Наследник Темного Властелина

Глава 32

Третий вопрос разрешился первым. Прошло еще два дня, и одинокий всадник с тяжелым вздохом остановил коня перед палаточным лагерем. Когда он отсюда уезжал, здесь не было ничего подобного, всю армию прекрасно вмещали стены замка. Теперь саженей на сто вокруг валялся мусор на вытоптанном до земли снегу, днем и ночью в воздухе стелился дым костров, и пахло грязными носками, ржавым железом и почему-то рыбой, хотя до ближайшего моря отсюда довольно далеко.

Конечно, его узнали и сразу поспешили доложить занятому мне. Я в это время был поглощен стратегически важными делами — а именно, читал только-только найденный мною роман «Кладбище у дороги». Я как раз добрался до того места, где героиня останавливается возле одной из могил и начинает откапывать ее обитателя, когда меня позвали и объяснили, в чем дело.

Сперва я не поверил своим ушам, а когда все-таки вышел из библиотеки с книгой под мышкой, то и глазам. Но вот же он! Вот! Понурый, смущенно и обреченно ковыряющий землю носком сапога, прижимающий что-то к груди, возле своего столь же понурого коня, стоял Айдор собственной персоной!

Удивление мое было так велико, что я вышел из замка. Да-да, вышел! Прошел под надвратной башней, перебрался через мост и проследовал через весь палаточный городок, не сводя глаз с бывшего друга. Уже на полпути мои коленки стали дрожать, а в горле пересохло, но я не обратил на это внимания.

— Айдор? — остановившись в двух шагах, позвал я. — Это ты, Айдор?

— Угу, — кивнул он, не поднимая глаз.

— Что случилось?

Он вздохнул и медленно поднял голову. Я ахнул. Физиономия потомка Айседора Звездорожденного пестрела синяками всех оттенков. Правда, почти все они уже стали сходить, но зелень и желтизна поражали.

— Что случилось? — повторил я. — На тебя напали?

Он кивнул, вжимая голову в плечи.

— Кто? И сколько их было?

— Од-дин, — запинаясь, прошептал Айдор и стал краснеть.

— Один? Кто это?

— Мой папа, — еще горше вздохнул Айдор. А потом протянул мне то, что держал в руках. Это была книга «Удивительные растения», проткнутая мечом и обгоревшая с одного бока.

— Что… — меня словно заклинило на одном и том же, — что случилось?

Айдор судорожно всхлипнул.

— Это был НЕ ТОТ меч! — с надрывом воскликнул он. — Опять не тот! Это был ЕГО МАКЕТ!

— А где тот?

— Да не знаю я! — Айдор был близок к истерике. — Когда я прямо спросил у отца, зачем надо ломать меч, он ответил, что без этого вся их война теряет смысл! И что в таком случае Темный Властелин не просто завоюет наш мир, но и уничтожит его! Полностью! Не останется ничего! Пустота! И во всем буду виноват только я! Я, потому что не смог найти нужный меч вовремя! А теперь уже искать поздно…

— Еще не поздно. — Я схватил Айдора за руку и потащил к замку, потому что ощущал, что слабость все сильнее овладевает мной. Ну не могу я перейти некую невидимую границу! Правда, она в последнее время отодвинулась от крепостных стен на значительное расстояние — видимо, тот земляной лабиринт, который понастроили мои дуболомы, замок тоже считал своей территорией.

— Пошли! — Я потащил Айдора в замок. — Подумаем, где можно найти настоящий меч!

— Да откуда я знаю?

— Мне кажется, я знаю, у кого можно спросить!

Принцесса Танита легко освоилась в замке. Она словно помолодела и выглядела гораздо веселее, чем прежде. Если во времена моего детства мама улыбалась через силу — просто потому, что мать должна улыбаться своим детям, — то теперь она разве что не пела и казалась совершенно счастливой. Она как-то поведала мне, что чувствует дух отца — каким-то образом после смерти он смог задержаться тут и проник в стены, пол и потолок замка, в самый воздух, которым мы дышали.

Мама встретила нас, сидя на моем, между прочим, троне, и с удивлением выслушала мой сбивчивый рассказ.

