Не спеши сказать «нет»

ГЛАВА ВТОРАЯ

Я же сказал «нет». Я действительно отказался. Тогда почему сейчас веду машину по шоссе M1 с Розалиндой рядом и Джейми, спящим на заднем сиденье? — ехидно спрашивал себя Майкл на следующее утро.

Если бы не было того проклятого телефонного звонка, он был бы сейчас один и постарался бы как можно дальше запихнуть все воспоминания о Розалинде обратно в темный ящик с надписью: «Большая ошибка», где они спокойно хранились долгое время. То есть продолжал бы жить как прежде. Но… Они пили кофе, когда зазвонил мобильный телефон Розалинды.

Майкл сперва не обратил на него внимания. Джейми пролил немного сока на юбку Розалинды, и они с Эммой суетились в поисках салфеток, чтобы промокнуть пятно и вытереть руки Джейми. Настойчивый звонок заставил Розалинду броситься искать сумку, которую она, как оказалось, оставила на столике возле двери.

— Это должен быть Саймон, — сказала она Эмме, передавая салфетку. — Он собирался позвонить.

Раздраженный всей этой суетой, Майкл ходил по комнате с чашкой, размышляя о том, как умудряется Розалинда заботиться о маленьком мальчике, если не в состоянии справиться с разлитым соком? Затем что-то в возникшей тишине насторожило его и заставило обернуться. Он так резко поставил чашку на телевизор, что она соскользнула на пол.

Розалинда застыла перед дверью с прижатым к уху мобильником. Она смотрела прямо перед собой и в ее глазах читался такой ужас, что у него дыхание перехватило.

Майкл не помнил, как пересек комнату, но в одно мгновенье он был возле нее и выхватил телефон из безвольной руки.

— Жаль, если что-нибудь случится с таким прелестным маленьким мальчиком, не правда ли? — услышал он и понял, что Розалинда имела в виду, когда говорила о бесполом голосе. Голос действительно был невыразительным и таким зловещим, что Майкл даже вздрогнул. — Видишь, я знаю, где ты. И мне известно, что ребенок с тобой…

Хватит, услышано достаточно! Майкл прервал связь и положил мобильный телефон на кофейный столик, его губы скривились.

Эмма выглядела испуганной, Джейми — удивленным и взволнованным: видимо, он подумал, что причиной плохого настроения взрослых стал пролитый им сок. Розалинда все еще смотрела прямо перед собой, ее губы были сжаты так сильно, что Майкл почти физически ощущал, каких усилий ей стоит сдерживать себя.

Взяв за руку, он отвел Розалинду обратно к дивану и усадил. Стройное тело молодой женщины было напряжено. Джейми, чувствуя ее отчаяние, положил голову ей на колено. Розалинда подняла руку и придвинула брата к себе поближе.

— Все в порядке, солнышко, не о чем беспокоиться, — сказала она неуверенно и подняла глаза на Майкла.

Тот с ужасом ощутил, что тонет в их зеленой глубине.

— Хорошо, — услышал он свой собственный голос. — Ты можешь поехать со мной завтра.

Почему я сказал это? Это ведь совсем меня не касается, напомнил себе Майкл.

Розалинда… Снежная королева… Если кто-то и должен был научиться не доверять ее зеленым глазам, так это он. Почему стоило ей только взглянуть на него, чтобы он понял: после стольких лет одна мысль, что кто-то может ее обидеть или напугать, была непереносимой? Однако Майкл не был уверен, что хочет знать ответ на это.

По крайней мере, у меня хватило ума поставить несколько условий, ухмыльнулся он и направил машину в средний ряд. Было очевидно, что Розалинда не думала ни о чем, кроме как уговорить его взять ее с собой. Но она, разумеется, не ожидала, что Майкл обратится к ней с встречным предложением.

— Тебе надо поменять имидж, — сказал он. — Ты будешь выглядеть белой вороной в маленькой деревушке. Никто не поверит, что ты жена археолога, если на тебе будет одежда стоимостью в мою годовую зарплату.

Он ожидал возражений, но Розалинда не протестовала. С полным смирением смотрела она на одежду, которую купила для нее Эмма по просьбе Майкла.

— Из своих вещей ты можешь взять джинсы и белье, — проговорил он, — на людях будешь носить только это.

— Но я буду выглядеть старомодно, — не сдержалась все-таки она.

