Неистовое сердце

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Джинджер не представляла, почему она подчинилась ему, не споря. Возможно, потому, что он повысил голос. Но еще вероятнее, причина заключалась в том, что она сама почувствовала неожиданную потребность бежать. Уйти от него и от всех тех ощущений, которые он вызвал у нее.

Однако очень скоро она поняла, что стены комнаты не способны защитить ее от бесчисленных эмоций, которые породили у нее в голове хаос.

Все тело было словно один большой нерв, открытый и трепещущий. Она была словно электрогитара, включенная и настроенная, но не было того, кто бы сыграл мелодию, которая саднила глубоко внутри.

На негнущихся ногах Джинджер подошла к кровати, сняла платье и надела ночное белье. Выключила свет и легла на кровать, надеясь, что, если она будет лежать очень спокойно, голова перестанет кружиться и она сможет здраво поразмыслить.

Итак, первое, легко узнаваемое чувство – страсть. Это от нее у Джинджер опухли губы, о ней говорило сильное желание, от которого сосало под ложечкой. Но к страсти примешивались другие, более тонкие чувства.

За эту неделю или две Джадд перешел черту и превратился из соперника в друга. Пусть их дружба была еще хрупкой, но она постепенно крепла, поддерживаемая общими интересами и растущим чувством взаимного уважения.

Сегодня Джинджер провела вечер в окружении самых подходящих холостяков, которых только мог предложить ей город Джентри, но ни один из них не затронул ее. Так же было и в Нью-Йорке. Ее тетя выступала в роли свахи, знакомя ее с десятками молодых людей, но ни один не запал ей в душу.

Единственным мужчиной, который смог глубоко взволновать ее, был Джадд. Он один мог вызвать в ней такую гамму чувств. Гнев, печаль, страсть, смех… все это она разделяла с ним.

Джинджер перевернулась на спину и стала разглядывать узоры, которые рисовал на потолке лунный свет. Она не могла разобраться в себе, и чем дальше, тем больше расплывались ее мысли. Она закрыла глаза, подумав, что утро вечера мудренее.

Джинджер застонала, не открывая глаз. Пиво, которое затуманило вчера вечером ее мысли, сегодня заставляло бунтовать ее тело. Ей казалось, что головная боль пульсирует в зрачках, а стоит ей открыть глаза, и она ослепнет.

Тот последний стаканчик виски… тот, который Джинджер опрокинула наперекор совету Джадда… это он виноват во всем. Когда же она поймет, что ее детские выходки никому не приносят вреда, кроме нее самой?

Она поморщилась от боли, когда в дверь тихо постучали.

– Войдите, – выдохнула она, надеясь, что это не Джадд.

Она еще не была готова встретиться с ним. Ей все еще необходимо было разобраться в своем отношении к нему. Джинджер приоткрыла глаза и вздохнула с облегчением: вошла Лайза, неся чашку с дымящимся кофе.

– О, ты моя спасительница! – воскликнула Джинджер, усаживаясь поудобнее и обхватывая свою раскалывающуюся голову, чтобы она не скатилась с плеч.

– Джадд сказал, что утром тебе надо будет взбодриться. – Лайза передала Джинджер чашку кофе и протянула две белые таблетки. – Он также посоветовал, чтобы ты приняла эти таблетки.

– Что это? – подозрительно спросила Джинджер.

– Быстродействующий аспирин.

Джинджер проглотила таблетки, запив глотком кофе, потом откинулась назад, облокотившись на деревянное изголовье кровати, и посмотрела на Лайзу, которая растирала себе поясницу.

– Ты себя плохо чувствуешь?

Лайза затрясла головой.

– Нет, я в порядке. Но маленький спустился вниз, и от этого мне иногда больно.

Джинджер завидовала Лайзе, как никому на свете. Это же прекрасно – иметь любящего мужа и носить в себе новую жизнь!

– Лайза… а как ты поняла, что влюблена в Рея?

Лайза присела на край кровати.

