Глава 2

Ночь и вправду выдалась небывалой. Обычно во хмелю Слоан начинал буянить, но теперь, будучи не в духе, он лишь неподвижно обмяк в кресле. Бутылка виски была уже наполовину пуста, когда дверь вдруг открылась и вновь бесшумно закрылась. Нахмурившись, Слоан в упор уставился на непрошеного гостя и схватился за кольт, лежащий на столике у кресла.

Стояла глубокая ночь, в комнате было темно: Слоан намеренно потушил все лампы и задвинул шторы на окнах. Единственным источником света были слабо тлеющие в камине угли. Однако их отблеска оказалось достаточно, чтобы Слоан разглядел удивительную, тонкую красоту вошедшей женщины.

Она прислонилась к двери и закрыла глаза. Ее роскошные волосы — темные, густые, волнистые — разметались по спине и плечам. Лицо, обрамленное вьющимися прядями, напоминало камею из слоновой кости, на которой отчетливо выделялись высокие скулы и полные, красиво очерченные губы. Изящные дуги бровей придавали этому лицу царственное совершенство.

Густые и темные, как волосы, ресницы незнакомки вдруг дрогнули, веки приподнялись. Слоан догадался: она встревожилась, почувствовав его присутствие и повнимательнее приглядевшись. Причиной ее испуга наверняка были индейские черты его лица. Наверняка эта женщина — новая красотка из заведения Лорали, только что прибывшая с Востока. Женщина нарядилась в элегантный белый халат с массой девственно-белых кружев у ворота и по краям рукавов. Очевидно, она умышленно не затянула пояс халата, и его полы разошлись, открывая взгляду белые чулки, панталоны и корсет. Даже если принять во внимание воздействие корсета, незнакомка была бесподобно сложена. Слоану еще никогда не доводилось видеть такой фигуры, в которой элегантная стройность сочеталась бы с пышностью груди и соблазнительно округленными бедрами. Конечно, он был пьян, и все-таки женщина оказалась редкостной красавицей. Слоан был не в духе, ему не терпелось напиться до беспамятства. Вид незнакомки привел его в возбуждение.

Еще никогда чувства к женщине не вспыхивали в нем так стремительно и не завладевали им с такой полнотой. Он пригласил женщину пройти в комнату.

Теперь-то Слоан признавался самому себе: не будь он так пьян в ту ночь, сразу бы обратил внимание на ее замешательство, несвойственное продажным женщинам. Но он выпил слишком много, поэтому хриплым голосом велел женщине подойти поближе или убираться прочь. Пусть катится ко всем чертям, если вздумала разыгрывать невинность. Но она не уходила…

Она нервничала, но Слоан не удивился: подобное ремесло явно было для нее в новинку.

Правда, он не знал, давно ли она появилась в заведении Лорали.

Обычно Слоан избегал ссор, но болезненно воспринимал любые намеки и неприязнь, вызванные его характерными для индейца чертами, поэтому спросил незнакомку напрямик:

— Ты брезгуешь индейцами?

— А разве вы индеец? — последовал испуганный вопрос. Слоан вскинул брови, недоверчиво глядя на нее.

— Неужели я похож на эскимоса? — с расстановкой выговорил он.

Она протянула руку и указала на китель кавалериста, брошенный на кровать:

— Я думала, вы офицер.

— Хотел бы я сам знать, кто я такой… — проворчал Слоан вполголоса и снова уставился на женщину. — Отвечай, может, индейцы тебе не…

Он осекся: женщина не слушала его. Ее внимание привлекали звуки, доносящиеся из коридора.

Ну и черт с ней! В голове Слоана раздавался рокот боевых барабанов, эхом разносящийся по всему телу, — гулкий, настойчивый, требовательный. А путь к забвению был совсем рядом, стоило только протянуть руку…

Вот так все и произошло. Его терпение лопнуло, он схватил женщину за руку, привлек к себе и поцеловал, сминая ртом соблазнительные, полные губы. На этом он не успокоился, а просунул язык между ее губами, стиснув в объятиях. Ее пышная грудь вызывала искушение, прижимаясь к его обнаженной груди. Он вновь ощутил в себе почти ошеломляющее желание, побеждающее гнев, раздражение, нетерпение, горечь. Чем крепче он целовал ее, тем острее становилось вожделение.

