Начало пути

Глава 2 Любовь и ненависть

Проблемы начались, когда отряд встал на вечерний привал в небольшой ложбине.

Граф Орси только передал уставшего полусонного Ласайенту на руки Сантилли, как тело принца вдруг выгнулось дугой в сильной судороге. Не ожидавший такого герцог чуть не выронил мальчика и упал на колени, стараясь прижать его к себе и хоть как-то удержать. Но потерявший сознание Ласайента так же неожиданно резко обмяк. Все произошло настолько быстро, что ашурт от растерянности застыл, не зная, что делать.

Выругавшись, Шали скатился с седла и попытался подхватить принца, но ничего не получилось. Ласайента страшно захрипел, затем снова выгнулся. Кое-как положив бьющегося в судорогах мальчика на землю, они стали расстегивать одежду, чтобы облегчить дыхание, растирали ему грудь и руки. Подбежали встревоженные происходящим дэмы, но граф Орси резко приказал разбивать лагерь и не путаться под ногами.

"Дьявол! Будь все проклято! Да что же это такое?" — с отчаянием подумал Санти и вдруг понял, что надо делать. Это было как озарение свыше.

— Зубы ему разожми, — закричал он другу, прижимая йёвалли к земле.

Шали выдернул нож из ножен.

— Осторожно! — ашурт крепко держал голову Ласайенты, действуя по какому-то странному наитию.

Принц был проклят! Полукровка. Испорченная кровь. Просто нужна свежая сила! Санти выпустил когти и, вскрыв себе вену на руке, быстро прижал ее к полуоткрытым губам Ласайенты. Кровь толчками потекла в рот. Теперь оставалось только ждать неизвестно чего.

Судороги кончились так же неожиданно, как и начались. Мальчик обмяк без сознания, вытянувшись на плаще. Герцог зарастил рану и, машинально прижимая принца к земле, плечом попытался вытереть вспотевшее лицо и стал дрожащими руками укутывать Ласайенту обратно в плащ. Он давно так не боялся. С самого детства.

Ничего не говоря, Шали взял на руки йёвалли и понес его к костру в центре лагеря. Сантилли медленно и тяжело поднялся и пошел следом, про себя горячо поблагодарив всех богов сразу. Пока разбивали палатки и готовили ужин, ашурт, сидя на чьем-то разостланном плаще, держал укутанного в одеяла мальчика на руках и покачивался взад — вперед, бездумно глядя в огонь. Подошел граф, протянул ему глубокую тарелку с мясом и овощами.

— Тебе поесть надо.

Герцог отрешенно кивнул. Потом спокойно проговорил:

— Понятно, почему Андерс так трясся над ним. Но ведь можно же это как-то снять или нет? — Сантилли снизу вверх вопросительно посмотрел на дэма, — Надо порыскать в библиотеке, если что, потрясти драконов. Должны же они хоть что-то знать.

Шали-то думал, что герцог в растерянности от того, что произошло, а он просто перебирал возможные пути решения очередной проблемы.

"Плохо ты знаешь друга, граф Орси, плохо", — мысленно укорил он себя.

— Давай подержу, — дэм поставил тарелку на плащ, осторожно взял мальчика у Сантилли и пристроился рядом.

— На поклон к Таамиру? — спросил он, не поворачивая головы.

Вечерний огонь завораживал и успокаивал. У соседнего костра разговаривали, перешучивались, пустив по кругу фляжку разбавленного вина. Если герцог узнает, что пили что-либо крепче этого, голову открутит в прямом смысле.

— Не хотелось бы, — поморщился Его Светлость, грея руки о тарелку.

— Чем расплачиваться будешь? — вопрос был более чем неприятным.

— У меня где-то камешки завалялись, он оценит, — Санти проверил как там принц, поправил одеяло, — Главное, чтобы их хватило.

Больше говорить было не о чем, думать не хотелось.

— Как там караулы?

— Караулят.

Его Светлость невесело усмехнулся и принялся за еду. Эту привычку усмехаться он как-то незаметно перенял от отца. Как и многое другое: умение делать, все тщательно взвешивая и просчитывая; ценить друзей и близких; тягу к книгам и знаниям, способность к языкам; любовь к удобным добротным вещам, неприятие роскоши и лжи, упоение боем и полетом. Герцог уважал и любил своего отца и при этом жалел его, стараясь никак не показывать этой жалости. Найири потерял на войне всех, кого любил: жену, братьев, дочь, племянников, многих друзей.

И Сантилли всю жизнь будет помнить то солнечное весеннее утро, когда он сам потерял и отца и себя.

Накануне Найири вместе со старшим сыном Чарти, взяв половину гарнизона, отправился в рейд по окрестным деревням и крепостям. А через два дня вместе с первыми лучами солнца и звонким пением птиц в родовой замок ворвались ийет. Среди них многие были магами, но они призвали на помощь еще и двух драконов.

Ашурты сражались яростно, как никогда, но были обречены. От всепроникающего пламени горело все, даже камень стен плавился. Ворота не выдержав, рухнули, и ийет ворвались во двор.

Сантилли было шесть лет, и он уже умел обращаться с мечом. Сейчас, сидя у костра, он смотрел в огонь и видел, как тогда, двести двадцать четыре года назад, один за другим умирали защитники крепости, как ийет деловито ходили по двору среди горящих обломков и добивали раненых. На стенах живых уже не осталось.

Отделавшийся легкими царапинами маленький принц Наследственный титул Сантилли — принц, так как его отец король. Впоследствии ему был присвоен военный титул герцога. Постепенно окружающие привыкли к этому, называя ашурта Ваша Светлость. Все равно упрямый демон на Высочество не отзывался, не желая быть наследником престола, затаился возле кузницы, стараясь даже не дышать. Тело уже затекло от долгого неудобного лежания, когда сквозь треск пламени, он вдруг услышал топот лошадей, бряцанье оружия и разъяренные боевые крики воинов отца, которые возвращались в крепость к родным, чтобы застать там только смерть и огонь.

Но ийет, вместо того, чтобы принять бой, стали стремительно покидать разрушенный замок, растекаясь в разные стороны, как крысы. Мальчика подвело нетерпение и неопытность. Он посчитал, что опасность уже миновала, и, вскочив на непослушные ноги, рванулся к отцу, уже влетевшему на коне во двор замка.

Сантилли как мог быстро мчался навстречу воинам, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь. Дым стелился по земле, трещало пламя пожара, слышались громкие отрывистые команды дэмов, ржали лошади, но сердце, громко стучащее в груди, почти заглушало все эти звуки.

Дружинники вдруг начали стрелять куда-то вверх из луков, но Санти не обратил на это внимание, продолжая бежать изо всех сил. Заметив сына, отец бросился ему навстречу, что-то крича и размахивая руками, но мальчик почти не слышал его голос. Когда они были уже совсем близко, в каких-то двадцати метрах друг от друга, налетел сильный порыв ветра, что-то рвануло его вверх, крепко обхватив поперек груди, земля неожиданно ушла из-под ног и стала рывками удаляться вниз. Отец, развернув огромные огненные крылья, взлетел следом, но драконы уже ушли порталом.

Все произошло очень быстро и неожиданно для маленького принца. Так у Сантилли кончилось его военное детство.

— Санти, — Шали ткнул друга в плечо, выдернув из воспоминаний, — он очнулся!

Пока Его Светлость был в прошлом, ночь полноправной хозяйкой вступила в мир и принялась наводить свои порядки. Властной рукой стерла остатки вечерней зари на западе, развесила обе луны и навела звездные мосты, чтобы шедшие в ночи не могли заблудиться.

Но ашурту было не до ночных красот, он быстро пересел, так, чтобы удобно было смотреть на принца, и с тревогой всмотрелся в его осунувшееся лицо. Тот несколько раз открыл и закрыл глаза, затем с трудом сглотнул и облизал пересохшие губы. Его Светлость, обругав себя идиотом, тут же быстро снял с пояса фляжку с водой и осторожно напоил мальчика.

— Я не успел предупредить, — прошептал тот и виновато глянул на Сантилли из-под полуопущенных ресниц, — Это всегда неожиданно. Извини, — и закрыл глаза.

Шали бережно прижал йёвалли к себе, плотнее закутал в одеяло ноги: ночь была прохладная.

— Лекарства есть какие-нибудь от этого? — сразу спросил Его Светлость, боясь, что принц снова потеряет сознание.

Он провел по его щеке ладонью, будто хотел стереть болезненную бледность, разлившуюся по его лицу. "Ну, же, малыш, не уходи, поговори с нами!".

— Нет, — с трудом ответил Ласайента.

Граф Орси и герцог обменялись короткими беспокойными взглядами. Таких глаз граф у ашурта еще никогда не видел. В них было не просто беспокойство и тревога, а что-то еще более глубокое и сильное. Сантилли безумно боялся потерять этого мальчика! Шали показалось даже, что друг готов душу свою продать, только чтобы молодому йёвалли стало лучше. Может быть, та давняя страшная смерть жены и ребенка до сих пор не дает покоя, заставляя его сейчас так переживать?

— И как тогда быть? — растерялся Санти.

— Просто ждать, когда пройдет, — безразлично ответил принц, не открывая глаз.

После выматывающих приступов его часто тянуло в сон, и сейчас он тоже засыпал. Но разве заснешь, когда тебя постоянно тормошат.

— Потрясающе! — ашурт яростно взъерошил волосы, с силой руками провел по своей бородке и усам, — И сколько ждать?

— Когда как. Часто не больше полчаса, — последовал безучастный ответ.

Мальчик упорно не открывал глаза, привалившись к плечу дэма. Пугающая неестественная бледность никак не хотела уходить, делая красивое лицо похожим на мертвую восковую маску.

Шали и Сантилли переглянулись. Этот приступ продолжался от силы пять минут и то герцог думал, что поседеет еще раз.

"Значит кровь. И на сколько тебя хватит?" — мысленно спросил граф.

— Как часто повторяются эти приступы? — с тревогой спросил ашурт.

"Вы мне дадите спать или нет?" — устало подумал Его Высочество.

— Раз в неделю, в две, иногда каждый день. Всегда по-разному, — прошептал он, надеясь, что сейчас его оставят в покое.

"Сдохнешь от потери крови, если это будет повторяться часто", — на то они и друзья, чтобы подбодрить в трудную минуту.

Санти мрачно посмотрел на дэма, вздохнул и снова переключился на Ласайенту.

— Что ты еще забыл или не успел нам сказать?

Принц понял, что заснуть не получится.

— Это потом, дай ему прийти в себя, — тихо попросил Шали.

— Нет, все нормально, — мальчик с все-таки открыл сонные глаза, — Я задыхаюсь, если быстро хожу или иду вверх и не могу читать.

— Не умеешь?! — Сантилли был поражен не меньше графа.

— Нет, просто не могу. Начинает болеть голова, и я теряю сознание, — Его Высочество равнодушно пожал плечами.

Тоже мне новость. Об этом все во дворце знают.

— Понятно. Ну, это как раз не проблема, — с облегчением проговорил герцог, заставив Ласайенту недоуменно взглянуть на него, — Как с памятью?

— Отлично, — оптимизм огненного заставил йёвалли проснуться окончательно. Что он придумал, этот ненормальный неугомонный демон?

— Значит, будешь запоминать со слов. А заниматься начнем с упражнений на дыхание. Ну, и дальше по обстоятельствам. Не удастся тебе отвертеться, мой милый, — ашурт улыбнулся и дружески похлопал мальчика по плечу, — Это все? — уточнил он, не убирая руки.

Шали еще в родовом замке заметил, что улыбка друга действует на принца как порыв свежего ветерка или глоток прохладной воды в жаркий день на уставшего путника, неся прохладу и возвращая силы. Вот и сейчас Ласайента хоть и слабо, но улыбнулся в ответ, чтобы тут же смутиться и покраснеть. Чуть-чуть. Что между ними происходит?

— Наверное, да, — йёвалли пришел в себя и говорил ясным, хоть и слабым голосом, — Может, еще что-нибудь по мелочи.

Например, характер.

На следующий день ближе к обеду они въехали в крепость, перегораживающую вход в узкое темное ущелье. Справа и слева от него далеко в обе стороны уходили такие же мрачные, крутые и голые скалы. Странное это было сооружение. Никакого рва и подъемного моста. Крепкие двустворчатые ворота, обитые железными листами и небольшая калитка сбоку. Узкие круглые относительно невысокие башни, находились по краям от здания ворот, слегка выдаваясь наружу.

