Неистовое сердце

ГЛАВА ВТОРАЯ

Джинджер решила для начала спокойно переговорить с Джаддом. Она закончила распаковываться, переоделась в обтрепанные и обрезанные джинсы и футболку и отправилась его искать.

Рей сказал, что Джадд внизу около пруда на коровьем пастбище чинит изгородь из колючей проволоки; поэтому она направилась туда.

Джинджер никуда не спешила, теплое солнце приятно пригревало ей спину, и она наслаждалась, возобновляя знакомство с теми местами, которые считала своим домом.

Она пошла по тропинке, ведущей мимо коровника, аккуратно перешагнула через металлическую ограду и оказалась на лугу, где пасся скот. Когда Джинджер проходила мимо, одна из соломенного цвета телок породы «Шароле[1]» приветственно замычала. О, как сильно она скучала по всему этому – по мычанию коров, пению цикад, по отдаленному гулу работающего комбайна!

Поднявшись на холм, Джинджер увидела Джадда, работающего над участком изгороди, который находился около большой поилки для скота. Она замедлила шаг. Он стоял к ней спиной, и она воспользовалась этим, чтобы собраться с духом, прежде чем встретиться с ним лицом к лицу.

Она будет невозмутимой и сохранит самообладание, думала Джинджер, наблюдая, как Джадд с чрезвычайной точностью наносит удары кувалдой по верхушке деревянного столба. Она будет держать себя в руках, как бы он ни издевался над ней.

Джинджер зачарованно наблюдала за Джаддом, который с размаху нанес еще один удар кувалдой, – мышцы его спины и плеч вздулись и напряглись. Обнаженный торс был покрыт бронзовым загаром, говорившим о том, что Джадд много работает под открытым небом.

Казалось, солнечным лучам нравятся его волосы. Пробегая по темным кудрям, они высвечивали разнообразные оттенки золотисто-каштанового цвета. Удивительным также было и то, с какой грацией и быстротой он двигался, учитывая, что на нем были джинсы, обтягивающие его узкие бедра и упругие ягодицы так плотно, что это граничило с неприличием.

– Ты собираешься целый день стоять там и таращить глаза или тебе что-нибудь нужно? – сказал Джадд, не поворачиваясь.

Джинджер покраснела от досады, осознав направление своих мыслей.

– Мне нужно поговорить с тобой. – Она подошла ближе и встала непосредственно за ним, наблюдая, как его руки ловко прикрепляют колючую проволоку к столбу.

– О чем?

– О завещании… о твоем пребывании здесь.

Он перестал работать и повернулся к ней лицом, его серые глаза смотрели с насмешкой, которая всегда приводила ее в бешенство.

– А что тут обсуждать? Я здесь и собираюсь здесь остаться.

– Я хотела предложить тебе своего рода сделку.

Джадд скрестил руки на груди и облокотился на столб, темные брови насмешливо изогнулись.

– Сделку? К чему ты клонишь?

– Я думала, что, может быть, мы могли бы прийти к финансовому соглашению. – Джинджер начала ходить перед ним взад и вперед, ободренная тем, что он готов ее выслушать. – Я понимаю, что ты отдал ферме десять лет своей жизни; в соответствии с завещанием деда ты оказался в завидном положении: тебе гарантирована работа фактически на всю оставшуюся жизнь. Это своего рода контракт, и я готова его выкупить. Я возмещу тебе расходы, связанные с переездом.

– Звучит заманчиво, – заметил Джадд с загадочным выражением на лице. – Пожалуйста, продолжай. О какого рода компенсации мы говорим?

Джинджер почувствовала, как торжество наполняет ее. Она всегда подозревала, что Джадд на самом деле не любит «Островок спокойствия», что в тот день десять лет назад, когда он приехал сюда в поисках работы, он просто почуял легкую добычу. Старый человек, у которого нет родственников, кроме четырнадцатилетней внучки… Да это просто находка для бродяги – голодранца.

Она назвала сумму. Ответа не последовал а лицо Джадда ничего не выражало. Джиндж назвала большую сумму и затаила дыхание.

– Очень интересно. – Джадд покачал головой, словно обдумывая сказанное. – Теперь позволь мне сделать встречное предложение. Я куплю у тебя ферму, а ты можешь возвращаться Нью-Йорк и посещать театральные премьеры приемы, о которых писала своему дедушке.

