Не отпущу!..

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— Я просто задумалась.

Он насупился.

— Судя по выражению твоего лица, мысли у тебя невеселые.

Ругая себя и стараясь отвести подозрения, Элизабет между тем сказала правду:

— Я не знаю, как сообщить все Ричарду. Боюсь, это будет для него потрясением.

— Еще бы не потрясение! Женщина, которую он считал своей, оказывается моей! — Куинн явно торжествовал. — Впрочем, в утешение я готов уступить ему бриллиант…

Что-то мелькнуло в лице Элизабет, и Куинн сделал паузу.

— А может, ты не хочешь, чтобы он достался ему? Может быть, предпочитаешь оставить его себе?

— Нет, ни за что.

— Тогда в чем дело?

— Ты как-то очень грубо выразился, — пробормотала она. — Бедный Ричард наверняка обидится и будет сильно переживать…

— Думаю, он обиделся бы гораздо сильнее, если бы ты все-таки вышла за него замуж… Я поначалу чертовски ревновал каждый раз, когда произносилось его имя. Потом я понял, что, несмотря на все твои уверения, до страсти там далеко… А я твердо придерживаюсь той точки зрения, что каждому мужчине нужна искренне любящая жена.

— Всем, кроме тебя? — выпалила она.

Куинн не выдал волнения.

— Пусть ты меня и не любишь, но ко мне ты испытываешь гораздо более глубокие чувства, чем к нему.

Отпираться было бессмысленно. К Ричарду она питала симпатию и уважение, чувства к Куинну были значительно сложнее и глубже… В них соединялись любовь и ненависть, стремление быть рядом и потребность бежать, тепло, нежность и жгучая обида.

Куинн смотрел на нее из-под ресниц, будто ожидая возражений, но она, закусив губу, молчала.

— Ты, наверно, захочешь поговорить с Бомонтом, перед тем как мы отправимся в Штаты? — выждав мгновение, спросил он.

— Да. — С Ричардом надо было поговорить как можно скорее, и с Куинном ни в какие Штаты, ни куда бы то ни было еще она не поедет. Хорошо бы скрыться от него в Кентль-коттедже, запереть дверь у него перед носом…

А Куинн продолжал:

— Конечно, признаваться жениху в том, что у тебя уже есть муж, по телефону несколько странно… Так что придется подождать, пока он вернется из Амстердама. И даже в этом случае мы можем ехать в среду, в крайнем случае в четверг. Если лететь в Нью-Йорк на «конкорде», я, может быть, даже успею на Всемирную конференцию банкиров, прежде чем мы отправимся в настоящее свадебное путешествие. Кстати, о путешествиях. Не отправиться ли нам на Гавайи? Если у тебя нет других соображений.

Он ждал ответа, и она пробормотала, что Гавайи — это прекрасно, и, не поднимая глаз, принялась убирать со стола.

Она складывала тарелки в раковину, когда он отодвинул стул и спросил, не нужна ли помощь.

— Нет, спасибо, — вежливо отозвалась Элизабет и, стараясь не смотреть на него, услышала, как он уходит с кухни.

За окном, над морем, над запущенным садом, висел густой туман. Если поскорее не выехать, до Лондона можно и не добраться.

Наведя порядок, Элизабет вытерла руки и поспешила к себе — забрать чемоданчик и сумку. Оставив все в холле, она пошла искать Куинна.

К ее изумлению, в кабинете горели все лампы и весело полыхал огонь в камине.

Куинн, похоже, никуда не собирался, он сидел за письменным столом и перебирал какие-то тетради.

— Не пора ли ехать? — Вопрос прозвучал несколько более нетерпеливо, чем ей бы хотелось.

— Куда спешить? — мягко поинтересовался он.

— Так нам… Можно прозевать отлив… А туман становится гуще…

— В крайнем случае останемся. Еды хватает, с голоду не умрем.

— Нет, но мне… хочется вернуться.

— У тебя срочное дело?

— Мне неуютно здесь, — скороговоркой произнесла она. — Вспомни, я вообще не хотела сюда ехать.

— Совесть замучила? — вкрадчиво спросил он. — Нет.

— В таком случае почему бы тебе не посидеть у камина и не подождать, пока я просмотрю вот это?

Деваться было некуда, Элизабет села.

— Кстати, не знаешь, Генри вел дневник? — снова обратился к ней Куинн.

