Начинающий блоггер или месть бывшей жены

Не будем о грустном…

Вернулась в спальню в полотенце и с горьким послевкусием от капель. Наверное, их стоило чем-то разбавить, а не отсчитывать до десяти, перевернув бутылек на язык. Да и полотенце… Вот каким образом в нем залезть на пилон, сохранив таинственность стратегически важных мест?!

— Мила, а может не надо? — Самородов, вероятно, догадался о моем затруднительном положении. Лежал на кровати, заложив руки за голову, с улыбкой наблюдая за мной.

— Надо, Саша! Надо! — отчеканила я, строевым шагом направляясь в гардеробную.

О том, чтобы обуть стрипы даже не думала. Вот если бы девичник затянулся на неопределенное время "еще по одной", то я вполне себе могла такое позволить…

Проблема была в другом — что одеть-то к случаю подходящее? Нет, загвоздка не в том, что "нечего надеть", а в том, что соблазнять будущего мужа не в чем.

— Мила?… — донесся из спальни голос Самородова.

— Чичаза, бегу.

Ага, и трусы на скоростях теряю.

Трусы, да, точно. Был же у меня комплект белья, который я так и не обновила. Случая не было. А сейчас то чем не подходящий момент…

Отыскала в ящике комплект. Красный, ажурный, а к нему вот и чулочки черные. Конечно, техника безопасности по совращению будущего мужа на пилоне запрещала использовать капрон, как, в общем то, и клюквенную настойку, но такие мелочи меня уже остановить не могли.

Прошествовала в спальню. Богиня не иначе. Немного штормило богиню, ну что поделаешь.

— Мила, может не стоит? — во второй раз поинтересовался Самородов, жестом предлагая присоединиться к нему на кровати. Это, конечно, хорошая альтернатива, но пока я решила начать со спец эффектов.

Подошла к пилону, напевая под нос мелодию, чтобы ритм создать. Мысленно дала себе обещание установить в спальне хотя бы колонки, с возможностью синхронизации с плеером на телефоне. А пока приходилось довольствоваться "тарам пам пам, тарам пам пам".

Продефилировала вокруг пилона несколько раз. Носочек тянем, спинку прямо держим, попой виляем. Все как положено.

"А теперь, дамы и господа, тьфу, господин, встречайте единственную и неповторимую Милу!" — мысленно представила зрителю саму себя, ставя ногу на пилон, приготовившись. Барабанная дробь (тоже мысленно), и вот я уже на пилоне.

— Мила, — раздалось предостерегающе с кровати.

— Тш, — ответила я, подставив указательный палец к губам. Да, было большой ошибкой надеяться ни силу только одной руки. Раньше такие фокусы удавались, так как весь фокус то и был в том, что ноги цеплялись за пилон. А в капроновых чулках никакого контакта кожи и металла не было. В следствии чего, я прямехонько угодила попой на плиточный пол. И вместо ожидаемой кульминации в виде горячего секса в объятиях не менее горячего мужчины, сверху на меня посыпалась горячая волна матов. Конечно, они не адресовывались напрямую ко мне, скорее Самородов материл сам себя. Но домыслить можно было.

— Саш, а луна растущая нет? — спросила я, утирая кулаком мокроту под носом. Почему-то было обидно не за то, что больно шмякнулась, и не за то, что Самородов неиссякаемым запасом сыплет матами, а потому что капли про… протанцевала.

Попа прошла достаточно быстро, а вот нога нет. После тщательного осмотра моей конечности Самородовым было принято решение ехать в травмпункт. Уже молчащий, просто нервно сопящий Александр впихнул меня в спортивный костюм. Отнес в машину, повернул ключ в замке зажигания и не ожидая, пока двигатель немного поработает на холостых, с пробуксовкой поехал в город.

— Как же вы так умудрились, Людмила Константиновна? Так больно? — спросил у меня серьезного вида мужчина, вертя ногу в своих лапищах.

Перевела взгляд на стоящего в дверях Самородова со скрещенными на груди руками. Проигнорировала первый вопрос. Ну не рассказывать же правду, в конце концов.

— Вот так нет. Ай, а вот так больно, — ответила я на второй, более удобный вопрос.

— Судя по снимкам и внешнему осмотру, можно сделать вывод, что у вас, Людмила Константиновна, расстяжение. Перелома нет. — Посмотрела на Самородова, улыбаясь, мол я же говорила. — В лангете месяц походите.

— Месяц? Я не могу месяц. У нас свадьба… — перевела взгляд на Самородова. А может и не будет никакой свадьбы. Стоя в дверях, с горящими глазами, Самородов меньше всего был похож на осчастливленного судьбой жениха.