– Ты читал мои письма? – возмущённо пискнула Джинджер.

Джадд пожал плечами.

– У Тома было плохое зрение. И он часто просил меня читать ему почту. Кроме того, – он усмехнулся, – в твоих письмах не было государственных тайн.

– Не было, но они не предназначались для такого бесчувственного чурбана, как ты, – выпалила она раздраженно. – Это были доверительные, личные письма, наполненные тоской по дому и томлением молодой девушки, пытающейся найти себя. Но теперь это не имеет значения, – поспешила сказать она, чтобы разговор не ушел в сторону. – Итак, что ты думаешь о моем предложении?

– А ты о моем? – парировал Джадд.

– Я не собираюсь продавать ферму, а если бы и продала, то не тебе. – Ярость, которую она подавляла с той минуты, когда они встретились у адвоката, стала пробиваться наружу, как нефть всплывает над водой. – Черт побери, Джадд, тебя здесь ничто не держит, нет ни семьи, ни обязательств. Ты хороший работник и устроишься где угодно, даже не выезжая из нашей округи. Это мой дом, здесь мои корни. Родители и дедушка с бабушкой покоятся на маленьком кладбище. Теперь это моя ферма, и я не хочу, чтобы ты жил здесь. – В ее глазах была неприкрытая враждебность.

– Похоже, что в виде исключения ты не получишь того, что хочешь. Я остаюсь.

– На самом деле я не удивлена, – сказала Джинджер, за ее холодностью скрывалась буря эмоций. – Ты получил гарантированную работу на всю жизнь, получаешь ежемесячно чек на крупную сумму, и для этого понадобилось лишь одно – вести себя мило со стариком в течение нескольких лет.

Улыбка постепенно исчезла с лица Джадда, а его голос стал угрожающе тихим:

– Будь осторожна, Перчинка. Ты играешь с огнем.

Джинджер продолжала очертя голову:

– Ты, должно быть, ужасно разочарован, что дедушка не оставил тебе всю ферму. Особенно после того, как ты взял на себя столько хлопот.

Джинджер знала, что ей следует замолчать: она заметила, что напряжение сковало его тело, что его глаза потемнели и приобрели оттенок предгрозового неба. Да, она знала, что ей следует замолчать, но не могла. Слишком долго она носила в себе злобу на этого высокого, привлекательного мужчину и теперь выстреливала в него жестокими словами с такой скоростью, с какой боксер-профессионал наносит быстрые и внезапные удары.

– Ты вкрался в доверие к деду и пытался завоевать его любовь, но тем не менее оставалась маленькая проблема – я.

– Джинджер…

Он угрожающе шагнул в ее сторону. Джинджер не сдавалась, не позволяла себя сбить…

– Тебе было кстати, что я как дура взяла и уехала. Тебе стало легче обделать свои делишки и пролезть в дедушкино завещание. Одного не понимаю: неужели тебе не хватило шести лет, чтобы убедить деда все оставить тебе?

Сделав два быстрых шага, Джадд оказался рядом с Джинджер, поднял ее и перебросил через плечо.

– Отпусти меня, – сердито закричала она и стала молотить кулаками по его широкой спине.

Джинджер чувствовала не только ярость и унижение, но и его согретую солнцем спину, возбуждающий запах потного мужского тела.

– Будь ты проклят, Джадд Бишоп, отпусти меня.

– Ты пришла сюда и сама нарвалась на драку, предъявляя различного рода опрометчивые обвинения. Я думаю, тебе необходимо остыть.

И, прежде чем Джинджер поняла его намерение, Джадд бесцеремонно бросил ее в наполненную поилку для скота.

Джинджер появилась на поверхности, отплевываясь: она наглоталась воды.

– Как ты смеешь…

Найдя точку опоры, она встала на ноги, мокрые волосы и вода, попавшая в глаза, мешали ей смотреть. Откинув волосы со лба, она разглядела его довольные глаза и улыбку. Джинджер ударила ладонью по воде, пытаясь обрызгать Джадда. Но он быстро отскочил в сторону.

– Вытащи меня отсюда, – процедила Джинджер сквозь зубы.