Зато стены с прямоугольными зубцами и узкими бойницами, расположенными ниже, поднимались почти на тридцать метров. Причем кладка стены где-то посередине выступала вперед, делая затруднительным штурм крепости. Да и собственно никакой кладки не было, стена была идеально гладкой, как стекло и так же матово блестела в лучах солнца, отливая светло-коричневым цветом. Мощные круглые башни через равные промежутки поднимались на недосягаемую высоту. Ласайента с содроганием представил себе сам замок. Одно из двух: или они там вообще солнца не видят или он такой высоты, что и подумать страшно.

Но все оказалось намного проще. Они миновали ворота и, проехав по казавшемуся бесконечным тоннелю в стене, попали во двор. Принц тут же закрутил головой в поисках замка и обнаружил его, только оглянувшись назад. Жилое здание находилось прямо в крепостной стене справа от ворот. Судя по рядам узких решетчатых окон, начинающихся на высоте пяти метров, этажей в замке было три. Здесь же, в стене, находились и все хозяйственные постройки, входы в которые были защищены крепкими двойными дверями.

Ближе к скалам, полностью перекрывая проход между ними, метрах в ста от первой находилась вторая стена, по мощности не уступавшая ей. Между ними по верху через каждые двадцать метров были переброшены широкие, снизу казавшиеся невесомыми мостики — тоннели. "Дворик" получился не слабый. При желании в нем можно было скачки устраивать на лошадях. Странная крепость.

И тут Ласайента понял куда попал. Крепость на рубеже. Вот повезло, так повезло. В переносном смысле. "Значит, будет на ком оттачивать боевое мастерство", — принц постарался быть оптимистом.

Незадолго до того, как въехать в крепость, отряд сделал небольшой привал, на котором женское платье наконец-то поменяли на мужской костюм. Дэмы были удивлены столь радикальным преображением, но вопросы не задавали, только бросали в сторону мальчика любопытные взгляды, в которых отчетливо сквозило восхищение пополам с удивлением. Дисциплина в гарнизоне была железная.

Сантилли попытался незаметно затолкать ставшую ненужной одежду в мешок вслед за надоевшим париком, но был пойман графом Орси на месте преступления, и после небольшой перепалки вещи пришлось аккуратно сложить. Не сказать, чтобы ашурт остался доволен, но подчинился.

Во двор крепости они так и въехали на одной лошади вместе с Шали. Дэм передал еще слабого йёвалли с рук на руки Сантилли прямо у высокого двухстороннего крыльца, и направился к конюшне, захватив коня герцога.

Для начала принц узнал, что они будут жить на втором этаже одной половины крепости, а зал для тренировок находится на третьем другой. Весело. Граф Орси располагался этажом выше, как раз над их комнатами.

Опираясь на перила, Ласайента медленно преодолел крыльцо. Целых двадцать пять ступеней! Он сам настоял на этом. Не хватало, чтобы его носили на руках при всех! Сантилли терпеливо ждал. Его Высочество с трудом перевел дыхание, держась за дверной косяк, и вслед за герцогом нетвердой походкой прошел в высокий просторный обеденный зал.

Кругом царили чистота и порядок. Все просто, без изысков: никаких фамильных портретов, гобеленов с эпическими битвами, дорогого оружия и трофеев. Обычная приграничная крепость. Высокие узкие окна, забранные узорчатыми решетками, каменные стены, обеденные столы с задвинутыми простыми крепкими стульями вместо обычных лавок. Лас оглянулся, и здесь он теперь будет жить? Обстановка не радовала. Но лучше так, чем во дворце у отца. Придется привыкать.

Столовая имела прямоугольную форму, вход как раз находился посередине в длинной стороне, и чтобы попасть в жилые помещения, надо было пройти в один из двух дверных проемов, находящихся в коротких противоположных сторонах зала. Почти сразу за ними вверх поднимались крутые широкие винтовые лестницы. Герцог свернул налево. Ласайента с трудом оторвался от косяка, с тоской представляя, как он будет на четвереньках лезть наверх.

Но Сантилли вдруг неожиданно остановился и словно нехотя вернулся к принцу. Остановился возле него, прикусил губу, всем своим видом как бы говоря "Ну, что ж делать-то, надо, дорогой мой". Лас вздохнул, он устал, пока поднимался, а эту лестницу ему ни за что не осилить. Стало стыдно за эту свою слабость, накатила бессильная злость: он когда-нибудь сможет так же легко взбегать по ним, как все остальные или нет? Ашурт не стал дожидаться окончания душевных терзаний и привычно подхватил йёвалли на руки. Да, практика у него, действительно, была большая, особенно по подниманию по лестницам с ношей на руках.

Герцог пронес мальчика дальше по короткому коридору, в конце которого была всего одна дверь, аккуратно распахнул ее ногой, вошел и мягко опустил Ласайенту на пол. Им предстояло жить вместе. Его Светлость не хотел рисковать и сразу после приступа послал одного из своих дэмов в крепость с приказом поставить к себе в спальню еще одну кровать. Благо просторное помещение это позволяло.

— Это наши апартаменты, — шутливо сказал он, снимая и бросая куртку на одно из низких кресел, стоявших в компании с парой маленьких диванчиков вокруг широкого овального столика посреди комнаты, — Спальня справа, — и кивком обозначил направление, — Располагайся. Душ там же. Я пока быстро распоряжусь на счет обеда, без меня в обморок не падай, — и вышел.

Принц осмотрелся. Комната была обжитая, полная разных мелочей, которые накапливаются в течение жизни: небольшая коллекция холодного оружия на левой стене, рисунки карандашом и красками, висящие в простенках между тремя узкими высокими окнами, находящимися прямо перед входом, и забавные фигурки людей и животных на многочисленных полках с книгами. Им, книгам, не хватало места, и они захватили все оставшиеся свободными стены. На столе у окон — статуэтка богини природы, держащей белый матовый шар на длинном стебле, тут же лежали еще несколько книг и листов бумаги, чистых и уже исписанных. На них небрежным веером раскатились карандаши.

Несмотря на то, что мебель, шторы и ковер были темные, а стены — просто неприкрытая ничем каменная кладка, гостиная была уютной и, как будто, теплой на ощупь. Чувствовалось, что это место любили. Справа от двери, в противоположной стене с коллекцией оружия, находилась еще одна дверь, на которую показал Сантилли. Принц непроизвольно передернул плечами, живо вспомнив их совместную ночь.

Он пересек комнату, осторожно заглянул в спальню и замер на пороге, открыв рот. Комната оказалась неожиданно светлой и яркой: высокий потолок был мастерски расписан под дневное небо, оштукатуренные стены изображали джунгли. Казалось, узкая кровать у стены, укрытая от неосторожных взглядов светло-зеленым пологом, стоит прямо посреди жаркого необычного сказочного леса, пронизанного солнечными лучами. Гирлянды мелких цветов свисают с деревьев, разноцветные птицы перепархивают с места на место.

Принц зашел и, держась за стену, потрясенно огляделся. Это было невероятно красиво и чудесно! Между тем чувствовалось, что эта комната принадлежит не девушке или женщине, потому что ни одна особа женского пола в здравом уме не будет спать среди диких зверей причудливого вида, свирепо скалящих зубы из-за деревьев, и хищных птиц, пикирующих с неба.

Он пошел вправо по периметру комнаты и обнаружил, что под лес расписано все, даже двери. Если не знаешь, сразу и не заметишь. Лас не удержался и откатил одну из них в сторону. Это оказался просторный гардероб. И почти пустой. Да, не балует себя герцог нарядами. Принц задвинул дверь на место, и, постеснявшись трогать следующую, пошел дальше.

От окон со светло-зелеными шторами ложились солнечные квадраты на бежевый ковер. Ласайента провел по нему рукой. Мягкий. Он обошел кровать под пологом и обнаружил еще одну, скрытую в нише за разноцветными шнурами, имитирующие ветки с узкими длинными листьями и мелкими яркими цветами, собранными в гроздья. Среди них вверх головой висело чучело большой змеи. Его Высочество восхищенно провел по нему рукой, а затем, не удержавшись, потыкал пальцем. Чучело качнулось, извиваясь, как живое. Здорово!

Внутри ниши и стены и потолок, были оббиты пушистым ковром с темно-желтым растительным рисунком. Кровать закрывала пятнистая желто-коричневая шкура неизвестного животного. Принц осторожно потрогал ее. Короткая шерсть оказалась гладкой и приятной на ощупь. Рядом с кроватью стоял маленький столик, больше похожий на необычный пенек, а, может, это и был пень, приспособленный под стол. Ласайента не удивился, если бы это так и было. В целом получился очень уютный небольшой грот.

Никакого Душа там нигде не было. В этом плане комната была пуста.

Отведя в сторону шнуры, он вышел из ниши и увидел улыбающегося Сантилли, сидящего на подлокотнике низкого диванчика у окон.

— Разобрался, что к чему? — с интересом спросил герцог.

— Здесь как в сказке! — с восторгом воскликнул принц, — Это ты все придумал?

— Рад, что тебе понравилось, — ашурт ушел от ответа, хотя видеть эти сияющие глаза было очень приятно, — Пошли в душ, надо ополоснуться с дороги.

Он пересек спальню и распахнул одну из дверей, ту самую, которую Лас не стал трогать. Мягко загорелся свет, и ничего не понимающего мальчика ждало еще одно потрясение. Сантилли легонько подтолкнул его в спину. На сверкающих стенах яркое синее море катило мелкие блестящие волны. Они набегали на песчаный берег со странными высокими деревьями. Их огромные листья смешно торчали на самой макушке, оставляя ствол голым. Пейзаж был как настоящий. Казалось, что его отделяет от зрителя лишь стеклянная стена. Ласайента осторожно коснулся пальцами прохладной скользкой поверхности, он никогда ничего подобного не видел.

— Раздевайся, — Сантилли раздвинул еще одни полукруглые матовые двери в углу комнаты и оглянулся.

Ласайента замер, восторг в глазах сменился настороженностью.

— В чем дело? У меня прислуга принцев не раздевает, — герцог с легкой иронией посмотрел на него, и снова повернулся к открытой двери, что-то там переставляя внутри странной полукруглой комнаты.

Его Высочество по-прежнему не пошевелился.

— Кажется, я догадываюсь, — усмехнулся Сантилли и оперся обеими руками в проем, побарабанив по нему пальцами, — слушай меня внимательно, мальчик, — он голосом выделил последнее слово. — Я вообще-то больше интересуюсь девушками, чем юношами. Вернее, только девушками, но если… — он обернулся через плечо, — то я подумаю над твоим предложением, хотя ничего не обещаю. Понятно? А теперь будь любезен сними все это. Или ты привык мыться в одежде?

"Да-да, а кто-то не так давно залез ко мне под одеяло совершенно без одежды. Хотя, надо признаться, целоваться не стал. Спасибо ему на этом. А фигура у него шикарная. И руки невероятно горячие. Боги, о чем я думаю?!"

— Я не привык раздеваться перед мужчинами, — буркнул Ласайента, немного успокаиваясь, и тут же прикусил язык.

А перед кем он до этого раздевался? Сантилли не заметил его оговорки.

— Боги, помогите мне, — ашурт скорбно поднял глаза к потолку, — ну так привыкай, выбора у тебя сейчас все равно нет, — немного раздраженно сказал он, — И что я там не видел, в конце концов?!

Затем, сделав шаг в сторону, чтобы можно было лучше все рассмотреть, без всякого перехода продолжил:

— Смотри. Здесь ручка, видишь? Поднимаешь вверх — начинает бежать вода, поворачиваешь вправо — холодная, влево — горячая. Устанавливаешь, как тебе надо. Здесь полочки с шампунем и мылом; если хочешь, здесь гель. Извини, я не девушка, притираний не держу. Полотенца и халаты в шкафу.

Он прошел к стене и распахнул узкие дверцы рядом с душем, за ними оказались полки с лежащими стопкой полотенцами, рядом в соседнем отделении висела пара халатов.

— Все понятно? — Сантилли внимательно посмотрел на принца.

Тот неопределенно пожал плечами. Все было необычно, блестело, сияло, поражало новизной впечатлений и непонятных слов.

Герцог обреченно вздохнул:

— Давай помогу, стеснительный ты мой, — и начал расстегивать пуговицы на рубашке, не обращая внимания на начавшего заливаться краской мальчика.

