Ненасытный (HL)

Глава шестидесятая

18.30, 23 апреля, пятница.

Больница Ленокс Хилл.

Восточная Семьдесят седьмая ул., 100.

Аларик был глубоко несчастен.

Мало того, что он угодил в больницу! За ту неделю, что он здесь провалялся, никто даже не подумал принести ему из «Пенинсулы» его вещи: шелковую пижаму, шлепанцы на овчине, хотя бы халат.

Он, с ногой на вытяжке, должен лежать на кошмарной больничной койке с дешевыми простынями и плоской подушкой, да еще и в сорочке!

Она такая коротенькая, что спину толком не прикрывает. Даже встать неудобно, хотя вставать ему разрешат не раньше чем через пару недель (врачи, называется): не светить же голым задом на всю палату.

В телевизоре ни единого кабельного канала. Минибара — и того нет, хотя дойти до него он все равно бы не смог. Воды захочешь попить — и то медсестру вызываешь. И в туалет не сходишь самостоятельно.

Никогда в жизни его так не унижали.

Он вообще не остался бы здесь, но ему сказали, что он подцепил инфекцию и должен получать антибиотики внутривенно. Аларик не совсем в это верил. Он сроду не болел — откуда ей взяться, инфекции?

«Мисс Харпер, видишь ли, пришлось воспользоваться нестерильными шарфом и палочкой, чтобы спасти тебе жизнь, — объяснил Хольцман. — И руки ей негде было помыть».

Хольцману, конечно, тоже досталось не слабо. Прощальный залп Лучана Антонеску опалил ему брови и еще 10 % тела. В огне погибли почти все Дракулы, а на сестре Гертруде сгорела монашеская одежда.

Жаль, что Аларик не видел.

Голые монахини его не особо интересовали, но хотелось бы поглядеть, как они все скрываются в катакомбах, существующих почти под всеми католическими церквами — еще то того, как собор начали поливать из пожарных шлангов.

«Это ты виноват, — заявил Абрахам, придя навестить Аларика в первый раз. — Занимался бы, как положено, драконом, тут бы ему и каюк. Так ведь нет, побежал смотреть, не пострадала ли Мина Харпер. Князь тьмы ушел от нас по твоей вине — это, Вульф, всегда будет на твоей совести».

От таких слов никакие болеутоляющие не помогли бы, да Аларик их и не принимал — когда мысли путались, ему делалось еще хуже.

«По-твоему, надо было бросить ее? — защищался он. — Контуженную, если вообще живую? Дракон метнул ее на несколько ярдов!»

«Лучан Дракула не причинил бы вреда этой девушке. — Без бровей, с новой кожицей на лице и руках Хольцман выглядел ужасно смешно. Аларик, конечно, помалкивал, но задумал щелкнуть шефа мобильником и послать фотки Мартину — пусть поржет. — Ты это знал, но все равно бросился к ней, пренебрегая служебным долгом. Влюбился, что с тебя взять. Твоя идея принять мисс Харпер к нам на работу очень сомнительна. Это может привести к катастрофе, пока Дракула, тоже влюбленный в нее, разгуливает на воле».

«Ничего я не влюбился, — сказал Аларик, думая про себя: неужели это так очевидно? — Если ты не понимаешь, как полезно иметь кого-то, способного…»

«Все я понимаю. — Хольцман промокнул платком мокнущий до сих пор ожог. Аларик отвел глаза, хотя и сам, вероятно, выглядел ненамного лучше. Ох, как же он ненавидит больницы! — И наше руководство, к несчастью, тоже. Они уже готовят бумаги, чтобы учредить здесь, в Манхэттене, специальный отдел со мной во главе. Ты в него тоже входишь», — мрачно сообщил он.

Удивленный Аларик постарался не показать, как он счастлив. Если не считать, конечно, что начальником будет Хольцман.