– Я вообще не подойду к тебе, – засмеялся Джадд, оценивающе глядя на нее.

Джинджер, проследив за его взглядом, посмотрела на себя и вновь задохнулась от ярости и смущения. Ее футболка прилипла к телу и не скрывала больше очертаний тонкого, отделанного кружевами бюстгальтера. Джинджер попыталась обрызгать его снова.

– Прекрати таращить на меня глаза и вытащи меня отсюда.

– Шесть лет в городе, может быть, пошли на пользу твоей внешности, но, безусловно, не изменили твоего характера. Ты та же озорница, хулиганка, сорвиголова. На тебя не найдешь управы.

Джадд нагнулся и поднял с земли рубашку, потом повернулся и пошел прочь.

– А ты тот же негодяй, мерзавец, бандит, – кричала ему вслед Джинджер. – Ну погоди, Джадд Бишоп! Я объявляю тебе войну!

Джадд не обернулся, не подтвердил, что принимает ее вызов. Зная Джинджер Тейлор, он понимал, что теперь начнется борьба характеров, борьба не на жизнь, а на смерть. Но эту битву он не проиграет. «Островок спокойствия» стал для него таким же домом, как и для нее, и он не собирается уезжать только потому, что она ведет себя как капризный ребенок. Мысль о борьбе с Джинджер не пугала его, скорее возбуждала. Джинджер бросила ему вызов в первый же день, как только он приехал на ферму. Тогда она тоже открыто объявила ему войну. Она наливала в его комод черную патоку, прибивала к полу его ботинки, из ночи в ночь его кровать заправлялась чересчур короткими простынями. Джинджер была четырнадцатилетней партизанкой, ведомой в бой игрой гормонов и ревностью к человеку, отвлекающему от нее внимание деда. Она была словно щенок, кусавший Джадда за ноги – не больно, иногда это было даже забавно, а порой вызывало раздражение.

Джадд вошел в дом через черный ход, вынул из холодильника кувшин с водой. Он налил воду в высокий тонкий стакан и сел за кухонный стол, его рука рассеянно скользила по исцарапанной деревянной крышке стола.

Он замечал едва уловимые изменения, происходившие с Джинджер на его глазах, до того, как она уехала из «Островка спокойствия». Видел признаки приближающегося полового созревания и замечал, как она из девочки со спутанными волосами и синяками на коленках превращается в женщину с волосами цвета страсти и с нежной и мягкой кожей. Да, он заметил это и вздохнул с облегчением, когда она уехала.

Если бы в райском саду не было яблока, не было бы и соблазна. Временами, когда Джадд смотрел на Джинджер и видел в ней будущую женщину, он испытывал искушение. Он хотел бы обучать ее любви и видеть, как ее необычные светло-карие глаза широко открываются от наслаждения. Но к его желанию всегда примешивался стыд. Джадд любил и почитал Тома Тейлора как никого другого. Том дал ему надежду, когда Джадд ни на что не надеялся. Том поверил, что Джадд стоящий человек, когда тот был еще злым волчонком, который хотел причинять страдания всем, потому что страдал сам. Как некрасиво, как неуважительно с его стороны желать внучку Тома! Джадд и теперь еще сгорал со стыда, вспоминая об этом.

Джадд сделал сразу несколько больших глотков. От ледяной воды внезапно заломило над левым глазом, потому что он пил слишком быстро.

Джадд думал, что шесть лет – достаточный срок, чтобы страсть, которую он питал к Джинджер, сменилась безразличием, но этого не произошло. Стояло ему увидеть ее, идущую по полю в коротких шортах, увидеть ее длинные стройные ноги, и в нем поднялась волна желания. А когда Джадд взял Джинджер на руки и перебросил через плечо, и ее твердые груди коснулись его спины, а изгиб бедер оказался в нескольких дюймах от его лица, его словно обожгло изнутри и наконец, когда Джинджер встала на ноги в поилке для скота, за мгновение до того, как он повернулся, чтобы уйти прочь, и Джадд увидел, как ее мокрая одежда повторяет все изгибы тела, его желание стало почти непреодолимым.

