Наперекор всем

Глава 11

Услышав, как повернулся ключ в двери, Харботтл застонал. Кровь Христова, какое счастье, что ему все-таки удалось отомстить Гриффиту! С какой радостью он пинал бы валлийского дикаря, пока тот не истечет кровью! Удовлетворение, испытанное им, почти стоило всех страданий!

Потирая ноющую челюсть, он встал и уставился в миску с водой, вглядываясь в смутное отражение. Черт возьми, кажется, на щеке останется синяк от кулака Риса.

Харботтл поморщился и, набрав в пригоршни ледяной воды, побрызгал на лицо. Если повезет, он сможет предупредить появление опухоли и снять боль. Как Адриан ненавидел боль! В этом крылся секрет его блестящего искусства фехтовальщика. Харботтл не терпел ран и страданий.

Он осторожно коснулся шишки на затылке. Неужели эти негодяи не знают, как содержать в плену благородного заложника?

По правде говоря, он не был настоящим заложником. Никто не заплатит за него выкуп. Но он никогда еще не попадал в подобное положение. Нужно как можно скорее найти выход!

Медленная улыбка расплылась по лицу Харботтла, пока он изучал свое отражение в миске. Какой красавец! Подумать только! Квадратная челюсть, прекрасные волосы, ресницы, за которые любая женщина отдала бы все. Да, женщины на многое способны ради мужчины с такой внешностью. Поэтому он в два счета окажется на свободе. Эту часть плана легче всего выполнить. Гораздо труднее решить, кого он возьмет с собой.

Мэриан? Да, он хотел Мэриан, хотел по многим причинам. Потому что она отказала ему однажды и взяла Гриффита в любовники. Потому что была дочерью Уэнтхейвена, и он получит возможность отомстить графу.

Кроме того, Харботтл невыносимо хотел ее. Неужели он болен? У него начинался жар при одной мысли о ней, а по спине полз озноб, когда он воображал, как заставляет ее раскаяться в собственной дерзости. Харботтл часто представлял их последний поединок. Он будет сражаться со всей силой и искусством и, как только выбьет шпагу у нее из рук, сможет показать, каким должен быть удар шпаги настоящего мужчины.

Харботтла беспокоила лишь мысль о том, что он женился бы на Мэриан даже в том случае, если отец лишит ее наследства. Но даже эта жертва стоит того, чтобы укротить ведьму… Правда, лучше бы заполучить все: Мэриан, положение и деньги.

Но об этом еще будет время хорошенько подумать.

Возможно, ключ к разгадке – это ее хныкающее отродье. Мэриан была при дворе, когда зачала его, и Гриффит, да, кажется, и Уэнтхейвен считают мальчишку стоящим внимания. А Уэнтхейвен никогда не ошибается – значит, ублюдком стоит завладеть.

Если удастся освободиться, добраться до мальчишки, скрыться из замка… тогда он получит Мэриан, причем на своих условиях.

Харботтл улыбнулся. Идея хороша именно та, за которую стоит страдать.

Гриффит тоже страдал, пока Рис тащил его в свои покои. Страдал от боли в животе и еще больше от неодобрительного взгляда отца. Пинком захлопнув дверь, Рис приказал:

– Немедленно скидывай мокрую одежду и заодно объясни любящему отцу, какие отношения между тобой и леди Мэриан.

Гриффит понял, что отец в бешенстве, и не без причины. Жена мужчины – дело, касающееся не только его одного, но и всей семьи. Сын женится, чтобы увеличить владения, богатство и влияние семьи.

Гриффит, женившись в первый раз, следовал этим заповедям, и его брак был не так уж несчастен. Никаких споров и ссор, поскольку жена знала свое место. Не было и ненужных разговоров – жена ничего не понимала ни в войнах, ни в политике. Зато на столе всегда вовремя стоял горячий обед, а в постели ждало теплое, покорное тело. Чего еще мог желать муж!

Всего месяц назад Гриффит взвыл бы от смеха, предположи кто-нибудь, что он будет искать вторую жену, думая при этом о чем-то еще, кроме набухающего похотью кома в штанах.

Но месяц назад он еще не был знаком с Мэриан.

Господи, Мэриан! Более неподходящей женщины трудно себе представить!

– Она хорошая девушка, – беспомощно начал Гриффит. – Мягкая, спокойная…

Но Рис резким жестом оборвал его, и Гриффит вспомнил, каким властным и внушающим страх может быть отец.

– Встань перед огнем и раздевайся.

Гриффит немедленно подчинился, словно маленький непослушный мальчик, каким был много лет назад. Пока он сбрасывал одежды, Рис передвигал сундуки, стоявшие вдоль стены, и с полным пренебрежением к порядку, установленному Энхарад, перекидывал вещи из одного сундука в другой, пока не нашел то, что искал: чистое теплое облачение. Подняв одежду, он скомандовал:

– Ну а теперь попытайся еще раз, но на этот раз скажи правду.