«Я, разумеется, информировал их, что сомнения у меня вызывает не только мисс Харпер. — Хольцман, спрятав платок, вперил орлиный взор в своего подчиненного. — Твое служебное поведение на прошлой неделе я нахожу неприемлемым. Хочешь служить в новом отделе — возьми обязательный двухнедельный отпуск, что так и не соизволил сделать после Берлина. Тебе все равно придется, — заключил он, посмотрев на ногу Аларика, — но курс у психолога ты тоже пройдешь. Договорились?»

Аларик нахмурился. Не хватало еще обсасывать свои чувства в кабинете у говорящей головы… хотя, с другой стороны, можно будет чаще видеться с Миной.

«Договорились», — процедил он.

«Вот и отлично, рад слышать. Это же все для твоего блага, Аларик. Предупреждаю: за тем, как ты ведешь себя с мисс Харпер, я буду наблюдать очень пристально. Хотя она еще не дала окончательного ответа».

Аларик чуть не вскочил с койки, к которой был прикреплен всевозможными проводами и трубками.

«Какого черта? Разве вы не…»

«Успокойся. Мы предложили ей вполне адекватный пакет».

«Адекватный? — Аларику хотелось кинуть в Хольцмана чем-нибудь, но под рукой был только телевизионный пульт. Им он уже столько раз швырялся, что медсестры угрожали вообще его отобрать. — Да она же…»

«Она экстрасенс и вряд ли будет рисковать жизнью в поле, — напомнил Хольцман. — Пакет, составленный с учетом этого, тем не менее очень щедр, поверь мне. Не могу представить себе человека, который его не примет, особенно в условиях современного рынка труда. Кто не захочет пойти в Палатинскую гвардию?»

«Женщина, влюбленная в князя тьмы», — с горечью ответил Аларик.

Вспоминая эту беседу, он вновь испытал желание запустить во что-нибудь тяжелым предметом, но тут в палату вошла не кто иная, как Мина Харпер.

А он лежит в больничной сорочке. Великолепно.

— Привет. — Левая рука Мины была на перевязи, в правой она несла вазочку с маргаритками.

К цветам Аларик всегда относился с легким презрением, но сейчас понял, что маргаритка — его любимый цветок.

— Привет.

Мина, если не считать перевязи, выглядела хорошо. Даже, можно сказать, прекрасно. Укус на шее сделался почти незаметным, и одета она была по-другому. Это понятно: когда он ее видел в последний раз, она была вся залита кровью. Его кровью.

Ее новое платье — короткое, черное, узковатое в груди — ему очень нравилось.

Вазу она поставила на подоконник. На улице шел дождь, но цветы оживляли комнату.

Раньше он не поверил бы, что его палату можно чем-нибудь оживить, но теперь знал, что можно. Маргаритками и Миной Харпер.

— Я только что от Лейши, моей подруги. — Она села на виниловый стул у кровати. Виниловый, да еще и розовый! Катастрофа — но когда на нем сидит Мина Харпер в маленьком черном платье, хорошо показывающем ноги, в общем и ничего. — У нее девочка. Чуть раньше времени, но обе будут в полном порядке. Лейша так счастлива. Кажется, она совсем не помнит, что было в церкви или около моего дома. Адам считает, что это к лучшему, и просит не говорить ей.

— Наверное, он прав, — осторожно сказал Аларик.

— По-моему, тоже, — пожала плечами Мина. — Адам говорит, что сам охотно бы все забыл. Они с Джоном спешно готовят детскую — не в ящик же стола класть малютку.

В малютках Аларик мало что смыслил. Мартина, мечтавшего о ребенке, он в свое время считал сумасшедшим, но знал, что открыто этого не следует проявлять — все кругом почему-то просто помешаны на младенцах.

— Да, — сказал он. — Молодцы.

— Назовут ее Джоан. — Мина водила глазами по комнате, но на Аларика не смотрела. Он чувствовал себя неловко, потому что, как и Лейша, не помнил, что было в церкви. Верней, не все помнил. Он знал, что говорил Мине какие-то слова, когда они вдвоем оказались под тем завалом, но не помнил, какие именно.

