Неизбежность (ЛП)

Глава 17 История войн

Все вернулось к тому, как было до мероприятия, только теперь Рассел наблюдал за мной более внимательно, а Рид еще больше отдалился, если такое вообще возможно.

Я пыталась поговорить с Ридом о том, что произошло на мероприятии, в частности о Себастьяне, но он снова от меня закрылся.

Мне нужны ответы на мои вопросы.

Откуда Себастьян узнал о том кто я?

Я что, издаю какой-то сигнал?

Что я могу сделать для того, чтобы этого никогда не повторилось?

В глубине души я понимаю, что уже ничего не смогу сделать.

Так же как и не смогу ничего изменить.

Чего я действительно хочу, это чтобы Рид держал меня за руку и разговаривал со мной на своем ангельском языке, чтобы страх, который одолевает меня, не сломал меня окончательно.

Но Рид не хочет разговаривать со мной на любом языке, поэтому я должна притворяться, что со мной все в порядке.

Рассел не может быть ко мне еще внимательней, чем уже есть. Он находит причины, чтобы каждый день провожать меня до класса. Беспокоится всякий раз, когда уезжает из города на выездные игры. Должно быть, он договаривался с Фредди, потому что если его не было рядом, возле меня словно нянька был Фредди.

Знаю, я должна что-то сделать, чтобы они отстали от меня, потому что мои кошмары с каждым днем становились все сильнее.

Я пыталась объяснить Расселу, что ему опасно находиться рядом со мной, но он требует подробностей и информации, которую я не могу ему дать. Он решил помочь мне, даже если я знаю, что он не сможет этого сделать. Я заметила, что Рассел изучает меня, когда думает, что я его не замечаю. Это выглядит смешно, если учесть, что я каждый день узнаю о своем окружении все больше и больше. Все вокруг меня приобрело новую ясность — все стало четче. Очевидными становятся и другие различия, особенно в когнитивной сфере. Чтобы понять учителя мне не нужно слишком концентрироваться; чтобы все понять, я могу слушать в пол уха. Но не только это: также я могу дословно повторить ту информацию, которую спрашивали ранее. Сдача промежуточных экзаменов дается мне легко, или я занимаюсь чем-нибудь другим.

У меня стало слишком много времени, чтобы переживать о других своих проблемах.

Я часто прохаживаюсь по своей комнате, беспокоясь за то, что трачу свою энергию, поэтому мой разум не изводит меня представлением разных сценариев. Я делаю это, прежде чем осознаю, что я нахожусь в коридоре, стуча в дверь комнаты Булчки и Брауни.

— Что случилось, конфетка? — подойдя к двери, спрашивает Булочка.

— Это, — категорически говорю я.

— Мы идем в среду.

— Конфетка! Ты уверена? — взволнованно спрашивает она, не уточняя, что я имею в виду. Она поняла, что я говорю о воровстве — нашей версией борьбы с сообществом Дэльта.

— Да, уверена. Ты готова? — спрашиваю я Брауни, проходя в дверь.

— О, конфетка, мы обе готовы! — охотно отвечает за Брауни Булочка.

— Да! — усмехнулась Брауни, взяв Булочку за руку, и они стали кричать и прыгать, словно Банши на костре.

— Идея. У меня есть идея как мы можем закончить эту войну, — говорю я.

— Вы знаете, что у Дэльт в эти выходные костюмированная вечеринка?

— Да, мы решали, в чем пойти на эту вечеринку, — говорит Брауни.

— Я за. Оставь это мне, — говорю я.

Мы посвящаем себя планированию войны. Все то время, которое не учимся, мы подготавливаемся к среде. Я благодарно за любое занятие, которое помогает мне не думать о Риде.

Вечер среды наступает быстро, а мы уже готовы. Наши черные наряды, профессиональные во всех отношениях были отправлены Булочке. Она ведет нас к отправной точке, находящийся в одном квартале от дома Дэльт.

— Ладно, Булочка, мы встретимся в общаге Макентаер. Если нам придется разделиться, Брауни идет до Макентаер, а я до часовой башни в центральном холле, — говорю я еще раз проверяя план.

— Ты готова, Брауни? — спрашиваю я. Она больше похожа на международного убийцу, чем на второкурсницу колледжа.

— Пойдемте. Становится холодно, — говорит Брауни, вылезая из машины и беря сумку со всем необходимым.

Оставаясь в тени, мы бежим к Дэльта Хаусу. Мы спрятались за кустом вечно зеленого кустарника рядом с окном бильярдной и достали набор для извлечения окна.

Сегодня чуть раньше, Булочка посетила ДжейТи и открыла им его окно.

Заглянув внутрь, я слышу, что говорят на собрании в подвале, будто я стою у двери в подвал и прижимаю к ней ухо.

Сцепив руки, словно ступеньку я поднимаю Брауни к окну. Я протягиваю ей портфель, прежде чем она успевает помочь мне. Достав из сумки маленький фонарик и шуруповерт на аккумуляторе, Брауни подсвечивает мне, пока я вытаскиваю из рамы портрет композитора. Лезу в портфель и достаю замену, которую мы привезли. Мы вставляем ее в раму и вешаем обратно на стену. Вытащив брошюру, где каждому из них стоит оценка, мы размещаем ее рядом. Брауни использует камеру, чтобы сделать несколько фотографий, так, чтобы на них был виден их рейтинг. Убрав камеру обратно в сумку, я извлекаю другую картину; это ключ к тому, где мы будем прятать композитора.

Я на цыпочках иду по коридору к кладовой, в которой несколько недель назад пряталась от Рассела. Я захожу внутрь и закрываю дверь. С помощью скотча вешаю портрет на внутренней стороне. Когда я заканчиваю, то слышу, как в подвале стучат молотком, что означает, что их встреча откладывается.

«Ой-ей», — думаю я, закрывая дверь шкафа, и бегу по коридору.

— Эй! — кричит с лестницы из подвала злой мужской голос.

— Время уходить! — говорю я, захлопывая за собой дверь в бильярдную, Брауни уже ждет меня возле окна. Она выпрыгивает, а я закрепляю сумку на спине и следую ее примеру.

— Разделяемся. Я иду в центр, ты иди в Мак, — шепчу я, и Брауни кивает.

Мы разбегаемся в противоположные стороны. Из бильярдной я слышу разгневанные голоса Дельтавцев, которые реагируют на постер, который мы им оставили висящим в рамке от портрета композитора. Это как одна из тех маленьких желтых табличек, которая гласит: «Сегодня хороший день».