Правду? Какую правду? Что Мэриан сражалась на шпагах и носила мужской костюм? И, будучи здоровой, была такой же неугомонной непоседой, как ее сын? Нет, Гриффит не мог сказать отцу правды!

– Отец, ты полюбишь ее, когда узнаешь правду. – Он потер руки, покрывшиеся гусиной кожей от холода. – Она лучше всех и…

По коже вновь побежали мурашки, но на этот раз не от холода, а из-за презрительно выпяченной нижней губы Риса.

– Неужели ты пробыл в Англии так долго, что забыл, какова бывает настоящая честность?

«Попробуй поставить противника в неудобное положение, и ему трудно будет защищаться». Хорошая тактика, именно та, которую много лет использовал Гриффит… только забыл, что сам научился ей от отца. Оставалось только молить:

– Пожалуйста, отец, дай мне одежду.

– Я менял тебе пеленки и учил мочиться в ручьи, – фыркнул отец. – От меня ничего не скроешь, так ведь?

– Хочешь, чтобы я рассказал тебе о леди Мэриан?

Отец многозначительно помахал лосинами.

– Желаю, чтобы ты сказал правду о леди Мэриан.

Гриффит лихорадочно размышлял, каким образом лучше всего умиротворить отца. Прошло много времени с тех пор, как он позволял буйной части собственной натуры – валлийской части характера и души – вырываться на свободу. Неужели он все позабыл?

Гриффит нерешительно попытался найти слова.

– Леди Мэриан. Когда я поднимаю глаза к солнцу, вижу ее. Она – словно кречет, достойный лишь короля, взмывающий высоко в небо, где бушует ветер. Эта дикая и гордая птица летает даже выше утреннего жаворонка!

Рис бросил ему полотняную сорочку. Гриффит надел ее и затянул на шее завязки.

– Ее перья густы и блестящи, а клюв и хвост сверкают в свете дня.

Не сводя глаз с сына, Рис швырнул ему тунику и пробормотал:

– Наконец-то я слышу правду.

Гриффит осекся, потрясенный собой и неожиданной поэтичностью, которую считал давно отравленной и убитой жизнью.

– Это не правда, а всего лишь…

– Всего лишь душа валлийца, похороненная так глубоко, что я уже считал, будто ты никогда не отыщешь ее снова.

Рис кинул ему остальную одежду и подвинул кресло к огню. Гриффит, удивленный собственными речами и неожиданным благодушием отца, продолжал отдавать должное своей леди-кречету:

– Когда ничтожный смертный осмеливается поймать ее и пытается приручить, она лапами и клювом раздирает ему руки до крови. Но хотя дерзкому приходится ослаблять хватку, он никогда не перестает искать глазами высоко в небе взмах крыла и прислушиваться к победным крикам, выдающим ее присутствие.

– Но ты сможешь покорить ее?

– Ни один мужчина не сумеет этого сделать, – открыл горькую истину Гриффит. – Я могу свистеть, пока не пересохнет в глотке, но она неохотно спускается ко мне. Она не пускает в ход когти и клюв, но остается, только пока я приманиваю ее… – он запнулся, – наслаждениями, которые она не в силах отвергнуть. И только уставшая и насытившаяся принадлежит мне, мне одному.

– Ни один человек не может приманить сокола пустыми руками, – кивнул Рис.

Сбитый со своего поэтического пьедестала и немедленно перешедший к обороне, Гриффит запротестовал:

– Я отдал ей себя!

– Значит, не всего целиком.

– Именно ту часть, которая важнее всего. Ту, которая одновременно является целым. Она не почувствует разницы.

– Неужели? – Рис сложил ладони домиком. – Соколы… и женщины отличаются безошибочным инстинктом относительно тех, кому можно доверять.

Мгновенное острое воспоминание о клятве, вырванной Мэриан у Арта, ножом ударило в сердце Гриффита. Он налил себе чашу вина и выпил, пытаясь потопить все свои горести.

– Она обязательно будет доверять мне.

Но Рис, словно пушечным выстрелом, разбил притворную уверенность Гриффита в себе:

– Она не доверится тебе, если не позволишь ей узнать себя ближе. – Гриффит отвернул голову, но Рис, похлопав сына по безвольно свисавшей руке, сказал: – То, что случилось, случилось много лет назад. Мы все простили тебя… только не ты сам.

Горечь и давно пережитый стыд выжгли морщины на лбу Гриффита, оставили непроходящие шрамы в душе.

– Неужели потеря замка Пауэл была таким пустяком?

