Недоверчивые сердца

Глава 10

Даже езда на лошадке, что было намного приятнее, чем на муле или на осле, не улучшила настроения Нессы. Ночью небо затянулось облаками, как будто высшие силы выражали недовольство. Облака висели так низко, что местами накрывали дорогу, и они ехали в тумане. Чтобы согреть руки, Несса натянула толстый шерстяной плащ на поперечину седла. Хорошо еще, что нет дождя, иначе пыльная дорога превратилась бы в месиво грязи.

Когда утром она проснулась под серой завесой рассвета, графа уже не было рядом. Но мало того, что своим отсутствием он выразил отвращение к ней и к ее страсти в эту ночь, он еще послал Коннела принести ей завтрак. Она безуспешно уговаривала себя, что все к лучшему. Даже если бы у нее была такая возможность, она не смогла бы взглянуть в серебряные глаза графа. Зато она весь день не отрывала взгляда от его широкой спины; черный плащ с алой каймой свисал с плеч, оставляя открытыми ноги, обтянутые серым бархатом, и черные сапоги из телячьей кожи. Черные волосы от темени до затылка, в который упирался ворот плаща, она знала на ощупь. Он носит более короткий плащ, чем другие мужчины. Длинный плащ — обуза для человека, чья жизнь проходит в разъездах и сражениях во славу короля. От смутного воспоминания о том, как она кусала эту шею в чувствительное место возле плеча, Несса съежилась. Воистину, какой-то вредный бесенок обнаружил в ней доселе скрытую слабость к плотскому греху и теперь играет на ней, как музыкант на своем инструменте.

Несса решительно отвела взгляд от этого воплощения соблазна и перевела внимание на пейзаж. С удивлением она увидела, что они уже подъезжают к Суинтону. Сквозь поредевший лес была видна стена из сомкнутых заостренных бревен. Ей вспомнилось последнее предостережение королевы, оно принесло ей новую тревогу. Граф смущал ее потому, что нравился, а человек, засевший в крепости, к которой они приближались, был ей отвратителен.

Сэр Гилфри вызывал в ней отвращение с самого детства, когда он еще был у отца капитаном стражников. Несса была, так мала, что не умела скрывать свои чувства; он видел ее антипатию, она его забавляла, и он не упускал возможности стать рядом, прикоснуться, нашептать гадкие слова. Даже сейчас она содрогнулась от отвращения. В надежде отогнать дурные предчувствия, Несса сказала себе, что на сей раз она приезжает с человеком, который обязался ее защищать. Более того — с могущественным человеком, которого сэр Гилфри не посмеет обидеть. Может, она и боится графа, который ее отвергает, но ему гордость не позволит, чтобы обижали тех, кого он взял под защиту. Вера в его силу придала ей храбрости, когда они подъехали к высокой стене.

— Кто идет?! — раздалось с внутренней стороны частокола.

— Гаррик Уильям, граф Таррант и лорд Суинтон по праву моей жены, леди Агнессы, госпожи Суинтона. — Гаррик, возглавлявший колонну, приподнялся в стременах.

В дальнем конце узкого помоста на верху стены какой-то человек заглянул в щель между остриями бревен. Шлема на нем не было, жирные спутанные волосы давно не знали гребня. Он обернулся во двор и с глумливой усмешкой сказал:

— Сайрил, тут какой-то человек говорит, что он — лорд Суинтон. Полагаю, я не должен его впускать без распоряжения нашего лорда. Что скажешь?

Из-за стены послышалось невнятное бормотание, затем — грубый смех. Привратник снова посмотрел на графа и ухмыльнулся.

— У нас уже есть лорд Суинтон, и это не вы. — Стражник засмеялся и воскликнул: — Он, видите ли, женился на сестре Агнессе, ха! Думаете, мы настолько глупы? Нас не так-то легко провести!