Помогая Ласайенте раздеться, Санти вспоминал, как его старшая сестра Эджен со своим мужем когда-то в одном из человеческих миров нашли эти удобные устройства. Демоны заменили применявшийся там вид энергии на магию. Стало работать даже лучше. Его Светлость быстро оценил новшества. Хотя пришлось изрядно повозиться, перетряхивая всю старую гарнизонную крепость, чтобы провести водопровод и канализацию. Отец наотрез отказался от душа, считая, что он расслабляет дух воина, но нормальный туалет себе в родовом замке все-таки поставил. И та том спасибо.

Мальчишка оказался непоседливым, языкастым, любознательным, обидчивым и капризным. С основными капризами Санти разобрался быстро и жестко, мелкие оставив на потом. На обиды времени ушло не в пример больше. От любознательности иногда хотелось сбежать или повеситься на худой конец. Со всем остальным пришлось смириться.

День был расписан буквально по минутам. Помимо физических и боевых тренировок, Санти учил его всему, что узнал во время пребывания у Таамира и дома, стараясь соблюдать систему. Знания Лас впитывал как губка, поражая своей памятью и логикой. Обучение шло поистине в бешеном темпе. Общественные науки йёвалли воспринимал легко, но без интереса. У герцога было ощущение, что тот попросту складывает эти знания на самую дальнюю полку в своем мозгу, как ненужные вещи, которые когда-нибудь да могут пригодиться.

Зато инженерным делом мальчик заинтересовался всерьез, подолгу не вылезая из мастерских. Приходилось выдергивать его оттуда силой. Ласайента выдавал дельные идеи, какие-то оставляя без особого внимания, а какие-то, доводя до ума. Вскоре с ним начали советоваться, а потом и беззастенчиво припахивать по делу и без. Пришлось вмешаться и навести порядок.

Его Светлость не понимал, как в этом болезненном ребенке может быть столько кипучей энергии. Мальчишка задыхался, терял сознание, но упорно шел вперед, поражая своей настойчивой неугомонностью и силой воли.

При всем при этом он держался особняком, ни с кем особо не сближаясь. На Сантилли первое время принц косился, напрягаясь, когда они оставались одни, но постепенно привык и стал относиться спокойно. Самое интересное, что с личными вопросами принц обращался только к ашурту. Герцог больше не пытался домогаться его. Никаких намеков, шуточек, похабных улыбочек и взглядов, и Ласайента начал догадываться, что при первом знакомстве над ним пусть несколько жестоко, но подшутили. Герцог же не раз корил себя за те свои выходки, но сам же с собою и соглашался, что поступить по-другому не мог — слишком уж у мальчишки тогда был забавный вид, грех было не разыграть. Принц ни о чем не спрашивал, а Санти вел себя так, как будто ничего не было.

О том, что же произошло с принцем, и почему и кто его избил и изнасиловал, герцог тоже никогда не спрашивал, предпочитая наводить осторожные справки самостоятельно. Но все выяснить так и не удалось. Герцогу стало известно, что между отцом и сыном произошла крупная ссора в день рождения Ласайенты, после чего мальчишку бросили в башню, из которой он сбежал, убив двух охранников. "Прыткий малыш", — недоверчиво глядя на делающего дыхательные упражнения принца, подумал Сантилли. Все это аккуратно и незаметно было выяснено через слуг графом Орси и его дэмами. О молодом йёвалли Шали говорил в мужском роде, думая, что друг знает о том, что принц сменил пол. Поэтому Его Светлость оставался в счастливом неведении относительно истинного положения дел и гонял мальчишку, не жалея.

Пришлось все-таки идти на поклон к драконам. Ашурт был безгранично благодарен Шону, взявшему на себя все переговоры с ними. Герцог недолго думал, сообщать или нет старшему брату, где нашел приют младший. Но взял с него слово, что о месте нахождения Ласайенты больше никто знать не будет. Мальчик упорно не хотел даже говорить об отце, надолго замыкаясь от одного только упоминания его имени.

Немного поломавшись и поторговавшись, Таамир согласился изготовить лекарство. И йёвалли держался только благодаря ему. Приступы становились слабее и реже, но про полное выздоровление не могло быть и речи. От проклятия микстурами не избавишься. А проклят принц был качественно и от души. Благодаря лекарству из драконьей крови, он постепенно начал читать, сначала по несколько минут в день, с каждым разом увеличивая время.

Вечером, забравшись с ногами в кресло или обложившись подушками на диване со всех сторон, Ласайента рисовал. Рисунки свои показывал редко и неохотно. Но и то, что видел Санти, поражало лаконичностью и легкостью исполнения. Мальчик был очень талантлив и наблюдателен. Последнее пришлось взять на заметку и вести себя осторожнее. Альбомы и блокноты валялись везде, но герцог считал ниже своего достоинства, заглядывать в них без разрешения хозяина.

Было непостижимой загадкой, как в одном демоне может уживаться талант к инженерному делу и искусству? Но, тем не менее, это было так. Может, столь разные гены сыграли такую шутку?

Примерно через год, поздним осенним вечером во двор крепости въехал Шонсаньери, поперек его седла был перекинут большой сверток из плотной толстой ткани, завязанный по краям яркими перевитыми шнурами наподобие конфетки. Он весело и шумно ввалился в гостиную к демонам и сгрузил свою ношу прямо на бумаги перед Сантилли, сидящим за столом. Герцог вопросительно и недоуменно поднял на него глаза.

— И что это такое ты приволок мне? — он кивнул на сверток, поигрывая карандашом, зажатым между пальцами.

— Фу, герцог, Вы выражаетесь, как солдафон. Служба в крепости не идет Вам на пользу, — пожурил Шон ашурта и добавил, загадочно улыбаясь, — Женщину, мой друг, роскошную женщину.

Герцог, хмыкнув, удивленно приподнял правую бровь. Затем бросил карандаш на стол, откинулся назад, и, скрестив руки на груди, скептически посмотрел на "конфетку". Шон, увидев наморщенный нос Его Светлости, не удержался и весело фыркнул. Заинтересовавшись происходящим, к ним подошел рисовавший до этого Ласайента и встал за спиной ашурта. Положил руки на спинку стула и легонько побарабанил по ней пальцами, с любопытством разглядывая сверток.

— Я не понял этой пантомимы! — смеясь, воскликнул Шон. — Ты разворачивать собираешься или нет?

Герцог, сидя, начал развязывать шнуры, искоса посматривая на него. Но чтобы развернуть ткань, ему пришлось все-таки подняться. Лас обошел вокруг стола и встал рядом с братом, чтобы лучше видеть.

Сантилли коротко глянул на них, еще раз поражаясь тому, как они были не похожи. Если младший внешне скопировал свою мать, то старший — отца. И характеры у них были совершенно разные. Ласайента унаследовал отцовский, а Шонсаньери — материнский.

— Демоны ада, — восхищенно произнес ашурт, откидывая в сторону последний кусок материала. На столе лежала невероятно красивая гитара. Темно-коричные, почти черные крутые обечайки, насыщенного медового цвета дека, более темная по краям, как бы светилась изнутри Если говорить просто, то обечайки — это бока, а дека — верх. Как-то не хочется грузить вас специфическими определениями… Двенадцать колков, по шесть с каждой стороны головки грифа. Двойные струны. Просто так не настроишь, зато голос у нее должен быть поистине волшебный.

Ласайента осторожно провел пальцами по гитаре, прикоснулся к струнам, тут же негромко отозвавшимся густым богатым звуком. Он никогда не видел такого необычного музыкального инструмента. Дома у отца его, тогда еще принцессу, пытались учить игре на арфе, но слабым девичьим пальцам было не под силу это освоить. Затею пришлось оставить к огромному облегчению обеих сторон, и учителя, и ученицы. Лас, вернее Лаура, в совершенстве освоила клавесин, но играла на нем редко и неохотно — звук инструмента неприятно резал идеальный музыкальный слух девушки.

Санти бережно взял гитару в руки и, молча, опустился с нею на стул. Осторожно касаясь, провел по грифу пальцами.

— Где ты нашел эту красавицу? — он изумленно посмотрел на йёвалли.

Шон присел на край стола и прищелкнул языком от удовольствия:

— Чисто случайно, веришь?

— Сколько я тебе должен? — герцог снова наклонился к гитаре, делая вид, что осматривает ее.

— Я ему такую красотку подогнал, а он о деньгах. Нехорошо, Ваша Светлость. Тут и до обиды недалеко, — деланно огорченно покачал головой Шон и снова прищелкнул языком, сделав круглые глаза.

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— Понятно, где тебя носило. Земной жаргон очень прилипчив, — Сантилли понимающе хмыкнул, — Он, видите ли, подогнал.

Его длинные пальцы быстро пробежали по струнам. Гитара с готовностью отозвалась. Ашурт одобрительно качнул головой, подкрутил колки, еще раз проверил настройку. Ласайента осторожно боком опустился на стул рядом со столом, положив голову на сложенные руки, и затаил дыхание. Шон весело показал герцогу глазами на сидящего брата. Тот мягко улыбнулся, легко и непринужденно взял несколько аккордов. Гитара запела тягучую грустную мелодию.

Это была любовь с первого взгляда, с первого вздоха и на всю жизнь. Принц слушал музыку, не дыша, с широко открытыми восторженными глазами. А через несколько дней Сантилли привез еще одну гитару, родную сестру первой. Дневной график пришлось уплотнить.

Окрик застал на середине лестницы.

— Лас!

Принц не остановился и продолжал сбегать вниз, перепрыгивая через две ступени.

— Лас, немедленно вернись!

Внизу показался Кьердис, старшина гарнизона, привлеченный шумом.

— Остановите эту заразу, пока я ему сам уши не оборвал по самые пятки! — раздраженно прокричал Санти, быстро спускаясь вслед за мальчишкой по лестнице.

Принц крутанулся на месте, уходя от захвата, но поскользнулся и, все-таки, был пойман за шиворот. Руку тут же профессионально заломили, заставив согнуться пополам. По спине покровительственно похлопали (ладно, не ногой поддали).

— Куда-то торопимся, милорд? — вежливо и в то же время слегка насмешливо спросил Кьердис.

Спустился Сантилли, одетый в парадную одежду, крепко взял йёвалли за локоть и повел его обратно наверх.

Пришлось плестись следом. Быстрым шагом. Очень быстрым.

— Санти, я не поеду туда! Ты не понимаешь, я не могу. Не хочу! — принц попытался топнуть ногой, но на ходу этот фокус не прошел.

— Ты, еще попинайся, больной на всю голову эгоист! Ты о матери подумал, она почти тридцать лет тебя не видела!

— И что? Очень я им всем нужен? — буркнул Ласайента, — Шон и так приезжает часто.

— Придурок! — в сердцах воскликнул герцог и втолкнул его в комнату, — Марш одеваться, мы и так опаздываем! — сердито прикрикнул он. Сегодня мальчишка умудрился все-таки вывести его из себя.

Его Высочество по инерции сделал пару шагов и развернулся к ашурту лицом.

— Санти, я не могу, — он серьезно посмотрел ему в глаза.

Герцог подошел, взял его за плечи и легонько встряхнул.

— Я понимаю, что тебе это очень неприятно, но надо. Нельзя вечно прятаться. Пора заявить о себе. Все, пошел, — Он резко оттолкнул принца и тот, развернувшись, только волосы взлетели золотым веером, пошел в спальню.

— Буянит? — спросил вошедший Шали, одетый, как и герцог, но, как ни странно, богаче. И оружие в ножнах, сделанных на заказ, и праздничная одежда из дорогой ткани. Небрежно расстегнутый воротник словно невзначай открывает широкую золотую цепочку, вычурного плетения, на каждой руке по перстню. Щеголь. Сантилли не особо любил украшения, и ему было плевать на мнение окружающих.

— Не то слово, как с цепи сорвался. Намордника нет с собой? — Санти хотел взъерошить волосы, но вовремя остановился.

— Я тебе когда еще сказал, заведи! Лучше несколько и пошипастее — Шали упал на диванчик, раскинув руки по его спинке, и, вытянув длинные стройные ноги в коротких сапогах, придирчиво их рассмотрел, все ли в порядке?

Сантилли принялся мерить шагами комнату. Граф сочувственно следил за ним.

— Спорим, он сейчас медитирует на костюм, — наконец проговорил он.

Ашурт, не выдержав, прошел в спальню и застал принца почти одетым.

— А давай ты мне ногу сломаешь или шею, — угрюмо пробурчал он, застегивая пояс с метательными ножами на тонкой талии.