Джадд взял стакан с холодной водой и приложил его ко лбу. Это безумие. Она ему даже не очень нравится. Джинджер вспыльчивая и избалованная, сварливая и несдержанная. И еще она красивая и пылкая; и плод созрел, пора собирать урожай. Эта мысль впредь не даст ему покоя.

Выход один – выполнить обещание, данное Тому, и найти для Джинджер хорошего мужа. И чем скорее, тем лучше.

Джадд достал из кармана рубашки лист бумаги и положил его перед собой. Список возглавлял Линден Хаммондс, чье имя было аккуратно вычеркнуто карандашом.

Джадд встал, взял в шкафчике карандаш и вернулся за стол, на его лбу пролегла складка. Джордон Филлипс – по возрасту он подходит для Джинджер. У Джордона приличная работа в городе – он торгует подержанными машинами. Правда, он носит клетчатые костюмы и цветные носки, однако Джадд никогда не судил о человеке по его манере одеваться. Но, кажется, ходили слухи, что Джордон замешан в каких-то сомнительных сделках. Что у него были нелады с налоговой инспекцией. Нет, он не подойдет. Тяжело вздохнув, Джадд вычеркнул Джордона Филлипса из списка.

Джинджер тщательно оделась к обеду, выбрав наряд, купленный тетей Лореттой к ее прошлому дню рождения. Хотя узкое платье цвета ржавчины было чересчур роскошным для ужина на ферме, в нем она чувствовала себя элегантной и утонченной. Почему-то ей необходимо было это чувство, чтобы выдержать предстоящий обед.

Весь день Джинджер фантазировала, как она отомстит Джадду за его выходку в начале дня. То были удивительно злобные фантазии, и в каждой она в разной степени пытала и унижала его, и каждая заканчивалась его обещанием оставить ферму навсегда. Но это были всего лишь мечты и фантазии. В действительности Джинджер придется спуститься вниз и сидеть напротив него за столом. Хорошо хоть Рей и Лайза тоже там будут.

Взглянув на себя в зеркало последний раз, Джинджер вышла из комнаты и осторожно спустилась по широкой лестнице. Она не любила туфли на высоких каблуках, предпочитая ходить босиком или в плетеной обуви. Ей хотелось сбросить туфли, и она вздохнула с облегчением, когда успешно преодолела спуск по лестнице. Джинджер вошла в гостиную, и ее тотчас же захлестнула волна ностальгии. С тех пор как она уехала, в этой комнате ничто не изменилось. Впрочем, нет, чего-то все же не хватало. В прежние времена здесь пахло табаком из дедушкиной трубки вишневого дерева. Отсутствие знакомого запаха только сильнее напомнило ей, что дедушка ушел навсегда.

Джинджер пересекла комнату, направляясь к софе, и споткнулась, зацепившись каблуком за ковер.

– Я удивляюсь, как у тебя от таких высоких каблуков не идет кровь носом.

Она повернулась и увидела Джадда. Он сидел на стуле у передвижного бара в углу комнаты.

– А я удивляюсь, как твоя гордость позволяет тебе находиться там, где ты нежелателен, – ответила Джинджер с холодным высокомерием, которому она научилась в Нью-Йорке.

Джадд тихонько хихикнул.

– За долгие годы я усвоил, что стоит поступиться гордостью, если такой ценой получишь то, чего очень хочешь.

– Ты никогда не получишь ферму. Я скорее умру, чем позволю тебе владеть ею.

– Как драматично! Не работала ли ты в театре, пока была в Нью-Йорке?

– Ты невыносим, – ответила она.

Джинджер направилась к бару. Чтобы выдержать этот вечер, одной решимости было недостаточно. Ей необходимо выпить!

– Лед в ведерке, – сказал Джадд. – Если тебе нечем отколоть его, можешь использовать свой острый язычок.

Джинджер пропустила мимо ушей его подковырку. Она налила себе виски со льдом и холодно обратилась к Джадду:

– Итак, скажи мне: что предпринять, чтобы заставить тебя уехать?

Джадд вздохнул и ловким движением руки повернул свой стакан так, что кусочки льда закружились на дне.

– Ты повторяешься, Джинджер.

– Ты скоро убедишься, что я действительно надоедлива, когда дело касается именно этой темы.

