Неизбежность (ЛП)

Глава 12 Портрет

Рука об руку, поднимаясь по лестницы в корпусе Изобразительных искусств, мы с Ридом находим табличку, которая гласит «Студия мистера МакКинона»

Когда мы заходим, я осматриваюсь вокруг, видя просторную мастерскую; она занимает большое пространство старого здания, и в ней есть особый шарм мастерских рубежа прошлого столетия.

У заднего окна винтажное стекло, и освещение комнаты безупречны. В центре комнаты за небольшим столом сидит женщина, но когда мы входим, она встает.

— Ты должно быть Женевьева, — спокойно говорит она, подходя ко мне и протягивая руку.

— Я Дебра, ассистент мистера МакКинона.

— Рада встречи, — говорю я, пожимая руку Дебры.

Она примерно моего роста, с длинными темными волосами. Очки в черной оправе, обрамляют ее янтарные глаза, женщину можно описать одним словом — библиотекарь, но ее властное поведение делает ее старше, может даже старше меня.

— Это Рассел Велингтон, — вежливо продолжаю я.

— Ах, Рид, конечно, как ты? — спокойно спрашивает она, пожимая ему руку.

— Я хорошо. Приятно познакомиться Дебра, — говорит Рид с приветливой улыбкой.

— Пожалуйста, проходите. Мистер МакКерти скоро присоединится к вам. Он хочет, чтобы я поработала с твоими волосами и сделала тебе макияж, прежде чем приступит к рисованию. Как много ты знаешь о том, что мы будем делать сегодня? — спрашивает она меня, переходя к шкафу, стоящему в углу.

— Не много, — признаю я. — Я знаю, что должна позировать для портрета, и что вам нужны фотографии, чтобы мистер МакКинон мог работать над ним без меня, — смущенно добавляю я, что перед тем, как согласится на это, я не разузнала об этом по подробней.

Я смотрю на Рида и замечаю его хмурый взгляд, кажется его мысли плывут в том же направлении.

— Он изобразит тебя в стиле «Богини Персифоны» — ты королева, которая вдыхает преданность, или что-то типа того, — говорит Дебра.

— Во всяком случае, у меня есть для тебя платье, — думаю, мистер МакКинон взял его для тебя на театральном факультете. Несколько лет назад они сделали его для Илиады. Платье немного открытое, потому что это греческий стиль, и оно закрыто спереди, а сзади, от плеч до поясницы оно открыто. Но оно закрывает все важные части. При таком освещении оно немного прозрачно, но это искусство.

Когда Дебра достает одежду из шкафа, я начинаю краснеть и не могу посмотреть на Рида.

Изысканный белый шелк с переплетением золотистой ленты на лифе, оно совсем не из дешевого театрального материала, как я ожидала.

— Пожалуйста, проходи и садись здесь, я займусь твоими волосами, — говорит Дебра.

Я сажусь за освещенный стол, позволяя Дебре заняться моими волосами.

— Ты можешь присесть вон там, — она указывает на комфортабельную гостевую зону с диваном и креслами.

Рид идет туда и садится в одно из кресел, неодобрительно наблюдая за мной. В этот момент, я хочу услышать, о чем он думает. Решив не волноваться об этом, я смотрю на отражение Дебры в зеркале. Она ловко заплетает мои волосы в сложную косу, вплетая туда золотую нить. Это выглядит просто поразительно, и когда она заканчивает, я чувствую себя богиней. Она накладывает на мое лицо немного косметики, таким образом, чтобы я светилась.

— Ну, вот и все, — говорит Дебра. — Там есть комната, в которой ты можешь переодеться.

Она достает платье из шкафа и провожает меня в ванную.

— Ок, — неуверенно говорю я, беря из ее рук красивое произведение искусства.

Платье такое нежное; оно каскадом струиться по моим рукам, доходя до пола. Я захожу в ванную и раздеваюсь, а потом осторожно шагаю в нежную паутину шелка, ощущая, как оно скользит по моему телу. Я надеялась, что смогу надеть с ним лифчик, но нет, так нет. Лиф опускается по моему животу и едва прикрывает мою грудь по бокам. Сзади платье практически отсутствует; моя спина полностью оголена, обнажая две небольшие ямочки на моей пояснице. Скрывая чуть выше мои округлости и струясь по полу длинным шлейфом. Мне нужно перекинуть шлейф через руку, если я не хочу чтобы оно волочилось по земле, но впереди длина идеальна, словно платье сшито специально для меня.