— В этом-то и вся суть, Розалинда! Я попросил Эмму купить тебе практичную одежду, которая подходит обычной матери обычного ребенка. Если ты хочешь раствориться в толпе, чтобы никто не узнал тебя, ты должна одеваться как все остальные.

Она вздохнула.

— Я думала, будет достаточно представиться твоей женой, и все.

— Нет, недостаточно! — отрезал Майкл. — Если ты хочешь быть обнаруженной, продолжай одеваться как обычно. Но и не жди, что я представлю тебя в качестве жены. И это не только вопрос одежды. Пока мы будем вместе, тебе лучше сделать что-нибудь с прической.

Ее руки инстинктивно метнулись к волосам, к длинным медного оттенка локонам, которыми он когда-то восхищался.

— С прической?

— Подстриги их, — спокойно сказал Майкл, — и измени цвет.

Ее глаза загорелись от возмущения.

— А если я не соглашусь?

— Тогда я не возьму тебя с собой.

— Это шантаж.

Он невозмутимо пожал плечами.

— Все зависит от тебя.

— Боюсь, он прав, Роз, — извиняющимся голосом произнесла Эмма, когда Розалинда повернулась к ней за поддержкой. — Твои волосы так прекрасны и так необычны, что кто-нибудь непременно обратит на них внимание. Тебя могут узнать. Вспомни все эти фото в газетах, когда объявили о твоей помолвке! Там столько писали о твоих волосах.

Майкл лелеял слабую надежду на то, что Розалинда не согласится на ультиматум, но сегодня утром он увидел, что она подстригла волосы — теперь они доходили ей до подбородка — и выкрасила их в заурядный темно-каштановый цвет. На расстоянии ее с трудом можно было узнать.

Сейчас он наблюдал за ней. Она напряженно изучала дорогу через окно. С плохо подстриженными темными волосами и в мешковатом голубом джемпере из хлопка, в джинсах, она должна была казаться незнакомкой. Он так хотел, чтобы она казалась незнакомкой, но вряд ли это было возможно. Ничто не могло испортить ее безупречный профиль, густые ресницы или сверкающие изумрудные глаза.

Она оставалась прежней Розалиндой. Те же контуры губ, та же ложбинка у основания шеи. И то же неуловимое, до боли знакомое влечение друг к другу, и та же способность сердца сжиматься каждый раз, как он смотрит на нее.

Руки Майкла крепко сжали руль. Тот же эгоизм, напомнил он себе с отчаянием, то же высокомерие, то же тщеславие.

Сидя рядом с ним, Розалинда обернулась в сотый раз проверить, как там Джейми. Он спал, привязанный к детскому сиденью, которое Майкл взял напрокат вместе с машиной. Его золотистая головка склонилась на плечо, невероятно длинные ресницы опустились на щечки, и, как всегда теперь, ее окатила огромная волна нежности к этому маленькому человечку, ее брату. Сейчас он был в безопасности. Больше ничто не имело значения. Это стоило утраты волос, стоило каждого нелепого платья в ее чемодане, стоило того, чтобы терпеть враждебность Майкла.

Она до сих пор терялась в догадках, что именно заставило его изменить решение. После ужасного телефонного звонка был момент, когда она могла поклясться, что видит заботу о ней в его глазах, но, даже если это так, он по-прежнему груб с ней. Когда она попыталась поблагодарить его, он отмахнулся от слов благодарности.

— Я делаю это для Джейми — не для тебя.

Она посмотрела ему в глаза.

— Я тоже.

Вздохнув, Розалинда повернулась и незаметно прикоснулась к волосам на затылке. Было очень странно чувствовать себя без тяжелой гривы волос, спускающейся на спину. Она потрясла головой, ощущая невероятную легкость. Длинные волосы так долго были частью ее, что она чувствовала себя беззащитной и одновременно удивительно свободной без них.

— Перестань играться с волосами, — раздраженно бросил Майкл.

— Ничего не могу с собой поделать, — возразила она. — Я не чувствую себя собой.

— Ты хотела замаскироваться, — напомнил он.

— Да, — ответила Розалинда, отвернувшись к окну. — Только я не знала, что выглядеть по-другому — это и чувствовать себя по-другому.

— Я надеюсь, что и вести себя по-другому, — сказал он, не отрывая глаз от дороги.

Она бросила на него возмущенный взгляд и, снова уставившись в боковое окно, буркнула:

— Не замечала, чтобы поведение жен археологов как-то отличалось от поведения всех остальных.

— Всех остальных? — язвительно спросил Майкл. — Как ты думаешь, сколько женщин ведут себя как ты?