Она уперлась ладонями в его грудь, пытаясь высвободиться. Он хрипло застонал, не желая отпускать ее. Желание вспыхнуло в нем с такой силой, что его подмывало бросить ее на постель и овладеть силой. Слоан с трудом заставил себя разжать объятия.

— Черт с тобой, убирайся! — выкрикнул он и подтолкнул ее к двери.

Женщина судорожно задергала засов. Он шагнул к ней, одним движением открыл засов и распахнул дверь. И вновь услышал из коридора голоса. Говорил мужчина:

— Если первой я найду младшую девчонку…

Незнакомка не ушла. Она попросила выпить, осушила один бокал, затем второй. Когда ее начало пошатывать, Слоан отнял у нее бокал, решив, что уж теперь-то ни за что не отпустит ее. Она была чересчур соблазнительна, изысканна и элегантна. Бесподобная шлюха. Еще никогда Слоан не питал такого острого влечения к женщине. Он расшнуровал ее корсет, развязал атласный шнурок на поясе панталон и спустил их по бедрам незнакомки. Она по-прежнему была облачена в халат, но под ним открывалось нагое тело — такое прекрасное, что у Слоана захватило дух.

Но несмотря на свою красоту, эта женщина была потаскухой. Весь гнев, ярость и страсть, накопившиеся в нем, теперь были нацелены на единственную мишень — незнакомую девчонку.

Она ни разу не застонала и не вскрикнула, только синие глаза выдавали ее ярость и боль, когда все было кончено. Но гнев Слоана не утих: он разозлился еще больше, обнаружив, что женщина утаила от него одну важную подробность, не сказала, что эта близость с мужчиной стала для нее первой. Но, несмотря на яростную вспышку Слоана, женщина отказалась уйти, хотя явно была в отчаянии. Они заснули рядом, а утром…

Утром Слоан проснулся рядом с незнакомкой, и ее близость, благоухание, нежность кожи мгновенно пробудили в нем жажду. Он решил дать ей понять, что даже ее ремесло может быть приятным, поэтому очень медленно и чувственно разбудил, возбуждая во сне, соблазняя прежде, чем она успела прийти в себя. Эта близость была чертовски приятна и удивительна…

До тех пор, пока женщине не вернулся дар речи. Высказав Слоану все что о нем думает, она выбежала из комнаты.

В следующий раз Слоан встретился с Сабриной, когда сообщники Дилмана напали на ее фургон по дороге в Мэйфэйр.

— Слоан!

Голос Ястреба заставил его вернуться к настоящему. Не сводя глаз с пламени в камине, Слоан задумчиво произнес:

— Ведь я хотел прогнать ее, заметив, что она ведет себя более чем странно, но… не сумел. — Он помедлил и только тут заметил, что с силой сжимает бокал с бренди. Бокал угрожал треснуть в любую секунду. Разжав пальцы, Слоан отвел взгляд от огня и уставился на Ястреба в упор. — Женщина, которую я принял за потаскуху из заведения Лорали, на самом деле оказалась Сабриной. Она спряталась в моей комнате, чтобы спастись от отчима, — именно его голос доносился из коридора. Сабрина могла бы попросить о помощи, но не сделала этого. Она видела меня впервые в жизни, не доверяла мне и была охвачена ужасом: само собой, встреча с отчимом-убийцей — событие не из приятных. Но в ту ночь она не обмолвилась об этом ни единым словом. Ни единым! Даже после… Словом, после всего. А я по-прежнему злился, разумеется, считая, что она только что прибыла на Запад, решив зарабатывать себе на жизнь, потакая плотским гpexaми. Я негодовал: Лорали следовало предупредить меня о том, что она пришлет девственницу! Но… Сабрина осталась со мной на всю ночь, а утром выбежала из комнаты, осыпав меня бранью. Как видишь, этот ребенок может быть только моим.

— Но она ни о чем не рассказала ни Скайлар, ни мне, — произнес Ястреб. Крупными глотками он допил бренди и вновь наполнил бокалы.

Слоан поднял свой бокал, жадно пригубил его и отставил, качая головой в недоверчивом удивлении.

