Научи меня быть слабее

ГЛАВА 5

Мы победили. Оказывается, Серебряков был единственным, оставшимся в живых в своей команде. И если бы не я, они одержали бы победу. Представляю удивленные лица мужчин в тот момент, когда они узнали, чьей рукой был уничтожен самый сильный участник их группы.

Я же не стала дожидаться всеобщего сбора, не осталась на обсуждение игры. Сбросив с себя снаряжение, ушла в дом. Настроение было просто отвратительным. Не знаю, от чего больше я разозлилась и в итоге расстроилась: от очередной наглой атаки Серебрякова на меня или от его насмешливого упоминания о маме. Уже три года прошло со дня ее смерти, а я до сих пор не могу свыкнуться с потерей, не могу без слез думать, а тем более говорить о ней.

Зайдя в дом, устало опустилась на диван в гостиной, где всего несколько часов назад мы лежали с Дэном. Решила остаться здесь и подождать своего парня в доме, в безопасности.

Немного придя в себя, направилась в ванную комнату, захватив по дороге свежее полотенце. Освежившись после игры, смыв с себя вместе с потом усталость и нервозность, заварила себе кофе.

— Ты чего здесь одна? — стоит мне усесться за кухонный стол, в комнате появляется отец.

— Решила не мешать вам. Там мужчины серьезные, а я под ногами путаюсь, — старательно изображаю невозмутимость.

— Ты же знаешь, что это не так, — приблизившись, папа приобнимает меня за плечи, притягивая к себе.

— Попьешь со мной кофе?

— Сейчас провожу наших гостей и присоединюсь к тебе, — поцеловав меня в макушку, направляется к выходу.

— Понравилось им у вас? — останавливаю его на полпути. Ничего не могу поделать с обуревающим меня любопытством.

— Да, завтра подпишем договор. Серебряков внесет оплату, и на ближайшие три недели они наши завсегдатаи.

— Пап, не нравится мне этот Серебряков. Как бы чего плохого он вам не сделал. Я слышала про него много нехороших вещей, — отставив в сторону чашку, нервно заламываю пальцы. Этот мужчина заставляет меня нервничать, и я ничего не могу поделать с этим.

— Я думаю, не нужно верить во все, что говорят, — отец улыбается, по всей видимости принимая мои предостережения за детские глупости. — Паша мой друг. Он поручился за этого человека. И я ему верю. К тому же, что он может мне сделать? Ты зря волнуешься.

Кивнув в ответ, делаю глоток кофе. Но папа будто передумывает уходить. Замирает на месте, задумчиво глядя в окно.

— Забыл совсем, — встрепенувшись вдруг, — Анют, подожди минутку, кое-что хочу тебе отдать, — выходит из комнаты, а через пару минут возвращается с пачкой банкнот в руках.

— Вот, на отдых тебе, — вручает их мне.

— Пап, зачем? У меня свои есть, да к тому же мы с Дэном едем, он будет в основном за все платить, — пытаюсь вернуть ему, но он неумолим.

— С Дэном или без — мне все равно. У тебя должны быть свои деньги. Возьми, чтобы я был спокоен, — в его голосе отчетливо слышны стальные нотки. И это говорит о том, что спорить с ним бесполезно.

— Пап, тут много. И почему ты мне на карточку не перечислил?

— Положи сама на карточку, ты же знаешь, я с этими современными технологиями не дружу, — нервно усмехается.

— Хорошо, спасибо тебе, — приподнявшись, обнимаю его.

— Будь осторожна, я очень за тебя переживаю.

— Обещаю, пап, — улыбаюсь, заглядывая в его глаза.

— Ладно, сейчас вернусь, — поцеловав, выходит из дома.

Спрятав деньги в сумочку, проверяю телефон на входящие. Один непринятый от Дениса. Набрав его номер, слушаю гудки.