— А давай ты перестанешь скулить и будешь вести себя, как мужчина, — передразнил его герцог.

Он помог поправить перевязь с мечами, одернул и расправил таки родовых цветов йёвалли. Если сам Санти был одет хоть и добротно, но просто и без роскоши, то на принца он не поскупился. Выглядел мальчик вполне прилично: богатая одежда, дорогое оружие. Пусть подавятся от зависти. Хотя Андерсу и так будет весело, когда он, наконец, увидит сына. Такого сына.

— Расчешись, — Его Светлость хлопнул Ласа по спине, придав ускорение.

Из портала они вышли прямо перед высокими, украшенными позолотой дверями большого парадного зала дворца йёвалли. Герцог еще раз бегло оглядел принца, но поправлять ничего не стал — у дверей стояла стража. Его Высочество они не узнали, за что тот им был очень благодарен.

— Все помолились? — и ашурт знаком приказал дэмам открыть дверь.

Ласайента с бешено бьющимся сердцем шагнул в знакомый с детства проем вслед за Сантилли.

Они вошли в большой зал, залитый яркими огнями многочисленных невесомых на вид люстр. Вдоль стен, празднично украшенных гирляндами переливающихся цветов, между светлыми колоннами, стояли столы, накрытые белыми скатертями. Высокие окна с прозрачными легкими занавесками до пола были распахнуты настежь, и вечерний ветерок свободно разгуливал по залу, заставляя легкомысленно развеваться открытые платья красавиц. Ненавязчиво звучала тихая музыка. Дэмы и немногочисленные люди весело переговаривались и смеялись, переходя по всему залу от одних знакомых к другим, несколько пар кружилось в танце. Слуги незаметно сновали между нарядными гостями, разнося вино и закуски. Пол, выложенный светло-желтой и белой плиткой, блестел, как будто облитый водой. И как только женщины не боялись на нем поскользнуться на своих шпильках?

Никаких тронов, возвышений и прочей ерунды, только в правой стене виднелась широкая темная арка с уходящей вверх лестницей. Она вела на большой открытый балкон. Как помнил Ласайента, там всегда стояли мягкие кресла вокруг столиков между вазонами с пышными кустами цветов, больше похожими на небольшие развесистые деревья. Балконная стена вся была увита вьющимися растениями, которые цвели весь год, разнося по дворцу еле уловимый аромат. Он когда-то, еще в прошлой жизни, любил, облокотясь на ажурные перила, наблюдать за звездами на недоступном для него небе.

По залу разнесся густой бас:

— Его Светлость герцог Сантилли рода Дэ Гра из дома Ашурт.

— Его Высочество ненаследный принц Ласайента рода Грайэ из дома Йёвалли.

— Его Сиятельство граф Шали Орси из дома Ашурт.

Все правильно, Санти выше по положению, являясь единственным наследником Повелителя ашуртов. И плевать ему, что принц одет намного богаче, чем он, главное, что герцог наконец-то почтил своим присутствием праздник, так старательно игнорируемый им до сих пор. А как приятно вытянулось лицо Андерса, стоящего рядом с Найири! Просто бальзам на истерзанную душу.

Все эти годы Ласайента привык тенью следовать за ашуртом и слегка растерялся, когда тот придержал шаг, чтобы принц поравнялся с ним.

— Иди рядом, — невозмутимо сказал Сантилли и, независимо неся красивую голову, направился к стоящим у одной из колонн Повелителям. Оказывается, он и так может! Да, аристократичные манеры не пропьешь, да и пить в последние тридцать лет было совершенно некогда.

Ласайента подмел глазами пол, потом спохватился и стал смотреть поверх голов собравшихся, стараясь ни с кем не встречаться глазами. Но машинально выхватил из общей толпы высокие фигуры Таамира и Эдингера, драконов Ин Чу, стоящих как бы особняком от всех.

Таамиру было больше двух тысяч лет. Высокий, стройный, подтянутый, выглядел он на двадцать пять — двадцать семь лет. Правильный овал бледного лица. Прямой нос, тонкие губы, легкий прищур равнодушных серых глаз. Прямые черные волосы блестящей волной стекали на спину, закрывая ее до середины. Он всегда держался высокомерно, одевался утонченно и изящно. Этакий франт, убивающий так же непринужденно, как и танцующий.

Он был Повелителем Ин Чу уже очень давно, правя ими жестко и твердо. И еще Таамир интересовался только мальчиками, выбрасывая их, как старых надоевших кукол, когда они ему приедались. Он не знал слова жалость. Это понятие было ему чуждо.

Эдингер, правая рука Таамира, был светловолос, немного ниже его ростом и младше на полторы тысячи лет. Отличный воин и советник, умный, немногословный, сдержанный. Было странно и не понятно, что связывает этих двоих? Как такой дракон, как Эдингер, мог стать другом такого, как Таамир? Но, тем не менее, это было так.

Во время войны Ин Чу не пропустили почти ни одного большого сражения, выступая то на одной, то на другой стороне, мотивируя это фразой: "Нам скучно". За что и поплатились. Во время очередной стычки с ийет, Хранитель миров открыла портал и попросту выбросила половину всех скучающих в неизвестном направлении. На что Таамир невозмутимо и высокомерно заметил: "Теперь нам будет, чем заняться" и принялся методично истреблять магов, чем значительно облегчил жизнь оставшимся ашуртам и йёвалли. Дом воды Неар и дом Дэи Вэ, повелевающий темными сущностями, вышли из войны и, спасая оставшихся, переселились в другие, более спокойные миры, предоставив прочим разбираться между собой как им вздумается.

Тем не менее, данное слово драконы держали, но демонам, и так привыкшим следить за словами, приходилось быть осторожными вдвойне при заключении договоров с коварными существами. Теперь драконы явились на праздник Мира. "Не иначе, как со скуки", — подумал Ласайента и почтительным поклоном головы поприветствовал их. Война закончилась, договоры заключены и подкреплены Словом. Теперь мы друг друга любим. За исключением ийет, которые на мирный Совет не пришли. Их проблемы.

Тем временем они почти подошли к небольшой группе демонов. Начиналось самое сложное. Встреча, которой принц так долго избегал и боялся. Внутренне подобравшись, он постарался спокойно оглядеть всех. Скользнул глазами по отцу, как по никчемному предмету обстановки, ничем не выразив узнавания. Хорошо, что не было Наргизе, Ласайента тогда не смог бы поручиться за себя. Кивком поприветствовал старшего брата, которого видел несколько дней назад, и прикипел взглядом к Ее Светлости княгине Аши, приемной матери. Она, вся натянутая, как струна, не отрываясь, с какой-то болью и гордостью смотрела на него, сжав маленькие руки в кулачки. По-прежнему красивая, но в углах глаз залегли мелкие морщинки, а уголки рта немного опустились вниз.

В отличие от женщин ашуртов, одевающихся только в платья, женщины йёвалли носили брюки, как и их мужчины. Только женские таки сейчас стали длиннее, чем раньше, изящнее, наряднее. Это было связанно с тем, что йёвалли могли менять пол. Не надо каждый раз переодеваться, удобно. "Интересно, кто у нас станет женщиной, чтобы родить ребенка, пока не стало поздно?", — отстраненно подумал Его Высочество. Найири шагнул к Андерсу и ненавязчиво придержал его за локоть.

Аши смотрела, как принц идет к ним. Выросший, сильный, красивый, спокойный, уверенный в себе, и невольно вспоминала болезненную худенькую девочку. Не было больше принцессы Лауры, был принц. Высокий красавец демон с внимательным взглядом темно-желтых глаз и золотыми, как у ангела, волосами. Ласайента, подойдя к матери, опустился на одно колено, одновременно приветствуя и прося прощение за долгое отсутствие.

Княгиня провела ладонью по его кудрям, взяла склоненную голову двумя руками и приподняла, чтобы заглянуть ему в глаза. Что Аши хотела в них увидеть? Любовь дочери, которой уже не было? Ненависть, которую она не заслужила? Равнодушие, которого она так боялась? Принц встал, оказавшись одного с ней роста. По-прежнему не выпуская его лица из своих ладоней, мать с тревогой всматривалась в него, когда почувствовала, как его руки сжали ее плечи. Мгновение помедлив, Ласайента обнял Аши, и она услышала тихое: "Прости меня, милая. Прости меня". Тогда она обхватила его и крепко прижала к себе. Его Высочество только теперь понял, как же он соскучился по матери, которую всегда считал родной. Неужели обида на отца так затуманила голову, что вытеснила из сердца самую дорогую для него женщину?

Княгиня отстранилась, и, с любовью вглядываясь в сына, прошептала:

— Мальчик мой, — она немного замешкалась, чуть не сказав "девочка моя", с нежностью провела ладонью по его щеке, — как ты изменился! Почему ничего не сказал, не предупредил? Хотя бы одно слово?! Я думала, ты погиб.

Боги, как непривычно видеть и называть дочь сыном! За что нам такое наказание?! Но, главное, что девочка жива и вернулась! Нет, вернулся.

— Глупо говорить, что я больше не буду? — по губам принца скользнула легкая виноватая улыбка.

Небо, как ты выросла и повзрослела! Повзрослел. И все прошло мимо меня! И еще этот яркий свет режет глаза и заставляет наворачиваться на них слезы, которые мешают рассмотреть сына. Аши узнавала и не узнавала его. Такого родного и чужого одновременно.

— Пойдем, ты должен мне все рассказать, — требовательно попросила-приказала она и увела Ласайенту на балкон, подальше от любопытных глаз. Андерс так и остался стоять на месте, удерживаемый Найири. Шонсаньери аккуратно потянул Сантилли подальше от Повелителей и от неприятных объяснений. Отсрочим неизбежное. Пусть сами разбираются, кто и в чем виноват.

Замок йёвалли, расположенный на широкой природной площадке, парил над огромной пропастью, окруженный с трех сторон высокими разноуровневыми водопадами, и издалека казался необычно красивой детской игрушкой. Вода с ревом, слышным даже на таком большом удалении, падала в бездну, разбиваясь внизу о скалы, торчащие хищными клыками, на миллионы брызг, не дававших разглядеть, что же происходит на дне пропасти. Днем над потоками воды играли многочисленные разноцветные радуги, создавая ощущение сказочности и нереальности.

Когда-то молодые (и не очень молодые, но тоже безрассудные) йёвалли пикировали вниз, показывая свою смелость и умение летать. Андерс называл это вселенской глупостью, забыв, что сам грешил этим в юности.

С балкона открывалась великолепная панорама на величественные водопады, и Лаура мечтала, как когда-нибудь она тоже сможет подняться в бездонное небо и, сложив крылья, очертя голову, броситься вниз в кипящий водный ад, чтобы в последний момент увернуться от опасных мокрых скал и взмыть ввысь.

Мать с сыном поднялись по лестнице наверх и Его Высочество с интересом огляделся. Здесь все изменилось: мягкие кресла заменили другими, вазоны с цветами исчезли. По бокам площадки прямо из пола росли небольшие развесистые ивы с серебристыми листьями. Их ветки свисали до пола, образуя своеобразный мерцающий шатер, в котором стояли диванчики и низкие круглые столики с висящими над ними в воздухе изящными светильниками-шарами. Так стало намного уютнее и романтичнее. Сантилли бы здесь очень понравилось.

Княгиня с улыбкой смотрела, как принц внимательно оглядывается вокруг, медленно проходит вглубь балкона, мимоходом проводит пальцами по листьям, словно впитывает в себя ощущения и запахи этого вечера. Лаура была совершенно другой: серьезной, немного угрюмой, вспыльчивой, капризной, но очень умной и красивой девочкой. Какой бы она стала сейчас? "Как какой? — сама себе удивилась Ее Светлость, — А это кто?!".

Боги, Аши чуть с ума не сошла тридцать лет назад, когда ушедший за принцессой Андерс вернулся сам не свой и один. Да на нем лица не было! Ничего не объясняя, он взял жену под руку и увел из праздничного зала, а сам заперся надолго в кабинете, запретив видеться с Лаурой. Зачем она тогда послушалась мужа?! Что значит, девочка наказана за непослушание?!

Гостям объявили, что праздника не будет. Аши знала про договор Повелителей и настаивала на том, что ей надо самой поговорить с дочерью. Но Андерс тогда отмахнулся, и в результате дочь и отец серьезно поссорились. Княгиня слишком поздно узнала об этом, когда уже исправить ничего было нельзя. Утром муж хмуро сообщил ей, что принцесса сбежала. Он сильно изменился: осунулся, замкнулся в себе окончательно, почти забросил дела, целиком посвятив себя безрезультатным поискам. Старшему принцу пришлось взять на себя управление княжеством.

