Не размениваясь по мелочам

5

Она повела себя смешно и необъяснимо. Даже грубо. Коробку с изображением котенка взять согласилась, но подвезти себя Расселу не позволила, опять вспомнив про его вчерашний отказ и сильнее разозлившись. В коробке оказались шоколадные конфеты с мармеладом и суфле внутри. Погруженная в раздумья, Лесли в этот же вечер съела добрую половину.

Почему у нее так резко испортилось настроение? Почему не хватило такта, сдержанности, мудрости? Рассел был не обязан рассказывать ей о своих личных бедах. Она трижды прокрутила в голове неприятную сцену, несколько раз повторила каждую фразу – свою и Рассела. И, совсем пав духом, обхватила себя руками, будто озябнув.

А дело всего лишь в том, подумала она, наконец отважившись взглянуть правде в глаза, что его неприятности наверняка связаны с любимой женщиной. Я это почувствовала и в некотором смысле заревновала. Безумие! А он догадался о том, что я им увлеклась, и не захотел меня расстраивать. Если бы эти его проблемы не касались жены или там подруги, он наверняка не стал бы увертываться, назвал бы все своими именами и говорил бы другим тоном, не усмехался бы. Должно быть, они из-за чего-то поссорились и теперь не могут найти предлога, под которым можно сойтись. Он страдает, поэтому и изъявил вчера желание посидеть со мной в садике. Чтобы скоротать время в обществе почти незнакомого человека, который ни случайно, ни намеренно не упомянет о той, кого ему так не хватает…

Я дура каких поискать. Все ждала и ждала своего единственного и не заметила, как влюбилась в совсем неподходящего человека. Влюбилась? – переспросила она у себя, криво улыбаясь. Да нет же, это совсем другое. Ерунда! И не стоит так долго об этом раздумывать. Завтра постараюсь быть с ним посдержаннее, а там, глядишь, вернется мать Терри или его бабушка. Тогда я забуду про этого Рассела, словно его вовсе не было.

Она уставилась в пустоту и попыталась прогнать из головы бредовые мысли. Какое-то время получалось не думать ни о чем, потом вдруг сам собой возник вопрос: а почему я решила, что Рассел Доусон мне не подходит? Потому что слишком взрослый или из-за этой его тайны?

Хватит! – сказала она себе, шлепая ладонью по столу. После того как я сглупила сегодня, он наверняка больше знать меня не желает. И хорошо. Слишком уж странно все складывается. Мало-помалу жизнь вернется в привычное русло. Видно, мой час еще не настал.

Ее взгляд упал на крышку от коробки, и, залюбовавшись котенком, она улыбнулась. Тишину кухни пронзила телефонная трель.

– Алло?

– Лесли, еще раз здравствуй, – послышался из трубки менторский голос Патриции. – Что приключилось с этим мальчиком? Откуда у него синяк?

Почувствовав себя припертой к стенке, Лесли растерянно моргнула и чуть было не призналась тетке в своем промахе, но тут вспомнила, как точно объяснил Рассел необходимость этой лжи, и на удивление ровным голосом ответила:

– Не знаю.

– Нет, ты знаешь, – злобно возразила Патриция. – Я это почувствовала, увидела по их лицам!

Тон, которым она могла говорить о детях – их мордашках, поступках, играх, чудачествах, – не переставал коробить Лесли. Вдруг тоже обозлившись, она твердо решила стоять на своем до конца.

– Не понимаю, о чем ты.

– Все ты понимаешь! – взвизгнула Патриция, теряя терпение. Доказательств у нее не было, и она чувствовала себя бессильной, поэтому и бесилась. – Они смотрели то на тебя, то на меня, как шайка заговорщиков.

Шайка! Мои милые ясноглазые детки – шайка! Лесли прикусила губу и покачала головой.

– Я не отвечаю за то, как ребята смотрят и на кого, – возможно более спокойно произнесла она.

Патриция фыркнула, помолчала и сменила тактику.

– На нас лежит огромная ответственность, – торжественно-наставительным, с нотками угрозы голосом произнесла она. – Мы должны быть уверены, что мальчик получил синяк за пределами сада. В противном случае, чего доброго, придется отвечать перед судом. – Она помолчала, давая Лесли возможность осознать, сколь опасно их положение, и прибавила: – Не исключено, что его дядя уже пожаловался на нас кому следует.

Лесли представила, что Рассел подает на нее в суд, и чуть не рассмеялась.