– Но она оказалась временной. Я не отдал бы его, не зная, что смогу вернуть. Были и другие способы выручить тебя, хотя и не столь легкие.

– Они не понадобились бы, не будь я глупым испорченным мальчишкой.

– Не испорченным. Упрямым. И, как объяснила мне позже твоя мать, веди я себя с тобой умнее, всего этого могло и не случиться.

Но Гриффит старался извинить прошлое нетерпение отца.

– Это из-за усталости, потому что пришлось выдерживать долгую осаду, выдавать еду и воду маленькими порциями и бояться, что враги отравят ручей, который питал колодец.

– Да и твоя выходка – тоже результат долгой осады. Клянусь всеми святыми, парень, признайся женщине, что гнетет твою душу, и, возможно, она с готовностью разделит с тобой тяжесть и совьет гнездо. – Не услышав ответа, Рис вытянул ноги и расслабился. – Ведь именно это ты замышляешь? Свить гнездо с леди Мэриан Уэнтхейвен?

Гриффит, больше всего желавший изменить тему, тем не менее спросил:

– А что ты скажешь?

– Наш род – достаточно почтенный, чтобы вынести позор появления англичанки в семье, но принесет ли она приданое?

– Не знаю. Сомневаюсь.

– Тогда какая от нее польза Пауэлам?

– У нее прекрасные связи при дворе, – осторожно начал Гриффит. – Королева Англии – подруга Мэриан.

Это произвело на Риса соответствующее впечатление, однако он все еще не был убежден.

– Сомневаюсь я что-то насчет ее покладистого характера. Арт, кажется, испытывает перед ней благоговейный трепет, а таких людей, перед которыми трепещет Арт, на свете не слишком много найдется.

– Не знаю, почему я еще терплю этого зловредного старикашку, – пробормотал Гриффит.

– Может быть, потому, что обязан ему жизнью? – предположил Рис.

– Возможно.

Гриффит чалил вина в чашу и протянул отцу. Рис, принимая ее, заметил:

– Я всегда считал, что ты выберешь жену, похожую на Гвенлин. Много раз я слышал, что тебе нравятся женщины покорные, домашние, умеющие хорошо обращаться с иголкой и готовые все время проводить дома.

– Мэриан научится, – объявил Гриффит. – Обязательно научится.

От него не укрылось, что отец поспешно поднес ко рту чашу, словно желая скрыть улыбку, но когда Рис допил вино, на его лице не было заметно ни малейшего признака веселья.

– Хотел бы я точно знать, когда отец леди Мэриан расположится лагерем у ворот крепости, чтобы потребовать возвращения дочери.

Гриффит опустился на скамью и протянул руки к огню.

– Возможно, он так и сделал бы, если б знал, где она, только осада – не самый излюбленный его метод ведения войны. Скорее он нападет из укрытия, как хорек, и, схватив за горло жертву, утащит в нору.

– Весьма ободряющая новость. Стоит ли установить наблюдение за леди Мэриан, чтобы она не исчезла внезапно?

– Здесь ей ничто не грозит… По крайней мере надеюсь на это… а вот Лайонела может подстерегать смертельная опасность, – сказал Гриффит.

– Отец малыша ищет его?

– Я не знаю, кто отец Лайонела, и до сих пор он не проявлял к мальчику ни малейшего интереса. Однако Лайонел – ребенок не простой, по многим причинам, не до конца мне понятным.

– Значит, я прав. Уэнтхейвен дорожит Мэриан из-за сына.

– Я тоже так подозреваю, но не хочу, чтобы Харботтл это понял.

– Но в чем здесь тайна?

Гриффиту очень хотелось все объяснить отцу и попросить у него совета. Но сделать это тайком от Мэриан означало бы предать ее доверие, то самое доверие, которое Рис считал недостижимым.

– Отец, я не могу всего тебе открыть – на карту поставлена моя честь, но должен предупредить: присутствие здесь Мэриан и Лайонела означает опасность для замка Пауэл и всех его обитателей. В твоей воле отказать им в убежище, и тогда мне придется поискать другое место.

– Чушь, – фыркнул Рис с обескураживающей прямотой. – Если я откажу им в убежище из страха за собственную жизнь, твоя мать столкнет меня с самой высокой башни и, что еще хуже, откажется пустить к себе в постель.

Гриффит невольно хмыкнул, поскольку почти ожидал нечто подобное, однако по справедливости обязан был предупредить отца.

– Должен еще сказать, что Мэриан никогда не была любовницей Харботтла.

Рис суженными глазами оглядел сына с головы до ног.

– Я не стану просить тебя поступиться честью, только ничего не говори матери. Она ненавидит секреты.