Доктор сказала, что ничего необычного в этом нет. Не нужно беспокоиться, из-за потери крови такое бывает.

Но он все-таки беспокоился.

Что он ей наплел? Не про чувства, надо надеяться. Не нужно ей знать, какие чувства он к ней питает. Особенно, если они будут работать вместе. Как тут прибегнешь к ненавязчивой магии Аларика Вульфа, если Мина и так все знает?

Магия перестанет быть ненавязчивой и, хуже того, вообще не сработает. Ему и так уже приходится соперничать с князем тьмы — что у него еще есть, кроме чертовой вульфовской магии?

Можно, конечно, спросить Мину, что он ей говорил.

Но тогда она подумает, что он беспокоится, а он не беспокоится. Ну, разве самую малость.

— Джоан — красивое имя, — сказал он, чувствуя себя крайне глупо.

— Это я предложила. В честь Жанны д'Арк. — Мина в первый раз посмотрела на Аларика. — Святой Иоанны.

— Да, слышал. Ее сожгли на костре как ведьму. Я тоже в школе учился — не полный дебил.

Беспокойство о том, что он наговорил ей в бреду, делало его более агрессивным, чем требовалось.

— Я не ругаться пришла, — стиснула губы Мина.

А доктор, похоже, права. Не надо так психовать из-за этой своей амнезии.

— Я и не ругаюсь, — развел руками Аларик. — Я борюсь с инфекцией, которой ты же меня, кстати, и наделила.

— Да, слышала, — слегка улыбнулась Мина. — Извини. Я просто пыталась спасти твою жизнь, как ты пару раз спас мою. Кажется, у нас обоих героический комплекс.

— Они чудом сохранили мне ногу после твоих забот, — соврал он. Вот так-то лучше. Добрая старая магия в действии.

— Правда? — Мина больше не улыбалась. — А я думала, что все правильно делаю. Специально узнавала в свое время, как надо — для сценария. Без жгута ты бы кровью истек.

Нет, похоже, он ничего не брякнул насчет своих нежных чувств, лежа под обломками и истекая кровью.

Уже легче.

Или нет?

— Даже странно, — Аларик снова откинулся на хлипкую гадостную подушку, — что ты так надрывалась ради меня.

— Не так уж и надрывалась, только жгут наложила. И чуть не уморила тебя, как выяснилось. Не такой ты, выходит, крепкий мужик, каким представляешься.

— И все-таки ты тут, со мной. — Он снова развел руками. — Не ушла в подполье со своим Антонеску.

— Он-то здесь при чем? Я же сказала: навещала Лейшу и решила зайти…

— Да так, к слову пришлось.

Все, попалась птичка. Он знал, что попалась, и знал, что она тоже знает. Розовый румянец, поднимаясь из-под довольно низкого декольте, окрашивал ее длинную шею и щеки.

— Мы же знаем, Мина, что он не умер. И наверняка просил, чтобы ты ушла с ним.

Розовый цвет перешел в пунцовый.

— Да, просил, — потупилась Мина. — Но я отказала.

Сердце Аларика преисполнилось ликованием. Лучший из его больничных дней! Все идет как по маслу. Он явно не сморозил никакой глупости там, под хорами. Зря волновался.

— Потому что у нас согласилась работать, да? — Он заложил руки за голову, невероятно довольный собой. — С Хольцманом ты нарочно волынила, знаю. И правильно, его надо в узде держать. Он ведь прибавил тебе? Так и надо, ты ценный кадр. А может, ты своего братца хотела пристроить? Он показал себя на удивление инициативным в бою. — Хотя после первого удачного выстрела только и делал, что мазал, мысленно добавил Аларик. — Думаю, мы подберем ему что-нибудь в отделе компьютерных технологий. На твоем месте я бы еще и квартирные с них потребовал. Ты где живешь-то теперь?

Румянец почему-то стал еще гуще — Аларик мог бы поклясться, что у нее и грудь покраснела. Проверить бы, так ли это на самом деле.