— Анют, я еду за тобой. Будь готова через двадцать минут, — произносит он и сбрасывает вызов, не оставив мне возможности что-либо спросить. Пожав плечами, послушно собираю вещи и устраиваюсь в кухне в ожидании его. Выглянув в окно, вижу группу мужчин, направляющихся к воротам. Среди них замечаю Артема. Этого мужчину даже со спины ни с кем спутать невозможно. Даже его походка кричит: «Я король». Рядом с ним идет папа, о чем-то оживленно беседуя.

В груди возникает щемящее чувство, когда я смотрю на папу. Отец всегда был для меня самым сильным. В детстве я всем говорила, что он богатырь. Илья Муромец. Мама рассказывала мне сказки на ночь именно о нем. Говорила о том, как сейчас он защищает нашу родину от злых чудовищ. Как бесстрашно он сражается с ними и вселяет в их тёмные души страх и трепет. Папа всегда был для меня олицетворением силы. А сейчас на контрасте с Серебряковым я вижу, что отец очень изменился.

Артем мощный, с широко расправленными плечами, от него так и сочатся сила и мощь. А папа — похудевший, с поникшими плечами — выглядит очень уставшим. Он так и не смог полностью восстановиться, прийти в себя после маминой смерти. Он сдал. Несмотря на то, что пытается держаться и не подавать виду. Но я знаю, что в его душе поселилось. То, что раньше не могло к нему подобраться и на сотые доли метра. Теперь каждый день, каждую минуту в его груди вместе с сердцем пульсирует это чувство. Боль.

Отвернувшись, пытаюсь прийти в себя. Не хочу выглядеть при папе огорченной. После смерти мамы я делаю все, чтобы не расстраивать его. Окончила институт с красным дипломом только для того, чтобы отец мог гордиться мной. На работе пытаюсь вкладываться по полной, чтобы ему не было стыдно за меня. Занимаюсь спортом, стараюсь быть мудрой и рассудительной не по годам. Честно говоря, познакомившись с Денисом и узнав о его профессии, первым делом подумала о том, что папа бы одобрил мой выбор. Успешный, подающий надежды нейрохирург. Если я буду с таким мужчиной, отец будет за меня спокоен.

За этими мыслями не замечаю, как пролетает время. Спустя обещанные двадцать минут Денис подъезжает к окнам дома.

— Может, ты пригласишь его на кофе? — спрашивает папа, когда я выхожу из-за стола и направляюсь за сумкой.

— Нет, пап. Дэн просил меня побыстрей собраться.

— Что за человек он такой? Спортом не занимается, стрелять не любит. Даже от кофе с тортом отказывается, — в излюбленной манере театрально громко возмущается Ванька.

Посмеявшись над тирадой брата, целую его.

— Кстати, как там твоя Юля?

— Нормально, — поднявшись из-за стола, направляется за мной на улицу. — Пойдем, провожу тебя.

Заметив, что я не одна, Дэн выходит из машины. Он пытается улыбаться, пока прощается с родными, но я понимаю, парень очень расстроен. Взволнованная этими мыслями, спешу поскорее оказаться с ним наедине. Тепло поцеловав папу и Ваню, обещаю им звонить и присылать фото с моря.

Выехав с территории полигона, несколько минут добираемся до трассы по проселочной дороге. Дэн упорно молчит. Я тоже не начинаю разговор. Не знаю, почему, но чувствую, что сейчас он расстроит меня.

— Как операция? — не выдержав напряжения, срываюсь первой.

— Все нормально. Прооперировали. Парень стабилен, — нехотя отвечает он, не глядя на меня.

— Дай бог ему здоровья. Пусть выкарабкивается, — вздохнув, отворачиваюсь в сторону. Решаю не трогать его. Мало ли, почему у него такое настроение.

Всю оставшуюся дорогу мы молчим. Атмосфера в салоне становится настолько напряженно-невыносимой, что мне не терпится поскорей оказаться дома. Но стоит Денису припарковать автомобиль у подъезда, он решает заговорить.

