Нефертари. Царица египетская

Глава девятая ТОЛЬКО СВАДЬБА

На озере в Малькате теснились высокие корабли фараона. Под реющими на ветру бело-голубыми флагами толпа слуг готовилась к отплытию: на борт корабля погрузили изваяние фараона, заботливо завернутое в полотно, и огромные сундуки, каждый из которых с трудом поднимали на шесты четверо носильщиков. Слуги, писцы, носители опахал, носители сандалий, даже посланники — все устремились в Аварис, откуда Сети будет править Нижним Египтом; Рамсес же останется в Фивах, чтобы править Верхним Египтом.

— А я думала, фараон объявит об отъезде только сегодня.

— Официально — да, — ответила Уосерит.

— Но придворные уже знают?

— Разумеется. Только ведь нужно еще сообщить народу. Мой брат сегодня в тронном зале сделает объявление, а писцы развесят новость на дверях каждого храма.

Уосерит приказала гребцам доставить мои вещи во дворец, а няня передала корзину с Тефером молоденькой служанке, которая обещала отнести его в покои, отданные мне верховной жрицей. Проходя через высокие врата Малькаты, Мерит шепнула:

— Перестань трястись.

Я крутила в руках завязки своего пояса.

— От тебя уже ничего не зависит, — добавила она. — Отныне все в руках богов.

Во дворце царило напряжение — словно все знали, о чем собирается говорить Рамсес и как отнесутся к этому сановники и верховная жрица Исиды. Придворные потихоньку поглядывали в мою сторону, а какая-то служанка даже опустила на пол тяжелую корзину с бельем и проводила нас взглядом. В приемной комнате рядом с тронным залом Уосерит распорядилась:

— Жди здесь, пока о тебе не объявит глашатай.

Мы уселись на скамью из черного дерева с ножками в виде лебединых голов.

— Сегодня есть просители?

— Нет, всех выпроводили. Мой брат займется своими делами.

— А Исет? — быстро спросила я.

Жрица презрительно фыркнула.

— Раз просителей нет, ей там делать нечего. Наверное, красит ногти или принимает ванну.

Уосерит потянула на себя тяжелую бронзовую дверь и оставила ее открытой. Я посмотрела на Мерит.

— Вот почему мы приехали так поздно, — прошептала она.

Уосерит удалось оказаться в приемной последней. Жрица оставила двери открытыми, чтобы мы слышали, что происходит в тронном зале. Лица стражников ничего не выражали. «Интересно, за бесстрастие страже тоже платят?» — подумала я и, не поднимаясь со скамьи, заглянула в дверной проем. Огромный тронный зал, именно такой, как описывали Пасер и Уосерит, поражал своим величием. Своды поддерживал целый лес колонн, за высокими окнами виднелись вершины холмов к западу от Фив.

Рамсес сидел между родителями. Ниже, за столом вместе с сановниками и почетными гостями, виднелось красное платье Хенуттауи. Жрица сидела к нам спиной. Вход в зал был виден только сидящим на возвышении, и только они могли заметить, что двери не закрыты. Однако сегодня никого не интересовало происходящее за пределами зала.

Сначала разговаривали все, и мы ничего толком не слышали. Наконец фараон стукнул об пол жезлом[45], и наступила тишина. Всем сообщили, что фараон Сети и царица Туйя через два дня, в тринадцатый день месяца хойак, отбывают в Аварис. Затем фараон объявил придворному скульптору, какие изображения следует высечь на стеле у Карнака, чтобы люди знали о переезде двора Сети в Аварис. Сначала — флот фараона, причем сам фараон и царица стоят на носу корабля в золотых коронах. Следующая сцена — фараон стоит на причале Авариса.

Скульптор записывал пожелания фараона, и на минуту наступило молчание. Потом к Сети обратился Пасер:

— Государь, твой сын хочет высказать тебе просьбу.

Придворные заерзали, в наступившей неловкой тишине зазвенели золотые браслеты. Все знали, о чем намерен просить Рамсес, и Хенуттауи постаралась не пропустить приема в тронном зале. Рядом с ней я заметила леопардовую шкуру верховного жреца. Рахотеп сидел ко мне спиной, но я вполне представляла, как он ворочает своим красным глазом, как растягивает губы в улыбке гиены.

Рамсес поднялся с трона.

— Отец, — торжественно начал он, — через два дня ты отбудешь из Малькаты в дом своего отца — Пер-Рамсес. Пока ты здесь, хочу попросить твоего разрешения жениться на царевне Нефертари.

