Настоящая любовь и другие напасти

Глава 18

Фейт сидела в ложе владельца, когда начали объявлять состав «Чинуков». Один за другим игроки выезжали на лед, приветствуемые ревущей толпой. Лицо Фейт горело, желудок сжимался от подавляемых эмоций. Сэм, и Марти, и Блейк. Ее команда. Ее игроки. Парни, которые перестали быть для нее посторонними за последние два месяца. В затылке пульсировало от напряжения, и все казалось нереальным, пока Фейт из последних сил старалась держать себя в руках.

Должен быть выход. Должно быть что-то, что она может сделать, чтобы не потерять все это. Но ничего не было. Совсем ничего. У нее не оставалось выбора.

Когда Лэндон ушел из офиса, первым порывом Фейт было: бежать. Бежать домой, натянуть одеяло на голову и притвориться, что все будет хорошо. Но она не могла сделать этого. Все ждали, что сегодня в ложе будет сидеть миссис Даффи, как будто ее мир только что не разбился вдребезги.

— Хочешь вина? — спросил Джулс.

Фейт посмотрела на него. На своего ассистента в оранжево-зеленой шелковой рубашке, очевидно, все еще страдавшего от кризиса метросексуальности. Что будет с Джулсом?

— Фейт?

— Да?

— Ты хочешь вина?

— Нет, — качая головой, еле слышно ответила она.

— Номер двадцать один, — голос ведущего разнесся над «Кей» и отозвался болью в голове Фейт. — Капитан «Чинуков», Тай С-а-а-а-в-в-а-а-ж-ж!

Толпа пришла в неистовство, когда капитан появился на льду. Эти крики заглушили болезненный стон, который вырвался из груди Фейт. Тай покатился по арене, подняв руку, и когда он проезжал мимо ложи, то посмотрел на нее и улыбнулся.

В ту же секунду сердце Фейт разлетелось на мелкие кусочки. Прямо там, в вип-ложе. Тонкий высокий всхлип грозил сорваться с губ Фейт, и она вскочила на ноги. Закрыв рот рукой, чтобы удержать крик, бросилась в ванную, почти оттолкнув мать и Павла с дороги. Захлопнула за собой дверь и прижала руки к животу, когда первое рыдание вырвалось из горла.

— Что с тобой, Фейт? — крикнула Валери сквозь дверь.

— Ничего, — умудрилась выдавить Фейт. — Я плохо себя чувствую. — И когда из груди вырвалось еще одно рыдание, поняла, что не может оставаться здесь. Ей надо попасть домой.

Не могла бы ты принести мою сумочку?

Фейт повернулась к раковине и посмотрела на себя в зеркало. На красные щеки и мокрые глаза. Она намочила бумажное полотенце холодной водой и прижала к пылающему лицу. В комнату вошла мать и протянула сумочку.

— Выглядишь не очень хорошо, — сказала Валери. — У тебя снова грипп?

— Да. Мне нужно домой.

— Позову Джулса, чтобы он отвез тебя.

Последнее, что хотела Фейт, это рассыпаться на куски на глазах у своего ассистента.

— Нет. Я справлюсь, — сказала она, открывая дверь.

— Позвони мне, когда доберешься до дома, — крикнула мать вслед торопящейся поскорее уйти из ложи владельца Фейт. Спотыкаясь, она зашла в пустой лифт, и пока он ехал вниз, невыплаканные слезы застилали ей глаза. По дороге домой она держалась изо всех сил, но, оказавшись внутри пентхауза, разбилась вдребезги. Слезы струились по щекам, пока она стягивала через голову свитер и избавлялась от джинсов. Бросив одежду на пол, Фейт забралась в кровать. Позвонил Джулс, чтобы удостоверится, что она добралась до дома без происшествий. И Фейт даже умудрилась убедить его, что у нее «такой странный голос», потому что она больна. Затем повесила трубку и натянула одеяло на голову. Она потеряла все и такой одинокой не чувствовала себя никогда. И это все отобрал у нее Лэндон. Фейт была опустошена. В ее душе пылало лишь сожаление. Как раз когда она по-настоящему начала наслаждаться своей ролью владелицы команды, как раз когда она начала получать истинное удовольствие от того, что работает с Фондом «Чинуков», Лэндон забрал все это. Хуже того, она была уверена, что он и Тая заберет. Фейт снова ощущала себя ребенком. Одиноким и беспомощным. Она так много работала, чтобы никогда, никогда! не испытывать подобных чувств, и вот все вернулось.