Несса узнала говорившего, это был один из приспешников Гилфри. Она не сомневалась, что сопровождавшие ее два лорда легко и быстро объединенными силами возьмут ворота штурмом, но в кровопролитии не было необходимости.

— Альфред, боюсь, тебя и впрямь легко провести, если ты поверил, что сэр Гилфри — лорд моих земель. — Голос Нессы звенел чистым колокольчиком; она выехала вперед и поставила свою кобылу рядом с могучим боевым, конем графа.

Гаррик увидел безмятежную улыбку на лице жены. В этот момент он ею восхищался. Его небольшое войско столкнулось с враждебным приемом, и Несса выехала на передний край. Конечно, она сделала это из сострадания, чтобы предотвратить тот гнев, который он обрушит на мерзавцев, оказавших ему сопротивление. Но пока он медлил… Медлил и любовался женой.

Альфред же, судя по всему, испугался; через несколько мгновений он исчез из виду.

— Я… я прошу прощения, милорд, — пропыхтел он из-за стены и трясущимися руками отодвинул засов. Распахнув ворота, добавил: — Сейчас вокруг рыскает столько разбойников, что нам приходится проявлять осторожность. Ведь любой мог бы выдать себя за мужа леди Агнессы, то есть за вас.

Оправдание было слабовато, но Гаррик не стал отчитывать привратника. Конечно же, не найдется таких грабителей, которые могли бы завладеть его лошадьми и вооружением. Да и крепость казалась довольно надежной — Суинтон явно был выстроен не для защиты от разбойников.

Они въехали в ворота, и граф перенес внимание на деревянный двухэтажный дом посреди двора. Какой-то человек — несомненно, вышеупомянутый Сайрил — тут же скрылся за дверью. Через мгновение из этой же двери выбежали вооруженные люди. Среди них выделялся сэр Гилфри — с прямыми длинными волосами на мясистых плечах и с обнаженным мечом, грозно блиставшим в бледном свете уходящего дня.

Гаррик подал жене знак отступить под прикрытие отряда, но она пустила лошадь в галоп, чтобы не отставать от широкого шага его коня. Во взгляде графа уже горел ответ на вызов врага, и он, нахмурившись, покосился на Нессу. Но она лишь горделиво вскинула голову, и глаза ее сверкнули зеленым огнем; она чувствовала, что рядом с мужем ничего не боится.

Сделав глубокий вдох, Несса пристально посмотрела на сэра Гилфри. Кастелян же про себя усмехнулся. Что ж, эта жалкая монашка нашла-таки себе мужа и набралась храбрости. Когда он только появился в Суинтоне, его забавляла антипатия худенькой девчушки. Он тайком отпускал в ее адрес гадкие замечания, она в испуге шарахалась, и так он впервые почувствовал вкус к власти — это вошло у него в привычку. В какой-то момент Гилфри решил заявить права на девушку — для удовольствия — и на ее приданое, но прошел слух о том, что королева посылает ее в монастырь, и пришлось отказаться от этого намерения. Потом красавица сестрица отправилась с королевой на континент; он не сомневался, что там ее возьмет в жены какой-нибудь богатый рыцарь, которому не нужен маленький Суинтон. Алерии предстояло жить на континенте, а сестре Агнессе — в монастыре, Суинтон ей ни к чему. Так что он, сэр Гилфри, по-прежнему будет занимать эту должность и сможет окончательно считать землю своей. А теперь эта девчонка заявилась, чтобы лишить его всего… Глаза-щелочки зажглись ненавистью.

Изучая врага, Гаррик заметил злобный взгляд в сторону Нессы и положил руку ей на плечо.

— Сэр Гилфри, в результате брака я теперь лорд Суинтон — так же, как и граф Таррант. — Серебряные глаза встретились с глазками Гилфри и нанесли им сокрушительное поражение.

Неуклюже наклонив голову, Гилфри ответил:

— Поскольку под рукой у вас доказательство, а за спиной небольшая армия, мне остается лишь уступить.