Когда Дебра видит меня в платье, то восторженно ахает.

— Ты такая красивая, — говорит она, регулируя застежку. — Мистер МакКерти только что прибыл. Он представит тебя, а потом мы сможем сделать фотографии.

— Ок, — говорю я, понимая, что мне придется выйти из ванной в этом платье, которое кажется чуть больше паутины покрывающий мое тело.

— Ты выглядишь поразительно и помни, это искусство, и кто знает, она могла бы стать частью истории одного дня, — говорит Дебра, наклоняясь ближе ко мне и кажется догадываясь, о чем я думаю.

— Это хороший способ посмотреть на все это с другой стороны, — говорю я, прежде чем сделать глубокий вдох и выйти из ванной.

Когда я выхожу из ванной, Мистер МакКинон и Рид перестают разговаривать и поворачиваются ко мне. Находясь рядом с ними, я не смотрю на мистера МакКинона, потому что очарована тлеющим взглядом Рида.

— Женевьва, ты превзошла все мои ожидания, — говорит мистер МакКинон, подходя прямо ко мне, в то время как я хотела подойти к Риду.

— Ты прекрасна. Мы должны начать. Пожалуйста, если ты встанешь здесь, я установлю оборудование в том углу, — говорит он, показывая на освещенную зону, с темным фоном, оформленную в греческом стиле.

На кушетке я сижу неподвижно, чувствуя себя не комфортно, находясь в центре внимания.

— Дебра тебе уже рассказала о теме этого портрета? — спрашивает он.

— Она упомянула богиню Персифону, — говорю я, откидываясь на спинку кушетки, жестикулируя мистеру МакКинону.

Он закидывает мои ноги на кушетку и расправляет платье таким образом, чтобы шлейф струился по полу. В таком положении я смотрю прямо в лицо Риду. Мы устанавливаем зрительный контакт, и я чувствую теплоту его взгляда. Я таю; все напряжение уходит, в этот момент находимся только мы.

Я слышу, как мистер МакКинон фотографирует меня, но единственное что я могу делать, это смотреть, как Рид наблюдает за мной.

— Ты Рид Веленгтон? — спрашивает Рида мистер МакКинон, продолжая фотографировать меня с разных углов.

— Да, сэр, — вежливо отвечает ему Рид, подходя и останавливаясь напротив освещения.

— А откуда ты знаешь нашу модель? — продолжает он, видя светскую беседу.

— Женевьева моя… подруга, — говорит Рид сексуальным голосом.

Я немного спешиваю от его формулировки.

Это почти смешно, что такой, столь совершенный как Рид, может захотеть такую как я, а еще он становится больше, чем мой парень, потому что этот термин не достаточен для того, чтобы описать то, что между нами произошло.

— Твоя подруга, верно? — спрашивает мистер МакКинон с улыбкой.

— Да, она моя, — говорит Рид, не отрывая от меня взгляда.

Его слова согревают меня, заставляя чувствовать себя нужной.

— Она почти позволила кое-кому еще сопровождать ее сюда сегодня, и я не могу не думать о том, как я был близок, чтобы пропустить и не увидеть ее такой, — говорит Рид.

— Да, это было бы прискорбно. Но будет же портрет, — уверяет его мистер МакКинон.

— Мне не терпится увидеть, как все получится, — говорит Рид.

— Как и мне, — отвечает мистер МакКинон из-за своей камеры. — Женевьева, я хочу попробовать что-то другое… другую позу. Позволь мне рассказать тебе о богине Персифоне, чтобы ты лучше поняла мою мысль.

— Представь, что ты богиня Персифона — царица подземного мира, — говорит он, отводя свою камеру и подходя ближе ко мне. — Аид, правитель подземного мира, выманил тебя из дома и твоей матери Деметры. Ты очень любишь Деметру и хочешь увидеть ее снова. Аид дает тебе гранат, чтобы накормить тебя. Ты знаешь, что если съешь гранат, то должна будешь остаться с Аидом в подземном царстве навечно. Однако, если ты не съешь фрукт, тебе придется покинуть подземный мир. Тогда тебе больше никогда не будет позволено вернуться в преисподнюю или ад. Ты заботишься как о Деметре, так и об Аиде, так что ты должна выбрать, с кем из твоих любимых ты останешься навек.

