Нечто неожиданное

Глава 10

Шейн

— Эта машина не безопасна для ребенка.

Я отвел взгляд от дороги на несколько секунд, и мгновенно был зачарован тем, как ветер развевал волосы Ли. Солнце светило на нее, создавая золотые блики на ее розовой коже. Она попыталась провести пальцами по своим спутанным волосам, безуспешно стараясь убрать их от лица. Я опустил взгляд вниз на ее юбку и складки, которые образовались на ней под моими руками всего лишь несколько мгновений назад.

Ли совсем не шутила, когда сказала, что ее тело сейчас чересчур сексуально напряжено. За последние несколько недель у меня было больше секса, чем когда-либо в моей жизни. Она была ненасытна. И чем дальше продвигалась беременность, тем сильнее росло ее желание секса. Не то чтобы я жаловался. Секс с Ли был лучше, что я мог ожидать. Ли полностью отдавалась этому, всегда была готова и, если быть честным, кончала очень легко. Не то чтобы я не был готов поработать над этим, но всегда приятно, когда так происходит.

Единственная неприятность всего происходящего была в том, что это чертовски меня озадачивало. Я знал, что секс с ней не пройдет тихо и спокойно, особенно сейчас, но что-то произошло со мной в ту ночь. Только что мы сидели на диване, а в следующее мгновение она говорит мне, как горит ее тело. У меня не было шансов противостоять воспоминаниям, как я касался ее, как пробовал на вкус, видел ее подо мной. Я мог думать только о том, что хотел пережить это еще раз.

Но я не думал, что это произойдет.

Эти продолжающиеся сексуальные отношения, которые мы начали, казалось, не собирались заканчиваться. И сейчас я страстно желал ее. Хотел ее. Нуждался в ней. Мое одноразовое предложение помочь превратилось во что-то совершенно другое. Что-то, что играло со мной и моими чувствами. Я даже не был уверен в том, что произошло бы, если бы я попытался ее поцеловать. Позволила бы она? Захотела бы она меня также сильно? Я даже не мог объяснить, насколько это было странно, находиться внутри нее и бояться поцеловать. Ли моя лучшая подруга, но то, что происходило в последнее время между нами, то, что я чувствовал по отношению к ней, было совсем не дружбой.

Что больше всего сбивало столку, это как свободно чувствовала себя Ли, как будто это не усложняло и не меняло все между нами. Но ведь я не мог быть единственным, кто так себя чувствовал, так ведь? То, что мы делаем практически каждую ночь, ведь не могло не подействовать на нее, не так ли?

На прошлой неделе, когда мы ходили есть пиццу, я почувствовал ее руку на своем бедре — это было ясным сигналом того, что она хотела. Я извинился перед всеми за то, что нам пришлось уйти, даже не помню, что я им говорил. И десять минут спустя я уже был внутри нее, прижимая ее к столешнице на кухне, так как никто из нас не мог дождаться, пока мы доберемся до спальни.

Однажды она даже пришла ко мне домой посреди ночи. Сказала мне, что не может уснуть и ей нужно освобождение. Тихо, чтобы не разбудить Брайана, я провел Ли к себе в спальню и впервые взял ее сзади.

А сейчас я смотрел, как она поправляет свою блузку и подкрашивает губы помадой, и вспоминал, как двадцать минут назад съехал с дороги на обочину, и как только заглушил двигатель, она отстегнула ремень безопасности, подняла свою юбку и запрыгнула на меня.

Тогда я не слышал, чтобы она жаловалась на отсутствие крыши в машине.

Несмотря на такую короткую остановку, мы опаздывали. Мои родители ждали нас еще полчаса назад. В этот день мы собирались официально объявить им, что они станут дедушкой и бабушкой. Я не сомневался, что они нас очень поддержат. Даже несмотря на то, что они не всегда со мной соглашались, родители меня поддерживали. Но я понятия не имел, какие вопросы будет задавать моя мама. Вопросы, на которые у меня еще не было ответа. Вопросы, которые я сам недавно начал себе задавать.

