куртка с металлическими заклепками по плечам и на локтях, образуя своеобразные наручи. К правому бедру пристегнут кинжал в богатых ножнах. Такие же богатые ножи — на обоих сапогах.

Весь его вид, жесты и манера двигаться выдавали аристократа. И вообще от всей его сильной, подтянутой фигуры исходила какая-то спокойная уверенность в себе. Ласайенте дэм чем-то сразу понравился. В руке он нес какой-то мешок, слегка помахивая им.

Следом проскользнула девушка, укутанная в теплый темно-бардовый плащ. Из-под него было видно только низ коричневого платья с яркой зеленой вышивкой по подолу. Девушка откинула капюшон и оказалась высоким темноволосым мальчишкой лет тринадцати с плутоватой веселой физиономией, сильно похожей на лицо вошедшего первым дэма. Братья, решил Его Высочество, наблюдавший все это в щелочку из-под одеяла.

— Шали, покажешь ее? Где? — младший брат даже стал подпрыгивать на месте от нетерпения, не забывая озираться вокруг. Тут он увидел герцога и кивнул ему, как знакомому, — Она очень красивая?

Заметив неплотно закрытую дверь в туалет, он рванулся в ее сторону, но был пойман за плащ и развернут спиной к ней.

— У-у-у-у, — разочарованно протянул маленький шкодник и стал канючить, — Ну, почему все интересное проходит мимо меня? Я же должен знать, с кем так закрутил мой брат, — и он состроил уморительную рожицу.

Ласайента видел только, как веселый непоседа склонил голову набок и стал вертеть плечами из стороны в сторону, изображая стесняющуюся девицу. Наверно, еще и руки сложил соответственно.

— Джуни, заткнись и раздевайся, — осадил его Шали.

Сантилли почесал нос, пряча под рукой улыбку.

Мальчишка, не переставая ворчать про интриги и любовные шашни взрослых, которые выходят боком младшему поколению, принялся быстро стягивать с себя одежду. Ласайента ожидал, что он все снимет и возьмет одежду из мешка. Но все оказалось проще — под женским платьем был одет мужской костюм.

— Все, мотай отсюда, — приказал брат, и герцог открыл портал.

— Бессердечный, — с патетикой воскликнул Джунни, — а спасибо?

— Спасибо, — с нажимом сказал старший брат, подталкивая младшего в спину, — я тебе потом завезу, сейчас я немного занят.

— О, пожалуйста…! — портал закрылся, оборвав фразу на середине.

— Покажись, красавица, — Сантилли отодвинул полог, и Его Высочеству пришлось сесть на кровати.

— Оп-па! — это Шали увидел принца и пристроился рядом на постель, — Андерс взялся за разведение ангелов?

— С чего ты взял? — удивился ашурт и озадаченно оглядел насупившегося мальчишку.

— Молодой человек знает, кто его родители? — с иронией поинтересовался дэм у йёвалли, одновременно глянув на Сантилли.

— Молодой человек знает, кто его родители, — сумрачно ответил Ласайента, повторив фразу Шали, — теоретически.

— И если молодой человек не перестанет хамить, то другой молодой человек, — тут Шали снова посмотрел на друга, — прибьет его в процессе обучения, когда у него окончательно лопнет терпение. А его и так всегда было очень мало.

Его Светлость усмехнулся.

— Где твой отец нашел ангела, да еще и с такими волосами? Ведь твой отец — Андерс? — дэм снова повернулся к принцу.

Тот кивнул. То, что его мать ангел, во дворце ни от кого не скрывали. Смысла не было прятать очевидное, слишком у Его Высочества была выделяющаяся внешность. У Сантилли окончательно вытянулось лицо, но это почему-то не обрадовало.

— Я не знаю. У нас это не обсуждалось. При мне, во всяком случае, — Ласайента говорил тихо, но головы старался не опускать.

Он знал, что не виноват в своем происхождении, но все равно почему-то было стыдно. Это чувство стыда заставляло мучительно бледнеть и отводить глаза в сторону, — Знаю только, что меня подкинули прямо в окно спальни отца и все. Мне было тогда несколько дней, — принц помолчал и, стиснув руку в кулак, совсем тихо добавил, — И еще меня прокляли при рождении, поэтому я такой….

— Какой? — спокойно поинтересовался Шали.

— Такой: больной, слабый, маленький, — Ласайента пожал плечами, и, сжав губы, посмотрел на дэма, но не выдержал и тут же опустил глаза.

Стало неуютно под пытливым и открытым взглядом этого мужчины.

— Поэтому ты решил сбежать из дома и стать здоровым, могучим воином? (И злобным, про себя добавил Его Высочество). Мудрое решение, — в голосе дэма прозвучал легкий сарказм, — А к отцу обратиться никак? — продолжил расспросы Шали.