— Ой, не знаю, мальчики, чем вам можно помочь, — промолвила она после паузы, когда мы, выдохшись, уставились на нее преданными глазами. — С этим мечом вышла накладка. Айседору Звездорожденному вручили старинный клинок и предупредили, что с ним связано много пророчеств.

Но про великого героя, который сломает меч, там не было сказано ни слова!

— Как? — воскликнул Айдор. — Но я сам в детстве учил наизусть: «Выйдет на битву великий герой, „древний“ — не значит „дряхлый“. Меч он сломает своею рукой…»

— Этого не было среди пророчеств Айседора Звездорожденного! — покачала головой мама. — Уж я-то знаю. Правда, было много других пророчеств, связанных с ним.

— Но где он?

Принцесса Танита пожала плечами.

— Я его найду, — сжимая кулаки, проскрипел Айдор. — Чего бы мне это ни стоило! Найду — и сломаю, чтобы другим неповадно было! Вы не знаете, госпожа, что значит — жить с таким грузом, жить с мыслью о том, что должен кому-то что-то доказать! Даже родной отец смотрел на меня лишь как на исполнителя определенной миссии.

Мама сошла с трона, поймала Айдора за плечи и, притянув к себе, поцеловала в лоб.

— Не горячись, — попросила она. — Меч сам явится в руки тому, кто должен его сломать. И если он не дался ни твоему отцу, ни тебе, значит, достойный еще не родился. Может быть, это твой сын или внук. Или даже правнук. А может, его отцом однажды станет Дельф…

Айдор шумно выдохнул и вытер лоб.

— Это правда? — переспросил он. — Уф! Просто гора с плеч! А то я чувствовал себя таким виноватым…

— Передо мной, — поспешил ввязаться в беседу позабытый я. — Ты, помнится, окрысился на меня из-за совершенно посторонней железки, которая, кстати, мне очень понравилась. Я бы сделал себе из нее настоящий злодейский клинок.

Айдор вдруг посерьезнел и опустился передо мной на колено, склонив голову.

— Властелин, — промолвил он, — прости своего слугу. Я недостоин…

— Айдор! — чуть не взвыл я. — И ты туда же? Во-первых, подулись — и хватит. А во-вторых, ты мой друг, а не слуга! Запомни это!

Айдор поднял голову:

— Это правда? Честно-честно? — Я покивал. — Тогда… тогда можно мне… в библиотеку, а? Там еще остались книжечки про растения?

— Да, есть пять или шесть учебников, — небрежно бросил я, и Айдор, проворно вскочив, прыжками унесся прочь.

Рядом со мной вырос командор Теней. На миг вокруг сгустилась тьма и холод. Из-под шлема блеснули огоньки глаз.

— У Темного Властелина не может быть друзей, — прогудел он. — Темный Властелин всегда одинок, ибо поднялся на такую вершину, где нет места больше ни для кого! Судьба Властелина…

— Да пошел ты! — огрызнулся я.

Миновало еще несколько дней, и мое войско наконец-то выступило в поход. Несмотря на то что союзники-эльфы еще не подошли, я все-таки отдал приказ сниматься с места, ибо число добровольцев, ежедневно прибывавших к замку, уже перевалило все мыслимые и немыслимые пределы. Кто-то пустил слух, что здесь безопасно жить, и среди палаток стали появляться первые каменные дома, а в гомон лагеря начали вплетаться крики детворы и визгливая перебранка женщин — сразу несколько степных кланов явились со своими семьями и старательно обустраивали новое место жительства. Вид этих пока еще неказистых домиков разлагающе действовал на остальное войско, и я отдал приказ о выступлении прежде, чем все мои воины решат обзавестись женами и детьми в непосредственной близости от моей цитадели.

Объявление о дате выступления было встречено бурным проявлением восторга. Верт от полноты чувств полез целоваться с глиноземами, принц Алиньяр прослезился, а принцесса-жрица даже упала в обморок в надежде, что именно я стану приводить ее в чувство. И только принцесса Энниль портила общую картину. Она постоянно ходила с заплаканными глазами, при каждом удобном случае висла на Тильсе и вообще переживала так, что непобедимый герой и Первый Меч Королевства стал прятаться от своей невесты.