— Я опытный воин и знаю, что вы будете сражаться за свои претензии, если дать вам такую возможность, так что я повелеваю вам и вашим людям отбыть немедленно. — Гаррик указал на группу людей, стоявших у двери с самым враждебным видом.

Сэр Гилфри фыркнул и пожал плечами, как будто требование графа не имело особого значения. Кастелян собирался уйти в дом, чтобы побыстрее собрать свои вещи, но при этом он уже думал о том, как бы отомстить двум лордам и монашке, выгнавшим его с насиженного места, которое он давно считал своим.

— Сэр Гилфри, — опять заговорил граф, — у меня имеются отчеты о мелких и крупных кражах, а также о мошенническом приобретении прав — с того дня, как вы стали кастеляном. Я также знаю о немилосердных налогах, которые вы собираете, при этом вы обвиняете в жадности короля, а налоги кладете себе в карман.

Несса задохнулась от гнева. Она и не знала, что здесь происходило, как дурно обращались с ее людьми! Ее люди… Как приятно звучат эти слова. Прежде она смиренно служила Богу, и ничего своего у нее не было, а теперь…

С напряженной улыбкой Гаррик смотрел на жену, явно пришедшую в ужас от обвинений, которые он выдвинул против ее кастеляна, сторонника королевы.

— Сэр Гилфри и его люди, — ровным голосом продолжал граф, — усиленно распространяют слухи, вызывающие недовольство правлением Генриха.

— А вы никогда не берете налогов в свою пользу? — с усмешкой осведомился кастелян.

— Не больше, чем мне полагается как господину и защитнику моих людей, — с невозмутимым видом ответил Гаррик. — Вы забирали себе и это, и многое сверх того. Так что я прошу вас и ваших людей уходить только с одним конем и одеждой, которую сможете унести на спине. То, что останется, я разделю среди тех, кого вы ограбили.

Сэр Гилфри был в ярости, однако ничего не мог поделать; резко развернувшись, он ринулся в дом, в комнату лорда, которую давно считал своей. Гаррик соскочил с коня и пошел за разъяренным рыцарем, жестом он приказал своим воинам обеспечить такой же эскорт каждому из отъезжающих.

Когда люди сэра Гилфри и их бдительные сопровождающие скрылись в доме, Коннел слез с коня и подошел к насупившейся девушке.

— Может, вы предпочтете спешиться, миледи? — с улыбкой спросил барон.

Несса перевела взгляд на его веселое дружелюбное лицо. Хотелось бы ей так же легко забыть о сэре Гилфри. Враждебность этого человека очень ее тревожила. Ведь Элеонора предупреждала, что он необычайно мстительный. Конечно, Несса всегда это знала, но после слов королевы ситуация стала казаться еще более угрожающей.

— Сколько бы мне ни приходилось разъезжать, всегда после дня скачки с облегчением ступаю на землю, — продолжал болтать Коннел, стараясь отвлечь девушку от неприятных дум.

Он подал Нессе руку и помог ей спешиться. Затем провел в относительно спокойное место в стороне от двери — из дома же доносилась громкая брань людей, вынужденных уезжать в непривычной спешке.

— Вы раньше знали сэра Гилфри? — Коннел спрашивал не для того, чтобы что-то узнать, а из желания занять девушку разговором.

Несса кивнула; свет, падавший из окна, позолотил корону ее толстых кос.

— Когда я в детстве жила здесь, он был у отца капитаном стражников. — Коннел ожидал такого ответа, но с удивлением услышал добавление: — Я не знаю более жестокого и мстительного человека. Он ничего не забывает и не прощает.

Тем временем сэр Гилфри под пристальным взглядом графа скатал все, что мог, в один огромный тюк. При строгом наблюдателе он не мог прихватить с собой хотя бы один из поясов с драгоценными камнями или золотой кубок. Злоба бушевала в нем и, к тому времени как он закончил, дошла до точки кипения. Закинув за спину тюк с одеждой, Гилфри с грохотом скатился по лестнице к своим людям.