– Когда мы познакомились с Реем, я подумала, что он невыносимый зануда. Что с ним просто невозможно ужиться. Но постепенно я узнавала его и начала понимать, что не хочу без него жить. Джинджер, если тебе хочется видеть человека, просыпаясь по утрам и каждый вечер перед сном, это и есть любовь.

Да… Джинджер с некоторых пор уже знала, что влюблена в Джадда, просто она не хотела признать это. Она спрашивала себя, любила ли она его уже тогда, много лет тому назад, когда думала, что ненавидит его. Может, из-за этой-то любви она и уехала? Тогда она была слишком эмоционально незрелой, чтобы разобраться в своих чувствах, но сейчас-то не могла больше отрицать, что в сердце у нее любовь.

– Ты любишь Джадда. – Это был не вопрос. Лайза улыбнулась. – Я видела тебя вместе с ним, Джинджер. Ты просто расцветаешь при нем.

– Он так злит меня.

Лайза кивнула головой.

– Конечно. Он может разозлить тебя сильнее, чем любой другой, да и обидеть тоже. Твоя любовь дает ему такую власть над тобой. – Лайза потянулась обнять Джинджер. – Но оборотная сторона медали – что он может дать тебе величайшее счастье, какого не даст никто другой. – Лайза крепко обняла Джинджер и хихикнула от удовольствия. – Я люблю и тебя, и Джадда. Я счастлива, что ваши проблемы начинают улаживаться.

– Эй, сбавь скорость! – Джинджер отодвинулась от Лайзы с недовольным видом. – Я знаю, что чувствую сама, но не имею ни малейшего представления, как Джадд относится ко мне.

Лайза снова улыбнулась.

– Тогда не пора ли тебе выяснить?

Джадд вошел в калитку маленького кладбища, отметив, с какой щедростью весна разукрасила его сотнями полевых цветов. Плакучие ивы выстроились в ряд по одну сторону кованой железной ограды, они низко склонились, будто оплакивали родных, которые покоились здесь.

Пусть мирно спят! Джадд не считал это кладбище местом скорби. Скорее он рассматривал его как свидетельство непрерывного хода событий. Здесь лежали родители Джинджер, вместе с ее бабушкой и дедушкой и их родителями. Ее корни были в этой земле, и однажды ее правнуки придут сюда, чтобы найти мир и утешение среди тех, кто жил здесь когда-то.

Однако сегодня Джадд не мог найти покоя. События прошлого вечера непрерывно прокручивались у него в голове. Он провел ночь без сна, казня и обвиняя себя.

Вчера вечером он чуть не совершил немыслимую ошибку. Чуть не поддался желанию затащить в постель Джинджер. Это было бы непростительно.

Он обещал Тому найти хорошего мужа для Джинджер, но его собственная страсть встала на пути. Вчера, когда он увидел, как она танцует и переходит из объятий в объятия, его захлестнула ревность. Это было странное чувство, которое он никогда до этого не испытывал.

Джадд сел у надгробия Тома и мрачно уставился на него.

– Что, черт возьми, мне теперь делать? – спросил он, наклонившись, чтобы вырвать сорняки, которые оплели надгробие.

Он знал, что найти подходящего мужа для Джинджер почти невозможно. Как он мог найти мужчину для нее, когда сам ее хотел?

Хорошо бы Том оказался здесь и научил его, что ему делать. Тоска по старику напоминала тупую зубную боль, которая никогда не проходит полностью. Хорошо бы увидеть по глазам Тома, что он гордится им, Джаддом, почувствовать теплоту его мозолистой руки на своей спине, услышать, как Том говорит басом: «Ты хорошо потрудился, парень». Но Джадд знал, что, даже если бы Том смог сейчас подняться из могилы и высказаться, он произнес бы не эти слова. Джадд подвел Тома, не выполнил данное ему обещание. Том дал Джадду дом, принял его в свою жизнь, ни о чем не спрашивая, и единственную просьбу Тома Джадд не мог выполнить. Боль и вина тяжело давили на плечи.