По залу стал растекаться шепоток. Я представила себе прекрасное лицо Хенуттауи, неподвижное, словно погребальная маска. Наверное, Рамсес смотрел на нее, когда произносил следующие слова:

— Я уже сделал своей женой Исет. И хотя я люблю ее, я также люблю и Нефертари. Царевна Нефертари прекрасно образованна, она знает восемь языков, и ее знания весьма пригодятся для управления страной. Она…

— Племянница Отступницы! — продолжила Хенуттауи.

Рамсес с жаром возразил:

— Это было много лет назад!

— Не так уж много, чтобы народ все позабыл. — Советник фараона Небамон вышел вперед. — Государь, для выбора достойной супруги одной любви мало.

— К счастью, Нефертари еще и умна — достаточно умна, чтобы сидеть на троне, — ответил Рамсес.

Придворные начали переговариваться, и фараон Сети поднял жезл и дважды ударил в пол.

— Небамон и Хенуттауи, вас мы услышали. Что скажет мой советник Анемро?

Анемро поднялся и почтительно сказал фараону:

— Я согласен с верховной жрицей Исиды. Если смотреть в будущее, то провозглашение царевны Нефертари главной супругой может поставить под угрозу само царствование фараона Рамсеса.

Верховный жрец Амона между тем хранил молчание.

Рамсес решительно продолжил:

— Что думает советник Пасер?

Пасер встал и был первым, кто высказался в мою защиту.

— Я не вижу никакой угрозы в том, что царевна Нефертари станет супругой фараона.

— И я тоже, — веско сказала Уосерит.

Наконец заговорил Рахотеп:

— Несмотря на то, что ее семья погубила моего отца и отвернулась от египетских богов? Неужели все забыто? В ее жилах течет кровь безбожников!

Фараон Сети снова ударил жезлом и произнес:

— Я считаю царевну Нефертари своей дочерью. Мне безразлично, какая кровь течет в ее жилах…

— Зато народу это не безразлично, — перебила брата Хенуттауи. Она уже поняла, что Сети разрешит Рамсесу жениться, и быстро сказала: — Пусть Рамсес хотя бы не торопится с выбором главной жены. — Хенуттауи повернулась к Рамсесу, и теперь я видела ее лицо. — Посмотри сначала, как примет твою женитьбу народ. Подожди до окончания свадебной церемонии — ради своего мирного и долгого правления.

— Я опасаюсь мятежа, — добавил Рахотеп.

— Подожди, — повторила Хенуттауи, — и тогда, если ты пожелаешь объявить ее главной супругой вместо Исет…

— Почему «вместо Исет»? — быстро спросил Рамсес.

— Если ты пожелаешь объявить главной супругой ее, а не Исет, — поправилась Хенуттауи, — отпразднуем сразу два события.

Фараон Сети вздохнул.

— Выбор главной жены можно отложить. Но что думает обо всем этом сама Нефертари? Надеюсь, ты не намерен жениться на ней против ее воли?

— Позови ее, — предложил Рамсес, — и она скажет сама.

Я посмотрела на Мерит, и няня стала поспешно поправлять мой парик. Увидев, что дверь открыта, глашатай взглянул на стражников, потом на нас. Мы быстро встали.

— Тебя ожидают в тронном зале, — сказал он.

Мы миновали огромные бронзовые двери и вошли в зал, размеры которого повергали в трепет. Даже искусный макет, что показывал мне Пасер, не передавал истинного величия этого помещения. Здесь, вместе с Нефертити, сидела моя мать, когда ей было столько лет, сколько мне сейчас, и позже — когда правила вместе с фараоном Хоремхебом. Я разглядывала блестящие плиты, высокие сводчатые потолки, рисунки на колоннах, изображающие победы предыдущих фараонов. Вокруг досок для игры в сенет стояли кресла из черного дерева, инкрустированные слоновой костью. Я представила себе, как здесь рассаживаются придворные, разговаривают, смеются, всегда готовые развеселить фараона, если он заскучает.

Мы вошли в зал под пристальными взглядами Хенуттауи и Уосерит. Как только мы приблизились к трону, возбужденный шепот среди придворных стал громче. Придворные облепили возвышение так, что оно стало похоже на виноградную гроздь. Мы почтительно простерли к фараону руки и поклонились. Выпрямившись, я встретилась взглядом с Рамсесом.

— Приветствую царевну Нефертари, — улыбнулся фараон Сети. — Итак, ты вернулась в Малькату, чтобы выйти замуж за Рамсеса. — Сети подался вперед. — Скажи мне, ты сама-то этого желаешь?

Я закрыла глаза и, кивнув, прошептала:

— Больше всего на свете.

— Ты уверена? Мой сын умеет убеждать. Если ты боишься задеть его чувства, признайся честно — он стерпит.

— Ему ничего не придется терпеть, кроме моей сильной любви.

— Как славно! — Хенуттауи захлопала в ладоши. — Если мы не найдем исполнительницы для представления в честь бога Осириса, будем знать, к кому обратиться.

