Наваждение

Глава 18

Шарлотта пила лимонад, рассматривая толпу в бальном зале. Ариэл вальсировала с очередным кавалером, у которого был какой-то глуповато-восторженный вид. Лицо девушки светилось от удовольствия, и Шарлотта улыбнулась Розалинде, которая подошла и встала рядом с ней.

– Леди Тренглосс, я бы хотела поблагодарить вас за то, что вы сделали для Ариэл. Наша матушка была бы счастлива, что моя сестра имеет возможность участвовать в развлечениях светского сезона.

– Я сама получила огромное удовольствие. Видите ли, мне давно не приходилось выводить в свет юную леди – с тех пор как повзрослела моя племянница. Я уже и забыла, как это весело. – Розалинда обмахивалась шелковым веером с изящной росписью. – Ариэл – очаровательная девушка. Она привлекает к себе множество поклонников.

Шарлотта вздохнула.

– Боюсь, большинство из них сразу исчезнут, как только узнают, что моя помолвка с вашим племянником расторгнута. Признаюсь, все это меня очень тревожило с самого начала, но Ариэл уверяла, что ей все равно, хотя бы даже все они разом испарились, когда узнают правду.

– Она не по летам рассудительна. – Розалинда многозначительно покосилась на Шарлотту – Мне кажется, моя дорогая, это ваша заслуга.

– Вовсе нет. Она всегда была очень практичной молодой особой. Ариэл считает сезон чем-то вроде театра. Когда пьеса закончится и занавес упадет, она вернется к своим обычным занятиям.

Шарлотте оставалось только надеяться, что все сложится именно так. Ариэл ведь еще очень молода. Пускай она не по годам рассудительна в свои девятнадцать – жизнь все равно становится скучной, когда тебе больше не присылают приглашений и букетов. Хорошо еще, что Ариэл за время ее первого знакомства с обществом никто не успел разбить сердце.

А что до ее сердца, подумала Шарлотта, то у нее одна надежда: когда она вновь вернется к своей работе, рана ее постепенно заживет. Но девушка знала и другое: сколько бы новых клиенток она ни приобрела, сколько бы ни ждало ее интересных расследований, она никогда не сможет забыть своего любовника с глазами алхимика. Другого Бакстера у нее не будет.

Розалинда бросила на нее испытующий взгляд.

– Поскольку уж мы заговорили об этом, я скажу, что тоже благодарна вам.

– Если вы имеете в виду расследование, уверяю вас, что затеяла его для собственных целей.

– Нет, я говорю не о расследовании убийства. – Розалинда с треском сложила веер. – Скажу откровенно, я начала всерьез беспокоиться за Бакстера, когда он вернулся из Италии три года назад. Он и раньше-то был слишком мрачным и серьезным для своих лет. Даже будучи ребенком, отличался завидным самообладанием и сдержанностью. И всегда держит определенную дистанцию между собой и окружающими.

– Наблюдает за вами и оценивает вас точно так же, как результаты химического опыта?

– Именно так. – Розалинда поежилась. – Иногда это бывает довольно неприятно. Но после того ужасного случая в Италии он совершенно исчез из общества, почти никогда не вылезает из своей берлоги, которую зовет лабораторией. Я уже стала опасаться, что он совсем впал в меланхолию.

– Меланхолию?

– Видите ли, у него есть к этому определенная склонность.

Шарлотта нахмурилась.

– Я и не знала об этом. Все говорили, что его родители были очаровательной парой, их отличал беззаботный и веселый нрав.

– Иногда чересчур беззаботный, – тихо промолвила Розалинда. – За сильную страсть надо платить. Не говоря уже о репутации.

– Понимаю. Я сама не раз замечала, что человек сильных страстей часто имеет темные и светлые стороны характера. Как будто природа намеревалась привести в равновесие его темперамент, а в результате получились крайности.

– Вы очень наблюдательны, моя дорогая. Именно так все и случилось с родителями Бакстера. У Эшертона, несмотря на весь его недюжинный ум и любовь к жизненным удовольствиям, был довольно тяжелый характер. Он обладал определенной склонностью к безрассудным поступкам. Это просто чудо, что ему удалось дожить до столь преклонного возраста. А что касается моей сестры…

– Что же? – живо подхватила Шарлотта.