– Джадд.

Мгновение он думал, что ее голос прозвучал в его мыслях. Потом повернулся и увидел Джинджер у калитки. Она выглядела словно сошедшее на землю осеннее божество, вся в красных и золотых бликах – это солнечный свет, льющийся сверху, поддерживал огонь ее волос и придавал теплый оттенок коже.

На ней были шорты персикового цвета и такая же блуза без рукавов, которая очень ей шла.

При виде ее Джадда с особой остротой охватило чувство вины перед Томом, и в его глазах появились слезы. Он повернулся к Джинджер спиной, надеясь, что она уйдет и оставит его наедине с его проблемами. Но он услышал, как шуршит трава под ее ногами – Джинджер приближалась. Вот она остановилась позади него – по-видимому, очень близко, так как неожиданно его овеял аромат ее духов… медовая и сладкая свежесть, соблазнительная до боли.

– Джадд? – Она села рядом с ним и положила ладонь на его руку.

Он закрыл глаза, чтобы собраться и овладеть собой.

– Я пришел сюда, чтобы побыть одному, – сказал он, зная, что это грубо, но желая, чтобы она ушла, предоставив ему разбираться со своими мыслями, чтобы она уважала его право на страдание.

– Горе необходимо разделить с кем-нибудь, – сказала Джинджер нежно, вспомнив ночь, когда он позволил ей выплакаться в его объятиях.

Но в чьих объятиях он облегчал свою печаль?

Джадд начал возражать, уверять, что вовсе не нуждается в утешении, но он нуждался, и еще как! Жесткий самоконтроль впервые со дня смерти Тома был побежден черной тоской по человеку, который был для него словно отец.

Но Джадд был не один. С ним была Джинджер, и, увидев, что он поднял руки и спрятал в них лицо, а его плечи начали содрогаться, она обняла его, укрыв своей любовью.

Вначале он держал себя скованно, не желая поддаваться соблазну. Потом стал медленно постепенно уступать, позволив себе минутную слабость и приняв утешение, которое она предлагала.

Джинджер никогда не открывалась Джадду с этой стороны… мягкая и нежная, стремящаяся опекать… отдавать. Джадд позволил себе задержаться в ее объятиях, согретый ее близостью, давая выход горю, которое так долго держал внутри, и тем самым возвращая себе силу.

И вот скорбь иссякла, он почувствовал себя обновленным, бодрым. Мало того, он вдруг заметил, какая шелковистая кожа у Джинджер, заметил, что изгиб ее шеи совсем рядом с его губами. Если он слегка придвинется, то сможет поцеловать ее нежную кожу пониже подбородка.

Джадд, напротив, отодвинулся от нее, желая восстановить дистанцию, прежде чем сделает какую-нибудь глупость. Он был ей благодарен, что она, не сопротивляясь, отпустила его.

Джинджер на минуту забыла, зачем пришла искать Джадда. Она изучала его лицо, которым Джадд теперь полностью владел и на котором не отражалось никаких чувств.

За короткое время, пока он позволил ей обнимать его и делить с ним его горе, Джинджер поняла, как все на самом деле было в те далекие времена. Джадд сильно любил ее дедушку, и Том тоже любил Джадда. Привязанность между ними двоими не имела отношения к ней, и она никоим образом не была обманута.

– Прости меня, – сказала она, первая нарушая молчание.

– За что? – спросил он осторожно, не желая выяснять отношения.

Он еще не вполне разобрался в своих чувствах к Джинджер.

Джинджер подтянула ноги к груди и обняла их руками, положив подбородок на колени.

– С тех самых пор, как ты приехал сюда, я старалась принизить то, что ты делал на ферме, не признавала, как ты нужен и ферме, и деду.

Джадд пожал плечами.

– Это неважно.