— Я сначала не поверила, когда Шон вчера наконец сказал мне правду, — Ее Светлость подошла и села на диванчик, за руку притянув к себе Ласайенту.

Сын обнял ее за плечо и уткнулся носом в душистые волосы. С наслаждением вдохнул аромат духов и осторожно сжал пальцы матери. Лаура никогда так не делала.

— Как ты вообще додумалась до такого? И ничего мне не сказала? Не сказал? — Аши была возмущена и радостна одновременно. Было странно и непривычно, видеть дочь такой, вернее сына. Она запуталась и решила, что все-таки надо разговаривать с ней, с ним, как с юношей, а не как с девушкой, тем более, что принцесса, вернее, принц, вел себя, как мужчина, хотя многие детали указывали на то, что он родился и долгое время пробыл женщиной. Небо, как бы привыкнуть и не запутаться окончательно!

Ласайента вкратце, смеясь, объяснил ей причину своего перевоплощения. Аши ничего смешного в этом не видела.

— Мог бы обратиться ко мне! — сердито выговаривала она принцу, — Как ты вообще додумался до этого? — Аши, не выдержав, встала и принялась быстрым шагом ходить по балкону, таки развевалось за ее спиной, — И что такого страшного ты увидел в этом замужестве? — княгиня всплеснула руками и возмущенно посмотрела на сына, — Можно подумать, мы все женились и выходили замуж по любви, один ты у нас такой несчастный!

Лас виновато пожал плечами и прикусил губу. Он никогда не задумывался, а любит ли Аши своего мужа. После смерти первой жены Андерс взял в супруги девушку-сироту из знатного рода, присоединив к своим территориям огромный кусок плодородных земель и богатых дичью лесов и обеспечив выход к морю, надеясь после войны восстановить разрушенное, в том числе и большой порт. Князь болел морем так же, как Ласайента небом.

— И все равно ты с ним, — Аши имела в виду герцога Сантилли, — он тебя не обижает?

Ее Светлость всегда была чересчур заботливой, опекая болезненную девочку сверх всякой меры. Принцесса иногда сравнивала ее с наседкой, постоянно кудахтающей над своими детьми, но никогда не обижалась на приемную мать, и ни разу не подумала о ней, как о мачехе.

— Нет, конечно, он вообще белый и пушистый, — принц тут же вспомнил, как на днях ему прилетело ножнами по ягодицам за очередную выходку во время тренировки.

— Что-то не верится, зная Сантилли и тебя. Ведь твой характер никуда не делся? Или он тоже изменился? — Аши наконец-то остановилась рядом с ним.

— Нет, милая, куда ж я без него! — покаянно признался Ласайента.

— Шонсаньери сказал, что Таамир бывает у вас, — с тревогой сказала княгиня, изящные пальцы ее опущенных рук с силой переплелись, — это правда?

— Правда, он раз в полгода приносит мне лекарство, — Лас, наоборот, не видел повода для волнения, с удивлением посмотрев на мать.

— А, — она замялась, не зная, как сказать и ее сцепленные руки нервно задвигались из стороны в сторону.

Принц с запозданием понял причину такого беспокойства.

— Нет, со стороны Таамира все спокойно. Не переживай, все хорошо. Меня и Сантилли он не трогает, если ты об этом. Да и герцог предпочитает общество девушек. Правда ни одной юбки не пропускает, — Его Высочество слегка поморщился.

Дракон действительно появлялся у них два раза в год, принося лекарство, за которое ашурт платил, не скупясь. Лас сам видел, как Санти расплачивается с ним драгоценными камнями. Принц чувствовал себя обязанным, утешаясь по-детски, что когда-нибудь отработает этот долг, и понимал, как глупы эти мысли.

— Он тебя совсем развратит! — в сердцах проговорила княгиня, догадавшись рассоединить руки, чтобы сердито всплеснуть ими.

— Милая, я не маленький мальчик, — постарался успокоить ее Ласайента.

— И у тебя уже есть девушка? — как бы невзначай поинтересовалась она, присаживаясь рядом.

Как же много пропущено ею! Сын вырос, а мать даже не видела этого. Почему так несправедливо?

— Я же сказал, я не маленький мальчик! — с досадой повторил Его Высочество.

Про это он не любил говорить ни с кем.

— Нет, с этим развратником надо что-то делать, — Аши опять вернулась к больной теме, снова вскочила и быстро заходила по балкону, — Я поговорю с Найири.

— Не надо, милая, Санти будет в ярости, — Лас представил себе этот разговор и постарался не рассмеяться, однако стоило бы увидеть лицо герцога, то еще будет выражение.

— Ничего, женится и перебесится, — небрежно бросила княгиня, постепенно приходя в себя.

— Милая, успокойся, все замечательно. И на ком? Я же…, - он замолчал.

Но Аши не слушала его, занятая своими мыслями:

— Надеюсь, ты не принимаешь участия в его оргиях? — строго спросила она.

Принц мысленно застонал.

— Милая, нет никаких оргий! И если ты и дальше продолжишь кудахтать как наседка, я уйду. Извини.

— Ты даже говоришь, как он! — возмутилась мать, снова садясь рядом.

— С кем поведешься, — обреченно вздохнул Его Высочество.

Сантилли действительно проводил время только с девушками. Изредка принц видел, как герцог целуется с какой-нибудь красоткой из обслуги в укромном местечке крепости. Иногда он исчезал на день или на ночь, а когда возвращался, то от него тонко пахло духами. Когда это происходило, на йёвалли необъяснимо накатывало мерзкое настроение, все мешало и раздражало, хотелось забиться в самый темный угол и по-девчоночьи выреветься. Не отдавая себе в этом отчета, Его Высочество бешено ревновал своего наставника.

Ласайента не стал говорить, что он никогда не бывает один. Санти боялся его приступов, как черт ладана. С принцем постоянно кто-нибудь находился. В основном герцог. Первое время это ужасно злило. Во дворце была хотя бы видимость свободы. А здесь они даже спали в одной комнате. Вот и скажи об этом матери, вбившей себе в голову непонятно что. Да и ашурт сам виноват, создал себе такую репутацию, что ни один отец в здравом уме не отдаст за него дочь. Даже самую завалящую.

Лас рассказывал Аши про годы, проведенные в крепости на рубеже. Сначала он очень трудно привыкал к новой жизни. Ранние побудки, напряженный насыщенный день, расписанный буквально по минутам. Санти учил его правильно дышать, заставляя без конца делать специальные упражнения. Лас, задыхаясь, с отчаяньем думал, что у него ничего не получится, но через месяц его уже уважали за настойчивость и упорство. Герцог безжалостно гонял его на тренировках, постепенно их усложняя и увеличивая нагрузку. А по вечерам читал ему книги, поражаясь памяти принца. Несколько раз он пытался подловить ученика, но вскоре оставил бесполезные попытки. Когда руки Ласайенты достаточно окрепли, герцог подарил ему лук.

Сантилли многому научил принца за эти тридцать лет. Часто было тяжело и трудно, но и веселого было достаточно. Особенно смешно выходило, когда они вместе разучивали танцы. Его Светлость очень похоже изображал молодую аристократку и сердился, когда Ласайента, смущаясь, краснел или наоборот начинал хохотать и дурачиться. Смеяться по-настоящему он тоже научился в крепости.

Про первую ночную тревогу, когда низшие демоны рвались через крепость в их мир, принц благоразумно промолчал. Это было действительно страшно. Он сказал только, что его не пускают на стену ночью, и это было правдой отчасти. Не пускали сначала, потом Санти все-таки разрешил Ласу снимать тварей из лука с безопасного расстояния.

Они перерыли всю библиотеку в крепости и замке Дэ Гра, и все-таки нашли, как снять это чертово проклятие. И у них опустились руки. Снять его мог только наложивший его, то есть кто-то из ангелов. Зачем надо было проклинать невинного младенца, тем более светлому, демоны понять не могли. Потому что не похож на остальных? Ну и что? Потому что полукровка? Так отдайте нам, сами воспитаем, как полноценного йёвалли. Детей, редких в их мире, всегда ждали с нетерпением и любили. Вот только война все поставила с ног на голову. И как теперь попасть к этим… небожителям, если проход наглухо запечатан с обеих сторон, и открыть его может лишь Хранитель из рода ийет. Но они в большинстве своем погибли, а жалкие крохи рассеялись по мирам. И вполне могло быть и так, что проклявший принца был уже мертв.

Эдингер обещал помочь и сдержал свое слово, найдя след ийет в одном из миров. Чего это стоило герцогу, Ласайента старался не думать. И теперь Шали и Шон будут искать магов. Есть надежда, стоит жить.

Проговорив больше часа, сын и мать, наконец, вернулись обратно в зал. Переход от теплого полумрака балкона к искрящейся атмосфере общего веселья слегка ошеломил отвыкшего от таких торжеств Его Высочество. Он замешкался на входе, пытаясь оглядеться и найти Сантилли, без которого начал чувствовать себя не в своей тарелке на этом чужом для него празднике. Княгиня, смесь, подхватила его под руку, и сын поневоле последовал за ней. Играла легкая музыка, все танцевали, веселились, пили вино из высоких бокалов.

Они сразу же натолкнулись на Шонсаньери и Найири. Андерса нигде не было видно. И хорошо. Повелитель ашуртов непринужденно подхватил Аши и закружил ее в танце. Нечего постоянно опекать принца, мальчику тоже хочется развеяться. И так практически безвылазно сидит в крепости.

На Ласайенту бросали любопытные взгляды девушки. Еще бы, умопомрачительно красивый! Одни длинные загнутые ресницы чего стоят! Выразительное лицо. Обаятельная загадочная полуулыбка. Золотые волосы, слегка прихваченные небольшим зажимом, крупными волнами растекаются по спине до пояса. Правда, на голову ниже обычного демона. Но это ерунда, ведь он еще так молод! Изящный и грациозный. Зато фигура воина. Мечта девушек, женские слезы.

— Никого не хочешь пригласить? — поинтересовался Шон, со значением кося глазами на стайку красивых смеющихся девушек — дэмов.

Младший брат сморщил нос, недовольно глянув на старшего из-под челки.

— Например, вон ту, — и Шонсаньери легонько подтолкнул его в спину.

Сантилли задумчиво отпивал густое красное вино маленькими глотками и смотрел, как принц легко кружится в танце. Его партнерша не сводила с него восхищенных глаз и что-то восторженно щебетала. Принц воспитанно улыбался, отвечая ей, и герцог неожиданно почувствовал легкий укол ревности.

Он вспомнил, как лет пятнадцать назад, зимним вечером они валялись на ковре в гостиной. Ласайента как всегда соорудил себе из подушек что-то вроде крепости и окопался в ней с планшетом для рисования. Сантилли, лежа на животе, читал старую потрепанную книгу о проклятиях. Он не терял надежду найти хоть какую-нибудь подсказку для решения их проблемы.

— Санти, можно личный вопрос?

— Угу, — герцог поглощенный чтением, перевернул страницу.

— Как ты познакомился с первой девушкой? В смысле поцеловался? — Ласайента из-за планшета мельком посмотрел на него и снова уткнулся в рисунок глазами.

Сантилли удивленно оторвался от книги. О, мы что, влюбились? Ваша Светлость, Вы отстаете от жизни!

— Ну… ха, — он взлохматил волосы, — это было забавно, если ты про поцелуй, — Санти помолчал, — И если честно, я не хочу об этом вспоминать, — решительно закончил он.

Появившееся было хорошее настроение, испарилось. Санти не стал, да и хотел уточнять, что первой девушкой была его погибшая жена. Но принц требовательно молчал, глядя на него поверх планшета, и герцог, протяжно вздохнув, нехотя продолжил:

— Она сама пришла, а я лежал, как бревно и не знал, что делать. В смысле, я знал, но не ожидал. Я совсем запутался с тобой! Берешь и целуешь. В чем проблема? — он слегка раздраженно посмотрел на Ласайенту и фыркнул, такое у принца было сосредоточенное лицо.

— Как? — он оперся подбородком о край планшета, продолжая внимательно смотреть, и герцог начал подозревать, что над ним утонченно издеваются.

— Что как? Мне тебе показать что ли? Губами, желательно, — герцог снова фыркнул, — природа подскажет, — и расхохотался, уткнувшись лицом в книгу.