— Ань, у меня есть одна новость, — произносит, потупив взгляд. От этих слов внутри все опускается. Как жаль, что я не ошиблась.

— Я знаю, что ты скажешь. Поездка не состоится?

— Ань, я не хотел это говорить вот так, за рулем, — он смотрит на меня щенячьим взглядом, а мне придушить его охота. Но я сдерживаюсь изо всех сил, продолжая слушать его. — Думал, мы поднимемся к тебе и сможем все обсудить. Но раз так все… — осекается. Устало потирает виски. — Сейчас, после операции, главврач вызвал меня к себе в кабинет. У них произошли кое-какие изменения. Послезавтра в Швейцарии состоится врачебный симпозиум по вопросам нейрохирургии. Должны были направить нашего заведующего отделением Петрошенко. Но у него какие-то проблемы, в общем, шеф настаивает, чтобы ехал я.

Он замолкает. Поднимает на меня глаза. Я знаю, чего он ждет. Что все будет как обычно. Я устало вздохну и, как всегда, проявлю образец спокойствия и понимания. Пожелаю ему хорошего пути и буду, будто собачка Хатико, ждать его возвращения. Только я чувствую, что меня все достало. Его отношение. Его эгоизм.

— Ты говоришь, хотел обсудить, — говорю нарочито тихим голосом, чувствуя, что с каждым словом мой голос становится выше на терцию. — А что тут обсуждать, Денис? Ты ведь сам все решил. Ты согласился, не поговорив со мной. А ведь у нас были планы… И теперь просто пытаешься, чтобы я все проглотила молча. Езжай, милый. Я буду ждать, — хватаюсь за ручку двери, намереваясь выйти. Но он больно сжимает мою руку.

— Ань, что ты такое говоришь? Поездку мы можем перенести, а такой шанс дается раз в жизни! Я заведу массу нужных знакомств, смогу показать себя перед светилами науки. Это огромный шаг к повышению. Я думаю, не зря шеф направляет именно меня! — в его взгляде столько обиды и удивления, что я на секундочку себя неправой считаю. Но по прошествии этой секунды все рассеивается в дым.

— Ты отличный врач, Денис. Я не спорю. Ты строишь свою карьеру. Но в твоей жизни совсем нет места для меня. Да, мы можем перенести поездку. Я могла бы перенести отпуск, договориться с шефом. Обидно, но я пережила бы это, если бы мы решили это вместе! А так ты пришел и поставил меня перед фактом. Потому что тебе плевать. У тебя единственная ценность в жизни — твоя работа. Я для тебя просто приложение приятное. Так, может, и не стоит дальше нам продолжать все это?

— Ань, перестань. Ты сейчас обижена, я понимаю, но не перегибай палку, — отпустив руку, он накрывает ладонью мое бедро. Разозленная, дергаю ногой, не даю трогать себя.

— Палку из нас двоих перегибаешь ты. Счастливо тебе съездить. Надеюсь, это стоит того, — выскочив из машины, хлопаю дверью от всей души и быстрым шагом направляюсь в подъезд.

— Аня! — я слышу, как он выходит из машины, но успеваю захлопнуть за собой дверь.

Поднимаюсь по лестнице, чувствуя, что накрывает. Стоит мне оказаться в квартире, из глаз рекой льются слезы. Я не могу ничего с собой поделать. Сегодня был крайне нервный, напряженный день. И Денис подвел под ним жирную черту своим заявлением.

Услышав мои всхлипы, Алена появляется в коридоре с малышкой на руках.

— Что случилось, милая? — заметив слезы на моих глазах, спрашивает взволнованно.

Зажмурившись, пытаюсь справиться с эмоциями. Затолкать их обратно, поглубже. Я не должна плакать. Ему плевать на меня, а я тут слезы лью. Тем более, не хочу при малышке разводить истерику. Дети очень чуткие к подобным вещам.