– Означает ли это, что мне надо быть начеку, иначе в моем кофе может оказаться соль или в моей кровати – жаба? – Серые глаза Джадда весело заблестели: он вспомнил, как Джинджер досаждала ему много лет назад.

– Эти детские шалости я переросла. Я придумаю более зрелые пути решения проблемы.

Он поднял брови, и на его губах появилась плутоватая улыбка.

– Звучит заманчиво. Жду не дождусь.

Джинджер подняла бокал. Джадд сделал тоже самое, и они чокнулись. Звон хрусталя как бы подтвердил вызов, который читался в глазах у обоих.

– Пусть победит сильнейший! – заявила Джинджер решительно и слегка захмелев; у нее не было сомнений, что выиграет эту борьбу характеров она.

– И трофеи достанутся победителю, – добавил Джадд.

Его голос подействовал на Джинджер как нежная ласка – этому способствовало выпитое виски.

Под его взглядом она почувствовала странную слабость в коленях, и уверенность, которая была у нее несколько секунд назад, улетучилась. У нее мелькнула мысль, что в этой игре победителей не будет.

Обед прошел на удивление хорошо. Будто Джадд и Джинджер без слов объявили перемирие на время еды. Оживленно болтая, Лайза подавала жареных цыплят, картофельное пюре, домашний соус и свежие овощи с огорода.

Лайза вела приятную светскую беседу, пересказывая сплетни и последние новости. Все поддерживали разговор, и настроение за столом было веселое.

– Ты знаешь Уокеров? – спросила Лайза, передавая соусник Джинджер; та в ответ кивнула. – Они продают свою ферму и переезжают в Калифорнию.

– Почему? – спросила Джинджер.

Насколько она помнила, Уокеры владели небольшой фермой, расположенной ниже по дороге, ведущей от «Островка спокойствия» в город.

Лайза пожала плечами.

– Они говорят, что устали бороться. Сельское хозяйство сейчас не приносит такой прибыли, как раньше. И Уокеры пережили несколько действительно плохих лет.

– Кстати, клетки для птицы будут готовы на той неделе, – сказал Рей Джадду.

– Клетки для птицы? Что за клетки? – Джинджер переводила взгляд с Джадда на Рея и обратно.

– Курятники, – кратко ответил Джадд, будто это объясняло все.

Джинджер посмотрела на него в недоумении.

– Курятники? – повторила она.

– Ну да. Такие длинные большие сараи, где куры сидят на насесте.

– Я знаю это, – с раздражением проговорила Джинджер. – Но с каких пор мы разводим кур?

– Со следующей недели. Сюда доставят две сотни цыплят, – объяснил Джадд.

– Но зачем? – спросила она в замешательстве. – «Островок спокойствия» не птицеферма.

– Мы расширяемся.

Его властный тон мгновенно вызвал в ней ярость. Он говорил так, будто все уже решено и у нее нет права голоса.

– Ты забыл, кто здесь хозяин. – Она перевела взгляд на Рея. – Что это за затея с цыплятами?

Рей прожевал кукурузу, запил водой, посмотрел сначала на Джадда, потом на Джинджер с явной неловкостью.

– Это идея Джадда. Но натолкнули его на эту идею твой дед и я несколько месяцев назад. Мы уже построили питомник, и нам осталось закончить последний из трех курятников. Я думал, ты уже знаешь.

– Нет, я не знала, – улыбнулась она Рею, потом бросила на Джадда лукавый взгляд. – Но я уверена, что Джадд собирается рассказать мне об этом.

– Ну конечно, с удовольствием, – ответил он с шутливым подобострастием. – Несколько месяцев назад я прочитал статью, одну из тех, в которых пишут, как уберечься от рака. В ней говорилось, что потребителям надо быть очень осторожными при покупке птицы. – Его интересовала эта тема, и он заговорил серьезно, голос стал проникновенным, теплым.

Джадд продолжал рассказывать о потребителях, переставших покупать цыплят, выращенных на гормонах и специальных ферментах, а Джинджер невольно любовалась им. На нем была белая рубашка с расстегнутыми у ворота пуговицами. Белизна рубашки подчеркивала темный цвет его волос и светло-серый цвет глаз. До того как он сел, Джинджер заметила, что джинсы плотно обтягивают его узкие и длинные ноги, словно сшиты на него по мерке модным портным. Был ли он и прежде так привлекателен? Да, даже в четырнадцать лет она чувствовала его сексуальную притягательность, хотя и не знала, что это называется именно так. Ковбой – только без широкополой шляпы и сапог, пират – только без повязки на глазу.