— Это не представление, — твердо сказала я.

Что-то в моем голосе заставило фараона Сети выпрямиться и пристально взглянуть на меня. Я надеялась, что по моим глазам он поймет: я говорю серьезно.

— Пусть они поженятся, — махнул рукой Сети, и я с облегчением выдохнула.

Рамсес шагнул с помоста вниз и крепко взял меня за руку. Это не сон! Мы поженимся!

— Подумай, брат мой, что скажет народ! — пронзительно крикнула Хенуттауи. — Подумай, что ты делаешь!

— Коронации не будет, — уступил Сети. — До поры. Только свадьба.

Уосерит спросила:

— Чем тебе не угодила царевна, Хенуттауи?

Хенуттауи ответила с пугающей лаской в голосе:

— Наверное, она слишком честолюбива и хитра. Умница Нефертари, которая была гусеницей, а теперь вдруг превратилась в бабочку.

— Довольно! — не выдержал фараон и посмотрел на верховного жреца. — Я желаю, чтобы они сочетались браком до моего отъезда в Аварис. Приготовьте все, как полагается.

Рахотеп шагнул вперед, отразив лысиной полуденное солнце, и спросил:

— За два дня? Быть может, государю лучше дождаться благоприятного месяца фармути?

«Когда Исет родит ребенка», — подумала я.

— Свадьба будет завтра, — сказал Рамсес. — Если в храме Амона подготовиться не успеют, то успеют в храме Хатор или Исиды.

Верховный жрец слегка побледнел.

— В храме Амона все будет готово, государь.

Придворные загомонили, но Сети поднялся и стукнул жезлом.

— Я объявляю следующее: завтра состоится свадьба фараона Рамсеса и царевны Нефертари.

Тут впервые подала голос царица Туйя:

— Я не понимаю, к чему нам так спешить!

— Потому что если не завтра, то когда же? — спросил Сети. — Когда богам будет угодно вновь увидеть нас в Фивах? Или ты предлагаешь пропустить свадьбу нашего сына?

Пальцы Туйи сжали ошейник Аджо.

— Думаю, это будет не единственная его свадьба, которую мы пропустим.

— Наверное, так. Но мы не можем пропустить его свадьбу с египетской царевной.

Туйя с несчастным видом откинулась на спинку трона, опустила руку на голову Аджо, и песик радостно завилял хвостом.

— И она покажется народу? — спросила Хенуттауи. — Если Нефертари станет царицей, ей придется пройти по городу, чтобы показаться своим подданным.

Уосерит посмотрела на брата.

— Нефертари можно с этим не спешить.

— Почему же? — Сети нахмурился. — Пусть привыкают видеть ее рядом с Рамсесом.

Меня переполняло счастье, и я не сразу поняла, какую западню устроила мне Хенуттауи.

Обсуждение закончилось; мы вышли из зала, и Рамсес обнял меня.

— Завтра в тронном зале ты будешь сидеть рядом со мной, и никто не посмеет сказать против тебя ни единого слова.

Я была наивна, полна надежд и верила ему, хотя и знала, что думают придворные: раз в моих жилах течет кровь моей тетки, то на троне окажется еще одна вероотступница.

К нам подошла Мерит. Лицо у нее так и сияло.

— Поздравляю тебя, государь. Амон обязательно благословит ваш союз.

— Спасибо, няня. Я хотел бы взять Нефертари с собой — смотреть состязания на арене. Как ты думаешь?

— Да когда же мы все успеем?! — закричала Мерит.

Рамсес засмеялся; он, ясное дело, и не ждал, что моя няня согласится.

— Нужно заняться и нарядом, и париком, нужно краску малахитовую…

— Похоже, меня не отпустят.

Рамсес обнял меня за талию и тихонько спросил:

— Можно, ночью я приду к тебе?

На нас смотрели придворные, но я заставила себя не оглядываться. «На нас всегда будут смотреть, — сказала я себе. — Мне не придется наслаждаться его поцелуями, когда я захочу. На нас будут смотреть тысячи глаз, и к этому нужно привыкнуть. Такова цена любви фараона».

— Конечно, приходи.

Я шла по залам вместе с няней и Уосерит, и нас провожали сотни глаз, в том числе и глаза Хенуттауи. Я широко улыбалась. Будь я простолюдинкой, что выходит замуж за сына какого-нибудь земледельца, мои родные никогда бы не позволили будущему мужу забраться ко мне в постель, покуда он не перенесет меня на руках через порог своего дома. Но Рамсес — фараон. Он поступает, как хочет. Приходя в мои покои до свадьбы, он показывает всему двору, что не следует упускать ни единой возможности поскорее зачать со мной наследника.