Рыдания разрывали грудь, и в голове Фейт объявилась Лейла. Которую интересовало, сколько будет стоить нанять кого-нибудь, чтобы убить Лэндона. Он заслуживал смерти. Мир стал бы лучше без подобных людей. Конечно, Фейт никогда не сделает этого. Не только потому, что была не таким человеком, но и потому, что испытывала естественный страх перед тюрьмой.

Два месяца. Прошло всего два месяца со смерти Вирджила, но жизнь настолько изменилась, что, казалось, прошло намного больше времени. Фейт чувствовала себя другим человеком. Более сильным. Более уверенным. Уверенным в себе.

Два месяца, чтобы добиться многого. И чтобы потерять слишком много. Так мало времени, чтобы по уши влюбиться. И тут же потерять любовь. В этом на самом деле была чертова ирония. Последние пять лет Фейт позволяла мужчине заботиться о себе. А теперь она отдавала свою команду, чтобы позаботиться о ком-то другом.

Выбора нет. Нет способа сохранить команду и защитить себя и Тая. Она должна дать Лэндону то, чего он хочет. Фейт вытерла щеки и подумала, как отреагировал бы Тай, если бы она рассказала ему о фотографиях и планах Лэндона все разрушить. Можно было предсказать, что он бы сказал и что в итоге сделал бы. Он захотел бы убить Лэндона, как и Фейт. И так же, как и она, он бы сделал все для своей команды. Но в любом случае Фейт и тогда все еще должна была бы продать «Чинуков». И потерять мужчину, которого любила.

Она всегда знала, что не может иметь и то и другое. Что это когда-нибудь закончится. Очень сильно ударит по ней и перевернет ее жизнь. Но Тай тут ни при чем. Это не должно разрушить и его жизнь. И не разрушит, если Фейт не расскажет ему о фотографиях.

Он шел к своей мечте. К той, ради которой работал и осуществление которой ждал всю свою жизнь. Последнее, в чем он нуждался, это переживания из-за их фотографии в «Сиэтл Таймс» и на билбордах. Особенно сейчас. Когда заранее было ясно, чем все закончится. Фейт даже не допускала мысли о том, чтобы унизить Тая и доставить неприятности «Чинукам», поэтому она подпишет эти бумаги о намерениях, когда их принесут завтра, и Тай никогда не узнает, почему она согласилась продать команду.

Соглашение о намерениях было лишь первым шагом в этом процессе, и, если Фейт правильно запомнила с последнего раза, когда подписывала подобный документ, получение одобрения от комиссионеров НХЛ может занять несколько недель. После этого сделка пойдет дальше, и когда будут расставлены все точки над «i», Лэндон станет владельцем команды.

Фейт отбросила одеяла и, лишь в черном лифчике и трусиках, подошла к огромным окнам спальни. Она стояла, глядя на огни «Кей Арены». Тай был там. Бил по шайбе, пихался локтями и плевал на пол. И Фейт тоже хотела быть в «Кей». Все ее парни были там, вот только они больше не были ее парнями. Она и не знала, что ее сердце может быть разбито столькими способами.

По щекам текли слезы, и она вытерла их тыльной стороной ладони. Они с Таем думали, что очень осторожны, и на самом деле были осторожными. Либо она шла к нему домой, либо он пробирался в ее пентхауз. Они никогда не говорили друг с другом в поездках. Валери и Павел обнаружили их связь только потому, что жили вместе с ними.