Откинувшись в кресле, Гриффит с облегчением понял, что Рис, по крайней мере в эту минуту, не испытывает неприязни к Мэриан. Хотя долг Гриффита по отношению к семье все еще заключался в улучшении ее благосостояния и могущества, в груди Риса по-прежнему билось романтическое валлийское сердце, неспособное допустить отчуждения сына от тех, кто его любил.

– Так что мы будем делать с Харботтлом? – спросил наконец Гриффит. – С этим «призраком»?

– Ты называешь его призраком? – громко расхохотался Рис, но тут же вновь стал серьезным. – На твоем месте я не оскорблял бы духов, причисляя к ним Харботтла.

– Да, даже они могут обидеться, – согласился Гриффит. – Ну что, оставим его в заточении? Он предательская скотина, и, возможно, стоило бы последить за ним.

– Наверное, лучше вышвырнуть его из замка, – задумчиво протянул Рис. – Весенняя погода неустойчива – то дождь, то холод. Если останется в наших краях, он совсем скоро почувствует себя худо.

– Зато у нас ему неплохо.

Глаза их встретились, и отец с сыном решили выкинуть его вон.

– Ты должна выпить снадобье, – уговаривала Энхарад, поднося чашу к сжатым губам Мэриан. – Ты ведь обещала Арту.

Мэриан зажала нос, пытаясь не вдыхать отвратительный запах.

– Но я не обещала, что буду пить это до конца жизни. Мне уже лучше.

– Так оно и есть. Неделя в постели пошла тебе на пользу. Еще неделька – и все будет в порядке.

– Еще неделя?! – взвизгнула Мэриан, но, к ее досаде, голос постыдно сорвался – обстоятельство, которым Энхарад не преминула воспользоваться.

– Видишь, ты еще совсем слаба. – Она погладила Мэриан по щеке, совсем как мать, успокаивающая младенца. – Если выпьешь, я позволю кое-кому навестить тебя.

Мэриан окинула женщину свирепым взглядом, горько сожалея о собственной слабости. Она была твердо уверена, что не выживет: на этот раз смерть подошла слишком близко. Дни, когда лихорадка пожирала ее, казались бесконечными: темный водоворот боли и страха, отвратительных кошмаров и изнуряющий кашель, как только она просыпалась. Болезнь погасила искру энергии, позволявшую до сих пор держаться и переносить трудности. Мэриан не могла поднять головы от подушки, но причины делать это, похоже, вовсе и не было. Она могла бы проверять каждый день, на месте ли спрятанное в мешке сокровище, но теперь это почему-то казалось почти не имеющим значения. Она могла даже сесть, причесаться и встать, чтобы позаботиться о нуждах тела, но не желала выходить и оказываться лицом к лицу с мириадами опасностей и трудностей, в которые превратилась ее жизнь. Сын в безопасности, о нем заботятся, но сама Мэриан устала. Устала до изнеможения.

– Я разотру тебе спину, – предложила Энхарад.

Мэриан поколебалась. Энхарад знала, как обращаться с больными.

Гриффит предложил ей свою мать, словно величайший подарок, который мог преподнести, и Энхарад оказалась именно таким бесценным даром. Она приняла Мэриан под свое крылышко, словно любимого и заблудившегося цыпленка. Мэриан считала, что Энхарад слишком хлопочет над ней, но та делала это с такой искренней любовью, что девушка была готова на все, лишь бы облегчить беспокойство женщины. А Энхарад умела любить. Она любила Мэриан, любила Лайонела, словно собственных детей, и сейчас терпеливо подманивала девушку, как умеют делать лишь нежные матери, а та охотно шла в «западню».

– Тиранка, – пробормотала Мэриан и с гримасой отвращения поднесла к губам чашу. Омерзительное пойло имело вкус дерьма летучей мыши, смешанного с травами, и, насколько знала Мэриан, вполне могло им быть. Однако подобная мысль была настолько невыносимой, что она покорно приняла кружку с элем, протянутую Энхарад, чтобы заглушить гадкий вкус, и, подняв свободную полотняную сорочку, перевернулась на живот. – Пожалуйста, разотри мне спину.

Энхарад села на постель рядом с Мэриан, откинула тяжелые рыжие пряди и начала массировать шею и плечи, затекшие от долгих часов лежания в постели. Мэриан застонала от удовольствия, но все же спросила:

– Хочет прийти Лайонел?

– Лайонел, Рис и Гриффит.

– Гриффит? – Приятная расслабленность мгновенно исчезла, и она встревоженно поднялась на локтях. – Я не желаю видеть Гриффита.

– Ты отказывала ему целую неделю, и он ведет себя словно медведь, которому не терпится встретиться с быком. Мечется и рычит, на всех кидается. – Энхарад легонько похлопала Мэриан по заду, словно та была во всем виновата. – Пора поговорить с ним и избавить Гриффита и всех нас от этого несчастья.