— Много, я думаю, — парировала Розалинда. Но тут же поняла, куда он клонит. — Конечно, у меня больше денег, чем у других, но это вовсе не означает, что я не думаю или не чувствую так же, как они.

— Несомненно, ты ведешь себя не так, как женщина, на которой я бы женился. — Он взглянул на нее с неприязнью.

Шокированная, она повернулась к нему, зеленые глаза опасно сузились.

— Ты бы женился на мне, если бы я дала согласие, — напомнила она медовым голоском. — Или уже забыл?

Возникла пауза.

— Нет, я не забыл, — сказал он ровно. — Но теперь я ищу нечто большее в жене, не только красоту.

— Что, например?

— Любовь. Но, разумеется, ты, Розалинда, не в состоянии понять это. Умение любить никогда не входило в число твоих талантов.

Его голос был холодным и неприязненным. Розалинда вонзила ногти в ладони, но ничем не выдала, как он оскорбил ее.

— Может быть, к лучшему, что я не вышла тогда за тебя замуж, — сказала она, улыбнувшись.

— Скорее всего, — согласился Майкл.

— Мне кажется, ты должен благодарить меня за отказ.

— Не могу сказать, что испытываю особую благодарность, — сказал он без всякого выражения, — но ты, несомненно, была права, когда решила, что мы не подходим друг другу.

Розалинда и сама знала, что была права, но почему-то чувствовала себя несчастной, когда Майкл уехал. И до сих пор чувствует.

Внезапная вспышка гнева исчезла так же быстро, как появилась, заставив ее почувствовать усталость и опустошенность.

— Это первый раз, когда ты в чем-то со мной соглашаешься. — Она хотела сказать это шутливо, но не получилось. Слова прозвучали грустно.

— Да?

В его голосе появились странные нотки. Розалинда подумала: может, он тоже вспомнил времена, когда они жарко спорили и все споры заканчивались поцелуями? В постели, по крайней мере, у них не было разногласий. Она до сих пор помнила острое наслаждение, когда его губы касались ее кожи, когда его опытные руки медленно исследовали ее тело.

Тишина, пронизанная воспоминаниями, повисла между ними. Розалинда унеслась в мыслях к дню рождения Эммы, когда она впервые увидела Майкла. Было весело, ей кто-то налил шампанского, она пригубила бокал, и тут ее глаза встретились с глазами Майкла, стоявшего в противоположном углу комнаты. Его светлые глаза, казалось, жили собственной жизнью на аскетичном лице. Розалинда, странно взволнованная, отвела взгляд и сделала глоток шампанского.

Когда она посмотрела снова, он уже ушел. Раздраженная своим любопытством, Розалинда лихорадочно искала его взглядом, пытаясь увидеть снова, но он словно испарился. А потом, когда она уже бросила все попытки найти его, Эмма потащила ее в сторону, чтобы представить своему брату.

— Это Майкл, — сказала она, и Розалинда взглянула в спокойные серые глаза и почувствовала, как ее сердце замерло.

Если он и узнал ее после того короткого обжигающего обмена взглядами, то виду не подал. Внешне он оставался предельно вежливым и сдержанным. Розалинда, привыкшая, что ею все откровенно восхищались, была заинтригована. Она чувствовала неодобрение, исходящее от него, и скрытое издевательство в голосе, которое подстегивало ее ответить ему тем же.

Да кто он такой, этот Майкл Брук, чтобы так себя вести! Всего лишь брат школьной подруги.

Конечно, их отношения были обречены с самого начала. Майкл не принадлежал к утонченному блестящему обществу, в котором вращалась Розалинда. Она была экзотическим созданием, чуждым его кругу. Когда они расставались, у них не осталось абсолютно ничего общего. А еще…

Розалинда не могла не вспомнить, как все различия между ними стирались, стоило им только прикоснуться друг к другу. Прошло пять лет, а она по-прежнему помнила дрожь возбуждения, пробегающую по позвоночнику, когда Майкл касался ее кожи.

Против воли взгляд Розалинды скользнул по его рукам, уверенно и крепко державшим руль, и она вспыхнула при мысли о том, что эти же руки скользили вдоль ее тела, превращая его в расплавленную лаву, обещая еще больше, медленно, медленно… И эти губы, так крепко сжатые сейчас, когда-то восхитительно касались ее кожи, их уголки приподнимались, когда он чувствовал, как она дрожит от наслаждения…

Розалинда с усилием отвела глаза и в отчаянии уставилась на номерные знаки идущей впереди машины, прочитывая их вновь и вновь, как будто, запомнив их, могла стереть из памяти все другие воспоминания.