— Все в порядке. Так, минутная слабость, — прочистив горло, пытаюсь улыбнуться. — Привет, красавица, — приблизившись к подруге, смотрю в широко распахнутые голубые глазки Майи.

— Сейчас я руки помою и возьму ее, — произношу, направляясь в ванную комнату. Не хочу, чтобы Алена начинала расспрашивать. Сполоснув руки, возвращаюсь в комнату. Забираю кроху на руки.

— Ты голодная? — спрашивает подруга.

— Не знаю даже.

— Голодная. Нужно поесть. А потом ты мне все расскажешь. Посиди с Майей, а я сейчас, — не дав возразить, уходит в кухню. Что ж, этого и следовало ожидать. Алена не из тех, кто отсидится в окопе.

Усадив малышку на коврик, беру стопку детских книжек, усаживаюсь рядышком.

— Майя, давай почитаем с тобой? — спрашиваю ее, ища сказки Чуковского.

— Что скажешь насчет «Тараканище»? — демонстрирую ей обложку одной из книжек. Посмотрев на усатое насекомое, Майя хмурится и отрицательно качает головой.

— Согласна. Слишком уж жестоко, — киваю, продолжая поиски. — Хм… «Муха-цокотуха»?

Малышка кивает, хватая ручками корешок книги.

— Вот и отлично, — улыбнувшись, усаживаю ее на свои колени.

Дальнейшие пятнадцать минут посвящаем везучей Мухе.

— Все готово, пойдемте, — как только я дочитываю последнюю строчку, будто по волшебству, в дверях появляется Алена. Забрав на руки Майю, подруга ведет нас в кухню.

Некоторое время едим в полной тишине.

— Анют, что случилось? Дэн опять накосячил? — не выдерживает подруга. Вздохнув, отодвигаю подальше приборы.

— Наша поездка отменяется. Он летит в Швейцарию на какой-то там симпозиум.

— Ох… Ты расстроена? — хмурится Алена, удерживая в руках норовящую сползти с колен Майю.

— Как видишь…

— Сволочь он, конечно, — вздыхает она. — Но, с другой стороны, он ведь не по кабакам, как мой, шляется…

— Не звонил тебе больше? — пытаюсь перевести тему.

— Я хотела с тобой об этом поговорить как раз, — прячет взгляд, опускает малышку на пол. А когда она поднимает на меня глаза, я понимаю, что Алена каким-то образом уже успела помириться с Владом и теперь не знает, как мне это сказать.

— Он сегодня с утра приезжал. Долго извинялся. Рыдал. Просил прощения. Умолял вернуться, дать ему второй шанс.

— Так, а чем он объяснил подобное поведение?

— Понимаешь, ребенок… это так тяжело для них, для мужчин, — заламывая руки, произносит подруга. — Меняется весь уклад жизни. Плюс — на работе у него нервная обстановка. Скоро будет сокращение, и Влад может попасть под удар. А так как он является единственным кормильцем в нашей семье, очень нервничает, — подруга замолкает, поднимает на меня глаза, желая убедиться, что я ее слушаю и понимаю.

— А в тот день хотел пойти на корпоратив со всеми, развеяться. Говорит, если тебе сказал бы, сразу полетели бы в мой адрес оскорбления: гад, негодяй, развод. В общем… клянётся, что не было у него никого…

Я молчу. Честно говоря, звучит все очень неправдоподобно и жалко. Да, без трудностей никуда, но позволять себе бросать жену одну, когда болеет ребенок… нет, мужчина так не должен делать. Хотя, что я могу знать? У самой в личной жизни полная неразбериха.

— Если тебе так лучше, конечно, стоит простить. Тем более, он отец ребенка, — решаю поддержать ее. Ведь понимаю, что Аленка для себя уже все решила.

— Он сегодня приедет за нами, — подтверждает мои мысли Алена. — Я осталась до вечера, чтобы передать тебе ключи.

