Не устоять перед соблазном

Глава 21

Они прошли по тропе через лужайку к пирсу, вдоль зеленого от травы берега озера, мимо зарослей тростника и шумного семейства уток, через лес на дальнем берегу и углубились в ту часть парка, где царила дикая природа. Иногда они шли под плотно сомкнутыми кронами деревьев, которые дарили им приятную тень, а иногда выходили на открытые поляны, откуда открывался изумительный вид на озеро и на дом. Тропа вывела их к крохотному домику на вершине крутого обрыва над озером и водопаду.

Леди Хорнсби и миссис Дюбуа не пошли вместе со всеми, решив посидеть в саду. Мистер Дюбуа с мистером Финли пешком отправились в деревню, чтобы повидаться со старыми знакомыми. Все остальные пошли на прогулку, даже мисс Дэниелс и преподобный Беллоу.

На то, чтобы добраться до водопада, ушел почти час, так как компания часто останавливалась, чтобы полюбоваться видами или отдохнуть на скамьях и набраться сил для дальнейшего пути. Оживленные разговоры и веселый смех тоже не способствовали быстрому продвижению вперед.

— Я, конечно, понимаю, — сказал Джаспер Кэтрин, пока мисс Флетчер и мисс Гортензия Дюбуа осторожно подставляли руки под струи водопада, а потом, потрясенные собственной отвагой, с визгом отдергивали их, — что этот прием устраивался только ради Шарлотты и что она и все эти детишки получают огромное удовольствие. Но я старше их, и мне скучно до такой степени, что слезы на глаза наворачиваются. А тебе?

— Вовсе нет, — ответила Кэтрин. — Мне нравятся все наши гости, погода стоит прекрасная, вокруг красота. Думаю, тебе больше по вкусу были бы гонки на двуколках на край земли.

— Если бы ты поехала со мной, — сказал Джаспер. — Поехала бы?

— Боюсь, нет, — покачала головой Кэтрин. — У меня нет желания сломать себе шею и обе ноги.

— Трусиха, — заключил Джаспер.

— Кроме того, — продолжала она, — на каком-нибудь участке пути обязательно пошел бы дождь, который погубил бы мою замечательную шляпку.

— Ладно, в гонке участвовать не будем, — со вздохом проговорил Джаспер. — Как насчет того, чтобы отделиться от остальных и подняться немного вверх? Там есть кое-что, что я хотел бы показать тебе.

— Разве две недели назад я увидела не все? — осведомилась Кэтрин.

В этот момент Шарлотта взвизгнула, а Тейн возмущенно завопил. Кто-то сказал ему, что у него намок рукав, и все разразились громким хохотом.

— Нет, не все, — ответил Джаспер. — Пойдем со мной. Нашего отсутствия никто не заметит — они слишком заняты флиртом друг с другом. К тому же тут останется мисс Дэниелс, она проследит, чтобы они не проявляли излишнего энтузиазма в этом вопросе.

— Мне кажется, неприлично бросать наших гостей, — слабо запротестовала Кэтрин.

И сдалась. Джаспер потянул ее за собой, и она пошла вслед за ним прочь от водопада в сторону развилки, где тропа раздваивалась. Одна ее ветвь спускалась к берегу, а другая поднималась на холм. Джаспер пошел по той, что вела вверх.

Он был слишком возбужден, чтобы идти со скоростью улитки. Уже несколько часов его мучили всякие мысли, и он крайне нуждался в покое и тишине.

Несмотря на крутой подъем, они шли довольно быстро, пока не добрались до старой березы, росшей в конце рододендроновой аллеи. Там Джаспер остановился и, не выпуская руку Кэтрин, привалился спиной к стволу.

— Запыхалась? — спросил он.

Он слышал, как тяжело она дышит. Однако Кэтрин промолчала. Она любовалась прекрасным видом. Оттуда, где они стояли, были видны и загоны, и огороды, находившиеся позади дома, и сам дом с партерными садами, и лужайки с прорезавшими их подъездными аллеями, и деревня, и похожие на лоскутное одеяло поля. Подняться чуть повыше, как и в былые времена, подумал Джаспер, и можно увидеть море. Однажды он попытался забраться на березу, но в результате растянул лодыжку, вывихнул запястье и, что еще хуже, до такой степени изодрал новые сапоги, что несколько слуг, как ни старались, там и не смогли скрыть следы его преступления.

Ради гостей и родственников они с Кэтрин стойко переносят все тяготы. Однако наедине между ними сохраняется напряженность. Должно быть, она считает его плохим спорщиком — ведь до конца пари осталось несколько дней, а он за последнее время не сделал никаких попыток выиграть его.