— Поздравляю, — буднично ответил доктор, занося каракули в мою личную временную карту.

— Спасибо, — ответил Самородов таким тоном, подтверждая мои страхи, что ни кина ни свадьбы не будет.

— Сейчас пройдите в процедурный кабинет.

Врач отдал мне направление.

Посмотрела на Самородова. Стоит истуканом, ждет, пока попрошу. Сама же не поднимусь.

Да поняла я, поняла, что нечего мне пьяной делать на пилоне. Что уж теперь?!

— Подходим, не стесняемся, — сказала я обращаясь Самородову, вызывая этими словами на его лице подобие улыбки. И завуалированный кашлем смех серьезного врача-хирурга.

— До свадьбы заживет! — напутствовал нас совсем уж развеселившийся мужчина в белом халате.

Ага.

В противовес воскресенью, понедельник стал самым ужасным днем, подтвердив всевозможные высказывания на счет этого дня недели.

Во первых, проснулась я не в крепких мужских объятиях будущего мужа, а в состоянии глубокого похмелья.

Во вторых, само пробуждение носило экстренный характер, так как в спальне раздался звук включенного шуруповерта.

Да, Самородов решил искоренить всяческое зло из нашей спальни. Стоя на стремянке, он откручивал верхние крепления пилона. Затем спустился, и проделал все то же самое с нижними крепежами. На их месте остались лишь металлические круги. Взял пилон и понес его не знаю куда.

Надеюсь свидимся еще, друг мой сердешный. Конечно, этот мысленный посыл относился к пилону.

К Самородову я вообще никаких мысленных посылов не отправляла, ну разве что парочку нецензурных. И то вчера, пока алкоголь храбрил. Причиной этому было несогласие со мной Самородовым в вопросе дееспособности. Я считала, что вполне могу продолжать себе работать, а он не хотел и слушать, отправляя меня на больничный.

Каждый остался при своем мнении, пыхтя на разных сторонах кровати.

Сейчас я конечно была бы не против отдохнуть денек, но не хотелось так легко сдавать свои позиции.

— Как себя чувствуешь? — спросил вернувшийся Александр. Еще не оттаял, Айсберг Дмитриевич. Голос то какой, бррр.

— Отлично, — ответила я, спуская на пол сначала здоровую ногу, а следом и покалеченную. Вот, как бы мне до уборной добраться. Все таки, надо настоять на костылях.

— Давай помогу, — взял меня на руки и без лишних разговоров понес в уборную.

— Саш, давай по пути на работу за костылями заедем, а?

За дверью послышались нецензурные выражения, правда высказанные негромко. Вот, поэтому и нужны костыли, чтобы не журчать тут, когда под дверью стоит матерившийся Айсберг Дмитриевич.

С утренними процедурами (спасибо за мою выдержку) было покончено. Оставалась последняя проблема, что одеть. Мда, и опять я в гардеробной мучаюсь этим вопросом. Остановилась на юбке и блузке. Тут уж не до брючного костюма. На здоровую ногу натянула чулок, вторую оставила так, как есть. Особо не разгуляешься.

Самородов за это время тоже успел собраться. Темно-синий деловой костюм, белая рубашка, галстук в тон. Ну, красавец-мужчина.

"Эй, извозчик!", — мысленно обратилась я к Самородову, а в слух произнесла:

— Саша, я готова, — и глазки в пол. Да, а как иначе. С ледниками только так.

По пути на работу заехали в одно учреждение, но не медицинского характера.

— Паспорт с собой? — спросил Самородов, паркуясь перед загс-ом.

— С собой, — ответила я, позволяя выкорчевать себя из машины.

Думаю, уж если кто и произвел сегодня фурор, то это точно мы. Нас встретили десятки глаз будущих молодоженов, попавших в сети бюрократической системы подачи заявления на регистрацию брака.

Безоговорочно пропустили колоритную пару вперед.

Да, сорокалетняя женщина с загипсованной ногой на руках у раскрасневшегося мужчины — это еще та картина. Никто из очереди не сомневался — нам нужнее.

— Фамилию брать будете или свою оставите? — спросила у меня женщина, шлепая недовольными губами. Боже, да от такого вида и замуж то выходить не хочется. Ну, почти.

— Возьму, раз дают, — попыталась разрядить обстановку я. Только меня наградили таким взглядом, как будто это она вчера по моей вине с пилона упала и головой ударилась.

