Нарисованная красота (СИ)

Глава 10

Меня разбудила Мьяла. В ушах звенело, в голове шумело, во рту пересохло, осознание себя в пространстве как-то изменилось.

— Литта, за тобой слуга от благородных пришел! — Трясла меня за плечо девушка.

Я подскочила. Почти сутки проспала! Нужен перерыв, однозначно.

— Налей ему молока, я уже бегу. — Сипло распорядилась я.

Мьяла, добившись от меня реакции, ушла. Я же надела платье и балетки побежала вниз. В кабинете собрала свой так и не доработанный чемодан и выскочила к посыльному, на ходу закалывая волосы. Выпила воды, которую сунула под нос Кьюма и выразила готовность следовать за юношей.

Пока заполошно собиралась, неприятные ощущения отступили и вода принесла облегчение, но мне все еще было не хорошо в целом.

— Ты бы накинула что-то на себя. — Посоветовал добродушно слуга, кивая за окно.

Там накрапывал дождик. Это не очень здорово: моя косметика не водостойкая и если пойдет дождь, под который попадут мои красотки, конфуза не избежать.

Но я надела свою мантию, накинула капюшон и снова попросила вести меня.

Мантия принесла мне несколько открытий: во-первых, я не промокла, вода с нее будто скатывалась, двигаясь к карете, ожидающей за воротами, во-вторых, мне сразу стало ощутимо легче. Будто влили сил.

Доехали мы где-то за пол часа, хотя я закладывала на дорогу час. Но перед тем, как меня проводили к госпожам, меня отвели на кухню, где плотно накормили. Было не так вкусно, как дома, но и моих «секретиков» у местных кухарок, как у Мьялы, не было.

Наконец, я попала наверх, где уже ждали Атория и Тамьяра. Дом, как я поняла, был Атории, но девушки решили собираться вместе.

— Доброго дня! — Поздоровалась я.

— Светлого! — Отозвалась Атория, Тамьяра кивнула.

— Показывайте платья и давайте решать, кто первый. — Предложила-распорядилась я.

Меня отвели в гардероб, где предъявили два платья. Глубокого бордово-кровавого цвета, приталенное, с небольшим шлейфом из тяжелого материала у Атории и нежно-голубое с летящей юбкой прикрывающей щиколотки у Тамьяры.

— Девочки, вы меня извините, но вы должны поменяться платьями. — Вынесла вердикт я. — Верьте мне, — ответила я на два вопросительных взгляда.

Фигуры у них похожи, платья на шнуровках — вполне хорошо сядут даже если их поменять местами.

Видимо, поверили и я приступила. Пригнала Тамьяру, которая решила быть первой, к зеркалу и заставила простроить заново архитектуру лица. Эта акция была с умыслом: я хотела, чтобы девушка прочувствовала разницу между чистым лицом и образом, который я создам. Они не в курсе, но я-то знаю, что исходная версия образа продержится часа полтора от силы, а гулять им гору времени. Скорее всего, у «масок» все тоже сильно поплывет под конец, но не факт.

Девушки встречали меня уже вымытыми, так что мы просто сделали увлажняющие маски, нанесли крем, умыли лицо холодной водой и приступили к макияжу.

Я трудилась почти два часа, создавая Тамьяре образ леди-вамп. Сильной, властной, хищной. Не факт, что я правильно поняла ее внутреннее ощущение, но я уловила от нее что-то именно такое.

Сперва попыталась наслоить тональное средство, чтобы уплотнить цвет. Зря — наслаивалось плохо. Но я выкрутилась, показав мое средство для снятия макияжа. Дождалась, пока застынет, вручила горшочек, тряпочку и предложила снять макияж, параллельно рассказывая о том, как средство применять.

Решила подойти с другой стороны и начать создавать вечерний образ с глаз. Мои тени однозначной осыплются под глаза, так что я на ходу изобрела «патчи» и начала. В целом, получились такие себе черно-бордовые смоки-айс. О том, как сильно я рискую, нанося так вальяжно по сути не тестированный продукт, я старалась не думать. Исходя из моего короткого опыта в ношении «трендового» местного макияжа, он не продержится долго в первозданном виде, к тому же я придумала для девушек фокус в процессе нанесения подводки.