Несясь сквозь темную ночь, я не могу сдержать хихиканье. Мое злорадство продолжалось не долго, потому что я услышала, как за мной кто-то гонится. Слышно, как с Дэлта стоянки заводятся пару автомобилей, хлопают дверцы и визжат шины. Центральный зал — мой путь к отступлению, находится рядом с дорогой. Я подхожу к выходу, но не успею зайти туда, до того как появятся автомобили. Мне нужно спрятаться, до того, как они проедут мимо меня, или найти другой путь. Инстинктивно я сканирую дом на предмет скрытых дверей. С беспокойством оглядываясь через плечо, я вижу, как ко мне едет автомобиль с парнями из братства. Автомобильные фары освещают туннель, из кустов живой изгороди вдоль домов по обе стороны улицы. Они тщательно за всем следят, так что точно не пропустят меня.

— Вот она! — кричит кто-то позади меня. Мое сердцебиение ускоряется, учащая пульс, прогоняя по моему телу страх. Сделав еще несколько шагов с опущенной головой, проходит несколько секунд, прежде чем я понимаю, что что-то изменилось.

Я чувствую свет и воздух, как сила тяжести уже не воздействует на меня, как это было всего несколько секунд назад.

Мои шаги становятся больше и мои ноги двигаются так быстро, что становятся размытыми. Мои кости становятся менее плотными. Словно с меня спали оков, в которых я проходила всю жизнь, и я могу легко отбросить их. Тяжело вздохнув, я осматриваюсь — пейзаж вокруг меня движется так быстро, что я начинаю паниковать, сразу же останавливаюсь. Задыхаясь не от нагрузки, а от тревоги за силу, которая проснулась внутри меня, я медленно выдыхаю, успокаивая себя.

Все мое тело дрожит от кинетической энергии, и мне трудно пользоваться своей силой, что заставляет меня двигаться вперед.

Позади меня приближаются фары.

С трудом контролируя толкающую меня вперед силу, я пытаюсь сохранить медленный темп, человеческий темп, но через несколько секунд все больше и больше ускоряюсь.

Передо мной вихрем проносятся пейзажи, хотя своим периферийным зрением я все четко вижу, одновременно все оценивая.

Кажется, несколькими шагами я пробегаю еще один квартал. Я знаю, где припаркован каждый автомобиль, каждый дорожный знак, где находится каждая трещина в тротуаре, и могу маневрировать между ними, словно их и не существует.

Мое зрение абсолютно четкое; хотя лучшее слово это — не изменившееся, потому что я вижу так же хорошо, как и днем, просто без возможности видеть дифференцированные цвета.

«У меня ночное зрение!» — задыхаясь думаю я, пристально вглядываясь в ночное небо.

Звезды так ярко светят и кажутся такими близкими, потом я вижу какое-то тепловое излучение, исходящее от объектов, находящихся в поле моего зрения. Снова оглянувшись на машины, я вижу злые лица Дэльт. Они сконцентрированы, потому что несколько секунд назад видели меня впереди, а теперь я больше не в диапазоне фар.

Снова глядя на меня, они продолжают ускоряться.

На моих губах расползается медленная улыбка, в то время как мое тело на огромной скорости двигается вперед; каждым шагом для меня становится все сильнее, и даже ветер не может догнать меня.

Я могу только представить себе, что думают Дэльты по поводу увиденного, и как они рационализируют тот факт, что я материализовалась перед ними.

Смеясь, я быстро передвигаюсь, так же быстро таит мой страх. Я хочу знать, ка далеко и быстро могу убежать, поскольку даже мое дыхание не затруднено. Я бегу по городу, словно тихая ракета. Свистящий звук ветра вызывает у меня восхищение.

Я избегаю тротуаров, делая вокруг них широкие круги, но замечаю, что создаю собой попутный ветер, который в свою очередь ударяет меня.

Я бегу к озеру, а потом бегаю вокруг него, видя всех существ, которые составляют мне компанию этой ночью.

Я хочу жить вечно. Хочу бежать и не оглядываться.

Вспомнив о Булочке и Брауни, которые ищут меня в центральном холле, я неохотно разворачиваюсь обратно в направлении кампуса. На пробежку до озера у меня ушло чуть больше десяти минут. Весь путь обратно я пробегаю на одной скорости, легко избегая того, что преграждает мне путь. Ступив на ступеньки центрального холла, я чувствую ликование.

Покрытая плющом старая кирпичная часовая башня имеет богатую историю, предстала передо мной почти так же отчетливо, как и при дневном освещении. Поднявшись по ступенькам широкой веранды, они не видят того места где я прячусь, со своего места я все так четко вижу. Мы специально выбрали это место как место эвакуации, потому что это здание ночью очень темное.

Я продолжаю напоминать себе, что меня никто не может видеть, потому что ни у кого нет такого зрения как у меня. Сидя на веранде в темноте, я смотрю сквозь белые столбики балюстрады, чувствуя себя как кошка, гуляющая в темноте.

Выискиваю на парковке «Золотого гуся», чтобы спуститься и встретиться с ними.

— Что ты ищешь? — спрашивает рядом со мной глубокий мужской голос.

Охнув от страха, я поворачиваюсь в сторону голоса, увидев рядом со мной парня. За миг до этого я никого не видела, но вот сейчас он был здесь, и улыбался, словно тоже был удивлен.

— О Господи! — в ужасе говорю, отскакивая от него.

С ним определенно было что-то не так. Он был бледен, и на нем была одежда, словно он побывал в девятнадцатом веке. Встав, я вытягиваю руки перед собой, чтобы если он приблизится ко мне, я смогла оттолкнуть его.

— Не двигайся! — приказываю я, начиная спускаться по ступенькам, в один миг мои ноги оказались на тротуаре.

Парень не двигается, но наблюдает за мной, и все время улыбается, словно какой-то забавной шутке. У меня нет шанса убежать, потому что когда я достигаю последней ступеньки, то оказываюсь в объятиях.

— Веселишься? — спрашивает Рид таким тоном, который говорит мне о том, что он ничего не знает.

— Рид! Ты напугал меня — не делай так больше! — со злостью говорю я, желание ударить его почти заставляет меня выпрыгнуть из кожи.

— Я думала, ты был там с этими парнями, — говорю я, запоздало чувствуя порхание бабочек в своем животе.