Было глупо так переживать. Другие пары расходятся и умудряются встречаться, не ощущая этого мучительного напряжения.

Розалинда откинулась на спинку сиденья и попробовала расслабиться. Если она не может забыть прошлое, то, по крайней мере, сумеет притвориться, что забыла.

— Тебе удалось позвонить тете? — попыталась она разрядить атмосферу.

Майкл кивнул, не взглянув в ее сторону.

— Я сказал, что немного опоздаю и что со мной будут жена и сын.

Розалинда услышала, с каким недовольством он произнес слово «жена», но решила не заострять на этом внимание и продолжать нейтральный разговор, пока это возможно.

— Она не возражала?

Он пожал плечами.

— Трудно сказать. Хотя ее манера говорить по телефону была несколько грубоватой.

— Эмма сказала, что ваша тетя довольно эксцентрична.

Розалинда устроилась поудобнее на сиденье, необыкновенно воодушевленная тем, что Майкл в конце концов соизволил разговаривать с ней.

— Никто из нас не знает, какая она на самом деле. Я не видел тетю Мод с девяти лет. Помню, как мы пили чай у нее. Она мне понравилась. Говорила с нами — детьми — точно так же, как с взрослыми.

Розалинда подсчитала в уме.

— Если тебе было девять, когда вы виделись в последний раз, то прошло больше двадцати лет?

— Двадцать два, — сказал Майкл. — Мод что-то не поделила с моей прабабушкой. Я не знаю, что именно, возможно, что-то тривиальное, незначительное, но слова были сказаны и обе стороны оскорблены. Мод порвала все контакты с семьей. Ее муж умер около пяти или шести лет назад, и я должен признаться, что считал ее тоже умершей, пока не получил от нее письмо пару месяцев назад.

— Письмо? Что за письмо?

— Она писала, что не может одна разобраться в делах мужа, и буквально приказывала мне в качестве ближайшего родственника и последнего мужчины в роду приехать и взять на себя ответственность.

Розалинда украдкой взглянула на него. Его тетя Мод была самой смелой женщиной из всех, что она знала!

— Это не похоже на тебя — подчиняться приказам кого-либо, — прокомментировала она и была вознаграждена улыбкой.

Правда, едва заметной, просто легким движением уголков губ, но Розалинда ощущала себя так, словно покорила горную вершину.

— Не могу сказать, что мне это нравится, — признался Майкл. — Моим первым порывом было посоветовать ей найти хорошего адвоката, но ее письмо обеспокоило меня. Мне показалось, что тетя Мод просит о помощи. Вероятно, она слишком горда, чтобы написать об этом прямо. — Он сделал паузу. Направив машину в первый ряд, обогнал три грузовика, идущих цепочкой, и продолжил: — У меня сложилось впечатление, что письмо и просьба в нем — только предлог для восстановления сожженных мостов между членами семьи. Поэтому я написал ей, что нахожусь за границей, но приеду, как только у меня появится время. Это и есть мой первый отпуск.

— Так ты проделал такой путь назад в Великобританию, чтобы помочь старой тетушке, которую не видел много лет?

— Эмма и я — все, что у нее осталось, — сказал Майкл, — и, с тех пор как наш отец умер, она тоже единственная наша родственница. Я не могу игнорировать это.

— Разумеется, нет. — Розалинда обернулась взглянуть на мирно спящего Джейми. — Я понимаю, что ты имеешь в виду. Я думала, что смогу игнорировать Джейми, но, когда все так получилось, не смогла.

Он посмотрел на нее недоверчиво.

— Ты не хотела знать собственного брата?

Розалинда медлила с ответом. Она сжала руки и смотрела на переплетенные пальцы.

— Мне кажется, я ревновала, — медленно произнесла она. — Я знаю, это звучит ужасно. Я не любила Наташу, и она меня тоже, и, когда они с отцом поженились, я почувствовала себя такой покинутой, что переехала из их дома в мой собственный. Когда родился Джейми, все стало только хуже. — Ее голос был веселым и насмешливым, но Майклу слышалась в нем скрытая обида. — Я привыкла быть папиной маленькой девочкой, а тут вдруг появился новый ребенок…

— И к тому же мальчик. Ничего удивительного, что тебе пришлось отойти на задний план.