Мы все еще не знали, как объяснить маме, как это произошло. Мы с Золотцем не были парой, но также мы больше не были просто друзьями. Я не знал, как нас можно было назвать. Мы перешли эту черту несколько месяцев назад, и с тех пор продолжали переходить ее. Но что могла сказать эта черта о нас, где мы сейчас, кто мы сейчас, я понятия не имел. И если Ли знала, она не делилась со мной своими мыслями.

Я продолжал ехать по шоссе, мелкие камушки и пыль оставляли след позади нас. Я взглянул на заднее сиденье, на слой грязи, скопившейся на чехлах. Сломанный ремень безопасности подпрыгивал при каждой ямке, на которую я наезжал. Ли была права. Эта машина не безопасна для ребенка.

— Твоя машина безопасна, — сказал я ей, напоминая о ее маленьком четырехдверном «Мини Купере».

Ли посмотрела на меня, как будто я ничего не понимал.

— Конечно. Но что насчет того, когда ребенок будет с тобой? Он не может ездить на заднем сидении тележки для сафари.

— Эй…

— Ребенку нужна крыша, окна и ремень безопасности, который бы работал…

— Ладно. Я понял. Успокойся, — сказал я, смеясь. Но ее выражение лица не говорило о том, что она успокоилась. На самом деле, она выглядела слегка раздраженной. Так же, как становилась все более и более сексуально возбудимой, она становилась все более и более раздражительной. Иногда своими перепадами настроения она доводила меня до припадка.

— Успокойся, — повторил я. — У нас есть еще время разобраться со всем этим.

Она сжала губы.

— Со всем этим? — повторила она медленно, прежде чем отвернуться к окну.

Господи, да что я такого сказал?

— О, Господи!

Выражение лица моей мамы, когда мы входили в дом, говорило о том, что нам не было необходимости сообщать важную новость. Ее взгляд уже приклеился к животу Ли. Большинство дней Ли скрывала свой небольшой растущий живот, но сегодня ее одежда не скрывала ничего. Блузка едва сходилась на груди, а трикотажная юбка подчеркивала все ее формы. Когда заехал за ней, я осторожно заметил это.

— Мы что, собираемся скрывать это от твоих родителей? — указала она на свой живот. — Что мы собрались им сказать? — сказала она демонстративно. — К тому же, через несколько часов эта одежда на меня уже не налезет, так что я хочу успеть надеть ее.

Глупо, но я надеялся, что, возможно, мама не сразу это заметит. Я предполагал, что мы все будем сидеть, а эта новость сама выплывет из ниоткуда на синих шариках, но судя по выражению лица мамы, нам не придется нигде сидеть, и не будет шариков.

— Привет, мам, — сказал я, проходя и целуя ее в щеку. Она меня даже не заметила. Ее взгляд оставался прикованным к Ли и ее животу. Мама высвободилась из моих объятий и направилась к Ли.

— Сюрприз, — сказала Ли дрожащим голосом, нервно улыбаясь.

Мама обняла ее и сильно сжала.

— Точно сюрприз. Что случилось с тобой? — спросила она, и ее голос выдал волнение.

Ли посмотрела на меня через мамино плечо.

— Ты будешь бабушкой, — сказал я.

Мама сразу же отпустила Ли и повернулась ко мне.

— Прости, — начала мама, поворачивая голову из стороны в сторону, от Ли, ко мне и обратно. — Так это ты? — спросила она, указывая на живот Ли.

— Я знаю, что это неожиданно, Шарлотта. Мы тоже не ожидали, — начала Ли. — И мне очень жаль, что говорим только сейчас. Мы хотели подождать, пока пройдет первый триместр. Мне очень жаль…

Нервные причитания Ли были прерваны радостным возгласом. Мама еще раз заключила Ли в объятия, ее голос был полон возбуждения.