– Она была красива, умна и очень своенравна. Жизнь в ней била ключом. Она превыше всего ценила свою независимость и частенько позволяла себе эксцентричные выходки. Все, кто знал ее, были от нее без ума, даже когда она вела себя возмутительно. И только ее семья и близкие друзья знали о том, что у нее часто случаются периоды мрачной меланхолии.

– Выходит, Бакстер вынужден был стать алхимиком в силу обстоятельств, – промолвила Шарлотта.

– Алхимиком? Что вы имеете в виду?

– По-моему, он считает себя продуктом смешения взрывчатых веществ. И поэтому ему ничего другого не остается, как только научиться контролировать внутренний огонь, который может привести к взрыву.

Розалинда удивленно вскинула брови.

– Интересная аналогия. Могу только добавить, что встреча с вами – лучшее, что случилось с Бакстером за последние годы.

Шарлотта от неожиданности чуть не выронила бокал с лимонадом.

– Леди Тренглосс, это очень любезно с вашей стороны, но, по-моему, вы несколько преувеличиваете.

– Нет, это чистая правда. Мне кажется, вы понимаете его и умеете ладить с ним, как никто другой.

– Помилуйте, не такой уж он загадочный.

– Ошибаетесь, но не в этом дело. Простите мне мое любопытство, но я хотела бы задать вам очень личный вопрос.

Шарлотта тревожно взглянула на нее:

– Я вас слушаю.

– Поскольку это трудно сформулировать в более деликатной форме, я спрошу напрямик: скажите, Бакстер не предлагал вам узаконить ваши отношения?

– Нет. – Шарлотта тяжело вздохнула. – Не предлагал.

«А совсем недавно заявил, что возможность длительной связи между нами также исключается».

Их страстные отношения стали для него помехой. Шарлотте показалось, что яркий свет свечей в зале померк на мгновение.

Но у нее и без того есть о чем беспокоиться. Сегодня она не заснет, пока не дождется Бакстера.

Бакстер поднял над головой свечу и осмотрел комнату, в которой они находились вдвоем с Гамильтоном. Заметив нетронутый слой пыли на полу, он промолвил:

– Сюда уже несколько лет не ступала ничья нога.

Все вокруг выглядит так, словно они зашли в заброшенный дом. Толстые стены и массивные доски пола приглушали звуки, доносившиеся из игорного притона на первом этаже.

Верхний этаж «Зеленого стола» представлял собой совсем другую реальность: серый, призрачный мир, в котором только колдун может чувствовать себя как дома.

– Это уже четвертая комната, – сказал Гамильтон. – Мне кажется, в любую секунду здесь может появиться привидение.

– Только любитель романтической поэзии или готических романов может представить себе подобное.

– Правда? Я вот имею склонность и к поэзии, и к романам, – весело заметил Гамильтон.

Бакстер с подозрением покосился на него:

– По-моему, тебя все это ужасно забавляет.

– Это первое захватывающее приключение за последние несколько месяцев. – Гамильтон ухмыльнулся. – И кто бы мог подумать, что я окажусь здесь вместе с тобой?

– Я прекрасно понимаю: ты считаешь меня скучнейшим занудой, Эшертон, но не забудь, что еще несколько лет твое наследство будет под моим контролем.

– Вечно ты портишь мне настроение.

Бакстер повернулся к выходу.

– Идем. Время поджимает, а нам осталось обследовать еще одну комнату на этаже. – Окинув напоследок взглядом пыльное помещение, Бакстер вышел в коридор.

– Я пойду за тобой, братец. – Гамильтон вслед за ним осторожно выскользнул в холл.

Бакстер направился к закрытой двери в конце коридора. Старый, потертый ковер, покрывавший пол, заглушал его шаги.

– Вот здесь мы точно что-нибудь обнаружим. – Он остановился напротив центральной двери.

– Почему ты так решил?

– Эта комната расположена как раз над той, где ты и твои друзья устроили свой тайный клуб.

Гамильтон с любопытством осмотрел дверь.

– Ну и что?

– Ты говоришь, ваш маг появлялся без предупреждения. Только что его не было – и через мгновение он стоит среди вас.

– Думаешь, он спускался к нам именно отсюда?

– Как я уже говорил Шарлотте, в этом доме когда-то был бордель. В таких заведениях всегда имеются потайные комнаты и скрытые отверстия для подглядывания.

– Боже милостивый! – Гамильтон смотрел на него с нескрываемым изумлением. – Неужели ты обсуждаешь подобные темы с мисс Аркендейл?