– Но я не чувствую себя достаточно хорошо, чтобы увидеться с ним.

Энхарад снова уткнула ее лицом в подушку.

– Минуту назад ты чувствовала себя достаточно здоровой, чтобы встать с постели.

Мэриан ничего не оставалось, кроме как возразить:

– Но мне от его вида станет хуже.

– Быть того не может! – уверенно заявила Энхарад, прижимая ладонь к спине Мэриан. – Прислушайся только, как стучит твое сердце! Оно разгоняет кровь, и болезнь уходит с воздухом.

Мэриан зарылась лицом в подушку, чтобы спрятать горящие щеки. Если Энхарад так легко разгадала ее смятение, страх, смущение, кто еще может увидеть все это? Гриффит?

Никогда в жизни Мэриан не пыталась убегать от неприятностей. По правде говоря, в свое время леди Элизабет жаловалась, что подруга сама их ищет. Но на этот раз все было по-иному. Не нужно сражаться на поединке или принимать вызов. Зато придется встретиться с человеком, отнявшим у нее разум и заставившим потерять голову. Он ворвался в ее тело, взял его приступом, словно крепость, и Мэриан не сопротивлялась. Он украл то, что ничем и никогда не вернешь, – ее невинность, а взамен отдал тоску, становившуюся с каждым днем все сильнее. Нет, она слишком устала, чтобы встретиться с Гриффитом еще хоть раз в жизни.

Подняв голову, Мэриан умоляюще попросила:

– Не может это подождать до завтра?

И подпрыгнула от неожиданности, услышав голос Гриффита:

– Ни одной минуты.

Одного взгляда на него было достаточно. Гриффит выглядел, словно одна из древних зазубренных скал, росших из глубин земли. Она видела такие в путешествии по Англии, и особенно по Уэльсу. Здесь их называли менгирами. Иссеченные дождями и ветрами, они стояли, суровые, непоколебимые, неподвластные разрушению величественные памятники, бросившие вызов течению времени, чтобы безмолвно провозгласить собственную мощь.

Тишина в комнате лишала Мэриан мужества, заставляла нервно ерзать, и немного погодя она рискнула еще раз поднять глаза.

Гриффит стоял теперь совсем близко – не угрожающий призрак, а мужчина. Мужчина, столь же неподатливый, жесткий, массивный и горячий, как менгир, нагретый соками земли, из которой он вышел. Неужели они смогут понять друг друга без слов?

К собственному смущению, Мэриан обнаружила, что такое возможно. Словно после долгих объяснений Гриффита, она ощущала его ярость и желание. Он отчаянно хотел ее и так же отчаянно желал избавиться от этого наваждения. Значит, и у Гриффита есть слабость, и имя этой слабости – Мэриан? И теперь он изо всех сил хочет втиснуть ее на подобающее место в его хорошо организованной, устоявшейся жизни?

Хриплым от желания голосом Гриффит осведомился:

– Ты хорошо себя чувствуешь?

Мэриан, обнаружив, что голос изменил ей, только слабо кивнула.

– Мы поженимся, как только в церкви прочтут оглашения.

К Мэриан мгновенно вернулся голос.

– Нет!

Гриффит, казалось, сразу же вырос еще на добрый фут.

– Мы должны вести себя, как подобает разумным людям.

Глядя на него, Мэриан с трудом припоминала что-то, кроме их бурной, полной несказанных восторгов встречи между простынями. Но приходилось смотреть на вещи трезво: у нее есть долг перед Лайонелом.

Тихо, стараясь не напрягать саднившее горло, она ответила:

– Я и веду себя, как подобает разумному человеку. Именно поэтому не могу выйти замуж за человека Генриха. Никогда…

Как странно чувствовать боль, исказившую его черты, словно собственную! Странно стыдиться подозрений, могущих спасти жизнь ее ребенка!

Гриффит подошел к окну, выходившему на внутренний двор, оперся плечом о стену и объявил, также сухо и жестко, словно оживший и получивший дар речи менгир:

– Я велю священнику, чтобы тот читал оглашения три воскресенья подряд.

– Напрасная трата времени.

– Сын, – неодобрительно заметил Рис, – не можешь же ты силой заставить ее выйти за тебя.

Мэриан удивленно воззрилась на него. Рис стоял посреди комнаты, держа на руках Лайонела, как это часто делал за последнее время.

Но она не замечала его. Не замечала дитя, о котором так тревожилась. Если говорить честно, она даже не замечала Энхарад, все еще растиравшую ее затекшую шею.

– Мы должны пожениться, – настаивал Гриффит. – Ради ее безопасности и безопасности ребенка.

– Мы сумеем их уберечь, – поклялся Рис. – Но, невзирая на опасность, наш священник не соединит вас, пока леди не даст добровольного согласия на союз.