В последнюю ночь я, как и во все предыдущие, не мог заснуть и бродил по замку, прислушиваясь к шороху своих шагов и глухим звукам, долетавшим издалека. Я уже привык к этим мрачным стенам, к этим сводчатым потолкам и толстым колоннам, внутри которых, казалось, был заключен колдовской огонь. И даже к извилистым коридорам, которые всегда вели туда, куда надо им. Как-никак, я прожил тут больше года — и вот завтра я покину эти стены. Что ждет меня снаружи? Я поймал себя на мысли, что ничего не знаю о внешнем мире — только теоретически я представлял, что где-то на западе, за Курганной Грядой, в степи лежит Внутреннее Море, вокруг которого и до самого побережья Великого Океана раскинулись государства, представители которых ныне составляли мое войско. Больше я не знал ничего — даже то, какая страна с какой граничит. Что уж говорить про юг, восток и север? Ну на севере — горы. На юге — пустыни. На востоке — точно такие же государства и даже, кажется, свое Внутреннее Море. И все!

Занятый этими мыслями, я сам не заметил, как переступил порог большого зала, сейчас погруженного во тьму. Мое ночное зрение в последнее время обострилось само, без заклинаний и упражнений, и я сразу заметил, что в глубине пробивается мерцающий свет.

Я прибавил шагу, стараясь двигаться как можно тише, но меня все равно засекли.

— Иди сюда, не бойся! — послышался голос моего отражения. — Я не кусаюсь… пока! — и оно паскудно усмехнулось.

— Я не боюсь. — Я подошел и обомлел.

Мой трон был развернут к зеркалу вполоборота, и на нем сидел… я?

Нет, конечно, это было мое отражение. Но каким образом оно покинуло зеркало?

— Точно так же, как ты однажды перешел из этого мира в тот. — Оно кивнуло на стекло, которое на сей раз было матовым и непрозрачным. — Просто очень захотел.

— А что у тебя там случилось? — Я кивнул на стекло. — Там что-то сломаюсь?

— Все в порядке, — отмахнулось отражение. — Просто я тоже захотел поучаствовать в событиях.

Отражение щелкнуло пальцами, и зеркало стало прозрачным. У меня захватило дух — мы словно парили под облаками, глядя на землю с высоты птичьего полета. Собственно, так оно и было — по некоторым признакам я догадался, что сейчас мы используем глаза какого-нибудь орла, летящего на северо-запад.

— Вон оно, смотри! — Отражение ткнуло пальцем в горизонт. — Скоро подлетим.

— Куда?

— Оромения. Королевство, где правит некая рыжеволосая воительница. — Отражение подмигнуло мне. — Расположено строго на севере от Внутреннего Моря. Граничит с Королевством эльфов и некоторыми человеческими государствами, в одном из которых родился наш милый Верт. Кстати, если тебе интересно, то между ее страной и Курганной Грядой лежит еще парочка земель, но дикари с востока почему-то обошли их стороной и напали именно на земли Вуньи!

— Почему? — спросил я.

— Не знаю. Сам потом разберись.

— А ты?

— А я, — отражение опять щелкнуло пальцами, и картинка опять сместилась. Теперь это была пестрая карта мира, — буду сильно занят.

— Чем?

— Войной.

Что-то в его тоне мне не понравилось. Я обошел кресло, чтобы взглянуть в глаза своему отражению. Но оно вело себя как обычный человек. То есть меняло изображения в зеркале, внимательно изучая то, что оно показывало, и лишь один раз обратило на меня внимание:

— Уйди. Ты мне мешаешь.

— Я? Но ведь это ты — мое отражение!

— Ошибаешься. — Оно крутнулось в кресле, заложив ногу на ногу. — Я — твое второе «я». И настала пора выпустить меня на свободу.

— То есть как?

— Все правильно. — Отражение рассматривало свои ногти. — Один — придурок и тупица, а второй — гений. Нормально. Так всегда бывает с отражениями. Одному все, а другому — ничего. Закон природы!

— Какой закон? Какой природы? — взорвался я. — Отвечай!

Я замахнулся, чтобы схватить своего двойника за плечо и встряхнуть, но моя рука прошла сквозь него, как нож сквозь масло. Или нет — как будто он был туманом.