— Анекдот вспомнил, — пояснил он, отсмеявшись и поднимая голову.

— Не смешно, — разочаровано буркнул Ласайента.

Так издевается или нет?

— Рассказывай, — потребовал Сантилли.

— Что? — безразлично пожал плечами принц, снова начиная рисовать.

Точно издевается, наверняка уже кого-то завалил в кровать. Когда успел, интересно?

— Все. Кто, что и так далее.

— Какая разница, — поморщился Лас, — природа же подскажет.

— Злопамятный, — Сантилли ткнул его кулаком в ногу и перевернулся на спину, по привычке заложив руки за голову, — Она на тебя внимания не обращает? — он с интересом посмотрел на принца, равнодушно что-то штрихующего на листе.

Ее портрет он там, что ли рисует? Да нет, ничего не было! Ну, может, поцеловались пару раз.

— Как раз наоборот, — принц продолжал упорно скрести карандашом по бумаге.

Так было или не было? Дьявол побери этого мальчишку! Так и сдохнуть можно от любопытства. Сантилли резко сел на ковре, скрестив ноги. Взъерошил и так лохматые волосы.

— Пф, тогда я тебя не понимаю. Хватай и в постель, — он весело посмотрел на принца.

— И что? — принц наконец-то оторвался от рисунка и вопросительно поглядел на друга.

Он точно меня с ума решил свести! Чертов мальчишка!

— И ничего, — герцог смешливо пожал плечами.

— Вот именно, — Ласайента с досадой уткнулся обратно в рисунок и снова принялся что-то яростно штриховать.

Ха, ничего не было!

— Ласти, все будет нормально, поверь мне. И руки найдут, куда пристроиться и все остальное встанет, как надо, — герцог снова расхохотался.

— Да пошел ты, — буркнул принц и все-таки пнул Сантилли, — тебе легко говорить.

Точно, ничего не было! Три ха-ха!

Ночью Сантилли не спал. Воспоминания накатывались одно на другое, не давая уснуть. Он вспоминал первые недели во дворце Таамира. Вернее, в отдельной камере, где его приковали на короткую цепь, как щенка. Сначала, когда драконы только принесли его во дворец Ин Чу, Таамир, попытался взять его лаской, а когда не получилось, то силой. Но Санти защищался, как мог. Он был ловким и изворотливым, знал, куда надо было бить и бил изо всех сил. Через пару недель у дракона лопнуло терпение, и мальчика приковали за шею здесь и оставили гнить заживо. Таамир всерьез разозлился и решил сломать непокорного ашурта любой ценой.

Его выводили на улицу на этой цепи, сначала раз в месяц, потом все реже и реже, забывая иногда на очень долгое время. Чтобы не сойти с ума, Санти вспоминал, дом, друзей, все чему учили его отец и Чарти. Но, в конце концов, он все чаще стал замирать, свернувшись калачиком на холодном полу, и погружаясь в фантазии или просто ни о чем не думая. Все-таки он был еще шестилетним ребенком. Так прошел почти год.

Однажды, его подняли и потащили наверх. Сняли цепь, отмыли и одели. Потом привели в просторную, светлую комнату, где за накрытым столом сидели Таамир и Эдингер. Его усадили рядом, поставили тарелку с чем-то умопомрачительно ароматно пахнувшим. И Санти, улыбнувшись, швырнул ее прямо в лицо не ожидавшему такого Таамиру. Тогда о нем забыли еще на год.

Его не били, не издевались, ничего не говорили, просто вычеркнули из памяти. Он погружался в забытье в темноте холодной камеры, чтобы вынырнуть из него на короткое время и снова забыться в беспамятстве. Пока не очнулся в постели рядом с Таамиром. Санти было уже все равно, что дальше будет, он устал сопротивляться. Через несколько лет, Эдингер, насмешливо — презрительно глядя на него, сказал:

— Все вы сначала такие гордые и неприступные. Потом все равно становитесь на колени и с радостью делаете все, что он вам скажет.

Тогда Санти снова показал характер. Но долго продержать не смог. Он привык к этой жизни. Он ненавидел и безумно хотел своего мучителя, сходя с ума без его ласк. Потом он стал ненавидеть себя. Люто и яростно. Молча. Таамиру нравилось, когда Сантилли начинал сопротивляться. Это добавляло остроты в их отношения. Дракон играл им, как хотел, то отталкивая мальчика, то снова приближая к себе.

Но в чем-то Санти был и благодарен Таамиру. Тот позволял брать любые книги в библиотеке. Ему нравилось беседовать с умным пытливым мальчишкой, и тогда Таамир стал приглашать для него учителей. За это молодой принц Буду напоминать, пока не запомните, что Сантилли принц по рождению, готов был многое простить своему взрослому любовнику. Дома у отца, Санти никогда бы не получил бы такого блестящего образования.

Одновременно, вопреки правилам, его стали учить сражаться и убивать. Таамир от скуки сам часто занимался с ашуртом, показывая тому, как надо работать с разными видами оружия, часто загоняя его до полусмерти.

Принц пытался несколько раз бежать, но ничего не вышло. Его наказывали, запирая в комнате и оставляя надолго без внимания, но никогда не били. Таамир боялся сломать свою дорогую игрушку. И все-таки Сантилли сумел вырваться.

Во дворце было много прислуги. В том числе, как ни странно, и ийет. Он познакомился с ней совершенно случайно. Вернее, она сама осторожно подошла к нему в библиотеке, где убирала, и тихо спросила, неужели гордому ашурту нравится быть игрушкой Таамира. Тогда Сантилли высокомерно промолчал и ушел, но ее слова задели за живое. Через несколько дней, он снова наткнулся на девочку, и, не выдержав ее презрительного взгляда, сорвался и зло накричал на нее. Она убежала прочь вся в слезах, и демону стало стыдно за свои жестокие слова. И еще через неделю, снова встретив ее в библиотеке, он коряво извинился.

Так было положено начало этой дружбе двух одиноких детей. Они виделись нечасто и урывками. Она единственная видела его редкие злые слезы. Утешала, как могла. Но когда Скиале исполнилось четырнадцать лет, Эдингер забрал ее в свой гарем. Тогда Санти долго ее не видел и при встрече поразился происшедшей с ней перемене: осунувшаяся, повзрослевшая, она стала очень грустной, замкнутой и совсем молчаливой.

И только тогда Сантилли увидел, как Скиале красива. Какой-то хрупкой нежной красотой. Она была похожа на маленькую испуганную птичку, которую хотелось бережно и осторожно взять в ладони, защитить, согреть своим дыханием. Но Санти никогда бы этого не сделал, он даже ни разу не приобнял ее, не взял за руки. Он боялся прикоснуться к ней, но не потому, что робел перед девушкой, хотя и это было. Даже разговаривая во время нечастых встреч, они стояли на расстоянии, зная о невероятном чутье драконов.

Для него стало ударом известие о беременности девушки. Она плакала беззвучно и горько, уткнувшись лицом в стену, прижав к груди маленькие сжатые до судороги кулачки, а Сантилли стоял, безвольно опустив руки, и не знал, что ей сказать. Они так и простояли, а потом она ушла, и он не видел ее несколько лет.

Во дворце Ин Чу часто проходили балы и праздники, но Таамир никогда не брал на них демона. Ашурт и не стремился туда. Он еще надеялся, что когда-нибудь он сможет сбежать. И слава подстилки дракона ему была не нужна. Но в этот раз все изменилось. Слуга принес праздничную одежду цветов дома Ин Чу и, ничего не говоря, разложил ее на постели. Это был приказ одеваться, но Сантилли проигнорировал его.

Когда Таамир зашел за ним, ашурт с ногами сидел в кресле и задумчиво рассматривал нарядный костюм, по привычке обняв колени. Спокойно посмотрел на дракона, который начал медленно закипать. Отрешенно выслушал сначала приказ, потом уговоры, потом угрозы. А когда Таамир выдернул его за грудки из кресла, Сантилли показал все, чему научился у него и провалил экзамен. Впервые за все время его жестоко избили до полусмерти и бросили в прежнюю детскую камеру.

Он лежал, свернувшись калачиком на холодном каменном полу и тихо поскуливая от боли, но ни на мгновенье не пожалел о том, что сделал. Тело била крупная дрожь, по щекам сами собой бежали слезы. С него сорвали всю одежду, никакого матраса или даже плохонькой гнилой подстилки не было. Но принцу было все безразлично. Он хотел, чтобы его просто добили, а не оставляли гнить в этом каменном мешке. Такая смерть не для ашурта. Как и такая жизнь.

На следующее утро к нему пришел Таамир. Постоял, покачиваясь на носках и любуясь на избитого голого Сантилли, лежащего на холодном полу. Потом присел рядом с ним на корточки и брезгливо взял за волосы, подняв и больно вывернув голову, чтобы видеть его лицо все в кровоподтеках и синяках.

— И чего ты добился? — спросил он ашурта.

— Свободы, — разбитыми губами прошептал он.

— Вот и сдохни свободным, — прошипел дракон и неожиданно одним резким движением отхватил ножом его роскошные каштановые волосы. Подбросил их вверх и, молча, наблюдал, как они тают, испаряются, не долетая до пола. Голова Сантилли бессильно упала на камни. Таамир выпрямился, медленно и тщательно вытер руки белоснежным платком, бросил его на пол.

— Красиво. Всегда хотел на это посмотреть.

И ушел, аккуратно притворив за собой тяжелую дверь. С той стороны лязгнул стальной затвор.

Санти выжил, вопреки всему, даже вопреки самому себе. Кормили его раз в день жидкой похлебкой, сначала насильно вливая в рот, разжимая зубы ножом. Все удобства ограничились вонючей дырой в углу камеры. "Ну и дьявол с ней!" — решил принц. У него были длинные ночи и такие же длинные дни, похожие друг на друга, как близнецы братья. Времени, на раздумья было хоть отбавляй. Он и не понял, в какой момент к нему в голову пришла эта мысль выжить и отомстить. Любой ценой. Даже ценой предательства самого себя. Сантилли не просил пощады и жалости, не умолял, не бился в истерике. Он был демоном, будущим повелителем огня, его не учили унижаться. Его учили бороться до последнего и никогда не сдаваться. Даже богами проклятый Таамир!

Придя к этому решению, демон философски, как должное, принял эту свою новую жизнь и начал привыкать к ней, подгоняя себя под нее и ее под себя. Больше не было бесплодных лежаний на полу и пустой жалости к себе. Если он хочет отомстить, он должен быть готов.

Тяжело заниматься физическими упражнениями, если тебя кормят жидкой бурдой раз в день. Но выручили крысы. Откормленные, с лоснящейся рыжей шкурой, полной блох. Тогда будущий герцог первый раз в жизни с отвращением попробовал сырое мясо и решил, что оно по любому лучше той дряни, которой его кормили, но отказываться от нее не стал. Тоже пища. Еще Сантилли боялся измотать себя тренировками или подцепить какую-либо заразу. Было бы смешно, когда Таамиру придет блажь навестить его, ему навстречу вывалится изможденный скелетоподобный старик.

Когда ровно через два года, день в день, открывшаяся дверь пропустила дракона в камеру, навстречу поднялся голый, ужасно грязный, поджарый, но мускулистый демон, в росте почти не уступающий ему. Сантилли насмешливо смотрел прямо в глаза Таамиру и наслаждался его ошарашенным выражением лица. Ради этого стоило все это затевать. Когда дракон сделал шаг вперед, чтобы лучше рассмотреть ашурта, принц беззвучно вздернул верхнюю губу, обнажая и одновременно удлиняя острые клыки. Улыбка получилась на бис! Жаль повторить не дали. Таамир, так ничего и не говоря, развернулся и вышел из камеры.

А через несколько дней решил сменить тактику по усмирению строптивого демона. Ему принесли нормальную еду и (о, боги!) вино! Правда, при этом забыли про такие вещи как вилки — ложки — стаканы. Но мы не гордые, и ручками можем. Принц повертел тарелку с мясом на полу, разглядывая со всех сторон, как диковинку. Потом медленно взял кусок, положил в рот и стал не спеша обсасывать его, как конфетку, наслаждаясь вкусом. К вину он не торопился притрагиваться. Напиться всегда можно успеть. Это как раз и не проблема. Кстати, что там за винцо нам, сирым и убогим, подкинул Повелитель от щедрот своих! О! Сантилли удивленно вскинул брови. О! Как нас любят! Как скучают! Может быть, ашурту стоит сменить гнев на милость и простить глупого дракона? Ну, с кем не бывает? Может, это вообще старческий маразм, хотя надеяться на это глупо. Да.