— Вот и обращайся сам! — вспылил принц.

— Не дерзи, — дэм встал и йёвалли с облегчением понял, что на сегодня вопросы закончились, — одевайся.

На кровать легла женская одежда.

— А почему так, а не порталом? — спросил Ласайента, с отвращением глядя на платье, — Ведь проще.

— Поверь мне, мы пытались, — ашурт приподнял брови, подвигал челюстью, потом пожал плечами.

— И что? — не понял принц всей этой пантомимы.

— И ничего, — с досадой ответил Сантилли, — ты очень слабый, а я и так два перехода подряд открывал, чтобы тебя сюда пронести незаметно.

Сантилли сначала пришлось оставить принца в небольшой рощице, укутав в куртку, и отвести Грома домой, и только потом он смог забрать мальчика. А ведь герцог еще и сократил путь к замку. "Торопился, кретин", — обругал себя ашурт.

Теперь понятно, почему четыре дня назад не получилось переправить принца в крепость. Мальчишка наполовину ангел, а он, идиот, пронес его через свои порталы! Еще бы ему плохо не было! Если боги хотят покарать, они забирают разум. Где были его глаза и мозги? Ведь была мысль! Но мы же умные, мы отмахнулись от очевидного. Идиот! Надо было сразу в крепость идти, потом бы отца вызвал. А тот, скорей всего, подумал, что сыну все известно, раз действует так уверенно. Да, задним умом….

Сантилли и Шали отошли вглубь комнаты, и Его Высочество, опустив ноги с кровати, принялся сидя одеваться, стараясь действовать осторожно поврежденной рукой. Ему было обидно. Стоило ли проходить через все, что случилось, чтобы в итоге опять надевать на себя эти юбки? Хорошо, что хоть корсета не было.

Нижнее шелковое белое платье приятно прильнуло к коже. Ласайента расправил его рукой, ощущая под ней непривычно плоскую грудь. Все остальное осталось без изменений — такое же тощее. Тонкие ноги с острыми коленками жалко торчали из-под подола. Принц кое-как натянул платье полностью. А вот с верхним пришлось повозиться. Он чуть не одел его задом наперед, в последний момент заметив, что шнуровка была вообще-то впереди, а не сзади, как она привыкла. Привык. Придется отвыкать. Теперь от многого надо будет отвыкать. Повертев платье и, наконец-то, натянув его на себя, мальчик стал затягивать шнуровку, неловко действуя здоровой рукой. Платье горбилось на кровати неряшливой кучей, и он попытался прижать его руками, понимая, что если встанет, чтоб расправить его, то тут же упадет.

Друзья разговаривали, стоя на другом конце комнаты.

— Ты вообще соображаешь, что делаешь, — тихо спросил Шали у герцога, прямо глядя ему в глаза.

Его Светлость досадливо мотнул головой:

— Не знаю. Соображаю, наверное, — он с нажимом провел по лицу ладонью, спрятал руки в карманы брюк, посмотрел на друга и тут же отвел взгляд в сторону.

— Вот именно, наверное, — сердито сказал дэм, — чем ты вообще думал, когда оставил его? — он кивнул в сторону кровати, где воевал с платьем принц.

— Понимаешь, Шали, — Сантилли говорил, с трудом подбирая слова, — когда я увидел его там, на дороге, всего избитого, мне сначала стало… нет… не смешно, а как-то… не знаю, как сказать, — он неопределенно пожал плечами, — Весь какой-то замызганный, грязный. Одежда эта дурацкая. Пока он не посмотрел на меня, — Тут он поднял глаза на друга и заговорил быстро и горячо, — Шали, я понял, что этот мальчик должен только быть моим! Любой ценой. Он должен быть со мной рядом. Понимаешь? Не спрашивай, почему, я не знаю. Не хочу знать! Я буду ждать хоть тысячу лет, но все равно будет так! — герцог как-то потерянно опустил голову.

— Полукровки столько не живут, — возразил друг, — Максимум до пяти лет. Как принц продержался до шестнадцати — не понятно, — и с горечью добавил, — Санти, мальчишка хорошенький, но не более того!

— Может быть, я вижу то, что не видишь ты, — тихо ответил ашурт, по-прежнему разглядывая ковер.

На мгновение Шали стало жаль друга, совсем еще молодого, но уже всего покалеченного этой проклятой войной. Не его вина, что отец не смог защитить сына. И Найири не виноват. Никто из них не виноват.

— Я Таамиру когда-нибудь за все голову оторву! Если бы не он, ты был бы другим! И все было бы по-другому! — со злостью ответил Шали.