Он был бы хорошим любовником. Джинджер чувствовала это, хоть сама и была совсем неопытной. Ему было бы мало просто заниматься любовью, он хотел бы полностью овладеть женщиной, сделать ее по-настоящему своей, оставить неизгладимое впечатление.

– Дорогая, с тобой все в порядке?

Вдруг до Джинджер дошло, что глаза всех присутствующих устремлены на нее. Дошло, что она разорвала свою салфетку на мельчайшие кусочки и что от этих мыслей у нее как-то странно пересохло во рту.

– Все в порядке, – выдавила она из себя, схватила стакан и отпила глоток воды. Потом бросила раздраженный взгляд через стол на того, кто вызвал у нее такие безумные, смущающие душу мысли. – Я чуть не заснула от занудной речи Джадда. Я упрашивала о другом: зачем нам заниматься птицеводством?

– Затем, что это разумное решение, – мрачно ответил Джадд.

– Разумное, потому что твое?

– На самом деле эта мысль пришла в голову твоему деду. Он поделился со мной, а я немного развил его идею.

Джинджер посмотрела на Рея, тот кивком подтвердил слова Джадда. Куры – какая гадость! Она ненавидела кур.

– Завтра расскажешь мне о других дедушкиных идеях, призванных осчастливить «Островок спокойствия», – сказала она Джадду.

Джинджер чувствовала, что теряет контроль над ситуацией. Управляет всем чужой человек, принимая решения, затрагивающие интересы фермы, а она как бы сторонний наблюдатель. Ей не нравилось такое положение. Необходимо было укрепить свою позицию.

– Приходи в девять утра в кабинет. Сядем и все обговорим.

– Не могу. Завтра мы начинаем убирать урожай. На рассвете придут еще два комбайна.

– Тогда встретимся до рассвета, – ответила Джинджер спокойно, не давая ему отложить дело.

– Прекрасно. – Уголки губ у него приподнялись – он явно развлекался. – Припоминаю, что ты была особенно восхитительна по утрам. Что-то среднее между медведем-гризли и черепахой – либо рычала на всех, либо прятала голову под панцирь.

– Не бойся, когда мы будем говорить о будущем фермы, я напрягусь, – сказала Джинджер холодно.

Хуже всего, когда мужчина указывает на твои слабые стороны, а свое состояние по утрам она относила именно к одной из этих сторон.

– Допустим, в полпятого?

– Прекрасно, – ответила она, подавляя стон при мысли, что ей придется встать в этот ужасно ранний час.

– Джинджер, обязательно посмотри на клубничные грядки, – сказала Лайза, специалист по сглаживанию острых ситуаций, всегда умевшая перевести беседу на нейтральную тему. – Ягоды с кулак и слаще не бывает.

Далее разговор перешел на ферму, огород, фруктовый сад.

Когда Лайза и Джинджер вымыли посуду, уже смеркалось. Джинджер вышла вместе с Лайзой и Реем на веранду; цикады уже завели свою громкую нестройную песню, а воздух был наполнен сладковатым ароматом цветов.

– Встретимся утром, – прокричала Лайза, когда она и Рей шли через двор к машине.

Джинджер кивнула и помахала рукой. Она видела, как Рей нежно похлопал Лайзу по выпуклому животу, прежде чем та села в машину. Этот жест, такой простой и одновременно такой интимный, вызвал у Джинджер сильное и странное томление и тоску.

Если не считать бабушку и дедушку, Джинджер большую часть своей жизни провела одна. Когда она была ребенком, ей достаточно было дедушкиной компании. Но за эти годы в Нью-Йорке она превратилась из ребенка в женщину и теперь тосковала по мужчине, который играл бы особую роль в ее жизни.

Странное ощущение прошло, когда Джинджер подумала о мужчине, который сейчас не только находился в непосредственной близости, но также и служил источником постоянного раздражения. Нечего думать о другом мужчине, пока она не избавится от этого. Глубоко вздохнув, она повернулась и пошла назад в дом.