— Прекрати извиняться! Это фантастическая новость. Я и не знала, что вы двое начали встречаться, — она посмотрела на меня с укором.

Я уже было открыл рот, чтобы поправить ее, но взгляд Ли заставил меня замолчать.

— Абель, иди сюда! — крикнула мама. — Иди сюда и посмотри, что происходит.

Тяжелые шаги моего отца донеслись до нас, когда он входил в холл.

— Смотри, Абель! Смотри! — мама закричала, показывая еще раз на живот Ли. — Мы будем бабушкой и дедушкой! — мама еще раз обняла Ли. Я смотрел на отца, и на его лице появилось выражение понимания происходящего.

— Значит, решено, — тихо сказал он, так, чтобы услышал только я.

— Да, решено, — ответил я.

Он кивнул, поворачиваясь к обнимающимся женщинам. Но я увидел, как эмоции промелькнули у него на лице, эмоции, которые он пытался скрыть.

Гордость.

— Абель, да что с тобой? Подойди сюда и поздравь ее, ради Бога, — мама начала критиковать отца. Намек на улыбку перерос в огромную ухмылку, когда папа подошел к Ли и обнял ее своими длинными руками. Я даже потерял ее из виду за его большой фигурой.

— Ты вся сияешь, — сказал ей отец и поцеловал в щеку.

— Не правда ли? Просто сияет! — вставила мама.

Я стоял и наблюдал, как мои родители суетятся вокруг Ли и моего нерожденного ребенка. Я видел, как Ли вытерла слезинку на щеке, чувствуя облегчение. Я был уверен в том, как отреагируют мои родители. Она выглядела счастливой, и я радовался тому, что был частью этого, что моя семья была частью этого. Что было бы невозможно без меня видеть, насколько она счастлива, счастлива от того, что скоро будет мамой.

Затем понимание совершенно других вещей подкралось ко мне. То, что я совершенно не ожидал, но в то же время ждал. Понимание, которое ощущалось скорее как удар кулаком в сердце.

Я уставился в пол, мне было необходимо отвести от нее взгляд хотя бы на мгновение. Мне необходимо было осознать тот факт, что я хотел быть единственным, кто когда-либо сможет сделать ее счастливой. Единственным мужчиной, кто заставит ее улыбаться.

Пока глаза Ли светились от счастья, мои потемнели от паники. И если раньше я думал, что то, что происходило между нами, было сбивающим с толку, то это не имело ровным счетом ничего общего с тем, что я хотел, чтобы так продолжалось... постоянно.

Мы сидели все за столом в гостиной, и мама забрасывала нас с Ли вопросами. Они с отцом сидели напротив нас, жареное мясо на гриле и салат стояли на столе. Я потянулся взять еще один кусок курицы, когда следующий мамин вопрос заставил меня остановиться на полпути.

— А ты уже чувствуешь, как ребенок шевелится?

Шевелится?

Она чувствует?

Я посмотрел на Ли, но она покачала головой и вытерла рот салфеткой.

— Нет еще. Мне кажется, пока рано.

Еще рано? А когда она должна это почувствовать? Я сделал себе в голове пометку, начать читать те книги по беременности, которые купил.

— А что насчет имен? Вы думали об этом? О! Вы хотите узнать, мальчик это или девочка?

Имена? Я об этом не думал! Интересно, а она думала? Придумала ли она уже какие-нибудь имена? Мальчик или девочка? Хотел ли я знать? А она?

Ли встретилась со мной взглядом, в ее голове крутились те же самые вопросы. Как такое могло произойти, что мы это еще не обсуждали? Чем, черт возьми, мы занимались все это время? Затем образ обнаженной груди Ли под моими губами предстал перед моими глазами, и я вспомнил, каким образом мы проводили время.

Я прочистил горло.

— Пока никаких имен, — сказал я. — Но, думаю, я хотел бы знать, кто у нас будет.

Стеснительная улыбка появилась на лице Ли.