Работа с кожей заняла намного меньше времени, чем глаза. Сухие текстуры на мою тональную основу отлично наслаивались, так что закрепила я ее сияющей версией тонированной пудры, нанесла хайлайтер, так, чтобы было видно из космоса, а контурирование жесткое делать не стала — у нее и своя форма лица хорошая. Только немного углубила тень, чтобы компенсировать небольшую потерю рельефа лица из-за тонального.

С губами вышла заминка: помад у меня не было, только кусочек кокосового масла, который я захватила с собой вообще случайно и несколько рассыпчатых пигментов, которые я взяла на всякий случай. Держаться это будет до первого глотка из бокала, компактной версии у меня нет, но я смешала в пустом рефиле тонированный блеск для губ. Мешать пришлось вручную и долго, периодически подтапливая масло руками — стихия не отозвалась. Наносилось, к счастью, без серьезных проплешин, так что удалось нанести аккуратно. Смотрелось как лак для губ — такой был у многих люксовых брендов моего мира, только раз в пятьдесят менее пигментированный. Для экспресс-версии вполне неплохо.

Волосы несильно начесала и собрала в высокий хвост, закрепила черной лентой и шпильками. Попыталась сделать бабку, чтобы собрать объемный пучок. Получилось не очень, так что я просто прикрыла ленту, удерживающую хвост, волосами, как смогла тщательнее закрепив все это механически — на стихию полагаться не приходилось. Темные волосы на фоне светлой кожи и бордового макияжа стали смотреться еще темнее, что только подчеркнуло мою идею образа.

Потом мы надели платье, поставили Тамьяру на каблуки, и я стала, придирчиво оценивая, ходить вокруг нее, выискивая в моем дебюте недочеты. Нашла я их довольно много, но Атория была в восторге, только что в ладоши не хлопала. Подвела благородную к зеркалу и впервые за время нашего знакомства увидела на ее лице удивление: у Тамьяры натурально отвисла челюсть.

— Все не так радужно, — попыталась поумерить восторг девушки, — губы придется часто поправлять, а глаза к середине вечера будут выглядеть иначе. — На меня остро глянули. — Но! — Я важно оттопырила палец вверх и пошатнулась от головокружения вместе с этим движением. — Как только увидишь, что макияж глаз сильно изменился — все скаталось в складку, например, ты возьмешь вот это средство, — я потрясла горшок со средством для снятия, — тряпочку и аккуратно снимешь весь цвет, оставив только подводку.

Пришлось наскоро накрасить глаза, сделать стрелки (косые, естественно) и показать, что я имею в виду. Тамьяра кивнула, мол, поняла.

Больше книг на сайте - Knigoed.net

Я перешла к Атории. Первым делом повторила с ней опыт у зеркала, а уж потом приступила к созданию чуда. Ей я хотела сделать максимально нежный образ, так что основной упор был на работу с кожей и архитектурой. Глаза я подчеркнула совсем тоненькой межресничной стрелочкой, сверху на базовый цвет теней, просто, чтобы выровнять цвет века и аккуратно, едва заметно, углубила складку века, тщательно разделяя прокрасила ресницы, и на этом с глазами закончила.

Работа с кожей заняла много больше времени, но в итоге аккуратное контурирование, нежное сияние в нужных местах, подсвеченные внутренние уголки глаз и прозрачное кокосовое масло на губах сделали ее образ нежным и невинным. Глаза стали еще больше и наивнее, губки прямо-таки просили поцелуя (будто бы первого в ее жизни).

Заплела свободные французские косы с лентами, получилось очень красиво разделить весь объем волос, оставив легкий налет даже не небрежности, а юношеской неловкости при создании такой прически на себе. В итоге получилось даже более объемно, чем у Тамьяры с начесом.