Делая шаг вперед, мистер МакКинон кладет в мою руку гранат. Мгновение я молча смотрю на него, а затем, масштаб всего сказанного ударяет в меня. Рид или Рассел. Ангел или родственная душа. Я должна выбрать, кто из них будет моим любимым не только в моей жизни, но и во всем моем существовании. Волна за волной на меня накатывает боль в чистом виде.

— Женевьева, это идеально. Ты уловила самую суть борьбы, — говорит мистер МакКинон, делая фотографии с разных ракурсов.

Я не могу сейчас посмотреть на Рида. Я не хочу, чтобы он видел мой борьбу, потому что не хочу ранить его, так же как не хочу ранить Рассела.

— Ну, ты дала мне целую палитру материала, с которым я могу теперь работать, — говорит мистер МакКинон, лучась от удовольствия. — Я думаю, что возьму фотографии, которые мы сделали в самом начале, но это будет сложный выбор.

Я не слушаю мистера МакКинона.

Я хочу убежать от света и скрыться в темном углу.

— И что же решила Персифона? Она съела фрукт? — спрашиваю я мистера МакКинона, прежде чем пойти в ванную и переодеться.

— Да, она его съела, но не полностью, а только часть, так она могла возвращаться к Аиду в подземное царство только на полгода. Среди богов редки божественные компромиссы, — мягко говорит мистер МакКерти.

Пока мы ехали на ужин в дом Рида, я притихла. После событий в студии мистера МакКинона я была раздражена.

Я хочу стереть события сегодняшнего дня и начать все заново.

Вся полученная информация начинает пожирать меня, и я чувствую, как мой мозг начинает плавиться.

Когда мы подъезжаем к дому Рида, он открывает для меня дверь и проводит в дом.

Должно быть, он позвонил Андрэ или Грету, потому что, в столовой накрыт стол для двоих, украшенный тончайшим китайским фарфором, а столовые приборы сделаны, кажется, из настоящего серебра.

Рид придерживает для меня стул во главе стола, а затем садиться сам. Я с благоговением осматриваю комнату; это не Сага, и даже не то кафе, куда я хожу с дядей Джимом.

Через некоторое время после того как мы сели, в столовую заходит Андрэ, управляющий персоналом Рида, и несет две порции.

— Пахнет просто восхитительно, Андрэ, — говорю я, вдыхая аромат.

— Спасибо.

— Очень приятно встречать гостей. Я надеюсь, вы наслаждаетесь, — говорит Андрэ, а затем разворачивается и покидает столовую.

— Ты ешь каждую ночь? Я имею в виду в этой комнате, — задумчиво спрашиваю я Рида, пока ем рыбу, которая просто тает во рту.

— Почему именно каждую ночь? — спрашивает он, будто оценивая мой вопрос.

— Ничего… Просто… — говорю я, но замолкаю, когда перед глазами встает картина того, как Рид ужинает один в этой большой комнате.

Как это, должно быть, одиноко, никогда ни с кем не делить события своей жизни, но опять же, это может быть его идеей и частью плана, чтобы притворятся человеком.

— Просто что? — с любопытством спрашивает он.

— Ну, это так официально. Я чувствую, будто в любую минуту могут прийти твои родители и устроить нам разнос за использование китайским фарфором, — прямо говорю я. Рид смеется над моим комментарием.

— А Андрэ знает о тебе… Я имею в виду… ну, ты знаешь… что ты особенный?

— Нет, но я уверен, что он видел некоторые вещи, которые заставили его задуматься обо мне, но я не думаю, что он знает мой секрет.

Я стараюсь не держать штат слишком долго, так как люди могут заметить, — говорит он.

— Когда мне придется их отпустить, я выплачу им хорошую компенсацию, — добавляет он, наполняя мой бокал вином.

Некоторое время мы ели в тишине.

Я чувствую себя неловко, потому что не знаю, какой предмет из столового серебра я должна использовать, так как передо мной лежат три вилки, и хотя еда очень вкусная, я не могу насладиться ей.

