Необыкновенная помолвка

Глава 12

В тишине дом казался заброшенным. Дрожа от холода и волнения, Лиз опустилась на коврик перед камином и протянула руки к огню. Куда пошел Бретт? Она не слышала, чтобы отъехала машина. Значит, он у Клер. Он отправился искать покоя, утешения. Клер не станет вмешиваться. Она знает все женские штучки, чтобы польстить уязвленной мужской гордости. Лиз ощутила боль, словно кто-то ударил ее. Она заметила телефон на столе и поднялась. Она позвонит Мэгги, расскажет, что случилось, спросит совета. Но рука Лиз на диске вдруг замерла. Она представила комнату, полную гостей, Мэгги снимает трубку, прижимает ладонь к уху, пытаясь расслышать, что говорит Лиз. Нет, лучше подождать до завтра.

Лиз убрала на столе, на случай если придет Бретт. Ее блокнот лежал наготове. Скорее всего, он ей больше не понадобится. Если Бретт решил разрушить свою карьеру, то ему уже не нужна секретарша. И даже если нет, он ясно дал понять, что в ней больше не нуждается. Лиз стало тоскливо, когда вспомнились его прощальные слова, сказанные в приступе горького гнева. Можно идти и собирать вещи. С самого начала она приносила ему одни неприятности. Лиз нервно перелистывала записную книжку мисс Джонсон. Внезапно ей вспомнилось письмо, которое она заметила два дня назад, письмо Бретту, продиктованное Джи Би. Лиз принялась решительно листать страницы. Да, вот и оно, датировано двадцать пятым апреля и начинается словами «Мой дорогой Бретт». Лиз глядела на красивый почерк мисс Джонсон, не решаясь прочесть. Это неправильно, но у нее было такое чувство, что в этом письме есть ответы на многие вопросы. Оно может содержать ключ к будущему Бретта.

«Мой дорогой Бретт! Как бы я хотел сам написать тебе это письмо, но я слишком долго тянул и теперь не могу. Несмотря на слова врачей, уверен, что мне осталось не долго жить, и прежде, чем я умру, я хочу кое-что сообщить тебе, чтобы потом не возникло недоразумений. Ты, я и, конечно, Пилкингтон-старший знаем, что ты мой приемный сын, и я не удивлюсь, что Роджер попытается причинить тебе неприятности.

Ты знаешь, что больше всего я мечтаю, чтобы после моей смерти ты встал во главе компании. Роджер подвел нас и интересы дела. Не хочу копаться в прошлом, но ты должен знать, что по достижении им совершеннолетия он будет получать от меня значительное содержание. Он также унаследовал значительную сумму от своей матери. Ты не должен думать о том, что, став моим наследником, ты лишаешь его причитающегося ему по праву. Что касается Элизабет, то о ней я тоже позаботился, хотя и подумал о том, чтобы ее наследство не могло быть обращено в деньги ни ею, ни кем-либо другим, ты знаешь, о ком я говорю. По праву наследования некоторые ценные бумаги и семейная собственность отойдут Роджеру, но основная часть моего частного капитала, включая мою долю в компании и Херонсвуд, я оставляю тебе, мой милый мальчик, потому что уверен, что они не могут попасть в лучшие руки. Я это знаю, потому что ты пообещал мне сделать все для моей дорогой Элизабет, если ей понадобится помощь. Больше всего на свете я сожалею о разрыве между нами, а ведь я мог этого избежать. Бретт, я очень устал и должен заканчивать. Да хранит тебя Бог, мой дорогой сын, потому что именно так я думаю о тебе».

Лиз закрыла блокнот и уставилась перед собой полными слез глазами. Значит, уже в апреле Бретт знал, что Джи Би хотел сделать его своим наследником. Ничто из случившегося позже — ни маскарад, ни помолвка — ничто не имело отношения к наследству. Бретту только нужно было показать это письмо директорам, чтобы снять с себя все подозрения. Почему он этого не сделал? Почему? В бессильной ярости Лиз стукнула по столу кулаком.

