Не по совести

Глава III. Костя-киллер выходит на дело

Прошло два дня со времени того странного происшествия. Тагиева, не переставая переживать о последствиях и отчетливо помня последние слова Константина, сверх всего прочего, теперь еще думала и о том, как же ей поставить в курс своих «коллег» по опасному бизнесу, причем сделать это как-нибудь ненавязчиво, то есть так, чтобы вызвать их и понимание, и сочувствие, а главное, адекватное в таких случаях восприятие; в конце концов она все же не выдержала и, «отработав» положенные ей шесть часов очередных суток, решила посоветоваться со своей чередующей «сменщицей».

Гордеева Анжелика Сергеевна была самой старшей среди всей «великолепной четверки», квартировавшей «приемные апартаменты»: ее возраст перевалил за двадцать пять лет; основываясь на этом существенном обстоятельстве, она даже пользовалась некоторым уважением среди остальных, более молодых, проституток. Говоря о ее внешности, можно сделать вывод, что для представительниц слабого пола она была довольно высокого роста, в связи с чем редкий случай, когда бы она отваживалась надевать туфли на каблуках, предпочитая носить остроносые балетки-лодочки; фигура девушки была сложена несколько хуже, чем у той же Азмиры, и не имела таких четко очерченных форм – она была, как это принято говорить, более, что ли, плоской; таким образом, ее грудь едва ли доходила до второго размера, а талия хотя и была, но при этом если где и выделялась, то только в развитой ягодичной области; в итоге, единственное, что действительно отличалось у нее сексуальностью, так это длинные, прямые и очень красивые ноги, росшие «словно бы из ушей», и вольно или невольно они останавливали на себе взгляд любого мужчины, умеющего ценить все прекрасное; но не одно только это качество являлось ее внешним достоинством – невероятно восхитительное лицо затмевало своей привлекательностью даже прекраснейшие очертания, отмечавшиеся у ее ближайшей подруги Тагиевой; во всяком случае оно имело чуть продолговатую форму, великолепно сложенную, почти идеальную и без каких-либо внешних изъянов, а еще и выделялось большими голубыми глазами, увенчанными длинными накладными ресницами, украшенными нанесенной на них черной тушью, своей загнутой линией выходящей далеко за разрезы; веки имели макияж, сравнимый разве что с разноцветной бабочкой – столько на нем было разнообразных оттенков; белая кожа являлась настолько гладкой, что возникали сомнения, а есть ли на ней вообще какие-то поры; носик небольшой, обладавший чуть заметной горбинкой, придавал личику еще большую миловидность. В этот раз – припухлые губки обильно напомажены в коричневый цвет и очерчены яркой обводкой; подбородок слегка выпирает, но это ничуть не портит общего впечатления; ослепительные длинные волосы, выдавшие принадлежность к знойной блондинке, были распущены пышной прической и опускались за плечи; одежда ее состоит из разноцветной футболки, кожаной, очень короткой юбки и сетчатых колготок, отмеченных интересным рисунком – вот в таком интересном виде она и предстала перед Азмирой, приведя с собой на квартиру и своего очередного клиента.

Пока девушка, закончившая «трудовую смену», снимала с себя эротическое белье, сразу же загружая его стираться и переодеваясь в обыкновенные «шмотки», вновь пришедшая путана расположилась в их единственной комнате и, «не откладывая в долгий ящик», начала ублажать приведенного с собой в «приемные апартаменты» клиента. Приняв на кухне обычный, обывательский, вид, то есть облачившись в уже знакомые джинсы и клетчатую рубашку, Тагиева, не переставая терзаться в страшных сомнениях, не удержалась (что было недопустимо!) и вежливо постучалась в комнату, где «развлекалась» ее подруга:

– Анжелика, можно тебя на минутку: есть дело, очень серьезное и не терпящее никаких отлагательств.

Изнутри, где до этого слышался непринужденный, наполненный веселостью, смех, практически в ту же секунду послышалось недовольное ворчание, содержавшее в себе, скорее, раздраженные, нежели дружественные оттенки.

– Ну что еще? – спросила Гордеева, выходя в прихожую, разделявшую кухню и комнату, и накидывая на себя атласный халатик; одновременно она перетянула его тоненьким пояском. – Что могло случиться такого, что ты отрываешь меня от клиента?

– Понимаешь, какое дело, – неуверенно начала Азмира, увлекая подругу вслед за собой и отстраняя ее от двери, – позавчера у меня были два очень отвратительных типа, которые имеют прямое намерение – взять под контроль наш сомнительный бизнес, как ты знаешь, и так не отличающийся большими доходами; в общем, они требуют делиться с ними деньгами.