— Ок, Рид, поехали, — говорю я, вставая со своего места взяв тарелку и бокал.

— Куда мы идем? — удивленно спрашивает Рид, но встает из-за стола вместе со мной.

— У тебя есть кухня, не так ли? — отвечаю я, забирая одну вилку и нож из лежащего прибора.

— Да, в этом доме есть кухня, — озадачено отвечает он.

— Ну, тогда идем на кухню. Я последую за тобой, пока ты не нарисовал карту, — с улыбкой говорю ему я.

Мне нужно между нами меньше официальности, а в столовой я не могу этого сделать.

Рид заинтригован, однако, он берет свою тарелку и ведет меня из столовой на кухню.

Кухня Рида была самой красивой из всех, которую я когда-либо видела. В ней были гладкие деревянные шкафы со встроенной техникой, и тебе еще нужно догадаться, где находится холодильник. Гранитные поверхности поблескивали в свете встроенного освещения, а прямо перед большим камином стоит большой деревянный стол. Камин не горит, но даже без огня романтично.

Пока Рид отодвигает для меня стул, я ставлю тарелку на стол рядом с его.

— Так лучше? — спрашивает он, когда я сажусь.

— Намного. Спасибо тебе, — с улыбкой говорю ему я. — Здесь лучше. Более интимно и уютно, более лично.

— Я никогда ни ел здесь. Это приятно, — комментирует он, оглядываясь вокруг и осматривая обстановку.

— Ты никогда не ел здесь? Ты загадочен Рид, — в изумлении говорю я. — Я пытаюсь выяснить, что ты тут делаешь.

— Я тебе уже сказал, что я здесь делаю, — отвечает он, снова берет вилку и продолжает есть.

— Я не имею в виду очевидные вещи. Или это битва? В любом случае, почему ты в Крествуде? Вряд ли это логово демонов, — говорю я.

— Это не так, и именно поэтому я здесь. Я не люблю сталкиваться с ними, когда я не готов к борьбе. Вот почему я выбрал Крествуд. Здесь не хватает, как ты сказала, логова демонов? — с улыбкой спрашивает он.

— Нет, Крествуд не место скопления падших, — серьезно говорит он.

— Что делает его святилищем, Эви. Если ты хочешь избежать их, ты находишь место как это. Я хочу избежать их, когда я не охочусь за ними, поэтому мне не обязательно постоянно быть бдительным.

— Почему небесные ангелы приходят в Крествуд? Я имею в виду, думаю, что Падшие ангелы могли бы вербовать новичков в школе, — говорю я.

— Падшие могут вербовать в большинстве школ, но Крествуд — это другое. В этом городе практически нет ночной жизни, поэтому здесь практически нечем заняться кроме учебы. Это не очень способствует греху. Откровенно говоря, здесь довольно скучно, — улыбается он.

— Здесь не скучно, — недоверчиво говорю я, подумав о нескольких прошедших днях.

— Не скучно вокруг тебя, — с усмешкой поправляет Рид.

— Так что, когда ты ищешь демона, прошу прощения за банальную терминологию, охотишься на демонов, куда ты идешь? — спрашиваю я.

Когда я произношу это вслух, вопрос кажется таким нелепым.

— Падших притягивают тюрьмы, находящиеся в паре городов в Джексоне. Они наслаждаются страданиями, — объясняет Рид.

— Они наблюдают за мучениями человеческой души, а некоторые заключенные уже имеют тягу к злу.

— В самом деле? Так что, страдания, происходящие в тюрьме, притягивают их как приманка, и ты отправляешь их обратно в ад… ммм, пропасть, так что ли? — спрашиваю я.

— Некоторые попадают обратно в Шеол, другие нет, — небрежно говорит он.

— Что ты имеешь в виду под «кого-то нет»? — в недоумении спрашиваю я.

— Я имею в виду, некоторые падшие перестают ими быть, — говорит он.

— Так как у ангелов нет души, у них нет ни единого шанса спастись. Падших больше никогда не пустят в рай. Но если они выживают, теоретически они могут вернуться в Шеол.

Я стараюсь не допустить этого.

— Это могло случиться и с тобой? — в страхе спрашиваю я. — Может ли один из падших убить тебя?

— Со мной этого не случиться. Я чертовски хорош в своем деле, — уверенно говорит Рид. — Я преуспеваю, потому что я знаю себя и знаю своего врага.