— Да, именно это и произошло. — Румянец залил ее лицо. — Папа был просто очарован сыном. — Ее нижняя губа задрожала, и она прикусила ее. — А на самом деле мне следовало радоваться за него. Я и хотела радоваться, — продолжала она низким извиняющимся голосом. — Я бы хотела, чтобы он увидел меня с Джейми сейчас…

Майкл посмотрел в зеркало заднего вида и спросил:

— Ты чувствуешь себя виноватой?

— Нет. — Она села прямо. — Джейми много значит для меня. После смерти папы все стало таким сложным, — попыталась объяснить Розалинда. — Его дела оказались невероятно запутанными, и потребовалась бы бесконечность на то, чтобы разобраться с ними. Я унаследовала контрольные пакеты акций в целом ряде компаний. И, если сказать начистоту, мало что смыслю в этом, но каждый день меня просят подписать документы и поддержать решения, в которых я ничего не смыслю. Сначала и Джейми воспринимался мною как еще один предмет, требующий подписи и решения. Но однажды я пошла повидаться с его няней, чтобы обговорить размер ее зарплаты, и увидела Джейми. Мальчик ничего не делал — просто сидел посреди детской комнаты, держа в руках медвежонка, и выглядел таким маленьким и одиноким…

Ее глаза продолжали смотреть прямо перед собой, но Розалинда видела себя поднимающейся по лестнице. Вот она заглядывает в дверь и внезапно останавливается как вкопанная, застигнутая врасплох порывом нежности, который испугал ее своей силой и внезапностью. Ею давно было усвоено: любви нельзя доверять, и она думала, что выработала иммунитет против этого чувства, но в конце концов вся ее защита испарилась при виде маленького мальчика с медвежонком в руках.

— Он напомнил мне меня, — сказала Розалинда, и Майкл удивленно взглянул на нее.

— Тебя?

— Я знаю, что такое вырасти без матери, — тихо проговорила она. — Большая часть моего детства прошла под бесконечную дискуссию нянек по поводу того, сколько им должны платить, чтобы они присматривали за мной. Когда я в тот день увидела Джейми, то вдруг со всей ясностью поняла, что он мой брат и что у него есть только я и больше заботиться о нем некому. — Она сглотнула. — Я даже хотела объяснить ему, почему не любила его раньше, и пообещать, что возмещу все те дни, что он провел в одиночестве. Но Джейми было всего три, вряд ли он мог меня понять.

— Я думал, ты не веришь в любовь, — сказал хрипло Майкл.

Он вспомнил это! Да, Розалинда услышала собственные беспечные слова, произнесенные когда-то, и его выражение лица тогда.

— Я не верила, — пояснила она, — и до сих пор не верю.

— Но ты любишь Джейми, — возразил Майкл. В его голосе слышались странные нотки, которые можно было принять за ревность.

— Иногда мне хотелось бы, чтоб это было не так, — вздохнув, призналась она. — Меня пугает, что я постоянно думаю о нем.

— Думать о ком-то все время — это не для тебя, — произнес Майкл с одной из своих сардонических ухмылок.

Но Розалинда проигнорировала ее.

— Это не так. Я имею в виду другое. Как правильно воспитывать его. Надо ведь быть таким осторожным с детьми. Их следует правильно кормить, правильно купать и учить прилично вести себя… Может, это приходит само собой, если у тебя есть дети, но я никогда не делала ничего подобного и не знала даже, с чего начать.

Майкла ее слова не впечатлили.

— Уверен, это не так уж сложно, раз все справляются, — сказал он.

— Я не очень хорошо справляюсь, — хмуро выдавила Розалинда. — Эмма смеялась надо мной, когда я купила книгу об уходе за ребенком. Но я так нервничаю, так боюсь сделать что-нибудь не то… Например, когда у Джейми насморк, я бросаюсь к книге и открываю раздел о простуженных носах. — Она с вызовом взглянула на Майкла. — Считаешь меня дурой, да?

Он странно посмотрел на нее, и Розалинда вдруг пожалела, что так много рассказала ему. Может, ей и не слишком нравилось, что он запомнил ее как красивую бессердечную стерву, но это лучше, чем предстать сейчас перед ним беспомощным существом.

Она привыкла думать, что может получить все, что хочет, но Джейми показал ей, что это не так. Теперь она научилась принимать то, что не всегда бывает права или может быть некомпетентной или испуганной, но ведь вовсе не обязательно сообщать об этом Майклу! Где ее гордость, когда она так нуждается в ней?