Гриффит сгорбился и скрестил руки на груди. Рис молча наблюдал за сыном, но Гриффит молчал, поэтому отец спросил:

– Леди Мэриан достаточно здорова, чтобы держать Лайонела?

– Ну конечно, – кивнула Энхарад. Родители делали все, чтобы отношения между Мэриан и Гриффитом немного улучшились. – Последние три дня лихорадка спала, а парнишка так же здоров, как Гриффит в его возрасте. И такой же непоседа.

Мэриан взяла сына у Риса, бормоча несвязные нежные слова, и прижала к себе извивающееся тельце.

– Он вам очень надоедал?

– Нет! – гордо ответил Лайонел.

– Одно удовольствие играть с ним, – рассмеялся Рис. – Ты оказала миру большую услугу, вырастив умное и доброе дитя.

– Нет, – повторил Лайонел, чмокнув Мэриан прямо в губы. Поглядев на Гриффита, Мэриан заметила, что тот, улыбаясь, наблюдает за ними. Неделя в родном доме явно пошла ему на пользу. Он вымылся, надел новую чистую одежду, скроенную по придворной моде. Волосы были подстрижены и причесаны так, что сверкали, словно полированное дерево. По правде говоря – и тут кровь в самом деле быстрее побежала по жилам, – он выглядел как человек, явившийся с целью поухаживать за невестой.

Не успела она подумать это, как Гриффит сказал:

– Я встретил Мэриан благодаря Лайонелу. И за это буду вечно ему благодарен.

Мэриан вспыхнула, прекрасно поняв смысл его слов. Пока она хлопотала над малышом, укладывая его на собственную подушку и накрывая ноги одеялом, Энхарад вставила несколько слов, чтобы разрушить вновь воцарившуюся тишину.

– По крайней мере вы не встретились так, как мы с Рисом.

– Эй, – окликнул Рис, – не так уж все плохо было!

– Не так плохо?! Мы познакомились лишь во время церемонии венчания!

– Наши родители считали, что так лучше, – торжественно и серьезно объявил Рис, но тут же широко улыбнулся. – Что они понимали и что понимал я? Мне было все равно. Подумаешь, жена! Двадцать один год, только что посвящен в рыцари – и все на свете знал.

– Мне было всего двенадцать, – вставила Энхарад. Рис поднял руку с выставленным правым мизинцем.

– Плоская, как доска, и такая же худая.

– Он перепугал меня до смерти.

– Я думал, так и нужно.

– Вошел в мою спальню, бросил всего один взгляд на меня, обнаженную и дрожащую, и провозгласил: «Я не сплю с детьми!»

– И я ушел.

– Ринулся прочь, – тоном обвинителя поправила Энхарад.

– Ты не заставишь меня чувствовать по этому поводу угрызений совести, – настаивал Рис.

– Конечно, нет, – еле заметно улыбнулась Энхарад. – По правде говоря, я втайне почувствовала облегчение. Зато ты сумел публично унизить меня.

Рис улыбнулся жене, и Мэриан почти физически ощутила, как тот сжимает Энхарад в объятиях. Что-то накрепко связывало их – удовольствие, лишь усиленное временем и взаимной привязанностью, и легко воспламеняемое желание.

Гриффит, улыбнувшись, покачал головой.

– Они просто влюблены до безумия, – сообщил он Мэриан. Та не ответила. Слишком легко вообразить, что она и Гриффит тоже могут стать влюбленной парой и когда-нибудь рассказывать историю своей любви, так же предугадывая, что хочет сказать другой. Ей было больно думать о том, что на их долю может выпасть такое же счастье, даже после долгих лет супружеской жизни. Голос Мэриан звучал хрипло даже в собственных ушах, когда она, готовая вот-вот заплакать, спросила:

– Что случилось потом?

– Как мы помирились, хочешь сказать? – Энхарад сложила руки на коленях. – Я выросла.

– И стала очень хорошенькой, – вставил Рис.

– А ты и не замечал, – фыркнула Энхарад. – Я вела твой дом, а одна вдова в деревне ублажала тебя в постели, так что ты был совершенно равнодушен к моим жалким прелестям.

– Пока ты не начала строить глазки моему оруженосцу.

– Он был моим ровесником, – пояснила Энхарад, наклонившись поближе к Мэриан, – и красивым, как сам смертный грех.

– И таким же глупым, – не унимался Рис.

– Святая Уинифред! Если он так осмелел, то лишь потому, что считал, будто тебе все равно. И так оно и было, пока кто-то не открыл тебе глаза. – Даже сейчас, вспоминая нанесенное оскорбление, Энхарад негодующе вскинула голову. – Словно пес с костью, обглоданной и ненужной, пока другой кобель не захотел ее!