— Я тоже, — сказал она.

— Как волнующе, — в сотый раз добавила мама.

— Мы сможем выяснить это на следующей неделе, когда у меня будет УЗИ, — уточнила Ли.

Я улыбнулся на долю секунды, прежде чем осознать ее слова.

Подождите. На следующей неделе?

— Когда на следующей неделе? — спросил я.

— В четверг. Я тебе уже говорила, — ответила она, улыбаясь.

Нет, определенно точно она мне об этом не говорила. А я, наоборот, был уверен, что говорил ей о моей поездке в Лос-Анджелес на следующей неделе.

— Я уезжаю в четверг в Лос-Анджелес, помнишь? И не вернусь до воскресенья.

Ли уставилась на меня. Она что, забыла об этом? Я сказал ей на прошлой неделе, как только забронировал съемку. Я знал, что говорил ей, потому что хотел, чтобы она заранее узнала о моей поездке.

— Нет, ты не говорил, — утверждала она, аккуратно положив приборы на тарелку.

— Говорил, — заспорил я. — Сразу, как только забронировал съемку. Я позвонил тебе и сказал.

Я ждал, когда она вспомнит, но этого не произошло. Напротив, она отклонилась спинку стула и скрестила перед собой руки.

— Думаю, я бы запомнила, если бы ты сказал мне что-то такое, — настаивала она.

— Очевидно, нет.

Мы пристально смотрели друг на друга в течение минуты, пока глубокий голос моего отца не прервал нашу маленькую игру «Кто первый моргнет».

— Такова жизнь путешествующего фотографа, — сказал он, прежде чем отпить вино из бокала.

Три пары глаз повернулись к нему; взгляд мамы пронзал, словно кинжал.

— Что? — пожал он плечами. — Они должны к этому привыкнуть.

За столом повисла тишина, и я посмотрел на Ли. Ей определенно было неловко и неуютно от нашей публичной стычки. Я дотронулся до ее ноги коленом.

— Эй, — мягко сказал я. — Ты можешь позвонить мне и сказать после того, как ты узнаешь.

Вся надежда на то, что это вызовет у нее улыбку, испарилась, когда она только кивнула и занялась расправлением салфетки на коленях.

Замерив ранимое настроение Ли, мама пришла на помощь.

— Знаешь что? Мы должны сделать тебе подарок! — сказала она, отходя от стола. — Почему бы мальчикам не убрать со стола, пока мы выбираем что-нибудь в детской секции «Поттери Барн»?

Ли неловко улыбнулась, прежде чем встать и последовать за мамой. Она даже не повернулась взглянуть на меня. Как только их шаги стихли, я отклонился на спинку стула и бросил салфетку на стол.

— Ну, спасибо, пап, — сказал я с сарказмом.

— Ты думаешь, это было плохо? Просто подожди. Ты не знаешь, что будет, — отец встал и показал рукой на стол. — Убери тут все, — сказал он, выходя из комнаты.

Оставшись в одиночестве, я потер руками голову, когда небольшая головная боль начала подступать. Я понял, что даже если Ли и помнит о том, что я ей говорил, она уже это не признает. Я встал, взял тарелки и направился в кухню, где отец расчищал место рядом с раковиной.

— Я на самом деле говорил ей, — сказал я, как обиженный ребенок.

Отец засмеялся.

— На случай, если ты забыл, мальчик, эта девочка беременна. А это значит, что ничто из того, что ты говорил и делал, не было правильным до тех пор, пока она этого не скажет. Так что ты не говорил ей, что у тебя съемка. А еще она думает, что ты забыл, что она говорила тебе об УЗИ. Значит, ты забыл.

Я покачал головой.

— Вряд ли это честно.

Он стоял передо мной, уперев руки в боки, и смотрел на меня, как на идиота.