— Ты видела Уилла? — схватив меня за руку, спрашивает он. С секунду он кажется возбужденным, а в следующий момент хмурится. — Уилла?

Конечно, я видела его, он сидел рядом со мной. Он просто был там, кода я посмотрела на место рядом с собой.

— Он меня напугал! — осторожно говорю я, прежде чем повернуться и убедиться, что он на крыше, но он уже ушел. — Он только что был здесь! Я видела его! Он спросил меня, что я тут высматриваю, — пытаюсь я объяснить Риду. — У него длинные волосы, как у серфера, с бакенбардами, которые выглядят как отбивная.

— Это Уилл. Он останется здесь, — говорит Рид, кивая в направлении Центрального Холла, и в тоне Рида хорошо читалось волнение.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что он останется здесь? Никто здесь не останется, — хмурюсь я. — Это административное здание, — в замешательстве отвечаю я.

Рид отпускает меня.

— Если ты видишь Уилла, значит, твое зрение улучшается, — говорит Рид, признавая недавнюю эволюцию моей ангельской сущности.

Я потираю лоб.

— Как относится мое зрение к парню на крыльце? — неуверенно спрашиваю я, а затем я вижу свет, приближающийся к парковке Центрального холла.

Я отступаю вниз и тяну Рида за здание. Он следует за мной, но не пытается скрыться или уклониться от света.

— Эви, что ты здесь делаешь одна ночью? — с раздражением спрашивает Рид.

Мои брови поднимаются.

— Ничего. Просто сегодня отличная ночь, и я решила прогуляться, — отвечаю я, пожав плечами, чтобы моя ложь выглядела более убедительной.

— Ты пошла на ночную прогулку во всем черном и с рюкзаком на спине? — скептически спрашивает Рид.

— Ты говоришь, что знаешь сверхъестественного парня на крыльце. Кто он? — уклоняясь от его вопроса, спрашиваю я.

Когда я вижу еще несколько фар, то придвигаюсь еще ближе к зданию.

— Уилл — душа, — говорит Рид, как обычно абсолютно в Ридовском стиле. Он передвигается со мной и хмуро наблюдает.

— Ты что-то знаешь, но как обычно не договариваешь. Ты должен изменить это, потому что это всерьез начинает злить меня, — поспешно говорю я, пытаясь уловить смысл того, что он сказал. В то же время я пытаюсь скрыться от машин, заполненных злыми Дэльтовцами.

— Ок, давай я тебе потом объясню. Уилл мертв, уже давно мертв. Он не физическое тело — он дух, — с раздражением говорит Рид.

— Уилл призрак? — спрашиваю я, выпрямившись и забыв, что я прячусь. Я сканирую лицо Рида на признаки того, что он мог просто разыграть меня. Он выглядит совершенно серьезным, поэтому мне интересно, может ли моя жизнь быть страшнее.

— Да, — отвечает он, — я думаю, то они предпочитают, чтобы их называли душами, но сейчас их называют призраками.

— Конечно, об этом говориться в интернете, — с дрожью говорю я. — Что он здесь делает?

Рид снова поворачивается к крыльцу и говорит:

— Уилл немного был зол на Бога, за то, что он пережил войну только для того, чтобы вернуться домой, и еще до свадьбы переболеть холерой и умереть.

— Какая война? — спрашиваю я, пытаясь увидеть проблеск Уилла в окне Центрального Холла.

— Гражданской войне, — отвечает Рид.

— Конечно… Это та Гражданская война, о которой я думаю? — саркастически заикаюсь я, стараясь не впадать в шок от темной стороны моих открывшихся способностей.

— Ну, для меня это звучит вполне разумно.

— Я тоже была бы немного раздражена, если была бы Уилом… Так ты говоришь, что он не может попасть на небеса, потому что злится на Бога? — спрашиваю я, думая, что это суровое решение.

— Нет, Уила, приветствуют, как только он соберется пойти. Он просто не делает этого, — спокойно говорит Рид, словно я капризный ребенок.

— О, так он упрямое существо? — уточняю я, чувствуя себя немного виноватой за поспешно сделанные выводы.

— Здесь он чувствует себя человеком, — отвечает Рид.

— Я буду видеть и других призраков… я имею в виду душ, таких как Уилл? — спрашиваю его я, надеясь, что он даст отрицательный ответ.

— Да, — отвечает он.

— А ты не думал, что эта информация, которую я должна была узнать до того как столкнуться с этим? — со злостью спрашиваю я

— Эви, они такие же, как большинство людей, — пытается объяснить Рид, но я опровергаю его аргумент.

— Нет, Рид, они не такие же, как большинство людей. Бешенство людей, которых я знаю, не мертвы. У них есть пульс, Рид… они дышат и их могут видеть другие люди, — говорю ему я.

— Я пришел сюда не для того, чтобы спорить с тобой о душах, — со вздохом говорит он, избегая моих аргументов.

— Тогда зачем ты здесь? — удивляюсь я, мгновенно растеряв свой гнев, понимая, что это первый раз когда я разговариваю с Ридом, и я снова теряю его.

— Я проверяю тебя. Сегодня ты звучала по-другому, — нежно говорит он, и я наблюдаю за тем, как он потирает лоб.

— Я… Ты что? Снова слышишь мое сердцебиение? — спрашиваю я и улыбаюсь, когда вижу его хмурый взгляд.

— Какой-то момент ты действительно была напугана, а потом ты…

— Что я сделала? — спокойно спрашиваю я, наблюдая за его лицом.

— Твое сердце начало… петь, — говорит он, а его взгляд смягчается.

— А? ООО! Рид, ты должен увидеть это. Здесь, — говорю я, таща его к задней части Центрального Холла, — стой здесь. Не двигайся.

Я отворачиваюсь от него, чтобы принять стартовую позицию бегуна.

— Смотри! — через плечо говорю я.

Затем я срываюсь так быстро, как молния в темном небе. Я бегу к библиотеке, а потом обратно, чувствуя порыв ветра, проникающий сквозь мои волосы из-за высокой скорости. Весь путь занимает у меня всего несколько секунд. Приближаясь к Риду, я прыгаю на него, надеясь, что он поймает меня.

Когда он это сделал, я обняла его и говорю:

— Что ты об этом думаешь?

— На твоем языке нет таких слов, — мягко говорит он, а затем он поцеловал меня неистово и страстно, так, как я мечтала всю последнюю неделю.