— Вот видишь — ты даже не можешь причинить мне вреда, — улыбнулся мой двойник. — Ты не можешь уничтожить часть себя. Ты сильно ошибся, переступив однажды порог зазеркалья и оставив в том мире часть себя. Я долго ждал этого момента. Пришла пора расставить все по своим местам. Иди сюда!

Он резко встал. Налетевший откуда-то порыв ветра взметнул плащ за его спиной, и меня качнуло, словно это я был туманом, колеблющимся от дуновения ветра. Меня толкнуло в сторону зеркала, и вдруг я все понял.

— Нет! — прошептал я. — Ничего у тебя не получится!

— Получится, еще как! Не стоило тебе создавать другую реальность, делая шаг! Ты дал мне свободу воли — так пожинай плоды. Иди!

Мой двойник взмахнул рукой — и меня потащило к зеркалу. Я уперся ногами в пол, стал сопротивляться, применяя все силы — и физические, и магические. Мне удалось замедлить продвижение, но я чувствовал, что проигрываю борьбу.

— Не сопротивляйся! — Мое отражение даже не вспотело, а я задыхался. — Я оставлю тебе индивидуальность. Ты сохранишь часть памяти, я даже обещаю, что буду с тобой советоваться. Ты же уже почти развеялся! Ты слаб! Не трать свои силы, они тебе пригодятся, когда станешь изучать свой новый мир!

— Свой? — вяло переспросил я, отчаянно стараясь потянуть время и придумать хоть что-то. — Может быть, твой?

Мой двойник рассмеялся, но мне от его смеха легче не стало. Внутренности скрутила такая боль, что я чуть не упал. В глазах потемнело, и память конечно же отключилась.

— Не пытайся меня отвлечь, — прозвучал откуда-то издалека неприятный голос. — Ты забываешь, что мы с тобой — две половинки одного человека, и мысли одного тут же становятся достоянием другого…

— То-то я не смог вовремя проникнуть в твои мысли и принять меры, — проворчал я.

— Что правда, то правда. И когда ты станешь моим отражением, у тебя тоже будет такое преимущество… было бы! Ведь я-то буду знать, на что способно мое второе «я»! Ну хватит болтать! Ты уже ничего не успеешь придумать!

Он был прав. Туман перед глазами рассеялся, и я увидел, что стою в трех шагах от зеркала. Еще один шаг, протянуть руку — и я коснусь ледяной поверхности. Только тогда под пальцами окажется не стекло, а… что там будет? Мне вдруг с такой силой захотелось это узнать, что я сам, без понуканий, сделал шаг и протянул руку…

И мой двойник ослабил надо мной контроль. То есть он так удивлен был моим послушанием, что на миг замешкался, и этого было достаточно, чтобы подстегнутые мысли понеслись вскачь. Правда, они помчались в разные стороны, но и этого оказалось достаточно. Попытавшись снова взять надо мной власть, мой двойник растерялся — я одновременно думал слишком о многом.

— Хватит! — заорал он. — Шагай!

Я не стал тратить время на выкрики: «Нет! Пусти! Не хочу!» — то, что я попытался сделать, не требовало слов. Но, прежде чем мой двойник снова взял меня в тиски, я сорвал с пояса сумочку с артефактом и вскинул шарик над головой. Лучше смерть, чем…

Мой двойник закричал.

Шарик с хрустом врезался в стекло.

И наступила тьма.

Я лежал на полу, и все тело болело, как после падения с большой высоты. В голове еще звучали слова патриархов: «Шестьдесят тысяч дней одиночества». Помню, как попытался оказать сопротивление, когда Шар Возмездия раскрылся прямо у меня под ногами, помню свое падение сквозь ничто, помню…

Я резко сел и огляделся, с каждой минутой чувствуя, как во мне нарастает паника. Я помнил все до самой последней минуты. И яснее всего — хруст и треск разбиваемого…

Я разбил артефакт. Разбил о волшебное зеркало, и мощь, высвободившаяся от столкновения двух напоенных магией предметов, оказалась такой, что стерла мир с лица земли в мгновение ока. Но почему я жив? И где я?