Она покачала головой:

— Вряд ли. Писал он много, но я ни разу не видела у него ничего похожего на дневник.

Куинн вновь вернулся к своим бумагам, и Элизабет решила набраться терпения.

Ее хватило ненадолго. Очень скоро она поняла, что не может больше ждать. Подняв глаза, она увидела, что Куинн задумчиво смотрит на нее.

— Тебя что-то беспокоит?

— Да, беспокоит, — призналась она. — Я все время думаю, сколько дел у меня накопилось, пока я здесь…

— И что же это за дела?

Надо было во что бы то ни стало убедить его ехать, найти аргументы.

— Мне нужно уведомить леди Бомонт, что я не вернусь… Прибрать в коттедже, уладить вопрос с ключами, подыскать кого-нибудь, кто присмотрел бы за домом… И еще, конечно, оплатить кредит и счета…

Куинн молча смотрел на нее, явно не веря в ее неожиданную капитуляцию.

— Кроме того, чтобы успеть на Всемирную конференцию банкиров, ты мог бы выехать вперед…

— Не думаю. — Его резковатый голос зазвучал угрюмо. — В последний раз, когда я уехал в Штаты и оставил тебя одну, птичка улетела…

— Да, но я…

— Тогда у меня не было выхода — я не мог допустить, чтобы дядя потерял банк, который возглавлял всю жизнь. Но в этот раз мне не придется выполнять моральный долг. Поэтому я твердо намерен отдать предпочтение личным соображениям. — И вкрадчиво добавил: — Я получил хороший урок, а я никогда не совершаю одну и ту же ошибку дважды.

В отличие от нее, с раздражением подумала Элизабет. Не прояви она слабости, не попалась бы сейчас в эту ловушку.

— Нет, любезная Джо, я не намерен покидать тебя ни днем, ни ночью, до тех пор пока не поверю, что ты действительно собираешься остаться со мной.

— Весело же нам будет. Решил податься в надзиратели?

Он пожал плечами.

— Приходится. — И возобновил поиски в тетрадях.

У Элизабет упало сердце. Значит, просто вернуться в Кентль-коттедж и запереть перед ним дверь не удастся — пока он знает, где она, он не отстанет.

Но жить с человеком, который презирает ее, немыслимо.

Значит, остается одно: мгновенно и бесследно исчезнуть. Как она уже сделала однажды.

Правда, тогда он не ожидал от нее этого.

Сейчас все будет намного сложнее.

Элизабет перебирала варианты, и вдруг ее осенило: а если ускользнуть сейчас же, пока он занят? На машине, несмотря на туман, она к вечеру наверняка доберется до города.

Он, конечно, кинется вдогонку… Но у нее будет фора, «мерс» она оставит у коттеджа и скроется до появления Куинна.

Да, пожалуй, это ее единственный шанс.

Только бы разыскать ключи от машины. И только бы не прозевать отлив…

Приободрившись, она вскочила на ноги.

Куинн тут же поднял голову.

— Куда-нибудь собралась?

— Вчера ты говорил, что хочешь освободить дом от лишних вещей… Я подумала… раз уж мне нужно чем-то занять время, пойду разберу одежду и что там еще осталось у меня в комнате. Разложу все по мешкам, чтобы отдать какой-нибудь благотворительной организации… — И как можно более непринужденно спросила: — Ты не мог бы прикинуть, сколько тебе еще понадобится времени?

— Сегодня я вряд ли кончу. Мне хотелось бы пересмотреть все это, а еще надо разобрать сейф и разыскать брошь, которую Генри хотел отдать тебе. — Приподняв бровь, он добавил: — Ты не очень будешь расстроена, если мы еще одну ночь проведем здесь?

В сущности, это было то, что надо. Если ей удастся благополучно выбраться отсюда, у нее будет больше времени.

— Нет, ничего. — Это прозвучало как-то слишком радостно, и Элизабет прикусила губу. С напускным смирением она добавила: — Что толку расстраиваться, если ничего не можешь изменить. — И чтобы окончательно отвести подозрения, предложила: — Загляну в морозильник. Тебе чего хотелось бы на ужин?

— Пожалуй, ничего. Приготовь мне сюрприз.

Если ей повезет, именно так и будет.

Жакет, в котором она ходила накануне, лежал на стуле. Если взять его, можно навлечь подозрения… Обойдется.

Она была уже у двери, когда он сказал:

— Сперва подойди, поцелуй меня.