— Помнишь, как мы встретились во время нападения сообщников Дилмана? Мы отбили их атаку на фургон, в котором Сабрина направлялась к тебе домой. Она пыталась уверить тебя, что я был в числе нападавших, а я объяснял, что она вовсе не сестра твоей жены, а потаскуха. Но, не успев обменяться и несколькими словами, мы поняли, в чем дело. А затем нам стало не до объяснений, но, к счастью, в перестрелке Дилман был убит, и мы решили, что жизнь вскоре вновь вернется в привычное русло. Что могла сказать Сабрина в тот момент? Ей хотелось лишь одного: сделать вид, будто ничего не произошло.

— Судя по твоим словам, ты ни в чем не виноват.

— Возможно, именно поэтому она до сих пор не простила меня, — пожав плечами, отозвался Слоан. — И, конечно, мое происхождение сыграло тут решающую роль.

— Но ведь она смирилась с тем, что я наполовину индеец.

— На Западе она очутилась лишь в силу обстоятельств. Мне не верится, что она когда-нибудь полюбит прерии. А к тебе она относится иначе, чем ко мне, по множеству причин: ты — муж ее сестры, человек, спасший ее. Пока Дэвид не воскрес из мертвых, ты считался лэрдом Дагласом. Не сравнивай себя, важную персону, с внебрачным сыном какого-то индейца, к тому же метисом.

— Прежде я никогда не слышал в твоем голосе столько горечи. Да, тебе не досталось титула, но твой дед — выдающийся человек, который…

— Речь сейчас идет не о моих чувствах, а о том, что думает и чувствует Сабрина. Утром, покинув мою комнату на постоялом дворе, она пылала презрением ко мне, и ее отношение не изменилось, когда она узнала, что я — один из твоих друзей. Не помогло и то, что я рисковал жизнью, спасая ее. Она ни за что не рассказала бы мне про ребенка, я мог бы до конца жизни не узнать о его существовании, если бы жена твоего брата случайно не выведала истину. Не знаю, давно ли Сабрине известно о том, что она беременна. Может, она согласилась сопровождать тебя и Скайлар в Шотландию, лишь бы сбежать от меня? Или о беременности она догадалась, уже будучи здесь? Не вызывает сомнений лишь одно: увидев нас вместе, любой заметил бы, какая неукротимая ненависть и презрение ко мне переполняют Сабрину.

Ястреб не стал возражать: они со Слоаном никогда не лгали друг другу.

— Ты не передумал жениться на ней? — спросил Ястреб. Слоан осторожно поставил бокал на каминную доску.

— Я женюсь на ней во что бы то ни стало, Ястреб. — Он неловко замолчал, с трудом сдерживая бурлящие чувства.

Когда Сабрина пулей вылетела из комнаты, назвав его ублюдком и высокомерным негодяем, он ощутил прилив ярости. С тех пор Сабрина даже не пыталась изменить отношение к нему. Ее категорический отказ выйти за Слоана замуж был оскорбительным. Она знала о сиу лишь понаслышке и, несмотря на то что в целом относилась к индейцам доброжелательно, не считала нужным скрывать, что у нее вызывает отвращение даже мысль о замужестве с одним из них. Правда, Сабрина заботилась о Ястребе, но ведь замужем за ним была не она, а ее сестра Скайлар.

На миг Слоан опустил глаза. Он давно усвоил жестокий урок: на благосклонность белых женщин ему нечего надеяться. Однажды он чуть было не женился, но помешала смешанная кровь. С тех пор он поклялся, что никогда больше не окажется в столь унизительном положении.

А теперь и Сабрина Конор не желала иметь с ним ничего общего. Слоан признавал, что Ястреб прав: он ощущал давно знакомый резкий привкус горечи. При обычных обстоятельствах он бросил бы эту женщину, ушел и ни разу не оглянулся: и без того мир переполнен женскими фигурами на любой вкус.

Но на этот раз все изменилось. На карту поставлена чужая жизнь. Он твердо решил никогда не жениться, думал, что примирится с жизнью без семьи и детей — в лагере сиу он и без того был вожаком подростков, а теперь…

Он не мог представить свою жизнь без этого ребенка. С тех пор, как Слоан случайно узнал ошеломляющую новость, он мечтал собственноручно вырастить и воспитать свое дитя.