— Конечно, давай, я помогу тебе вещи собрать. Посижу с малышкой, — поднимаюсь из-за стола, принимаясь за мытье посуды. На душе противно и гадко. Чтобы не сорваться, пытаюсь занять себя, хоть как-то отвлечься.

— Ань! С тобой точно все в порядке? Я могу остаться, — раздается за спиной взволнованный голос Алены.

— Нет, в порядке. Я просто расстроена из-за сорвавшегося отпуска, — обернувшись, улыбаюсь, старательно пряча озабоченность.

— Но ты права. Дэн ведь не гулять едет. Так что, переживу, — пожав плечами, возвращаюсь к своему занятию. Справившись с посудой, отправляюсь в гостиную с малышкой, пока Алена собирает сумки.

Спустя три часа я остаюсь абсолютно одна. После того, как за Аленкой захлопывается дверь, мне вдруг становится не по себе. От одиночества и тоски.

Опустившись на кровать, долгое время лежу, глядя в потолок. Раздумываю над ситуацией. Как поступить? Позвонить шефу и попросить перенести отдых? Или…

Нет! Не стану я ничего переносить. Если Денис не считается с моими желаниями, я тоже не буду принимать во внимание его чаяния. Мне есть с кем провести эти семь дней. И я сделаю это с огромным удовольствием.

Сообщив папе о том, что море отменяется, я собрала вещи и улеглась спать. Отец был очень рад, даже хотел забрать меня с утра. Но я уверила, что доеду сама.

Легла я рано, но заснуть все равно не получалось. Дэн звонил несколько раз, прислал с десяток сообщений с извинениями и объяснениями. Умом я понимала, что ничего нового он не совершил, и для такого, как Денис, ничего криминального в его поступке нет, но обида все равно грызла меня.

А потом мысли постепенно перетекли в иное русло. Словно наваждение какое-то, без конца в голове всплывал образ Серебрякова. Его наглые глаза, его самодовольная улыбка. Необычная тату… хотела бы я рассмотреть ее более детально. Интересно, что она значит для него?

Надеюсь, устроив своих бодигардов на обучение к моему отцу, сам он больше не станет приезжать на полигон. Не хотелось бы мне сталкиваться с ним… Хотя… я лгу сама себе. Говорю, что не хотелось бы, а сама только и вспоминаю те запредельные, раздражающие своей неконтролируемостью ощущения, которые я испытываю, находясь рядом с Артемом.

По пути на полигон Денис снова мне позвонил. Решив не усугублять наше и так шаткое положение, я взяла трубку.

— Анют, слава богу. Думал, уже все, не захочешь меня слышать, — облегченно вздохнув, произносит уставшим голосом. — Ань… прости меня. Я… ты была права, — он очень устал и подавлен. Даже так, через динамик телефона, слыша лишь его голос, я понимаю, что Денис очень переживает из-за нашей ссоры. И в какой-то момент мне даже становится стыдно.

— Я не подумал о тебе. Мне предложили поехать, и я тут же согласился. Но это не потому, что я не люблю тебя или ставлю на последнее место. Просто это такой шанс… один на миллион, понимаешь? Это для нас… Я смогу устроиться в дорогую клинику, смогу стать высококвалифицированным, хорошо оплачиваемым специалистом. Я понимаю, что недостаточно уделяю тебе внимания. Понимаю, что ты заслуживаешь большего и лучшего. И я обещаю, если ты потерпишь сейчас, получишь все это. Ты не будешь ни в чем нуждаться, Ань. Я тебе клянусь. Только поверь мне, — Дэн произносит эти слова с запалом, будто убедить меня в этом — единственный его шанс на спасение.

— Хорошо. Я постараюсь, — продолжая следить за дорогой, отвечаю ему. — Но порой это очень сложно. Вообще, это не телефонный разговор, Денис. Как только вернёшься, нам нужно будет поговорить и обсудить все. Я не прошу у тебя постоянно быть со мной. Я прошу делать все вместе и принимать решения вместе.