Слегка растрепанный, с вихром на макушке, он казался по-мальчишески уязвимым.

Элизабет вдруг представила его ребенком: юный, ранимый, отчаянно жаждущий любви, потерявший мать, отвергнутый отцом…

Счастье, что тетя и дядя полюбили его, однако былой опыт наверняка оставил рубцы.

Она подошла к столу, наклонилась и поцеловала его в щеку, испытывая при этом почти материнскую нежность.

— Я надеялся, что ты поцелуешь меня как следует, — пожаловался он, когда она выпрямилась.

Она снова наклонилась и поцеловала его в губы, жесткие, спокойные.

— Так-то лучше, — пробормотал он и вдруг неожиданным движением посадил ее себе на колено и поцеловал, глубоко и страстно, до головокружения.

С неимоверным усилием Элизабет оторвалась, в глазах стоял туман. Сладка приманка… но, если клюнуть, очень скоро станет горько.

Он потянулся, чтобы еще раз поцеловать ее, но она прикрыла ему рот ладонью.

— Нам обоим есть чем заняться, — прохрипела она. — Если так продолжать, мы никогда не доберемся до Лондона.

— Я и не подозревал, на какой премудрой женщине женился, — вздохнул он и отпустил ее.

Стараясь не шататься, она неспешно пошла к двери, чувствуя его взгляд, прикованный к ее спине.

Оказавшись в безопасности, Элизабет первым делом кинулась в комнату Куинна. Оливковая куртка и свитер, в которых он приехал, были перекинуты через спинку стула. Она порылась в карманах. Нет, не зря все-таки он считал ее воровкой. Кошелек, права, расческа, перочинный ножик, сложенный носовой платок. Она уже теряла надежду, когда пальцы нащупали связку ключей, однако радость быстро померкла — ключи оказались от дома.

Куда же он дел ключи от машины?

Без особой надежды она порылась в его чемодане. Беглый осмотр комнаты тоже ничего не дал.

Наверняка ключи от машины лежат у него в кармане брюк. Оставалось одно: отправляться пешком.

А потом?

Поезд? Или у кого-нибудь найдется машина напрокат? В обоих случаях уйдет время… А он, как только поймет, что ее нет, помчится следом. Если коса не успеет уйти под воду.

Значит, надо молиться, чтобы он не успел проскочить до прилива. Она боялась даже подумать, что ей грозит в противном случае… Если только… Дженни Хиккс!

Когда она жила в Солтмарше, Дженни была библиотекаршей и они подружились. Родители Дженни держали маленький полупансион недалеко от побережья.

Конечно, с тех пор прошло больше пяти лет, но они были коренными жителями Солтмарша и вряд ли куда-нибудь переехали.

Куинн их наверняка не знает. У них можно пересидеть какое-то время, пока он точно не уедет. А потом добраться до Лондона или какого-нибудь другого большого города, а там легко исчезнуть. У нее при себе деньги и кредитки…

Времени на размышления не оставалось. Элизабет спустилась вниз и взяла сумку. Чемоданчик лучше оставить: без него легче передвигаться, а если Куинн пройдет через холл, это поможет отвести подозрения.

Петли тяжелой двери чуть скрипнули, когда она ее открыла. Элизабет затаила дыхание. В кабинете было тихо, и, облегченно вздохнув, она прикрыла дверь за собой.

На улице ее окутал туман, режущий холодный воздух ворвался в легкие. Элизабет задрожала. Если идти быстро, будет не так холодно, подбодрила она себя.

Машина стояла у гаражей, там, где ее оставил Куинн. Элизабет со вздохом прошла мимо, по мощеному спуску, радуясь, что кабинет находится на другой стороне дома.

Но даже если бы Куинн смог выглянуть в окно с этой стороны, он вряд ли увидел бы ее. Туман оказался намного гуще, чем Элизабет себе представляла. Дойдя до берега, она обернулась. В белесом тумане дом казался темной бесформенной массой.

Где-то невдалеке крикнула птица, ей пронзительным мяуканьем ответила чайка.

Лязгая зубами, промерзшая до костей, Элизабет двигалась вперед. В какой-то полумиле, там, на суше, приглушенные ползущей серой пеленой городские огни обещали тепло и убежище.

Слава богу, она надела туфли без каблуков. Элизабет следила за рядом тонких белых жердей, отмечавших края косы, и старалась продвигаться как можно быстрее, сменяя ходьбу на бег, и ее мысли бежали следом.