– Глупости. Никому он не станет жаловаться.

– А почему ты так в этом уверена? – запальчиво и с ехидством спросила Патриция. – У вас с ним что, а? Шуры-муры?

– Ничего у нас нет! – выпалила Лесли.

– Я видела, какими масляными сделались его глазки, когда он сегодня спрашивал о тебе, – злорадно проговорила Патриция.

– Он обо мне спрашивал? – Сердце Лесли, едва успокоившись, снова затрепетало.

– Имей в виду, у нас железное правило: не путаться с отцами детей. И с остальными родственниками, – грозно предупредила Патриция. – Помню, лет семь назад уже случалось подобное. Стыдно вспоминать. Эта вертихвостка проработала всего-то месяца два, но вскружить голову отцу одной девочки успела основательно. Потом его жена, выясняя отношения с этой пустышкой, прямо в саду лишилась чувств. Детей у них с этим изменником тоже было двое, сын и дочь, как у твоего, – ядовитым голосом заключила она.

– Вовсе он не мой, – пробормотала растерянная Лесли. – Двое детей? – невольно переспросила она.

Патриция рассмеялась злобным смехом.

– Прекрасно! Значит, о своем семейном положении он не счел нужным тебе сообщить. Стало быть, ответственности в нем, несмотря на внушительный вид, не больше, чем в сестрице. Семейка ненормальных!

– Успокойся! – воскликнула Лесли. – Говорю же: между нами совершенно ничего…

– Репутация сада для меня не пустой звук, запомни! – перебивая ее, заявила Патриция. – Если я узнаю о каких-нибудь гнусностях и если еще хоть один из твоих подопечных получит от другого синяк – словом, если ты допустишь что-нибудь подобное, пеняй на себя.

Из трубки послышались гудки, но Лесли, давно привыкшая к выходкам озлобленной на весь мир старой девы, не очень-то по этому поводу расстроилась. Двое детей, прогремело в ее голове. Так я и знала.

Весь следующий день, как она ни старалась отвлекаться на дела и людей вокруг, все ее мысли занимал лишь Рассел и окутанная таинственной дымкой история его семейной жизни. На смену вчерашнему огорчению пришла спокойная задумчивость. По сути, ничего плохого Рассел ей не сделал. Не пытался ее соблазнить, не строил глазки, ни на что не намекал. И был не обязан докладывать, что у него семья и двое детей. Тем не менее некая связь, которой и нет конкретного названия, между ними все-таки возникла, потому-то Лесли и терзалась столь противоречивыми чувствами.

Может, я ошибаюсь? – раздумывала она на лекциях и на переменах, не слыша ни преподавательских объяснений, ни остроумных студенческих шуточек. Может, только я чувствую эту связь, а его ко мне отношение совершенно другое? Нет же, нет… Тогда бы он не смотрел на меня так… Или?.. Не знаю. Как мне себя вести? Нужно ли извиниться за вчерашнее? Пожалуй, да. Чтобы не считал меня самодуркой и злюкой. Может, ему хотелось, чтобы я его выслушала? Но он так и не решился заговорить о проблемах, очевидно жалея меня. А я, ничего не поняв, поспешила надуться… О сближении между нами не может быть и речи. А вот просто дружить было бы здорово. Смогу я смотреть на него лишь как на друга? Не лучше ли прекратить все теперь же, пока ничего не случилось?

По дороге в детсад Рассел думал о Лесли. В который раз вспоминал вчерашний вечер и твердил себе, что во всем виноват он один. Она натура чувствительная, восторженная, уязвимая, вел он внутренний диалог со своим «я». Ты расположил ее к себе, и она неосознанно приняла тебя, а потом дал понять, что не можешь ей доверять, и это ее ранило. Надо исправить ошибку. Сегодня же. Как-нибудь выразить, насколько я рад, что с ней познакомился.

С работы он вышел пораньше, решив, что действительно не вправе лишать Лесли законного вечернего отдыха. По пути заехал в «Уолл-Март».

Погода резко переменилась. С самого утра пригревало солнце, заметно потеплело, лужи подсохли. Казалось, почти ушедшее лето опомнилось и поспешило отдать приунывшим людям остатки тепла. Когда Рассел вышел из машины, остановившись возле детсада, сразу услышал голос Лесли, что лился из приоткрытого окна:

– …Тут же стояли их детские стульчики. Кай с Гердой сели каждый на свой, взяли друг друга за руки, и холодное пустынное великолепие чертогов Снежной Королевы забылось, как тяжелый сон.