Более старшая девушка, она в большей части обладала несколько более развитым умом и, наверное, какой-то даже сообразительностью; однако в этом случае она, совершенно не думая, грубо отрезала:

– Пошли они на «хер»! И если это все, что тебя беспокоит, тогда я пошла и дальше «работать», а то, извини, просто так, исключительно за красивые глазки, никто не заплатит: денежки полагается как следует отработать, – она неприветливо усмехнулась, – сама-то небось на всякую «херню» не отвлекалась, а добросовестно «трудилась» полную смену – так чем я-то от тебя, такой продуманной, отличаюсь?

На этих словах она повернулась, чтобы немедленно отправиться с кухни, но вдруг остановилась и, вернувшись назад, положила Азмире на плечо свою руку и уже более мягко добавила:

– Не переживай, подруга, прорвемся… Короче, если еще раз «наедут», тогда и будем думать, а пока иди отдыхай и не бери себе в голову.

Тагиева хотела возразить, и сказать, что на них уже аккурат и «наехали», причем поступили по всем правилам криминального бизнеса, но сделать этого не успела: Гордеева, увлеченная совсем иными помыслами, дольше задерживаться не стала, а, быстро повернувшись, побежала обратно в комнату, откуда буквально через секунду послышалось ее веселое «щебетание». Другая девушка, нисколько не успокоенная, все же решила приятельницу от основной «работы» не отрывать, а отягощенная тяжелым вздохом, вышла вон из квартиры и отправилась восвояси.

Перед тем как перейти к раскрытию дальнейших событий, следует остановиться на том немаловажном условии, как же было устроено чередование «сменщиц»; здесь обязательно стоит обратить внимание, что, «как ни крути», но часы текущих суток, приходящиеся на различное время, отличаются по своей «полезной нагрузке»; к примеру, поздним вечером наплыв клиентов представляется гораздо большим, чем, скажем, в ранее утро; руководствуясь этими нехитрыми принципами, чтобы избежать дискриминации и присущего ей неравноправия, было решено чередоваться, установив «смену» сроком в одну неделю; получалось, что каждый использует «апартаменты» как по самой большей загруженности, так в точности и по меньшей, предоставляя возможность путанам как отдохнуть, так в итоге и заработать.

Итак, возвращаясь к той неделе, когда происходили описываемые события, с полной уверенностью уже можно утверждать, что Анжелика «работала» в самую какую есть «горячую пору»; другими словами, после того как Азмира ушла, у нее клиент начал сменяться клиентом, заполнив все причитающиеся ей шесть часов «рабочего вечера». Закончив столь «удачную смену» в двенадцать часов уже полноправной ночи, она была одновременна и «выжата» словно лимон, и очень довольна своим общим успехом; в дальнейшем, уставшая, она оставила квартиру третьей «сменщице», сама же, пересчитав заработанные ею приличные деньги, неспешной походкой направилась к выходу.

Теперь следует обратить внимание еще и на такую особенность: их «порочная практика» сложилась таким интересным образом, что ко времени каждой их «пересменки» (чтобы не рисковать и не ходить до дома пешком) прямо возле этого дома (причем давно уже без предварительного заказа) находилась машина такси, «послушно» ожидавшая выхода той, которая, говоря на их же местном жаргоне, «уже отстрелялась»; таксисты в основном были одни и те же и менялись только согласно установленного у них сменного графика. Наверное, водительская привычка не нарушалась и в тот злополучный день, по крайней мере, проститутке так показалось: она не заметила никаких существенных изменений, и единственное, что ее могло бы насторожить, так это нахождение за рулем совсем ей незнакомого человека…

– Привет! А где сейчас Саша? – невольно зевая, поинтересовалась «отработавшая» свой день «шалава», немного (но все же не в достаточной мере) удивившись этой неожиданной «рокировке». – Сегодня вроде бы его смена?

– Он заболел очень тяжелой болезнью и не смог прийти на работу, – однозначно и несколько грубо заметил новый водитель, – но Вы не переживайте: он посвятил меня во все существующие нюансы, и я даже знаю, куда Вас нужно вести.

– Да? – машинально удивилась Гордеева, поразившись взаимовыручке, существующей в том числе и у здешних шоферов. – Вот молодец, – отметила она его расторопность и тут же поняла, что должна обязательно посочувствовать: – А чем он болен? Это опасно?

– Нет, – усмехнулся таксист, включив передачу и трогаясь с места, – но какое-то время его не будет: он сломал ногу, а по-видимому, еще и руку; другие же подробности мне пока неизвестны.