— Но это возможно? — упрямо спрашиваю я, ожидая его ответа.

— Женевьева, так как я встретил тебя, я начинаю верить, что все возможно, и теперь, у меня больше стимулов, чтобы продолжать сохранять преимущества, — мягко говорит Рид.

На мгновение, я чувствую себя выбитой из колеи, из-за того, что могу потерять Рида.

Как бы я существовала, если бы знала, что никогда не увижу его снова? Меня бросает в дрожь, и должно быть этот страх отражается у меня на лице, потому что Рид хмурится и спрашивает:

— Что случилось, Эви?

— Я не хочу, чтобы ты был солдатом. Ты можешь заниматься чем-то еще? — мягко спрашиваю его я.

Глаза Рида расширяются.

— Почему? — удивленно спрашивает он.

— Потому что, я уверена, что ты очень хорош в том, что делаешь, но, кажется, там есть что-то еще, и это что-то плохое, и я не могу — не знаю как прожить вечность страдая, — озабоченно говорю я, глядя на свою тарелку.

Взгляд Рида смягчается.

— Эви, я не знаю, стоит ли обижаться на то, что ты считаешь, что я так слаб, что позволю себе оказаться на их месте, или буду рад, что ты будешь скорбеть по мне, — с улыбкой отвечает он.

— Просто мне кажется, что вечность, будет очень скучна без тебя, — говорю я с улыбкой в голосе, играя с тем, что осталось на моей тарелке.

— Но ты знаешь, возможно, это и не так плохо, не иметь рядом того, кто любит мной командовать. Держу пари, что, в конечном счете, тебя это все равно бы вывело из себя, — заканчиваю я, насупившись.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спрашивает он с весельем в глазах.

— Уйди, или для кого-то вроде тебя, не действует пенсионный возраст? Я имею в виду, ты, вроде, даже старше гор. Это может быть время для того, чтобы повеселиться или например начать играть в гольф, или что-то вроде того, — взволнованно говорю я. — Чем ты увлекаешься? Давай посмотрим, сможем ли мы найти для тебя занятие, — добавляю я, скрещивая руки на груди.

— Я не могу этого сделать. У меня есть цель. Я был послан сюда, чтобы выполнить эту работу, и я сделаю это, — спокойно, но настойчиво говорит он.

— Тогда я тоже могу быть охотником. Ты можешь научить меня быть солдатом, и я помогу тебе, — отвечаю я.

Если он намерен подвергнуть себя опасности, тогда я пойду с ним и попытаюсь сделать так, чтобы он вернулся ко мне.

— Нет, — категорически говорит он, и я могу сказать, что говоря это, он хочет закончить разговор.

— Почему нет? — ощетинилась я.

— Для тебя это тоже слишком рискованно, — терпеливо говорит он.

Я выгнула бровь.

— Это сейчас, но что будет, когда я начну — меняться — развиваться, что я должна буду делать? — бросаю я вызов своей логике.

— Нет, — упорно говорит он.

— Рид, если ты можешь рисковать, то и я тоже, — спокойно говорю я.

Затем он встает и тянется за моим стулом, подвигая его вместе со мной.

Он поворачивает его так, что мы сталкиваемся друг с другом, затем опускается так, что оказывается на уровне мох глаз.

— Ты слишком молода, для того, чтобы понять то, что ты просишь меня сделать. Ты еще не видела уровень насилия, который необходим для победы над врагом. Ты так невинна; для меня сложно даже сказать, то, что я должен тебе сказать, чтобы помочь тебе понять, кто ты — что с тобой происходит. Для меня становится все труднее и труднее, чтобы не настоять на том, чтобы ты переехала сюда и осталась со мной, но это будет представлять для тебя некоторую опасность, — говорит он, и я достаточно умна, для того, чтобы понять, что он говорит о себе, учитывая наше влечение друг к другу.

— Моя потребность в позиционном преимуществе должно быть взвешенно с обстоятельствами твоего притяжения, — продолжает Рид.

— Так что мы должны обсудить некоторые правила, чтобы помочь тебе.

— Правила? — отвечаю я, сморщив нос.