– Нет, важно, – возразила она. – Теперь я понимаю, что ты, вероятно, был очень нужен деду, – начала она после паузы, необходимой для того, чтобы разобраться в мыслях, которые успели пронестись у нее в голове, пока она обнимала Джадда. – Когда я переехала жить в «Островок спокойствия», то была слишком маленькая, чтобы понять, что не только я потеряла родителей; дедушка и бабушка тоже потеряли сына и невестку. Возможно, ты помог деду, облегчил это горе.

Джинджер снова помолчала и глубоко вздохнула.

– Мне кажется, я боялась признать, как сильно дедушка привязан к тебе, как будто это происходило за счет его привязанности ко мне.

– Джинджер. – Мягкая улыбка Джадда заставила ее сердце биться еще быстрее. – Ничто не уменьшило бы любовь Тома к тебе. Он любил тебя так сильно, как только возможно.

– А я оставила его, разбила ему сердце. – Страдание в ее голосе выдавало чувство вины, которое еще не совсем прошло.

– Нет, это не так. Вчера вечером, когда я попрекнул тебя этим, я солгал. – Джадд глубоко вздохнул. – Вначале он был расстроен, все пытался понять, что же он сделал такого, из-за чего ты оставила ферму. Но, узнав, что ты уехала к Лоретте, он порадовался за тебя. Он так многого хотел для тебя, Джинджер. Того, что ты не могла получить в Джентри или здесь, в счастливом «Островке спокойствия». Твои письма я перечитывал ему по четыре-пять раз, он наслаждался теми местами, где ты писала о ресторанах, которые ты посещала, о спектаклях, которые смотрела. Он хотел, чтобы ты познала все это. Хотел быть уверенным, что если ты в конце концов вернешься, то только потому, что ты выбрала этот путь, а не потому, что ты ничего другого не видела.

– Как я хотела вернуться! – Джинджер печально вздохнула. – Но мешала моя гордость, Я хотела, чтобы дедушка… и ты тоже… попросили меня вернуться. О Господи! – Она горько засмеялась. – Я была таким избалованным ребенком.

– Джинджер, у твоего дедушки тоже была гордость. Как бы сильно он ни хотел, чтобы ты вернулась сюда, он не попросил бы тебя. Он считал, что ты должна сама принять решение.

Джинджер неожиданно всхлипнула.

– Дурацкая гордость Тейлоров лишила меня возможности быть здесь, когда он умирал, проститься с ним. – Она повернулась к Джадду, ее глаза в последний раз блеснули злостью, которая еще разъедала ее. – Почему ты три дня не звонил мне? Почему не дал мне последней возможности побыть с дедом?

Джадд коснулся ее руки.

– Джинджер, я пытался связаться с тобой. Твоя тетя Лоретта сказала мне, что ты у своих друзей на севере штата. Я звонил, но не смог пробиться.

– Надо было звонить, пока не пробьешься!

Джадд разглядывал свои ногти, словно находил их чрезвычайно привлекательными.

– Не могу сказать, почему я не продолжал звонить. Я набирал номер несколько раз, потом стали приходить люди, и мне нужно было принимать решения, улаживать всякие формальности. Мне трудно вспомнить эти первые три дня. Я был словно в тумане, никак не мог поверить, что он умер.

Голос Джадда выдавал сдерживаемую грусть, глубоко запрятанное отчаяние. Потеряв Тома, он ощущал такую же пустоту, как и она. Ее теперь окутывал такой же туман отчаяния, как и его тогда. Ей было понятно, что эти три дня промчались мимо него в призрачной дымке.

– Джинджер, я не могу вернуть те дни. Мы не сможем организовать еще одни похороны только потому, что ты пропустила первые. Единственное, что я могу, – это попросить у тебя прощения.

Теперь уже он обнял Джинджер. И его объятия были целительны. Последние остатки горечи, злобы и боли медленно иссякали. И ничто уже больше не мешало любви, которую Джинджер лелеяла в своем сердце, любви к человеку, который когда-то был ее заклятым врагом. Она отодвинулась от него.