Ритуал с платьем, нарезанием кругов и зеркалом повторился. Атория долго на себя смотрела, но в итоге кивнула, принимая работу.

Как раз в этот момент в дверь постучались с сообщением о том, что пора ехать. Я поспешила дать девушкам последние наставления:

— Вам надо будет негусто припудриваться в течение вечера, — промахнула пудрой по своему лицу, — а перед сном обязательно снять вот этим, — опять горшок с демакияжем, — все с лица и тщательно умыться.

Девушки покивали. Атория распорядилась, чтобы когда я буду готова мне подали карету. Наконец, они накинули плащи, прикрывая капюшонами головы, и поспешили вниз. Слуга остался со мной, а я, пошатываясь, и придерживаясь за предметы, собирала все свои хохоряшки обратно в кейс. Скоро и я надела мантию и показала готовность ехать.

Внизу женщина с блестящей сальной кожей лица, поджатыми брезгливо губами и в грязном чепце на голове, отдала мне честно заработанные четыре золотых. Правда, по ее лицу было видно, что она считает это растратой. Видимо, прошлая визажистка брала намного меньше.

Мне было уже так плохо, что я проигнорировала все невысказанные претензии и поспешила за слугой к карете.

Дождь усиливался и я начала серьезно беспокоиться за образы моих подопечных. Везли меня дольше — видимо, дорогу несколько размыло, и возница старался быть аккуратным.

Домой я ввалилась еле живая, напугав всех, кто там был до чертиков.

Заплетающимся языком сообщила Мьяле, что я отправляюсь спать на неопределенное время и что за мной надо присмотреть, на что она всучила мне последовательно воды, молока и пирожок, не прерывая, в прочем, моего движения наверх. Там она заставила меня раздеться, заверяя меня, что мантию она повесит обратно на распорку. Заботливая Мьяла даже подоткнула мне одеяло.

На этот раз сном я забывалась довольно долго — слышала, как мне принесли воды, как задернули поплотнее шторы, пытаясь не дать дождю лить на меня и прикрыли дверь эдак не плотно.

*Что видела Мьяла*

Когда Литта полубезумная буквально ввалилась в дом и промямлила, что должна поспать я, хоть и испугалась, а приняла это как должное. Все визы должны отдыхать — это и дети знают, но Литта себя загнала. Сознательно, похоже.

На все ее странности я внимания не обращала — не котят же она в своем масле консервирует.

То, что она делает с людьми, мне лично, нравится, так что я как могла ее поддерживала.

Через три дня, когда ни на какие внешние раздражители она не реагировала, я начала переживать и в процессе торговли спрашивала у торговцев советы.

Искомое я получила у столяра, который попросил меня зайти к нему за ее заказом. Там был тот виз, что запекал на банках глину. Виз оказался одним из старейших визов огня в этом городе и рассказал мне о том, что спать она так может и годы.

Мне остается только поставить в комнате ведро и периодически кормить ее не очень жирными бульонами, чтобы совсем не ослабела.

Прозвучало, конечно, логично, но домой я пришла озадаченная. Как мне ее кормить и заставлять отправлять естественные надобности? Виз заверил, что она совсем справится и без моего участия, но я все равно переживала.

— Мьяла, нам пора обратно. — Подошел ко мне Елин, пока я задумчивая варила бульон.

— Хорошо продал в этом году? — Дежурно спросила я.

— Не плохо. — Кивнул он. — Кьюма говорит, что она готова к самостоятельным занятиям, так что я начал собираться.

— Я хочу купить все, что у тебя осталось. — Вдруг попросила я.

— Для Литты? — Улыбнулся мужчина.

— Для нее. — Кивнула. — Проснется же она рано или поздно. — Как-то не очень уверенно закончила я.

— Отдам все за три золотых с полтиной серебра. — После короткого раздумья предложил цену он.

— Три золотых ровно, — хихикнула я, позволяя себе отвлечься от переживаний, — перебьешься без моего серебра.