Фейт подумала о каком-то неизвестном, который следил за ней и делал фотографии тайком. Отвратительно. И она была в ярости. Что за человек нанимает кого-то, чтобы фотографировать людей в три утра?

Тот, кто намерен выиграть. И он выиграл. Лэндон выиграл, а она проиграла в игре, в которой даже не знала, что принимает участие. Только это была не игра. Это была ее жизнь. То, что сделал Лэндон, как кислота обжигало желудок Фейт.

Она любила Тая до глубины души, но не знала, что он чувствует к ней. Кроме того, что ему нравилось заниматься с ней сексом. Но секс — не любовь, Фейт поняла это давным-давно. Когда Тай обнаружит, что она продала команду, он будет в ярости, но справится с этим. Когда он обнаружит, что она больше не собирается встречаться с ним, он тоже может немного разозлиться. Но, Фейт была уверена, и с этим он справится.

Отвернувшись от окна, она забралась обратно на постель. Смотрела в потолок и думала, сможет ли пережить следующие недели до финала плей-офф. Когда парни услышат о продаже, будут ли они скучать по ней?

А что будет с неделями после этого? Или в следующем месяце, или через два месяца? Валери, Пебблс и она. Может быть, она отправится в путешествие. Или переедет. Переедет подальше от Сиэтла, «Чинуков» и Тая. Подальше от боли, которую будет испытывать при виде их.

А Джулс? Что она будет делать с Джулсом? Он ушел из «Боинга», чтобы работать на Фейт. Не было ни малейшего шанса, что Лэндон возьмет ее помощника. Она могла оставить Гарсию на работе, но в какой должности? Координатор по обуви? Джулс возненавидит это.

В десять минут двенадцатого телефон, стоявший на ночном столике, зазвонил. Это был Тай. После каждой игры Фейт приходила к нему домой, или он шел к ней. Сегодня она не ответила. Включила канал новостей и увидела, что «Чинуки» проиграли третью игру в овертайме, и «Пингвины» набрали очко в серии.

На следующее утро, в пять часов, Тай снова позвонил. Фейт решила, что он только что поднялся на борт самолета «Чинуков». Конечно, она должна будет увидеться с Таем. Она должна будет увидеться с ним и сказать, что они не могут встречаться. Но ей нужно было время. Время первой принять правду и придумать хорошую, внушающую доверие ложь.

Позже, тем же днем, Фейт убедила мать, что у нее ужасный фарингит и высокая температура. Поскольку выглядела Фейт дерьмово, поверить в это было нетрудно. Она пролежала в постели целый день, а вечером в одиночестве своей комнаты смотрела, как «Чинуки» выиграли четвертую игру.

Тай позвонил ночью и следующим утром, рано. Он оставил сообщения, но Фейт не перезвонила. Ее навестил Джулс, и она решила, что заслуживает «Оскара» за изображение больной. Или хотя бы «Эмми». Ей пришлось сказать, что семья Лэндона будет использовать вип-ложу этим вечером в «Кей Арене», а Джулиан и Валери должны будут сидеть на верхнем ярусе. Фейт неубедительно соврала об обещании, которое дала Вирджилу, но Джулс ей не поверил. Он продолжал снова и снова спрашивать ее, не случилось ли чего-то, о чем он должен знать. И снова и снова Фейт лгала.

Тем вечером, пока Лэндон и его семья наблюдали за игрой из ложи владельца в «Кей», Фейт смотрела матч в своей гостиной, через несколько кварталов от арены. «Чинуки» проиграли пятую игру в овертайме.

Это еще раз разбило сердце Фейт, от которого и так уже остались одни осколки, но невыносимо больно стало, когда она слушала телефонный звонок и знала, что это Тай. Она не думала, что ее сердце может болеть еще сильнее, но следующие два дня доказали обратное. Тай перестал звонить, что было еще более мучительным, чем его раздраженные сообщения. А «Чинуки» проиграли шестой матч и снова в овертайме. Казалось, ее команда распадается, и Фейт ничего не могла поделать с этим.