Осуществить эту мечту было нелегко. Но было ли это желание сильнее стремления вновь обнять Сабрину, прикоснуться к ней? Слоан не хотел признаваться в этом даже самому себе.

Он уверял себя, что им движет похоть. Только похоть, и больше ничего.

Но позволит ли ему гордость когда-нибудь признаться в этом?

Возможно, для брака достаточно и плотского вожделения — этого Слоан не знал. Может статься, раздражение пересилит в нем страсть. Как бы там ни было, Слоан оставался на редкость целеустремленным и решительным человеком.

Наконец он ответил Ястребу:

— В начале разговора ты упомянул об ответственности. Так вот, Сабрина ждет моего ребенка, Ястреб, — следовательно, теперь я отвечаю за нее. Единственно приемлемое решение — брак, и тут ничего не поделать. Признайся честно: неужели ты, как зять Сабрины и самый близкий родственник-мужчина, не повел бы меня к алтарю под дулом дробовика, если бы я отказался на ней жениться?

— Именно так я и поступил бы, если бы ты отказался взять на себя ответственность, — признался Ястреб.

— Ну и ну! — Слоан усмехнулся. Ястреб смущенно хмыкнул.

— Ты совершаешь правильный и благородный поступок, но есть одна загвоздка: Сабрина не желает становиться твоей женой. Она по-прежнему отказывается выйти за тебя замуж, — заметил Ястреб.

— От нее требуется всего лишь один раз сказать «да». Пожалуй, тебе придется вести к алтарю под дулом дробовика не меня, а Сабрину, — сухо произнес Слоан.

— Верно. И все-таки…

— В чем дело?

— В одной простой вещи: вам обоим придется отучиться презирать друг друга, — с улыбкой заключил Ястреб и поднял бокал. Отпив бренди, он покачал головой. — Сабрина ни за что не сдастся. Уж если она что-то задумала, то будет бороться, пока не победит или не потерпит поражение. А что касается тебя, Слоан… боюсь, чем больше ты станешь настаивать, тем упорнее будет противиться Сабрина.

Некоторое время Слоан смотрел на Ястреба, а затем рассмеялся.

— И то правда, дружище. Ты верно заметил: эта битва ничем не отличается от других. Действия Сабрины вполне можно предугадать.

Он усмехнулся, решив согласиться на требования Сабрины, какими бы они ни были.

— Сабрина!

Сабрина в полном одиночестве стояла у камней друидов, положив ладони на плоскую глыбу, которую считали древним алтарем. Горы Шотландии хранили множество тайн. Внезапно налетел ветер, пронзительно завыл, растрепав волосы Сабрины и возвестив о приближении зимы.

Сегодня утром Сабрина чистила кобылу до тех пор, пока бедному животному не стала грозить опасность лишиться шерсти. Скайлар вскоре покинула конюшню, вероятно, отправившись на поиски Ястреба, чтобы выяснить, нашел ли ее муж способ разрешить проблему.

В чем она состоит, ей уже ясно давно.

— Сабрина! Его голос!

По телу Сабрины пробежала дрожь, но не от ветра, а от звука знакомого голоса.

— Сабрина!

Как странно! Несмотря на все пережитое, она по-прежнему способна приходить в волнение от одного голоса этого человека! Временами Сабрине казалось, что вся ее жизнь — непрестанная борьба, начавшаяся с тех пор, как умер ее отец. Она разучилась жить иначе, кроме как в постоянных сражениях, она обрела смелость, знала, как смотреть в лицо почти любой опасности, кроме…

Кроме него.

Внезапно ее охватило желание убежать.

Но она медленно обернулась, выжидая, когда он подойдет поближе, и сдерживая накатившую дрожь. Как странно видеть его здесь! Полукровка из диких прерий Америки шагал по изумрудным холмам Шотландии своей привычной легкой и надменной походкой, словно этот мир принадлежал ему, и он ничего не боялся. Он готов взять в этом мире все, что пожелает, бросив вызов Богу и Небесам, если они откажут ему.