Тот улыбнулся в ответ и кивнул. После пошел разгружать оставшийся товар на старое место бадьи.

Я же поднялась наверх и застала у Литты Кьюму с пирожком.

— Поешь, ну же. — Обреченно и, видимо, уже в сотый раз, просила девочка.

— Кьюма, она не ела три дня. Лучше не давать ей пирожков сейчас — она сама так говорила. — Тихо сказала я, но девочка все равно вздрогнула.

Я показала чашку с бульоном.

— Давай пробовать вместе. — Предложила ей, присаживаясь на край кровати.

Через тридцать минут попыток так и эдак скормить Литте бульон я сдалась и поставила его, уже едва теплый, на пол рядом с кроватью. Потом поменяла воду, принесла ведро.

— Съешь бульон и справь нужду в ведро, — попросила напоследок я, ни на что особо не надеясь, и пошла заниматься тестом.

За ужином мы договорились, что Елин и Кьюма отправятся завтра утром. Все последние дни шли дожди, так что отправляться по темноте купец побоялся.

— Сегодня благородные приходили, когда ты была на рынке. — Сказала вдруг Кьюма. — Я им сказала, что Литта отдыхает, а тебя нет. Они придут завтра вечером — так они сказали.

Было ожидаемо, что они придут. На рынке я через Варлу всем сказала, что у Литты перерыв и предложила приходить за новыми порциями средств по мере окончания. Как же хорошо, что я заставила Литту показать где она что держит еще пару недель назад, когда Варла забежала за каким-то настоем, пока та была занята с благородными.

Когда я зашла вечером проведать Литту, миска была пуста, вода выпита, а в ведре плескалось. Мерзко, конечно, но что поделать.

Следующим утром я оставила для Литты свежего молока от Крынки и ушла торговать. Елин и Кьюма вышли с рассветом, строители пришли одновременно с моим уходом и сразу приступили к работе.

Пирожки я продавала рассеяно, но разобрали все. Ко мне подходили другие лоточницы поболтать, а я только отмахивалась. Наверняка, поползут какие-нибудь нелепые слухи, но мне не привыкать.

Вечером, когда я доваривала бульон, пришли благородные.

— Почему Литта нас не принимает? — С ходу спросила Тамьяра.

— Спокойного вечера. — Чуть раздраженно ответила ей. — Она виз и сейчас отдыхает. Поскольку в последние недели она почти не позволяла себе этого, я не знаю, сколько она проспит.

Атория прижала закрыла рот руками, выражая обеспокоенность, Тамьяра только остро глянула на меня.

— Как прошел прием, девушки? — Прервала затянувшуюся паузу я.

— Ну… — Замялась Атория. — Мы были такие одни…

— Я лично довольна. — Фыркнула Тамьяра. — На фоне всех дам вечера мы выглядели не плохо, по крайней мере, с нас лица не сползли.

— Тами во втором перерыве приема смыла часть, — подсказала Атория.

— Точно. Все как Литта сказала: к середине приема с глаз ушло много цвета. Как только я его сняла, как она показала, снова стала выглядеть изумительно. Муж сказал, чтобы я больше не смела ходить к старой косметичке.

— Нам, конечно, пришлось побегать в будуар, чтобы поправить лица, зато наши никуда не делись, как у половины дам. — Прижмурилась от удовольствия Атория. — Моя бальная книжка почти закончилась.

— Моя тоже. — Кивнула Тамьяра. — Только снять прически наши служанки смогли не сразу.

— Мне проще — ленты сняла и все само распустилось через несколько минут. — Улыбнулась Атория. — А Тами, в итоге, всех разогнала и сама час мучилась.

— Зато я теперь знаю как это делать. — Повела плечом благородная. — Научусь всему, что Литта показывает и разгоню этих безруких.

— То есть результатом вы довольны? — На всякий случай уточнила я.

— Да. — Степенно кивнула Таьмяра.