– Шарлотта – женщина разносторонних и необычных интересов, – ответил Бакстер, внимательно разглядывая дверную ручку. На ее металлической поверхности не было пыли – она поблескивала в тусклом свете свечи. Кто-то входил сюда совсем недавно.

– Если обсуждение борделей является в твоем понимании истинно светской темой для разговора, тогда мне становится ясно, почему тебе никогда особенно не везло с женщинами, Бакстер, – заметил Гамильтон, поворачивая дверную ручку. – Надо мне как следует взяться за твои манеры. – Он ухмыльнулся, открыл дверь и переступил порог.

Бакстер скорее почувствовал, чем услышал громыхание скрытых дверных механизмов.

– Гамильтон, постой.

– В чем дело? – Гамильтон взял у него свечу и шагнул вперед. Он оглянулся через плечо на Бакстера, который медлил на пороге. – Эта комната пуста, как и все остальные. Не понимаю, почему… Бакстер, дверь!

Бакстер почувствовал движение у себя над головой. Он взглянул вверх и увидел железный заслон. Словно меч, вытянутый из ножен, он стремительно опускался из отверстия в перемычке двери. Бакстер понял: как только он упадет на место, то наглухо закроет комнату.

У него была только одна секунда на раздумье – либо отступить в холл, либо присоединиться к Гамильтону.

– Черт побери. – Он пригнулся и бросился через порог.

С тяжелым скрежетом железная дверь ударилась в пол.

– О черт! – Гамильтон уставился на железную стену на месте двери. – Мы в ловушке.

Наступила зловещая тишина.

Бакстер выпрямился. Осмотревшись, он понял, что Гамильтон прав. Единственное окно закрыто железными ставнями.

– Очевидно, когда открывается дверь, срабатывает скрытый механизм, который опускает заслон, – пробормотал Бакстер. – Здорово придумано. По-видимому, хозяин этой комнаты знает, как остановить гильотину, которая грозит порубить его на кусочки, словно баранью ножку, каждый раз, как он переступает порог. Наверное, снаружи имеется скрытая ручка.

Гамильтон обернулся к нему.

– Бакстер, как ты можешь говорить об этом как о задачке, которую надо решить с помощью дедукции? Мы же заперты, как в клетке.

– Возможно, – бросил Бакстер, продолжая осматриваться.

В отличие от других помещений на этаже эта комната была обставлена роскошно: кровать, накрытая тяжелым покрывалом, огромный платяной шкаф, массивный стол и китайская ширма. Там же, у стены, имелся камин.

Бакстер принялся расхаживать взад и вперед и вдруг добавил:

– А возможно, и нет.

– Что, черт возьми, это значит? Должен заметить, Бакстер, сейчас не время для загадок.

– Дай мне подумать.

– Ты мог бы остаться в холле, – буркнул Гамильтон. – Зачем вошел сюда, когда увидел, что заслон опускается? Теперь мы оба заперты в ловушке. Если бы ты остался снаружи, то по крайней мере хотя бы один из нас был свободен.

– Тот, кто спроектировал эту комнату с сюрпризом, наверняка догадался на всякий случай оставить для себя запасной выход, – рассеянно промолвил Бакстер.

Он поднял свечу над головой и тотчас увидел на столе записку – сложенный и запечатанный листок бумаги.

– Даже если отсюда есть выход, как мы его найдем? – спросил Гамильтон. – Мы можем тут сидеть, пока не умрем от голода, никто не услышит нас сквозь эти толстенные стены.

Бакстер не отвечал. Его внимание привлекло письмо. Он подошел к столу.

– Что это? – долетел до него голос Гамильтона.

– Записка. – Бакстер поставил свечу на стол, взял в руки письмо и взглянул на печать. На ней была та же загадочная эмблема алхимиков, что и в акварельном альбоме Друсиллы Гескетт, – треугольник внутри круга. – Полагаю, это от нашего шарлатана.

Гамильтон поспешно шагнул к нему.

– О чем в ней говорится?

Бакстер сломал печать и развернул листок. На странице всего одна фраза: Тот, кого судьба обманула при рождении, должен ее изменить.

– Что это значит? – спросил Гамильтон.

– Это значит, что нас здесь ждали. – Бакстер смял листок в кулаке. – Идем. Нам надо спешить.

– Да, не хотелось бы здесь задерживаться. – Гамильтон прищурился. – А как ты собираешься выбраться отсюда? Вряд ли мы с тобой пролезем через каминную трубу.