Розалинда ждала, что Майкл скажет что-нибудь язвительное, но он, пристально глядя на дорогу, всего лишь спросил:

— У Джейми нет больше родственников, которые могли бы позаботиться о нем?

— Мать Наташи живет в Лос-Анджелесе. Она приезжала на похороны и предлагала взять Джейми. Но она намеревалась нанять ему няню, а я не могу позволить брату расти так, как росла я.

— Разве ты не была маленькой девочкой, у которой было все?

— Все, кроме матери. — Розалинда уставилась в окно. — Моя мать бросила меня, когда мне было четыре года.

— Она тебя бросила? — Майкл стремительно повернулся к ней. Он выглядел шокированным. — Как это произошло?

— Моя мать была актрисой, — Розалинде удавалось говорить легко и свободно, — не особенно хорошей, но очень красивой. Когда она получила предложение из Голливуда, она решила, что станет знаменитостью. А маленький ребенок и муж не сочетались с ее новым имиджем, поэтому она просто бросила нас.

Возникла пауза.

— Почему ты не рассказывала мне об этом раньше?

— Думаю, у нас были более интересные темы для разговора. К тому же это не стало большой трагедией. У меня был папа. Хотя он большую часть времени был занят и я редко видела его, но, по крайней мере, я знала, что он у меня есть. У Джейми нет даже этого. Конечно, я не могу заменить ему настоящих родителей, но я буду с ним столько, сколько потребуется.

— И как Саймон Хангерфорд вписывается во все это? — спросил Майкл. — Ему предстоит заменить отца Джейми?

Розалинда немного заколебалась. На самом деле Саймон не интересовался Джейми, он даже не мог запомнить его имя. Чаще всего он говорил о нем как о «том мальчике». Но она хотела верить, что когда-нибудь Саймон полюбит Джейми.

— Я надеюсь на это.

— И поэтому ты выходишь замуж? — Слова звучали так, как будто их силой вытянули из Майкла.

— Это одна из причин.

— Каковы же другие? — допытывался Майкл.

Розалинда не стала отвечать сразу. Она размышляла о том, что бы он ответил, скажи она ему, что после него отчаялась встретить еще одного такого же мужчину.

— Мы понимаем друг друга, — беззаботно произнесла она наконец. — И Саймон принадлежит к тому же классу, что и я. Нам нравятся одни и те же вещи. Я думаю, мы будем прекрасной парой.

— Теперь понятно, почему ты не вышла за меня. — В голосе Майкла прозвучала горечь. — Ты ведь не можешь сказать ничего подобного о нас, не так ли?

— Да. — Розалинда сжала пальцы, надеясь, что сказала это хладнокровно. — У нас с тобой не было ничего общего.

Кроме того огня, который вспыхивал между ними, стоило только прикоснуться друг к другу. Кроме смеха, с которым он относил ее на кровать после очередного спора. Кроме той радости, которую они получали друг от друга так недолго.

— Я должен был предвидеть, что ты ищешь кого-то из своего круга. Только такой богач, как Саймон Хангерфорд, достаточно хорош для тебя.

— Дело не в деньгах, — возразила Розалинда.

— Сомневаюсь. А Саймону известно, что ты не веришь в любовь?

— Да, он даже знает, что я не люблю его, — сказала она наконец.

— А он любит тебя?

— Нет, — вздохнула Розалинда, — не любит, но он уважает меня. Мы хорошо ладим. Нам удобно вместе.

— Удобно? — засмеялся Майкл. — Что с тобой случилось, Розалинда? — шутливо произнес он. — Ты была такой страстной. Я всегда думал о тебе как о диком создании, а оказалось, все, чего ты действительно хочешь, — это чашка какао и пара домашних тапочек.

— Может, я повзрослела?

— Повзрослела? Звучит так, будто ты из колыбели прыгнула сразу в кресло-качалку.

Нет, она не позволит ему издеваться над их с Саймоном отношениями!

— По крайней мере, я переросла тот период, когда была настолько глупа, что могла связаться с кем-то вроде тебя, — бросила Розалинда. — Страсть — это неплохо, но она не длится вечно.

— Разумеется, ты права, — произнес Майкл с усилием. — Но сейчас испытываете ли вы страсть в такой же степени, в какой вам удобно вместе и в какой вы уважаете друг друга?

Розалинду взбесил его сарказм.

— А вот это не твое дело!