Она знала, что нужно делать. Она подождет Бретта, скажет ему, что ей известно о письме, и будет умолять его не рисковать своим будущим ради глупой гордости. Какая разница, если он рассердится? Он может выгнать ее из дома, если пожелает. Ей нечего терять, а он может потерять все.

Незадолго до полуночи появилась Этель, порозовевшая от волнения. Было видно, что ей не терпится все рассказать.

— Не хотите чашечку какао, мисс? Так поздно, а вы еще работаете!

— Прекрасно, Этель. Сделай и себе тоже, и мы посидим на кухне. Там теплее.

Сладкое горячее какао и подробный рассказ Этель о дне рождения отогнали унылые мысли Лиз, но скоро глаза девушки стали слипаться, и Лиз отправила ее спать.

Этель зевнула и призналась, что немного устала.

— Но вы и сами выглядите усталой, мисс. Вы тоже будете ложиться?

Лиз улыбнулась:

— Нет еще. Я должна подождать мистера Бретта.

Когда Этель ушла, дом еще больше опустел. Лиз устроилась на стуле у письменного стола лицом к коридору, чтобы не пропустить Бретта, когда он вернется. Ей и в голову не могло прийти, что он не придет.

Лиз могла бы поклясться, что не спала всю ночь, считая каждый удар часов в холле. Но сейчас лучи солнца били в окно сквозь алые бархатные шторы, а она сидела за столом, положив голову на руки.

Часы пробили семь. Лиз медленно, потому что у нее сильно затекли руки, встала, разожгла камин и стала подниматься наверх. Дверь комнаты Бретта была открыта, и одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что он не ночевал дома. Лиз пошла в свою комнату, сбросила туфли, бросилась на кровать, натянула пуховое одеяло и тут же уснула.

Когда она проснулась, было почти девять. К десяти она успела принять душ, одеться, позавтракать яичницей с беконом, которую приготовила Этель. Бретт так и не появился. Лиз принялась складывать тарелки на тележку. Бретта ждать было бесполезно. Раздался звонок в дверь, и она вздрогнула. Это мог быть и Бретт. Если он вдруг потерял ключи.

Лиз услышала быстрые шаги Этель, потом голоса, и ее сердце екнуло. Этель появилась в гостиной, держа большой квадратный конверт.

— Человек только что принес это для мистера Бретта, мисс. Говорит, он шофер мистера Кокса, и ему приказали немедленно передать это мистеру Бретту прямо в руки. Что ему сказать? Он ждет.

Лиз взяла конверт. Он был из дорогой бумаги, адресован эсквайру Бретту Дентону и подписан аккуратным, четким почерком. В верхнем углу были подчеркнуты слова «Лично в руки, срочно».

— Скажи ему, что сейчас мистера Бретта нет, но как только он вернется, я тут же передам ему письмо.

— Да, мисс.

Этель вышла, и у парадной двери состоялся долгий разговор. Очевидно, шофер наконец был удовлетворен, дверь захлопнулась, и в доме опять воцарилась тишина.

Лиз посмотрела на письмо. Бесполезно гадать, что в нем. Это могут быть и добрые и дурные вести. Но в одном она была уверена: письмо как-то связано с тем, что Бретт рассказал ей вчера. А если так, значит, это очень важно, и она должна во что бы то ни стало найти Бретта.

Но Бретт у Клер. Теперь Лиз была в этом совершенно уверена. Ее сердце сильно забилось. Она не может пойти туда! Не может. Отогнав эту мысль, она набрала номер Мэгги. В трубке были долгие гудки, а потом раздался сонный голос:

— Лиз? Привет, дорогая, я сплю мертвым сном. Бог мой, зачем я устроила эту вечеринку? Когда последние гости ушли, было, наверное, половина четвертого. Теперь я понимаю, что значит утро понедельника. Даже Джейк это чувствует, бедняга. Как у тебя дела, Лиз?