Кругом вставали мрачные стены, смыкавшиеся над головой в сводчатый потолок, пропадавший во мраке. Это был большой зал. Но пустой, холодный и нежилой. Не горели факелы, не слышалось шагов и голосов, закрыты были окна. Темнота, пустота и одиночество.

Но ведь это уже было. Было в самом начале, когда я очнулся тут, так же лежа на полу и озираясь по сторонам, силясь угадать, куда забросили меня по приговору суда.

По приговору суда.

И тут я все понял и схватился за голову от настоящего липкого страха, который пополз по позвоночнику, пробираясь откуда-то извне и парализуя мозг.

Мне все приснилось. Все, от моего пробуждения тут до того рокового броска. Те несколько мгновений, которые я летел из Зала Откровений сюда, растянулись в подсознании на целый год, и я на это время получил способность провидеть будущее. Я увидел все, что будет дальше, увидел в мельчайших подробностях последний, самый яркий год моей жизни, который должен оборваться ударом артефакта о зеркало.

Я погублю целый мир. Кто-то, чьи способности к ясновидению были точнее и острее, догадался, чего от меня можно ожидать, и отправил сюда, заранее осудив за преступление, которое мне еще предстоит совершить. Они все погибнут. Моя мать. Мои друзья. Все те, кто пошел за мной ради корысти или по велению души. Те, кто знать про меня не знает и с кем мы никогда не встретимся. Вунья, та, которую я мог бы любить до конца своих дней, которых осталось очень мало. Теперь для меня пойдет другой отсчет времени — каждый день будет неумолимо приближать меня к той ночи, и повернуть ничего нельзя. По крайней мере, нас учили, что, чем яснее видение будущего, тем труднее его изменить. А настолько ясное — считай, предопределено, словно уже написанная книга. Вам может нравиться или не нравиться то, что написал автор, но вы уже ничего не сможете переделать в его творении.

Не помню, сколько я сидел, тупо уставившись перед собой. Надо было встать и идти — в моем видении я первые несколько недель только и делал, что исследовал замок, — но сил не было. Я ведь УЖЕ знаю, где тут что. Зачем повторяться? Стоит ли трепыхаться, если конец известен?

Но ноги сами выпрямились и понесли меня куда-то.

Я долго бродил по пустому замку, сам не зная, куда и зачем иду. Я просто не мог остановиться, боялся, что иначе сойду с ума. Я упорно, цеплялся за то, что все было в реальности и в одно за другим заходил в покои Тильса, матери, свои собственные… И каждый раз убеждался, что не прав. Всюду царило запустение, и даже движение невидимых слуг не нарушало мертвого покоя замка. Даже в библиотеке все книги были на своих местах, хотя я здорово там покопался. Я был один, совсем один. От боли и безысходности мне хотелось выть.

Но в одном замок остался прежним: стоило мне чуть расслабиться и перестать следить за тем, куда и зачем я иду, как он вывел меня в большой зал. Сейчас тут все было пусто, тихо и мертво, и не верилось, что уже через несколько месяцев здесь будет кипеть жизнь… чтобы исчезнуть в магической вспышке.

Физическое воспитание никогда не было моей сильной стороной, и к тому моменту, когда я добрался до зала, ноги меня уже не держали, а в животе урчало и болело. Я опустился на колени прямо на пол, и тут же рядом материализовался поднос, на котором стояли кувшин с каким-то напитком и два блюда — на одном была моя любимая курица с зеленью, а на втором — несколько кусков хлеба. Невидимые слуги наконец-то проявили себя. Но от волнения у меня кусок не пошел в горло. Я сделал несколько глотков, отщипнул крылышко — и бросил его. К чему все это, если конец известен?

Обрывки такого реального сна опять замелькали перед моим мысленным взором. Как я буду жить и общаться с людьми и эльфами, зная, что вскоре все погибнут? Что на моей совести будет не только смерть целого мира — а ни один Темный Властелин никогда не уничтожит мира, в котором собирается править! — но и жуткое разочарование в своих силах. Все мои потуги, все порывы — всё зря. А ведь мне придется играть роль, притворяться. Смогу ли я, например, общаться со своим отражением, зная, что оно однажды станет причиной нашей гибели?

Я медленно поднял глаза и посмотрел на зеркало.