— Это звучит паршиво. Я бы предпочла говорить о чем-нибудь другом, — говорю я, наклонившись вперед и обняв его за шею. Я прислоняюсь своим лбом к его.

— Эви, ты не понимаешь, что ты делаешь со мной, — стонет он, словно от боли. Он закрывает глаза и встает, поднимая меня со стула вместе с собой. Мои руки все еще обнимают его, а тело прижимает крепче. Он наклоняет голову и легонько целует чувствительное местечко за моим ухом.

Сказать, что это мне нравится, значит, ничего не сказать.

Его руки обвивают мою талию, а пальцы ласкают обнаженный участок кожи, там, где задралась моя кофта.

Я хотела большего, но теперь была моя очередь стонать, когда Рид мягко, но настойчиво разрывает наши объятия.

— Что я говорил? — спрашивает он.

— Я не знаю, давай не будем беспокоиться об этом сейчас, — отвечаю я, смотря на его его широкую грудь и играя с пуговицами на воротнике его рубашки.

— Эви, — небрежно говорит он.

— Рид, — выдыхаю я

— Ты не помогаешь мне, — ворчит он.

— Я знаю, — говорю я, положив голову ему на грудь.

— Правильно, — твердо говорит он.

— Прекрасно, — говорю я, отступая от него.

— Ты можешь говорить мне, что ты думаешь, но это не значит, что я на что-нибудь соглашусь.

— Эви, это для твоей же защиты, — нежно говорит он мне.

— Посмотрим. Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я.

— Я хочу знать, если ты захочешь покинуть Крествуд, по любой причине, даже если это будет один из соседних городов. Держись подальше от баров и закусочных, — сурово говорит он.

— Не ходи без меня в Seven-Eleven, не влипай в опасности, — мягко заканчивает он.

— Последнее не совсем ясно, — отвечаю я.

— Женевьева, — вздыхает Рид на мое возражение.

Мои губы трогает небольшая улыбка.

— Что? Это не ясно, а когда, как правило, что-то не ясно, это может быть сломано, — говорю я.

— Позволь мне резюмировать: Если я захочу уехать из города, мне нужно посоветоваться с тобой, в одиночку не ходить в Seven-Eleven, — говорю я, загибая пальцы.

— Никаких опасностей, — напоминает он мне.

— Ладно, не бегать с ножницами, — с улыбкой говорю я, добавляя еще один палец.

— Женевьева, ты должна относиться к этому серьезно, — властно говорит Рид, сузив глаза.

— Я пытаюсь Рид, просто я была воспитана, чтобы быть независимой.

Мой дядя Джим безоговорочно мне доверяет. Мне редко нужно разрешение, что бы что-то сделать, по большей части, он оказывался прав, доверяя мне, — объясняю я.

— Я так и думал, что ты стараешься быть хорошей, — говорит он.

— Или что? — бросаю ему вызов я, интересно, что он скажет, если я нарушу правило, или два.

— Я верю в положительное, а не в отрицательное, — говорит он с сексуальной улыбкой, кончиком пальца проводя по моим губам, оставляя путь прикосновений.

— Очень разумно с твоей стороны, — с дрожью отвечаю я, которая прокатывает по всему позвоночнику и не имеет ничего общего со страхом.

Рид нехотя убирает палец с моих губ.

— Нам нужно идти. У нас обоих практика, — вздыхает он, но его взгляд по-прежнему оставался страстным, словно он что-то замышлял.

— Я просто должен измениться, тогда я отведу тебя в твою комнату к друзьям. Мне жаль, что наш ужин закончился; я хочу проводить с ним больше времени.

— Я на минутку, — говорит Рид, и уходит.

Я почти не вижу его движений, потому что он двигается с молниеносной скоростью — мои глаза улавливают от него только слабый след. В одно мгновение я остаюсь на кухне одна. Пораженная, я сажусь на стул стоящий позади меня. Мне не пришлось долго его ждать; до того, как он снова материализовался передо мной, прошло наверное секунд десять.

Веселое выражение его лица, свидетельствует о том, как он забавляется над моим изумлением. Он сменил свой наряд на более практичный и взял все необходимое. Чтобы добраться до парадной двери моего дома, нам бы потребовалась секунд тридцать, не говоря уж о том, чтобы добраться до его спальни, которая, вероятно, находилась на втором этаже.