Услышав зычный голос кастеляна, скликавшего своих людей, Несса, стоявшая за створкой оконной ставни, попыталась разглядеть, что происходит в комнате. Она слышала каждое слово, но видела только смутные фигуры. Самый высокий, в серой тунике — граф, а в пестрой кричащей одежде — изгнанный кастелян. Несса была в отчаянии; она не видела лиц, только фигуры, а ей хотелось увидеть выражение лица сэра Гилфри.

Не зная, что под окном стоит девушка, сэр Гилфри дождался, когда соберутся его люди, и, впившись в Гаррика злобным взглядом, проговорил:

— Клянусь, я увижу твой труп. Ты отнял все, что я копил годами. Увижу твой труп, а твою усохшую монашку заберу себе. Она отплатит мне за все зло, которое ты причинил.

Гаррик нахмурился, и лед в серебряных глазах сверкнул так ярко, что сэр Гилфри попятился. Угрозу в свой адрес Гаррик воспринял как последний оскал побежденного врага. Но этот мерзавец посмел упомянуть его жену, и первым порывом было уничтожить врага на месте. Однако холодный рассудок победил вспышку ярости. Слова Гилфри безвредны, они не более чем брань отчаявшегося, обессилевшего человека.

От угрозы в адрес графа Несса покачнулась. Она не могла видеть, как дрогнул Гилфри под холодным взглядом того, кого он хотел запугать, и потому пришла в ужас. Ей было еще страшнее оттого, что такой влиятельный лорд, как Таррант, не примет угрозу всерьез и получит удар в спину, ведь трусы и предатели всегда наносят удар в спину.

Даже в сгустившихся сумерках Коннел видел, как в широко раскрытых глазах Нессы нарастала тревога, когда девушка молча смотрела вслед кастеляну и его людям, направлявшимся к конюшне. Вскоре они выехали за ворота, которые тут же за ними закрылись.

Сразу после отъезда сэра Гилфри разразилась гроза, которая собиралась весь день. Грохотал гром, сверкали молнии — на землю обрушился ужасающий ливень. Гаррику не было жалко тех, кого он выгнал из дома, но он не мог допустить, чтобы его воины испытывали такие же неудобства. В результате весь дом заполнился людьми; они лежали вповалку повсюду, даже в коридоре перед единственной отдельной комнатой, господской опочивальней. Гаррик собирался предоставить эту комнату в распоряжение жены и уйти в какое-нибудь другое место, чтобы избежать искушения, терзавшего его в прошлую ночь, когда Несса спала у него под боком. После того как их страсть прервали в самом разгаре, граф провел ужасную ночь. Он не желал обнимать жену почти что на глазах у людей, как было вчера, но гроза вынуждала к близости, а присутствие воинов за дверью усиливало необходимость обуздать желание. Гаррик решил, что эта ночь будет не такая, как прошлая, и как только озлобленный кастелян уехал, он отправил Нессу в господскую комнату. Гаррик так старался избежать несвоевременных объятий с наивной девушкой, даже не знавшей, что эти объятия означают, что с ужином отправил к ней Коннела, а сам остался внизу. Он решил, что барон не станет проявлять повышенного интереса к жене друга.

Коннел принес Нессе ужин и тотчас же ушел. Несса забралась на высокую кровать и задвинула потрепанные шторы. Она закрыла все четыре занавески, чтобы создать хоть какое-то убежище от холода — комната согревалась только теплом очага, пылавшего внизу, в Большом зале. Скрестив ноги, она села на середине кровати, в которой когда-то спали родители, и подоткнула чистые простыни, принесенные слугой. Когда граф приказал ей уйти в эту комнату, она была занята поисками способа уменьшить опасность, грозившую со стороны сэра Гилфри, и поэтому не заметила, что в его голосе уже нет льда, который хрустел при недавней стычке с кастеляном.