— Оторви, — усмехнулся Сантилли, — все равно ничего не изменится. Я такой, какой есть. Паскудный и развратный демон, — сказал он, кривляясь и явно передразнивая кого-то, потом, невесело улыбнувшись, посмотрел в сторону принца, — Наша девочка почти готова. Надо помочь надеть остальное, — и он легонько хлопнул плечо друга, разворачивая его к Ласайенте.

Мальчик сидел мрачный и недовольный, поджав босые ноги. Ашурт вздохнул и присел на корточки возле него. Его Высочество поднял и сразу опустил глаза:

— Я так замерзну.

— Сейчас, подожди, — спокойно сказал герцог и стал доставать из мешка черные облегающие мужские кальсоны, носки и низкие женские сапожки, завернутые отдельно. Все теплое и добротное.

— Давай ногу, — попросил он, держа в руках нижнее белье, явно намереваясь надеть его на мальчика.

Шали стоял рядом и хмуро смотрел на все это сверху.

— Я так не могу, — Ласайента растерянно посмотрел сначала на Сантилли, потом поднял глаза на дэма, — я не могу, — немного жалобно повторил он.

— Глупости, — решительно ответил граф, присаживаясь рядом с принцем, — ты пока плохо владеешь левой рукой. Если бы твой друг был в таком положении, неужели бы ты отказал ему в помощи?

— Ты говоришь со мной, как с маленьким, — обиделся Его Высочество.

— Так и ты ведешь себя, как маленький, — с легким упреком ответил вместо Шали герцог.

Йёвалли упрямо посмотрел ему в глаза:

— И мы не друзья.

— И что же нам мешает? — с веселой иронией вернул ему взгляд Санти, — неужели какие-то подштанники станут помехой на пути к дружбе? — и задорно улыбнулся.

Улыбка неожиданно оказалась красивой, обаятельной и открытой и Ласайента, не выдержав, улыбнулся в ответ. Его Светлость требовательно тряхнул кальсонами, и принц, закусив губу, тяжело вздохнул и всунул ногу в штанину.

Когда все было готово, пришел Найири. Придирчиво осмотрел результат и недовольно покачал головой.

— Что не так? — встревожено вскинулся Шали.

Герцог отступил на шаг и принялся пристально рассматривать мальчика. Тот почувствовал себя совсем неуютно.

— Так вы его далеко не увезете, — Найири снова покачал головой, — Волосы.

— Демоны ада! — Сантилли крутанулся на месте, взглядом выискивая хоть что-нибудь, чтобы прикрыть предательское золото волос.

Ласайента тоже огляделся по сторонам и только сейчас впервые хорошо рассмотрел небольшую комнату, в которой находился во время болезни.

Мебели было мало. Кровать с пологом, стоящая справа от входной двери в нише, образованной двумя большими шкафами из темного дерева. Напротив двери — два высоких окна в обрамлении темных штор, между ними кресла и низенький полукруглый столик на гнутых ножках. На противоположной от кровати стене находился стеллаж под самый потолок, полностью забитый книгами, а слева от двери стоял пустой стол и четыре стула. В углу, между стеллажом и окнами Ласайента увидел знакомую дверь. И все. Никаких ковров или штукатурки на каменных стенах не было. Ни за что нельзя было догадаться, что эта комната принадлежит именно аристократу, а не простому демону или дэму.

Пока Его Высочество с любопытством осматривался, герцог покопался в шкафу и достал откуда-то сверху парик из каштановых волос. С довольным видом он вытащил его на свет и потряс, чтобы расправить. Из парика вылетело маленькое облачко пыли, заставившее Шали и Найири поморщиться, а Ласайенту и Сантилли громко чихнуть. Причем принц покачнулся, несмотря на то, что сидел, а Его Светлость согнулся пополам и расхохотался.

Повелитель придержал мальчика за плечи и, недовольно посмотрев на смеющегося сына, забрал у него парик, не забыв успокоить его легким подзатыльником. Накладные волосы полностью скрыли настоящие, изменив йёвалли до неузнаваемости. Пока ашурты надевали на него парик, все поправляли и помогали пересесть ему за стол, Шали вышел и вернулся со служанкой, которая несла один из подносов с тарелками. Второй держал дэм.

Сантилли, очаровательно улыбнувшись девушке (у той сразу заалели щечки), одной рукой забрал у нее поднос, другой приобнял ее за талию, аккуратно развернув в сторону двери. Бросив любопытный взгляд на переодетого Ласайенту, служанка вышла, и герцог закрыл за ней дверь. Шали и Найири переглянулись, первый с веселым смешком, второй недовольно. Дэм негромко откашлялся, пряча улыбку, и принялся расставлять тарелки на столе. Его Высочество напряженно сидел на стуле, не зная, что ему делать.