— Мне важно знать, что между нами все по-прежнему, — он все еще взволнован. — Я должен уехать с легким сердцем, Ань, пообещай мне, что ничего не изменилось. Ты ведь знаешь меня, иначе сорвусь и глупостей там наворочу.

— Все в порядке. Езжай, и ни о чем не думай. Выступай на своем симпозиуме. Я эти дни с отцом и братом побуду.

— Хорошо, милая. Я постараюсь приехать как можно быстрей, — он сбрасывает вызов, получив вожделенные заверения.

Папа с Ваней, как ни пытались, не могли скрыть счастливой улыбки от того, что я не поехала на море. Очень уж не хотели отпускать меня. Да и перспектива побыть вместе целую неделю им нравилась.

К десяти утра полигон был полон народу: охрана Серебрякова, ребята из СОБРа — забот у моих мужчин хватало. Радовало лишь, что хотя бы самого Артема не было. Да и неудивительно. Рабочий день — вряд ли он будет торчать здесь со своими бодигардами.

Пока отец и брат проводили занятия по стрельбе и метанию ножей, я принялась за готовку, решив взять на эту неделю обязанности повара на себя.

Занятая домашними делами, не заметила, как наступил обед, и в дом вернулись папа с Ваней. Накрыв на стол, мы принялись за еду. Во время трапезы я не раз ловила себя на мысли, что чувствую себя как никогда счастливой и цельной. Здесь, рядом со своими родными. После обеда мы снова разошлись по своим делам. Папа отправился встречать новую группу подопечных, а брат ушел в тир.

Вторую половину дня я провела, слушая музыку под теплыми лучами солнышка у берега небольшого пруда, расположенного на территории полигона. Да, папины владения были просто огромными. Чего здесь только не было. В шутку мы с братом называли его помещиком.

Насладившись солнышком и одиночеством, спустя полтора часа вернулась в дом. К вечеру, заскучав в одиночестве, решила проведать брата. Тем более, на оставленный им дома телефон уже пришло порядка десяти сообщений от Юли.

Но прежде чем отправляться на его поиски, заскочив в спальню, сменила сарафан на коротенькие шорты. Не очень уютно я чувствую себя здесь в платье. А шорты — самое то. Захватив Ванин гаджет, вышла на вечернюю улицу. Мимо меня проходила группа парней, направляющаяся к выходу с полигона. По всей видимости, занятия уже закончились. Один из них сообщил мне, что Ваня сейчас спаррингуется в спортивном комплексе.

На пути до спортивного зала практически на всей территории не встретила ни одной души. Интересно, где отец, если Ваня спаррингуется? Поднявшись по ступенькам, открываю дверь и уверенно захожу внутрь. Пройдя небольшой коридор, приоткрываю дверь в спортивный зал. Раздаются хлесткие звуки ударов и борьбы. Пройдя вперед, приближаюсь к столику в углу зала. Оставив рядом с Ваниными вещами телефон, осматриваюсь. В зале несколько бойцов. Кто-то качает пресс, кто-то отжимается. Ваню нахожу сцепившимся в схватке внутри клети. В сгорбившем спину медведе в черной майке я узнаю брата. Соперника сразу не получается рассмотреть, но вот когда я все-таки понимаю, кто это, сердце в груди сначала замирает, пропустив удар, а затем начинает биться с бешеной скоростью. Артем.

Мужчины то и дело бросаются друг другу навстречу, выполняя комбинации ударов. Воспользовавшись тем, что остаюсь незамеченной, наблюдаю за ними. Но, если быть честной, взгляд мой то и дело скользит по оголенному торсу Серебрякова. Одет мужчина лишь в спортивные шорты, а шингарты защищают кисти рук.

Артем осыпает брата градом ударов, непрерывно прыгая вокруг. Его ноги пружинят с такой легкостью, что у меня создается ощущение, будто у него там внутри рессоры. Ваня вынужден уклоняться от его ударов, блокировать их. Артём не оставляет ему ни единого шанса на хотя бы одну хорошую атакующую серию ударов.