— Пошли, — сказал он, когда они отдышались, взял Кэтрин за руку и, свернув с тропы, пошел дальше прямо через лес.

Дойдя до вершины холма, они оказались на поляне, о существовании которой, насколько было известно Джасперу, никто не знал. Она напоминала крохотный луг или лощину, со всех сторон окруженную плотным лесом. Каждый раз, когда он приходил сюда, ему казалось, что он попал в другой мир, где, кроме него, больше никого нет, где отсутствует время и где исчезают все неприятности.

— В детстве это было моим тайным убежищем, — сказал он, останавливаясь на краю поляны. — Я приходил сюда очень часто и зимой, и летом.

А он боялся, что поляна исчезла. Ведь прошли годы с тех пор, как он был здесь в последний раз.

— Ранней весной она была вся в подснежниках, — продолжал Джаспер, — как будто над ней прошел маленький отдельный снегопад. Позже расцветали колокольчики, и тогда казалось, будто клочок неба нашел убежище в лесу. Мне бы очень хотелось, чтобы ты увидела ее весной.

— Увижу, — тихо проговорила Кэтрин. — На следующий год, и через год. Я же живу здесь, Джаспер.

По ее тону он догадался, что она все поняла, и в его душе возникли одновременно два чувства — неловкости и благодарности.

С хлопаньем крыльев из кустов вылетел дрозд — вероятно, его испугали их голоса. Запрокинув голову, Кэтрин наблюдала, как птица взмывает в небо.

— У меня тоже всегда были укромные местечки, — сказала она, — но такого отдаленного и такого красивого не было.

Джаспер перевел взгляд на дальнюю сторону поляны и с удивлением и облегчением обнаружил, что он все еще здесь — огромный плоский камень, выпирающий из склона холма.

— О, — произнес он, — камень все еще здесь! Мой мечта…

Он замолчал на полуслове.

— Что — твой? — спросила Кэтрин.

— Ничего. — Джаспер пожал плечами.

— Твой мечтательный камень? — предположила она.

Господь всемогущий, она обо всем догадалась! Его мечтательный камень.

— Дурацкие мальчишеские фантазии, — заявил Джаспер и подошел к камню. — Здесь я был капитаном собственного корабля, владельцем собственного замка, штурманом собственного ковра-самолета. Я побеждал драконов, вражеских рыцарей и злодеев с черной душой всех мастей. Я был непобедимым героем.

— Мы все были такими в наших детских фантазиях, — сказала Кэтрин. — И это было необходимо для нас. Наши игры учили нас отваге, чтобы повзрослеть и наилучшим образом прожить взрослую жизнь.

Это викарий научил ее? Джаспер поставил ногу на камень.

— А иногда, — добавил он, — я лежал на нем и смотрел в небо.

— И летал, держа облако за хвост, — проговорила Кэтрин. — И несмотря на все это, ты облил меня презрением, когда я рассказала, что мечтала полететь к солнцу.

— Тогда я был ребенком, — сказал Джаспер, ставя ногу на землю, — и ничего не знал. Мы, Кэтрин, вынуждены жить здесь. Не на этой поляне и не в других местах, подобных ей, а в этом мире, где мечты ничего не значат.

— Мы должны жить и там, и там, — возразила Кэтрин. — Мы нуждаемся и в укромных уголках, и в убежищах, и в мечтах, и в жизни там, где мы разделяемся на плохих и хороших.

Надо быстренько придумать что-нибудь ехидное, чтобы поддразнить ее. Он не привык к серьезным разговорам. И сейчас его чувства слишком обострены.

И вообще, зачем он привел ее сюда? Мог бы потом сам сходить к камню.

Он никого никогда сюда раньше не приводил.

Кэтрин забралась на камень, оглядела поляну и села. Она сняла шляпку и положила ее рядом с собой, а потом обхватила колени и подняла лицо к небу.

Неожиданно на ее лице появилось испуганное выражение.

— Прости, — сказала она. — Я посягнула на то, что всегда было твоим?

— Ты и есть мое, не так ли? — улыбнулся Джаспер.

Он тоже взобрался на камень, сел, скрестив ноги, потом снял шляпу и сюртук, постелил его на камень и лег, причем так, чтобы и для Кэтрин осталось место.