— Это было быстро, — говорю я, приуменьшив очевидное.

— Хорошо, когда мне не нужно от тебя скрывать то, кто я или то, что я могу сделать, — улыбается Рид.

— Мне нравится, когда ты не боишься меня, — говорит он, протягивая руку чтобы помочь мне подняться со своего места.

От его улыбки мое сердце колотиться о грудную клетку.

— Смогу ли я двигаться так же быстро? — спрашиваю я, когда мы выходим из кухни и идем к двери.

— Вероятно, — пожимая плечами, говорит он.

— Ой-ой, — отвечаю я, думая о том, что при наличии у себя таких способностей, у меня будут некоторые проблемы.

— Что? — с беспокойством спрашивает он.

— Ну, мне было трудно притворяться, что я хромаю, когда мое колено было в синяках, — поясняю я, наморщив лоб. — Я просто представляю, как могу выдать себя, например, когда опаздываю на урок.

Рид берет мою руку, чтобы успокоить.

— Ты должна развить осмотрительность среди своего окружения и везде, где они присутствуют.

— Через некоторое время она станет для тебя второй натурой, — говорит он.

— Для меня это может оказаться сложным периодам, потому что единственное, в чем я могу быть уверена — это ты, — говорю я, краснея от осознания данного факта.

— Это будет нашей общей битвой, — спокойно говорит он. — Когда ты рядом, я тоже упускаю из вида свое окружение. Эта опасность, которую мы должны преодолеть, потому что она делает нас уязвимыми перед нашими врагами.

Он открывает для меня дверь, и мы идем к его машине.

Когда я сижу в машине, то слышу из сумки, которую я оставляла в машине, звонок моего мобильного. Найдя свой телефон, я проверяю пропущенные вызовы; один пропущенный был от Рассела, а другой от Фредди.

Набрав номер голосовой почты, я прослушиваю первое сообщение, которое, должно быть, от Рассела, но вместо этого, там раздается только щелчок, указывая на то, что звонивший повесил трубку не оставляя сообщения.

Меня передергивает, интересно, каким будет нас следующий разговор. Нет никаких сомнений в том, что это будет жестко для нас обоих.

Следующие сообщение от Фредди. Он не видел меня на обеде и на ужине, поэтому беспокоился за меня.

Я колеблюсь, перезвонить ли Расселу или нет.

Прижимая телефон к губам, я рассеяно смотрю в окно, наблюдая, как за окном проплывает Крествуд.

Наш следующий разговор должен быть один на один.

— Рассел звонил? — спрашивает Рид, — как будто этого не знает.

— Да, — отвечаю я, не зная, что еще сказать.

— Что он сказал? — с интересом спрашивает он.

— Ничего, он повесил трубку, — не лгу я. Какой в этом смысл?

— Я вижу, — сочувственно говорит он.

— Видишь? — спрашиваю я, удивленная его тоном.

Я ожидала от него другой реакции.

— Да, извини, — просто сказал он.

— Так я, — с сожалением отвечаю я.

— Что ты скажешь ему? — спрашивает он.

— Я не знаю, — честно отвечаю ему я.

— Эви, тебе не обязательно принимать решения прямо сейчас. У тебя есть время подумать о том, чего ты хочешь, — снова мягко говорит Рид, и из-за его беспокойства о моих чувствах, мне хочется плакать.

— Рид, я уже подумала. Если то, что ты сказал, произойдет, то какая жизнь у меня может быть с Расселом? — грустно спрашиваю я. — Если я стану такой же сильной как ты, у меня будут те же риски, что и у тебя сейчас со мной, только у меня не будет тысячелетний сдержанности, которой тебя научила земля. И я сломаю Рассела, даже не имея на это причины.

— Да, — спокойно согласился он, но его голос звучал так, словно он не думал, что такое происшествие с Расселом не является чем-то плохим.

— То есть тот факт, что Рассел будет стареть, а я нет. Что с ним будет, когда люди начнут думать, что он, старый человек встречается с молодой девушкой? — спрашиваю я.

— Может быть сначала, его это и не будет волновать, но через некоторое время….

— Действительно, — глубокомысленно говорит Рид, но выглядел он так, будто мысль о старости Рассела его забавляла.

— И потом, есть ты. Даже если я выберу Рассела, я не думаю, что могла бы быть… — замолкаю я, не желая объяснять.