Серебряков — средоточие грации и мощи. Каждое его движение, каждый удар четко отработаны. Не замечаю, как начинаю любоваться им. С замершим сердцем смотрю на то, как играют мышцы его тела при каждом движении. В помещении очень жарко, его волосы влажные, а тело покрыто капельками пота, и это выглядит чертовски круто.

Я потеряла счет времени, а бой подошел к концу. Когда прихожу в себя, мужчины стоят посреди клети, о чем-то разговаривая. Решаю, что на сегодня с меня достаточно Серебрякова, раз я уже начинаю залипать на нем. Приблизившись к рингу, жду, когда на меня обратит внимание Ваня.

— Тут дело в выносливости, — раздается голос Артема. Он демонстрирует виртуозную комбинацию ударов Ване, пока тот пытается отдышаться. — Нужно много двигаться, понял?

Брат уже чуть ли не падает, а Артем все скачет вокруг него, будто и не провел только что полных девять раундов. Пора Ваньке переставать баловаться тортиками.

Наконец-то брат замечает меня.

— Привет, — улыбнувшись, возвращает внимание к Артему. — Я сейчас. Выйдя из клети, направляется ко мне.

— Я твой телефон принесла. Там Юлька сообщениями засыпает, — придя в волнение от взгляда Артема, пытаюсь держаться. Спрятав руки в задних карманах шорт, указываю кивком головы в сторону столика.

— О, спасибо, — улыбнувшись, Ваня пытается меня приобнять, но я уклоняюсь от его руки.

— Эй, полегче. Только после душа, — выставив вперед ладони, хохочу. Ваня кивает, улыбнувшись.

— Ладно, я пойду в дом, — развернувшись, бросаю беглый взгляд в сторону клети. К собственному удивлению, чувствую легкое огорчение, когда понимаю, что Артем, занятый своим делом, даже не думает смотреть на меня. Лежа на полу, выполняет подъёмы торса и ног одновременно, качая сразу оба пресса. Странно, неужели его взгляды мне привиделись?

По пути к дому неустанно думаю о Серебрякове. Интересно, его равнодушие напускное, или он стал так вести себя, после того как я его подстрелила? Ну, сам виноват. Нечего язык распускать. Черт, и какого, спрашивается, лешего я вдаюсь в эти размышления сейчас? Мне не все ли равно? Одернув себя, захожу в дом. Пройдя в кухню, вижу полную раковину кофейных кружек. По всей видимости, отец только что занес их. Походив по дому, не нахожу нигде папу. Он у меня — как черный плащ, не поймаешь.

Встав у раковины, принимаюсь за мытье посуды. Напеваю про себя слова попсовой песенки, услышанной сегодня по радио, и в какой-то момент понимаю, что не одна. Вернее, ощущаю позади себя ЕГО присутствие. Я не знаю, как объяснить это. Но, несмотря на шум воды, на звон посуды, я услышала его дыхание, биение его сердца у себя за спиной. Испуганно замерла, почуяв опасность. Выключив воду, попыталась мысленно приготовиться к обороне.

Он молчит. И я молчу. Все сильней и сильней мою спину опаляет жаром его груди. Окутанная его ароматом — примесью пота и парфюма — пытаюсь сохранять хладнокровие. Но с каждым вдохом оно улетучивается.

— Ты преследуешь меня? — не выдержав напряжения, срываюсь первой. Пытаюсь развернуться, но он прижимает меня телом, не позволяя этого сделать.

— Нет, я просто зашел попить воды, — шепчет у моего виска, сжимая ладонью округлость ягодиц. Взбешенная его наглостью, пытаюсь вырваться, но он позволяет мне лишь развернуться к себе лицом.

— Прости, не удержался, — раздается хриплый смешок в ответ на мой гневный взгляд. Упираюсь ладонями в его грудь, пытаясь оттолкнуть, но он только сильней вжимается в мое тело.