Мужчина не врал. Как будет нетрудно догадаться, им был не кто иной, как сам Костя-киллер, представший перед девушкой своей собственной бандитской персоной; разумеется, с водителем он менялся с полной его неохотой, но вместе с тем не позабыл, однако, ему доходчиво объяснить, что мера эта является вынужденной, а значит, ему самому – страсть как не хочется! – поступать с ним подобным, чудовищным, образом; в итоге оказалось, что владельцу машины, вначале вроде бы несговорчивому, нечего другого в общем-то и не осталось, как согласиться с предложенным ему вариантом, ведь от правильности принятого решения напрямую зависели как его будущее здоровье, так, возможно, и сама дальнейшая жизнь. Заполучив таким, не очень естественным, а главное, гуманным, образом интересовавший бандитов автомобиль, небезызвестный «коллега» Константина, носящий преступное прозвище Слон, остался проводить поучительную беседу, основная сущность которой сводилась к тому, что водитель поступил как нельзя более верно; в конце концов, ведь он ограничился только переломом ноги, большой гематомой под левым глазом да разве еще несколькими синяками и ссадинами, наплывшими по всему остальному телу – возможное «травмированием» правой руки? – ну, что ж, не без этого… тем временем его пронырливый товарищ отправился претворять в жизнь основную часть задуманной им изобретательной «делюги».

– Не повезло, – с грустью промолвила Анжелика, искренне переживая за давно знакомого ей человека, – как это случилось?

– Чисто случайно, – пустился Беркутов в рассуждения, продолжая мастерски управляться с машиной и одновременно разгоняя ее до порядочной скорости, – выбрал не ту работу, а затем связался с нехорошей компанией – вот здоровьем за свою неразумную оплошность и поплатился.

– Даже так? – невольно занервничала Гордеева, заерзав на своем месте и вспоминая недавний разговор со своей прежней «сменщицей»; а еще она обратила внимание, что автомобиль свернул совсем не в ту сторону.

– Там перекрыто движение, – небрежно буркнул шофер, словно прочитав мысли своей пассажирки и вспоминая фрагмент известной картины, – необходимо ехать в объезд.

– Остановите: я выйду, – вдруг почувствовав исходившую от мужчины опасность, дрожащим голосом проговорила молодая путана, – я передумала ехать домой, а еще… мне нужно зайти в одно место, которое располагается как раз в этом самом квартале.

– Из этой машины можно выйти только тогда, когда я этого захочу, – резко «отрезал» водитель, осознав, что его раскусили, хотя по ровному счету не сильно-то он и старался скрывать свою бандитскую личность: – Меня зовут Костя-киллер, и, надеюсь, ты понимаешь, что это значит.

«Жгучий холод», вмиг охвативший ее изнутри, сжал у девушки и без того небольшое сердечко в один миниатюрный комочек, причем ей даже показалось, что на какое-то мгновение этот ее орган остановился, а душа «стремительно прыгнула» в пятки, в результате чего она теперь сидела, оставаясь ни жива ни мертва; итак, с полной ответственностью можно утверждать, что, наконец осознав нависшую над ней опасность, в итоге она очень сильно переживала, что не прислушалась к страхам Азмиры, когда та пыталась ей предупредить как раз о чем-то подобном (ну, или, возможно, похожем). Вместе с тем изменить уже что-либо было нельзя, и оставалось только «плыть» по течению, полностью доверившись безнравственным преступникам, да разве что еще их ближайшей подруге, злодейке-судьбе; и ни одна из рисковых мыслей, будораживших сейчас ее воспаленный мозг – выпрыгнуть на ходу; огреть водителя дамской сумочкой; вцепиться ему ногтями в глаза; укусить его за руку – не находили своего понимания из-за осознания их полной абсурдности. Беркутов между тем гнал, превышая все допустимые скорости, чтобы ни в коем случае не дать своей спутнице возможность осуществить какую-нибудь ненужную глупость; расчет его оказался верным, ведь девушке даже мысль не приходила в ее непутевую голову, чтобы на столь быстром ходу выкинуть что-то такое, что шло бы вразрез с его первоначальными планами. Вот так, в принужденной к спокойствию обстановке, с учетом внутренних переживаний и сильнейших эмоций, душивших Гордееву изнутри, они смогли покинуть пределы города и, направляясь в сторону Ярославля, достигли деревни Буньково, где располагался питомник декоративных растений. Недалеко от него находилось небольшое строение, больше похожее на сарай; оно отстояло чуть в стороне, к нему вела проселочная дорога, а поблизости не было видно никакого жилья; говоря размышлениями перепуганной красавицы, если здесь, к примеру, закричать, то вряд ли бы тебя кто-то услышал, и единственное, на кого можно было бы сейчас рассчитывать – это на какого-нибудь чересчур смелого охранника, дежурившего в месте разведения саженцев.

