Неожиданно мать!

Тридцать восьмая. Вмешательство в личную жизнь

— Не смотри на меня так, — прорычала Мотя.

— Ты сама пялишься, я тут ни при чем, — парировал он. — Ну? Где там твои друзья, с которыми непременно нужно увидеться?

Мотя закатила глаза, вильнула бедром и пошла к кафешке, в которой уже сидели Левины.

Лев Левин прямо-таки светился. На нем висел мальчик неопределенного возраста, но что Роман понял точно — неговорящий. У Льва были рыжие волосы, вышедшие из-под контроля хозяина, рыжие глаза, рыжее настроение. Он обращал на себя внимание своим довольным видом и широкой улыбкой. А еще массивной фигурой.

— На фотке, которую ты показывала, они были какими-то другими, — пробормотал Роман.

— Да… Лев немного изменился за время брака. Ну Соня тоже, но не настолько, конечно. На той фотке она немного больше.

Соня оказалась, наоборот, совсем мелкой. Худой, растрепанной. С излишне пышными волосами, живыми черными глазами и острыми подростковыми ключицами. Рваные джинсы, боты, кожанка. Соня была вся из себя протестующая, такая яркая под стать мужу, что их столик будто светился.

Ну и еще визжал, и болтал на своем их сын, извивающийся в руках Льва.

— Этот ребенок не похож на этого, — Роман кивнул на лежащего в переноске Серегу.

— Да-да… ничего страшного, идем уже!

— Мотя, — к ним подбежала, а потом коварно улыбнулась Соня, и протянула руки к младенцу, лежащему в люльке. — Это о-очень интересно. Пошли!

И она прошла к столику, держа Серегу на вытянутых руках.

— Лев, смотри. Маленький человечек.

— Интересный экземпляр. Он такой щекастый…

— Да уж… Наш слишком бешенный, чтобы отрастить такие щечки! — Соня чмокнула Серегу в щеку и тот сдвинул брови, пустил слюну и начал выть. — Что? Я что-то сделала не так? Эй?

Мотя и Роман одновременно дернулись, Лев, глядя на них, усмехнулся, а Соня вздернула бровь.

— Родители, блин, — вздохнула она и всучила Моте Серегу. — Очень мило, но я все-еще не люблю чужих детей. Как делишки?

— Нормально…

— Как сон?

— Спит, — растерянно кивнула Мотя.

Серега уткнулся в ее плечо и тяжко вздохнул.

— Долго?

— Всю ночь почти.

— Чего? — воскликнула Соня, а Лев поперхнулся салатом. Даже Гриша, колотящий его кулаками и хохочущий, замер и уставился на Мотю.

Он будто говорил: «А что? Так можно было?»

— Ну я не слышала… ты слышал?

— Нет. Сегодня совсем не слышал.

Они переглянулись и Мотя покраснела, а Роман нахмурился. Показалось, что все случившееся за половину дня, проведенную в заточении, длилось чертову вечность. Оба словно стали припоминать, когда была эта их крайняя ночь, и как она прошла.

Идея поужинать с друзьями пришла Моте в обед. Она вдруг ворвалась в кабинет Романа и выпалила: «Нам нужно выйти из дома!», ей страшно захотелось покинуть квартиру и развеяться. Тишина наедине с Серегой угнетала. Особенно после такого бурного на события и поцелуи утра.

Была найдена кафешка со свободным столиком, найдены свободные друзья, которые оказались счастливы выйти из дома. А мама сообщила, что у нее на вечер планы и сегодня она желает отдыхать. Без «внучика».

В кафе было относительно тихо, Серегу переложили в автолюльку и он почти сразу уснул, а Гриша, который ко всему активно лез, застыл в ужасе, глядя на маленького человечка, и проторчал так пару минут, почти не моргая.

— Ну и бешеный, — покачала головой Соня. — Алло! Гришаня! Моргни!