Возвращаться в Кентль-коттедж нельзя — Куинн наверняка установит за ним слежку. Но там нет ничего такого, что ей было бы жаль бросить. По крайней мере на время…

Что-то кольнуло в боку, и она остановилась, чтобы отдышаться, затем снова рванулась вперед.

При первой же возможности надо будет позвонить в Австралию и спросить Эмили Хендерсон, как быть с ключами, и найти, кто бы присмотрел за коттеджем…

Тяжелее будет с Ричардом. Что она ему скажет? Все в подробностях? Нет, надо будет как можно скорее написать ему и просто сообщить, что помолвка расторгнута. Трусость, конечно, но она ни за что не решилась бы встретиться с ним лично. Да и Куинн наверняка поджидал бы ее… где-нибудь… за углом.

Коса, вроде совсем не длинная в ясный летний день, теперь казалась бесконечной. Руки и ноги у Элизабет совсем онемели, хотя она изо всех сил старалась идти быстро.

И еще видимость, что ли, резко снизилась? Элизабет вдруг с ужасом поняла, что уже какое-то время не видит белых жердей, окаймлявших косу. Пропали и городские огни.

Плотный туман, стеной надвигавшийся с моря, бесшумно, вкрадчиво, как одеяло, приглушал звуки и застилал все вокруг.

Элизабет едва сдерживала нарастающую панику, стараясь привести мысли в порядок. Единственное, что ей оставалось, — идти дальше. Суша не могла быть очень далеко. Когда коса кончится и море останется позади, видимость наверняка улучшится.

Передвигаясь короткими шажками, как слепая, вытянув перед собой руки, она осторожно шла вперед.

Так продолжалось с минуту. Вдруг она поняла что под ногами у нее не покрытая бетоном коса, а податливый влажный песок.

Элизабет резко остановилась. Туфли набухли и отяжелели. Она попыталась осмыслить это обстоятельство, как вдруг заметила, что у щиколоток образовался маленький ледяной водоворот, вымывающий песок у нее из-под ног.

Она взмахнула руками, чтобы удержать равновесие, и почувствовала, как лямка сумки соскользнула с плеча. Уже ничего не видя в густой белесой мгле, она нагнулась и начала на ощупь отыскивать сумку, когда новая волна захлестнула ей руки по локоть и чуть не сбила с ног.

Элизабет выпрямилась. Может, попробовать вернуться? Она сделала шаг и погрузилась еще глубже.

Окончательно растерявшись, она вновь остановилась. Однако разум подсказывал, что время не терпит: приливы на этом плоском побережье бывали стремительны.

Эта мысль ударила ее как током. В отчаянии она сделала несколько шагов и застыла от еще более страшной мысли: зыбучие пески. Местная легенда гласила, что во времена королевы Виктории они поглотили неосторожного всадника вместе с конем. Сердце заколотилось тяжело и медленно.

О боже, что же ей теперь делать?

— Джо! — Приглушенный оклик, будто эхо, отскакивал от стены тумана.

Элизабет попыталась откликнуться, но из груди вырвался только сиплый стон.

— Джо! — На этот раз голос Куинна звучал ближе, и она увидела сквозь серую гущу тусклый свет ручного фонаря.

— Я здесь! Сошла с косы. — Она уже не скрывала отчаяния.

— Стой там. Не двигайся с места и начинай считать. Раз, два…

Туман застилал глаза и глушил звуки, невозможно было определить, близко ли Куинн, а вода уже лизала ей голени.

Уставившись на движущееся розовато-оранжевое пятно, она считала: три, четыре… На цифре пятнадцать фонарь погас.

— Куинн!

На вырвавшийся у нее испуганный крик донеслось успокаивающее:

— Все в порядке, я здесь.

Через пару секунд темный силуэт выплыл из тумана и оказался рядом с ней.

— Дай руку. — Он повел ее с поразительной уверенностью, и, сделав несколько шагов, она почувствовала под ногами бетонное покрытие косы. — Возьми меня под руку.

Она послушно вцепилась в его руку и краем глаза заметила, как ярко вспыхнул еще один фонарь.

Розоватый свет озарил пелену тумана, на мгновенье выхватив белую жердь и засверкав на темной ряби воды.

Подняв одной рукой над головой фонарь, а другой крепко обхватив Элизабет за талию, Куинн сказал:

— Прилив наступает стремительно, надо торопиться.