– Мне было вовсе не так безразлично, как она считает, – вполголоса пояснил Рис Мэриан.

Энхарад скрестила руки на пышной груди.

– Ха!

– О, я замечал ее. Фигура моей жены очень мило… – Рис сделал красноречивый жест, – округлилась. Но мы были женаты четыре года, и не так-то легко было уговорить ее прийти ко мне в спальню. Я не хотел выглядеть дураком, ухаживающим за собственной женой. – Рис вздохнул и жалобно закончил: – Лучше бы уж я пытался ухаживать.

Энхарад подавила едва заметную усмешку, но Мэриан была не так сдержанна. Видеть этого великана под каблуком крохотной жены было поистине великолепным зрелищем, и Мэриан невольно разразилась смехом.

– Видишь? – Рис показал на нее и Энхарад. – Видишь, сынок? Женщины не питают уважения к своим возлюбленным. Я рассказываю повесть о собственном унижении и позоре, а они хихикают.

– Просто ужас, отец, – вторил Гриффит.

– Вот именно. – Рис сурово нахмурился. – Не вижу ничего смешного в подобном положении.

Мэриан откашлялась, пытаясь успокоиться.

– Пожалуйста, продолжайте. Что же вы сделали с оруженосцем?

– Отослал с позором домой. Подумать только, я вытащил это неблагодарное отродье из деревенской лачуги, вырастил, обучил обязанностям оруженосца, и он отплатил мне тем, что пытался соблазнить мою жену. – Рис рассерженно взмахнул руками. – Мою жену!

Мэриан мгновенно заподозрила, что изгнание оруженосца было не таким уж мирным, и когда Энхарад сказала, что тот вернулся, Рис почти завопил:

– Думаешь, мне не все равно? Глупый молодой..

– Он больше не молод, – перебила Энхарад, – но по-прежнему красив, все еще горит жаждой мести, и я на твоем месте поостереглась бы.

Видно, старая вражда еще не утихла. Рис побагровел, и Мэриан поспешно спросила:

– Что случилось с тобой и Энхарад, после того как вы остались одни?

Рис с усилием сдержал рвущиеся с губ гневные слова и взглянул на обеспокоенную жену.

– Я ужасно обозлился и ожидал, что Энхарад будет просить прощения и пресмыкаться.

– Чего я как раз и не сделала, – фыркнула Энхарад.

– Но она тоже рассердилась, – пожал плечами Рис, по-видимому, до сих пор пораженный такой неожиданной строптивостью обычно покорной жены. – Словно это я во всем был виноват.

– Ты и был во всем виноват, – сообщила Энхарад.

– Словом, не успел я оглянуться, как моя двенадцатилетняя девочка-жена объявляет, что ей уже шестнадцать, и она устала от того, что с ней обращаются как с младенцем.

– А он ответил, что если я хочу, чтобы со мной обращались как с женщиной, я должна вести себя как полагается.

– Поэтому я и уложил ее в свою постель.

Оба были целиком поглощены рассказом, дополняя друг друга, но откровенное признание Риса, казалось, застало их врасплох. Супруги покраснели, обменялись быстрыми, почти застенчивыми взглядами, и Рис кашлянул. Когда он снова заговорил, даже голос, казалось, смягчился.

– По правде говоря, овладеть разъяренной девственницей оказалось не такой уж хорошей идеей. Все эти слезы…

– И не только мои, – вставила Энхарад.

– А когда мужчина пытается все уладить и помириться, он не в том положении, чтобы торговаться. – Даже вспоминая об этом, Рис бессознательно провел по лбу рукой, словно вытирая пот. – Конечно, это не такое препятствие, которое уж очень сложно обойти, поэтому нужно благодарить Бога и помалкивать.

– Рис! – покачала головой Энхарад.

Все четверо наблюдали, как Лайонел играет сам с собой в прятки под одеялом. Никто, казалось, не хотел больше говорить, и Мэриан не осмеливалась взглянуть на Риса или Энхарад и, уж конечно, на Гриффита.

Наконец Гриффит смущенно откашлялся.

– Ну, собственно…

Мэриан подняла разъяренные глаза: она ошибалась, думая, что он не скажет правды.

– Мэриан и я…

Мэриан почти не дышала, но все-таки поспешно вскочила:

– Гриффит!

– …пережили нечто подобное…

– Гриффит, не смей!

– …и мне нужна ваша помощь, чтобы разделаться с последствиями. – Гриффит прислонился к стене. – Не расстраивайся, милая, мама и отец всегда готовы дать хороший совет.

Отчаянно пытаясь заставить его понять, Мэриан прошептала:

– Это касается лишь тебя и меня.