Сабрина вновь убедилась, что Слоан на редкость привлекательный мужчина, невозмутимый и уверенный в себе. Его рост достигал шести футов и двух дюймов, широкие плечи и сильный торс свидетельствовали о том, что этот человек всю жизнь провел в седле, не выпуская из рук оружия. Оружия белых людей. И краснокожих. Очень темные и густые волосы Слоана слегка завивались, указывая, что его предками были не только краснокожие, но и белые. Падая на воротник, эти пряди отливали краснотой. Бронзовую от рождения кожу солнце покрыло густым загаром, а его глаза…

Темные, но не черные, а карие, они то вспыхивали насмешливыми искрами, то горели адским пламенем, когда Слоан приходил в бешенство.

Глядя на Сабрину, он часто взрывался. Слоан остановился на расстоянии пяти футов от нее. На нем были высокие сапоги для верховой езды и плотные темно-синие бриджи. Расстегнутый ворот белой рубашки обнажал широкую мускулистую грудь. Выражение лица было решительным и непреклонным. И безжалостным.

В ответ Сабрина холодно уставилась на Слоана, вознамерившись сохранить расстояние между ними. Казалось, они вдруг очутились в ином мире вдвоем, среди обдуваемых ветрами утесов, на другом конце земли. Так далеко от прерий Америки. Внезапно Сабрине пришла в голову мысль, что они со Слоаном почти не знают друг друга. Впервые она увидела его, проскользнув к нему в комнату, чтобы спастись от отчима. Но события той ночи навсегда врезались ей в память! Она помнила каждый дюйм этого сильного бронзового тела, скрытого вполне пристойной одеждой.

Нет, кое-что об этом человеке ей известно. Слоан пересек половину континента и целый океан, лишь бы быть рядом с Ястребом, когда тому грозила опасность. Его преданность и отвага непоколебимы и яростны так же, как и его страсть.

— Жалеешь себя? — чуть насмешливо осведомился он.

— Не болтай чепухи, — отрезала Сабрина. Ей и вправду было до слез жаль себя: ну почему Господь так несправедливо обошелся с ней? Неужели после многолетней борьбы она не заслужила свободы?

— Так что ты решила? — спросил Слоан.

Теперь его голос прозвучал небрежно, словно решение Сабрины ничуть не волновало его. С тех пор как Слоан узнал о беременности Сабрины, он упорно настаивал на свадьбе. Однажды он поклялся, что заставит ее мечтать об этом браке. Но этот вопрос едва ли мог сойти за благопристойное предложение руки и сердца.

Сабрина покачала головой:

— Я не могу стать твоей женой, Слоан.

— Почему же?

— По множеству причин…

Он прислонился спиной к камню и скрестил руки на груди.

— Перечисли все.

Сабрина сделала глубокий вдох, стараясь не отводить взгляд и не вздрагивать.

— Прежде всего я не люблю тебя, а ты не любишь меня.

— Это объяснение сгодится для нашего ребенка. Я согласен терпеть твое присутствие рядом с собой.

Терпеть ее присутствие!

— Зато я терпеть не намерена, — подчеркнуто милым тоном отозвалась Сабрина, но голос ее предательски дрогнул.

Она увидела, как на шее Слоана запульсировала жилка, и быстро добавила: — Слоан, мой отчим был убийцей и тираном. Много лет он распоряжался моей жизнью. И теперь, когда я наконец-то вырвалась на свободу…

— И вдобавок забеременела, — невозмутимо подсказал Слоан.

— …я хочу сама строить свою жизнь!

Он покачал головой:

— Можешь строить собственную жизнь, но не жизнь моего ребенка. Это все причины, по которым ты не желаешь быть моей женой?

Сабрина упрямо молчала.

— Может, дело в том, что я сиу? — допытывался он. В порыве гнева Сабрина круто повернулась к нему:

— Ты хочешь знать правду? Что ж, получай: да, вся беда в том, что ты индеец! Подумай, какая жизнь ждет ребенка? Он станет изгоем! Его будут вечно попрекать индейской кровью…

Сабрина осеклась, ужаснувшись собственным словам. Она не хотела оскорбить Слоана, однако правда вырвалась у нее сама собой. За свою жизнь она твердо усвоила, что все мужчины одинаковы и одинаково небезупречны. Мужчина может быть хорошим или плохим, какими бы ни были цвет его кожи, раса и убеждения. Но мир жесток: эту истину Сабрина тоже усвоила с малолетства.