— Я сначала стеснялась — на нас косо смотрели и хихикали по нишам. — Поежилась Атория. — Но потом, когда к нам проявили столько внимания, поняла, что я несравненно хороша. — Приосанилась девушка, похоже, кого-то цитируя.

Значит скоро остальные благородные прознают откуда что взялось и Литта будет перегружена работой. Это не очень хорошо, в свете ее текущего состояния.

Девушки пополнили запасы и откланялись, а я понесла Литте бульон.

***

Следующие полтора месяца прошли мимо меня. Литта продолжала спать, я варила ей бульон, иногда добавляя туда земляных яблок или оставляя теплую сдобу, трижды в день выносила ведро и бегала торговать. Начиналась осень: дожди шли все чаще, начало холодать, а деревья, потихоньку, желтеть.

Как девушка ела или справляла надобности я не увидела ни разу.

В результате такой диеты, она сильно похудела — считай кожа, да кости и остались от пухлой румяной девчонки. Под глазами залегли глубокие тени, кожа стала выглядеть как-то совсем не очень.

Я забрала все ее заказы у кузнеца и столяра — те недоумевали почему новых заказов нет; отнесла мебельщику рисунки с тем, что ей нужно — мы целую неделю вместе рисовали; и тот уже сказал, что готов все сделать.

Пару раз ее навещали благородные. Меня поразило то, что Атория ничуть не побрезговала и обтерла все тело Литты водой, умыла лицо теми средствами, которым пользовалась сама, и даже нанесла белую массу на лицо, которая сама впиталась в кожу очень быстро. Губы она ей намазала чем-то белесым — такая штука стояла у нас в горшке в подполе.

— Просыпайся скорее, Литта. — Прошептала она под конец, думая, что никто ее не услышит.

Работу мебельщика я не приняла. Я села в эти кресла — жутко неудобно. Литта говорила, что ей нужен максимум комфорта для клиентов. Так что мы обсудили, что поменять, и я оставила его работать, а сама пошла домой.

Остаток дня прошел как обычно — тесто, бульон, ведро, вода, душ, спать. Так я проводила вечера шесть последних недель.

Ночью меня разбудил грохот из комнаты Литты. Я вскочила и побежала на шум.

В спальне я увидела, что грохотало: с Литты упало одеяло, опрокинув и ведро, и кружки с молоком и водой. А сама Литта висела в метре над кроватью. Вокруг ее тела метались стихии — все четыре сразу. Занавески трепетали, вылетев за окно.

— Пресветлые боги… — только и смогла выдавить я, сползая по стене.

Когда через час ничего не поменялось, я рискнула убрать одеяло и вытереть пол. Зачем-то поставила все свежее и, постоянно оглядываясь вышла. Двери и к ней, и к себе, оставила открытыми. То и дело я просыпалась, но видела только все те же вспышки от огня.

Торговать днем я не пошла, боялась оставлять Литту одну.

Под окном мяукнула кошка, которую я не видела ни разу, за все время сна девушки.

К вечеру Литта снова погрузилась в сон, без стихий, пляшущих вокруг ее тела. С огромным облегчением, я укрыла ее новым чистым одеялом.

***

Проснулась я рывком, но ощущение, что я не выспалась осталось. В комнате стояло пустое ведро, но запах от него был однозначный — видимо, Мьяла обо мне позаботилась. Занавески болтались за окном, а в комнате было довольно холодно.

Еще нашелся говяжий бульон в миске, объяснив мерзкий привкус во рту: никогда не любила чистый говяжий бульон. Рядом была кружка с водой и подкисшим молоком. Воду я употребила и рухнула обратно на кровать, размышляя на тему «поспать еще».

Сон не шел, и я попыталась сесть. Спина ослабла, голова от смены положения закружилась. Это ж сколько я спала?

Вставать я побоялась, так что просто сидела, опершись спиной на стену и смотрела в щель между занавеской и окном в ночную темноту.