— Он в шоке. Может надо… — начал Лев, но Соня расхохоталась.

— А ну-ка без этого! Держи себя в руках, Лева! Никаких «Может надо..».!

— Ладно, ладно! — он поднял руки и откинулся на мягкую спинку стула.

Роман внимательно изучал этих «Мотиных друзей» и ему казалось, что в их отношениях есть какая-то гармония, ему не близкая. И Мотя казалась не такой, как они.

Эти двое будто и правда, как обещают болтуны, друг друга дополняли. Только он не понимал, что именно их связало. А еще в их компании становилось немного неуютно. Будто Соня, Лев и Гриша были втроем, единым организмом в своем маленьком мире, и к себе никого не пускали.

— Все еще думаешь, что не бывает ноль пять плюс ноль пять? — тихо пробормотала Мотя.

— Тут скорее ноль тридцать три на три… Ты хочешь об этом поговорить?

— Нет, мы слишком много говорим, а потом ссоримся, — фыркнула она.

— Так, что за разговорчики? Скажите вслух, все пофырчим, — грозно заявила Соня и расплылась в улыбке. — Так мило… Мотя, ты капец. Прямо мамочка… Неожиданно, мать! Честное слово неожиданно! — последнее Соня сказала с театральным пафосом и отсалютовала подруге бокалом.

— Да вот… Роман считает, что семья — это один плюс один. Партнерство. И двое друг друга не дополняют, а сотрудничают. А вы как думаете?

— Не знаю, — пожала плечами Соня и посмотрела на Льва.

— Семья это… весело, — улыбнулся он. — Веселее, чем кажется на первый взгляд. А в математике я не силен.

— О-о… как мило, — протянула Соня. — Мое сердечко только что стошнило…

Лев закатил глаза, они засмеялись и Гриша тоже решил захохотать, да так, что сам испугался, и смех превратился в слезы.

— Блин. Парень, я не хотела, — Соня потянулась успокаивать страдальца, а Мотя ненароком глянула на Романа и столкнулась с ним взглядом.

Она не могла сказать точно, как давно он смотрит на нее, но его губы были изогнуты в улыбке, и взгляд был внимательным и чуть более теплым, чем обычно.

— Что? — одними губами спросила она.

— Ничего, — одними губами ответил он.

— Так что, вы решили его оставить? — Соня поиграла бровями, и Мотя шикнула на нее, но вопрос уже прозвучал.

— Нет… Мы…

— Мы не занимаемся этим вопросом, — сухо ответил Роман.

Он поморщился, Мотя опустила взгляд.

— Это как? — не унималась Соня.

Мотя схватила телефон и сделала вид, что ей срочно нужно что-то проверить, а сама написала сообщение:

«Что ты, блин, делаешь?»

— Мы ждем, когда выйдут после майских службы…

— И просто его кинете? — Соня улыбалась.

Потом взяла телефон и тоже сделала вид, что там что-то важное.

«Провоцирую твоего сухаря. Не благодари. Ты мне тоже когда-то кровь попортила, и вот — я счастливая мамочка прекрасного ангелочка».

Сообщение источало яд, а Моте стало страшно.

— Это наше дело и…

— Ясненько. Ну он очень милый… может заберем себе, раз он никому не нужен? — Соня умиленно сложила губы, а Лев тут же усмехнулся.

— И правда. Это было бы куда проще, чем рожать своего… долго, хлопотно, столько нервов. Он уже с прививками?

— Да, что там по прививкам? По документам?

Роман накалялся, а Мотя стремительно краснела.

— Ну если он не нужен никому, — протянула Соня.

— Да, без проблем, — процедил в ответ Роман и замолчал.

Мотя закрыла глаза, а Соня злорадно улыбнулась.

— Лева, пошли пацана переоденем?

И через минуту Мотя и Роман остались одни. Оба уставились на спящего Серегу, и оба не знали что сказать.