Заслушавшись ее выразительным чтением, Рассел задержался на дороге. До чего же волшебно звучит ее голос, до чего естественно! Казалось, Андерсен, придумывая свою сказку, хоть и писал ее на датском, слышал именно эти звуки, точно такие же интонации.

– Так сидели они рядышком, оба уже взрослые, но дети сердцем и душою, а на дворе стояло лето, теплое благодатное лето, – дочитала Лесли.

Несколько мгновений из окна не доносилось ни звука. Потом тишину вдруг разрушил нестройный хор детских голосков. Кто-то что-то восклицал, потрясенный сказкой, кто-то задавал вопросы. Рассел улыбаясь зашагал к крыльцу.

Из игровой, едва он вошел, выглянул Эрни.

– А-а! Я вас помню. Здрасьте!

– Здравствуй-здравствуй!

– Терри, за тобой приехали! – прокричал Эрни, и в коридор тотчас вышла Лесли.

Рассел отметил, что каждый раз все больше и больше рад ее видеть.

– Привет! – сказал он.

– Привет, – пробормотала она, останавливаясь посреди коридора.

За ней следом неспешно вышел Теренций. Тотчас почувствовав своим удивительным детским сердечком, что взрослым сейчас лучше не мешать, он делано безразличным тоном произнес:

– Вы пока разговаривайте, а я схожу за вещами.

– Хорошо, Терри! – с благодарностью сказал ему вслед Рассел. – Ты что, оставила их без присмотра? – вполголоса спросил он у Лесли.

Та покачала головой и несмело подошла ближе.

– С Келли.

Рассел протянул ей пластмассовую продуктовую корзинку с крышкой.

– Хотел купить одной тебе, но подумал: нужно и детям. Взял пятнадцать штук, чтобы хватило на всех. Верхнее, самое большое – твое.

Лесли открыла крышку и заглянула внутрь. Ее глаза заискрились, губы шевельнулись, беззвучно промолвив что-то восторженное. Она достала пачку с мороженым, всю в разноцветных выпуклых горошинах, поднесла ее к груди, будто собравшись прижать, точно плюшевого мишку, вернула в корзину и свободной рукой порывисто взяла и сжала руку Рассела.

– Спасибо! – Между ее бровей вдруг появилась складочка. – Послушай… Я повела себя вчера ужасно невежливо! Пожалуйста, прости!

– Ужасно невежливо? – Рассел тихо засмеялся. – О чем ты? Я не заметил ничего подобного.

– Сама не знаю, что случилось, – задыхаясь от волнения, однако негромко, словно боясь, что кто-то ее услышит, пробормотала Лесли. – Вообще-то я не такая, честное слово! Настроение у меня редко прыгает, как вчера. Может, дело было в усталости? Или в чем-то еще? – Она покраснела и опустила глаза. – Не знаю…

– Прекрати извиняться, прошу тебя, – так же тихо ответил Рассел. Дети в игровой галдели как сумасшедшие, так что Келли их разговора слышать не могла. – Я все прекрасно понял: ты устала, переволновалась и… – Лесли до сих пор держала его руку в своей, и Рассел сжал пальцы, мечтая весь пропитаться ее теплом. – Послушай, я подумал… Может, нам встретиться в субботу где-нибудь в другом месте?

Лесли расширила глаза, чего-то пугаясь. И покачала головой.

– В субботу я занята. Это связано с… учебой.

Лжет, подумал Рассел. Определенно лжет. Почему?

– Тогда в воскресенье, – более настойчиво попросил он, уже решая, что, если она откажет сегодня, он возобновит разговор завтра и не отстанет до тех пор, пока не добьется ее согласия.

– В воскресенье я работаю, – сказала Лесли, на сей раз с уверенностью человека, говорящего чистую правду.

– Но ведь сад в выходные закрыт! – изумился Рассел.

– Не здесь, – пояснила Лесли. – В собачьей гостинице.

– Где-где? – Рассел нахмурился.

– В собачьей гостинице, – повторила Лесли. – Ее хозяйка – другая моя родственница. Точнее, крестная. Добрейшей души человек, – прибавила она, оглянувшись и прикрыв рот рукой.

Рассел быстро соображал, как быть. Чутье подсказывало ему, что если он не продолжит это знакомство, то снова очутится в пучине страдания. И не найдет дороги назад.