Мое тело растаяло в его руках, и я ответила на его поцелуй. Его хватка усилилась, словно он потерял контроль, так что это стало моим преимуществом.

— Я так сильно скучало по тебе, Рид, — шепчу я ему в губы. — Я не брошу тебя, не могу.

— Это не сработает, — говорит Рид, повернув голову таким образом, чтобы я начала целовать его шею. — Иногда мы не можем получить то, чего хотим, чего жаждем. Иногда нас просят пожертвовать тем, чего мы желаем, — печально говорит Рид, крепко держа меня в своих руках.

Я перестала целовать его. Снова посмотрев в его ярко зеленые глаза.

— Но это жестко, — с опаской шучу я.

Рид безрадостно смеётся.

— Спроси Уила, думал ли он, что умереть прямо перед свадьбой это жестко, а потом спроси его, как долго он наслаждался, наблюдая за тем, как его любимая выходит замуж за его лучшего друга. Может быть, тогда ты поймешь, что все, о чем я говорю, очень важно, — объясняет он, ставя меня на ноги.

— Ты ошибаешься, и я докажу это, — говорю я. — Неважно, на сколько это тяжело. Ты предназначен мне.

— Никто не хочет оказаться не прав больше меня, — устало говорит Рид. — Все в тебе притягивает меня. Твоя кожа умоляет меня прикоснуться к ней, а когда я делаю это, сжигает меня словно наркотик, и я хочу еще. Ты точно порез, который не заживает. Я только сдерживаю кровотечение, — освобождаясь от моих объятий, говорит он.

Он мягко подталкивает меня к передней части здания.

— Ты лучше поторопись, твои друзья ждут тебя на парковке, и я слышу, как злые ребята из машины Рэми, ходят по улице.

— Меня это не волнует, — говорю я, но Рид прерывает меня.

— Я должен идти, Эви. Я не должен был приходить сегодня сюда… но я не мог остаться в стороне, когда услышал твое сердце, — отворачиваясь от меня, говорит он, исчезая в одно мгновение.

— Рид! — кричу я, но он не возвращается. — Ты любишь меня…

Когда я собираюсь с духом и иду к машине, Булочка и Брауни уже ждут меня на парковке.

— Нам лучше убираться отсюда, Рэйми уже в пути, — запрыгнув на заднее сидение, бормочу я.

Я снова переодеваюсь в нормальную одежду, в то время как Булочка скрывается из поля зрения.

Как и планировали, мы возвращаемся к библиотеке и под вымышленным именем пользователя выставляем в сеть фото из дома Дэльт для выкупа.

Мы возвращаемся в общежитие, и я желаю девочкам спокойной ночи. Я не сразу ложусь спать, пытаясь придумать, как все изменить. Как я собираюсь доказать Риду, что наш союз с Расселом не возможен, что только я и Рид подходим друг к другу.

— Что за сборище плаксивых маменькиных сынков! — на следующий день разразилась тирадой Брауни, когда мы все после школы собрались в нашей комнате.

— Я, честно говоря, не думаю, что они свяжут с этим администрацию, это они делают каждый год!

— Конфетка, я говорила тебе, что мы не должны были ставить Рэйни четверку. Он президент, мы полностью зависим от него, — говорит Булочка, наслаждаясь каждой секундой всего этого.

Она и Брауни были на допросах, которые устраивали главы мужских сообществ, потому что Дэльтовцы сообщили о краже в их доме, и их вызывали в качестве свидетелей.

В разговоре с деканом Эндрю, Булочка изложила каждый нюанс в мельчайших подробностях.

Он не смог заставить их признаться в чем угодно, поэтому ему пришлось их отпустить с предупреждением.

— В любом случае, почти подошло время для кармического возмездия. Весь наш дом готов, — объясняет нам с Брауни Булочка.

— Ладно, поднимаемся, мы переезжаем, — говорит Брауни, пододвигая к себе чехол с пистолетом для пейнтбола.

Облегающий камуфляж — штаны и футболка, которые мы купили специально для этого случая, отлично на ней смотрелись. Она протягивает мне пару желтых очков для стрельбы, которые завершают наш образ. Я проверяю предохранитель на своем пистолете, и мы садимся в «Золотого Гуся» чтобы добраться до озера Адреан.

Когда мы прибываем, я вижу, что на песчаном пляже уже вырыли окопы с боеприпасами вокруг них. Булочка и Брауни произнесли пламенную речь об окупаемости рейтинговой системы, это заставляет девочек разгореться.

Уверенная, что мой рюкзак хорошо снабжен боеприпасами, я занимаю позицию между Булочкой и Брауни.

Дэльтовцы оказываются коварными противниками, мы видим, как на пляж приезжает несколько вагонов с молодыми парнями. Они завербовали всех мальчишек первокурсников, которых только смогли найти, чтобы они помогли ми в войне против нас.

В этом они не милосердны, используя первокурсников в качестве солдат, кидая их на нас чтобы опустошить наши припасы, чтобы потом вступить с нами в бой.

— Трусы! — насмехается над ними Брауни, видя перед собой несколько первокурсников. — Вы все должны выйти из окопов, или мы нападем на первокурсников, — кричит она нам с Булочкой, потом поворачивается к другим девушкам и отдает приказ штурмовать пляж.

Переход из окопав до пляжа Дэльтовцев — они были подготовлены к этому переходу, со своими боеприпасами на буксире.

Пляж быстро превращается в хаос.

Мое улучшенное зрение дает мне перед всеми огромное преимущество. Я могу попасть пулей с краской в любого соперника, в какого только захочу. Мне удалось несколько раз ударить Рэми грудь и пару раз руку, заставляя его бросить оружие и бежать обратно в укрытие.

К сожалению, я так же вижу, то берет в руки оружия Рэми. Рассел направляет на меня пистолет и со злобной усмешкой на лице обрушивает на меня свой дождь из пуль, словно рис на свадьбе. Прежде чем мне пришлось отступить, я успела сделать пару выстрелов. Мне нужно перезарядить пистолет, но у меня нет никакой возможности сделать это, потому что с его широкими шагами Рассел нагонит меня в считанные секунды.

Если бы только я могла применить свою сверх скорость, чтобы уклониться от него, но я не могу разоблачить себя, так что я обречена.