Он говорил спокойно, но в голосе слышалось скрытое напряжение. Тело Элизабет промерзло, ноги онемели. Она старалась изо всех сил, но вода уже плескалась у колен и поднималась выше.

Она споткнулась, но Куинн, пробормотав что-то вполголоса, потащил ее вперед. Он держал ее почти на весу, когда неожиданно идти стало легче. Элизабет словно обрела второе дыхание, заставляя непослушные ноги шагать. Еще несколько ярдов, и они дошли до конца косы, шлепая по мелководью.

Когда они выбрались на смешанный с галькой песок за отметкой высшей точки прилива, у нее подкосились ноги и она села.

Куинн положил фонарь на песок, снял с себя куртку и свитер и, поставив Элизабет на ноги, натянул на нее свитер и застегнул куртку.

Одежда еще сохраняла его тепло, и жуткое оцепенение тут же начало отпускать.

— Пошли, пока не наступило переохлаждение, — бодро проговорил Куинн. Он не успел договорить, как фонарь затрещал и погас.

— У тебя есть запасной? — Ее удивило, как спокойно звучал у нее голос.

— Нет, но отсюда доберемся. Уже скоро будет дорога. — Он обхватил ее рукой и повел во мрак.

Почти ничего не видя на расстоянии собственной руки, Элизабет не могла понять, чутье или простая уверенность позволяла ему так легко двигаться.

Когда отмель осталась позади и лежавшую за ее пределами плотную, в рытвинах почву сменил асфальт, Куинн вздохнул с облегчением:

— Теперь недалеко. Еще немного, и мы должны увидеть окна постоялого двора.

Подтверждение пришло через пару минут, а еще немного спустя он открывал дверь «Кораблика» и подталкивал ее в комнату отдыха, где весело пылал огонь в камине.

За стойкой хозяин протирал стаканы. Он удивленно вскинул на них глаза.

— Не ожидал клиентов в такой день. — Потом глянул на промокшего Куинна, еле державшуюся на ногах Элизабет и воскликнул: — Похоже, вам досталось! Что-нибудь принести?

— Кофе.

Хозяин молча удалился.

Куинн подвел Элизабет к креслу у камина, стащил с нее размокшие туфли и начал растирать ледяные ступни. От ее мокрой одежды шел пар.

Легкое позвякивание чашек сообщило о приближении кофе. Пышногрудая женщина с мягкими каштановыми волосами и моложавым лицом поставила поднос на ближайший столик.

— Я приготовила полный кофейник. Муж говорит, у вас какое-то несчастье?

Куинн вложил кружку в онемевшие пальцы Элизабет и начал разливать кофе.

— Мы с женой отправились на косу, но тут сгустился туман, и мы заблудились. Нас чуть не накрыл прилив.

Хозяйка сочувственно поцокала языком.

— В наших краях прилив наступает очень быстро. Просто чудо, что никто не утонул. Вы, наверно, живете в большом доме?

— Да.

— Ну, сегодня вы туда уже не доберетесь. Приготовить вам горячую ванну и комнату?

— Да, пожалуйста.

— В третьем номере есть отдельная ванная. Я сбегаю наверх и разожгу огонь. Конечно, у нас центральное отопление, но камин веселее. — Она взглянула на белое как мел лицо Элизабет. — У вас совершенно изможденный вид. Может, вам помочь?..

— Спасибо, я справлюсь.

Хозяйка вновь обратилась к Куинну:

— Приготовить вам настоящий ужин вместо закуски? Бифштекс, запеканку из почек, яблочный пирог?

— Превосходно.

— Поднимусь к вам в номер с подносом около семи. — И хозяйка добавила: — Если хотите, могу постирать и высушить ваши вещи.

Она ушла.

Кофе был горячим и крепким. Элизабет выпила две кружки, и внутри у нее оттаяло, замерзшие конечности начали оживать.

— Еще кофе? — спросил Куинн.

Она покачала головой.

— Тогда советую быстро раздеться и влезть в горячую ванну.

С трудом поднявшись, Элизабет почувствовала, что ноги едва ее держат.

Куинн тут же оказался рядом.

— Извини, — прошептала она, — меня кидает в жар.

Он что-то пробормотал и, подхватив ее на руки, понес к лестнице.

Она чувствовала его напряженные мускулы, видела посеревшее лицо. Зря она не приняла помощь хозяйки. Впрочем, это только отодвинуло бы события — рано или поздно объяснения им не избежать.