— Пр… — начала Мотя.

— Не нужно.

— Что?

— Ты извиниться хотела?

— Еще чего, — насупилась она и потянулась к автолюльке.

Люлька стояла на стуле, между Мотей и Романом, и оба нет-нет, да заглядывали туда.

Серега зачмокал губами, и Роман тут же достал бутылочку, а Мотя принялась из нее кормить голодающего. Команда, ничего не скажешь.

— Они правы, — задумчиво пробормотала она. — Что не так?

— Это… звучит слишком цинично.

— Ты ли это говоришь? Рома, ты серьезно?

Снова Мотя назвала его по имени, и он снова дернулся. Она странно и очень интимно это произносила. Ро-ма. И у нее был красивый голос.

Роман не замечал раньше, как низко и бархатно Мотя говорит.

— Я…

— Ты сам мастер говорить ужасные и циничные вещи, и сейчас кого-то упрекаешь. Они правы. И это ты сказал, что так…

— Я знаю, — перебил он. — Но когда это говорит кто-то другой… Все обесценивается и звучит как насмешка.

Серега приоткрыл глаза и посмотрел на Мотю, потом на Романа. А потом закрыл их, будто убедившись, что свои на месте.

Мотя еле держала себя в руках, это было так невероятно печально, так несбыточно. Почему все должно заканчиваться так. Почему нельзя помочь всем?

— Он же и правда поедет в детский дом, — глухо произнесла она. — И какая-то семья заберет его… А может и нет. И там снова… он будет плакать… — она еле справлялась с комом в горле.

— Зачем он тебе, только честно? Почему он? И почему ты?

— Я не знаю, — она шепнула это, и шепот вышел каким-то «влажным», от чего Роман подался вперед и взял ее за руку, словно хотел предотвратить слезы.

Они держались за руки. И оба от этого не могли перевести дух.

— Он меня очаровал. Я не знаю, как думать о нем и… не ревновать к тем, кто его заберет. Я ревную ребенка. Ты когда-то кого-то ревновал?

— Нет, — покачал головой Роман, глядя Моте прямо в глаза.

Они уставились друг на друга и искали ответы, которые не витали в воздухе. Все было слишком сложно, а логика и чувства расходились в противоположные стороны, не желая прийти на подмогу.

— Как ты жил-то все это время…

— Разве в этом счастье? — его голос тоже был тих и трогателен.

— Я не знаю. Но разве не счастье кем-то обладать?

— Люди ник…

— Да, да. Они никому не принадлежат. Но вот, если Лев и Соня Серегу заберут. Представь, что они его кормят, укладывают спать, слушают его дыхание ночью, утешают. В них он вцепляется, когда ему страшно. Им говорит: «Агу», и с ними растет…

— Почему ты всего этого хочешь? — не унимался он. — Откуда это желание? Тебе сколько лет? Двадцать или около того? Зачем тебе связывать себя этим. Что с тобой?

— Я не знаю. Это просто появилось. Как любовь, болезнь или вроде того. Разве кто-то прогнозирует любовь?

— Нет.

— Потому что ты в нее не веришь?

Он не смог ответить. Замолчал, отвел взгляд и Мотя сочла это за победу.

— Кира вернется завтра. И я попросил ее о встрече. Быть может мы решим вопрос так, как будет лучше всем.

— Уже…

— Уже. Увы. Ты, должно быть, думала, что убедишь меня, но…

Он еще что-то говорил, а Мотя не слышала. В ее ушах стоял невероятный гул. Она смотрела на крошечные пальцы Сереги, сжимающие ее палец, и не могла ни о чем другом думать. Она не хотела слушать сухую и отстраненную речь Романа. Не хотела знать, что еще он скажет. Его слова цепляли и выводили из себя, и Мотя даже думала, что ей это нравится в некотором роде, но сейчас хотела просто сказать: «Я в домике», и никого не слышать.