Я почти добежала до укромного места, но меня кто-то схватил сзади, и я приземляюсь своей пятой точкой прямо на песок. Это не больно; я лежу и смеюсь, и вижу, как Рассел ослабляет хватку на моей ноге. Перевернув меня на спину, он берет у меня пистолет и бросает его на песок. Когда он смотрит на меня, на его лице появляется торжествующий взгляд, а я краснею с головы до ног.

— Сдавайся, — говорит он, стягивая слова с южным акцентом.

— Никогда! — хихикаю я, удивляясь, кто перенес его сюда.

— Аа, значит, ты выбираешь пытку, верно? — спрашивает он, начиная безжалостно щекотать меня.

— Сжалься! — смеясь, говорю я. — Остановись!

— Сейчас Рыжик, я попрошу кое-что, и прежде чем я смогла возразить, Рассел наклоняется и прижимает свои губы к моим и жестко целует, чем застает меня врасплох.

Несколько мгновений я реагирую на тепло его поцелуя, потому что это как быть дома… в безопасности… как будто я всю жизнь его целовала, хотя это в первый раз.

Но это большее, гораздо большее; будто я любила его всю свою жизнь, или гораздо, гораздо дольше. Даже моя душа воспарила в высь, призывая меня продолжать поцелуй, но моя ангельская часть в ярости и активно пытается оттолкнуть от меня Рассела. Эта часть меня никогда не будет удовлетворена никем, кроме Рида, и не важно, как он ко мне относится. Рядом с Расселом я никогда не испытываю жара и физического влечения, которого я испытываю с Ридом. Я не знаю, что это говорит во мне, ангел или человеческое влечение, или у меня к Риду просто первое влечение, но я желаю его, и на меньшее я не согласна. По моему настоянию Рассел отстраняется от меня, глядя тлеющим взглядом, потому что он чувствовал мой ответ на его поцелуй.

— После всего, Рыжик, у меня есть надежда, — говорит Рассел, садится рядом со мной на песок. — Я знал, что ты любишь меня.

— Рассел, я не могу… — говорю я, сгибая колено.

— Я знаю, я много думал о той ночи, когда мы вместе были здесь на озере, — серьезно говорит он, прерывая меня.

Он не смотрит на меня, но говорит как спокойная вода.

— Мне всегда было интересно, чтобы случилось тогда на озере, если бы я поцеловал тебя до появления Рида. Если бы я поцеловал тебя, ты бы меньше привязалась к нему? — риторически спрашивает он меня, запуская пальцы в свои волосы. Потом он смотрит на меня своими теплыми карими глазами и продолжает. — Знаю, знаю, но это мысль до сих пор мучает меня.

— Извини, Рассел… — сдерживая слезы, говорю я.

— Ш-ш-ш, — говорит он, беря меня за руку и целуя пальцы. — Вставай. Не позволяй мне испортить тебе вполне хорошую войну, в которой ты так тяжело работала, — улыбается он. Он поднимает меня и отряхивает песок. — Рыжик, ты очень хорошо стреляешь. Я думал, ты убьешь меня до того, как кончаться патроны.

— Спасибо, — шепчу я, все еще чувствуя вину. Я чувствую себя виноватой за то, что изменила Риду и за то, что причинила боль Расселу.

Это что, никогда не закончится?

Доставая пистолет, который отбросил Рассел, я иду, опустив голову вниз, так мне не придется встречаться с Расселом взглядом. Когда мы вернулись на основную часть пляжа, она почти закончилась.

Булочка и Брауни вели переговоры с Рэйми и еще несколькими офицерами Дэльт.

Он согласился с тем, что Дэльтовцы получат последний ключ к разгадке местонахождения вещи, завтра на своем маскараде.

Когда мы приближаемся к девушкам, Рассел сжимает мою руку.

— Мне нужно найти Мэйсона и вернуться с ним в общагу. Увидимся завтра за завтраком, ок? — с заботой во взгляде спрашивает он.

Я киваю и пытаюсь улыбнуться, но она получается натянутой.

— Не волнуйся Рыжик, все наладится. Поверь мне, — шепчет мне он на ухо. Он отодвигается и мило мне улыбается, а потом легким изяществом бежит обратно, чтобы догнать Мэйсона.

Булочка, Брауни и я возвращаемся обратно к «Золотому Гусю», когда рядом с нашей паркуется ДжеТи на своем Ренджровере.

— Привет, Булочка! — кричит ДжейТи через люк автомобиля.

Мы останавливаемся и смотрим на ДжейТи, или скорее то, что мы видим, так как стекла автомобиля затонированы.

Слушать его, кончено, тоже проблема, потому что под нашими ногами вибрирует асфальт от музыки, звучащей в стерео системе, заглушая все остальное.

ДжейТи засовывает голову обратно в машину и убавляет музыку.

— Хотите прокатится, леди? — возвращаясь спрашивает ДжейТи. — Питт и я идем в Seven-Eleven, там сегодня играют какую-то безумную музыку, — говорит ДжейТи.

Окно с пассажирской стороны открывается, и за ним виден Пит, сидящий на водительском сидении.

— Как ты думаешь, что может быть лучше этого? — с энтузиазмом спрашивает Булочка.

— Конечно, почему нет? — пожимает плечами Брауни, засовывая свой пистолет в сумку, а потом все взгляды обратились ко мне.

Я отказываюсь и говорю, что мы увидимся позже. Рид взял с меня обещание, что я не буду без него ходить в Seven-Eleven. Мысль о Риде меня парализует. Сильная боль, которую я сдерживала, проносится по венам как горький яд. Потом воспоминания о поцелуе с Расселом заполнили мой разум. Мое сердце пронзает глубокая обжигающая боль, как ангелы и их родственные души, которые я разрываю как злобных врагов.

Я просто хочу, чтобы это закончилось; хочу, чтобы боль прекратилась. Я так устала, не только физически, но и морально, что ни сон, ни отдых уже не помогает.

Неожиданно, я начинаю торопиться, чтобы поскорее добраться до Seven-Eleven. Я хочу поторопить свою судьбу, а не бежать от нее. Я хочу, чтобы это закончилось.

— Поехали, — открывая дверь внедорожника и забираясь на заднее сидение, говорю я.

— Усаживаемся, — говорит ДжеТи с пассажирского сидения, в то время как я двигаюсь к противоположной дверце, освобождая места для Булочки и Брауни.

Питт снова делает стерео громче, но не так громко как раньше, и мы отправляемся. Открыв окно, я закрываю глаза, чувствуя, как ветер обдувает мое лицо. Что бы сегодня не случилось, это предпочтительнее постоянной боли в груди.