Седьмая и последняя игра должна была состояться в «Кей» при поддержке огромной толпы народа, среди которой не будет Фейт.

Утром, после того как «Чинуки» проиграли в Питтсбурге, Фейт до полудня приняла душ и почистила зубы. Мать была с Павлом, возможно, дома у Тая, и Фейт осталась одна. Она проверила телефон, но Тай не звонил. И это было хорошо. Это было то, чего она хотела, но просто не так быстро.

В десять утра кто-то позвонил по внутренней связи из фойе ее дома.

— Если ты не впустишь меня, — сказал Тай, и его голос звучал не только устало, но и раздраженно, — я позвоню и сообщу о заложенной бомбе, и всех жильцов эвакуируют.

Сердце Фейт забилось в груди при звуках его голоса:

— Ты блефуешь.

— Возьми зонтик. На улице дождь.

Фейт должна была рано или поздно поговорить с ним. Она просто надеялась, что это случится позже.

— Хорошо.

Тай появился у дверей меньше чем через минуту. Он выглядел измотанным и злым, и восхитительным, и сердце Фейт едва не остановилось.

— Ты не выглядишь умирающей, — Тай нахмурился. — Так почему же ты избегаешь меня?

— Заходи, — она повернулась, и он последовал за ней в гостиную. Пебблс подпрыгивала и поскуливала, пытаясь привлечь внимание Тая, и Фейт пришлось вытащить ее на балкон и закрыть стеклянную дверь. В голову пришла мысль о том, что собачонка спрыгнет с балкона, но Фейт была не так уж и удачлива в последнее время.

Прежде чем успела растерять свое мужество, она повернулась и сказала:

— Мы больше не можем встречаться.

Тай положил руки на бедра и посмотрел на нее:

— Почему?

Ладони Фейт вспотели, сердце болело. Она сложила руки на груди, вместо того чтобы пробежать через комнату и броситься в его объятия. Прошлой ночью она сочинила идеальную ложь. Кое-что о Вирджиле.

— Я вдова. — Это было не все. Она придумала кое-что еще.

— Ты была вдовой последние несколько недель, и это тебя не останавливало. — Его взгляд упал на ее руки: — Где твое обручальное кольцо?

Черт!

— Я сняла его, чтобы принять душ.

Ух, а вот это было неуклюже. Фейт не могла придумать умную ложь, когда он стоял и прожигал в ней дыру своим взглядом. Где же Лейла, когда она так нужна?

— Ты много раз принимала душ у меня дома вместе с кольцом. Попробуй еще раз.

За ее спиной Пебблс бросалась на стекло. Фейт сглотнула горящий комок в горле.

— Быть с тобой — неправильно. Я больше не могу продолжать это. — Пебблс загавкала и бросилась головой вперед на дверь. — Это не должно было случиться. Тебе нужно сосредоточиться на победе, а мне нужно быть самой по себе. — Собака снова кинулась на стекло, и Фейт точно знала, что чувствует пекинес. У нее сдали нервы, она посмотрела на собаку и крикнула: — Прекрати! — И снова перевела взгляд на Тая, на его прекрасные голубые глаза, и ее сердце перестало биться. — Я больше не могу любить тебя. Пожалуйста, уходи, не то Пебблс убьет себя.

Тай опустил руки. Вместо того чтобы уйти, он смотрел на Фейт несколько секунд, прежде чем сказать:

— Больше?

— Что?

— Ты сказала, что больше не можешь любить меня.

Дерьмо.

— Я имела в виду, я больше не могу быть с тобой.

— Нет, ты не это имела в виду.

Фейт прошла через комнату к выходу. Ей нужно было выставить Тая из пентхауза прежде, чем она рассыплется перед ним на части.

— Я не люблю тебя и не могу быть с тобой.