– Но я спрашиваю не о нас. – Гриффит наклонился ближе, но все же держался подальше от ее кулаков. – Господь видит, мы сумеем договориться. Меня беспокоит лишь Лайонел.

– Гриффит, я запрещаю…

Мэриан пыталась повысить голос, но, к своему ужасу, поняла, что совсем не может говорить.

– Ребенок не ее, – объяснил Гриффит.

Мэриан несколько раз глубоко вдохнула холодный воздух, пытаясь вновь обрести голос, но Гриффит упрямо продолжал:

– Я получил доказательство этому всего месяц назад.

Энхарад и Рис, обменявшись недоуменными взглядами, посмотрели на Лайонела, потом на Мэриан и наконец на Гриффита. Первым пришел в себя Рис.

– Что ты хочешь этим сказать, Гриффит?

Гордость и смущение попеременно сменяли друг друга на лице Гриффита, но он все же поспешно выпрямился.

– Хочу сказать, что она пришла в мою постель девственницей.

Мэриан, закрыв лицо руками, застонала. Вот оно! Тайна рождения Лайонела открыта!

– А как случилось, что она оказалась в твоей постели, Гриффит? – почти заикаясь от волнения, спросила Энхарад.

– Ей… Ей приснился кошмар. – Поняв, что несет чушь, Гриффит поспешил добавить: – Это чистая правда. Она вся побелела и дрожала… В тот день кто-то ворвался в дом, и она испугалась за Лайонела…

– Конечно, конечно, – с готовностью согласился Рис. – Но ты говоришь, что овладел девушкой. Я правильно понял?

– Да, папа.

Мэриан ошеломленно подняла голову. Казалось, она и родители Гриффита думают о совершенно разных вещах. Она беспокоится о родословной Лайонела и о том, как это может повлиять на судьбу нации. Они же, по-видимому, интересуются лишь ее с Гриффитом отношениями.

Рис энергично потер руки.

– Почему ты овладел девушкой?

Гриффит пристыженно потупился.

– Не смог совладать с собой, папа.

Энхарад восторженно захлопала в ладоши.

– Не смог совладать с собой!

– Да, – признался Гриффит.

– Из-за леди Мэриан?

– Да, – повторил он.

Энхарад подняла руки к небу.

– Слава Господу нашему, наконец-то у нас появится дочь.

– Аминь, – благоговейно заключил Рис.

Быстро поцеловав Лайонела и стиснув в объятиях сбитую с толку и перепуганную Мэриан, Энхарад вскочила с постели:

– Немедленно начну готовиться к свадьбе.

Рис встал и присоединился к жене.

– А я пойду велю священнику начать оглашения.

Голова Мэриан пошла кругом, но она нашла в себе силы возразить:

– Но вы сказали, что не позволите состояться свадьбе без моего согласия.

– Это было до того, как мы услышали ошеломляющие новости, – пояснила Энхарад и, стиснув руку Риса, перевела взгляд с Гриффита на Мэриан: – Ты вернула нам сына.

Мэриан не понимала, что имеет в виду Энхарад, и, будь она одета, немедленно вскочила бы, чтобы вступить в спор с Рисом.

– Но что будет с Лайонелом?

– Лайонелом?

Рис оглядел мальчика. Голова под одеялом, подушка на полу, а пятки барабанят по изголовью громко, но не очень ритмично.

– Возьми Лайонела, Энхарад, и оставим влюбленных наедине.

– Мэриан, наверное, хочет знать, что вы думаете о нем, когда узнали, что мальчик – не сын ей.

– Я хочу знать, – взорвалась Мэриан, – поклянетесь ли вы хранить все в тайне?

Рис и Энхарад, казалось, не совсем понимали причину ее тревоги. Наконец Рис решил высказаться за себя и жену:

– Если ты считаешь парнишку сыном и пожертвовала из-за него своей репутацией и надеждами на счастье, значит, у тебя были на это достаточно веские причины. Ты знаешь все, и Гриффит, конечно, тоже, но, пока не захочешь все сказать сама, мы не будем допытываться. Именно это ты желала услышать?

– Клянитесь сохранить все в тайне, – боязливо-напряженно шепнула Мэриан. – Клянитесь.

Рис негодующе застыл, а Энхарад растерянно охнула. Гриффит, застонав, покачал головой:

– Она не хочет обидеть вас, папа. Знай вы ее отца, все поняли бы.

Рис заносчиво вскинул голову, но тут Энхарад коснулась его груди, подняла глаза, и он кивнул, словно без слов понял, что хотела сказать жена. Подойдя к Мэриан, он сжал руку девушки мозолистыми ладонями.

– Харботтл говорил мне о твоем отце, и только потому я прощаю тебе оскорбление. Но ты теперь в Уэльсе и среди родных, а кому же еще доверять, как не родным?