Когда мы прибываем в Seven-Eleven, я первая выхожу из машины. Мягко играет инструментальная музыка, а я прохожу мимо кассы к продавщице в красной униформе. Я поворачиваюсь к задней части магазина, быстро шагая к свету, под которым на меня обрушилось мое видение.

Я стою там и жду, вдруг что-нибудь произойдет… хоть что-нибудь, потому что я просто хочу, чтобы это поскорее произойдет.

Свет мигнул один раз.

В мой организм хлынул адреналин, что ускорило мое сердцебиение, от чего я немного вздрагиваю, предвкушая оглушительный взрыв звука, после которого грядет безумие.

Проходили секунды, но ничего не происходило.

Я смотрю на свет и в этот раз пытаюсь подчинить его своей воле.

— Эй, конфетка, хочешь вишни или ежевики? — кричит Булочка из-за автомата газировки в передней части магазина.

Тогда в меня ударило разочарование. Никаких событий. «Что же я хочу, чтобы произошло?» — думаю я, смотря на потолок.

Я бледнею, когда думаю о том, что я здесь делаю.

Я действительно хочу, чтобы у меня возникло предчувствие? Это будет означать резню и разрушение для всего магазина, глядя на Булочку и Брауни, я борюсь с паникой. Решив немедленно вывести отсюда своих друзей, я иду в переднюю часть магазина, но меня останавливает красная вспышка.

С плитки на мои ноги падает капля красного цвета, а затем еще несколько капель падают на пол. Это кровь?

В нерешительности я застываю, потолка сыпется что-то блестящие.

Опустившись на одно колено, я поднимаю это с пола. Мои руки начинают трястись, когда я понимаю, что в моих раках серебряные подвески перемазанные кровью. Круглая подвеска с мягким звоном соприкасается с символом бесконечности. Ожерелье Рассела… пронеслось у меня в голове. Я сжимаю в ладони потертый кожаный ремешок. Он попал в луч света — на нем была кровь. Я передвигаюсь в переднюю часть магазина.

Я должна увести отсюда своих друзей.

— Булочка, я возьму вишню, — говорю я, двигаясь к ней и помогая закрыть крышкой стаканчик.

Я тяну ее за локоть, чувствуя облегчение что Питт, ДжейТи и Брауни уже рассчитываются.

Это занимает больше времени, чем я думаю, так как кассир разменивает десятку, которую я дала ей за газировку.

— Конфетка, что происходит? — спрашивает меня Булочка. — Ты вспотела — говорит она, пока мы покидаем магазин и идем к внедорожнику.

— Я не очень хорошо себя чувствую, — шучу я. — Ты можешь попросить ребят высадить меня у общежития? — спрашиваю я, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони.

— Конечно, Эви, мы в любом случае должны вернуть машину обратно, — откликнулся ДжейТи и снова включил стерео.

Я возвращаюсь в общежитие, желаю девочкам спокойной ночи, а затем иду в свою комнату.

Беру телефон и звоню Расселу.

Моя рука так сильно дрожит, что я едва могу удерживать телефон возле уха.

Рассел отвечает после второго гудка

— Привет дорогуша, — медленным сексуальным голосом говорит он.

— Рассел, — говорю я, а по моему телу проносится дрожь облегчения.

Опустившись на колени, я хочу спросить все ли с ним в порядке, но это прозвучало бы так, будто я псих, поэтому я говорю сдавленным голосом: — Э-э привет Рассел, мне интересно, не потерял ли ты ожерелье.

— Вау, да, несколько минут назад я заметил, что оно пропало, ты его нашла? — взволнованно спрашивает он меня.

Я закрываю глаза думаю, что могла бы сказать, что нашла его, или могла бы сказать, что он дал его мне.

— Да, я нашла его, — сдавленным тоном шепчу я.

— Он был на озере? — в недоумении спрашивает Рассел.

— Ага, мне нужно идти, Рассел. Завтра я возьму его с собой на завтрак, — быстро отвечаю ему я.

Я не знаю, что сказать ему, или чего не говорить, но теперь мне ясно, что как бы я этого не хотела, Рассел все равно втянут во все это.

«Мне нужно защитить его, но я не знаю, как это сделать», — думаю я, чувствуя беспомощность.

Единственное в чем я уверена, это в том, что я совершенно наивная, полагая, что способна спасти Рассела от всего этого.

— Конечно, Рыжик. Ты в порядке? На счет озера и… поцелуя? — с беспокойством в голосе спрашивает он. — Я не хотел давить на тебя, просто ты в тот момент выглядела такой счастливой и…

— Рассел, я в порядке, — мягко отвечаю я. — Не волнуйся. Завтра увидимся. Спокойной ночи.

— Эмм, ок, до завтра.

— Спокойной ночи, Рыжик, — говорит он, в его тоне что-то есть, что-то похожее на ласку.

От этого у меня перехватывает дыхание.

Я заканчиваю разговор и сижу на полу, сжимая в кулаке ожерелье Рассела.

Наконец, я поднимаюсь, собираю свои туалетные принадлежности и иду по коридору в душ.

Стоя под потоками воды, я позволяю им стекать по мне, пока из моих глаз текут слезы.

«Он в порядке, он в порядке, он в порядке», — повторяю я как мантру, пытаясь заставить беспокойство покинуть мою душу.

Я очищаю все ожерелье от крови, чтобы мне не пришлось все объяснять, когда завтра я верну его.

Вернувшись в комнату, я вытираю волосы и руки. Переодеваюсь в белую футболку и нижнее белье. Я так взвинчена, что мне нужно как-то отвлечься от тех ужасных мыслей, что бродят в моей голове.

Я сажусь за компьютер и пишу письмо дяде Джиму.

Почти закончив с письмом, наполненным омерзительно счастливой лжи, я останавливаюсь, почувствовав порхание бабочек в животе. Мое сердце пропускает удар, как и всегда, когда я чувствую приближение Рида.

Мое сердце снова тонет, потому что исходя из последних недель, я знаю то, что он рядом, не имеет ни какого значения, потому что он со мной вообще не разговаривает.

Поэтому когда с каждым мгновением ощущение возрастает, сосредоточится на том, что я делаю, становится все труднее. Я нажимаю кнопку, чтобы отправить письмо и через несколько секунд открывается мое окно. Не оборачиваясь, я стараюсь сохранить спокойствие, хотя меня гложет тревога.