Он схватил ее за руку, когда она проходила мимо, и посмотрел ей в лицо:

— Ты продолжаешь говорить о любви. Кого ты стараешься убедить? Меня или себя?

Фейт безуспешно пыталась вырваться из его хватки:

— Перестань.

— Я пробовал, — Тай положил свою большую ладонь ей на щеку. — Не могу. — И прижался лбом к ее лбу. — Эти дни, когда я не знал, все ли с тобой в порядке, были адом.

— Я в порядке.

— А я нет.

Его губы коснулись ее, и Фейт втянула воздух:

— Тай. Тебе нужно уйти.

— Еще нет. — Он прижался открытым ртом к ее губам, и она ощутила его поцелуй во всем теле. Он струился сквозь нее, вызывая пожар в груди и животе. Фейт стояла так неподвижно, как только могла, стараясь не отвечать на поцелуй, не касаться Тая. — Ты нужна мне, — прошептал он.

Фейт подняла руки, но тут же опустила их, прежде чем успела сдаться желанию дотронуться до него в последний раз. Рыдания рвались из горла.

Тай обхватил ее лицо обеими руками, продолжая целовать, жадно, так, словно не мог насытиться. После нескольких мучительно длинных мгновений Фейт положила ладони на его руки и наклонила голову набок. Она не могла сопротивляться. Не могла сдержать биение сердца и яростную потребность, несущуюся по венам. И она сдалась.

Низкий грудной стон наслаждения и обладания вырвался у Тая, и его язык скользнул в рот Фейт. Этот поцелуй заполнял все пустые местечки в ее истосковавшихся сердце и душе. Все места, которые любили его и хотели быть с ним. Подняв голову, Тай посмотрел ей в глаза:

— Почему бы тебе не начать сначала? Почему ты избегаешь меня? — Его большие пальцы нежно ласкали ее щеки. — В этот раз правду.

Фейт слишком сильно любила его, чтобы рассказать эту самую правду:

— Не могу.

— Ты можешь сказать мне все.

Она покачала головой:

— Это не могу.

— Ты нашла кого-то другого?

— Нет!

Он закрыл глаза, а когда снова открыл, в них светилось облегчение:

— Тогда что?

— Тебе лучше не знать.

— Почему ты не позволишь мне самому судить об этом?

И снова Фейт покачала головой, ее глаза наполнились слезами.

— Ты не можешь просто оставить эту тему? Не можешь просто поверить мне на слово, что тебе лучше не знать?

Где же Лейла, когда Фейт так нуждается в ней? Такая сильная. Которая может выдержать допрос и придумать правдоподобную ложь.

Тай сложил руки на груди, выглядя по-настоящему агрессивным хоккеистом:

— Я не сдвинусь с места, пока ты все не расскажешь.

Стоит ей сказать ему, и он уйдет. Уйдет навсегда. Возможно, злой, но у него будет ответ.

— У Лэндона есть наши фотографии, — сдалась Фейт.

Тай опустил руки, а брови взлетели до самых волос:

— Сын Вирджила?

Фейт кивнула:

— Я должна продать ему команду, или он пошлет снимки в газеты и развесит билборды, как с нашим фото для пиара.

— Ты продаешь ему команду?

— Я должна.

Облегчение в его глазах сменилось огнем, и он сказал:

— Черт побери.

Фейт узнала этот огонь. Она видела его на большом экране в глазах Тая, когда он загонял своих соперников в угол.

— У меня нет выбора.

Он отступил и сделал глубокий вдох через нос. Пебблс снова бросилась на стекло, и Тай подошел к двери, чтобы впустить собачку.

— У тебя есть выбор. Я придумаю что-нибудь.

— Ты не можешь решить эту проблему, Тай. Он сделает это. Он не блефует. Он уничтожит тебя, чтобы получить то, что хочет.

— Он не может уничтожить меня, Фейт. — Тай ткнул пальцем в сторону Пебблс, прыгавшую на задних лапах: — Да опусти ты наконец свой зад на пол!