— Прелестно, — проговорил герцог, вдыхая аппетитные ароматы, исходящие от еды, — быстро обедаем и по коням, — судя по всему, его совершенно не заботило то, как на него смотрели и что о нем думали. Или вообще не заметил.

Поели быстро, но не торопливо и стали собираться: Сантилли и Шали надели куртки и заспинные перевязи с мечами, помогли принцу накинуть и застегнуть плащ. Еще раз проверили, все ли в порядке и закрыли ему лицо капюшоном.

— Ну, боги, помогите! — с чувством сказал граф Орси и обнял нетвердо стоящего на ногах мальчика за талию, прижав его к себе.

Первым вышел Сантилли, затем Шали с Ласайентой, замыкал шествие Найири. Им повезло, в коридоре никого не было. Из-под капюшона Его Высочеству мало что удалось разглядеть: простой каменный пол и нижнюю часть такой же стены. Иногда попадались закрытые деревянные двери. Родовой замок ашуртов резко отличался от богатого дворца йёвалли простотой и прочностью древней постройки.

Принц почти не волновался. Шали практически нес его одной рукой, мальчику оставалось только перебирать ногами, едва касаясь ими пола. Перед лестницей дэм легко подхватил его на руки и тихо попросил:

— Обними меня за шею.

Было не до капризов, и Ласайента послушался. Найири дальше не пошел, махнул рукой и вернулся обратно. Шали легко сбежал вниз. Во дворе их ждал небольшой отряд всадников. Посыпались шуточки, зазвучал смех. Беззлобно отвечая друзьям, граф передал принца Сантилли и взлетел в седло, не касаясь стремян. Потом посадил мальчишку перед собой и разобрал поводья. Мгновеньем позже герцог последовал его примеру. Все прошло быстро и без происшествий. Осталось выехать со двора через крепостные ворота.

— Как-то все легко и просто, — безмятежно глядя вперед, тихо проговорил Его Светлость.

— Не накаркай, — почти не шевеля губами, ответил Шали.

Они уже тронули лошадей, когда со стен послышались приветственные крики, почти сразу же Ласайента услышал громкий стук копыт по камням и во двор въехал еще один отряд.

— Демоны ада, чтоб ты провалился! — с чувством сказал Сантилли, — Как будто чувствует, гад.

— Спокойно, Ваша Светлость. Лас, уткнись мне лицом в грудь и обними за пояс — приказал дэм, делая вид, что целует его в висок.

Ласайента послушно все исполнил и тут же услышал голос отца:

— Солнечного дня, милорды!

Принц не просто обнял дэма, он вцепился в него изо всех сил, как утопающий хватается за соломинку, как за свою последнюю надежду. Руки свело судорогой от страха.

— Расслабься, — Шали снова склонился к нему как для поцелуя, — спокойно, мальчик. Все будет хорошо. Тебя сейчас мать родная не узнает.

— И тебе солнца над головой, — весело ответил Сантилли, — Не нашелся еще беглец?

— Пока нет, — отец остановил коня совсем рядом, — Ищем, — голос его был расстроенным.

— Удачи, — искренне пожелал герцог.

— В гарнизон? А это кто? — поинтересовался Андерс и наклонился в седле, чтобы разглядеть девушку, сидящую впереди дэма. Из-под капюшона выбивались только темные пряди волос.

— Граф Орси слегка прибарахлился, — со смехом ответил ашурт.

— Ну, Твоя Светлость!

Ласайента почувствовал, как дэм подался вперед, стараясь дотянуться до друга, потом увидел, как лошадь герцога заплясала на месте и встала на дыбы. Раздался взрыв хохота, и отряды, наконец, разъехались в разные стороны. Копыта коней прогрохотали под аркой ворот, потом простучали по деревянному мосту. Под капюшон залетел свежий осенний ветер, остужая горячее и мокрое от пота лицо. Нижнее платье плотно прилипло и к спине и к груди. Принц даже не заметил, когда он успел так вспотеть.

— Если Ваше Высочество разожмет свои страстные объятия, то я смогу дышать и проживу еще немного, — пошутил Шали, и Ласайента, с трудом расцепив руки и пробормотав извинение, сдвинул капюшон и повернул голову, чтобы видеть дорогу.

Где-то впереди был загадочный рубеж с крепостью, где надо было носить куртки с металлическими заклепками, чтобы кто-то клыкастый обломал о них свои зубки. Там его ждала новая неизвестная ему жизнь. Йёвалли повертел головой, выискивая герцога, и обнаружил его, скачущим чуть позади Шали. Ветер трепал его темные волосы. Сантилли весело подмигнул ему.

"У меня все получится", — поверил ему принц, — "У меня все получится!"