Сейчас страх за его жизнь временно отодвинулся перед более насущной проблемой. Будет ли ее муж, этот искуситель с серебряными глазами, делить с ней ложе? А если да, то повернется ли к ней, как прошлой ночью, раскроет ли свое нежное сердце? А ее сердце тут же отчаянно забилось, но она боялась спросить себя от чего — от страха или от предвкушения. «Ха! — насмешливо шепнул внутренний голос. — После вчерашнего ответ найти несложно».

Страх за свое несоответствие идеалу и воспоминание о том, как он оттолкнул ее, когда она хотела снова прильнуть к нему, не давали ей уснуть. Час проходил за часом, давно уже смолкли доносившиеся снизу голоса мужчин, а граф все не шел. Несса готова была расплакаться. Он не пришел, он держится в стороне, и это доказывает, что вчера его жар был не более чем животным откликом на женское тело. А еще скорее — мечта об Алерии. Когда же он очнулся и увидел в своих объятиях ее, Агнессу, желание сменилось отвращением. Из глубины души поднялось такое отчаяние, что гордость не устояла перед ним и слезы полились рекой. Она уткнулась в бугристую подушку, чтобы никто не услышал ее рыданий.

Посреди круглого каменного очага в центре Большого зала, где совсем недавно горел и ревел огонь, теперь остались только тлеющие угли. Коннел улегся в темном углу сразу после ужина, многие из воинов тоже спали. Только сонный сэр Джаспер бодрствовал — верный рыцарь считал своим долгом оставаться с графом, пока тот не пойдет наверх. Было уже очень поздно, а утро принесет еще один долгий и утомительный день. Несмотря на благие намерения, рыцарь забылся чутким сном, и Гаррик решил, что хотя бы ради него не стоит задерживаться с отходом ко сну. «Она, конечно, уже спит», — убеждал он себя. Граф так устал, что мог бы улечься рядом с девушкой и даже не почувствовать ее близости. Он встал, и сэр Джаспер, на мгновение проснувшись, с благодарностью кивнул ему.

Гаррик осторожно пробрался среди спящих. У подножия лестницы он взял свечу с низкого напольного подсвечника и поднялся по расшатанным скрипучим ступеням. Наверху, на площадке у самого края лестницы, спал один из воинов. Гаррик сапогом осторожно подтолкнул его, тот перевернулся на живот и улегся на согнутую руку, как на подушку. Граф переступил через спящего, потом еще через одного и подошел к двери комнаты.

Войдя, Гаррик закрыл за собой дверь и подошел к занавешенной кровати так тихо, как только позволяли сапоги и голые доски пола. Он осторожно отодвинул занавеску и увидел, что девушка спит, прижав кулачок к губам. Тусклая свеча осветила роскошные кудри и следы слез на покрасневших щечках. Его словно пронзил удар невидимого копья. Она плакала? Потому что он не пришел? Он тут же высмеял себя за пустую надежду. Нет, скорее она все еще боролась с открытием, что обладает страстной натурой, и винила его в том, что он вызывает в ней страсть.

Хотя страдание Нессы отзывалось в нем болью, он не мог отвести глаз от ее лица, от густых мягких кудрей и изящных очертаний тела. Ничего не хотелось ему так, как улечься рядом с ней, обнять ее, прогнать печаль, отогреть теплом своей любви… Любви? Раньше он не позволял себе думать об этом, слово «любовь» вызывало у него лишь усмешку. Что ж, он и теперь не позволит себе об этом думать — такая женщина заслуживает только холодной жалости, не более того.

Граф решительно задул свечу и тем самым разрушил чары лежавшей перед ним девушки. В темноте он осторожно разделся и улегся рядом с женой на одеяло, стараясь не соприкоснуться с ней. Нет, бесполезно, чары не разрушились. Он ее не видел, но ощущал, он слышал ее тихое дыхание. Лишь под утро усталость взяла свое, и граф наконец-то погрузился в глубокий сон.