— Ты головой ударился? Честность вышла за дверь в ту минуту, как у нее взыграли гормоны. И тебе лучше бы это запомнить! Это сделает следующие несколько месяцев намного проще. Честно, — хмыкнул он. — Конечно, это не честно. Но. Это. Так, — он произнес каждое слово раздельно, чтобы я понял смысл.

На следующие несколько месяцев я сдаюсь на милость Ли.

— А теперь о том, что мы сможем исправить, — сказал он, открывая посудомоечную машину. — Ты можешь начать работать после этой твоей поездки. Мы начнем с легкого дела, но если все пойдет хорошо, пройдет немного времени прежде чем...

Я поднял руки, останавливая его.

— Эй, эй. О чем ты говоришь?

Он продолжал загружать посудомоечную машину тарелками.

— Работать в фирме, — сказал он. Кажется, я что-то пропустил, потому что он увидел непонимание на моем лице. — Ты же не думаешь, что сможешь продолжать вести образ жизни фотографа, не так ли? Тебе понадобится стабильная работа поближе к дому. Не та, которая заставляет постоянно мотаться по всему миру. Я помогу тебе начать работать в офисе...

— Я тебе не верю, — прервал я его, злость кипела у меня внутри. — После всего этого времени, ты все еще не веришь в мою карьеру. Ты думаешь, я не смогу их обеспечить.

Отец повернулся и сделал один решительный шаг в мою сторону, вытирая руки о кухонное полотенце, прежде чем направить палец на меня.

— Тебе необходимо вести себя по-взрослому.

Я сильно сжал руками край столешницы. Я все сильнее чувствовал присутствие моего отца, его знакомый запах старого дерева и специй становился все сильнее с каждым шагом, когда он подходил ближе.

— В тот момент, когда вы с Ли решили оставить этого ребенка, вы приняли решение ставить его на первое место, впереди всех и вся. Прежде своих желаний, своих нужд, — резко сказал он. — Я открою тебе один маленький секрет, о котором ты еще, по-видимому, не догадываешься, — он сделал шаг назад, позволяя мне повернуться и посмотреть на него. — Очень скоро, прежде чем ты поймешь, что это произошло, когда ты будешь оставлять своего ребенка одного, на любой промежуток времени, это будет самым тяжелым в твоей жизни. Это будет причинять боль тебе. И этой девочке, — он указал наверх, где мама с Ли занимались онлайн-шопингом. — Я сомневаюсь, что она будет мириться с тем, чтобы быть матерью-одиночкой. Оставаться одной на то время, пока ты путешествуешь по миру.

Он взял мое лицо в ладони, как делал это раньше, когда я был ребенком, а он собирался сказать мне что-то важное. Его голос немного смягчился.

— Отцовство даст тебе чувство гордости, о котором ты даже и не подозревал. Любовь такую сильную, что ты с радостью положишь свою жизнь, если это спасет жизнь твоему ребенку и сделает его счастливым. Ты пожертвуешь всем, даже не моргнув.

Он высвободил мое лицо, и я сглотнул огромный комок, образовавшийся у меня в горле. Я наблюдал, как отец подошел к раковине и начал ополаскивать тарелки.

— Это предложение не имеет ничего общего с тем, что я думаю о твоей карьере, — он все еще смотрел в раковину. — Ты уже доказал и проявил себя в этом.

Отец еще ни разу вслух не говорил о том, как был горд от того, чего я добился в качестве фотографа. Это не значило, что я не видел этого. У него в кабинете висели фотографии, которые я сделал. Но слышать слова...

— Я со всем разберусь, пап. Я сделаю это по-своему, — сказал я, стараясь заверить его, и, возможно, себя самого в том, что смогу справиться с работой и сопутствующим образом жизни, и с ответственностью за Ли и моего ребенка. Путешествия станут частью нашей жизни, и мы придумаем лучший способ справиться с этим.

Папа посмотрел на меня с небольшой грустной улыбкой.

— Шейн, я не думаю, что ты не сможешь это сделать. Я думаю, что ты просто не захочешь это делать.