Бакстер хотел было сказать ему, что скрытый выход, по всей вероятности, находится в платяном шкафу, и тут внезапно почувствовал знакомый запах. Он похолодел.

– Чертов фимиам, – пробормотал он. – Проклятие!

Гамильтон нахмурился.

– Да, я тоже его чувствую. – Он в ужасе оглянулся вокруг. – Но как он проник в комнату? Здесь нет жаровни для курений.

Бакстер повернулся к камину и поднял свечу. Белесый дым клубами валил из каминной трубы.

– Кто-то на крыше раздувает мехи, направляя дым прямо в комнату.

– Этот запах не похож на тот, что мы использовали во время наших встреч в клубе. Он гораздо сильнее и неприятнее. – Гамильтон закашлялся. – И очень густой. Господи, что с нами хотят сделать?

– Закрой нос и рот шейным платком. – Бакстер развязал галстук и быстро соорудил из него маску на нижнюю часть лица.

Гамильтон последовал его примеру.

Бакстер бросился к шкафу и распахнул двери.

– Здесь должен быть скрытый механизм. Твой колдун появлялся в вашей комнате прямо из шкафа.

Он ощупал одну из внутренних стенок шкафа, затем пошарил по дну.

– Запах такой удушливый. – Голос Гамильтона звучал глухо из-за платка. – Мы задохнемся насмерть.

Бакстер взглянул в его сторону. Гамильтон стоял, оцепенело уставившись на клубы дыма, вырывающиеся из камина.

– Мне нужна твоя помощь, Эшертон. – Бакстер нарочно произнес эти слова довольно резким тоном, чтобы привлечь внимание Гамильтона.

Гамильтон обернулся к нему – движения его были дергающимися, неестественными, глаза остекленели.

– Что… что я должен делать?

Бакстер провел рукой в углу шкафа.

– Кажется, я нашел выход. – Ухватившись за маленькие выступы, он сделал рывок. Задняя стенка шкафа распахнулась с тихим скрипом смазанных петель, и показался темный ход.

– Лестница. – Гамильтон смотрел на узкий лестничный пролет, ведущий вниз, во мрак. – Откуда ты знал, что она здесь есть?

– Я видел, как ваш маг возник посреди комнаты, и понял, что в стене должна быть лестница.

– Ты видел его? Бакстер, последнее время ты не перестаешь меня удивлять. Подумать только – обнаружить лестницу путем умозаключений!

– Всего лишь логика, не более. – Бакстер подхватил свечу и полез в шкаф. – Как я уже сказал, бордель, который располагался здесь ранее, служил различным вкусам. Некоторые клиенты платили бешеные деньги, чтобы пройти по лестнице, заглянуть в глазок и подсмотреть за тем, что делается в комнатах.

Гамильтон вслед за ним пролез в шкаф.

– Для химика ты неплохо осведомлен по этой части.

– Это не делает мне чести, как я понимаю, – заметил Бакстер, спускаясь по лестнице. – Отец пару раз упоминал при мне этот бордель. Вот он был настоящим знатоком подобных заведений. Закрой дверь шкафа. Запах не проникнет на лестницу.

– Но у отца ведь была жена! – Гамильтон захлопнул дверь. – И любовница, если уж на то пошло. Зачем, скажи на милость, ему было посещать эти притоны?

– Неплохой вопрос. – Бакстер втянул в себя воздух и уловил слабый аромат фимиама. – Проклятие, дым просачивается через дверь шкафа. Надо спешить.

– Мне что-то нехорошо. – Гамильтон неуверенно шагал по ступенькам. – Голова кружится.

– Нам недолго идти, – отвечал Бакстер и вдруг чуть не выронил свечу: ее пламя превратилось в огромный сверкающий шар. – Черт побери.

Этот фимиам и правда действует гораздо сильнее. Даже в небольших дозах он влияет на ощущения.

– Бакстер?

– Не останавливайся.

Казалось, они спускались по ступенькам целую вечность. Невидимые клубы дыма окутывали их. Бакстер поймал себя на мысли, что слишком пристально смотрит на пламя свечи. Ему вдруг захотелось броситься в него очертя голову.

Гамильтон ухватился дрожащей рукой за его плечо.

– Вокруг все так странно. Вот гнусный запах.

В тот момент, когда Бакстер уткнулся в деревянную панель в стене, гулкие шаги раздались в комнате наверху.