От приоткрытой двери мяукнули. Пришла прикормленная кошка — видимо, Мьяла стала пускать ее в дом. Животное деловито понюхало молоко и немого полакало, потом она запрыгнула на кровать и устроилась у меня на ногах. Скоро киса прибавила звука на своем мурчальнике — стало сильно более уютно, хотя все еще было холодно.

Скоро я задремала, но ненадолго — шея затекла. На этот раз я чувствовала себя чуть лучше и рискнула встать, придерживаясь за стену.

Шла медленно, осторожно переставляя дрожащие ноги. Голова кружилась, но в целом я чувствовала себя не плохо. Однозначно лучше, чем было до того, как я уснула.

Внизу нашлось тесто, оставленное Мьялой и немного тушеного мяса. Тяжелая крышка от кастрюли с мясом выпала из дрогнувшей руки, подняв страшный шум. Почти сразу послышался топот сверху и по лестнице скатилась Мьяла, которая на бегу схватила кочергу, прислоненную к печи.

— Стой где стоишь, а то переложу тебя! — Рявкнула она не своим голосом.

— Мьяла, это я… — Проблеяла шокированная я.

Девушка замерла, выронила кочергу и побежала ко мне. Бежать, конечно, был три шага, но мне, придерживающейся за теплую печную стенку, хватило — я сильно пошатнулась и радостные объятья превратились в удерживание меня на ногах.

Мьяла настойчиво усадила меня на скамью, метнулась в подпол за молоком, потом притащила простую сдобу откуда-то с печи. Только после этого она уселась напротив, вперив в меня взгляд.

— Долго меня не было? — Спросила я, после осторожного глотка молока.

— Полтора месяца. — Почему-то шепотом сказала она. — Литта, я хотела уже звать лекаря — так испугалась… — Выдохнула девушка и осеклась.

— И что тебя так напугало? — Подозрительно уточнила я, прерывая неловкое молчание.

— Ты… ну… — Замялась она, но теперь я выжидательно молчала.

Вскоре Мьяла смогла сформулировать мысль: со мной произошло что-то странное.

Мои вопросы прервал требовательный мяв с лестницы.

— Нечего клянчить! Ты трижды ела сегодня! — Взвилась на кошку Мьяла.

Пушистая только посмотрела на нее эдак уничижительно. Я решила в сложные отношения полукампроу и кошки не влезать.

Прислушалась к себе и никаких новых ощущений не испытала. Решила подвесить «тестовый» огонек и не успела даже привычную мысль до конца сформировать, как желаемое появилось. Причем это был не сгусток пламени, с языками, как обычно, а именно шарик-светлячок — в привычном нашему земному человеку понимании.

Мы втроем уставились на шарик.

— Это что? — Подозрительно уточнила Мьяла.

— Это огонек. Он свет дает. — В тон ей прокомментировала я.

Поочередно обратилась ко всем стихиям и картина была та же: я не успевала совершить привычный ритуал, как нужное действие уже происходило. При этом ответа от стихий, который я обычно ощущала, тоже не было. В последнее время я уже перестала обращать на это ощущение внимание, но всегда его ждала.

В задумчивости выпила молока, потом, на окрепших ногах, сходила за водой и, попрощавшись со всеми, ушла наверх.

Ко мне почти сразу пришла кошка и устроилась в ногах.

Постепенно я уснула и приснился мне крошечный четырехцветный шарик. Какое-то время ничего не происходило, но вскоре пришло ощущение присутствия. Со мной общались стихии, но не как раньше — как с малым неразумным ребенком, а как с кем-то, кто представляет некоторую ценность сам по себе.

Утром я проснулась с твердым знанием: теперь я действительно способна управлять стихиями. Не надеяться на их милость или снисхождение, а сама решать, что, когда и как будет происходить. Меня «признали». Вот бывают такие знания, которые есть и все. Не рассказанная кем-то аксиома, а знания из разряда «так всегда было и так должно быть».

Кошки в моей кровати не было. Наверное, ушла по своим кошачьим делам. Мьяла, судя по солнцу давно ушла торговать.

Я была бодра и полна сил. Предстоял отличный день — я была в этом уверена.