Нет, Бретта там точно нет.

— Все нормально, спасибо. Я просто хотела сказать, как мне понравилась вечеринка. Все было просто замечательно.

Затем она позвонила в офис в Бирмингеме. Нет, ответила секретарша, мистер Дентон утром не появлялся. Она в этом уверена, потому что мистер Кокс его спрашивал. Может она чем-то помочь?

— Нет, спасибо, — ответила Лиз и повесила трубку, чувствуя пустоту внутри.

Она положила письмо в карман своей белой куртки и вышла на террасу. За лужайкой и серебристой березовой рощицей был дом Клер, и там она найдет Бретта. Только она не может туда пойти. Белый персидский кот Сфинкс неслышно появился на террасе. Он относился к Лиз как к части убранства дома и величественно принялся тереться о ее ноги. Лиз погладила мягкую белую шерстку, кот глядел ей в лицо огромными зелеными глазами с узкими зрачками.

Лиз резко выпрямилась. Кот напомнил ей тот первый день, когда она вылезла из окна, чуть не наступила на Сфинкса на белом ковре, Джи Би проснулся и…

В тот день она положила начало трагической истории и, несмотря на гордость, должна довести ее до конца. Лиз прошла мимо прохода в стене кустарника, и березки сомкнулись у нее за спиной, гладя листьями волосы. Она быстро шла вперед, пытаясь не думать и решив как можно скорее покончить со всем этим. Когда она отдаст Бретту письмо, ничто больше не удержит ее в Херонсвуде. Она сложит вещи в чемодан и тут же уедет. Лиз споткнулась о корень и чуть не упала. Она выпрямилась, опершись рукой о березовый ствол. Здесь Бретт обнял ее, поцеловал и сказал: «Разве вам никто не говорил, что вы очень волнующая молодая женщина?» Здесь он попросил ее выйти за него замуж.

Лиз на минуту замедлила шаг, потом опять быстро пошла вперед. Она видела дверь дома. Она постучит, и Клер откроет дверь в каком-нибудь обтягивающем и экзотическом наряде. «У меня срочное письмо для Бретта», — скажет Лиз, и Клер посмотрит на нее торжествующе.

А может, Бретт сам откроет дверь, его темные глаза будут сонные, волосы взъерошены…

Лиз остановилась, чтобы перевести дух. Вдруг дверь дома открылась, и на пороге появилась Клер. На ней был алый костюм, черные туфли и перчатки, а в руке блестящая кожаная черная сумка. Она крикнула кому-то:

— Я положу это в багажник, да, дорогой?

Лиз отпрянула, словно ее ударили. Из дома ответил мужской голос, но она не расслышала слов. Так вот что задумал Бретт: освободиться, взять деньги Джи Би и сбежать с Клер. Вот он какой на самом деле. Лиз прислонилась к серебряному шелковистому стволу березы. Ей хотелось повернуться и убежать, но ноги ее не слушались. «Я никогда его по-настоящему не знала, ничего не знала о нем».

Лиз услышала голос Клер, которая отчитывала Тимми:

— Сиди в машине тихо! Я сказала тихо, ты слышишь?

Пощечина, пронзительный плач. Потом Клер опять крикнула:

— Поторопись, милый, иначе кто-нибудь из дома нас заметит!

Лиз пыталась не смотреть, но глаза были устремлены на дом помимо ее воли. Из дома появился мужчина с двумя большими чемоданами. Он поставил их на землю и стал запирать дверь. Это был Роджер Рокингтон.

Лиз стояла тихо, пока не уехала машина и шум не замер вдали. Под березами стало ужасно тихо. Лиз тихо сказала:

— Прости, Бретт.

Потом она повернулась и медленно пошла к огороду, где Эймс отчищал грязь со своих ботинок.

Увидев Лиз, он пробормотал, что пойдет обедать, обернул, несмотря на жару, вокруг шеи длинный вязаный шарф и зашаркал прочь. В старом саду было очень тихо. Где-то далеко нежно ворковали голуби. Над головой невидимый самолет вычерчивал на бледно-голубом небе белый след. В воздухе стоял аромат нагретой солнцем земли.