Собачка перестала гавкать и села. Фейт это впечатлило бы, если бы ее голову не занимали более важные вещи.

— Он собирается продать тебя, но я надеюсь, у меня получилось убедить его, что ты бросил меня. Не думаю, что он сделает это сейчас. Поэтому твой приход сюда еще более рискованный. Ты должен уйти. Незаметно выбраться отсюда. На всякий случай.

Фейт ожидала какую-то благодарность. Но вместо этого глаза Тая сузились еще больше:

— И ты не собиралась рассказать мне об этом?

Фейт снова еле сдержала слезы:

— Нет.

Убийственно тихим голосом он спросил:

— Почему, черт возьми, нет?

Она думала, что все объяснила.

— Потому что прямо сейчас у тебя есть много других поводов для беспокойства.

— И что ты придумала? Что должна пожертвовать собой и отдать команду?

Фейт стерла внезапно появившуюся под глазами влагу:

— Я знаю, как важно для тебя выиграть Кубок.

— А ты не думаешь, что тоже важна для меня? — Фейт замерла, опустив руки. — Вижу, что не думаешь. — Он скрестил руки на груди, как будто злился на что-то. Не на что-то. На нее. — А ты не очень высокого мнения о себе. Или это обо мне ты не очень высокого мнения?

— Я очень высокого мнения о тебе, — Фейт смутилась и покачала головой. — Почему ты злишься на меня?

— Почему? — недоверчиво спросил он — Я провел прошедшие дни в аду. Чуть не ударил твоего помощника, потому что он видел тебя, а я нет. Я слонялся по городу вне себя от беспокойства, злой, а ведь всего этого можно было избежать.

Теперь пришла ее очередь выказать недоверие. Он чуть не ударил бедного Джулса.

— Почему ты так поступал?

— Ты должна была рассказать мне все. Ты должна была позволить мне позаботиться об этом. Меня это тоже касается. Ты на самом деле веришь, что я бы позволил тебе избавиться от хоккейной команды, чтобы прикрыть мою задницу?

Фейт кивнула и попыталась все убедительно ему объяснить:

— В течение пяти лет я позволяла Вирджилу заботиться обо мне. Теперь пришла моя очередь заботиться о ком-то.

Тай невесело рассмеялся:

— Ты хочешь заботиться обо мне?

— Да.

— Если я позволю тебе делать это, что за мужчиной я стану? — Фейт не совсем поняла, что он имеет в виду, и Тай пояснил: — Это сделает меня слабаком.

— Все уже решено. — Фейт спасла его задницу, а он беспокоится о том, что может показаться «слабаком»? Хороша благодарность. — Я подписала соглашение о намерениях.

— Если я правильно помню, ты уже подписывала одно и потом передумала. — Тай подошел к ней: — Ты мне веришь?

— Чтобы сделать что?

— Ты мне веришь, Фейт?

Казалось, это было очень важным для него, так что Фейт ответила:

— Да.

Тай засунул руку в карман брюк и вытащил ключи:

— Тогда приходи завтра на седьмую игру и захвати коньки.

— Лэндон запретил мне появляться в вип-ложе.

— Не имеет значения. Просто приди со своими коньками и, когда мы выиграем, выйди на лед.

— Что ты собираешься сделать?

— Точно не знаю. Я все еще слишком зол, чтобы ясно думать, но никто не может угрожать мне или тому, что мое, безнаказанно, — Тай покачал головой. — Никогда не своди меня с ума так, как делала это последние несколько дней, — он крепко поцеловал Фейт и пошел к двери.

— Твое? — губы Фейт изогнулись в улыбке. Улыбке, которая осветила темное пустое место, в котором она жила последнее время. Она бросилась за Таем: — Ты считаешь меня твоей?

— Я знаю, что ты моя. — Он вышел из пентхауза и направился к лифтам: — И ради Бога, не подписывай больше никаких бумаг, которые присылает Лэндон, ага?