Кэтрин оглянулась, посмотрела ему в глаза и легла рядом. Джаспер ощутил, как внутри у него все успокаивается. Здесь безопасно. У него всегда возникала эта иллюзия. А это именно иллюзия. Через какое-то время он вынужден был возвращаться домой, где на него тут же нападали с требованием объяснить, где он шлялся, почему он считает возможным нервировать мать своими долгими отлучками, почему он еще не сделал уроки, почему не выучил стихи из Библии, почему у него грязная одежда, почему…

Все.

Его тело расслабилось, но голова была занята мыслями. Он изо всех сил старался придумать слова, которые заставили бы Кэтрин рассмеяться или ответить остроумной репликой, однако ничего не получалось.

Что-то ему не удается стать самим собой. Нужно было прийти сюда одному.

— А знаешь, он любил Рейчел, — вдруг проговорил Джаспер и почувствовал себя полным идиотом, когда услышал собственные слова. Черт, он произнес это вслух.

— Мистер Гудинг? — после небольшой паузы спросила Кэтрин. — А почему в прошедшем времени? Мне казалось, что…

— Мой отец, — перебил ее Джаспер. — Ей было чуть больше года, когда он умер, и он любил ее. Он обожал ее. Он часто носил ее на руках по дому, к ужасу ее няньки.

Кэтрин ничего не сказала.

— И он с восторгом ждал моего появления, — продолжал Джаспер. — В тот день, когда он умер, он с друзьями отправился на охоту, а потом они выпили. Когда ему сообщили, что у моей матери, кажется, начались схватки, уже шел дождь. Отец скакал домой во весь опор и прыгнул через изгородь, вместо того чтобы потратить лишние десять секунд и проехать через ворота. Возможно, он даже не заметил, что они открыты. Так он погиб — а тревога оказалась ложной. Я появился на свет только через месяц.

Джаспер чувствовал себя первостатейным глупцом. Повернув голову, он насмешливо улыбнулся Кэтрин.

— Это хорошо, что он умер, — заявил он. — Второй ребенок стал бы для него полнейшим разочарованием. Ты, Кэтрин, не можешь не согласиться со мной.

— Почему ты заговорил об этом как об открытии? — спросила Кэтрин.

— Потому что это действительно открытие, — ответил Джаспер. — Сегодня утром, спустившись на кухню, я поговорил кое с кем из слуг, и они рассказали мне многое из того, о чем я никогда не слышал. Нам, знаешь ли, запрещалось упоминать имя отца.

— Почему? — нахмурилась Кэтрин.

— Он был повесой и вольнодумцем — в общем, порождением дьявола, — ответил Джаспер. — Когда вместе со вторым мужем моей матери в дом пришла добродетель, о влиянии отца следовало забыть раз и навсегда. Ради нашего блага. А возможно, он не был бы разочарован. Возможно, он воспринял бы меня как своего истинного преемника. Как думаешь?

Кэтрин проигнорировала его легкомысленный тон.

— Значит, тебе ничего не рассказывали о твоем отце? — От изумления ее и без того большие глаза стали огромными.

— Напротив, — возразил Джаспер, — все детство мне что-нибудь рассказывали о нем почти каждый день. Это человек, чье семя сделало меня плохим, безнадежным, неисправимым. Я похож на него как две капли воды — две капли тухлой воды, если быть точным. Я никогда ничего не добьюсь в жизни, потому что в моих жилах течет его кровь. И всем известно, куда я попаду после смерти, — в преисподнюю, где и присоединюсь к нему.

— А почему твоя мать не возражала? — спросила Кэтрин.

— Моя мать была очень мягкой дамой, — ответил Джаспер. — Безмятежной по характеру и, полагаю, легко поддающейся влиянию. Слуги утверждают, что она обожала моего отца. Но после его смерти и моего рождения она стала вялой и впала в тоску. Из этого состояния она выбралась только после того, как в ее жизни появился Рейберн и женился на ней. Наверное, она любила его. А еще она боялась его или, во всяком случае, боялась не угодить ему. Даже после его смерти она опасалась говорить или делать то, что, по ее мнению, могло вызвать неудовольствие.

— А тебя она не любила? — тихо осведомилась Кэтрин.

— Любила, — сказал Джаспер. — Без сомнения, любила. Она бессчетное количество раз плакала из-за меня и умоляла быть хорошим и добродетельным мальчиком, делать все, что говорит мне отчим, и своим поведением стать достойным его любви.

— А Рейчел? — поинтересовалась Кэтрин.

— Ее лишили юности, потому что мир за пределами нашего дома безнравственен, а место девочки — подле матери, — ответил Джаспер.

— А Шарлотта?