— Быть что? — с любопытством спрашивает он.

— Быть преданной ему, — краснея. отвечаю я.

— Будто это так, что когда ты рядом, для него больше никого не существует.

Рид берет мою руку, подносит к губам и целует.

— Так что я не знаю, что скажу ему, — спокойно говорю я, снова уставившись в окно, но ничего не замечая вокруг.

Рид снова заговорил на ангельском языке, который я не понимаю. Он убаюкивает меня своей мелодичностью, и когда он заканчивает, я успокаиваюсь.

— Что ты сказал? — невозмутимо спрашиваю его я

— То же самое, что я сказал тебе, в прошлый раз, когда ты сидела у меня в машине после твоего предчувствия, — спокойно отвечает Рид, встретившись со мной взглядом, от чего мое дыхание сбилось.

— О, да, я понимаю, что я мерзкая тварь, — разочарованно говорю я.

— Я был не совсем правдив, когда сказал то, что сказал, — отвечает Рид, улыбаясь мне.

— Рид, ты способен на увертки? Я думала, ты должен быть ангелом, — слегка поддразниваю его я.

— Мы должны пересмотреть твое определение ангела, — отвечает он, печально улыбаясь.

— Что ты сказал тогда, в машине — после моего предчувствия? — спрашиваю я, выгнув бровь.

— Я сказал, что ты более совершенное божественное существо, которое я когда-либо встречал, и любовь, которую я чувствую к тебе, нельзя измерить на небесах или в раю. Это приблизительный перевод, но на языке ангелов это звучит лучше, — объясняет он, пока его зеленые глаза не отрывались от меня.

— Вот, что ты сказал, — вздыхаю я, еще не полностью веря в то, что он мне говорит.

— Да, — говорит он, а его взгляд теплеет.

Мы сворачиваем на стоянку общежития, и Рид припарковывает свою машину.

— Когда ты узнал, что ты подумал обо мне? — тихо спрашиваю я.

— На озере, когда ты хотела меня убить, — с улыбкой отвечает он.

— Что? — ошеломленно спрашиваю я.

— Ты была такая смелая… такая великолепная, — с восхищением говорит он.

— Я была напугана, — объясняю я.

— Да, но это мужество — оно действует перед лицом страха, — говорит Рид, оправдывая мои эмоции.

— В этот момент мне пришлось представить, что я обнимаю тебя, иначе бы это не произвело такой эффект. Он бы, наверное, больше напугал тебя.

— Хороший вызов, — говорю я, думая о том, что у меня бы случился сердечный приступ, если бы он попытался обнять меня после того, как я оглушила его.

— После похода на озеро, ты по-прежнему хотел остановить меня, — указываю я.

— У меня есть обязанности, и я боялся, что помогать тебе, это прямое нарушение этих обязанностей. Я надеялся, что если тебя не будет рядом, то те чувства, которые я испытываю к тебе, пройдут за тысячелетия или два, — говорит он.

— Глупо, да?

— Очень, — соглашаюсь я, благоговея от его прекрасного лица.

— Мы опаздываем на практику. Я пойду, переоденусь, так я могу встретиться с девочками, — говорю я, отводя от него взгляд.

— Мы увидимся вечером? — спрашивает Рид, когда я уже потянулась к дверной ручке.

— Не могу — я обещала Брауни и Булочке, что мы потусуемся вместе, — разочарованно говорю я.

— О, — говорит он, улыбаясь и почесывая подбородок. — Тогда завтра?

— Завтра, — соглашаюсь я.

Я уже собралась выйти из машины, но Рид утягивает меня назад и целует. Это не прощальный поцелуй — это его маскарад. Этот поцелуй ласкает мои губы, словно нежный ветер, словно он дует только для меня.

Медленно отстранившись от него, я вижу мудрость в его насыщенно-зеленых глазах, в которых горит огонь, и словно ветер, они тоже притягивают к себе и хранят секреты, которые мне не понятны.

Я прикасаюсь пальцами к губам, где только что был он.

Я хочу запомнить этот момент, чтобы позже вспоминать о нем.

— Пока, — с придыханием говорю я и выхожу из машины.

— Пока Эви, — улыбается он, прежде чем я закрываю дверцу.