— Что тебе нужно от меня? — цежу сквозь зубы.

— Мно-о-ог-о…, - тянет задумчиво, касаясь пальцем моего подбородка. Приподнимает мое лицо так, чтобы я смотрела в его глаза. — Но для начала — поцелуй.

— Не много ли? — пытаюсь разыграть независимость, невозмутимость. Но ни черта у меня не выходит. Артем хмурит брови, будто злится.

— Ты убила меня, — подставляет палец в виде пистолета к моему плечу. — Bang, вang, — его наглый смех резонирует от стен, проникая в каждую из моих клеток. — Поцелуй — самое то, для извинения, — шепчет, приблизившись к моим губам.

— Ты ведь такой крутой, можешь взять, что хочешь. Так почему просишь? — также шепотом, с точно такой же ехидной улыбкой.

— Так интересней, — пожимает плечами, немного отстранившись. — Я не хочу брать тебя силой. Ты придешь ко мне сама.

— Я не пойму тебя. Говорю открыто: ты мне не нравишься. Неужели тебе приятно стучаться в закрытую дверь? — пытаюсь отвлечь его, потянуть время. Чувствую, что сейчас он настроен более чем серьезно.

Несколько секунд он молча смотрит на меня. Задумчиво.

— Мне нравится игра, — раздается его голос. — Я хищник. Мне нравится дикая жизнь. Я люблю сражаться. А еще я люблю секс. И занимаюсь им, когда хочу. Я не отказываю себе в желаниях, — отвлечь его не получилось. А вот загнать себя в еще большую ловушку — да.

— Не пытайся сделать вид, будто тебе все равно. Я чувствую твою дрожь… — торжествующе произносит он, а я только и могу, что завороженно пялиться в его глаза, будто кролик на удава. Его пальцы прикасаются ко мне. Он ведет не спеша от ключицы к плечу и вниз по руке, вызывая россыпь мурашек этими прикосновениями. Он видит их, и я тоже.

— Твое дыхание — рваное, частое. Думаешь, я не заметил твоих взглядов там, в зале? Ты хочешь меня, и пора бы уже перестать строить из себя гордую и независимую девочку, — уголок его губ слегка приподнимается. И есть в этой кривоватой ухмылке что-то завораживающее и пугающее, посылающее импульсы страха и предвкушения по моим венам. Смотрю на него. Он так близко, что я замечаю небольшой шрам, пересекающий его верхнюю губу ближе к уголку. Он настолько сексуальный, что в этот момент я испытываю буквально жизненную необходимость попробовать его. Ощутить, какой он будет на вкус.

— Я сегодня искал тебя. Половину долбанного дня. Был у тебя дома, был на работе. Но ты оказалась здесь. И это чертовски нравится мне, — он сбивает меня с мыслей. И я немного прихожу в себя.

— Что это значит?

Он усмехается.

— Мой рабочий стол, прямо на документах, помнишь? Но можем сделать это в другом месте, — Артем приближается, касается моих губ поцелуем. Я знаю, что если не дам ему отпор, погибну. Знаю, что уже в следующую секунду он подавит мои волю и гордость. Взбешенная тем, что он снова переиграл меня, резко подавшись вперед, кусаю его.

Все происходит в считанные секунды. Он отстраняется, полосуя меня гневным взглядом. А я, замирая от страха, только сейчас осознав, что натворила, стою и смотрю на него с грохочущим в груди сердцем.

Секунда… две… три…

Кажется, будто вечность проходит. А затем происходит нечто невообразимое и странное. Он начинает хохотать. Звонко, заливисто, запрокинув голову назад. И от этого смеха мне еще больше не по себе становится. Этот мужчина на самом деле чокнутый.

— О, Артем, хорошо, что ты еще не уехал, я хотел насчет завтра договориться, — раздается голос брата, заставляющий меня вздрогнуть и одновременно с этим вздохнуть в облегчении. Я больше не одна. Опасность миновала.