— О, у нее не было дурной крови! — с сарказмом проговорил Джаспер. — И мисс Дэниелс появилась у нас, когда Шарлотта была совсем маленькой. Еще ей повезло в том, что она родилась девочкой. Она его особо не интересовала.

Джаспер все сильнее и сильнее чувствовал себя идиотом. Ну зачем он выкладывает ей эту давнюю историю? Он никогда не рассказывал о своем детстве. Он даже редко вспоминал о нем. Естественно, он не ждет, что она пожалеет его, — даже мысли такой не было! Просто его удивляет, что утренние откровения на кухне до такой степени выбили его из колеи и посеяли смуту в голове.

Его отец любил Рейчел. Он любил свое собственное еще не родившееся продолжение. Он был способен на любовь. И умер ради любви.

Мысли проносились с такой скоростью, что у него начала кружиться голова.

— Я думаю, отец любил и мою мать, — заговорил Джаспер. — Он перестал шляться, когда женился на ней.

Она подняла их сомкнутые руки, вдруг сообразил он и ощутил, как ее губы прикоснулись к тыльной стороне его ладони, кожей почувствовал тепло ее дыхания.

— За несколько минут до того, как ему сообщили, будто у моей матери начались схватки, — продолжал он; — он поднял за меня тост. Сын или дочь — для него было не важно, кто родится, главное, чтобы ребенок родился живым и здоровым. Он так и сказал, хотя, наверное, очень хотел сына. Наследника.

Кэтрин потерлась щекой о его руку.

— Слуги боготворили его, — рассказывал Джаспер, — однако любовь к нему не ослепляла их, они видели его недостатки. По их мнению, беспечность была главным из них.

— Они и тебя боготворят, — проговорила Кэтрин. — Хотя и не ослеплены.

— Думаю, — сказал Джаспер, — у нас была бы счастливая семья, если бы он остался жив.

Он очень хотел бы прекратить пускать слюни, но не мог.

— Но если бы все сложилось не так, как сложилось, — говорил он, — не было бы Шарлотты, правда? Я всегда очень любил ее.

Черт побери, ну кто-нибудь скажет ему, что нужно заткнуться?

— Странно, — проговорил он. — Она его дочь. Разве я мог любить ее?

— Она искренна в своих чувствах, она ведет себя естественно, — сказала Кэтрин, — как и ты.

— Кэтрин, — взмолился Джаспер, — пожалуйста, останови меня! Наверняка и в твоем шкафу есть куча скелетов. Расскажи мне о них.

— Ну, у меня скелетов практически нет, — сказала она. — Хотя на мою долю и выпало непередаваемое горе: я потеряла мать, когда была совсем маленькой, а потом отца, когда мне было двенадцать. То были скорбные времена — только слово «скорбные» все равно не дает полной характеристики. Зато со мной всегда были сестры и брат, и никто из нас никогда не сомневался в том, что нас любили и что мы были желанными детьми. Даже несмотря на то что Мег отказалась от своего будущего с Криспином Дью ради нас, она никогда не давала нам почувствовать, что это была жертва, о которой она сожалеет. Я вообще об этом не знала, пока несколько лет назад мне не рассказала Несси. Я всегда чувствовала себя настолько надежно защищенной любовью своей семьи, что мне трудно представить ребенка, у которого не было этого чувства. Не представляю, что может быть ужаснее, чем ребенок, который ощущает себя нелюбимым и нежеланным. Мне плохо от этой мысли.

Договаривала Кэтрин уже на высоких тонах. Джаспер приподнялся на локтях и улыбнулся. Настало время возвращаться к себе прежнему.

— Кэтрин, моя грустная история тронула твое нежное сердце? — спросил он, глядя ей в лицо. — И это сердце в конечном итоге растаяло от любви ко мне? Ты готова признаться в этом? Что я на шаг приблизился к победе в пари? Или на два? Или что я уже полностью его выиграл?

Джаспер сразу понял свою ошибку. Она не восприняла его слова как шутливое поддразнивание. Они напомнили ей о том, что случилось на озере. Черт, как же все глупо получилось!

Неужели он никогда ничему не научится?

Но слова уже были сказаны, и Джасперу оставалось только ждать ответа. Он и ждал, слегка прикрыв глаза и приподняв уголки губ в полуулыбке.

Ну прямо-таки красавец мужчина.

Мечта одинокой, томящейся по любви женщины.

Или нет.

Кэтрин подняла руку, как будто хотела нежно погладить его по лицу. Но вместо этого со всего маху отвесила ему пощечину.