Однако, словно бы прочитав мысли сидевшей с ним в авто проститутки, Беркутов резко повернул к ней свою злобную физиономию (она сидела, как везде в такси принято, на заднем сидении) и, напитав глаза безграничным гневом и «наполнив» их кровью, полу-шипящим голосом произнес:

– Даже не думай – это будет последний вскрик в твоей жизни, хотя, поверь, мне бы очень этого не хотелось. Поэтому сиди тихо, не подводи ни себя, ни того мужика, сидящего сейчас на охране.

Приняв такие нехитрые меры предосторожности, Константин остановил машину возле небольшой деревянной постройки, после чего, грозно рыкнув, одарил девушку взглядом, внушающим панический ужас:

– Остановка конечная – приготовьте к проверке карманчики! Шучу, – сказал он следом, невольно улыбнувшись своей плоской шутке, – можно «вылазить» – приехали.

– Нет, – испуганным голосом возразила молодая путана, словно бы вжавшись в обшивку сидения, – я никуда не пойду.

– Не глупи, – промолвил преступник, напуская на себя вид человека, не склонного к долгим переговорам, а главное, сопровождающим их убеждениям, – а не то будет хуже.

Гордеева крепко обхватила свое тело руками, словно бы пряталась в некий невидимый домик, способный спасти ее от жестокой расправы; простыми словами, она как будто бы готовилась полностью «утонуть» в мягкой обивке, а заодно и выказывала сейчас свою полную непокорность. Смерив ее гневным взглядом, Беркутов сразу же оценил обстановку и, выйдя наружу, негромко воскликнул:

– Слон, давай «дуй» на подмогу! Тут «шалава» одна упирается, и без тебя – ну, никак невозможно! – с ней справиться.

На его властный призыв дверь сарая открылась практически в ту же секунду, и оттуда вышел горилла-подобный молодой человек, отличавшийся массивной фигурой и огромнейшим ростом; не требуя никаких дополнительных разъяснений, он твердой походкой направился прямо к машине, а оказавшись подле нее, открыл заднюю дверцу, после чего, не спуская с лица звериного выражения, не замедлил засунуть в салон свои мощные руки. Анжелика, завидев это страшилище, как маленький, писклявый крысенок, кинулась к противоположному выходу; но не тут-то ей было: он в нее словно безжалостный коршун вцепился, обхватив грубо за плечи и не давая ни единого шанса, чтобы та смогла высвободиться из его цепких объятий.

– Ты чего трепыхаешься, шлюха? – молвил он между делом. – Гляди, поломаю.

Гордеева, несмотря на сделанное ей чуть раньше предупреждение, в силу своего девичьего инстинкта, попыталась и громко кричать, и призывать себе в помощь.

– Помогите! Спасите! – вопила она истошно, надеясь привлечь хоть чье-то внимание. – Кто-нибудь… убивают!

Вместе с тем ее призывные вскрики не возымели на Слона ни малейшего действия: отпускать свою трепыхавшуюся жертву он явно не собирался; напротив, парень резко ее тряхнул, пытаясь сбить ей дыхание, а потом – непринужденно, словно только этим и занимался – одним сильным движением «вырвал» молодую девицу наружу, больно ударив ее красивой головкой о верхний край дверного проема. От такого значимого воздействия любая бы замолчала, и эта девушка не явила из себя исключение, потому что попросту потеряла сознание; ее тело обмякло, но тем не менее не упало, продолжая оставаться в цепких руках большого и сильного человека.

Увидев такой неожиданный поворот, Беркутов нервно сплюнул и не смог удержаться, чтобы не сделать «напарнику» строгого замечания:

– Гляди, аккуратней – не убей ее раньше времени; а не то на ком тогда заработаем и будем строить свой бизнес – сам, что ли, пойдешь на панель?

– Чего я-то опять? – незадачливо промолвил огромный детина, виновато склонив голову перед более хрупким товарищем. – Это не специально… просто она так стала орать, что я невольно не удержался.

– Ладно, – махнул рукой предводитель, повернувшись к сараю, – тащи ее внутрь, а то сюда уже кто-то идет… очевидно, придется ему разъяснять, что он здесь является лишним. Как закончишь с ней и как следует свяжешь, выходи на улицу – поддержишь нашу компанию, а заодно, чувствую, и чрезвычайно «дружескую беседу».

Произнося свой монолог, Константин имел в виду человека, приближавшегося со стороны посадочного питомника, который не иначе был привлечен громкими криками и который, к своему несчастью, вознамерился выяснить, что же возле охраняемой им территории сейчас происходит.