– Там кто-то есть, – прошептал Гамильтон. – Нас ищут.

Бакстер прислуживался к голосам наверху, возясь с панелью.

– Где они? – рявкнул кто-то. – Я не могу здесь долго оставаться. У меня и маски-то нет.

– Они где-то здесь – им никуда не уйти, они в западне. Должно быть, в обмороке валяются на полу. Поищи за ширмой или под столом.

– Скорее. Колдун сказал, этот дым может и убить. Они ему нужны живыми.

Бакстер наконец отыскал ручку и дернул изо всей силы. Деревянная панель бесшумно отворилась. Пламя свечи осветило внутренность еще одного шкафа. Дверь удалось открыть с трудом.

В комнате было пусто и темно.

Бакстер вылез из шкафа.

– А, я узнал это место, – шепнул Гамильтон, выкарабкиваясь вслед за Бакстером. Он сорвал платок и жадно втянул в себя воздух. – Здесь мы собирались своим клубом для проведения опытов. Я всегда удивлялся, как это магу удавалось появиться в тот момент, когда мы его вызывали.

На лестнице за стеной эхом раздавались голоса.

– Дьявол, их здесь нет! – воскликнул кто-то в панике.

– Они должны быть здесь, – в отчаянии подхватил другой. – Мы слышали их голоса, пока были на крыше.

– Посмотри-ка за ширмой.

– Тут такой густой дым, ничего не видно. Мы должны их отыскать. Пет и Лонг-Хэнк, наверное, уже сцапали эту Аркендейл. Если мы не приведем к нему Сент-Ивса, он нас прикончит своими проклятыми трюками.

Бакстер подтолкнул Гамильтона к двери.

– Ступай отыщи Шарлотту. Может, еще не поздно.

– Но ты же нанял сыщиков, чтобы ее охранять.

– Я не могу на них положиться.

– А ты как же? – тихо спросил Гамильтон.

– Я должен позволить им схватить меня.

– Нет, ты этого не сделаешь.

Бакстер встретился с ним взглядом.

– Как ты не понимаешь? Если они уже схватили Шарлотту, я только так могу ее отыскать.

– Но что, если они еще не нашли ее? Тогда ты рискуешь зря.

– Я сумею о себе позаботиться. Иди же. Попытайся защитить Шарлотту.

В глазах Гамильтона, все еще слезящихся от едкого дыма, промелькнуло угрюмое понимание. Он коротко кивнул и, не говоря ни слова, выбежал в дверь.

Бакстер глубоко вдохнул в себя относительно чистый воздух комнаты и снова шагнул в шкаф, на потайную лестницу. Он закрыл за собой деревянную панель и стал подниматься по ступенькам.

– Кровать! – послышались сверху хриплые голоса. – Посмотрим под кроватью.

Бакстер поднялся до конца лестницы. Запах был уже не таким сильным, как раньше. Те, кто вошел в комнату наверху, открыли железный заслон, чтобы впустить свежий воздух. И все же дыма было еще достаточно – Бакстер чувствовал легкое головокружение. Ему с трудом удалось протиснуться в шкаф.

– Их нет и под кроватью. Черт, странно. Может, он тоже фокусник вроде нашего мага?

– Не будь дураком. Посмотри лучше в шкафу.

Бакстер осторожно закрыл за собой панель, ведущую на потайную лестницу. Он скрючился на дне деревянного шкафа, изобразив глубокий обморок.

Двери шкафа распахнулись.

– А, вот один из них! – с облегчением воскликнул первый наемник. – У него очки на носу. Должно быть, это Сент-Ивс. А второго что-то не видно.

– Тогда мы не станем говорить колдуну, что тут был еще и второй, – решительно сказал его помощник. – Он с нас три шкуры сдерет, если узнает, что мы его упустили.

– Ладно. Но куда же делся второй?

– Наверное, успел выскочить, прежде чем ловушка захлопнулась. Плевать нам на него. Мы поймали Сент-Ивса – вот что главное. Он проспит добрых два часа, прежде чем очнется.

Бакстер почувствовал, как чьи-то руки грубо ухватились за него. Усилием воли он заставил себя оставаться вялым и безжизненным, пока его вытаскивали из шкафа.

Глаза его были закрыты, как полагалось при глубоком обмороке, поэтому он решил, что вполне может прочитать молитву: «Господи, сделай так, чтобы Гамильтон отыскал Шарлотту раньше, чем ее найдут люди Моргана».