(не)винное зачатие

Глава XXXVIII. Давид

- Надеюсь, это не Тараканов?

Я попытался пошутить, но вышло как-то мрачно и злобно. Кинув взгляд в зеркало, обнаружил, что меня от одного имени этого экземпляра перекосило.

- Не он, - уверила меня Маша.

- Ну и слава Богу, наша прошлая встреча мне не понравилась. Да и ему вряд ли, - усмехнулся я.

- Машунь, кто это там?

Из двери кухни появился незабвенный родственник Пчелкиной - тот самый дядя, что был главным виновником моего жизненного переворота.

- Ааа, Давид твой пришел, - протянул он и уставился на меня выжидательно.

- Ты сказала дяде, что я твой? - шепнул я Пчелкиной на ухо.

- А ты против? - пробормотала она так же тихо в ответ.

- Нет, - ответил, не задумываясь. Ведь так оно и было.

Я думал о Пчелкиной чаще, чем о ком или о чем бы то ни было в своей жизни. И если ей принадлежали почти все мои мысли, то, вероятно, и я сам уже был полностью ее. И настолько полное погружение в другого человека даже пугало.

- Потом шушукаться будете, - проворчал, тем временем, дядя. - Сначала давай познакомимся. Официально, так сказать.

Что ж, предложение трезвое. Протянув мужчине руку, я представился:

- Давид.

- Александр Никитич, - последовал ответ. А за ним - пристальный взгляд, которым меня словно бы просканировали, чтобы узнать всю мою подноготную.

- Да что ж мы тут стоим, - вмешалась Маша. - Пойдемте же на кухню.

Я послушно протопал куда было сказано и даже покорно надел предложенные мне тапочки. Розовые с белыми помпонами. Розовые. С помпонами. Докатился!

- Извини, других нет, - сказала Пчелкина, едва сдерживая смех. Она ясно уловила тот выразительный взгляд, с каким я смотрел на эти тапочки. Которые мне еще и малы были (что логично) размеров на пять или шесть.

- Я делаю это только потому, что тебе нельзя волноваться, - фыркнул я, неловко волоча ноги по полу в этом розовом кошмаре.

А когда наконец вошел в кухню, обнаружил, что список гостей боевым дядюшкой не ограничивался. За столом сидела приятная пухленькая женщина. И одного того, как Александр Никитич и она обменялись взглядами, было достаточно, чтобы понять - у этих тоже уже все было.

Господи, кажется, мы с Пчелкиной единственные из окружающих нас людей, кто вынужден соблюдать целибат!

Хотя… ведь я-то на это не подписывался. Да, я не мог залезть к Пчелкиной туда, куда хотелось, но ведь мог к кому-нибудь другому! Однако такая мысль мне даже на ум не приходила. Да и желания пойти и снять кого-нибудь на ночь не было тоже. А ведь прежде я поступил бы именно так! Прежде… до того, как захотел именно эту женщину.

- Знакомься, Давид, это невеста моя - Таня, - заявил дядя Саша, присаживаясь рядом с ней.

Бл*, вот это я попал! Аккурат на семейный ужин и знакомство с родственниками.

- Очень приятно, - улыбнулся я и галантно поцеловал Тане руку.

- А мне ты руки не целовал, - быстро шепнула мне на ухо Маша.

Я хмыкнул.

- Зато тебе я целовал кое-что другое. Согласись, это было приятнее.

Пчелкина мгновенно вспыхнула и, чтобы скрыть этот факт, стала суетиться у плиты.

- Ты голоден? - спросила она.

- Безумно, - заявил я и сопроводил это слово раздевающим взглядом. У Маши от такого аж тарелка в руках дрогнула.

- Вот, - быстро наложив пасту, она со стуком поставила тарелку передо мной. - Наслаждайся.

Ах ты ж! Знала ведь наверняка, чем я хотел бы наслаждаться на самом деле!

- Спасибо, - откликнулся все с той же откровенно похотливой улыбкой и вдруг услышал голос дяди:

- Ну, когда свадьба-то?

Теперь уже я чуть вилку из рук не выронил. Они что, на этом милом семейном собрании решили, что нам с Пчелкиной пора бы пожениться?

Две пары глаз смотрели на меня с любопытством. И только сама Маша уперлась взглядом в скатерть. Боится услышать ответ - понял я.

- А у вас? - перевел я тему от греха подальше.

Это, слава богу, сработало. Таня сразу заулыбалась, Александр Никитич тоже.

- Скоро, - сказал суровый дядюшка, который сейчас, рядом с этой женщиной, напоминал игривого котенка.

А я вдруг подумал - что будет со мной лет, скажем, через двадцать? Я попытался представить нас с Пчелкиной вместе спустя годы. И картинка вышла весьма живой и… желанной.

В общем-то говоря, я ни хрена не верил в институт брака. Во всяком случае, в союзы, заключенные по любви. Мои собственные родители, якобы любившие друг друга, были больше заняты своими бесконечными ссорами, нежели мной. И для себя я такого не хотел. Потому и считал, что наш с Агатой брак по расчету может стать идеальным.

Идеальным и безэмоциональным. Раньше меня это устраивало, а теперь…

А теперь я, кажется, начинал понимать Демина. И это пугало больше всего.

Следующие полчаса Александр Никитич заливался соловьем о том, как они с Таней построят дачу. Заведут собак, детей, котят, цыплят, цветы, кусты и бог весть что еще и в каком порядке. Я же молча жевал пасту и кивал во всех нужных местах - начиная от моего мнения насчет курса доллара и до того, из какого материала лучше положить крышу. Говорить не приходилось - дядя прекрасно справлялся со всем сам.

А потом Александр Никитич и его невеста ушли, оставив нас с Пчелкиной наедине. И как бы ни была приятна компания ее говорливого родственника, быть с Машей вдвоем мне нравилось куда больше.

- Ты скоро пойдешь? - спросила она, загружая тарелки в посудомойку.

- А что, если я хочу остаться? - спросил я, наблюдая за ее движениями.

- Ты же знаешь - нам нельзя… - пробормотала Пчелкина и я, поднявшись со стула, привлек ее к себе и сказал:

- Нельзя чего? Полежать в обнимку и посмотреть какой-нибудь фильм?

- А дальше? - спросила Маша и в ее вопросе я услышал куда больше, чем интерес к предстоящей ночи.

- А дальше… будем ждать наших детей. А затем растить их, водить в школу, требовать дневник и отбирать сигареты…

- Вот это планы на жизнь! - рассмеялась Пчелкина.

Я понимал, что услышать она хотела совсем иное, но готов был обещать только то, в чем уверен.

- И мне они очень даже нравятся, - подытожил я, увлекая Машу в сторону спальни.