– Джадд… прошлой ночью…

Джадд мгновенно встал, в его позе появилось напряжение. Он посмотрел на нее, его притягивала теплота ее светло-карих глаз. За какую-то долю секунды он должен был принять решение. Либо признать свои чувства к ней, либо сказать то, что отдалит ее от него навсегда.

– Да, прошлой ночью. – Он потрогал рукой подбородок, избегая ее взгляда. – Очевидно, между нами что-то есть. Я не знаю, что именно, и тем более не знаю, что с этим делать.

«Это любовь!» – хотела выкрикнуть Джинджер. Но не выкрикнула. Она не могла подсказывать ему, что он должен чувствовать, как действовать. Она и сама была не готова справиться с ситуацией. Это все было слишком ново для нее. Она просто смотрела на него, ждала, что он скажет, в ее глазах была любовь.

– Я полагаю, лучше всего не торопить то, что возникло между нами, посмотреть, как будут развиваться наши чувства, – наконец сказал он.

Джинджер кивнула, слегка разочарованная его осторожностью, но довольная, что он собирается продолжать их отношения.

– Пойдем домой. – Он протянул ей руку, помогая встать.

Джинджер была тронута необыкновенной нежностью его жеста. Не того она ждала, но как-никак это было начало.

На обратном пути они не разговаривали, и Джадд не отпустил ее руку.

Джинджер казалось, что между ними возникло нечто такое же новое и замечательное, как приметы весны, которые их окружали. Словно она молодая травинка, пробившаяся сквозь оттаявшую землю, или цветок, открывающийся навстречу теплу ласковых солнечных лучей. Она была готова путешествовать с Джаддом по тропе неизвестности; куда бы эта тропа ни вела, Джадд позаботится о мире в ее сердце, а она – в его.

– Я, пожалуй, закончу красить заднее крыльцо, – сказал Джадд, когда они подошли к дому.

– Тебе помочь?

На губах Джадда появилась чувственная усмешка, от которой кровь в венах Джинджер загустела и забилась.

– Я не думаю, что мы вместе хорошо покрасим дом.

Джинджер покраснела, вспомнив, как в прошлый раз, когда они пытались работать вместе, искры страсти пробежали между ними и чуть не разгорелись в пламя.

– Может быть, ты и прав, – уступила она. – Я пойду в дом и посмотрю, не надо ли помочь Лайзе с завтраком.

Он кивнул и отпустил ее руку; на какое-то мгновение Джинджер увидела на его лице чувства, о которых он ей еще не говорил.

Она словно на крыльях влетела в дом, уверенная, что это всего лишь вопрос времени. Скоро Джадд признается ей в любви.

– Лайза! – позвала Джинджер, не зная, здесь ли беременная женщина или пошла домой отдохнуть, прежде чем готовить завтрак.

– Здесь я, – раздался голос Лайзы из кухни.

Лайза сидела за столом.

– Не вставай, Я налью себе кофе и присоединюсь к тебе, – сказала Джинджер, доставая из шкафа чашку. – Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, но я собираюсь рожать.

– Надеюсь, а не то мы посадим тебя на жесткую диету.

– Я имею в виду сейчас. Я прямо сейчас собираюсь рожать.

Джинджер так резко повернулась, чтобы посмотреть на Лайзу, что расплескала кофе. И тогда она поняла, что улыбка на лице Лайзы была гримасой, а она сама схватилась за край стола, и суставы на ее руках побелели.

– О Боже, Лайза. Какой перерыв у тебя между схватками? – Джинджер отшвырнула кофейник и подбежала к Лайзе.

– Я не знаю… четыре… может быть, пять минут. – Лайза сдула прядь влажных волос со лба и криво улыбнулась: боль, очевидно, стала проходить. – Я думаю, начались роды, а?

– Я приведу Джадда. Нужно отвезти тебя в больницу. – Джинджер побежала к задней двери. – Джадд!