Лиз уселась на перевернутый деревянный ящик. Она витала в облаках, потому что Бретт не был с Клер. Она была так в этом уверена и ошиблась. Ей казалось, что больше ее ничто не удивит.

Когда она увидела Бретта, идущего к ней, это показалось ей таким естественным, что она улыбнулась ему, словно не было вчерашнего вечера. Чудеса существовали, потому что он улыбнулся в ответ, и хотя его лицо было очень усталым, что-то в его улыбке заставило сердце Лиз отчаянно забиться. Он посмотрел на нее сверху вниз:

— Найдется место еще для одного?

Лиз подвинулась, и Бретт сел рядом. На ящике как раз было место для них двоих.

— Это была длинная ночь, — сказал он. — Я никогда не думал, что Уорикшир такой большой. В машине этого не замечаешь.

— Ты шел пешком?

Бретт приподнял ногу и показал ей пыльную стертую подошву.

— По дороге я нашел гостеприимный стог сена. Там было удивительно уютно. Когда проснулся, то поймал машину. Ничто так не прочищает мозги, как ночь под открытым небом.

Лиз молча ждала.

— Я думал о том, что ты сказала вчера, — продолжал он. — Нужно было о многом подумать, но сейчас уже все позади. Лиз, ты пойдешь со мной к Джорджу Коксу и объяснишь, как все случилось? Я буду рад твоей моральной поддержке.

Лиз повернулась к нему, ее глаза сияли.

— Ты согласен? Бретт, я так рада! Конечно я пойду. Но я чуть не забыла… — Она вытащила из кармана письмо. — Это принесли тебе полчаса назад.

Бретт взял письмо и повертел его в руках.

— Лиз, прежде чем открыть его, я хочу задать тебе один вопрос, а ты пока забудь обо всех деловых предложениях, потому что это нечто совсем другое. Я не знаю, что в этом письме, но что бы там ни было, даже если это означает начало новой жизни, новой карьеры в другом месте, ты выйдешь за меня и разделишь ее со мной? Потому что без тебя моя жизнь будет неполной.

Лиз взглянула ему в лицо и увидела, что это была правда. Она не спала. Ее глаза увлажнились и губы задрожали.

— Да, — ответила она и неуверенно добавила: — Ты попросил меня выйти за тебя замуж, правда? Мне это не приснилось?

— Нет. И ты ответила «да». Ловлю тебя на слове.

Бретт положил руки ей на плечи и повернул к себе. Она смотрела в его глаза и тонула в них.

— На этот раз я не стала долго думать. Я уже учусь.

— Ах, Лиз, Лиз, — произнес Бретт странным хриплым голосом.

Он заключил ее в объятия и принялся целовать со страстью, удивительной для человека, который провел почти всю ночь в пути.

Бретт перестал целовать Лиз, но по-прежнему не отпускал ее из объятий.

— Прошлой ночью было очень страшно. Я думал, что потерял тебя, и мир вокруг меня погрузился во мрак.

— Мне тоже было страшно, — ответила Лиз. — Я думала, ты с Клер.

— С Клер? — Удивление Бретта было неподдельным. Он отодвинулся и посмотрел на Лиз. — Ты считала, что у меня роман с Клер?

Лиз кивнула:

— Она сама так сказала. Однажды ночью я видела, как ты выходил из ее дома, наверное, был уже четвертый час. Мне показалось, что это очень вероятно. Она привлекательная.

Бретт нахмурился:

— А еще эгоистичная, ленивая и расчетливая. Нет, спасибо. Да, я помню ту ночь. Я работал допоздна в Бирмингеме. Вернулся около полуночи и услышал плач маленького мальчика. Забрался в окно. Клер не было дома, она оставила его одного. Я остался с ним до ее возвращения и как следует отругал ее. — Бретт улыбнулся. — С тех пор я ее больше не видел и не думал о ней. Ты мне веришь?