– А помощники там не требуются? – спросил он, умоляюще глядя Лесли в глаза.

Она улыбнулась.

– Ты хочешь помочь? А что умеешь делать?

Рассел пожал плечами. Бывать в собачьих гостиницах ему не доводилось ни разу в жизни.

– Все. Буду учить их грызть косточки, гоняться за кошками или вилять хвостом.

Лесли засмеялась.

– Я серьезно.

– И я. Может, туда не берут без диплома? Так ведь у меня еще уйма времени. Закажу поддельный. Найду таких специалистов, что твоя крестная в жизни не отличит от настоящего.

Лесли, беззвучно хохоча, закрыла лицо руками.

– Перестань! – выдавила она из себя.

– Так я приеду? Скажи адрес.

Леси успокоилась, глубоко вздохнула и, вдруг о чем-то подумав, с подозрением прищурилась.

– Разве в воскресенье у тебя нет других дел?

Рассел покачал головой.

– Ребекка пообещала, что в парк поедет с Терри сама. Надеюсь, к выходным она вернется. И я буду совершенно свободен.

Лесли сжала губы, будто собравшись задать еще один вопрос, и внимательнее всмотрелась в его глаза. Он не хитрил с ней и не замышлял ничего дурного, поэтому не потупился и не отвел взгляд в сторону. Скрывать ему было нечего.

– Странно… – пробормотала Лесли, подытоживая какие-то свои мысли.

– Что странно? – спросил Рассел.

Она качнула головой.

– Так, ничего.

– Если без шуток, то с собаками я лажу прекрасно. И правда смогу тебе помочь. В чем скажешь.

Лесли еще мгновение-другое о чем-то раздумывала, потом решительно кивнула.

– Хорошо. Записывай адрес.

Рассел, возликовав, стал шарить по карманам в поисках ручки и бумаги, но не нашел ни того ни другого.

– Черт! Ладно. Я запомню.

Лесли улыбнулась и назвала адрес.

– Отлично. – Рассел кивнул на корзину в ее руке. – Не забудь про мороженое. Скорее съедайте.

– О чем о чем, а о мороженом я не забывала еще ни разу в жизни, – сказала Лесли, забавно кривя губы.

Вернулся Теренций – в курточке и кепке.

– Ну что, идем? – спросил он, взглянув сначала на Лесли и наверняка заметив ее волнение, потом на Рассела.

Тут на лестнице послышались шаги, и все трое повернули головы. Патриция Элбертсон, сойдя с последней ступеньки и застыв словно статуя, обвела племянницу предупреждающе-злобным взглядом.

– Добрый вечер, мисс Элбертсон! – воскликнул Рассел, переключая ее внимание на себя.

– Добрый вечер. – Директриса посмотрела на него холодно и неодобрительно.

Подумав, что лучше перестраховаться, он почти равнодушно посмотрел на Лесли и официальным жестом протянул ей руку.

– Всего доброго, мисс Спенсер.

– До свидания, мистер Доусон, – сдержанно ответила она, благодаря его взглядом и лукавой улыбкой, благо ее лица директриса видеть не могла. – До свидания, Терри.

– До свидания, мисс Лесли!

Рассел взглянул на едва не лопавшуюся от злости директрису и чуть наклонил вперед голову.

– Мисс Элбертсон, всего хорошего.

– Всего хорошего, – ответила та, говоря всем своим видом: «Проваливай!».

Терри вышел первый, подчеркнуто не простившись с очкастой злыдней.

Ребекка не появлялась и не звонила до субботнего вечера, и Рассел негодовал, не зная, как ему быть. Около полудня, следуя твердому намерению уделять Терри больше внимания, он повез его на ипподром, и при виде лошадей всегда спокойные мальчишеские глаза разгорелись, а на губах заиграла улыбка. Ребекка приехала через час после их возвращения, и обычно несловоохотливый Терри обрушился на нее потоком впечатлений.

– Вот видишь, я почти сдержала слово, – заискивающе заглядывая брату в глаза, пробормотала она, когда Теренций наконец умолк.

– Не почти, а наполовину, – поправил ее Рассел. – Ты сказала, будешь к выходным, а суббота, считай, прошла.

– Ну не ворчи. – Прижимая к округлому боку сына, Ребекка поднялась на цыпочки, чмокнула брата в щеку, отстранилась и воскликнула: – Послушай-ка, а ты как будто похорошел! Есть какие-нибудь новости?