Она увидела его, он шел к коровнику. Он тотчас же остановился, оглянулся и заметил Джинджер. Она приставила руки ко рту, чтобы ее голос смог преодолеть расстояние:

– Найди Рея. У Лайзы начались роды.

Джадд кивнул, до него не сразу дошел смысл ее слов, но потом он бросился бежать по направлению к курятникам. Джинджер поспешила назад к Лайзе, которая пыталась встать на ноги.

– Лайза, следует ли тебе вставать?

Лайза улыбнулась.

– Будет сложно отвезти меня в больницу, если я не дойду до машины.

– Сделаем по-другому. Я помогу тебе сесть в мою машину и довезу тебя до больницы, а Рей будет сидеть с тобой вместе на заднем сиденье.

Понадобилась минута или две, чтобы устроить Лайзу на заднем сиденье. Она откинулась назад – у нее опять начались схватки. Джинджер дала Лайзе руку, и старшая женщина до боли сжимала ее пальцы, пока не кончилась схватка.

Тут прибежали и склонились над машиной Джадд и Рей, двое мужчин отталкивали друг друга, чтобы удостовериться, что Лайза в порядке. Рей сел на заднее сиденье вместе с Лайзой, а Джадд вскочил на переднее.

Джинджер завела двигатель, мотор взревел, и машина понеслась по гравийной дороге к автостраде, которая вела к больнице в Джентри.

Джинджер сосредоточилась на дороге, стараясь, чтобы будущие мама и папа были доставлены к месту назначения быстро, но без риска. Но, несмотря на это, она ощущала, как Джадд нервно ерзает рядом с ней. Она успокоила его улыбкой.

– Не волнуйся, мы доставим ее вовремя.

– Хорошо. Я не раз помогал, когда телились коровы или жеребились кобылы, но настоящий ребенок… – При одной этой мысли он побледнел.

– Не волнуйся, Джадд, я не допущу, чтобы мой сын родился на заднем сиденье машины, – сказал Рей. – Мы с Лайзой ждали ребенка очень долго. Так уж этот пацаненок тоже может подождать, пока мы не приедем в больницу.

– Ах, Рей! Я не могу поверить, что мы дожили до этого дня, – сказала Лайза нежно. – У нас наконец-то будет ребенок.

– И каждый день и час это маленькое существо будет чувствовать, как его любят… как любят его маму.

Их слова о глубоко личном и о взаимной любви заполнили машину, а у Джинджер подступил комок к горлу. Могла ли быть любовь прекраснее, чем эта? Что может быть прекраснее, чем создать новое живое существо? Она поглядела на Джадда. Подействовали ли эти слова на него так же, как и на нее? Он смотрел в окно, его лицо ничего не выражало.

Они приехали в больницу, и сразу началась суматоха. Заполнялись бумаги, задавались вопросы, потом Лайзу увезли на каталке, а Рея, Джадда и Джинджер отправили в комнату ожидания, где они очень долго ждали.

Рей и Джадд ходили по комнате, время от времени натыкаясь друг на друга и виновато улыбаясь. Стало вечереть, и Джинджер убедила Джадда пойти вместе с ней в кафетерий и купить на всех еды.

– Ты думаешь, все в порядке? – озабоченно спросил Джадд в лифте, поднимаясь в кафетерий. – Очень уж долго это длится.

– Я слышала, что первые дети почти всегда рождаются очень долго. – Джинджер посмотрела на него с любопытством, заметив напряженные морщинки на его лице. – С тобой все в порядке? Честное слово, ты, кажется, нервничаешь так же, как и Рей.

– Я просто знаю, как этот ребенок важен для Лайзы. – Они вышли из лифта. – Лайза и я очень сдружились после смерти твоего деда. Она помогла мне пройти через тяжелые времена. Она для меня как сестра, которой у меня никогда не было.

Джинджер кивнула.

– Лайза – одна из самых любвеобильных женщин, которых я когда-либо встречала. Их ребенок будет счастливым малышом. Хорошо, что поблизости от «Островка спокойствия» будет расти малыш.