— Верю, — ответила Лиз. — Я больше никогда не усомнюсь в тебе. Никогда в жизни.

— И ты не будешь вспоминать всю эту ерунду о деловом соглашении? Сомневаюсь, чтобы я сам в это верил, но в течение десяти лет я нес непосильный груз.

— Десять лет? Как долго.

— Я хочу рассказать тебе сейчас, чтобы потом не возвращаться.

Бретт крепче обнял Лиз.

— Думаю, ты знаешь, что мой отец был летчиком во время войны. Он был профессиональным летчиком — медали, слава, восхищение и тому подобное. Я считал его богом. Но когда война закончилась, ему пришлось вернуться к семейному печатному бизнесу. К маленькому бизнесу после такой жизни, которой он жил в течение шести лет! Все это случилось, когда я заканчивал школу. Должно быть, отцу не хватало опасности, азарта. Думаю, теперь я его понимаю. Дело пошло под откос, приходилось увольнять работников. Отец проиграл весь капитал, даже деньги моей матери. Потом он сел в машину, поехал к краю горной пропасти в Уэльсе и газанул вниз.

Лиз молчала. Ее захлестывали злость и сострадание.

— Даже теперь я иногда вспоминаю то время, — сказал Бретт. — Это было подобно смерти. Звучит напыщенно, но именно Джи Би спас меня. Его сын погиб на войне, и я заменил ему сына. Он одолжил мне денег, чтобы я мог оплатить долги отца и закончить образование, а потом взял меня к себе на работу. У него хватило чуткости понять, что я захочу выплатить ему эти деньги. Я закончил платить в прошлом году.

— Как жаль, что я тебя тогда не знала. Я бы хотела разделить с тобой эту боль.

Бретт нежно улыбнулся:

— Верю, правда верю.

— А Элизабет? Ты любил ее?

— Когда она погибла, для меня словно началась новая жизнь, словно я наблюдал за чужой историей на экране. Если бы все так не вышло, мы бы поженились. Мы были женихом и невестой с детства. Наши семьи были очень близки, и Джи Би всегда этого хотел, особенно после смерти сына.

Его лицо слегка помрачнело.

— Это были происки Роджера. Он не упускал случая навредить мне. Даже когда мы были детьми. Ему было легко убедить Элизабет, что я ее не люблю, что она будет мне обузой, и убедить меня, что ей не стоит выходить за человека в долгах. Годы спустя мы поняли, как Роджер построил разрыв между нами, но было уже слишком поздно. Думаю, тогда моя душа ожесточилась.

Они молчали, прижимаясь друг к другу, соединив руки. Голова Лиз покоилась на плече Бретта, а вокруг благоухал ароматами старый сад.

— Когда ты понял, что любишь меня? — спросила Лиз.

— Очень быстро. Как ты пару раз заметила, я слишком быстро принимаю решения, может быть, даже чересчур. На прошлой неделе мне пришлось собрать волю в кулак, чтобы не проговориться. Я хотел, чтобы это предложение было спокойным и солидным после моей первой попытки. Ты простила меня, дорогая?

— Простила, — серьезно произнесла Лиз.

Через пять минут Бретт сказал:

— Как здорово будет жить здесь с тобой. Ты хочешь остаться в Херонсвуде?

Лиз нахмурилась:

— Мы можем себе это позволить?

— Вполне. — Он улыбнулся.

— Прекрасно. Я всегда надеялась, что буду здесь, когда созреет малина, а она уже почти созрела. — Лиз наклонилась и отвела листья. — Но, Бретт, письмо! Мы забыли о письме.

— И правда.

Бретт вскрыл конверт.

— Как думаешь, Лиз? Я им нужен или нет?

— Да, Бретт, — ответила она и добавила так тихо, что ему пришлось наклониться, чтобы расслышать: — Ты им нужен, Бретт, но не так сильно, как мне.