Получив одобрение на проведение регистрации бракосочетания через месяц, мы гордо удалились. По крайней мере, я попыталась выглядеть таковой на руках у будущего мужа. Слыша за спиной, как работница загс-а громко вызывает к себе на ковер следующую пару. Бррр, крайне неприятная личность.

Все таки, кино будет и свадьба будет. Дай, боже, этому мужчине здоровья и терпения. Что-то мне подсказывает, что оно ему очень пригодится.

На работу я прибыла на двоих, только не на своих, а на самородовских. Как я ни просила, костылей мне так и не досталось. Думаю, тут Айсберг Дмитриевич действовал из чистого упрямства. Или надеялся, что не имея я дополнительной точки опоры, быстрее свалю на больничный.

И, уж, тем более, не рассчитывал, что паркуя машину рядом с центральным входом Землестроя, я все таки решусь зайти внутрь, использовав его, Самародова, в качестве способа передвижения. Ведь раньше я старалась не афишировать наше, кхм, близкое общение.

Ну, ничего. Мы тоже не нежно пахнущие цветочки… А за ходулями могу кого угодно отправить. Да, хотя бы помощницу свою.

— Добрый день, — сдержанно отвечала я на приветствия работников, делая вид, что ничего необычного не происходит. Ну подумаешь, несет на руках генеральный, что такого?

Добрались таки мы до приемной.

— Добрый день. — поздоровалась я с выпрыгнувшей из своего кресла помощницей. — Александр Дмитриевич, постойте, пожалуйста. Екатерина Алексеевна, будьте добры, кофе.

Айсберг Дмитриевич повернулся и направился к двери в мой кабинет.

— А еще, мне нужен отчет по строительству, — Александру Дмитриевичу опять пришлось остановиться и повернуться к помощнице ношей вперед. То бишь, мной.

— Это все, Людмила Константиновна? — переспросил ледяным тоном Самородов.

— Да, — и как только мы подошли к двери, сказала, — а хотя, нужны еще кос…

"Тыли" — окончание фразы было произнесено уже в кабинете, да и оно было заглушено громким звуком закрывающейся двери.

— Не отступишься, да? — спросил у меня грозный Самородов, после того, как опустил в кресло. А Айсберг то подтаял немного.

— Нет, — ответила я, добавляя голосу металла.

— Хорошо, будут тебе костыли.

Подтянула его к себе за галстук и поцеловала. Вот бывают же женщины в русских селеньях… Кто-то выпрашивает норковую шубу, а Мила… А Мила костыли.

Через час доставили, таки, мне средство передвижения. Два алюминиевых костыля принес Макс, поздоровавшись и поинтересовавшись моим самочувствием, поставил их рядом со мной. Сказал, что у Александра Дмитриевича срочное заседание, поэтому его, Макса, и прислали с дарами.

Конечно, как и следовало ожидать, через несколько минут после ухода Максима позвонила обеспокоенная Света. Мне первой следовало набрать ее номер и сообщить о растяжении, но я слишком увлеклась тест-драйвом костылей.

— Мама, ты как? Что произошло?

Какие сложные вопросы. И что ответить?

— Упала неудачно.

— Это же как надо было упасть то, что даже костыли понадобились?

Нет, рассказывать о ночных приключениях не стала. Пусть дочка, хоть она и сама уже взрослая, и дальше думает, что мать по ночам крестиком вышивает, а не с пилонов летает.

— А мы сегодня с Александром Дмитриевичем заявление в загс подали, — сказала я, надеясь, что отвлекающий маневр сработает.

— Даааа!? — прокричала радостная Света в трубку. — Поздравляю. Когда свадьба?

— Через месяц. Мы решили особых торжеств не устраивать.

— Почему? — искренне удивилась Света. Да, в ее возрасте я бы тоже хотела белое платье, метровый торт и оставляющих на невесте с женихом предсказание "к деньгам" голубей. — Ну а платье то хоть будет?

— Не знаю даже, может быть костюм…

— Так, на выходных едем за свадебным платьем, — сказала Света и отключилась, тем самым обрывая все мои возражения.

Ну какое платье?! И так не первой молодости невеста, еще и с загипсованной ногой.

— Стоп, — одернула сама себя. Что это еще за настрой. Допустим, не девочка, так и это не плохо. Говорят же, что женщины, словно хорошее вино, с возрастом становятся только лучше. А мой виноград сорокалетней выдержки и подавно. Немного терпкий в чувствах, с легкой кислинкой в характере, и игристостью в одном месте.

"Эх, сама себя не похвалишь, никто другой и не почешется!" — думала я, заглядывая в принесенный мне на стол отчет.