Рассел провел по лицу рукой, пытаясь не обнаружить поселившейся в душе радости, но губы разъехались в предательской улыбке.

– Эй! Что случилось?! – прокричала заинтригованная Ребекка.

– Ничего, – сказал Рассел, ругая себя за то, что не смог сдержаться.

– Как это ничего? – не отставала Ребекка. – Я же вижу! Неужели Йоланда одумалась и взмолилась о прощении?

Йоланда. Удивительно, но, окрыленный мечтами о воскресенье с Лесли, Рассел в последние несколько дней почти не думал о бывшей жене. Вспоминал лишь о сыне и дочери, которые жили в его сердце всегда – днем и ночью. Он покачал головой.

– С Йоландой я не виделся и не разговаривал. Понятия не имею, что с ней и как ее дела.

Ребекка моргнула, теряясь в догадках. Терри потянул ее за рукав.

– Мам, поехали домой.

Неужели он специально мне помогает? – пронеслось в мыслях Рассела. Если так, то тогда молодчина!

– Да-да, мой родной. – Ребекка взглянула на брата, собравшись спросить о чем-то еще, но сын взял ее за руку и повел к выходу.

– Знакомьтесь: Моррис, Джерри, Минкс, Бобби, Томми и Микки. Ребята, это Рассел. – Лесли, сидя на корточках перед компанией псов, надевала на каждого поводок. На ней были спортивные брюки, футболка и легкая курточка, волосы она скрутила на затылке в пучок, отчего выглядела еще моложе, чем обычно. Рассел, оглядев просторный холл с собачьими игрушками и мячами повсюду, подошел к псам, присел на корточки и протянул руку.

– Рассел Доусон!

Королевский пудель с белоснежной ухоженной шерстью наклонил голову и, принюхиваясь к незнакомцу, поводил черным блестящим носом. Два одинаковых золотистых ретривера с горделиво поднятыми благородными мордами стали внимательно его рассматривать. Молоденький пойнтер с шоколадными ушами и мордой и пятнышками по всей спине склонил голову набок и завилял хвостом. Черный с подпалинами сеттер протянул Расселу лапу, а добродушный серебристый пудель лизнул его в щеку. Рассел негромко засмеялся.

– Ну вот, все как полагается.

Лесли поднялась, приложила к уголку губ указательный палец и, глядя на собак, о чем-то задумалась.

– Пожалуй, ты возьми Боба, Томми и Микки. – Она повернула голову и с шутливой серьезностью взглянула на Рассела. Ее глаза сияли так же, как тогда, когда ее окружали дети. – Надеюсь, ты не передумал мне помогать?

– Разумеется, нет!

– Тогда пойдемте на прогулку. Площадка недалеко, минутах в пяти-семи ходьбы.

– Может, лучше доедем? – спросил Рассел. – Я ведь на машине. – Он посмотрел на собак, прикидывая, поместятся ли все шестеро на заднем сиденье.

– Ни в коем случае. – Лесли решительно покачала головой. – Ребятам неинтересно сидеть в железной коробке. Им хочется ходить, смотреть по сторонам. Пройтись пешком полезнее и приятнее. Для нас, кстати, тоже. – В подтверждение своих слов она уверенно кивнула.

– Какая ты сегодня строгая, – смеясь заметил Рассел.

Лицо Лесли просияло шаловливой улыбкой.

– Посмотришь, какой я стану, когда мы с ребятами начнем играть. Да, об играх! – Она подняла указательный палец, о чем-то вспомнив, покрутила головой, увидела рюкзак у стены и надела его. – Итак, в путь!

По тротуару, приученные к порядку, собаки шли чинно и мирно, только годовалый Бобби, которому все вокруг казалось заманчиво-таинственным, без конца устремлялся то к дереву, то к клумбе. Рассел держал поводки твердой рукой и не переставал радоваться, что Лесли позволила ему провести этот день рядом с ней. Утро было не по-осеннему теплым и солнечным, и казалось, что весь город, даже безмолвные каменные стены и железные изгороди, пропитан умиротворением и отрадой.

В какую-то минуту, переполненный благодарностью к Лесли – за эти волшебные минуты, за желание жить и за долгожданный покой в душе, – Рассел в порыве чувств взял ее свободной рукой за руку. Она напряглась и как будто чего-то испугалась, но руку не отдернула.