– Да, хорошо.

Минуту он пристально смотрел на нее. Ей показалось, что он готов сказать ей что-то важное, что-то замечательное.

– Тунец или салат с ветчиной? – наконец спросил он, обманув ее ожидания.

Они взяли бутерброды и кофе и поспешили назад в комнату ожидания, боясь отсутствовать слишком долго.

Джадд и Джинджер поели, а Рей все ходил по комнате, время от времени откусывая от бутерброда, который держал в руке. В конце концов он плюхнулся в кресло и забарабанил пальцами по столику, стоящему рядом.

И тут же поднялся Джадд и начал ходить по комнате взад-вперед, изредка поглядывая на свои часы. Он пытался представить себе, что бы он чувствовал, если бы в больничной палате была его любимая женщина, которая рожала бы его ребенка. К его удивлению, ему была очень приятна эта мысль. Джадд всегда считал себя отшельником, человеком, которому никто не нужен. Когда он потерял мать, то дал обет, что никогда не полюбит снова, очень уж больно терять тех, кого любишь. Том незаметно сломил его оборону, а после смерти Тома Джадд еще раз решил никогда больше не доверяться любви. Но он не предполагал, что в его жизнь снова вернется Джинджер, такая же огневая и энергичная. Короткий нежный разговор в машине между Реем и Лайзой затронул его значительно глубже, чем он думал, и теперь он старался заново посмотреть на свою жизнь.

Джадд взглянул туда, где сидела Джинджер, листая старый журнал. Такая красивая, такая живая… Но не только из-за физической красоты он стремился к ней, как корабль в бушующем море стремится к маяку. Она была страстной в своих убеждениях, фанатичной в своей преданности. Когда Джинджер полюбит, это, возможно, будет навсегда, и она отдаст всю себя. Эта мысль испугала его, но еще больше согрела.

– Рей? – Доктор Уэзерз зашел в комнату ожидания, на его лице была широкая улыбка. – У вас родился здоровый мальчик, он весит восемь фунтов. Оба, и мать и ребенок, чувствуют себя хорошо.

Крупный, обычно спокойный и даже робкий мужчина издал радостный вопль, который можно было услышать за пять миль. Последовали крепкие объятия, потом Рея повели взглянуть на жену и новорожденного сына. Джадд и Джинджер остались одни.

– Какой день, – робко сказала Джинджер.

– Замечательный день, – согласился Джадд и тепло посмотрел на нее.

– Эй, Джадд, Джинджер… – Рей высунул в дверь голову. – Заходите и посмотрите на моего сына.

– А можно? – с опаской спросила Джинджер, не знающая больничных правил.

– Черт побери, я оплачиваю счет и думаю, что вправе пригласить кого хочу, – пророкотал Рей, знаком приглашая их пройти вслед за ним через вращающуюся дверь. Они поспешили догнать его.

Палата, куда он их привел, очевидно, была послеродовой. Лайза лежала в кровати, к ней был подключен аппарат, отслеживающий кровяное давление, а в руках у нее был ребенок, завернутый в голубое одеяльце.

– Я хотела, чтобы вы посмотрели на него, – сказала Лайза, лучезарно улыбаясь своим друзьям. Она сдвинула одеяло, показывая хохолок светлых волос и прелестное личико младенца. – Познакомьтесь – это Томас Эдвард.

У Джинджер перехватило дыхание, когда она осознала, что Лайза и Рей назвали ребенка в честь ее дедушки. Это была самая замечательная память о Томе.

Она посмотрела на Джадда. Чувствовал ли он такой же благоговейный трепет, как она? Да, чувствовал, это отражалось на его лице.

Джадд перевел взгляд с ребенка на Джинджер, в его глазах читалось восхищение чудом появления на свет новой жизни.

– Джинджер, нам надо поговорить.

Не давая ей времени на ответ, он схватил ее за руку и вытащил из палаты.