Когда, Сантилли не спеша дожевывал пятый по счету кусок мяса, дверь отворилась и пропустила Таамира. Принц не стал подниматься ему навстречу, а просто сделал приглашающий широкий жест. Так радушный хозяин зовет гостей за стол, накрытый к их приходу. И откинулся на стену камеры, положив расслабленную руку на колено согнутой ноги. Собственная нагота его совершенно не смущала. Все равно под грязью ничего не видно.

— Выходи, — коротко приказал Таамир, останавливаясь у дверей.

— Зачем? — искренне удивился Сантилли, — мне здесь комфортно и удобно. Жаль вид из окна немного подкачал, но я не привередливый.

— Хватит паясничать, — холодно сказал дракон и тут же вкрадчиво добавил, — я могу и силу применить.

— Можешь, — спокойно согласился демон, — но лично я совершенно не вижу в этом никакого смыла, — и нахально посмотрел в серые глаза, — Хотя ты можешь попробовать меня уговорить, может быть, я и подобрею, — ашурт закинул в рот очередной кусочек.

Таамир смотрел, как Сантилли, не спеша, смакуя, пережевывает мясо, попутно как-то лениво и равнодушно рассматривая его самого.

— Значит так? — дракон хищно улыбнулся, принимая игру.

Ему понравился этот новый ашурт. Он хотел его. И Сантилли видел это. Ладно, переживем и отряхнемся, от нас не убудет. Главное — свобода! Принц коротко кивнул и, неопределенно помахав в воздухе незанятой рукой, сказал:

— Кстати, эта рубашка тебе совершенно не идет. Ты в ней похож на покойника. Или здесь освещение такое? — задумчиво добавил он.

— Пошли, пока я не задохнулся от вони, — и Таамир вышел, оставив дверь открытой.

Из камеры вышел двадцатишестилетний ашурт. И возвращаться обратно не входило в его планы.

Весь следующий год Сантилли методично перерывал библиотеку в поисках плана дворца и его окрестностей. Безрезультатно. Он стал осторожным и в то же время нахальным, беззастенчиво пользуясь своим положением любимчика. Хамил и дерзил в меру, вовремя уступая или починяясь. Иногда становясь на дыбы и показывая характер, но старался палку не перегибать. Очередную его блажь вроде игры на гитаре Таамир принял благосклонно. Голос у ашурта был мягкий и приятный, с легкой хрипотцой. Петь ему нравилось, и дракон любил его слушать.

Как то раз Повелитель Ин Чу решил устроить маленький семейный ужин. Так Сантилли познакомился с сестрой Таамира — Это. Высокая, очень похожая внешне на брата, она сильно отличалась от него по характеру. И единственная из всех, которая могла открыто высказать свое мнение о его образе жизни. Как ни странно, но сестру Таамир любил и уважал.

Ашурта поразило, что она, совершенно не боясь брата, честно и откровенно выражала свое мнение по поводу его отношений с мужчинами и с Сантилли в частности. Дракона это забавляло, и он снисходительно прощал сестре все ее шпильки в свой адрес. Принц сначала решил попросить помощи у нее, но подумав, отказался. Вряд ли сестра пойдет против брата, не смотря на открытое неприятие его образа жизни. Это вариант пришлось отвергнуть.

Сантилли по-прежнему не выпускали из замка. Даже по обширному саду он гулял в сопровождении гвардейцев Таамира. Он уже начал отчаиваться, когда неожиданно появилась надежда. Но сначала демон чуть все не испортил.

Однажды вечером Таамир зашел к нему в комнату. Принц читал, по своему обыкновению забравшись с ногами в мягкое кресло.

— Ты мне нужен, — коротко сказал он и, уже выходя, добавил, — захвати гитару.

— Кого на этот раз я должен очаровать? — демон лениво потянулся в кресле, разминая затекшие мышцы, но дракон оставил вопрос без ответа.

Сантилли как был, в расстегнутой белой рубахе на выпуск, пошел вслед за ним, по пути прихватив инструмент, стоящий в соседнем кресле.

Они прошли через спальню Таамира, спустились вниз, гвардейцы распахнули перед Повелителем двери, и принц шагнул следом в просторную бордовую гостиную, где в эркере был накрыт праздничный стол. Сантилли небрежно кивнул Эдингеру и перевел взгляд на спутницу дракона, сидевшую рядом с ним.

Он не сразу узнал ее в женщине с высокой прической в облегающем полупрозрачном платье, всю в сверкающих драгоценностях. А когда узнал, сердце на миг замерло, а затем бешено забилось, намереваясь выскочить из грудной клетки. Эдингер сразу подобрался, как хищник, почуявший добычу. Медленно повернулся к женщине, взял ее сзади за волосы, портя идеальную прическу, и потянул вверх. Она покорно встала вслед за ним, не поднимая глаз. Красивые тонкие руки безвольно повисли по сторонам стройного тела. Тут Сантилли понял, что дракон пьян, и не просто пьян, а что называется, в хлам. Глаза у него были совершенно пустые.

— Нравится? — спросил он у Сантилли, наклоняясь вперед и опираясь свободной рукой на стол, и при этом внимательно глядя ему в лицо.

— Да, — честно ответил он, не сводя с нее глаз, — Ты не боишься ее сломать? Какая-то она, — он неопределенно повертел в воздухе рукой, — очень хрупкая. Как нимфа. Я бы нарисовал ее обнаженной. Дашь? — он нагло, с живым интересом посмотрел на Эдингера.

Тот расслабился, толкнул женщину обратно на стул.

— Перебьешься, — и тоже сел.

Сантилли разочарованно пожал плечами и сделал вид, что потерял к ней всяческий интерес.

Им практически невозможно было даже перекинуться взглядами, не говоря уже о чем-то другом. Сантилли находился под строгим неусыпным контролем. Таамир следил за каждым его шагом. Но они были осторожны и изобретательны. И именно Скиале через год удалось достать так нужный молодому принцу план дворца, на котором был обозначен потайной подземный ход, который как назло начинался в спальне Таамира. Ашурт только зубами заскрипел от досады. Он выучил этот план до последней черточки и вернул Скиале, чтобы та положила его на место. Оставалось только дождаться удобного момента. Ждать пришлось еще долгих три года.

Была ранняя весна, когда в драконьих горах начинает таять снег, и освобождаются перевалы. Под утро Таамир вернулся с бала пьяный и злой и сразу потребовал к себе Сантилли. Что там произошло, ашурт не стал допытываться. Ему хотелось спать. Но на Таамира накатила страсть, и пришлось, сжав зубы, изображать бурную деятельность, потом он и сам вошел во вкус. Наконец, дракон забылся сном. Сантилли полежал еще немного и решил уйти к себе. Все равно спать уже не хотелось.

— Куда? — Таамир прижал его рукой.

— В туалет уже нельзя? — буркнул принц и сбросил его руку. Он действительно сходил по делам, а когда вернулся, то обнаружил, что дракон спит. Мгновение Сантилли смотрел на него, потом осторожно и быстро собрал свою одежду в охапку и, как был голый, скользнул к панели потайного хода. Та беззвучно ушла в сторону, пропуская ашурта. Пока демон торопливо одевался, глаза перестроились на ночное зрение, и он, тихо ступая, начал спускаться по узкой винтовой лестнице.

Сердце билось, как сумасшедшее, принуждая бежать, не оглядываясь, но он заставил себя успокоиться и действовать расчетливо, понимая, что другого шанса у него уже не будет. Никогда. Ход закончился далеко за пределами дворца, высоко в горах. Но Сантилли, сбежавшего в легкой домашней одежде и босиком не смутил холод. Он с наслаждением глубоко вдохнул такой сладкий пьянящий воздух свободы и расправил крылья. Он ни разу не летал с тех пор, как его похитили из дома отца, не было такой возможности. Теперь она представилась. Не тренированные крылья быстро уставали, холодный воздух обжигал, но его это не смущало. Демон возвращался домой.

Нашел его спустя неделю полузамерзшего, но счастливого, патруль крепости на рубеже. А еще спустя несколько часов он увидел отца.

Через месяц, совершив дерзкий тайный набег на дворец Таамира, он выкрал Скиале и привез ее в гарнизон. В эту же ночь она сама пришла к нему, и растерявшийся ашурт, действительно не знал, что с ней делать. Опыта общения с женщинами у него не было. А потом они поженились. Только пожить долго и счастливо у них не получилось.

Герцог вынырнул из воспоминаний, как из зимней реки. Тяжело вдохнул полной грудью прохладный воздух. Привычно поискал глазами Ласайенту и обнаружил его неподалеку, непринужденно болтающим с симпатичной шатенкой. Кажется, принц входит во вкус.

Сзади к герцогу незаметно подошел Таамир и тихо спросил:

— Не положил еще мальчика под себя?

— Пошел вон, — Сантилли очаровательно улыбнулся девушке напротив, та зарделась и опустила глаза.

— Как знаешь, — дракон усмехнулся и ушел, оставив неприятное ощущение чего-то липкого и противного. Сантилли поставил бокал с нагревшимся вином на какой-то столик и направился к красавице. Не пропадать же добру.

Потом они разговаривали с отцом на балконе. Оттуда хорошо был виден зал с танцующими, самому же можно было оставаться в тени незамеченным. Очень удобно, если надо с кем-то переговорить. Отец ушел, а герцог остался, облокотившись на высокие перила и перебирая в уме события этого вечера. И снова пропустил момент, когда сзади подошел Таамир. Герцог очнулся, когда тот уже обнял за плечи.

— Скучаешь? — вкрадчиво шепнул дракон, наклоняясь к уху ашурта.

Санти вздрогнул от неожиданности, выпрямился и резко передернул плечами, пытаясь стряхнуть с них его руки. Но дракон всем телом прижал его к перилам, обхватил за грудь, не давая освободиться. От него одуряющее несло вином.

— Мне нравится, когда ты изображаешь из себя недотрогу, — прошелестел тихий голос, — И я еще не потерял надежды.

Рука, лаская, скользнула вниз, Таамир прижался еще сильнее, зарываясь лицом в его волосы, вдыхая запах. Сантилли оттолкнулся от перил, развернулся к своему бывшему любовнику (ему позволили сделать это) и понял, что совершил ошибку. Таамир тут же еле уловимо прикоснулся губами к губам Сантилли. Герцог откинул голову назад, уворачиваясь от его поцелуев, попытался оттолкнуть его руками, но дракон был мощнее. Он больно сжал Сантилли в объятиях и стал жадно целовать. Герцог с отвращением отворачивался, упираясь ему в грудь, но Таамир одной рукой с силой притянул его голову к себе и их губы соприкоснулись. Санти еще сопротивлялся, хотя понимал, что проиграл. Таамир целовал его требовательно, страстно, и все тело со сладкой дрожью отзывалось на эти поцелуи. Герцог замер, не обнимая, но уже и не отталкивая. Дождавшись, когда объятия ослабнут, он со всей силой отбросил дракона, и тут же отскочил в сторону, рукавом вытирая губы. Оба тяжело дышали.

Таамир понимающе улыбнулся:

— Ты как прежде хочешь меня, мальчик. Ты сам придешь. Перебесишься и придешь, я подожду, — и с чувством превосходства добавил, — Встанешь на колени, как прежде.

Сантилли всего передернуло. Он, молча, смотрел, как Таамир разворачивается и уходит, на лестнице разминувшись с Шали. Дракон высокомерно кивнул, граф поклонился и тут же стал быстро подниматься дальше. Он застал Сантилли взъерошенным, со сжатыми кулаками. Его всего трясло. Герцогу пришлось обхватить себя руками, чтоб как-то успокоиться. Следом за Шали появился Лас. Он оглянулся на зал и тоже взбежал наверх. Сантилли медленно прислонился к перилам, ноги его не держали и он сполз вниз, обхватив руками согнутые колени и уронив на них голову.

— Что случилось? — недоуменно и встревожено спросил Ласайента, снова оглядываясь назад.

— Ничего, все нормально, — глухо ответил ашурт.

Шали взял его подмышки, поднял на ноги и прижал к себе, как ребенка. Сантилли сжал в кулаках таки друга и уткнулся головой в его плечо, пряча лицо. Дэм покачивался на месте, поглаживая его по спине и успокаивая.

— Возьми себя в руки, мальчик. Возьми себя в руки, — негромко повторял он.