— Слоан, пожалуйста, я…

Она не успела опомниться, как он сорвался с места, оказался рядом и стиснул ее запястье.

— Дело в том, дорогая, что ребенок уже существует! — холодно известил он Сабрину. — И если я узнаю, что ты намерена убить мое дитя…

— Прекрати, Слоан! Немедленно отпусти меня! — выкрикнула Сабрина, тщетно пытаясь высвободить руку. Наконец, прекратив бесплодные попытки, она уставилась на Слоана в упор. — Я не сделала ничего дурного. Я намерена… родить этого ребенка!

О Господи! Неужели это правда? Разве не она молилась о том, чтобы беременность оказалась плодом ее воображения, болезнью, чтобы случился выкидыш?

— Но я могу отправиться куда угодно, — быстро заговорила она, — воспитать ребенка сама, без посторонней помощи. Придумать какую-нибудь правдоподобную историю. В таком случае ребенок станет…

— Белым? — подсказал Слоан, продолжая безжалостно сжимать в тисках мощных пальцев ее запястье.

Взглянув в его глаза, Сабрина ощутила странную дрожь и поняла, что нечаянно высказала вслух тайные мысли. Она и не подозревала о собственной предубежденности. Впрочем, так устроен мир. Ведь соплеменники Слоана убивали ни в чем не повинных белых людей среди прерий! Но дело было не только в чувстве вины. Дрожь вызвал сам Слоан. Пламя и электрические разряды казались его неотъемлемой частью, его силой и страстью. Он и не собирался считаться с чужим мнением, он всегда жил своим умом и выбирал собственный путь. Он не ведал, что такое компромисс, и в довершение всего…

Если слухи не лгут, десятки женщин считали Слоана завидной добычей. В его глазах и улыбке отражалась чувственность, которую он излучал всем существом. Этот человек просто не мог всю жизнь довольствоваться вниманием одной женщины.

— Да, — бесстрастно ответила Сабрина. — Я могла бы воспитать ребенка белым.

— А если он родится краснокожим?

— А если у нее будет светлая кожа и синие глаза?

Его губы медленно изогнулись в улыбке, он насмешливо покачал головой:

— Люди все равно узнают, что ты родила ребенка от индейца, — потому что я не позволю тебе разлучить меня с сыном, даже ради того, чтобы избавить его от тяжкой доли полукровки. А если ты попытаешься сделать вид, будто ребенок — плод насилия, не надейся, что я по-джентельменски не стану опровергать эту ложь.

Кровь прилила к щекам Сабрины так внезапно, что ей показалось, будто они вспыхнули, излучая жар. Она попыталась ударить Слоана свободной рукой, но он предчувствовал вспышку гнева и вовремя удержала ее руку.

— Неужели твоя ненависть ко мне так сильна, Сабрина? Или ты злишься потому, что я сказал правду?

— Можешь не сомневаться: я ненавижу тебя! — прошипела она, в отчаянии силясь высвободить руки. Осознав, как по-детски прозвучали ее слова, она сжалась от отчаяния. Она добросовестно попыталась объяснить Слоану, почему не может стать его женой. В ее представлении названные причины были вескими. Но она не объяснила, почему так боится его: ответа на этот вопрос она не знала. — Слоан, черт бы тебя побрал… — начала она.

Но Слоан вдруг отпустил ее.

— Нет, Сабрина, избавь меня от продолжения. Довольно протестов. И незачем стараться быть любезной со мной. Ты уже доказала, что тебе нет до меня никакого дела, что у тебя нет ни малейшего желания быть моей женой. Ты имеешь полное право жить как считаешь нужным, — ровным голосом заявил он. — Но не имеешь права разлучать меня с ребенком, распускать лживые слухи или делать вид, что отец ребенка мертв. Выйдешь ты за меня замуж или нет — дело твое. Ты говоришь, что брак тебе не нужен. Только не пытайся сбежать и спрятать ребенка или скрыть истину, потому что я все равно тебя найду. И своего ребенка.

С этими словами он повернулся и зашагал прочь.

Загрузка...