«Зачем он здесь?» — думаю я про себя. — «Не возлагай надежд, он здесь не по своей воле», — говорю себе я, и мой желудок болезненно сжимается.

— Женевьева! Мы должны поговорить. Немедленно! — рявкает он. Я подпрыгиваю на своем стуле. — Встретимся на стоянке, — снова рявкает он, — Я буду у своего внедорожника.

— Нет, — вставая со стула и подходя к окну, говорю я. — Спокойной ночи, Рид, — говорю я, плотно закрывая окно.

Вижу его лицо — он потрясен. Смотрю на себя и понимаю, что на мне только белье и белая футболка.

Но меня это не волнует.

«Это моя комната», — думаю я, поворачиваясь обратно к окну.

Оно снова открыта и прежде чем я оборачиваюсь, Рид уже в моей комнате.

— Мы должны поговорить об этом, — низким тоном говорит он, стоя возле моего окна.

Скрестив руки на голой груди и с угольно-черными раскрытыми крыльями, он каждым дюймом своего тела напоминает ангела-мстителя; также являясь самым поразительным созданием, которого я когда-либо видела.

Мои руки сжимаются в кулаки, я стискиваю зубы, я не хочу выполнять все его прихоти.

Если он может быть глупым и неразумным, то я не могу.

— Нам не о чем говорить, Рид, — отвечаю я, чувствуя, что я в ловушке.

Я могу все потерять.

Я потеряла Рида, а теперь готова потерять и Рассела тоже, потому что я не знаю, как спасти его.

Глаза Рида сужаются.

— Мы можем обсудить твою сегодняшнюю поездку в Seven-Eleven, — рычит он.

— Мы можем, но там действительно не о чем рассказывать, — лгу я, вздергивая подбородок, но так как я — никудышная лгунья, он прочел это на моем лице.

Его крылья подергиваются, и он сканирует меня, успокаивая себя тем, что мне не причинили боль.

— Я в порядке Рид, — вздыхаю я.

— Лучше прямо сейчас расскажи мне, что случилось, прежде чем я потеряю терпение, — напряженно говорит Рид.

Мои глаза расширяются.

— А ты в порядке? — спрашиваю его я, потому что я никогда его не видела таким расстроенным.

Его крылья снова подрагивают.

— Нет, я не в порядке.

Решив, что чтобы он не взорвался, я рассказываю ему всю историю.

Когда я показываю ему ожерелье Рассела, у него появляется мне-нужно-что-то-разбить лицо

Его губы сжимаются в тонкую линию.

— Ты не должна снова туда ходить, — строгим тоном говорит он.

— Ты искренне полагаешь, что у меня есть выбор? — мягко глядя на него, спрашиваю я. — Я достаточно умна для того чтобы понять, что у меня там назначена встреча, и не важно, готова я к ней или нет.

Я так же знаю, что все, кто предупреждают меня о том, что должно скоро произойти, хотят, чтобы я была к этому готова… чтобы была возможность изменить исход.

— Эви, ты никогда больше не должна ходить в Seven-Eleven, — говорит Рид, но в этот раз он использует свой убедительный голос, и он звучит в моих ушах как надоедливый зуд, от которого я не могу избавиться.

Нахмурившись, я отхожу от Рида, потому что он знает, что его голос не действует на меня.

— Рид, — говорю я, закрывая уши и пытаясь избавиться от этого шума.

— Эви, мы уходим. Только ты и я… мы можем пойти, куда захочешь, в любое место, — говорит Рид, теперь используя свой сексуальный голос, а не раздражающий, который звучал более убедительно.

— У меня есть несколько домов в Европе и Азии… или мы можем уехать в Южную Америку. Мы можем уехать сегодня вечером, — говорит он.

— Рид… — заикаюсь я, а он движется и собирает мои вещи в сумку, которую он, наверное, взял из моего шкафа.

Подбирая ожерелье, которое лежит на столе рядом с моей кроватью, я сажусь и смотрю на него. Если я уйду, у Рассела нет шансов.

— Я не могу уехать с тобой, — прошептала я, опуская плечи.

— Можешь, — растеряно говорит Рид, сканируя мою комнату. — У тебя есть паспорт? Хотя это не важно, мы можем остаться в моем доме в Вермонте, до тех пор, пока мы не сделаем тебе его.

— Рид, — говорю я, вынуждая его посмотреть на меня.

— Эви, — говорит он, оказываясь прямо передо мной, опускаясь передо мной на колени, чтобы видеть мои глаза.

— Я не могу тебя отпустить… Я думал что смогу, но не могу. Думал, что могу просто переждать. Рассел не может жить вечно, а когда он уйдет, ты будешь моей. Я имею в виду, как долго он еще будет жить, лет восемьдесят? Я мог бы подождать… это было бы мучительно, но если придется я готов ждать тебя. Но сейчас, я не могу потерять тебя.

Убрав волосы со лба, я смотрю в его глаза и говорю:

— Все будет в порядке. У нас есть все время мира, которое мы хотим.

У меня нет шанса, чтобы закончить, потому что, он снова начинает метаться.

— Нет, мы уедим сегодня вечером, — говорит он, продолжая собирать мои вещи.

— Это решение будет преследовать меня до конца моей жизни, а поскольку она будет длиться вечность… — говорю я, пытаясь образумить его. Я иду в его сторону, видя, что он кладет в сумку мою зубную щетку.

— Я могу заставить тебя уйти, но это уже будет не твое решение, а мое, — говорит он, осматривая комнату, на предмет того, не пропустил ли он чего-нибудь.

— Я не могу… Не могу, пожалуйста, Рид… пожалуйста.

Я оказываюсь перед ним, положив одну руку ему на шею, а другую на лицо, пытаясь заставить его снова посмотреть на меня.

— Мы уходим, — снова говорит он, но, когда его глаза встречаются с моими, я с сожалением, качаю головой.

Внезапно я оказываюсь в его объятиях.

— Ты не понимаешь, что ты просишь меня сделать, — уткнувшись мне в шею, говорит он.

— Я спрашиваю тебя, поможешь ли ты мне спасти Рассела, — отвечаю я, положив свою голову на его плечо, как я мечтала в течении нескольких недель.

Из-за того что я не могу помочь, не чувствую себя счастливой, что он снова в моих руках, но его явка с повинной все портит.