Лас немного растерянно, не зная, что делать топтался рядом. Нельзя, чтобы он догадался, подумал Шали. Сантилли и так тяжело.

— Присмотри за лестницей, — попросил дэм.

Лас внимательно поглядел на них, отошел в тень и стал наблюдать за залом. Ашурты тихо переговаривались.

— Шали, я вел себя, как девчонка. Потаскушка! Боги, как я хотел его! Я и сейчас его хочу! Как мне развязаться с ним, Шали? — с отчаянием проговорил он.

— Успокойся, мальчик. Все прошло.

— Ты не понимаешь! Ничего не прошло! — горячо зашептал он, — Шали, еще немного и я не выдержу и снова сдамся. Я не могу так! Я не хочу! — с мукой в голосе повторял герцог, — Он вьется вокруг меня, как паук. А я, как муха, совсем запутался в этой паутине.

— Не сдавайся. Ты же сильный! Встряхнись. У тебя еще Лас на руках. Давай, приводи себя в порядок.

В зал они спустились втроем, весело перешучиваясь. Сантилли был слегка бледен. Еще немного потолкавшись среди праздничной толпы, они покинули праздник. Герцог невозмутимо раскланялся на прощание с Повелителями, Шали и Лас последовали его примеру. С отцом принц так и не поговорил, старательно избегая даже встречаться с ним взглядом. Ничего не случилось. Все как всегда. Таамир понимающе улыбнулся, провожая их глазами.

Ночью Лас проснулся неизвестно от чего, и некоторое время лежал, глядя в разрисованный потолок. Потом встал и тут же заметил темный силуэт в окне. Сантилли одетый, но босой сидел на подоконнике, обхватив согнутые ноги и откинув голову назад. Похоже, он и не ложился совсем, так и просидел всю ночь, глядя пустыми глазами в окно. И даже не пошевелился, когда Лас бесшумно боком присел рядом.

— Что там случилось?

— Где? — спросил герцог, не поворачивая головы.

— На празднике. Между тобой и Таамиром.

— Ничего, — безразлично сказал Сантилли.

Они немного помолчали.

— Он приставал к тебе? — осторожно спросил принц.

— Иди спать, Ласти, — тихо попросил ашурт.

— Как-то не хочется, — Его Высочество слегка помотал головой и, протянув руку, сжал его плечо, желая хоть как-то подбодрить и успокоить друга.

Сантилли перекатился головой по стене и с тоской посмотрел на принца.

— Ласти, не надо, — тихо попросил он и снова отвернулся.

— Я могу чем-то помочь? — йёвалли убрал руку, с тревогой посмотрев на друга.

Тот невесело усмехнулся:

— Чем?

— Не знаю, скажи и я сделаю.

— Просто уйди, мне надо побыть одному. Извини.

Но Лас не ушел, а пристроил сжатые кулаки на колени герцогу, положив их один на другой, и утвердил на них подбородок.

— Когда мне плохо, я тебе все рассказываю. Когда тебе плохо, ты меня гонишь. Это называется дружба, — он приподнял брови, — Все честно, как и положено между друзьями.

— Это не детские игры, — усмехнулся ашурт.

— Надо же, какие мы взрослые! — с легким сарказмом буркнул Его Высочество.

Сантилли снова повернулся к принцу и, глядя на него с какой-то мучительной тоской, протянул руку и большим пальцем провел по шраму на левой брови йёвалли. Ладонь скользнула вниз по щеке и дальше под волосы к затылку. Ашурт неуверенно наклонился, слегка притянул его голову к себе, другой рукой провел вверх по предплечью, стиснул плечо и, замерев на полпути, облизнул пересохшие губы, чтобы, наконец, еле слышно произнести "Я люблю тебя" и, закрыв глаза, прижаться лбом ко лбу принца.

У Ласайенты перехватило дыхание, он обмер, не зная, что делать и одновременно чувствуя, как из глубины души стремительно поднимается странное томительное волнение, захватывая его целиком. Стало страшно и одновременно невероятно легко и хорошо. Сердце сладко замерло, чтобы потом часто и сильно забиться в груди.

"Он любит меня! Боги! Он любит меня!". Сейчас принца абсолютно не волновало, в какой ипостаси он находится. "Он любит меня!". Это было главное!

Сантилли обнял его, собрав в кулаки рубаху на спине и мягкие волосы. Провел губами по лицу и понял, что сходит с ума. Сейчас он окончательно сорвется и все испортит. И потеряет друга.

Тот, неожиданно осознав, что ашурту в данный момент все равно мужчина Лас или женщина, совсем растерявшись и не зная, что делать, выдал первое, что пришло в голову:

— Санти, девушки кончились или это возрастное?

Герцог очнулся и застыл, все еще касаясь своими губами губ йёвалли.

— Уходи отсюда, — еле слышно хрипло сказал он.

— Гонишь? — так же тихо ответил принц, начиная жалеть о своей глупой фразе.

Ему невыносимо захотелось прижаться к широкой груди и услышать, как бьется большое сердце ашурта. Но Санти вдруг резко встал, увлекая за собой ничего не понимающего Ласа, оттолкнул его и выскочил из спальни. Сделав шаг назад, йёвалли не удержался и упал на ковер.

Полежав немного, опираясь на локти, Его Высочество лег на спину, с силой провел ладонями по лицу и раскинул руки в стороны:

— Замечательно.

И кто из нас дурак? Зачем надо было говорить самые главные в жизни слова, чтобы потом вот так поступать? Зачем?! Лас изо всех сил с отчаянием ударил по полу кулаками.

Наблюдательный мальчишка многое видел, еще о большем догадывался. Ему не надо было ничего говорить, Лас читал по лицам, движениям, манере говорить. Замечал сотни мелочей, на которые многие не обращали внимание. Первое время принц держался отстранено и напряженно, ожидая, что герцог будет его соблазнять, шарахался от каждого жеста или движения, страшился и тут же хотел этого. Тогда Ласайента совсем в себе запутался. Однажды даже пришла мысль, сменить обратно пол, став девушкой. Но, представив себе принцессу, какой она была, передумал. Вряд ли ашурт станет возиться с худенькой маленькой девочкой, какой бы красивой она не была. И придется ей прозябать всеми забытой и никому ненужной или возвращаться во дворец к отцу. Ни за что!

Тем более что Сантилли всегда держался спокойно и непринужденно, даже ни разу не приобнял его, как, например, принято у более старших по отношению к младшим. Если Шон спокойно мог прижать брата к себе, обхватив за плечи, взъерошить волосы, то ашурт никогда себе такого не позволял. Сначала Ласайента думал, что герцог просто не хочет его пугать. Но потом до него дошло, что тот сам словно боится чего-то! Чего? Его Светлость выдали глаза. Он отводил их каждый раз, когда Ласайента начинал на него глядеть, отворачивался или опускал голову, стараясь не встречаться с принцем взглядом. Сантилли не хотел, чтобы мальчик догадался. О чем? О том, что герцог неровно дышит в его сторону?

Ашурт старался ничем не выдать себя: ни словом, ни жестом, и, в конце концов, Ласайента, смирившись, стал принимать сложившееся положение вещей, как должное, отложив решение проблемы на потом.

Санти старался быть строг к нему, гонял до седьмого пота на тренировках и занятиях, и в то же время он был внимателен и заботлив, как бы странно это не звучало. Подшучивал, порой жестко, по мнению принца, и тут же учил отвечать на это, отучая от обид. Ироничный, спокойный, веселый, никогда не лезущий за словом в карман, собранный, но порой безалаберный, особенно по отношению к женщинам. Шали называл герцога "зубоскалом", и Лас был согласен с ним. Герцог мог держать в голове множество планов и дел, но сбить его с мысли было невозможно, как и выбить из головы какую-нибудь засевшую там идею. В этом они были похожи.

Но сегодня на празднике Санти поразил его до глубины души невероятной безысходностью, сквозившей в глазах. Ласайента и раньше чувствовал какой-то надлом в друге, но ни о чем не спрашивал, справедливо полагая, что честного ответа не получит. Герцог никого не грузил своими проблемами. Можно было и так все понять по тому, как он напряженно держался во время нечастых встреч с Таамиром, скрывая это за веселой нагловатостью. Лас видел, и то, как эти двое смотрят друг на друга, и то, как ашурт тщательно избегает любых прикосновений к Повелителю Ин Чу, и то, с какой мукой он сжимает руки в кулаки или проводит ими по плечам, закрыв глаза и часто дыша сквозь стиснутые зубы, когда тот, наконец, уходит. Дракон имел на герцога странное влияние, заставляя его болезненно переживать все их встречи. Словно когда-то они были страстными любовниками, но потом по какой-то причине расстались, а влечение осталось. И довольно сильное.

Только граф Орси и Найири знали, но они тем более молчали.

Шали во сне почувствовал чье-то присутствие и резко сел на постели.

— Я тебя прибью когда-нибудь спросонья! — с досадой воскликнул он и тут заметил состояние герцога.

Сантилли скорчился на краю кровати, подтянув колени к груди и обхватив себя руками, и как-то жалко и растерянно смотрел на него.

— Шали, я идиот.

— Что?! — недовольно спросил дэм.

— Я сорвался. Я сказал, что люблю его, — герцог опустил совершенно потерянные несчастные глаза, — Он подошел так близко! И я не выдержал.

Он сцепил руки в замок, сжав их до боли, уткнулся в них головой.

— Я почти поцеловал его. И все испортил, — прошептал он с отчаянием.

— Так, будь здесь!

— Нет! Подожди!

Но дэм уже выскочил из комнаты как был босиком и в мягких свободных штанах, в которых спал. Санти посидел немного, потом тоже сорвался и почти бегом поспешил обратно. Не хватало еще, чтобы друг расхлебывал его проблемы!

Шали застал принца, лежащим на ковре в спальне.

— Смена караула? — безразлично поинтересовался тот.

— Что здесь произошло?

— Ничего, — недоуменно ответил Лас.

— Врать ты научился, — недовольно и с легким раздражением констатировал дэм.

— Угу.

Следом проскользнул Санти и, замерев на мгновение, сел у двери прямо на пол, прижавшись к стене спиной и снова обхватив колени. Лас вздохнул, приподнялся и невольно скопировал позу герцога.

— Давайте так, я не маленький уже, — решив обойтись без предисловий, твердо произнес он, не поднимая глаз, — И давно не сахарный, — Он снова вздохнул — Мы сейчас все делаем вид, что ничего не было, и тихо-мирно будем жить дальше.

Шали фыркнул:

— Тоже выход.

Ашурт промолчал, упорно глядя в пол и кусая губу.

— Все, демоны, я могу идти спать? — спросил Шали.

Лас снова вздохнул и кивнул. И они, не говоря ни слова, разошлись.

Санти лежал без сна и без мыслей, заложив руки за голову. На сердце было тяжело и муторно. И вопрос Ласа, который, как оказалось, тоже не спал, застал его врасплох:

— Сан, как это?

Немного помедлив, герцог еле слышно тяжело вздохнул и спросил:

— Что именно?

— Ну, когда с мужчиной? — принц говорил тихо.

— Давно знаешь? — стало совсем плохо, к горлу подкатил тугой ком.

— Длинные уши, зоркий глаз. Твои слова.

— Слишком длинные и зоркие. Забудь.

Принц надолго замолчал. Но Санти знал, что он не спит, катает в голове только ему одному понятные мысли.

— Прости, — сказал он, но ответа не последовало.

Ашурт незряче глядел перед собой в темноту широко открытыми глазами. Надо было сразу оттолкнуть принца, или еще лучше уйти самому. Теперь уже ничего не вернуть. Прежних отношений не будет. Врать герцог не любил, прибегая к этому крайне редко. Смотреть в глаза Ласайенте он теперь не сможет. Да и раньше не мог. Боялся выдать себя. Да уж, не выдал. Уехать что ли, хотя бы на время? Йёвалли можно спокойно оставить на Шали. Или еще проще: прогуляться по ущелью. Тогда вообще проблем не будет! У него. Идиот и размазня!

Санти повернулся к стене. Ладно, проживем как-нибудь. Какие проблемы, в конце-то концов? Потом еще и посмеемся. Лет этак через тысячу.

Зашуршало одеяло. Послышались легкие шаги. Качнулись шнуры.

— Ласти, давай утром, у меня нет настроения сейчас… разговаривать.

Последнее слово он договорил с трудом, потому что принц скользнул к нему под одеяло, обнял за грудь и притих, уткнувшись носом ему в шею.

— И учти, я бешено боюсь, — прошептал он[6]