— У Святой Клары, если тебе уж так надо знать. Отец Бернард был так добр, что принял нас с Джоном, когда мою квартиру…

— Ты туда не ходила, нет? — Аларик не хотел, чтобы она это видела — особенно граффити над кроватью.

— Нет. Джон ходил. Он говорит, что…

— И не ходи. Обещай мне. Найми рабочих, чтобы вынесли мусор, и продавай. Не возвращайся туда.

— Хорошо, обещаю. Только я не для того тянула с ответом, чтобы выбить побольше денег. Я все-таки… не буду у вас работать.

Аларику показалось, что ему снова вскрыли артерию. Возможно, аорту.

— Что? — спросил он, как последний дурак.

— Доктор Хольцман был очень любезен, что предложил… мне это лестно. Но я не думаю, что смогу сейчас работать… в такого рода организации.

— Но ты же сказала, что отказала Лучану.

— Да. — Она как-то вся съежилась, будто от холода. — Но это было еще до того.

— До чего? — Он понемногу начинал понимать. — До того, как он превратился в дракона и чуть нас всех не угробил?

Мина кивнула.

— Ты хочешь сказать, что с той ночи его не видела?

Снова кивок.

— И ты не просто живешь в Святой Кларе. Ты там скрываешься от него. — Теперь все стало предельно ясно. — Потому что боишься его до смерти.

— Ну… я бы выразилась не совсем так.

— Как тут еще выразиться? Если ты не его боишься, кого же тогда? Себя? Боишься, что скажешь «да», если он снова попросит? — Аларик не хотел в это верить, но правда была написана крупными буквами у нее на лице.

— Я решительно не понимаю, о чем ты. Я пришла тебя повидать, а не слушать твои нотации.

Нотации!

— Если будешь продолжать в том же духе, я просто уйду, — добавила Мина. — По-моему, тебе дают слишком много обезболивающих.

Она встала, но недостаточно быстро. Аларик и прикованный к постели успел схватить ее за здоровую руку.

Шалишь. Больше он никуда ее не отпустит.

— Я ничего такого не принимаю, — сказал он добрым голосом, который приберегал для Симоны и… и больше ни для кого. — А боишься ты правильно.

Она постояла немного, глядя на его руку, и снова села на розовый виниловый стул.

— Ладно. — Ее карие глаза выдавали тревогу. — Ты прав, я в ужасе. Как только солнце садится, я беру Джека Бауэра и ухожу в свою комнату без окон — Елена тоже живет в одной из таких. Потому что знаю, что там он меня не достанет — если он, конечно, ищет меня. Он превратился в дракона, Аларик. Он хотел нас убить.

— Только не тебя. — Что это он — защищает Лучана Дракулу? Да… желание снова увидеть ее улыбку пересилило даже ненависть к князю тьмы. — Тебя он как раз хотел уберечь.

— Он превратился в дракона, — саркастически напомнила Мина.

Аларик посмотрел на ее руку, такую маленькую по сравнению с его лапой. Он больше не держал Мину — это она за него держалась.

Ему уже доводилось видеть такое. Взрослые мужчины и женщины, его сослуживцы, начинали бояться собственной тени из-за ужасов, пережитых при выполнении очередной миссии.

Он не хотел, чтобы она ушла с князем, но нельзя же было оставлять ее в таком состоянии. Он избавит Мину от страха, даже рискуя потерять ее навсегда.

— Если жизнь и научила меня чему-то, — начал он, набрав воздуху, — так это тому, что страшного в ней хоть отбавляй. Меня тоже иногда тянет забиться в комнату без окон до очередного восхода солнца… но дело в том, что страшное просто так не уйдет.

Мина, словно чувствуя, куда он клонит, попыталась освободить руку. На глаза ей навернулись слезы, но Аларик ее не пускал: она должна была его выслушать, хочется ей того или нет.

— У меня, как выяснилось, тоже есть дар: убивать страшных тварей. И я использую его, чтобы помогать другим, не таким сильным, как я. Чтобы этот мир стал чуть-чуть безопасней. Комнаты без окон, при всей их заманчивости, не для меня, Мина.