— Нет, это не то, о чем ты меня просишь. Ты просишь меня рискнуть твоей жизнью, чтобы спасти его. Это большое различие, — объясняет он.

— Это то, что меня просят сделать, — тихо говорю я.

— Я думаю, это, несомненно, о Расселе… о спасении Рассела. Он — моя родственная душа. И этим я обязана ему.

— Эви, если из-за него с тобой что-то случиться, не уверен, что смогу удержать себя от его убийства, — свирепо говорит он.

— Т-с-с, Рид, все будет хорошо, — мягко поглаживая его волосы, говорю я. — Я могу рассказать ему? Ты знаешь, о том, что я видела раньше и о его ожерелье?

Некоторое время Рид был спокоен, и я знаю, что он борется с тем, что мне сказать. Наконец, он медленно вздыхает и говорит.

— Я думаю, даже если ты расскажешь ему, это ничего не изменит, его судьба уже предопределена, исход уже не изменить.

Даже если он будет знать об этом событии, то, скорее всего, нет никакого способа чтобы изменить его.

— Так ты говоришь, если я ничего ему не расскажу, я могла бы запечатать его судьбу? — спрашиваю его я, и вздрагиваю, когда думаю, что этим вечером легко могла все рассказать Расселу.

— Да, — импульсивно говорит он, будто его устраивает такой исход.

Я крепче обнимаю его, когда понимаю, что сейчас я на стороне Рида.

Если Рассел не выживет, тогда вопрос с кем я должна быть, отпадет сам собой, поскольку Рид останется единственным, кто хочет быть со мной.

Помогая мне, он рискует потерять меня, отдав Расселу.

— Почему ты помогаешь мне спасти Рассела? — спрашиваю его я.

— Я не знаю, что будет означать для твоей души его потеря. Когда он поцеловал тебя сегодня, он казался счастливым, — мимоходом отвечает он, сильнее прижимаясь ко мне.

Я вспыхиваю от сожаления и смущения, закрываю глаза и тыкаюсь лицом в его грудь.

— Мне очень жаль, — хриплю я. — Я не планировала этого делать, пожалуйста, поверь мне, когда я говорю что ты, это все чего я хочу.

— Я знаю, — мягким голосом выдыхает Рид. — Я видел, как ты оттолкнула его и стала сопротивляться желанием своей души. Зачем ты это сделала? — спрашивает он.

— Потому что он не смог убить боль от потери тебя, — прямо говорю я, поглаживая его по груди. — Почему ты не кричишь на меня, — стыдливо спрашиваю его я.

Рид мягко трется свой щекой о мою, в защитном жесте прижимая меня к себе.

— Потому что я понял, как сильно ты хочешь меня, если смогла противостоять желанием своей души… это унизительно, что ты полна решимости не дать мне подняться. Ты так упряма, Женевьва, что же мне с тобой делать? — упираясь своим лбом в мой, спрашивает он.

— Не упрямая, но ты прав, я приняла решение, — отвечаю я.

— И что бы ты хотел сделать со мной? — улыбаясь, спрашиваю его я, смотрю в его дьявольски зеленые глаза и надеюсь, что он простит меня за поцелуй на пляже.

Взгляд Рида темнеет.

— Я хочу вытащить тебя отсюда, уйти, и никогда не оглядываться назад, — прямо говорит он, и я понимаю, что он не отказался от этого плана.

— Как только Рассел будет вне опасности, мы уедем, куда захочешь. Я обещаю. Только ты и я, — взволнованно отвечаю я.

— Несмотря не на что, ты не можешь снова ходить без меня в Seven-Eleven, — твердо говорит Рид, сильнее прижимая меня к себе. — Эви, ты поняла меня? — без обиняков спрашивает он меня.

— Я поняла, — сразу соглашаюсь я.

— Я не знаю, что делать. Ты обвела меня вокруг пальца, теперь я не могу доверять не одному из своих решений, — убирая волосы с моего лица, говорит он.

— Ты можешь остаться на ночь. Я не хочу, чтобы ты уходил, — ища его глаза, отвечаю я.

Я хочу убедиться, что он не собирается снова уходить, и пора уже задуматься над тем, что он бросил меня. Как будто прочитав мои мысли, он улыбается и качает головой

— Не волнуйся, теперь я планирую быть к тебе так близко, как это, возможно, мне просто придется понять то, что ты действительно хочешь.

На моих губах заиграла кровожадная улыбка.

— Рид, нет ничего больше того, что я хочу, чтобы ты был со мной, — отвечаю я.

Но скоро я поняла, что применила бы свою силу и контроль только на то, чтобы заставить Рида спать вместе со мной в моей постели.

Теперь я понимаю, что имел в виду Рассел, когда говорил о туре «по приятным частям ада»

Судя по тяжелым вздохам Рида, когда я кладу голову ему на грудь, слушая биение его сердца, думаю, что и на него влияет наша близость.

— Одно уточнение, — спрашиваю я Рида, — Ты вообще спишь?

— Да, я сплю, — поглаживая мои волосы, отвечает он, и в его голосе я слышу улыбку. — Но мне не требуется так много, как людям. Я сплю только пару часов в сутки.

— О, это должно быть удобно для повременного расчета, чтобы сосчитать все твое богатство, — говорю я, и мне приятно слышать его смех. — Интересно, если позже, я тоже начну спать меньше?

— Я не знаю, надеюсь, что нет, — серьезно говорит он.

— Почему? — спрашиваю я.

— Потому что это приятно, — говорит он, и его голос так сексуален, это заставляет меня расслабиться и сильнее к нему прижаться.

— Почему Бог возится с человечеством, когда у него есть такие совершенные создания как вы? — небрежно спрашиваю его я, потому что борюсь с тем, что он может увидеть во мне.

— Эви, ангелы не идеальны. Я уже в течение длительного времени нахожусь среди людей, и я только сейчас начинаю понимать, что это о них, что это они неотразимы.

Люди такие хрупкие, и все же они цепляются за жизнь и друг за друга, как будто у них больше никого нет.

Я был озадачен, так как жил в Раю, и я знаю, что их ждет.

— Но теперь я начинаю понимать, что значит так сильно в ком-то нуждаться, ты сделаешь все, что угодно, чтобы быть с не, прикасаться и любить ее, — поглаживая мои волосы, говорит он.

— Как на счет полукровок? — шепчу я.

— О, особенно полукровки. Я крайне неравнодушен к полукровкам, — улыбаясь говорит он.