Она хотела возразить что-то, но он продолжал, не отпуская ее руки:

— Потому что моя работа — встречаться со страшным лицом к лицу. И твоя тоже, если подумать как следует. Тебе так не кажется? Может, таких, как мы с тобой, для того и послали на эту Землю. Чтобы другие, не столь одаренные, спокойно спали в комнатах без окон, пока мы делаем мир чуть-чуть безопаснее.

Она плакала и не отвечала ему.

Он не хотел доводить ее до слез. Ничего-то он не может сделать как следует. Может, и нет никакой вульфовской магии. Может, Хольцман прав, и психотерапевт ему действительно нужен.

Мина подняла на него глаза и сказала:

— Какой же я была дурой.

— Я бы так не сказал. — Он сказал бы совсем другое, много всего, но на бред больше не мог сослаться и потому промолчал.

Она снова дернула руку, и на этот раз он ее отпустил. Мина прижала обе ладони к покрасневшим глазам.

— Ох, как же ты иногда меня бесишь.

— Я знаю, — сказал Аларик. Мартин тоже частенько говорил ему это.

— Зачем ты все это мне говоришь? — Она вытерла глаза краем его простыни. Вряд ли ткань подходит для этой цели — плотность никудышная.

Ему хотелось обнять ее, но он опасался получить оплеуху — и что, если Хольцман войдет? Да и не получится у него с объятиями: дурацкая подвешенная нога помешает.

Мина встала. Сейчас уйдет, уныло подумал Аларик. И кто знает, увидит ли он ее снова.

И тут она, к его удивлению, положила здоровую руку ему на грудь.

— Как ты думаешь, мы в расчете?

Он не понял, что она хочет этим сказать. Мина, к его окончательному смущению, наклонилась и поцеловала его в щеку, как тогда в монастыре.

— Нет, вряд ли, — сказала она, выпрямившись. — Я все еще у тебя в долгу. Ты ведь и Джека спас тоже.

А-а. Она подсчитала, сколько раз он ее спасал. Но она ничего ему не должна — это его работа.

— Тебе надо побриться, — добавила она, сморщив нос. — Хочешь, завтра принесу все, что нужно?

— Да, — просветлел он.

Она одна предложила это. Одна из всех.

За это он и любит ее.

Это означает, что завтра она снова придет… но про работу она ничего не сказала.

Притом у нее подруга в родильном отделении — почему бы заодно не зайти к нему.

Ладно, пусть. Завтра он приготовит речь о том, как она нужна Палатинской гвардии.

А если она придет послезавтра — придет, такое у него чувство, — он приготовит еще одну.

В конце концов он ее доймет. Вульфовская магия работает безотказно.

И даже если никакой магии нет — как часто говорил Мартин, — когда-нибудь его снимут с вытяжки, и он снова начнет лезть на рожон.

А Мина поневоле начнет предупреждать его об опасности.

И тут он с неопровержимой логикой — которой, как известно, в совершенстве владеет — заметит ей, что это с тем же успехом можно делать за деньги.

Перед лицом превосходящего интеллекта она окажется безоружной.

— Ладно. — Мина с улыбкой потрогала пальцем его щетину. Он замер — только бы не останавливалась! Вот еще один пример действия магии. — До завтра тогда.

Она ушла, но даже это не испортило Аларику настроения. Палата, до жути унылая раньше, стала, можно сказать, веселенькой.

Из-за притока в мозг мощных нейротрасмиттеров наподобие допамина? Вряд ли. Скорее уж благодаря маргариткам.

Он чувствовал бы себя совсем по-другому, зная, куда направилась от него Мина Харпер. Его речь о неприемлемости комнат без окон оказалась донельзя убедительной. Вступить в Палатинскую гвардию и бороться с силами зла Мина пока не решила, но собиралась пойти в то место, которого боялась больше всего и куда обещала Аларику не ходить.